Золотая Лилия и Тёмный Соблазн (гет)

Примечания:

Иллюстрация к главе (нейросеть, но чужая) https://vk.com/photo97211035_457249502

Ты знаешь, счастье лжётОбманывает насПоманит, позовётИ нет его тотчас(Рок-опера «Орфей» — Она мой свет)

Астарион уложил Лилит на ту самую кровать, с которой началась её бессмертная жизнь. Ночь ещё не вступила в свои права, но юное тело вампирши требовало отдыха. Борьба со сном завершилась сокрушительным поражением. Всё, что сумела отвоевать себе Лилит — рубашку Астариона, удивив его своим упрямым желанием. Впервые за всё время их знакомства она не пожелала спать в своём. Он не протестовал ни секунды. Отдал одну из своих рубашек. Даровал белую, которая из-за обилия рюшей выглядела на ней, как саван.

Под его горячие заверения, что она выглядит восхитительно, Лилит устало опустилась на кровать. Бессмертное тело ощущалось свинцовым. Ещё больше сбивая с толку своим поведением, Астарион окружил её родительской заботой. Взбил подушку для неё, накрыл одеялом и подоткнул в нужных местах, а после лёг, прижав её спиной к своей груди и, мурлыкая что-то, гладил по голове. Она с подозрением смотрела в темноту комнаты, поскольку повернуться и посмотреть на него не позволяли крепкие объятия. Очень уж странно вышло. Она пыталась его убить. Она разгромила его кабинет. Она убила одного из его отродий… хотя об этом он мог не знать. А в ответ…

— Ты… уверен, что… — прошептала она вопрос уже в третий раз о том, нормально ли теперь для их отношений её нешуточное, пусть и провальное по всем фронтам, покушение на его жизнь.

— Да, душа моя, не думай об этом. Я не сержусь. Не на тебя, — он мягко поцеловал её в затылок, согревая дыханием. — Отдыхай. Набирайся сил.

Его объятия, обычно такие спокойные и уверенные, теперь казались отчасти лихорадочными. Он будто сдерживался, чтобы не сжать её изо всех сил так, что затрещат бессмертные кости. Но не в качестве угрозы её жизни. Скорее как попытка сдержать собственный панический ужас. Тщательно скрытый под его золотой маской страх. Будь у неё хоть немного сил, она бы потянулась сквозь их взаимную связь к его чувствам, чтобы рассмотреть подробнее. Но усталость не щадила.

Она почти погрузилась в глубокий сон, сулящий встречу с Тёмным Соблазном, когда Астарион вдруг сжал её плечо:

— Лилит?.. — впервые за долгое время по имени. Не «любимая», «дорогая», «милая» и прочее. Значит, дело серьёзное. Шёпот Астариона действительно звучал отчаянно.

— М-м-м? — сонно промычала она в ответ.

— Скажи что-нибудь… что угодно, — едва слышно произнёс он, крепко прижимая её к себе, так, что тревожный грохот его сердца отдавался в её спину.

— Член селезня похож на штопор, — выдала она первое, что пришло в голову, вызвав у него стон облегчения, истерический смешок и даже… нет, должно быть, показалось, не могла же она ощутить, как на неё падают его слёзы.

Лилит закрыла глаза и провалилась в сон.

Её ждали лагерь у Изумрудной рощи и Тёмный Соблазн.

Шум за дверьми показался ей громоподобным. Вампирский слух оказался слишком уж тонким. В голове засела идея когда-нибудь спросить у Астариона, как он справляется с таким невыносимым грохотом мира. Но лучше момента и не подобрать. Идеально. Астарион, шипя проклятья, покинул кровать. Настало время второго раунда их битвы. Крошка Лилит сделала свой ход и проиграла. Настало время более тонкого удара. Более изящного. Но так, чтобы сердце перестало биться… без её разрешения. В конце концов, этот вознесённый вампир навредил им, а потом решил, что за это не последует возмездия. Наивный. Не стоит предаваться наивности, когда рядом Тёмный Соблазн.

Бессмертное тело всё упрощало. Она села так ровно, словно к её спине привязали прут. Расслабила мышцы лица, чтобы добиться идеально никакого выражения лица, и намеренно расфокусировала взгляд. Теперь она казалась лишённой души. Пустой оболочкой. Куклой, что вернулась и захватила тело в своё пользование. Куклой, что вернулась пытать его до конца вечности… Настало время ударить Астариона в его самое слабое место, так явно проступившее, пока он жил с мёртвым изнутри телом.

Вампир ступал неспешно. Прошлый день и его вымотал. А, учитывая, что он позволил Лилит кормиться его кровью, вообще становилось загадкой, какими силами он так хорошо держится. Впрочем, чем слабее Астарион, тем проще будет нанести удар. Но вот он остановился. И без взгляда на него она слышала, осязала и ощущала, как его сердце замерло вместе с ним самим и его дыханием. Через их обоюдную связь она почувствовала окутывающий его ужас. Не прикрытый самодовольной маской. Чистый и переполняющий. Спутывающий его мысли и чувства настолько, что обман был легко принят за истину.

Звенящую тишину прорезал едва слышный вздох, в котором она услышала его сдавленное «Нет!».

Она его по-настоящему напугала.

Паника отобрала его силы и волю ровно настолько, чтобы он не смог вновь надеть свою маску и закрыться холодом злорадства над всем сущим. Ритуал не только даровал ему невиданную силу, но и отточил его игру на публику до остроты кинжала, вспарывающего глотки до самой кости. Когда он хотел, мог покрыть сердце той коркой ледяной брони, что не достучаться и не отогреть.

Но её можно сломать.

Тёмный Соблазн наблюдала за ним долго и очень внимательно, чтобы увидеть одну лазейку. Ледяной змейкой в его сердце свернулся страх. Разрушительный страх терять то, что дорого. Жизнь и свободу он уже терял. Ритуал вернул их в образе нерушимого абсолюта. Но в долгом путешествии, помимо себя самого, он начал переживать и беспокоиться ещё за одну жизнь. Ещё за одну душу. Увы, с ней ритуал ему ничуть не мог подсобить. Жизнь может отобрать время, злой рок или недруг. Её свобода может обратиться против него, навсегда разлучая. Посему страх продолжал жить в сердце и отравлять его. Обращение в вечную спутницу должно было помочь, но роковая ошибка породила Куклу, приумножив его страх настолько, что теперь это было невероятно удобно для Тёмного Соблазна. Надавить на него. Пробиться через ужас в сердце.

В конце концов, она не милый питомец, дрожащий от мысли причинить боль своему Хозяину.

«Нет, нет, НЕТ!» — продолжал он отчаянно шептать, медленно подступая на негнущихся ногах к постели.

Его рука неуверенно коснулась её щеки. В ответ она обожгла его ликующим взглядом, заставив отпрянуть, и злорадно улыбнулась. Астарион вздрогнул, а она, пользуясь моментом, села удобнее. Запоздало он осознал обман. Побледневшее отпечатком ужаса лицо потемнело от разрывающей всё ярости. Маска разбилась на части. Теперь он варился в своей истинной сути. Ровно так, как и требовалось.

— Хозяин, тебе страшно? — звенящим голосом Куклы поинтересовалась она и без перехода добавила со злорадством: — А тебе следовало бы бояться!

Она мрачно рассмеялась, чувствуя, как внутри начинает скрестись сомнением Лилит. Резкий подход в лоб ей не нравился, как и открытая провокация. Тише, Дитя, я делаю всё ради нашего процветания. Астарион прав в одном — иногда надо причинить боль, чтобы в дальнейшем совместная жизнь сложилась хорошо. Ты же не хочешь со временем снова стать его питомцем? Ну?! То-то же! Молчи пока.

Звук смеха быстро довёл его до белого каления. Едва заметным глазу движением он вновь оказался у самой кровати и едва не схватил её за горло. Остановился сам в дюйме от её кожи. В глазах желание уничтожать. Сжать её в руках и раздавить.

— Не смейся! — процедил он сквозь зубы, едва справляясь с собой.

Страх причинить вред слишком силён. Даже сильнее ярости. Желания покарать обидчицу.

Хорошо.

От понимания, что она смеётся над чем-то, что глубоко ранит его, Тёмный Соблазн начала хохотать ещё сильнее. Почти исступленно. Внутри ещё сильнее начала скрестись Лилит, требуя смягчить напор. Не перегибать палку. Но пора идти ва-банк. Дитя не понимает, что с Астарионом по-другому не получится. Жизнь преподала ему жестокий урок, превратив в ощетинившегося на всё волка. Не умеет он по-хорошему. Не умеет просить помощи. Не умеет просить прощения. Не умеет думать гибко и получать то, что хочется, добром. Разучился верить, что могут дать и просто так, не стягивая взамен свободу ошейником. Поэтому и по-хорошему уговорить Лилит на преображение не смог. Взял силой, нахрапом, как жизнь приучила.

Так, как годы рабства приучили.

После Изумрудной рощи, где он казался совсем одичавшим до человеческого обращения, он прошёл долгий путь. Тот Астарион, что повалил её на землю, приставив кинжал к горлу, и помыслить бы не мог, что пожелает делить с кем-то вечность. Для него была бы шоком идея заботиться о ком-то, кроме себя. Однажды его, как побитого жизнью волка, получится приручить к ласковым рукам. Настанет день и он поймёт, что можно по-хорошему. Без принуждения.

Но этот день наступит нескоро. На это могут уйти годы. И сейчас с ним придётся по-плохому. Как с обезумевшим от боли зверем, попавшим в капкан, но неспособным принять помощь. Придется силой лишить его возможности кусаться. Придётся напугать путами. Придётся сделать больно. Вскрыть рану и выскрести гной под рёв боли. Только так можно освободить зверя и вылечить его. И в этом разговоре Лилит не должна участвовать. Роль злой руки выполнит Тёмный Соблазн. Так всем будет лучше.

Смех становится почти безумным. Над его яростью. Над его страхом. И над его попытками этот страх скрыть.

— Солнце моё, — само собой родилось обращение к нему, подходящее для Тёмного Соблазна. — Ты ещё не догадался? Не знаю, как это произошло, но я не твоё послушное отродье. Я — злобный и неподконтрольный монстр. И злая я только на тебя. За всё то, что ты со мной сделал!

Грудной вибрирующий голос не оставлял сомнений, кто сейчас говорит с Астарионом. Он застыл столбом в беспомощности. Боялся навредить. Слишком сильно боялся. Ярость жглась кислотой, стоило едва коснуться их обоюдной связи. Но пока он себя контролировал. Надолго ли? Она подалась чуть вперёд, едва не касаясь его губ своими и прошептала тихо, спокойно, вкладывая в каждое слово яд ненависти:

— Ты лишил меня выбора. Обратил без моего согласия. Едва не уничтожил мою душу, оставив взамен Куклу. Насиловал меня… — она сделала паузу, глядя на него режущим взглядом и мрачно улыбнулась: — После такого списка я рада, что способна вызвать в тебе ужас.

Астарион замер, опускаясь на кровать. Ему всегда есть что сказать, но не в этот раз. В этот раз он слишком потрясён. Все верные словечки остались в маске, лопнувшей от переизбытка чувств. А прощения просить он не умеет. Горькое осознание того, как он обращался с Лилит, обрушилось во второй раз. В первый раз ярость мешала ей. Теперь она не давала ему отгородиться от недавнего прошлого. От того, что не искупить словом. Впрочем, недели с Куклой множество раз напоминали ему о содеянном, теперь это отчётливо ощущалось через их обоюдную связь.

— О боги, неужели я чувствую приближение чувства вины? — зло рассмеялась она, обжигая его ровным холодом своей ненависти. Такую не вывернуть в страсть. Такую не перековать для своих желаний.

Вина и страх Астариона в ответ на колкие слова притупились и вновь зазвучал гнев. Бесконтрольный. Попытка зверя слепо атаковать всё вокруг себя, в надежде, что это освободит из капкана. На тонкую бессмертную шею легла его рука, сжимая пальцы так, чтобы боль стала ощутимой. Но не до удушья. Рубиновые глаза вампира потемнели.

— Заткнись! Просто заткнись, я сказал! — ударил в голову отчётливый приказ, скручивающий всё внутри ледяным туманом.

По коже пошли мурашки. Его ненависть к себе за содеянное забурлила и начала переливаться в её сторону. Она сжала горло сильнее, чем его пальцы. Впитывалась в кровь отравой, угрожая поломать все планы. Но воля Тёмного Соблазна сильнее такой примитивной провокации. Пришедший приказ ударился о стену игнорирования и растворился, как положено любому туману. Ненависть прошла дальше, не задев её, когда волевым усилием удалось отделить себя от него.

— Ой, сколько чувств! Сколько эмоций! Браво! — едко произнесла она, картинно похлопав в ладоши с сарказмом. Руку на своём горле она с раздражением отбросила шлепком. — Скажи мне, солнце моё, на что ты злишься? На правду? Или на собственную беспомощность перед ней? Или на то, как легко ты причинил боль и вред тому, кто тебе дороже всех? Или что даже после всемогущего ритуала ты недостаточно силён, чтобы удержать свой разваливающийся мир? Видимо, ты так и не стал всесильным.

От каждого её слова по его лицу волнами проходили эмоции, одна другой страшнее. Чудо, что он сдерживался, но будто этого было мало, она встала на колени, чтобы возвышаться над ним. Вопреки словам она обняла его голову, мягко прижимая к своей груди и мрачно продолжила говорить, вдыхая каждое слово в его затылок:

— Ты же знал, прекрасно знал, что недостоин её. Что недостоин её чувств. Недостоин её внимания. Недостоин её времени. И тем более… недостоин её жизни, — продолжала она резать его самообладание самым мучительным для него словом и поглаживала его по волосам, словно сочувствовала.

Из-за контраста её слов и действий он терял под собой почву. Молчал. Впитывал слова, не в силах подобрать правильное. Она не щадила. Знала, на какие раны давить сильнее.

«Ты не представляешь каким монстром я была, солнце моё. Только потеряв всё, я начала здраво мыслить. Считай, что это мой тебе подарок. Отрезвляющая боль»

— Замолчи! — прошептал он дрожа от… ярости? От ужаса? От скорби? Внутри клубился настолько безумный хаос из чувств, что не распутать, не разрубив.

Но, что трудно было не заметить, он никак не мог вставить слово против. Тёмный Соблазн с точностью хирурга выцарапывала из его души то, что там давно звучало. Лишь озвучивала мысли, которые он сам себе повторял неоднократно. И теперь, пока всё это произносила она, Астарион был перед ней безоружен.

— Ты взял силой то, что тебе не предназначалось, солнце моё, — зловеще прошептала она, касаясь губами мочки его уха. — Ты заслуживал тот ад, что получил. Ты заслуживал Куклу. Ты заслужил вечность с ней. И ты знаешь это…

Ненависть. Гнев. Ярость. Ядовитое презрение. Способное расщеплять даже камень. Всё это безумной пеной поднялось в его душе. Настолько, что дотягивалось до Лилит и обжигало не меньше. Этот яд мог бы разъесть душу. Но ни капли из ядовитого зелья не предназначалось Тёмному Соблазну или Лилит. Это мерзкое зелье Астарион приготовил для себя.

— Быть может, это то, что ты заслуживаешь? — продолжила подливать она масла в огонь. — Боль. Одиночество. Пустоту на месте того, кто тебя мог бы любить. Тебе было мало того, что ты имел. Решил сломать и переделать на свой лад. Может, дать тебе то, что ты заслужил? Вечность. Без неё. Без той, что умеет раздувать в твоей тёмной душе жажду жизни, чтобы та никогда не гасла?

Сквозь обоюдную связь тараном ударил страх. Самый живучий страх. Самый сильный. Направленный на неё. На Лилит. Страх, граничащий с одержимостью. С безумием. Страх, душащий все человечные ростки в нём, когда они тянулись к ней. Дать ей выбор. Не отбирать свободу. Проявлять больше заботы и такта. Быть искренним. Не притворяться, никогда не притворяться тем, кем он на самом деле не является. Позволить сердцу говорить с ней прямо. Нет, страх этого не позволит! Доброта — это слабость. Нежность — это уступки. Такт — это путь к побегу. Проявит хоть что-то и потеряет её навсегда.

— Не смей… — прошептал он на грани ярости и паники.

Его руки сгребли полы рубашки, судорожно притягивая её ближе. Ближе. Ещё ближе. Чтобы сжать во властной хватке. Чтобы раздавить в кулаке. Чтобы точно не могла сбежать. Тяжёлое дыхание ему вторило, а буря из чувств то и дело показывала скрытую картинку его искажённого мира.

Она сама виновата. Она должна была бежать от него. Она должна была отвергнуть его. Она сама не захотела уходить от него, когда был шанс. И за это он был невероятно зол. За неподконтрольно живучее чувство к ней. За надежду, которую она ему дала. Будто только для того, чтобы каждую секунду травить его разум страхом эту надежду утратить навсегда. Лучше бы её никогда не было. Потому что сейчас даже секунда без неё разрывает его на части.

— Я тебе не подчиняюсь, солнце моё, — продолжила она шептать. — Я даже могу… уйти от тебя.

В ответ на её слова поднялась чудовищная волна ужаса. Насколько неконтролируемая, настолько и опасная. Худший из страхов Астариона сбывался. Сбывался прямо сейчас, толкая вампира на любые, самые чудовищные действия, чтобы оградить себя от исполнения худшего. Даже причинить вред. Даже убить. А Тёмный Соблазн и не думала сбавлять обороты, чувствуя, насколько он близок к безумному порыву.

Рывок. Она оказалась придавлена к кровати. Одной рукой он запросто держал её запястья. Второй сдавливал горло. Больно. Жёстко. Почти до искр из глаз. Не позволяя дышать. Не позволяя говорить. На этот раз она разбудила в нём худшее.

— Ты. Моя! — прорычал он сквозь зубы.

«Хочешь из-за меня убить свою милую Лилит?» — усмехнулась она ему в лицо, и хватка немедленно ослабла. Ужас был во много раз сильнее даже такой ярости.

Пользуясь заминкой, Тёмный Соблазн запросто перекатилась на кровати, опрокидывая его на спину. Чтобы вновь оказаться сверху. И продолжить свою игру.

— Это ты мой, а я… это хороший вопрос, солнце моё! Я могу уйти, — она задумчиво провела кончиками пальцев по его лицу, чувствуя, как его руки капканом сжимаются вокруг неё. Сама не уйдёт. Живой точно не уйдёт. — Но стоит ли мне? Как ты думаешь, стоит ли мне уходить подальше от вампира, который притворялся милым добрым другом сердечным, а потом воспользовался моим доверием и взял силой всё — мою дальнейшую судьбу, моё тело и едва не отобрал душу? Стоит ли уйти от лживого подонка? И найти кого-то доброго, милого, честного… ну, как Уилл, например?

Удар по больной мозоли заставил его поморщиться. Сквозь обоюдную связь явственно ощущалось, что Астарион на краю. Дальше толкать его уже некуда. Надавит сильнее, и он окончательно озвереет, и тогда финалом станет он один с суповым набором на месте Лилит. Второй раз уже не остановится. Пауза страшно затягивалась. В темноте спальни она вслух назвала все ужасы Астариона, заставив его согнуться. Заставив замереть в панике, словно ребёнка, в попытке пережить боль. Пережить ужас. Отчаяние душило его настолько сильно, но не осталось ни одного очага сопротивления. Лилит напряжённо замерла внутри, не зная, к чему приведёт эта странная игра. Её тёмная половина продолжила с мрачной улыбкой, зная, как ему будет больно от слов, которые он сам в душе говорил себе снова и снова:

— Ты чудовище, солнце моё. Кровожадный монстр. Этого не отменит ни один ритуал, — резала она по его слабостям, не щадя чувств. — И кто будет любить такого монстра, как ты? Никто! Никогда! Разве что… по миру будет ходить ещё один. Ничуть не лучше.

Она тяжело вздохнула, усмехнувшись иронии. В комнате воцарилась тишина. Понимание не сразу дошло до Астариона. От каждого её слова он сжимался в презрении к себе, почти пропустив главную часть. Но не пропустил. Услышал. Тишину пронзил его судорожный вздох.

— Что?!..

Вместо ответа, она мягко обхватила его ничего не понимающее лицо в колыбель ладоней и нежно поцеловала в губы. Настолько нежно, насколько вообще была способна. С сочувствием посмотрела ему в глаза.

— Можешь не бояться, моё чудовищное солнце, я тебя не оставлю, — отмахнулась она от своих угроз с настолько циничным пренебрежением, что он поверил. По-настоящему поверил, ни единого раза не усомнившись в её словах. — Но я не обещаю, что однажды ты не пожалеешь об этом. Я не буду тебе послушной игрушкой. Не превращусь в питомца. Я не стану тебе поддакивать. Я стану твоей тенью… куда более злой, чем ты…

Время застыло в моменте осознания. Моменте, ради которого пришлось безжалостно разбивать броню на его сердце пока не брызнула кровь. Она вновь заставила его застыть на месте, ошеломлённым. В какой уже раз за ночь? От её слов и действий Астарион просто не мог двинуться с места и смотрел на неё так, как раньше Лилит смотрела на него. Как на нечто опасно непредсказуемое. Моргнёшь, упустишь момент — последует что-то ужасное или прекрасное, или всё вместе. Он словно попал в клетку к тигру. Беспомощный. Распластанный под ней. Предельно уязвимый для всего.

Угораздило Лилит подарить своё сердце вампиру, с которым столько мороки! С другой стороны, будто кто-то другой подошёл бы лучше?

После внезапного перехода от безжалостных слов, рвущих его изнутри на части, к нежности и обещанию остаться, его тело заметно расслабилось. Но глаза продолжали недоверчиво смотреть на неё, ожидая очередного удара. Не пытаясь закрыться или защититься.

— Я знаю, кто ты такой. Под твоей золотой маской самодовольного самолюбивого вампира больше страхов, чем у всех. Ты безжалостно отталкиваешь любого, кто согласен тебя терпеть, но ещё жёстче караешь тех, кто рискнёт остаться с тобой. Потому что даже капля любви напоминает тебе о мерзкой беспросветной пустоте твоей души. О той твари, которую вылепил твой хозяин, — не постеснялась она напоследок вновь сжать его сердце ледяной хваткой, но, едва он поморщился с её слов, она добавила: — Я это знаю, потому что ничем от тебя не отличаюсь! Отродье Баала, вылепленное и выброшенное ребёнком на улицу, чтобы сдохнуть или как-нибудь выкарабкаться.

Последние слова вырвались внезапным гневным признанием, ломающим всю выстроенную стратегию. Невольно Тёмный Соблазн сковырнула и свою рану, не отличив от его. Она осеклась и с неприязнью попыталась оттолкнуть собственное прошлое подальше. Убрать в самый дальний угол неприятные воспоминания.

«А когда мне чудом удалось второе, с надеждой на семью и друзей, явился папочка Баал да приказал мне устроить резню и убить всех, кто мне стал дорог, а потом служить ему, пока не заменит на отродье получше. Тогда я и спрятала от него Дитя. Маленькую светлую часть меня, которой не стоило смотреть на всё это дерьмо» — мысленно закончила она, но услышали все.

Она тяжело вздохнула и попятилась назад, усаживаясь на перину. Чтобы столкнуться взглядами с Астарионом, севшим вслед за ней. Столкнуться с горящим взглядом отчаявшегося сломленного мужчины. Две пары глаз смотрели друг на друга, словно в одной клетке столкнулась двое хищников, иронией судьбы оказавшейся одного вида. Тишина в спальне не прерывалась даже звуком дыхания. Не зная, что делать, они смотрели друг на друга, не двигаясь. Не дыша. Два побитых жизнью монстра замерли в ожидании атаки друг от друга.

Которой не последовало.

«Ты сделала то, что он приказал?»

«Он не оставил выбора. Или их убью я и буду жить… фактически в рабстве у папочки, или нас всех убьют верные служители Баала, а из плоти нерадивого отродья он вылепит новое дитятко. Я не хотела. Но когда вскипает кровь отродья Баала, звучит голос папочки, его приказ. Его не заглушить. Не проигнорировать. Ему никак не воспротивиться. Это были единственные люди, которых я любила…»

Признание горчило болью, жившей многие годы. Лилит молчала, всем своим светлым существом обнимая и обогревая тёмную сторону. Астарион смотрел странным взглядом. Не таким, какой предназначался бы спасённой невинной части её израненной души. Медленно они протянули друг к другу руки. С робостью, не свойственной вознесённому вампиру и Убийце Баала, ладони соединились, пальцы переплелись. Она горько улыбнулась самым краешком губ от иронии судьбы и коснулась его лба своим.

— Да, солнце моё, тебе никогда не будет с нами просто, — прошептала она. — Я умею только ненавидеть. Но Лилит тебя любит. Мы тебя любим. Мы тебя ненавидим. Сильнее всего на свете. Эти цепи не разрубить.

И, словно повторяя тот самый переломный момент у Лунный Башен, две недоверчивые души медленно потянулись друг к другу. На этот раз Астарион притянул её, чтобы обнять. Чтобы отогреть. Прижать к себе не жадно и лихорадочно, как раньше. Первая его встреча с Тёмным Соблазном впервые даровала ему возможность заботиться не только о себе. Даровала единственную живую душу, переломанную настолько, что они оказались идеально подходящими друг к другу осколками. Отголосок прозрения начал пробиваться к нему.

— Так… ты не уйдёшь? Ты останешься со мной? — прошептал он, а в мыслях вопрос недоверчиво добавлял: «И без принуждения? Просто так? Просто потому что хочешь? И ты не передумаешь? Ты действительно уверена, что хочешь остаться со мной? После всего, что я сделал?! Со мной?! Ты? Почему ты не хочешь сбежать? Почему не хочешь себе более достойной жизни? С кем-то получше? С кем-то, не тонущим во всём этом зловонном мраке? Почему ты всё ещё со мной?!».

— Не уйдём, — хриплый тихий голос Тёмного Соблазна запросто заткнул все вопросы в звенящую тишину. — Между нами слишком крепкая связь. И не только она. Ты отобрал нашу жизнь, теперь за тобой должок. Я никогда не прощу тебе того, что ты с нами сделал!

Голос звенел в тишине спальни, разбиваясь на два потока. Обе — Лилит и Тёмный Соблазн говорили. Обе были смертельно серьёзными.

— Однажды ты почувствуешь тень движения, а затем мир для тебя навсегда исчезнет. Перед самым концом ты будешь знать, что это сделала я, — прошипела она не щадя. — И ты не будешь знать когда. Завтра. Через месяц. Через год. Столетие. Или позже. Но твою жизнь заберу я. А если найдётся глупец, который попытается посягнуть на моё право отобрать твою жизнь, то будет убит. Даже если таких глупцов наберётся армия. И покуда смерть не разлучит нас, мы вместе, солнце моё.

Казалось, словно она только что вонзила кинжал ему в грудь, повернув рукоять, чтобы доставить ещё больше боли, вырезала сердце из груди, но затем согрела его в своих ладонях и мягко исцелила все раны. Даже те, что были до неё. Их обоюдная связь звенела от его попыток её прощупать. Почувствовать сильные эмоции. Но Тёмный Соблазн на них не способна. Её ненависть холодная и трезво выверенная. В ней нет места эмоциям и чувствам вообще. Она вся звучала, как обещание — настанет день, и она заберёт своё.

— Да будет так.

— Солнце моё, ты бы сам перестал меня уважать, если бы я простила тебя, — пожимает она плечами с циничной улыбкой.

«Я свою партию отыграла, Дитя, можешь теперь играть с ним в любовь…» — великодушно шепнула она Лилит.

Холод цинизма и почти полного отсутствия сильных чувств внезапно сменился буйным хаосом из множества эмоций. От такой яркой смены холода на обжигающий смерч Астарион вздрогнул. А затем на него обрушились объятия. Совсем непохожие на прикосновения чуть ранее. Лилит всегда обнимала так, чтобы согреть, исцелить и снять боль от полученных ран. Её нежное сердце билось в желании забрать всё плохое себе. Оно всё ещё горело простым порывом сделать его счастливым. На миг. На минуту. Ещё чуть дольше. Сломать ледяную корку полностью.

На несколько секунд он отстранился, глядя в её лицо, словно проверяя, кто перед ним. Но взгляд Лилит слишком отличался от Куклы и Тёмного Соблазна. От увиденного на его лице расцвела умиротворённая улыбка. На этот раз тишина не звенела. Она ненавязчиво подталкивала поддаться зарождающейся щемящей нежности. Окружить друг друга чем-то мягким и заботливым, без попыток ломать и захватывать. Разбитый игрой Тёмного Соблазна вампир отчаянно обнял Лилит, разрывая тишину едва слышным словом:

— Прости…

А следом ещё больше. Глаза Лилит удивлённо округлились. Она замерла, недоверчиво прислушиваясь.

— Прости меня… Прости… Прости меня, моя маленькая любовь… Прости, я… Мне нет оправдания…

Он продолжал повторять слова прощения снова и снова, не выпуская её из объятий. Лилит чувствовала не только слова, но и падающие на неё слёзы. Холодные. Отрезвляющие её. Почти позволяющие ноющей ране внутри неё затихнуть. Не закрыться. Но перестать ныть. Она очень хотела простить его. Его раскаяние было истинным. Предельно честным. Завтра он вновь наденет на лицо свою золотую маску, а его сердце покроется коркой льда. Но сейчас он был настоящим. Собой. Мучимым своими демонами как никогда прежде.

Тот самый Астарион, который разжёг в ней по-настоящему сильные чувства.

Тёмный Соблазн была права. С её обещанием ему, их обещанием, совесть не терзала её криками «предательница» за желание утешить его. За порыв быть рядом. За стремление подарить всё своё тепло, унять его боль, вывести из его сердца столько яда прошлого, сколько сможет. Просто обнимать его. Оставаться его маленькой любовью.

А в тени стояла довольная своей работой Тёмный Соблазн. Она выиграла этот раунд.

«Любовь это не игра! — недовольно попыталась она пристыдить свою мрачную половину за цинизм. — Твоя жестокость ранит и меня тоже!»

«Моя жестокость полезна, а ты могла бы просто отвернуться, — парировала та, ничуть не смутившись, — Дитя, если ты не будешь напоминать своему вампиру о том, как следует к тебе относиться, то это сделаю я. На том языке, который ему понятен!»

«Сделаешь из этого ещё одну игру? Может, ещё с нашим обещанием будешь играть?!»

«Каждый развлекается как может. Ты играешься в любовь и убеждаешь себя, что это не игра, а мне нравятся игры пожёстче. А твой вампирчик вполне может попытаться сбежать, если его пугает идея играть с нами обеими…»

«Ты…»

«Кхем, дамы, я вам не мешаю?» — внезапно их короткую перепалку прервал ехидный голос Астариона, заставив обеих удивлённо замолчать.

Примечания:

Эта глава неожиданно короче прочих

И мягко говоря со своей безуминкой, которую я не планировала вводить