Дружба навеки... (гет)

— Я нашёл его, нашёл! — Эван, ворвавшись на лётное поле, бросился к Лили. Вытряхивая из неё жизнь словно вату из старой куклы, Эван трепал ангела крепко ухватив за плечи.

— Эв-в-в-а-а-ан! — Если бы она могла, Лили бы непременно выкрикнула имя Ловели, но единственное, на что сейчас ангел была способна, это пытаться удержаться на ногах.

— Да отпусти ты её! — Тиана, треснув Эвана по рукам, тут же подхватила завалившуюся на неё подругу. — Кого ты там нашёл?

— Клён!

— И всё?! Сам ешь свои грязные листья!

— А чего это они вдруг грязные?!

Заслышав о клёне другие ангелы оживились. С интересом они вслушивались в каждое слово, что Эван имел неосторожность обронить.

Всему виной давняя легенда, по которой первым богам, пришедшим жить на Небеса, ангелы преподнесли в дар кленовый побег. Восхитившись деревом, боги наделили его листья благословением. Съешь зелёный — до конца года не познаешь болезней. Жёлтый сулит удачу, оранжевый силу, а красный, как ему и полагается, любовь.

То ли от суеверия, то ли проникаясь всеобщим духом, юные ангелы год за годом объедали ветки единственного клёна в округе — дерева, посаженного профессором Террой ещё когда школа Равновесия только открыла свои двери.

— Клён? — задумалась Лили. — Съесть можно только один лист, а мне, чтобы преуспеть, нужно как минимум два.

— Ну так выбери тот, что нужнее!

— Для того чтобы найти того, кого мы ищем, понадобится и то, и другое.

— Давай вместо завтрака сходим к клёну, и там!..

— Мне ведь не придётся учить вас раскрывать крылья и закрывать рты, верно? — подойдя к болтающим ангелам со спины проговорила мастер Цефрия, наклонившись к Эвану.

Дьяволица с высоко поднятыми уголками лимонно-жёлтых глаз и хищным, крепким взглядом осматривала обучающихся. Это было уже второе занятие культуры полёта, предназначенное для выдачи лётной лицензии, и если вчерашнее было больше похоже на простое мотание кругов над полем, то с сегодняшнего дня начинались тренировки.

Невысокого роста, при этом сильная и крепкая. Её юркости и скорости мог позавидовать бы любой из юных небесных. Ученики школы искренне верили, что мастер Рекка способна с завязанными глазами поймать пальцами летящую мимо муху, настолько внимательной и быстрой она была.

Один рог мастера Цефрии Рекка был сломан чуть выше основания, другой же примерно на середине. Преподавательница демонстрировала свои рога, запугивая шаловливых небесных тем, что когда-то она «очень быстро летала, и вот к чему это привело». На самом же деле, Цефрия никому не рассказывала, как она сломала рога. Лишь при устройстве на работу ей пришлось раскрыть этот секрет профессору Терре, и с тех пор она не может избавиться от сочувствующего взгляда профессора, прикованного к её тайне. У Цефрии этот взгляд вызывал неловкость и какое-то детское чувство вины, а вот у учеников пылающий интерес.

— Все присутствуют? Если все здесь, мы можем начать немного раньше и, соответственно, я и отпущу вас немного раньше, — мастер, выбросив к запястью из рукава одежды солнечные часы, пыталась поймать свет, чтобы определить время.

— Все на месте! — выкрикнула Далила. — Калео сегодня не будет.

— Отлично! Тогда сразу и начнём. Что будет, если вы столкнётесь в воздухе? — мастер Цефрия оглядела своих учеников, но, не дождавшись от них ответа, продолжила. — Вы упадёте. Что будет после того, как вы упадёте? В зависимости от того, с какой высоты вы падали, надо будет нести либо лейкопластырь, либо скребок. А потому первое правило при прохождении экзамена — каждый, кто столкнётся в полёте, будет сразу отправлен на пересдачу. Касание земли прежде чем прозвучит сигнал — пересдача. В связи с этим сегодня будем работать над вашей внимательностью! Вопросы?

Затихшие небесные продолжали молчать. Кивнув, мастер Цефрия хлопнула руками:

— Тогда разминаем крылья и вперёд!

До экзамена по культуре полёта, или «полётке», как предмет ласково прозвали ученики, оставалось всего несколько дней. После достижения первого совершеннолетия, возраста четырнадцати лет, небесным открываются новые возможности. Ещё немного, и они смогут полноправно пользоваться своими крыльями в городах, балуясь в ветряных потоках и досаждая патрульным.

Практически час полётов с короткими перерывами, и распирающая крылья боль даёт понять, что занятие подошло к концу. Спускаясь на землю, небесные растирали раскрасневшиеся лица промёрзшими ладонями. Даже на высоте четвёртого этажа уже было достаточно холодно, чтобы у дьяволов обледенели кончики рогов. По жёлто-коричневой траве расползался плотный иней, подготавливая почву к зиме.

— Прежде чем вы уйдёте, уделите мне ещё минуту! — Покидающие поле и уже мечтающие о тепле и горячем завтраке первокурсники тоскливо обернулись на своего мастера по полёту. — В команде ангелов по флисферу с этого года не хватает кольцевого и нападающего. У дьяволов, насколько мне известно, освободилось два места защитников. Желающие есть? — Мастер Цефрия с неприкрытым рвением тренера навострила перо, но молчание её учеников в достаточной мере выражало их желание. — Ой, ну неужели совсем никого?!

— Флисфер? Матч же в этом году точно отменят. Так зачем пахать на тренировках.

— Кто вам такое сказал?! Да, осенний бал в этом году профессора отменили в связи с… событиями. Но флисфер — это совсем другое!

— Кольцевой и нападающий… — пробормотала Лили.

— Арсенс, ну давай, у тебя все задатки нападающего! — уже держа перо у фамилии Тианы, уламывала мастер Цефрия.

— Какой там! Мяча от головы дьявола не отличу. И нарочно. Оно вам надо, красные искры весь матч собирать?

— Лэмб? Кто-то из Леронов? Нас? — перескакивая по фамилиям в журнале, мастер по полётам бросала взгляд на ученика и, видя, как он тут же начинал разглядывать траву, шла дальше по списку. — Ох, понятно всё с вами! Идите!

— А кольцевой?..

— Куда ты? — Тиана, ухватив Лили за крыло, потянула её за собой. — Старостат на тебе, ещё и во флисфер захотелось?! Прости, но отдай мне их.

— Кого отдать?

— Часы из своей жизни! Они же у тебя лишние, как я понимаю.

— Арсенс, а ну не сбивай Старн! Она хочет, хочет! — Мастер Цефрия, черканув что-то у фамилии Лили в журнале, самодовольно ухмыльнулась. — Лили, с тобой свяжется капитан! Я ей передам где тебя найти.

— Ей?..

* * *

Тело Анфисы подалось вперёд, и она сквозь дрёму услышала скрип колёс. Экипаж остановился. Раскрыв глаза, девушка поёжилась, утопив побелевший кончик носа глубже в мехе муфты. Вынув ладонь из тепла, дьяволица протёрла бархатной шторой покрывшееся морозными узорами стекло. За его замыленным полотном виднелась дубовая аллея и железные кованные ворота. Усадьба Калео. Наконец-то. Теперь Анфиса собирала всю волю в кулак, готовясь вскоре покинуть согретую её дыханием карету.

Ворота с гулким скрежетом отворились, и снаружи экипажа раздался недовольный возглас:

— Смажь ты уже эти ворота! Если сегодня гости услышат это вытьё, влетит всем по самые рога!

— Матушка и рогов на вас не оставит… — тихо пробормотала Анфиса, пряча лицо в муфте.

Прошло около четверти часа, прежде чем Анфиса вошла в усадьбу. Она до последнего надеялась на тепло, но, как и стоило ожидать, остывшие за ночь и вновь растопленные утром камины ещё не успели вдоволь прогреть холодный воздух в доме, и оттого сбрасывать тёплую одежду Калео не спешила. Зато слух Анфисы привлёк сухой трескучий скрежет, разносящийся отзвуком по всему вестибюлю.

Пройдя глубже, в первом же зале она нашла причину этого звука.

Дуглас, младший из дядюшек Анфисы, сидел в кресле, подтянув одну ногу ближе к себе. С характерным шарканьем, он выпиливал каменной тёркой из квадратного чёрствого куска кожи свою пятку. Ежегодный ритуал подготовки к празднику был в самом разгаре.

— Здравствуй, дядюшка.

— Анфиса, — неуклюже обернувшись, Дуглас расплылся в улыбке, от которой в его рыжеватых усах стали виднеться проплешины. — Ты вернулась! Какой славный повод открыть новенькую бутылочку!

— Дядюшка, ты ведь знаешь, не раньше двенадцати.

— Не раньше двенадцати, не раньше двенадцати! — всплеснул руками дьявол. — Три дня вина не испивал! Да не доживу я до двенадцати таким ходом! Подумаешь, молодого вина испить, большое дело! Я, вообще-то, пятый!..

— Пятый наследник клана Калео… — устало договаривая в такт словам дядюшки, кивала Анфиса. Каждый раз, стоило кому-то что-то запретить Дугласу, он тут же ссылался на свой род и статус наследника, вовсе опуская факт, что в том списке он первый с конца.

— Именно!

— А что на это скажет отец?

— Нил мне не указ! Ой, иди отсюда! Патрульного воспитали…

Поджав губы в неуверенной улыбке, Анфиса развернулась на каблуках, последовав совету. Не спеша, она направилась по галерее к единственному месту, где ей ещё какое-то время позволят побыть в одиночестве — своей спальне.

Пусть в школе Равновесия уже вовсю шли уроки, город Пепла ещё был погружён в сон. Стремясь поскорее вернуться домой, Анфиса и не подумала, что прибудет чуть до рассвета. Ноябрь, а значит солнце встаёт за час до пробуждения всего клана Калео. Целый час, который сегодня будет самым спокойным.

Доказательством того, что она прибыла слишком рано, а дядюшка ещё даже не отходил ко сну, было и то, как хлопочут слуги дома. Слыша стук каблуков, что в усадьбе носили лишь Калео, слуги тут же прекращали все свои дела и, обернувшись к Анфисе, опускали головы.

Выстроенная в форме рассечённого нимба, усадьба Калео представляла из себя пять домов, объединённых галереями, где центральный дом знался всеми влиятельными семьями ближнего края в главную очередь как бальный зал. Слева же был дом с личными покоями глав клана, куда сейчас и направлялась Анфиса.

Остановившись у дверей своей спальни, Анфиса не смогла отвести взгляда от окна. За стеклом, покрытым тающими узорами, виднелась дубовая алея. Именно отсюда, из окна у своей комнаты, Анфиса могла видеть то, что эта алея скрывала — небольшие домики, прилегающие к имению Калео. Выстроенные из белого кирпича, они стали домами для слуг, погребами для вин и складами.

Анфисе всегда казалось, что незнакомая ей жизнь в тонких стенах маленьких домов гораздо теплее, чем та, что поддерживалась в усадьбе Калео. Пробыв же на расстоянии от семьи чуть больше месяца, это чувство что, думалось девушке, должно было пропасть, лишь укрепилось.

В промёрзлой спальне даже окна ещё были зашторены. Перед безукоризненно заправленной постелью стоял манекен с подготовленным к сегодняшнему вечеру платьем. Пышное чёрно-фиолетовое в старинном фасоне и нить чёрного жемчуга на обрубленной шее бездушной модели.

Подойдя к манекену, Анфиса перебирала кончиками пальцев слои ткани. Мерки снимали ещё в сентябре, незадолго до отъезда в школу, и поучаствовать в выборе модели или хотя бы цветов для своего выходного наряда Анфиса, как и всегда, не могла.

Упав на постель и потревожив идеальные покрывала, Анфиса прикрыла глаза, полной грудью вдыхая запах своей комнаты, своего дома. Пахло сладким ароматом сожжённых в каминах виноградных лоз и дымом с улицы.

Голод затмевал разум, заставляя грезить, что же могло сейчас париться, жариться или вариться на кухне усадьбы, но Анфиса лишь сглатывала слюну. И как бы сильна не была сейчас крепкая рука голода сдавливающая нутро, Анфисе становилось дурно от одной только мысли о том, как же пропахла кровью кухня и её работники, разделывающие пойманную дядюшками в порыве праздника дичь.

Через час завтрак, если повезёт, не с родителями. Позже снятие новых мерок для платья к следующему празднику. А за ним череда рутины, переставшей быть для Анфисы ежедневной с момента, как она скрылась под безопасным крылом школы Равновесия. Под крылом, за которым неожиданно вновь захотелось укрыться, стоило подумать о предстоящем вечере.

Гости прибудут к десяти, одеваться на бал надо в половине восьмого, но до того времени не может быть, чтобы ей было нечем заняться. «День пролетит, я и не замечу. День пролетит…». Осознание приходило медленно, и оттого ощущение покинувшей её полной свободы всё больше ломило в груди. День, что должен был стать самым мучительным, кажется, становился с каждым мгновением всё более желанным. Ведь стоит ему закончиться, Анфиса вновь сможет вдохнуть, не ощущая на горле сдавливающие его пальцы клана. Вдохнуть так, будто поднялась из самых пучин океана к миру, в котором и не слышали о тех глубинах.

* * *

— Не-не-не, такие точно будут ближе к кроне! Может, надо забраться глубже…

— Эван, ты уверен?

Подмигнув своей старосте, Эван снова взмыл к верхушке старого клёна. Он уже который раз пытался отыскать «тот самый» лист для Лили и, принося его, оставался чем-то недоволен, сминал в руке и отправлялся за новым. Прошла уже четверть часа как они пришли сюда. В место, находящееся глубоко за садами лабиринтами. Так далеко, что Лили невольно задумывалась, точно ли они ещё не покинули территорию школы.

Не сумев выбрать дар богов, Лили сказала Эвану решить самому, что ей будет нужнее, и теперь лишь терпеливо ожидала ангела. К ногам подползал сияющий иней, а влажные листья клёна то и дело ссыпались на голову девушки, прилипая к волосам.

— Архан, твои дети опять обгладывают мой клён!

— Ох, кто-то рассказал им, где он находится? Экая неудача. Надо успеть в этом году зелёный лист найти. Совсем забыл…

— Архан!

Вспоминая недовольство своей дорогой коллеги, профессор прятал улыбку в усах. Заложив руки за спиной, чувствуя, как длинные перья щекочут пальцы, Архан шёл к старому клёну — месту, куда он любил возвращаться каждую осень. Старый клён наполнял душу архангела молодостью, воспоминаниями о юных годах, когда ныне профессор уплетал кленовые листья один за другим, в надежде на благословение богов. Старый клён напоминал об обещании, которое вот-вот могло исполниться. Старый клён…

— Нет, этот тоже не тот! — заслышал Архан уже до боли знакомый звонкий голос.

Подойдя ближе, профессор увидел Лили, что задрав голову чего-то ожидала, и скрывшееся в листве свечение кораллового цвета. Тонкие губы сложились в улыбку. Стоя в стороне, профессор с любопытством ожидал, что же будет происходить дальше.

Ветви дерева тряслись то тут, то там, и на голову бедной первокурсницы раз за разом ссыпались всё новые листья, а она покорно собирала их в букет.

— Чудесно, что ты застала его в таком пышном цвету, — решив подойти, заговорил Архан, шаркая об обмёрзшую траву мягкими замшевыми туфлями, больше напоминающими чехлы на ноги.

— Профессор! — Лили спешно опустила голову.

— Ни к чему такие приветствия, Лили. Я здесь не как профессор.

Заприметив всё ещё зелёный, но уже иссохший лист в руках девушки, Архан самодовольно вытянул его из букета. Подняв глаза, Лили могла заметить на лице профессора выражение, что знаменовало его полноправную победу. Терра бы лишь чопорно откинула длинную челку. «Разве ты не сам должен сорвать лист, чтобы тебя благословили?» — словно слышал голос коллеги Архан.

— Как ты думаешь, Лили, — крутя меж пальцев своё благословение, вновь заговорил Архан, — почему мы можем получить от листьев силу, здоровье, удачу, и даже любовь, но не мудрость?

— Не знаю, профессор, — помолчав совсем недолго, покачала головой девушка.

— Потому что мудрость мы получаем, отравившись грязным кленовым листом, — протянув ангелу свой носовой платок, усмехнулся архангел.

Взяв холодный длинный обрывок белой ткани, Лили сжала его в руке.

— Время перерыва на завтрак почти закончилось. У тебя есть, пожалуй, — повысив голос, профессор вздёрнул подбородок, крикнув в крону клёна, — ещё минут десять!

Из-за листьев послышался дрожащий шелест, и Лили, запунцовев, громко закашляла, пытаясь спрятать шум. Хитро прищурившись, профессор дважды коротко кивнул и, шаркая, направился в сторону школы, продолжая крутить листок. Так желанного уединения под старым деревом он не получил, но, кажется, застал что-то более чудесное.

— Он ушёл? А то я пока торчал на этой ветке, подумал, вдруг тут вообще лазить нельзя!

— Ушёл, ушёл! А ты нашёл?

— Нашёл! — Эван свалился с массивной ветви, торжественно сжимая пальцами черешок широкого кленового листа.

Лежа в ворохе листьев, Эван протягивал свою добычу Лили. Девушка, взяв лист в руки, засмотрелась на него. Раскидистый, жёлтый у самого основания, оранжевый в центре и алый у самых концов. В душе что-то трепетало. Казалось, вот съест она этот лист, и в тот же миг вся судьба повернётся в нужное русло, в нужную сторону.

— Оранжевый? — спросила ангел друга, что пристально вглядывался её лицо.

— И жёлтый, — тыча пальцем в основание листа, будто обиженно проговорил Эван. — А от меня ещё и красный!

— А красный зачем? — щёки Лили покрыл мягкий румянец.

— Сама ж сказала выбирать! Я и выбрал. Пункт первый — удача. Пункт второй — сила. И пункт третий!.. Ну, всякое…

Прорези в листве рисовали на лице Лили веснушки светом холодного солнца. Мокрый, будто она только что плакала, взгляд девушки разглядывал своё благословение, а руки протирали его большим белым платком.

— А твой где?

— А вот! Представляешь, я его с самой верхушки снял! Как заприметил-то не пойму. Будто он только меня и ждал.

Сунув руку в карман, Эван вытянул из него вместе с парой пуховых катышек свой лист. Маленький, но бордово красный, яркий, точно свежее вишнёвое варенье.

— Я-то уж точно знаю, чего ищу! — засмеялся парень и, описав листом в воздухе круг почёта, запихал его в рот. Усиленно пережёвывая награду за свои труды, Эван как мог пытался удержать на лице чувство благоденствия, будто листва и не горчит вовсе на языке. — Здоровья у меня не занимать, удачи тоже, силу я непременно обрету, вот выбор и очевиден! — пробубнил ангел. — И ты не стой, ешь!

Кивнув, Лили зажмурилась и, свернув листок, положила его в рот. Немного жёсткий и на языке вяжет, но предвкушение успеха заглушает всю терпкость вкуса.

Хруст листа сбивал слух, но до того мгновения, пока вдалеке не послышался раскатистый низкий гул.

— Колокол?

— Уроки!

* * *

Сколько бы балов ни оставалось позади, к сдавленности в рёбрах Анфиса всё никак не могла привыкнуть. Сорочка — единственное то приятное, что сейчас касалось тела девушки. Тугие узлы на корсете крепко держали дьяволицу в тисках, а платье и несколько пышных юбок, скрывающих скелет кринолина, тянули вниз, к полу. Камеристка уже покинула спальню, и единственное, что оставалось сделать Анфисе, это надеть туфли, что капканом обхватят тонкие ноги. Хорошо, что до торжества ещё есть время, чтобы привыкнуть к ним.

Надавив на кринолин платья так, чтобы можно было сесть, Анфиса со скукой разглядывала пену кружев нижних юбок — самое прекрасное в бальных платьях, по мнению самой девушки.

Мимолётный взгляд на часы, и время покидать комнату уже подходило. Невольно, глаз Анфисы упал на блеснувшее в полутьме украшение, что она забыла надеть.

На вечерние мероприятия Сэм Калео, мать Анфисы, как главная дама клана надевала тяжёлую тиару, вызывающую восхищение даже у клана Прунельер. Анфисе же разрешалось надевать небольшую заколку, которую издалека можно было принять за диадему. Но лишь издалека.

Долгие сборы пролетели так быстро, что настигающее время праздника загоняло тревогу глубже, ближе к сердцу.

— Ещё немного, и прибудут гости… — пробормотала Анфиса. — Нельзя заставлять матушку ждать.

Пустые коридоры всё больше нагнетали, напоминая о времени. Дойдя до пустого бального зала, Анфиса спустилась к его центру. Каблуки, встречаясь с полом, раскатисто звенели. Освещённые десятками искр сверкали массивные хрустальные люстры, а столы, покрытые тяжёлыми скатертями и яркими лёгкими дорожками ткани, ломились от закусок.

— Калео! — раздался откуда-то шепчущий восклик. Все слуги давно попрятались дабы не попасться на глаза, и оттого в тишине ещё удивительнее было услышать голос, доносящийся откуда-то у стены.

— Калео, Бездну твою! Калео!

Напряжённо, Анфиса быстро зашагала к источнику звука и, стоило ей подойти к двери у стены, которую едва ли заметил бы небесный незнакомый с домом, как кто-то схватил её, резко затащив в небольшую комнатку. Не успела девушка даже взвизгнуть, когда перед ней возникло излишне знакомое насмешливое лицо.

— Эфир! — вскрикнула девушка, ударив друга по груди. — Ты что тут забыл?!

— Ну и? Где мой подарок? — смеялся парень, игнорируя вопрос.

Момент испуга и даже злости на дьявола сменился воодушевлением. Наконец-то, за весь этот долгий день, Анфиса повстречала того, кто и правда рад видеть её здесь, дома.

— А ты заслужил, кудряшка? — потянув парня за выбившийся вьющийся локон, ласково улыбнулась Анфиса.

— Ну, как новому главе клана Монье, мне было бы приятно получить подарок от пока-что наследницы клана Калео.

— Новый глава клана? — звонкий заливистый смех девушки заполнил всё пространство крохотной комнаты, в которой они были с Эфиром. — Мама с папой вырыли во дворе песочницу и дали тебе лопатку, а ты уже думаешь, что глава клана?

Эфир поджал губы. Он знал, что Калео сказала это без злого умысла, добродушно и по незнанию, лишь бы слегка подколоть своего друга, но рана ещё не затянулась. Он пока не готов… Мысли о так внезапно покинувших его родителях ещё не стали для Эфира чем-то привычным. Каждое воспоминание о них отзывалось в груди горячей пульсирующей ломотой.

— Бездна, что это за взгляд? — Анфиса, завидев как изменилось лицо её друга, встрепенулась. — Что случилось?

— Я глава клана Монье, Анфис.

— Брось свои шуточки! Что случ… — Момент, когда на лице Анфисы отразилась эта мысль, Эфир запомнил на всю жизнь. Всего мгновение, а брови девушки, вскинувшись, задрожали, глаза стали заполняться слезами. — Нет…

— Ты всё так же не читаешь газет, да?

— О, Бездны, что произошло?

— Тебе правду, или то, что печатают на каждом пергаменте в округе?

— Правду, конечно! Ох, а что с Венти и Авелин? Они?.. — Анфиса, ища опору, схватилась за руки друга. Её фиолетово-голубые глаза неотрывно искали ответы во взгляде Эфира. Анфиса знала, он может сказать больше, чем дьявол.

— Они в порядке, девочки целы. Но мама и… отец.

— Сиэль, Филипп… Я просто не верю. Кто? Кто это был? Конклав Архангелов? ЭХО?

— А это то, о чём никто не должен узнать, Анфиса. Я писал тебе, ты получала серафимку?

— Ты писал о… Подожди, дай мгновение. — Как не вовремя корсет сдавливает всё тело. Дышать нечем, и оттого прийти в себя лишь сложнее. — Ты писал о Кэмпбеллах, но они тут при чём? Давай позже о них! Что произошло с родителями?

— Клан Кэмпбеллов ворвался в нашу усадьбу. Ночью, они… Сделали всё, чтобы занять место Монье в иерархии города. Наши наёмники смогли оттеснить их от моей и Авелин с Венти спален, но родители к тому моменту уже…

— Кэмпбеллы? — Эфир молчал, а Анфисе потребовалось некоторое время, чтобы поверить в услышанное ею, обдумать. — Эфир, посмотри на меня! Кэмпбеллы, ты уверен?! — крепко сжав руки дьявола, восклицала Анфиса, пытаясь встретиться с парнем взглядом. — Это очень серьёзное обвинение, Эфир.

— Уверен! Бездна, я уверен, Анфиса! Я был там!

— Почему мне никто не сообщил? Почему я узнаю всё… Какой к Безднам бал?! Почему мы всё ещё что-то празднуем? А Кэмпбеллы? Они будут тут?! И всех всё устраивает?

— Как я тебе и писал, Кэмпбеллов не будет. — Эфир сглотнул. К этому разговору он готовился не меньше, чем к разговору с сёстрами, но он словно давался сложнее. Здесь он не может солгать как прежде. — Ни на этом балу, ни где бы то ни было ещё. Из клана Кэмпбеллов никого больше не осталось.

— Эфир? Т-ты?..

Дьявол молчал. Опустив голову, он цепко держался за руки подруги, боясь, что они вот-вот отстранятся от него. И Анфиса вырвалась. Сердце Эфира вздрогнуло, а затем с болью застучало, когда дьявол ощутил тяжесть на своих плечах. Стоя на самых кончиках пальцев, Анфиса крепко обхватила шею друга, стараясь прижаться как можно крепче. Случайно девушка нащупала на шее дьявола странные ни то бусины, ни то камешки. В груди заныло. Траурные узелки. Под одеждой на шее Эфира были повязаны два кожаных шнурка, по одному на усопшего — давний символ траура у дьяволов.

— Эфир, почему ты ничего не писал, Эфир… О, Низшие, сколько ты вынес.

Обняв подругу, новый глава клана сохранял молчание, до боли закусив губу. Нельзя дать показаться слезам. Взгляд сегодня должен быть чистым, а улыбка уверенной, будто всё вокруг следует лишь его, только его, малолетнего герцога плану. Но до чего больно держать эту мину, когда тебе нет и шестнадцати лет. И как горечь лекарства, в горле оседал прошедший разговор.

— Эфир, из клана Кэмпбеллов никого?.. — очередное осознание больно кольнуло Анфису.

— Талион жив. Он точно жив, я был с ним в ту ночь, когда мы пришли к Кэмпбеллам. Я не смог. Нет, я и не собирался.

— Спасибо…

Он думал, что ему показалось, но тихое «спасибо» вновь разлилось по комнате. На мгновение в глазах дьявола блеснули слёзы, но он тут же смахнул их перчаткой.

— И что будет дальше? Разве вам не нужен теперь регент?

— Всем будто заправляет Валет, но на деле…

— На деле ты теперь глава клана.

Чувствуя, как Эфир не смотрит ей в глаза ещё переживая бремя сказанного, Анфиса как никогда ощутила острое сожаление. Она знала, что совершенно не умеет подбадривать в тяжёлые моменты, и каждый раз оказываясь в подобных ситуациях, осознавала, насколько в них беспомощна, словно брошенная в бурный водный поток листва.

Приподняв подол платья и поклонившись, Анфиса опустила голову:

— Рада видеть вас сегодня на торжестве, Ваша Светлость.

— Ой, да прекрати ты! — Эфир, толкнув Анфису в плечо, забурчал себе под нос, поправляя мундир.

— Бубните погромче, Ваша Светлость, пресмыкающейся пред вами Леди Калео ничего не слышно.

— А ну иди сюда!

— Анфиса! — громкий крик раздался в зале, и Анфиса вздрогнула.

Отец. Ни то он просто искал её, ведь вот-вот начнут прибывать гости, ни то услышал её голос. Как бы там ни было, шикнув на Эфира чтобы тот не высовывался, дьяволица аккуратно выскользнула из комнаты.

— Ждём тебя у входа, — смерив дочь взглядом, строго проговорил Нил Калео.

Дьявол поправлял кольца на длинных пальцах, подтягивал под рукава перчатки. Заприметив суетливость отца, Анфиса подхватила платье, быстро зашагав ко входу в усадьбу. От неё требовалось лишь стоять позади родителей, пока они приветствуют гостей, но упаси её Низшие, не окажись она за спиной матери вовремя. Оглянувшись, девушка успела заметить, как бесшумно закрылась дверь комнаты, в которой сегодня раскрылся самый страшный секрет её лучшего друга.

Сэм Калео стояла у входа точно мраморное изваяние. Подойдя к матери сзади, Анфиса поправила ткани платья и, расправив плечи, застыла.

— Ещё бы переоделась прямо на улице, — холодно проговорила Сэм. — Сколько ни учи тебя, а всё бестолку.

«Хоть поздоровалась бы…» — осознавая свою ошибку, огорчённо подумала Анфиса. Она не ожидала похвалы, но хотя бы приветствие после столь долгого расставания, что уж скрывать, девушка мечтала услышать. Что-то теплее, чем кивок. Что-то близкое к тому, каким словом встречает мать своего ребёнка.

Завиднелся свет вдалеке. Первые гости уже восторженно встречали дубовые аллеи, а значит взгляд должен стать мягче, поза легче, а улыбка заметнее.

Добрую половину часа Анфиса и остальной клан Калео приветствовали гостей в вестибюле усадьбы и провожали их в бальный зал. Под самый конец Анфиса увидела те самые три экипажа, которые ожидала весь этот день. Прибыли кланы Монье, Прунельер и Согир.

Из тяжёлой старинной кареты вышли двое — Венти и Авелин Монье. Не подавая виду, что она знает отчего их брат не с ними, Анфиса с нежностью обнимала давних подруг.

Прибывший вслед за ними сверкающий парад карет выпустил на воздух следующих почётных гостей. Клан Прунельер — чистое изобилие, которое зоркий глаз скорее отметил бы как духовную жадность. Едва ли не теряясь в блеске хрусталя, коего в вестибюле было в избытке, они сверкали драгоценностями — том, в чём их клану не было равных. И пока родители Анфисы приветствовали глав клана, сама дьяволица радостно встречала его маленькую надежду — юную Изабеллу, окружённую четырьмя своими старшими братьями.

И, слава Низшим, последние на сегодня гости — клан Согир. Константин, старший из всех будущих глав кланов города Пепла, почтенно поклонился Анфисе, не скрывая своей фальшивой улыбки.

Усадьба Калео заполнилась голосами, звоном каблуков и шелестом дорогих тканей. Ожидая за дверьми в зал вместе с остальными представителями главенствующих кланов города Пепла, Анфиса, прикрыв глаза, вслушивалась. Жизнь в школе Равновесия, которую уж точно нельзя было назвать спокойной, сейчас казалась девушке такой далёкой и безмятежной, что она даже ощутила тоску. Ту, которую надеялась почувствовать в школе будучи далеко от дома.

— Анфиса! — пронзительный голос оторвал Калео от раздумий. Обернувшись, она увидела Изабеллу, вышагивающую с распростёртыми объятиями.

— Приятно видеть тебя, Изабелла, — на сей раз лишь от радости встречи обнялись девушки. — Что это у тебя, новая тиара? — видя, как оживлённо вертит головой девочка, подыграла Анфиса.

— Ой, так ты заметила! Да, папочка лично следил за огранкой этих камней. Пошло бы что не так, он… Ой, да ты и сама знаешь, что было бы! — залилась смехом Изабелла. — О гневе папочки не наслышан лишь мёртвый. А как твои заботы? В следующем году уж наконец увидим на тебе хоть диадему.

— Белли, постой секунду, не вертись, — заприметив сползший бант платья, Дамиан, старший из братьев Прунельер, встал на колено, чтобы поправить его.

— Ну куда ты тянешь, — встрял третий из братьев, Тео, оттягивая бант на себя. — Опять криво повяжешь, как в том месяце.

Изабелла — пятый ребёнок клана Прунельер и его первая дочь. Главенство в клане передаётся по женской линии, а оттого она самый балуемый ребёнок если не на всех Семи Небесах, то на этой стороне Седьмого Неба так точно. Что удивительно, четыре старших брата тоже относятся к ней как к настоящему сокровищу и безоговорочно любят, что Анфисе стало даваться с каждым годом всё сложнее.

— Почётные гости сегодняшнего вечера, — раздался голос герольда, привлёкший внимание всех как в зале, так и за его дверями, — Его Светлость герцог Вук Согир, Её Светлость герцогиня Розана Согир и их сын лорд Константин Согир.

Выйдя за двери и простояв всего несколько мгновений перед гостями, клан Согир спустился в зал.

— Его Светлость герцог Этьен Прунельер, Её Светлость герцогиня Камилла Прунельер, — выходя после родителей за двери, вперёд себя четверо братьев пропустили юную Изабеллу. Даже зная, что будущую герцогиню объявят последней в силу возраста, они понимали, кто в первую очередь будет привлекать взгляды небесных.

— Его Светлость герцог Эфир Монье, — сердце Анфисы заныло. Приложив руку к груди, она медленно и размеренно дышала, пытаясь согнать тревогу.

— Откуда это напускное волнение? — грозно прозвучал голос отца за спиной, стоило клану Монье выйти к гостям.

— Не трогай, Нил, — заговорила Сэм. — Ещё собьёшь её, за весь приём проблем не оберёшься. Надеюсь, ты в состоянии догадаться, о чём сегодня заговаривать не стоит, — обернулась она на Анфису.

Как бы Нил Калео ни корчил строгие рожи, все в клане, да и за его пределами прекрасно понимали, что делами заправляет Сэм.

В очередной раз убедившись, что всё сидит точно так, как и должно, Сэм взяла под руку мужа, готовясь раскрыть двери зала. Анфиса, подойдя к матери, ощутила, как пыльно от неё пахнет жжёными розами. Держа руки на платье, Анфиса едва заметно поглаживала его ткани, пытаясь вернуть себе самообладание.

— Его Светлость герцог Нил-Зага́н Калео, Её Светлость герцогиня Самигина Калео, и их дочь Леди Анфиса-Фла́урос Калео.

Свет за раскрытыми дверями ударил по глазам. Искры под потолком, играясь в хрустале, вдоволь освещали каждый уголок бального зала. Анфиса, улыбаясь, пыталась разглядеть в зале хоть кого-то знакомого, но лица гостей уже давно смешались в одно, далёкое и похожее на всех и никого разом. Среди всех обращённых на неё глаз, лишь ярко-голубые, блестящие любованием, не терялись в толпе. Её опора на каждом балу, на любом из приёмов или танцев.

Спустившись в зал, Анфиса осталась в его центре. Весь вечер был заблаговременно расписан и давно известен дьяволице, а оттого она не видела смысла сходить с места, зная, что не пройдёт и минуты, как объявят первый танец.

По залу пронёсся тонкий долгий звон — оркестр оповещал о начале танца.

Константин Согир, подойдя к Анфисе, почтительно поклонился. В этот год первый танец Анфисы принадлежал единственному сыну клана Согир. Бал открывался будущими наследниками главенствующих кланов города Пепла, чьи ряды Эфир с недавних пор покинул.

Торжественная музыка взвилась к потолку, и дьяволы, едва касаясь рук друг друга, погрузились в привычные движения. Вышагивая на полупальцах, четыре пары наследников проходились перед гостями, не скрывающими восхищения.

— Приятно вновь видеть тебя в городе, — прервал молчание Константин, не теряя размеренного темпа танца. — Каково там, за вулканами? Горячо встречает мир?

— Не теплее ночей за окном, — рассыпаясь в поклонах, отвечала Анфиса. — Лишь снег белее, а в остальном, всё то же.

— Белый снег, какая скука, — засмеялся парень. — И стоила она того, та школа? Крата́егус встретил бы тебя тепло.

— Я не мёрзну, чтобы выбирать школу по температуре. — Минула первая половина танца, и гости стали выходить в центр зала, присоединяясь к долгожданному веселью. — Что до твоих успехов?

— Отец возложил на меня контроль обмена каннани́мов, — скрывая гордость за рутинным безразличием, говорил Константин, — оставив на себя лишь нейтральные предприятия.

— О, так все деньги ангелов теперь в твоих руках? Поздравляю. Кажется, ты готовишься вскоре принять пост отца в свои руки?

— Кто бы знал, что первым герцогство приму не я.

— Мы не соревнуемся, — в голосе Анфисы проскользнула строгость.

— Ты, быть может?

Как хорошо, что именно в этот момент музыка в последний раз взлетела к потолку, а затем смолкла. Константин нисколько не изменился, став лишь циничнее. Поклонившись, дьявол ушёл в глубину зала, оставляя Анфису наедине со своим негодованием.

До следующего танца оставалось около четверти часа. Первый и второй следовали друг за другом практически неразрывно, чтобы позволить гостям насладиться дыханием праздника в первый же час. Но перед тем…

Торжественная музыка опять зазвучала в зале, и гость, незнакомый с привычным распорядком бала Калео, мог бы подумать, что первый танец повторяется, но слуги дома, распахнув двери за оркестром, начали выкатывать в зал вереницу винных бочек.

Лежащие на широких колёсах, дубовые бочки с искусно выточенными на их стенках лозами винограда, прокатывались почётный круг по залу, а затем разъезжались вдоль стен, чтобы любой гость мог вновь поднести к ним свой бокал.

Анфиса отошла к своим родителям, готовящимся помпезно открыть первую бочку почти созревшего вина проходящего года. Позади стояли Клиффорд, Эрл и Дуглас — братья её отца, ожидающие лишь когда наполнятся бокалы. Дьяволёнок, совсем мальчишка, по-видимому, сын кого-то из слуг дома, одетый по-праздничному пышно, вынес к главам клана Калео поднос, со стоящим на нём бокалом, лежащим рядом медным краником и тяжёлым молотом в самом центре.

Сняв с подноса бокал, Анфиса грела его хрустальную ножку меж пальцами, пока Сэм с гордой улыбкой протягивала медный краник с остриём мужу. Музыка смолкла, и по ушам ударил звон, разнёсшийся от молотка, вбивающего краник в донце бочки. В три удара Нил Калео вбил краник на его место. Нилу оставалось повернуть рукоять, и в бокал, подставленный Анфисой, полилось молодое вино. Оркестр заиграл с новой силой, заглушаемый аплодисментами гостей.

Отпив первой, Анфиса передала матери полный бокал, из которого следовало отпить каждому в клане Калео.

В рту сладко и сухо, а язык словно потёрли наждачной бумагой. Всего один глоток, а яркий рубиновый цвет успел подкрасить губы.

Стоило всем гостям наполнить бокалы, как отпив из них вместе с хозяевами бала, зал сотрясался восторженным возгласом толпы, и хрусталь летел на пол, разбиваясь на мельчайшие осколки. Год за годом Анфиса непроизвольно жмурилась и вскидывала в этот момент подбородок, словно боясь, что осколки попадут в глаза.

Не успевало пройти и мгновения, как начинал играть оркестр, и гости, выходя в центр зала, готовились погрузиться в быстрый и лёгкий танец. Эфир, тотчас оказавшийся подле Анфисы, коснулся её руки.

— Встретимся через три минуты? — самодовольно усмехнулся герцог.

— Как и всегда.

Перемешиваясь меж собой в яркой и живой музыке второго танца, гости оказывались со случайными спутниками, оставаясь с ними, пока не прозвучит последняя нота симфонии. Не знающий танца мог надеяться, что он проведёт его с тем, с кем и начал, но Анфиса и Эфир, не раз побывавшие на балах, уже прекрасно знали, куда им нужно встать, чтобы в итоге танцевать вместе.

Осколки хрусталя хрустели под туфлями, треща по всему залу, сливаясь в единую гармонию с музыкой.

Начинавшийся медленно, танец становился всё быстрее, и гости, сменяя друг друга перед Анфисой, словно даже и не успевали заметить, с кем они танцуют. Пары выстраивались в незамысловатые фигуры, но, развернувшись, тут же разделялись и меняли строй. Калео и сама порой не понимала, как помнит каждый поворот, каждое движение. Все дамы и молодые гости вливались в две нити и, совершив круг по залу, наконец встречались с парой, выпавшей им в этом танце.

— Как и обещал, три минуты.

— Как и всегда верен слову.

До чего приятно было девушке сейчас держать Эфира за руку, чувствуя, как скользят их шёлковые перчатки. Эфир, видя искреннюю улыбку на лице Анфисы, впервые за последнее время смог почувствовать настоящую радость. Позволить себе отвлечься от всего, что так долго и неустанно занимало его мысли. Герцог весь в белом, танцуя с облачённой в тёмное платье наследницей клана, и не подозревал, как выделялась их пара среди остальных, приковывая взгляды тех, кто остался в стороне от всеобщего веселья.

Флейта закончила играть, и небесные остановились, пытаясь отдышаться от столь прыткого танца.

Отойдя в глубину зала, Эфир и Анфиса скрылись подальше от любопытных глаз. Вопросы, которые Анфиса боялась задавать другу, всё больше путали чувства девушки.

— Как твой вечер? — выбрав самый простой вопрос из всех, окликнула Анфиса Эфира.

— В чём-то легче, чем я представлял, а в чём-то я совсем потерялся, — наполняя бокал соком, проговорил герцог. — Все кланяются мне, как когда-то отцу, а я по привычке хочу обернуться, чтобы посмотреть, чьё приветствие он сочтет достойным ответа.

В горле пересохло. Завидев, как побледнела девушка, Эфир протянул ей свой бокал.

Короткие танцы, в которых встречалась лишь часть гостей в попытках скоротать время до полуночи, вносили раздор в переживания Калео. Тяжело было влиться в гул всеобщего веселья, когда голова тяжелела с каждой новой цепочкой мыслей.

— Ты ведь всегда хотел вырваться, сбежать.

— Скорее мечтал, а не хотел, — задумчиво отметил Эфир. — Разница в том, что я всегда знал — эта мечта останется мечтой. Всегда знал, главой клана стану именно я. Просто никогда не думал, что это случится настолько рано.

— Тебя уже назначили?

— Только герцогом. А о дне Вознесения Искры вот-вот объявят.

«Точно, вознесение…» — Анфиса, глянув на рога Эфира, только сейчас заметила, что они покрыты узорами власти. Обычно лишь белые рога, становящиеся к завёрнутым внутрь кончикам синими, они теперь были непривычно пёстры. Идущие от самого основания рогов три ромба, венчающая их четырёхконечная звезда и два обода один тоньше другого — узоры были выточены совсем недавно.

— Это не так больно, как может показаться, — заметив настороженный взгляд Анфисы, проговорил Эфир. — Ты выдержишь, когда придёт время.

Чувствуя, как непривычно чаша весов внимания сегодня склонилась в его сторону, юный герцог, смущённо прокашлявшись, вновь заговорил, надеясь, что тема всё-таки переменится:

— Так, как там в школе Равновесия?

— Даже не знаю, как рассказать, — задумалась Анфиса. — Возможно, оживлённо? Кругом полно небесных, разных возрастов, с разных Небес, разного воспитания. А первые дни мне и вовсе удавалось совсем не привлекать внимания. Они не знали меня, представляешь? Пошла бы я в Кратаегус, не провела бы и минуты спокойно.

— Да куда уж там. С тобой бы в первый день парой слов перекинулись и бросили бы это неблагодарное дело, — Эфир, завидев, как возмущённо насупилась Анфиса, лишь тихо засмеялся. — Не будешь же ты этого отрицать. Прекращай уже грубить всем подряд! Ты скалишься, а мне потом выслушивать, что у тебя нет друзей.

— Я никому не грублю!

— Ну-ну… Скольким дьяволам в школе ты сказала «привет» хотя бы раз?

Эфир её подловил. Сложив руки на груди, Анфиса отвернулась, вскинув подбородок. Монье же, покачав головой, наслаждался вкусом сока и своей очередной победы.

— На самом деле, кажется, у меня появилась подруга…

— Кажется? Кто-то заговорил с тобой больше двух раз и остался жив?

— Ха-ха, Эфир, ха-ха. Я серьёзно.

— Ого, в этом мире был ещё один дьявол с поистине ангельским терпением, как и у меня?

— Да-а-а, по поводу ангельского…

Теперь настал черёд Анфисы отмалчиваться, а Эфира строить догадки. Герцог молчал хмуро взбалтывая сок в бокале. Предположение раз за разом складывалось, но, не веря в него, Эфир пытался собрать картинку снова. Не сумев ни то догадаться, ни то решиться высказать свою догадку, дьявол озадаченно взглянул на Анфису, встревоженно оттянувшую пальцы перчаток.

— Она ангел, Эфир.

— Анг?.. — вовремя спохватившись, герцог зашипел, — Ангел??? Твою Бездну, Калео, как тебя угораздило?! Ты представляешь, что сделает с тобой Самигина, когда узнает?

Анфиса молчала, поправляя перчатки. Она прятала глаза в полутьме, что отбрасывал на них балкончик второго этажа, и Эфир, оставаясь в замешательстве, только тяжело вздохнул. За все годы их дружбы ему не редко приходилось вытаскивать девушку из проблем, но на сей раз, находясь так далеко, она ведь остаётся с ними совсем одна.

— Знаешь, она беззлобна, — тихо и неожиданно проговорила Анфиса, вернув Эфира из его раздумий. — В ней нет беспричинной, или обоснованной злости. Поначалу мне даже показалось, что она и вовсе неспособна злиться. Такая, наивная и простая, лёгкая. С ней не будешь говорить о сложных вещах, о чужих ожиданиях или удушающе грязном воздухе в городах дьяволов. Поначалу я думала, что она лишь мой способ позлить родителей. Они ведь точно узнают об этом.

— Поначалу? А теперь?

— Я не знаю… — прошептала Анфиса, промолчав около полуминуты.

— Дело твоё, — отчего-то сухо проронил дьявол.

— Ты почувствовал что-то? Злишься?

— Почувствовал? Не смеши меня, Калео.

Эфир лгал. Чувства к Анфисе у него были. Именно те, самые светлые из всех, что он испытывал до этого момента. Он испытывал их рядом с ней, или же когда ему стоило подумать о несносной дьяволице. Будь Монье в другой ситуации, природа этих чувств поставила бы его в тупик, но, к его счастью, он испытывал то же к ещё двум девушкам — своим младшим сёстрам.

По залу разнёсся гулкий звон. Часы, стоящие на балконе второго этажа, напоминали всем о времени. Без десяти двенадцать.

— Мне пора!

— Да-да, иди скорее.

Анфиса, выскользнув из-за стола, вышла к центру зала, куда подходили и её родители. Почти двенадцать часов. Настало время вскрыть бочки молодого вина этого года — гордости клана Калео. Вино, что томилось коротких три месяца, из года в год привлекало на бал гостей со всех Семи Небес. Его делали к балу из особого сорта винограда, лозы которого когда-то давно были чудом спасены первыми Калео с горящих земель Семи Бездн.

Светлые небольшие бочонки с выжженными на них узорами прокатывали по залу, позволяя гостям рассмотреть их со всех сторон. Испить в Новый винный год молодого вина, всё равно что получить благословение, что будет сопровождать пьющего до следующего года, а оттого энтузиазм приглашённых небожителей был слышен в восторженных возгласах, резвых аплодисментах и звоне пустых бокалов.

Нил, как и прежде взяв в руки молоток, дождался, когда слуги, выкатившие бочонки, перевернут их вверх донцами. Несколько крепких ударов, и донце, извернувшись, поднялось, окрасив светлое дерево расплескавшимся вином. Зал сотрясли аплодисменты, и, под долгое вступление к следующему танцу, Анфиса зачерпнула первый бокал вина в этом году.

Часы над головой Анфисы пробили двенадцать, и девушка, сделав глоток, вновь передала бокал матери.

В этот раз вкус совсем иной. Вино лёгкое, с фруктово-ягодным ароматом, без особой глубины вкуса или интересной структуры, но освежающее и яркое, больше даже напоминающее сок. Наверное лучшее, что могло бы быть на празднике.

Гости, успевшие оценить вкус приходящего винного года, уже искали, кого можно пригласить к танцу.

Эфир, не дожидаясь, пока Анфису успеют присвоить, подошёл к ней и, поклонившись, протянул руку. Лишь ощутив как её рука легла в ладонь, Эфир поднял голову. Медленно кружась, дьяволы танцевали, собирая с каждым шагом всё больше гостей вокруг себя.

Вола́ре. Танец, изящный и воздушный, слово кружево, но сокровенный для танцующих. Танец, где хоть кончиками пальцев, но партнёры никогда не перестают касаться друг друга. Это словно заигрывание с самой судьбой, где ты жив, пока теплится прикосновение, и где ни на мгновение нельзя умереть. Пары сплетались, растекались по залу широкими узорами, вновь возвращались к центру, извивались нитью, будто пытаясь запутать внимательный взор.

Пожилые гости, сидя у столов, потягивали молодое вино, с наслаждением качаясь в такт вкрадчивой и нежной музыке, что разливалась по бальному залу. Гости же, нашедшие себе партнёра, кружили по залу, теряясь в чувствах, в симфонии, звучащей для кого-то истиной нежностью, для других обречённостью.

Когда всё замерло и юбки пышных платьев вновь смиренно опустились к полу, Эфир и Анфиса наконец отпустили руки друг друга.

— Спасибо за танец, — поклонился Монье.

— Мне надо отойти к гостям. Найдёшь пока чем увлечься?

— Проведаю Авелин и Венти. До встречи, Анфиса.

Пока музыканты лишь готовились играть дальше в зале тише не становилось. Музыку сменял гул голосов, звон хрустальных бокалов, споры и задорный смех. Из десятков незнакомых лиц Анфисе непременно стоило отыскать те, что она знает и познакомиться с новыми. Не поприветствуй она дорогих гостей, это наверняка подпортит репутацию клана.

— Да, вчера опять энергию как отрубило. Скорее бы уже закончились эти перебои.

— Нервничаешь понапрасну. Пройдёт церемония Вознесения и всё наладится.

В толпе, расступающейся перед дочерью клана Калео, то и дело мимо проносились обрывки разговоров, которые Анфиса могла с большим трудом пропускать мимо ушей.

— Жена едва почила, а он, глянь, всё туда же. Ну каков наглец.

Шум в голове Анфисы стихал. Невозможно следить за потоком мыслей, что раз за разом сбивается голосами, сосредоточившимися вокруг.

— Говорят она учится в школе Равновесия.

— Это в той, где?..

— Да-да, это та. Уже трёх учеников не стало, и, поговаривают, там снова неспокойно.

— Анфиса, здравствуй!

Калео обернулась. Несколько взрослых дам, стоящих чуть в стороне от всеобщего веселья, приветливо помахали ей руками. Улыбнувшись, Анфиса двинулась им на встречу.

— Мисс Ширли, Мисс Мидж.

— Счастливы видеть вас сегодня. Мы невольно задавались вопросом, будете ли вы на балу.

— Отчего же мне тут не быть?

— Вы ведь покинули дом, учитесь далеко.

Это были две дамы в возрасте уже подходящем к преклонному, но упорно отрицающими это. Давние подруги, посещающие каждое из мероприятий дома Калео и в то же время любящие вдоволь поливать всем что придётся под руку тех, кого на празднике не оказалось. Хотя отсутствие небесного тоже было необязательным.

— Дела клана превыше всего, — дружелюбно улыбнулась Анфиса.

Она и сама не знала, кто эти дамы. Ни то давние подруги семьи, ни то незнакомки, чудом ставшие Анфисе настолько привычным окружением в дни праздников, что она невольно запомнила их.

— Как дела у вашего племянника, мисс Мидж?

— Ох, не будем об этом паршивце. Он мне как трещина на роге. Что до вас, Анфиса…

— Мы не могли не заметить, — подхватила Мисс Ширли, — вы с новым герцогом Монье столь близки?

— Уж не ждать в ближайшие дни каких объявлений?

— Что вы, это пустое, — спешно отмахнулась Анфиса. — Мы с Его Светлостью лишь друзья детства, не боле.

— Да? — дамы, надув губы словно дети малые, разочарованно переглянулись. — А нам определённо показалось, что…

— Ох, вы слышите? — Наконец зазвучали скрипки, ставшие спасением для Калео. — Точно, это мой любимый танец. Позвольте покинуть вас.

В спешке, словно она опаздывает на урок алхимии, Анфиса направилась к центру зала. Она безуспешно пыталась отыскать взглядом Эфира, но голос его раздался за плечом девушки:

— Ширли и Мидж? А ты простых путей не ищешь.

— Ох, эти… Гостьи, — вовремя спохватившаяся Анфиса заставила Эфира рассмеяться.

— Замужество или школа?

— Всё в порядке очереди.

Эфир и Анфиса провели вместе почти весь вечер, раз в несколько танцев сменяя партнёров, чтобы хотя бы попытаться не допустить излишних слухов.

Очередной перерыв между танцами, и друзья расстаются, чтобы Анфиса вновь могла показать себя как прилежную Леди Калео. Шум толпы становился лишь громче, и тем удивительнее, как во всём смешении звуков, Анфиса смогла услышать тонкое дрожание бокала в руках особы, что она увидеть не ожидала.

— И кто бы мог подумать, что девчонка с лицом измазанном в саже окажется единственной надеждой второго по важности клана в городе Пепла.

Под крылья заскользнули мурашки. Обернувшись, не теряя самообладания на бледном лице, Анфиса увидела ту самую женщину. Богиню, как сказала Скарлет.

Фама, покручивая бокал за ножку, с довольством осматривала Анфису.

— Что вы здесь делаете?

— То же, что и все. Новый винный год праздник не только для небесных, но и для других небожителей. Это ведь тебя я видела в школе Равновесия? — Анфиса настороженно промолчала. — Побеседуем?

— Боюсь, разговор со мной не будет вам интересен.

— Отнюдь! Ты ведь в Равновесии первый год? Стало быть, только со всеми знакомишься, должно быть столько всего нового на слуху. Чем же полнятся слухи школы?

— Ничем, что могло бы заинтересовать вас, или же ваш журнал.

— Как же ты холодна. С другими гостями, казалось, Леди Калео была приветливее. Или дело во мне? — Фама, сложив губы в ухмылку, не сводила глаз с лица Анфисы. — А если так: ты близка с новым герцогом Монье? Вы ведь друзья. — От хищного взгляда богини у Анфисы по затылку пробежал мороз. — А что если моя статья будет о новом герцоге? С кого бы начать… Поговорить с кем-то из прислуги? А может с его милыми маленькими сёстрами? Всё ли они знают о своём славном брате?

— Чего вы добиваетесь?

— Что ты, я здесь просто отдыхаю. Кто уж виноват, что новый герцог Монье столь интересен. Так, что скажешь, — Фама протянула бокал Анфисе, — тебе и правда не о чем мне поведать?