Мёртвый сезон (джен)

Настольный светильник отбрасывал на стены, увешанные связками трав и таксидермическими трофеями Руфуса, беспокойные, прыгающие тени. Воздух в охотничьем домике был спёртым и густым, пахло пылью, старым деревом, оружейной смазкой и сладковатым, лекарственным запахом кровоостанавливающего порошка.

Сэм сидел, сгорбившись, за грубым столом, сжимая в ладонях кружку с холодным кофе. Он не пил. Он просто пытался сконцентрироваться на ощущениях — шероховатый металл, твердость, холод. В ушах ещё стоял гул мотора и отголоски недавнего разговора у машины.

— Если бы он не побежал… — сипло проронил Сэм, обращаясь больше к самому себе, чем к Эйлин.

— Но он побежал, — её голос прозвучал сухо, как щелчок предохранителя.

В её словах не было осуждения, лишь констатация. От этого становилось ещё горше.

— Я мог… — Сэм провёл рукой по лицу, чувствуя, как дрожат пальцы. — Я должен был повести себя иначе. Не тыкать в него черновиком Чака. Спросить, как он выжил. Извиниться за то, что мы даже не искали его. Мы просто… вычеркнули его. Похоронили в своих головах и пошли дальше.

— Никто не подозревал, что он жив, — напомнила Эйлин.

— Всё равно!.. — голос Сэма сорвался. — Он ждал от меня пулю, Эйлин. Он её ждал! Потому что для него Винчестер — это клеймо, боль и предательство. И я этот стереотип лишь подтвердил. Ради «высокой цели». Ради спасения мира.

Он тяжело прислонился к Импале.

— Дин дал бы мне по шее за такой план. Он рубил с плеча, да. Но он бы не стал подставлять под пулю своего. Даже такого… — Сэм замолчал, не в силах договорить.

— Может быть. А может, и нет, — пожала плечами Эйлин.

Вдруг у неё завибрировал телефон — прилетело сообщение. Она уставилась на экран. Глаза забегали. Брови нахмурились.

— Три трупа. Иссушены. Это они. Три мили отсюда, — объявила Эйлин. — Я поеду посмотрю.

— Одна? — В голосе Сэма прозвучала тревога. Он не хотел её отпускать. Не сейчас.

— Ты нужен здесь, — твёрдо сказала Эйлин, кивнув в сторону домика, где они оставили Адама. — Ему может стать хуже И вам надо поговорить. А с теми… я пока сама разберусь.

Сэм неохотно кивнул — и скоро остался один. Покосился на домик Руфуса, и ему померещились вдохи и стоны брата.

Адам.

Раненый. Преданный.

Сэм зажмурился, но от этого стало только хуже. Перед глазами встало лицо Адама в кафе — не архангела, не монстра, а загнанного, испуганного человека, ожидающего удара. Удара, который Сэм в итоге нанёс. Косвенно — но нанёс.

Он с силой потёр лицо, пытаясь отделаться от колючего чувства вины, и побрёл в дом.

Долго сидеть без дела не пришлось.

Сначала послышался сдавленный стон. Потом — резкий, болезненный вдох. Затем — приглушённое ругательство, полное боли и ярости.

Сэм отставил кружку, сделал глубокий вдох и вошёл в соседнюю комнату, освещённую тусклой лампочкой под потолком.

Адам лежал на узкой койке, бледный, отросшие волосы прилипли к блестящему лбу. Взгляд, мутный от недавнего беспамятства, мгновенно сфокусировался на Сэме, и в нём вспыхнула чистая, ничем не разбавленная ненависть.

— Ты… — голос Адама был хриплым, срывающимся. Он дёрнулся, но боль в ноге, вероятно, напомнила о себе, и заставила со стоном откинуться на подушку. — Где я? Что ты со мной сделал?

— Ты в безопасном месте. Насколько это сейчас возможно, — тихо сказал Сэм, останавливаясь в паре шагов. — Ногу тебе перевязали. Пуля прошла навылет.

— Какое милосердие, — ядовито выдохнул Адам. — Сначала подставляешь под выстрел, а потом перевязываешь. Это новая тактика Винчестеров?

— Адам, послушай… — Сэм сделал шаг вперёд, но тот снова напрягся, словно дикий зверь в клетке. Сэм остановился. — Мне жаль. Я не хотел, чтобы всё так закончилось. Я… мы не знали, что ты жив. Если бы знали…

— Вы бы что? — горько рассмеялся Адам. — Приехали и прикончили бы раньше?

— Мы бы искали тебя! — голос Сэма дрогнул, в нём появилась настоящая боль. — Я не оправдываюсь. Мы допустили ужасную ошибку. И я за неё заплачу. Любой ценой. Но сейчас не об этом. Ты помнишь, о чём мы говорили?

Он, не дожидаясь ответа, рассказал по-новой. Кратко, без прикрас. Об акрида. О тысячах смертей. О том, что они оставляют после себя — смерть, пустоту и черноту. О пророчествах Чака и о том, что единственный ключ, единственный намёк на их слабость, мог знать только Михаил. И этот ключ, возможно, был заперт где-то в сломанном сознании Адама.

Адам слушал, и постепенно ненависть в его глазах сменилась недоумением, а затем холодным ужасом.

— Я ничего не знаю, Сэм, — он покачал головой, и в его голосе появилось отчаяние. — Клянусь. Эти сны… этот шум в голове… это просто кошмары. Бессвязные обрывки. Я не помню.

Сэм смотрел на него и понимал — он говорил правду.

В домике повисла тяжёлая тишина.

И тогда Сэм выдохнул то, что копилось в нём. Последний, отчаянный, но единственный план.

— Есть способ докопаться до твоих воспоминаний. Опасный. Неприятный. Я бы не предлагал, если бы был другой путь.

Адам насторожился.

— Какой?

— Есть… кое-кто, кто может заглянуть в тебя. Глубже, чем может любое заклинание.

Лицо Адама вытянулось в маске недоверия.

— И кто этот… кое-кто?

— Демон, — признался Сэм.

— Демон? — прошептал Адам с отвращением.

— Этот демон… Ровена, она... особенная. Она может аккуратно... порыться там, куда мы сами не можем добраться. Без вреда для тебя. Физически, во всяком случае.

— «Порыться?» — Адам фыркнул, но в его глазах уже не было прежней ярости, лишь горькая усталость. — Звучит так, будто ты предлагаешь ей перебрать мой чердак.

— Что-то вроде того, — Сэм позволил себе слабую улыбку. — Это будет неприятно. Иногда больно. Она может наткнуться на то, что ты сам предпочитаешь не трогать. Но она не причинит тебе вреда. И уж точно не станет захватывать тело. У неё... другие интересы.

Адам отвернулся, уставившись в стену. Он молчал так долго, что Сэм уже начал думать, что он снова потерял сознание.

— И это сработает? — наконец тихо спросил он, не поворачиваясь. — Она найдёт то, что вам нужно?

— Если это там есть — да. Если Михаил что-то знал и если это хоть как-то отложилось в тебе... Ровена это найдёт.

— А если нет? — Адам повернул голову, и в его взгляде читался вызов. — Если вы зря меня... зря всё это устроили?

— Тогда мы отпустим тебя. И будем искать дальше. — Сэм посмотрел на него прямо. — Ты не пленник, Адам. Ты... союзник. По крайней мере, я надеюсь.

Адам закрыл глаза, и его плечи обмякли. В его позе читалась невероятная усталость — не только физическая, но и душевная. Усталость от бегства, от страха, от постоянной борьбы.

— Ладно, — он выдохнул, словно смиряясь с неизбежным. — Делайте что хотите. Всё равно, кажется, выбора у меня особо и нет.

Сэм кивнул, чувствуя, как камень вины на его душе не исчез, но хотя бы стал чуть легче.

— Я принесу тебе воды. Эйлин скоро вернётся. Ровена уже в пути.

Он вышел из комнаты, оставив Адама наедине с его мыслями.

* * *

Скрип двери заставил Сэма вздрогнуть. Он отвернулся от огня в камине.

Ровена застыла на пороге — прямая, с холодным, оценивающим взглядом, который скользнул по обстановке домика. Она была одета в практичный, дорогой костюм, который выглядел абсолютно чуждо в этом месте и в это время.

Сэм шагнул ей навстречу, чувствуя, как подкатывает тошнота от предстоящего.

— Сэмюэль, — произнесла она. — Интересное местечко. Пахнет смертью и ностальгией.

— Ровена, — кивнул Сэм. — Спасибо, что приехала.

— Как можно было отказаться? — Её цепкий взгляд сразу же упал на закрытую дверь. — Архангел в теле вервольфа, спрятанный в хижине давно покойного охотника. Сюжет для дешёвого романа. Где мой пациент?

Она произнесла «пациент» с лёгкой, едва уловимой усмешкой. Сэму стало не по себе.

— Он там. Ранен. И… не в восторге от происходящего.

— Сочувствую ему, — без тени сочувствия ответила Ровена. — Ну что ж, приступим? Время, как я понимаю, дорого. Эти… акрида не будут ждать.

Сэм кивнул, сглотнув комок в горле. Он чувствовал себя предателем. Открыл дверь и впустил Ровену во вторую комнату.

Адам лежал в той же позе, но его глаза были широко открыты и полны немого, животного ужаса. Он увидел Ровену, и его тело напряглось, словно он готовился к прыжку, несмотря на рану.

— Адам, это Ровена. Она здесь, чтобы помочь, — начал Сэм, но его голос прозвучал фальшиво даже для него самого.

— Помочь? — хрипло выдохнул Адам. Его взгляд перебегал с холодного, невозмутимого лица Ровены на перекошенное лицо Сэма. — Это та, что будет «копаться» у меня в голове? Я представлял… что-то другое.

— Лестно, — сухо парировала Ровена, приближаясь к кровати. Её движения были плавными, точными, лишёнными суеты. — Не бойся, мальчик. Я не съем твой мозг. Я лишь… посмотрю.

Она остановилась у изголовья, и Сэм увидел, как Адам инстинктивно отшатнулся от неё. В его глазах не было веры. Ни ей, ни Сэму. Была лишь глубокая, первобытная неприязнь к вторжению и горькая обида на того, кто это вторжение допустил.

— Адам, пожалуйста, — тихо сказал Сэм. — Мы же всё обсудили.

— Ничего мы не обсудили! — выкрикнул Адам, и в его голосе снова прорвалась загнанная ярость. — Что будет со мной? Что она там найдёт, кроме того, что вам нужно? Что она вытащит на свет и оставит болтаться у меня в памяти?

Сэм не нашёлся что ответить. Он и сам задавался этим вопросом. Он видел, как Ровена смотрит на Адама — не как на человека, а как на сложную, интересную головоломку. Ей было любопытно. Её, в первую очередь, привлекла уникальность случая — архангел, вервольф, подавленные воспоминания. Для неё это был интеллектуальный вызов, а не чья-то сломанная жизнь.

— Все необходимые меры предосторожности будут приняты, — сказала она, и её голос звучал, как скрип хирургического скальпеля по металлу. — Твой мозг не превратится в кисель. Я здесь не для того, чтобы калечить. Боль будет минимальной. Дискомфорт — неизбежным.

Адам зажмурился, но не шелохнулся. Сэм покосился на Ровену. На её бледном лице появилось выражение глубочайшей, почти хищной концентрации. Сэм сглотнул и отступил к двери. Сердце сжалось от стыда. Он, Сэм Винчестер, стоял и молча наблюдал за этим актом насилия, оправдывая себя высшей целью. Он чувствовал себя самым большим монстром из всех, что им встречались.

Тишину в комнате разорвал низкий, гортанный звук. Изящное тело Ровены вдруг свела судорога. Голова запрокинулась, и из её открытого рта с тихим, шипящим выдохом повалил густой, маслянисто-чёрный дым. Он не рассеивался, а клубился, живой и плотный, наполняя пространство вокруг лежащего Адама ледяным холодом и запахом серы.

Её физическая оболочка, внезапно осиротевшая, безжизненно рухнула на пол с глухим стуком. Сэм инстинктивно сделал шаг вперёд, но остановился, завороженный зрелищем.

Чёрная дымчатая сущность, бывшая Ровеной, на мгновение замерла в воздухе, словно змея, готовящаяся к удару. Затем она ринулась прямо на Адама.

Адам, увидев это, попытался отвернуться, сжать челюсти, но было поздно. Тёмная струя с силой влилась в его открытый от немого крика рот. Его тело затряслось в немом конвульсивном припадке. Вены на шее страшно вздулись. Он выгнулся на кровати дугой, мышцы напряглись до предела, словно его наизнанку выворачивало невидимой силой. Из его горла вырвался сдавленный стон, больше похожий на предсмертный хрип.

И тогда его глаза — широко распахнутые от ужаса и боли — почернели.

Судороги постепенно стихли, сменившись неестественной, зловещей неподвижностью. Его тело обмякло, но голова была всё ещё слегка приподнята, а глаза уставились в потолок.

В комнате воцарилась мёртвая тишина.

Сэм замер у стены, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки. Он видел подобное много раз — но каждый раз ему становилось чуточку не по себе. Сэм не сомневался, что Ровена не навредит Адаму — по крайней мере, намеренно. Но он боялся того, что она найдёт. И того, что она может там, в глубинах его разума, случайно сломать.