Эхо Денали (гет)

Надежность внедорожника была единственной точкой опоры Энни в снежном хаосе, но даже она казалась зыбкой перед лицом того, что творилось за пределами уютного, теплого пространства дома. Снежная буря заставляла даже опытных водителей съезжать на обочину, либо вообще отказываться от намеченных поездок. Энни вздохнула, окидывая еще раз взглядом салон машины. Руки в водительских перчатках легли на руль, и она включила полный привод.Медленно, осторожно, автомобиль сдвинулся с места, шурша шинами по свежему снегу. Мир сузился до узкой полосы света, выхватываемой фарами из белой пелены. Каждый метр пути давался с трудом. Снег валил стеной, превращая дорогу в зыбкую, неразличимую ленту. Видимость была на грани нуля, и Энни приходилось пристально всматриваться, не пропустить нужный поворот дороги или внезапный сугроб.

Никогда бы в жизни она не подумала, что решится на такую рискованную поездку. Ведь теперь, когда они были в разводе, и она, казалось бы, должна была отпустить Алекса, тревога за его жизнь наоборот не оставляла её. Сколько раз они ездили по этой дороге в Талкитну, а сейчас она была одна на этом пути, и её главной задачей было доехать, не попав в аварию, не увязнуть в снежном заносе, не стать ещё одной цифрой в сводках о происшествиях. Она знала, что дорога до Талкитны, до базы рейнджеров, от Палмера, где она жила, в таких условиях займёт не меньше четырех, а то и все пять часов. Каждая миля была испытанием, каждый поворот — потенциальной ловушкой. Но Алекс там, в горах. Ей нужно было добраться. Это было её единственной целью. Он был там, вне времени, в белой мгле, а она ехала к нему, словно на встречу с собственной судьбой, понимая, что в этой битве с природой, собранность и осторожность были её главным оружием.

В её голове всплывали воспоминания о тех временах, когда они с Алексом много раз ездили в Талкитну, на его базу рейнджеров. Поэтому дорога для Энни была не просто маршрутом на карте, а чем-то особенным, содержащим память общих мгновений.Тогда, несколько лет назад, когда ещё не произошло трагедии с Диком, эти поездки всегда были наполнены теплом, шутками, и той особенной, тихой радостью, которая бывает только между по-настоящему близкими людьми. Летом они радовались каждой миле пути.Они могли внезапно остановиться у блестящего на солнце озера, чтобы бросить камушки в воду и понаблюдать, как расходятся круги.Или припарковаться у просторной поляны, чтобы сделать пару фото, или просто молча смотреть на открывающиеся величественные пейзажи Аляскинского хребта.

Энни обожала гулять по заповеднику Денали, чувствуя себя частью этой дикой, первозданной красоты. Она знала, что здесь, среди высоких елей и мерцающих ручьёв, душа обретает покой. Часто Алекс, зная её любовь к природе и стремление к уединению, специально находил время перед своей сменой. Они приезжали сюда пораньше, чтобы у них было время для прогулки по туристическим тропам, ведущим к обзорным площадкам, откуда открывался захватывающий вид на пики гор. Они могли просто сидеть на поваленном бревне, слушая шелест листьев и далёкое журчание реки, и эти минуты, наполненные тишиной и присутствием друг друга, были бесценны.

Теперь эти воспоминания казались далёким, почти нереальным сном, словно кадрами из старого фильма, который она пересматривает в заброшенном кинотеатре, пытаясь ухватиться за ускользающие детали.Но именно они давали ей силы в этот отчаянный момент. Они напоминали о том, что когда-то они были единым целым, что их связь была глубокой и настоящей. И эта связь, несмотря на все трудности и пережитый развод, всё ещё жила глубоко внутри неё. И сейчас, когда дорога становилась всё опаснее, когда серость снежного дня переходила в вечернюю тьму, именно эта глубокая, личная память о каждой миле пути, о каждом знакомом ориентире, об их общем прошлом, позволяла ей сохранять невероятное хладнокровие и вести машину вперёд, к нему, к Алексу. Она знала эту дорогу, потому что она была частью их истории. И эта история вела её сейчас сквозь снежный шторм.

Глаза Энни были прикованы к дороге У неё, конечно, не было такого водительского стажа, как у Алекса, изъездившего самые суровые места Аляски, но как же она была ему благодарна за то, что он, находя свободное время между своими сменами, учил её водить в самых разных, порой экстремальных, условиях. Они даже выезжали на заснеженные, обледеневшие участки, чтобы она могла почувствовать машину, понять её характер, научиться управлять ею в самых сложных ситуациях. "Чувствуй дорогу, Энни, слушай машину," — вспоминала она его слова, и сейчас эти уроки, эти навыки, которые он ей передал, были бесценны, спасая её от паники. Она была невероятно собрана, предельно сосредоточена на дороге, несмотря на бушующую вокруг стихию. Она должна быть там. На базе рейнджеров, так близко к горам, как только возможно. Энни твёрдо верила, что её присутствие там, её ожидание, её энергия, её безмолвный призыв — обязательно помогут ему вернуться. Она знала это всем своим существом, каждой клеточкой своего сознания. И каждую секунду этой изматывающе поездки она корила себя. Как она могла настоять на разводе? Как могла так легко сдаться, отпустить его, когда их связь была такой крепкой? Она должна была попробовать достучаться до Алекса ещё раз, ещё тысячу раз! Это был её эгоизм, её слабость, её гордыня, что не позволила ей бороться до конца. Ведь она любит его всем своим сердцем, и она обязательно дождётся его с гор, и больше они никогда не расстанутся.Это осознание было её якорем в снежной буре, её маяком, её обещанием.

Её мысли кружились, упрямые и настойчивые, как сама пурга за окном, вплетаясь в монотонный шум шин. Она любила Алекса. Любила за его глубину, что всегда влекла и таила в себе столько неизведанного. За его спокойствие, за которым Энни всегда чувствовала скрытую силу эмоций, готовую вырваться наружу. Любила за его безграничную верность — редкое качество в этом мире, которое проявлялось во всем, что он делал. И, конечно, за его беззаветную преданность. Он оставался верен Дику, своему другу, даже после его трагической гибели, и это неутолимое чувство вины, что разъедало его изнутри, делало Алекса ещё более настоящим, ещё более человечным в её глазах. В этом была и его упрямая, непоколебимая натура, что сводила Энни с ума в последние годы. Алексу было невыносимо трудно открыться кому-либо, особенно после смерти Дика, когда он замкнулся в себе, пытаясь справиться с этой болью в одиночку. Энни вспоминала, как тогда она не понимала его, не могла пробиться сквозь эту стену молчания, которую он воздвиг вокруг себя. Её попытки казались тщетными, и она, сломленная, в конце концов, сдалась.

Но теперь, в свете мерцающих фар и бесконечного снега, она видела всё иначе. Алекс не был виноват. Ему просто нужно было время, и им нужно было бороться вместе. Она, Энни, сдалась слишком рано, поддавшись своему эгоизму, своей боли. Это была её ошибка, её слабость, её упущенный шанс.

Темнота опустилась, поглотив последние отблески короткого, хмурого дня, и Энни вела машину по извилистой и непредсказуемой дороге, ведущей к Талкитне. Каждая миля казалась бесконечной, и беспокойство о том, как безопасно добраться до места назначения, нарастало. Фары внедорожника выхватывали из обволакивающей тьмы лишь небольшой участок дороги. Энни крепко держала руль, чувствуя, как пальцы ноют от напряжения. Ей показалось, что снегопад стал не таким сильным, но она уже миновала основные трассы, и теперь на дороге к Талкитне снег лежал плотным, нетронутым покрывалом по обочинам, и путь казался ещё уже.

Внезапно, впереди, сквозь пелену надвигающейся северной ночи появились яркие, пронзительные огни, разрезающие мрак на две части. Они мигнули, и Энни инстинктивно сбросила скорость. Она увидела две фигуры, которые быстро обрели чёткие очертания в свете фар. Дорожная полиция. Машина Энни медленно, почти нехотя, остановилась, и яркие лучи фар полицейского автомобиля, стоявшего поперёк дороги, осветили лицо женщины. Один из полицейских уверенной походкой, направился к её окну, другой остался у машины, внимательно осматривая окрестности.

Энни опустила стекло, стараясь выглядеть спокойной, хотя сердце сильно колотилось, будто пойманная птица. Холодный ночной воздух мгновенно заполнил салон, принеся с собой запах влажной земли и едва уловимый аромат хвои.

— Доброй ночи, мэм. Офицер Дэвидсон, дорожный патруль. Вы не против, если мы узнаем, куда Вы направляетесь? Всё ли в порядке?

Он светил фонариком в её лицо, но Энни постаралась встретить его взгляд прямо и как можно спокойнее.Было очевидно, что появление молодой женщины одной в такую погоду, да ещё и так поздно вечером, вызвало у офицеров вполне закономерные вопросы.

— Я еду из Палмера, — голос Энни звучал на удивление ровно, хотя внутри всё дрожало.

Офицеры обменялись взглядами, в которых читалось нескрываемое изумление. Дэвидсон покачал головой, и его напарник, стоявший чуть поодаль, присвистнул. Палмер находился примерно в семидесяти милях отсюда — это было значительное расстояние для ночной поездки в одиночку, особенно по таким дорогам, где даже днём ехать было непросто. А сейчас, в условиях снежной бури вряд-ли бы кто-то добровольно рискнул поститься в путь, тем более ночью.

—Вот мои документы, — Энни опередила вопрос офицера и протянула ему заранее приготовленные водительские права и регистрацию на машину, паспорт, хотя он и не требовался при внутренних перемещениях по штату. Её рука слегка

дрожала, когда она передавала их.

— Я еду в Талкитну, — объяснила она, пытаясь собрать мысли. — Там мой муж, он рейнджер, сейчас он находится в горах. Я еду, чтобы ждать его возвращения на базе.

Она сделала небольшую паузу, пытаясь придать своим словам больше веса.

Офицер Дэвидсон внимательно посмотрел на Энни. Его брови слегка сошлись, выдавая явное недоумение. Он взглянул на своего напарника, и снова повернулся к Энни.

— Миссис Маккензи, — начал говорить Дэвидсон, его голос стал мягче, и в нем послышалась нотка озабоченности.

—Ваш муж… он знает, что вы отправились в такую погоду, одна? Знает, что Вы едете по такой сложной дороге?

Энни почувствовала, как к горлу подступил ком. Слёзы жгли глаза, но она изо всех сил старалась их сдержать, глубоко вдыхая холодный воздух. Ей нужно было собраться. Она опустила взгляд на свои дрожащие руки, сжатые в кулаки на коленях, затем резко подняла голову, встречая проницательный взгляд офицера.

— Нет, — выдохнула она, ее голос дрогнул, но затем обрел решимость. — Он не знает. Он бы мне не разрешил, никогда.

Энни сделала короткую, прерывистую паузу, собираясь с мыслями. В её глазах мелькнуло отчаяние, смешанное с непоколебимой решимостью.

— Он в горах один, понимаете, офицер? Один. И пока буря не утихнет, никто не придёт на помощь так быстро, как ему может понадобиться. А я... я должна быть там. Я должна быть там, чтобы он вернулся живым.

Энни посмотрела прямо в глаза офицеру, пытаясь донести до него всю глубину своих чувств.

— Это глупо, я знаю! Безумно, наверное. Но… — ее голос снова дрогнул, она заставила себя продолжить.

— Если я буду на базе, он вернётся. Он всегда возвращается, когда я его жду. Это… это наша договоренность.

Офицер слушал её молча, его лицо оставалось невозмутимым, но в его глазах появилось что-то, что Энни не могла истолковать. Не осуждение, не удивление, а что-то другое. Он медленно кивнул, словно стараясь лучше вникнуть в смысл её слов.

— Понимаю, миссис Маккензи, — произнёс он, его голос был теперь глубже и спокойнее. Он не стал задавать лишних вопросов, не стал морализировать. В его коротком ответе чувствовалось уважение и, возможно, даже некоторое сочувствие к её отчаянной вере.

— Хорошо. Тогда тем более нам нужно убедиться, что Вы доберётесь туда.

Он кивнул своему напарнику, и тот, поняв без слов, вернулся к патрульной машине.

Дэвидсон отдал ей документы:

— Мы проводим вас. Вам осталось около двадцати миль, но уже почти ночь,да погода такая, что легко можно слететь в кювет.

Он указал на тёмную, непроглядную полосу шоссе, скрывающуюся за их машиной.

— В таких условиях, когда видимость минимальна, а дорога может быть непредсказуемой из-за наледи или диких животных, лучше не рисковать. Особенно в этом районе. За последний месяц у нас было несколько инцидентов с лосями на дороге, — добавил он, его голос стал серьёзным.

— Мы обеспечим вашу безопасность до самой Талкитны. Следуйте за нашей машиной, миссис Маккензи.

Энни только слабо кивнула в ответ, не находя в себе сил что либо ответить. Путь на Талкитну, особенно ночью, и в хорошую погоду представлял собой серьезное испытание. Участки дороги были неосвещенными, окруженными густым, тёмным лесом, который словно наступал на обочины, и откуда в любой момент могли выскочить лоси или медведи, которых часто привлекали запахи от машин или просто они могли пересекать дорогу. Кроме того, на горных участках сейчас мог быть гололёд, даже если в низине его не было, и машина могла внезапно потерять сцепление с дорогой.

Энни почувствовала, как огромное напряжение, которое она даже не осознавала, начало отступать. Облегчение нахлынуло волной: теперь она точно доберётся до мужа, не собьется с пути, не попадёт в аварию . Она завела двигатель. Полицейская машина развернулась, включила проблесковые маячки, окрашивая темноту в пульсирующие синие и красные отблески, и медленно двинулась вперёд. Энни, стараясь не отставать, поехала следом, чувствуя себя наконец в безопасности.