Пламя и кровь (джен)

Короля не стало четвёртого числа четвёртого месяца 129 года — в день Алиссы Девы. Эта святая была андальской крестьянкой, похищенной драконлордами и ими жестоко изнасилованной; бежав от них с помощью говорящих птиц, она велела отцу убить её и, разрубив тело на куски, разослать эти куски во все андальские и ройнарские земли с рассказом о её судьбе и призывом выступить против тирании жестоких валирийцев.

Такое совпадение, конечно, не осталось незамеченным — многие заговорили о том, что святая Алисса прибрала беззаконного валирийца и зовёт верных семерян свергнуть иго безбожников. Конечно, говорили всё больше в простом народе; большие игроки думали совсем о другом...

Верховный септон Скорбный

Человека, оставшегося в истории как верховный септон Скорбный, звали в миру Иллиас, и фамилии у него не было: до того, как уйти в монастырь Кузнеца, он был простым матросом.

Родился он в городе Весёлом (позже переименованном в Печальный), и ходил оттуда в Белую Гавань, в столицу, в Дорн — и в Старомест, где он услышал проповедь св. Аникия и, оставив всё мирское, в тот же день забрил голову. В совете Праведных он представлял ордена Кузнеца, и был избран, как это часто бывало, потому, что был самым старым и сам ни одну партию не поддерживал: так часто поступали, когда крупные спорящие партии желали выгадать себе время на споры и достижение компромисса.

В дни начала войны он был в Королевской Гавани, куда прибыл засвидетельствовать почтение и получить королевскую грамоту, утверждающую его на посту и дозволяющую управлять всеми церковными владениями, находящимися под властью Железного Трона.

Именно ему предстояло короновать Эйгона II, и за это жестоко поплатиться впоследствии — семидесятипятилетнего старца прогнали по улицам голым, избивая плетьми, а после бросили в одну из чёрных клетей, где он делил скудный паёк с товарищем по несчастью, святым Тиландом, позволив ему выжить ценой собственной жизни.

Его воззрения на вопрос наследования нам известны из протоколов допроса: А Иллиас, называющий себя верховным септоном, в безумии своём говорил, что дескать искони в землях андалов и первых людей было так, что дочь шла впереди братьев, а сын — впереди дочери, и что ни один король своим указом не может менять то, что положено богами, ибо законы андалов идут от Отца, а Отец — лучший из законодателей. И ещё говорил такие оскорбительные вещи: что королева Рейнира-де язычница, а по божьему закону ни один праведный семерянин язычникам служить не может, и клятв приносить, и поклоняться, только если они примут помазание и признают Семерых, которые есть Один.

Во многом, именно таково было мнение простонародья, кровью от крови которого был септон Иллиас. Но то простонародье; что же можно сказать о знати?

Хозяин приливов

Первым здесь следует упомянуть лорда Корлиса Велариона — первым если не по могуществу, хотя мало кто мог с ним сравниться, то по чести и тому уважению, которое его окружало.

Лорд Корлис был стар — на год старше верховного септона Скорбного. Стар — и устал. Его дети были мертвы; его брат, бывший ему всю жизнь верной правой рукой и твёрдой опорой — варварски убит. Внучки, в которых он видел надежду своей семьи, последние годы провели с отцом и при встрече вели себя, как чужие. Единственной его отрадой были незаконные сыновья Лейнора, но их он не смел приблизить к себе из страха перед принцем и принцессой.

Он был стар, он устал, горе подкосило его — но он ещё не отчаялся. Из скорби и бессильной усталой злобы родился план, как ему мнилось, блистательный. Он примирится с принцем Деймоном, он предложит ему прежнюю дружбу — он убедит его пойти войной против зелёной партии — и в тот момент, когда принц и принцесса будут меньше всего ждать, он нанесёт удар.

На трон взойдёт его внучка, женатая на бастарде — а бастарда всегда можно устранить. В самых дерзких грёзах, о которых говорили только шёпотом, Веларионы видели даже больше того: они видели королеву Рейнис и её наследника Аддама, узаконенного и занявшего своё место подле трона.

Об этих планах нам известно из дневника леди Рейнис. Она мало верила в то, что всё завершится удачей — её запись, где она повествует о замысле лорда Корлиса, вообще проникнута горьким сомнением — но завершается она так: Время нашей славы, в любом случае, осталось позади. Война будет в любом случае; в любом случае, Рейнира и Деймон одержат победу — у них пять драконов, против трёх у их врагов, и ещё пятеро вольных драконов живут на их острове. Выбор перед нами стоит не участвовать или нет — перед нами стоит выбор, умереть на коленях или уйти в блеске славы, в жаре пламени, в брызгах соли, как того требует наша кровь и наша гордость. И если, паче чаяния, боги даруют нам победу — мы примем и её, не с меньшей честью, чем примем поражение. Всё, чего мы хотим — это смерть убийцы Деймона; и видит Мать Карающая, мы её добьёмся.

Таковы были настроения Веларионов. Они шли предать, отомстить и погибнуть — или победить, доверившись своенравной судьбе.

Святой и стерва

Если кто и мог сравниться по богатству и влиянию с Веларионами, то это Ланнистеры, давние владыки Западных Гор.

Впрочем, тогдашний владыка их, лорд Джейсон, не был слишком уж уважаем; сложно уважать легкомысленного повесу. Нет; уважение всем внушали его жена, леди Джоханна Вестерлинг, и его брат, сьер Тиланд — позже канонизированный как мученик Тиланд Верный. И оба они единогласно приняли решение: поддержать Зелёную партию.

Мотивировали они это сразу всем: и законами веры, и законами государства, и будущей выгодой (шли разговоры о помолвке дочери Джейсона и маленького принца Джейхейриса) — но решение было принято ещё при жизни короля Визериса, и от него они не отступали.

В ту пору сьер Тиланд Ланнистер ещё и не мыслил о святости. Он был лордом-адмиралом в малом совете короля Визериса, и по всему судя, не самым плохим — хотя славы флотоводца ему было не видать, он отменно разбирался в вопросах снабжения, и благодаря его усилиям не только Веларионы, но и корона могли похвастать сносным флотом, а торговые пути были налажены и безопасны. Впрочем, основной его заботой было исполнять обязанности лорда-казначея — тогдашний носитель звания, лорд Лиман Бисбери, совсем одряхлел и путался в цифрах, да и бумаги читать не мог.

Сам он был по натуре сильно похож на Отто Хайтауэра и оттого весьма с ним дружен: он много работал, работу свою любил, отдыхал мало и чаще вместо отдыха искал другого рода работу. Однако в отличие от Отто, сьер Тиланд был сносным рыцарем и не пропускал столичных турниров, где с переменным успехом выступал в защиту красы и чести принцессы Хелейны. Были у него и другие друзья — в основном рыцари его лет, с которыми он часто веселился. Особенной его любовью пользовались менестрели, и он всегда щедро платил за новые песни, как серьёзные, так и легкомысленные.

Что до леди Джоханны Вестерлинг, то она была женщиной властной, сильной духом и остроумной. Своего мужа она не слишком любила, хотя рожала ему исправно; лорд Джейсон, впрочем, отвечал ей взаимностью и наплодил не менее десятка бастардов. Говорили, что между ними заключено соглашение: она занимается делами Запада и решает все серьёзные вопросы, а также раз в месяц сходится с ним для производства детей — а он гуляет в своё удовольствие, но следит за здоровьем своих женщин и не мешает леди Джоханне. Сама она любовников не заводила ни тогда, ни во время вдовства — хотя и говорили, что к ней был очень близок небезызвестный Сэм Солт.

Делами она ведала отменно, управляя Западом с той ласковою непреклонностью, с которой пастух управляет своей отарой. Она внимательно следила, чтобы овцы были здоровы и накормлены — но стригла их наголо и отпускала снова нагуливать руно.

На людях она всегда появлялась в окружении детей, одетая в алое и золото, которые ей очень шли, и в высоком рогатом чепце. Голову она держала высоко, и немногие могли выдержать её взгляд; сам Дальтон Грейджой говорил, что леди Джоханна словно сверлит самую душу.

В историю она вошла как Золотая Сука.

Золотая роза

Ещё две стороны прямо заявили о своём нейтралитете: это были леди Лелия Ланнистер, мать малолетнего лорда Лионеля Тиррела, и лорд Гровер Талли, правитель Приречья — и оба они были в очень сходном положении.

Сама леди Лелия, кажется, поддерживала скорее партию Зелёных — по крайней мере, это можно предположить, исходя из её происхождения и доброй дружбы, которая сохранялась между ней и её братьями. Но её личные взгляды не имели значения по сравнению с реалиями тогдашнего Простора.

Тиррелы имели первенство чести перед прочими домами, это правда, но их земли, много позже приросшие за счёт земель Пиков и других бунтовщиков, были не слишком велики в сравнении с прежними владениями Гардинеров. Невелико было и желание им подчиняться среди великих лордов Простора, каждый из которых мог похвастаться родословной в тысячи имён, первым из которых был сам Гарт Зеленорукий. Самое же главное — невелика была армия, которую могла поднять со своих земель леди Лелия от имени своего сына.

Принудить вассалов выступить на её стороне она не полагала возможным. Она понимала, что Хайтауэры во что бы то ни стало поддержат своих родичей, что их поддержат Тарли или Пики, а против них выступят вечные соперники за морское господство, Редвины и обиженные Завоевателем Флоренты. Что Рованы и Крейны, как это у них водилось, сцепятся за вечно спорные земли, а лорды поменьше, особенно Грейсфорды да Окхарты, постараются урвать себе кусок в общей сваре.

Словом, она провидела большую замятню — и выбрала воздержаться от участия. Однако были собраны войска, хотя только половина, и призваны к службе рыцари; и тем, и другими велели оборонять пределы земель Тиррелов и не позволять никому мешать крестьянским работам.

Верная своим корням, леди Лелия уже рассчитывала, что после войны зерно подорожает и можно будет выгодно его продать.

Бессильный старец

Лорд Гровер Талли был известен тем, что ненавидел женщин и всем желающим — и не слишком желающим — об этом рассказывал. Кто-то слушал с почтением и вниманием, полностью согласный с каждым его словом; многие слушали неохотно, и смеялись про себя, что всё дело в леди Маркандее Блэквуд, тётке лорда Сэмвелла Блэквуда и бывшей жене лорда Гровера.

Эта самая леди Маркандея, как говорили, почти что открыто изменяла мужу, и лорд Гровер не мог ничего ей сделать — потому что Блэквуды тогда вошли в силу, и потому, что леди Маркандея и её любовники не оставляли следов, которые принял бы церковный суд, а свидетелей, желающих против них показать, не находилось.

В отместку лорд Гровер бил жену смертным боем, и забил бы её до смерти, не вступись за тётку лорд Сэмвелл и не увезли он её в Рейвентри; однако, подлечившись, она вернулась в Риверран — уж неясно, чем руководствуясь — и продолжала там жить, пока не скончалась в почтенном возрасте шестидесяти восьми лет.

Конечно, лорд Гровер видел в принцессе Рейнире вторую Маркандею, и заранее готовился сражаться против неё — а за кого, как он заявил, ему плевать, лишь бы у него был хуй промеж ног и яйца под хуём — лорд Гровер был весьма груб в обращении.

Увы; то же намерение — поддержать принца Эйгона — высказали в ту пору Бракены, понуждаемые родственной связью: сестра их тогдашнего лорда, леди Делейна Бракен, была матерью лорда Джейсона Ланнистера.

Уж конечно, дети и внуки леди Маркандеи, воспитанные в преклонении перед всем блэквудским, кроме их веры — леди Маркандея не слишком-то почитала деревья, а практики своего племянника и вовсе звала ужратым древоёбством (она была в обхождении не менее любезна, чем её супруг) — не могли не выступить против Бракенов, что бы там ни говорил лорд Гровер.

Впрочем, Талли не могли добиться порядка не только в собственной семье; как уже сказано, Бракены собирались выступить за принца Эйгона, Блэквуды в пику им поддерживали принцессу Рейниру, Маллистеры обещали верность тому, кто выступит против железян, Вэнсы из Атранты и Приютские Вэнсы припомнили старые счёты...

Одним словом, Приречье ждала не меньшая замятня, чем Простор.

Неопределившиеся

Оставались четверо, чью верность могли завоевать обе стороны — по крайней мере, они явно не говорили о своём выборе, хотя, как будет показано дальше, во многом он был предрешён заранее: леди Джейн Аррен, хозяйка Долины; лорд Креган Старк, хозяин Севера; лорд Дальтон Грейджой, великий жнец; и, наконец, лорд Боррос Баратеон, владыка Штормов.

Именно к ним предстояло полететь послам от обеих сторон.