Тернистый путь к исцелению (гет)

Воздух в гостиной дома Аризы был густым от невысказанных обвинений и страха. Эхо трансгрессии еще вибрировало в стенах, когда Северус, сбросив с себя плащ Джека, схватил Аризу за плечи. Его лицо было бледным от адреналина, глаза горели лихорадочным блеском.

— Собирай вещи. Свои и Лили. Сейчас же, — его голос, хриплый, но сильный после долгого молчания, звучал как приказ командира на поле боя. — Мы уходим. Сейчас. Куда угодно. За пределы Британии. Где нас не найдут.

Ариза вырвалась из его хватки, отступив на шаг. Ее глаза, широко раскрытые, отражали не страх перед аврорами, а ужас перед его предложением, перед пропастью, в которую он тянул.

— Уйти? Бросить ВСЁ? Дом? Работу? Мою жизнь? — ее голос поднимался. — Северус, ты понимаешь, что это значит? Нам придется жить как сквибы, как магглы! Отказаться от магии, чтобы не светиться! Прятаться вечно! Я… я не могу так! Я не хочу!

Они стояли друг напротив друга, разделенные пропастью его инстинкта бегства и ее привязанности к устоявшейся жизни, к самой магии как части ее существа. Страсть, которая еще недавно их связывала, теперь рвала на части.

— Не можешь? Или не хочешь? — бросил он с горечью. — Боишься потерять свой комфорт? Свое место кресла в Отделе Тайн? Своего… министра? — слово «министра» прозвучало как яд.

— Это не о Кингсли!» — закричала Ариза в ответ, слезы гнева и обиды выступили у нее на глазах. — Это о моей жизни! О жизни Лили! Я не хочу, чтобы она росла в страхе, в подполье! Я не хочу отказываться от того, что я есть — волшебницы!

На шум спора на лестнице появилась Лили. Она стояла на ступеньках, в пижаме, с любимым плюшевым филином в руках, ее лицо было бледным от испуга.

— Сестрёнка? Профессор? Что случилось? Вы кричите…

Ариза, не отрывая взгляда от Снейпа, резко махнула рукой в сторону девочки.

— Лили, немедленно иди наверх! В свою комнату! Запри дверь! Не выходи, пока я не скажу!

Лили, испугавшись не крика, а этого дикого, незнакомого выражения на лице сестры, всхлипнула, бросилась бегом, споткнулась на ступеньке, уронила филина, но не остановилась, подхватив игрушку. Дверь ее комнаты захлопнулась с грохотом, щелкнул замок — звук последнего убежища.

Снейп смотрел на Аризу, и в его глазах гас последний огонек надежды, уступая место ледяной пустоте. Он видел не партнера, готового разделить его судьбу, а человека, цепляющегося за свою безопасную гавань. Горечь затопила его, холодная и тяжелая.

— Так ты выбираешь их? Свой дом? Свою карьеру? Своего… — он не договорил, махнув рукой в сторону невидимого Министерства, но жест был ясен. — И его?

— Я выбираю не их, я выбираю себя! — парировала Ариза, ее голос дрожал. — Но если ты так хочешь сбежать… если для тебя это единственный выход… — она сделала глубокий, судорожный вдох, и следующая фраза вырвалась, как нож, вонзаемый в самое сердце, — то сбегай один.

Снейп отшатнулся, будто получил физический удар. Его лицо исказилось от боли и невероятной обиды. Одна. После всего. После лаборатории, после поцелуев, после ее слов Лили о доме… Предательство. Холодная пустота разлилась по его груди, вытесняя ярость. Он хотел что-то сказать — крикнуть, обвинить, — но слова застряли в пересохшем горле.

**БАМ-БАМ-БАМ!**

Громовой, неумолимый стук в парадную дверь заставил обоих вздрогнуть. Стена задрожала. Голос Кингсли, усиленный магией до громоподобного рокота, прозвучал снаружи, властно и беспощадно:

— Ариза Нокс! Откройте! Департамент Магического Правопорядка! Мы знаем, что он там! Открывайте немедленно, или мы выбьем дверь!

Ариза закрыла глаза на долю секунды. Когда она открыла их, в них была ледяная решимость обреченной. Она повернулась к Снейпу, ее взгляд был прямым и жестким, как приговор.

— Они пришли за тобой. Ты можешь уйти. Сейчас. Прямо сейчас. Трансгрессируй. Куда угодно. Я не скажу. Никогда. — Ее голос был низким, сдавленным, но каждое слово — стальное. — Но я… я не пойду с тобой. Я не могу.

Снейп смотрел на нее. Обида, горечь, разочарование — все смешалось в его душе. Он чувствовал себя преданным, брошенным. Но подставлять ее? Отдавать аврорам? Даже сейчас, после ее жестоких слов… нет. Он не мог. Его любовь (да, это была любовь, проклятая, не вовремя пришедшая) была сильнее гнева. Он не хотел, чтобы ее втянули в его катастрофу.

— Защити Лили, — прохрипел он, и это прозвучало как последнее завещание, как прощание навсегда. Он сделал шаг к ней — не для объятия, а для… чего? Прощания? Благодарности? Нет. Его рука с палочкой поднялась не для трансгрессии, а в сторону двери. Он выбрал конец. Здесь. Сейчас.

— Алохомора Максима!

Заклятие не сорвало замок — оно взорвало дверь. Щепки, пыль, осколки древесины разлетелись по прихожей. Первым, едва успев увернуться от летящих обломков, ввалился Гарри Поттер. За ним, как воплощение гнева и карающей власти, вошел Кингсли, его палочка была направлена вперед, как штык. Следом втиснулись двое авроров, их палочки немедленно, с мертвой хваткой, нацелились на Снейпа.

— Отойди от нее! — заорал один из авроров, увидев, как Снейп (все еще в облике Джека, но с палочкой в руке) стоит рядом с Аризой. — Руки вверх! Палочку на пол!

— Нет! Подождите! — закричала Ариза, бросившись вперед с отчаянной силой и вставая грудью между аврорами и Снейпом. — Он не угрожает мне! Все в порядке!

— Ариза, отойди! — приказал Кингсли, его палочка была направлена поверх ее плеча прямо на Снейпа. Его глаза сверкали ревнивой яростью и подозрением. — Этот человек опасен! Он незарегистрирован! Он скрывается! Он только что использовал магию, чтобы сбежать от нас!

— Он мой муж! — отчаянно парировала Ариза, продолжая врать и защищать любимого человека. — Он испугался! Он не сделал ничего плохого!

— Твой муж? — Кингсли издал короткий, горький и страшный смешок. — Где доказательства? Где его регистрация? Где хоть один свидетель, знавший этого… Джека до тебя? — он презрительно выплюнул имя. — Он призрак, Ариза! Тень! И ты защищаешь эту тень, рискуя собой!

Словесная перепалка накалялась. Ариза пыталась что-то объяснить про кому, про домашний уход, но ее слова тонули в железной логике Кингсли и настороженности авроров. Снейп стоял молча, его палочка опущена, но не брошена. Он наблюдал за Кингсли, за его ревностью, маскируемой долгом, и чувствовал только презрение. И к себе — за бессилие.

— Хватит! — рявкнул Кингсли, теряя последние остатки терпения. — Инкарцеро!

Не авроры, а сам министр выпустил заклятие. Толстые магические веревки вырвались из кончика его палочки и с визгом помчались к Снейпу. В тот же миг действие оборотного зелья достигло критической точки. Кожа Джека начала пузыриться и стекать, как воск, кости хрустнули, меняя положение. Маскировка таяла на глазах. От пронзающей боли он согнулся пополам.

Ариза, видя летящие веревки и начало необратимой трансформации на руке Северуса, действовала на чистом инстинкте матери и… женщины, которая все еще любила. Она не думала. Она бросилась НА Снейпа, развернувшись к заклятию спиной, прикрывая его своим телом, как живой щит. Заклятие Кингсли ударило по ней прямо в спину с силой удара кувалды. Она вскрикнула — коротко, хрипло — от неожиданности и чудовищной боли сдавления ребер, но не упала, упершись ногами в пол, согнувшись под ударом. Ее руки, превозмогая боль, схватили лицо Снейпа, которое уже наполовину было его собственным — бледным, искаженным не болью, а немой яростью и… ужасом за нее.

— Северус… — прошептала она едва слышно, глядя ему в глаза, уже свои, черные и бездонные. — Если ты… если ты все еще не хочешь… раскрываться… УХОДИ! ПРЯМО СЕЙЧАС! Пока они не увидели тебя! — ее шепот был отчаянным, полным слез и последней мольбы дать ему шанс на спасение, даже ценой их разлуки.

Снейп смотрел на нее. На ее лицо, искаженное болью от веревок, на ее глаза, полные слез — не страха за себя, а за него. Он чувствовал ее руки на своем лице, дрожащие, но не отпускающие. В этот миг вся его обида, вся горечь от ее отказа бежать — испарились. Осталось только осознание: она готова принять удар за него. Готова умереть. За него. Сейчас. Она защищает его даже перед лицом Кингсли и авроров. Даже ценой собственной свободы.

Он не двинулся с места. Не попытался трансгрессировать. Он медленно, с нечеловеческим усилием воли, превозмогая боль от завершающейся трансформации и вид Аризы, скованной веревками из-за него, выпрямился во весь рост. Его движения были величавыми, полными достоинства, которое не сломили ни яд, ни унижения, ни страх. Он аккуратно, но неумолимо снял ее руки со своего лица. Потом повернул ее за плечи, разрывая ее попытку быть щитом, и поставил рядом с собой, лицом к вошедшим. Веревки Кингсли все еще сковывали ее, но теперь она стояла не как защитник, а как свидетель. Как часть его правды.

И тогда он поднял голову. Маскировка исчезла полностью. Перед потрясенными аврорами, перед остолбеневшим Гарри Поттером, перед Кингсли Шеклболтом, лицо которого исказилось в немом крике узнавания и абсолютного, леденящего душу неверия, стоял Северус Снейп. Бледный, исхудавший, с тонким розовым шрамом на шее — зияющим напоминанием о смерти, — но невероятно, невозможным образом живой. Его черные глаза, холодные, насмешливые и бесконечно усталые, как всегда, медленно обвели собравшихся, а затем остановились на Гарри, пронзая его насквозь.

— Мистер Поттер, — его голос, хриплый, рваный, но абсолютно, несомненно принадлежащий Северусу Снейпу, прозвучал в гробовой тишине, громче любого крика. — Кажется, ваша надежда… не была напрасной.

Тишина, воцарившаяся после его слов, была оглушительной, тяжелой, как свинцовый саван. Гарри стоял, как громом пораженный, его рот был открыт, глаза невероятно широки и влажны, палочка выпала из бессильных пальцев и со звоном покатилась по полу.

— Про-профессор…? — вырвалось у него хриплым, бессвязным шепотом. — Но… вы… кровь… мы видели…

Кингсли Шеклболт, обычно незыблемая скала, побледнел так, что его темная кожа приобрела мертвенный пепельный оттенок. Министр Магии выглядел так, будто получил удар под дых. Весь его авторитет, вся невозмутимость испарились, оставив лишь голый ужас перед невозможным.

— Снейп… — прошипел он, и в его голосе не было больше ни ревности, ни гнева. Одно имя, один слог, но в нем был весь кошмар разрушенной реальности. Голос его был низким, скрежещущим. — Это… иллюзия? Проклятие? Маскировка? Ты мертв. Мы видели… видели тебя в той хижине!

Северус Снейп стоял неподвижно, его черный силуэт резко вырисовывался на фоне пыльного хаоса. Лицо было бледным, изможденным, но в черных глазах горел знакомый, ледяной огонь презрения.

— Видимость, министр, — его голос, холодный, хриплый, но невероятно четкий, разрезал напряженную тишину, как острое лезвие. Он медленно перевел тяжелый, оценивающий взгляд с замерших в боевых стойках авроров на Кингсли. — …часто служит лишь ширмой для вопиющей некомпетентности. Как и ваши скоропалительные, идиотские выводы относительно мисс Нокс. — Он намеренно растянул слово «мисс», его губы искривились в едва уловимой, язвительной усмешке. Это было не просто уточнение — это был вызов, публичное срывание маски с лжи, которой их пытались опутать.

Ариза стояла рядом, все еще опутанная веревками, слезы катились по ее щекам, но на ее лице, среди ужаса и смятения, читалось странное облегчение. Маска сорвана. Правда, жестокая, неудобная, режущая как битое стекло, вырвалась наружу. И он стоял здесь. Не согнувшись в подполье, не сломленный в плену. Он вышел сам. Выбрал свою правду. На своих, всегда острых, как бритва, условиях. Сердце ее сжалось — от ужаса? От гордости?

В дверном проеме наверху, прижав к груди искалеченного плюшевого филина (у него был оторван клюв от падения), стояла Лили. Она видела все. Видела знакомое, страшное и родное лицо мистера Снейпа, видела слезы и боль сестренки, опутанной веревками, видела шок и ужас на лицах волшебников внизу. И она тихо плакала, не издавая ни звука, ее маленькое тело сотрясали беззвучные рыдания. Она не понимала, что будет дальше, но чувствовала всеми фибрами души, что их маленький, хрупкий, с таким трудом построенный мир только что взорвался вдребезги, и осколки вонзились в каждого. И тишина после слов Северуса была страшнее любого крика.