Экстремальная медицина (джен)

* * *

Из дневника Ромена Шасёра

Новый год в этом году отмечали без меня — он совпадал с полнолунием. По этому поводу мы более пышно, чем обычно, отпраздновали Рождество, к которому серьёзно относилась только тётя Мадлен. Ну и Пир Королей[1], конечно, его сейчас мало кто празднует, но мы каждый год отмечали, мама говорила, что в их семье было так принято. Она, как всегда, спрятала в торт заколдованную корону: в торте она крохотная, а когда возьмёшь в руки, вырастает до нормального размера. Мама её, чтобы интереснее было, каждый раз новую наколдовывала, по картинкам из ювелирного каталога. В этот раз оказалась диадема с голубыми камнями. Досталась она Жанне и очень ей шла. Жанна даже начала канючить, что вот бы такую насовсем. Хотя прекрасно знала, что наколдованные вещи недолговечны. Мама на это рассмеялась и пообещала ей на свадьбу ещё красивее наколдовать. Жанна фыркнула и покраснела. Про свадьбу тогда ещё разговора не было и близко, но, когда девушка через фразу вставляет: «Мы с Аленом…» — тут даже я прекрасно понимал, что это не просто так. Жанна, в отличие от брата, родительской любви к сельскому хозяйству не унаследовала и училась в Университете, правда, на биолога. Точнее, на гидробиолога. Летом её обещали взять в настоящую исследовательскую экспедицию по островам Средиземноморья, и она ужасно жалела, что не сможет встретиться с русалками — они уже больше тысячелетия с симплитами принципиально не общаются, да и с магами, если честно, не часто. А сколько могли бы интересного про морских обитателей рассказать!

Каникулы пролетели ужасно быстро. В школу мы возвращались опять через Преддверье, но теперь там собирались только три младших класса, старшие сразу проходили за Завесу. А нас кураторы уводили, когда все собирались. Я познакомил маму с отцом Жана, они выяснили, что учились почти в одно время и радостно принялись обсуждать общих знакомых. Стефан на этот раз был с матерью — она оказалась почти блондинкой, такой холодной и высокомерной, что Жан её тут же прозвал Снежной королевой. На нас она смотрела, как дядя Этьен на цветочную тлю, а когда Стефан к нам убежал, чуть его насквозь взглядом не прожгла. Но говорить ему ничего не стала — ещё бы, такие на людях скандалов не устраивают. Отвернулась и пошла здороваться с кем-то, мне не знакомым — наверное тоже из Семей. Стефан старательно делал вид, что ему на мнение мамочки наплевать. А мы с Жаном делали вид, что ему верим. Нас он был рад видеть совершенно искренне и этого нам было вполне достаточно.

Второй семестр выдался на удивление спокойным. Даже даламьеровская компания перестала к нам цепляться. Стефан подозревал, что им дома хвосты накрутили и злился по этому поводу страшно, но сам возобновлять «войну» не рвался — много чести. Они с Жаном в эти месяцы вообще как-то попритихли, почти не устраивали шалостей и чуть ли не всё свободное время проводили в библиотеке. Правда, их там интересовала вовсе не одна учёба.

Только я тогда этого не знал.

* * *

Стефан злился на старших — какого чёрта они вмешались? С Франсуа он прекрасно разобрался бы сам, а с его прихлебателями и подавно. То есть не один, конечно — с ребятами, но всё равно. Теперь же вся компания вела себя с просто-таки приторной вежливостью и это оказалось гораздо противнее откровенной враждебности.

Впрочем, Стефан был уверен, что хватит их ненадолго.

А пока что стоило использовать освободившееся время с пользой. Например, поискать информацию, которая поможет разобраться с тайной Ромена. Он, вроде как, говорил про защитный ритуал?

Копаться в книгах пришлось всерьёз. Нередко для того, чтобы понять одну статью, требовалось прочитать пару-тройку других. Временами попадалось что-то такое интересное, что Стефан на некоторое время забывал о своей цели. Но неизменно к ней возвращался.

Заниматься этим в одиночку ему пришлось недолго. Через пару недель они с Жаном столкнулись у одной полки — и только тогда сообразили, что глупо таиться ещё и друг от друга. Вдвоём работа пошла веселее, но результата всё равно не наблюдалось. То есть они нашли огромное количество ритуалов, которые подходили под термин «защитный», но ни одного такого, который непременно требовал присутствия несовершеннолетнего. Ведь логично же — если бы это не было обязательным требованием, мама Ромена или сама бы справлялась, или нашла уж, кого из взрослых попросить.

— Что-то мы всё же не то делаем. — Жан не выдержал первым. — Надо думать, что мы ещё знаем об этом дурацком ритуале.

— Ничего не знаем, — буркнул Стефан. — Ромен же тихарится как не знаю кто. Хотя нет, знаем. Что его надо часто проводить, вот.

— Точно! — обрадовался Жан. — Раз в месяц.

— Хм… — Стефан задумался. — В сентябре он четвёртого не ночевал. Потом… нет, не вспомнить. А в декабре удрал первого вечером и вернулся только утром в пятницу, третьего, я точно помню, он ещё первый урок тогда пропустил. А в январе в конце, тоже на целые сутки, помнишь? Ещё воскресенье было.

Жан сбегал к столу библиотекаря, где висел календарь и выяснил, что это было тридцатое.

— Вот видишь, получается почти два месяца! А следующий раз ведь двадцать девятого февраля, так?

— Я помню, что тогда только на ночь, вечером умотал, а утром вернулся, даже на завтрак успел. А точно двадцать девятого?

— Точно, это же високосный день! Я поэтому и запомнил. А вот последний раз когда?

— Не помню. Но точно на одну ночь.

— А до того?

— Тоже не помню. Но вроде всё же каждый месяц.

— Надо засечь, когда следующий будет!

На том и порешили.

* * *

Из дневника Ромена Шасёра

Пасхальные каникулы пролетели незаметно, а после них все с головой нырнули в учёбу. В «обычной» школе у меня настоящих экзаменов не было, а ребята и вовсе дома учились. Правда, старшие говорили, что ничего страшного, не страшнее полугодовых контрольных, только ещё практические задания добавляются. Но всё равно все нервничали, хоть и храбрились.

Мы, первоклассники, сдавали три экзамена: по Чарам, Трансфигурации и Зельеварению, плюс зачёт по физкультуре, включая полёты на мётлах, но за него мы с ребятами не переживали, ничего особо сложного там быть не могло. В общем-то, и за остальное могли бы не переживать, всё же не квалификация, а обычные переводные экзамены. Но в первый раз же!

Переживали, конечно, зря, всё оказалось совсем не страшно. Почти как опрос на уроке, только отвечаешь не одному преподавателю, а троим и вопросы по нескольким темам, а не по одной. В общем, мы, все трое, сдали на «отлично», а то, что перед Чарами карикатуру на Дагобера на доске нарисовал Жан, преподаватели не догадались. Ну, или вид сделали, что не догадались…

На каникулы мы отправились первыми, у старших было больше экзаменов, а у пятого и седьмого классов — ещё и выпускные балы. Поэтому в Преддверье было непривычно пустынно. Моя мама и месье Шодрон стояли рядом, а мессир Нуар — поодаль, в обществе двух дам, судя по одежде, тоже из Семейств. Стефан потом написал, что это были мадам д’Аламьер и мадам Рабье. Сам он с нами попрощался заранее и в Преддверье зашёл отдельно, чтобы не злить отца. Всё же он по родным тоже соскучился и совсем не хотел начинать каникулы со скандала. Тем более, что ещё надеялся выпросить разрешение побывать летом у нас на ферме. Жан тоже собирался проситься к нам, но это не понадобилось, оказалось, родители уже обо всём сами договорились: Шодроны погостят у нас неделю или две в июле, а мы у них — во второй половине августа.

А Стефана к нам так и не отпустили. Жан потом признался, что особо и не рассчитывал. Я, если честно, тоже.

* * *

На самом деле Стефан и не надеялся, что его отпустят к Шасёрам, да и к Шодронам тоже. Он надеялся, что удастся сбежать. Ну, хотя бы на несколько часов. У них же есть камин, Ромен определённо поминал, что есть!

Стефан подозревал, что за ним будут следить — точнее, поручат домовикам следить — и придумал даже несколько планов, как от этой слежки ускользнуть. Но родители выбрали куда как более эффективный способ: просто зачаровали от него камин. В таких условиях удрать незаметно стало совершенно невозможно, не стоило и пытаться. Не на метле же лететь! То есть он бы и полетел, но далеко, а значит — долго, да и дороги он не знал. Да и метлы своей у него не было, а если взять родительскую, так точно заметят!

Сдаваться Стефан не привык. Ладно, этим летом сбежать не получится, но ведь будет и следующее! И, коли уж на то пошло, зимние каникулы! Он даже составил план, первым пунктом в котором стояло раздобыть карту Франции и отметить на ней ферму Шасёра, а вторым — сделать так, чтобы родители сами ему купили метлу, без просьб. Если попросить, то купят, наверное, но вот заподозрят неладное уже наверняка. Ещё окна зачаруют, с них станется! Поэтому третьим пунктом плана Стефан вписал умение снимать блокирующие чары, а четвёртым — накладывать согревающие, потому что летать на метле долго холодно даже летом, а тёплую одежду тоже ведь могут убрать.

В общем, несмотря ни на что, лето обещало быть нескучным. К тому же, тайна Ромена никуда не делась, и над ней тоже нужно было думать. Хотя тут особых перспектив не виделось. Переписываться с Жаном родители не запрещали, но в открытую обсуждать эту тему в письмах они не рисковали, да и ничего нового Жану узнать в гостях не удалось.

И только в самом конце лета Стефана осенило.

* * *

Из дневника Ромена Шасёра

Лето промелькнуло быстро. То есть. событий было множество, но именно поэтому время летело совершенно незаметно.

В июле к нам приехали Шодроны, все четверо: Жан, его родители и Надия, его восьмилетняя сестрёнка. Младшая сестра — это было очень странно, я-то привык быть самым младшим в семье. Но, в общем, она оказалась не вредной и даже симпатичной. Отца Жана я уже знал, а мадам Шодрон нам всем тоже понравилась, они с моей мамой и тётей Мадлен сразу подружились. Она, оказывается, работала искусствоведом — я прежде вообще не задумывался, что такие профессии бывают, а Жан никогда не говорил, как-то к слову не пришлось. Они поэтому и жили в Париже, месье Шодрон ведь мог камином на работу добираться, а его жена — нет. Работал он, кстати, в Нанте, в магической мастерской по пошиву обуви, накладывал на неё всякие чары. Я раньше слышал только про самые простые, вроде непромокаемости или долговечности, их в общем-то почти любой маг наложить может, только ненадолго. Оказалось, что надолго они совсем иначе накладываются, что-то вроде артефакта получается. А бывают и более сложные — например, чтобы туфельки цвет меняли, или фасон, или по ноге садились. А для детей недавно стали делать такие, которые вместе с ними растут, на несколько размеров подрасти могут. Мама потом мне такие ботинки для школы купила. Очень удобно. У меня ноги всегда почему-то зимой сильно растут, а во время учебного года ведь не купишь, приходилось на вырост покупать.

В августе уже мы втроём поехали к Шодронам. Они и Араней звали, но те отказались из-за того, что на ферме летом работы много. У мамы, наоборот, работы было меньше, летом мало болеют. А отцу всё равно, когда работать.

Поехали мы на машине, отец взял напрокат, свой у нас только грузовичок. Мне понравилось.

В Париже я раньше не бывал. Удивительный город! А когда гуляешь по нему с мадам Шодрон, которая чуть ли не про каждый дом может целую историю рассказать… слов нет. А ещё мама рассказывала про их военные дела, она это вообще-то не слишком любит, но тут разговорилась. Даже показала, где у них штаб был. Там, конечно, всё теперь по-другому, дома понастроили, но всё равно было интересно.

В музеи мы не пошли, просто времени не хватило, а в театрах, мама сказала, ничего интересного в эту неделю не было. Отец, кажется, был этому только рад, ему кино больше нравилось. А я в настоящем театре был только пару раз, на детских спектаклях, когда в наш городок на гастроли приезжали. Свои там только самодеятельные были, а это же совсем не то. Так что побывать в настоящем, «взрослом» театре мне хотелось, но это можно было и на зимние каникулы отложить, мадам Шодрон обещала заранее билеты взять.

Мы с Жаном только жалели, что Стефана опять не удастся вытащить. Мы по нему ужасно соскучились.

* * *

Стефан даже не подозревал, что так соскучился по ребятам. Едва удержался, чтобы не кинуться к ним сразу, как увидел. Но удержался. Он решил немножко побыть паинькой, это требовалось для осуществления второго пункта плана. Поэтому просто постарался собираться помедленнее, чтобы в Преддверье долго с отцом не стоять. Родители ворчали, конечно, но это лучше, чем отцовские разговоры с «достойными собеседниками» выслушивать. И так за лето наслушался. Хуже только дамская болтовня о нарядах. Вот на следующий год Астерия в школу пойдёт, тогда можно будет сразу удрать, родители будут ею заниматься. А сейчас он потерпит. Если недолго.

Всю дорогу до замка ребята наперебой рассказывали, как развлекались летом. Стефан даже не пытался скрывать зависть — от них-то зачем? Потом он рассказал им свой План, и ребята его горячо одобрили. Даже Ромен. Только сказали, что надо всё как следует продумать. В список необходимых чар добавились ещё чары невидимости, а то если его увидят… А эти чары ужасно сложные, их только на старших курсах изучают. Хотя, вроде бы, амулеты такие есть?

Стефану ужасно хотелось обсудить с Жаном пришедшую в голову идею, но сделать это удалось только на следующий день, пока Ромен был в душе. Жан признал идею гениальной и предложил спросить у самого Ромена. Ему, конечно, велено ничего никому не говорить, а то бы давно им рассказал, но если они сами догадались, то он тут не при чём, верно? Стефан тут же согласился, что да, если они угадали, то Ромен сможет сказать «да» или «нет», и нарушением запрета это считаться не должно. И прямо сейчас уже некогда, а вот если после ужина…

На том и порешили.

* * *

Из дневника Ромена Шасёра

На второй день учебного года после ужина ребята заперли дверь в комнату, чего обычно не делали, и заявили, что хотят со мной поговорить. Вид у них при этом был ужасно заговорщицкий. Я было решил, что они задумали очередную феерическую проказу, но тут Стефан выдал:

— А мы угадали, зачем ты каждый месяц домой мотаешься! Оборотень, да?

Сказать, что я был ошеломлён — это ничего не сказать. Убит — точнее. Я ведь уже уверился, что моя тайна останется не раскрытой, да и вообще никого не волнует, они же весь год ни о чём не спрашивали!

Наверное, вид у меня стал диковатый, потому что Жан перестал довольно ухмыляться и торопливо добавил:

— Мы понимаем, тебе молчать велено, но мы же сами догадались, ты нам ничего не говорил!

Я даже отрицать ничего не смог. Пробормотал, как под заклинанием:

— Ну да, угадали, оборотень я, оборотень! Давно уже! Что мне теперь, вешаться, что ли?! Хотите, завтра же уеду?!

Я понял, что уже почти кричу, и замолчал, глотая слёзы, изо всех сил пытаясь не разреветься в голос. Ребята тоже молчали, и до меня постепенно начало доходить, что молчат они как-то не так. Ну, то есть должны были или довольно — угадали же! — или презрительно, ну, или там с отвращением, не знаю, чего я ожидал. А они стояли только что не с раскрытыми ртами и глазами хлопали. Наконец, Стефан выдавил едва ли не шёпотом:

— Ты — кто?

— Оборотень вы же сами угадали! — Я ещё ничего не понимал.

— Ну ничего себе! — выдохнул Жан. С восторгом. Стефан покрутил головой с таким видом, словно ему ворот рубашки узок стал, и сообщил:

— Вообще-то, мы совсем другое имели в виду. Что этот твой ежемесячный обряд — от оборотней. Ну, защита.

Второго удара мне оказалось уже многовато. Это что же, получается, не они меня расшифровали, а я сам?! Как я в обморок не грохнулся — не знаю. И, наверное, совсем позеленел, потому что ребята откровенно испугались:

— Эй, ты чего?!

— Да не бойся так, мы же никому…

— Прекрати сейчас же, мы лечебные чары ещё не проходили, сам знаешь!

Не знаю, что меня успешнее «воскресило» — аргумент про лечебные чары, «мы же никому» или небольшой водопад, который Стефан устроил с помощью Aguamenty (это заклинание мы уже проходили, ага!), причём мокрыми с ног до головы почему-то оказались все трое. И спасибо ещё, что окно было закрыто, а стены в замке толстые, а то уже соседи бы сбежались. И ведь даже ругаться не на кого, сам громче всех орал!

В общем, постепенно мы капельку успокоились и даже подсушились. Жан вытащил недоеденное накануне домашнее печенье, уверяя, что сладости — лучший способ успокоиться. Я механически жевал, пытаясь осознать сразу два факта: что моя тайна раскрыта, причём по моей же вине, и что ребят моё признание не напугало и не оттолкнуло, а только удивило и даже восхитило. Во всяком случае, когда я пробормотал что-то на счёт «вы же теперь, наверное, со мной дружить не захотите…», Жан только покрутил пальцем у виска, а Стефан с полной убеждённостью заявил:

— Да я, если бы раньше с тобой уже не дружил, так сейчас бы начал. Это же обалдеть как круто!

— Что круто? Оборотнем быть? — взорвался я, едва снова не перейдя на крик. Стефан примиряюще махнул рукой:

— Да не быть, а дружить. Ну, когда у твоего друга такая огроменная тайна есть. А быть, наверное, паршиво.

— Да уж! — буркнул я, остывая. Снова захотелось реветь, я едва сдержался. И, чтобы ребята ничего не заметили, спросил:

— А что вы там такое насочиняли, про защиту?

Оказалось, что они отследили, в какие дни меня не было, посчитали интервалы — одинаковые, почти месяц, но не месяц — и в конце концов сообразили заглянуть в лунный календарь. А ещё точнее, Стефан на каникулах посчитал, что с последней моей отлучки вот как раз столько прошло, а у него спальня так расположена, что луна аккурат в окно смотрела. Полная такая, и разве что не подмигивала (это сам Стефан про «подмигивала» сказал, мне бы такое в голову не пришло). Ну, он и посмотрел в календарь. И убедился. И решил, что это какой-то ритуал защиты от оборотней. Про ритуал и про защитный я ведь им сам говорил. А ещё раньше они решили, что в этом ритуале обязательно должен быть несовершеннолетний маг, или маг-хозяин дома, мой-то отец симплит. Они сперва по этому признаку искать пытались, только ничего не нашли, вот и начали даты считать. А в Бретани оборотни издавна водятся, это все знают…

— Умные вы, но дураки, — вздохнул я, всё это выслушав. — В Бретани община оборотней жила в семнадцатом веке, а потом одни легенды остались, ну, то есть попадаются, наверное, то есть один-то точно есть — я, может, и ещё кто, но только не в лесу. А защитные чары на оборотней не действуют, почему, вы думаете, нас так боятся?

— Почему не действуют? — тут же встрял Жан.

— Потому что две сущности. А защита бывает или от человека, или от зверя. А оборотень защиту от зверя проходит, потому что человек, а от человека — потому что зверь.

— Странно, — задумчиво проговорил Стефан. — Вроде бы, наоборот, обе должны действовать?

— Вот странно или нет, а — так. То есть не всегда, а только около полнолуния, когда в оборотне зверь просыпается, но в другое время и защита не нужна.

Жан вдруг расхохотался.

— Линг-вис-ти-ка, — проговорил он по слогам. — Нет, ну вы подумайте: если бы Стефан по-другому сказал, полной фразой, как на уроках требуют — Ромен бы точно отвертелся! И мы бы ничего не узнали! И врал бы он нам дальше!

— И вовсе я не врал! — Ребята, конечно, понимали, что мне приходилось хранить тайну, и не сердились за это, но слова про враньё меня почему-то задели. — Ритуал — это не обязательно магический, так любое действие называть можно, если оно для чего-то и повторяется! Я в специальный погреб перемещался, каждое полнолуние, скажите, не ритуал? И про защиту — тоже правда, разве нет? Только не меня от других, а других от меня!

Ребята подумали и согласились, что я им, действительно, ни в одном слове не соврал. Это их снова ужасно развеселило. И меня тоже. Потому что до меня, наконец, дошло, что ничего страшного не случилось, наоборот, мне больше не надо скрываться от друзей, ура! Вот точно говорят — гора с плеч свалилась.

А потом я снова расстроился, когда подумал, что эту «гору» зато на их плечи взвалил. Но когда я им это сказал, они меня на смех подняли. Заявили, что, во-первых, у них других лучших друзей нет, чтобы секретами делиться, а во-вторых, это свою тайну хранить тяжело, а чужую — очень даже весело! Тем более вдвоём, так что, если захочется о ней посплетничать — всегда есть с кем. И, кстати, надо заглушающие чары выучить, а то стены стенами, но мало ли?

И вот на этом мудром решении мы обнаружили, что давно уже ночь. И отправились спать.

[1] «Пир Королей» — окончание новогодних и рождественских празднеств, отмечают 6 января. В этот день по обычаю следует делать пожертвования и собираться за семейным столом. Обязательный элемент торжественного обеда — «Королевский торт», украшенный золотой бумажной короной; внутри него должна быть спрятана маленькая корона или боб. Тот, кому она попадалась, становится Королем или Королевой этого дня.