Притяжение Бездны (гет)

Бирюзовое сияние «Слезы Манасы» залило Святая Святых, превращая воздух в густую, переливающуюся субстанцию. Гул камня стал ровнее, глубже, как дыхание спящего гиганта. Слова Тома — «королева», «царствовать», «место» — висели между ними, звеня сильнее любой ловушки храма. Они были не просто обещанием; они были зеркалом, поднесенным к самым темным и самым светлым уголкам души Нагайны. Одиночество, с которым она смирилась как с неизбежностью, вдруг предстало перед ней не как клеймо, а как знак избранности. Сила, которую она сдерживала, рвалась наружу, и он предлагал ей не клетку, а трон.

Она не отпрянула от его прикосновения. Его пальцы на ее щеке были теплым якорем в бушующем море эмоций. Его взгляд, темный и неумолимо притягательный, удерживал ее, не позволяя бежать в привычную тень сомнений. Долг... Конфедерация... Мир... Эти понятия казались сейчас тусклыми и далекими, как звезды сквозь толщу океана. Здесь же, перед пульсирующей силой ее крови и перед человеком, который видел, кипела настоящая жизнь. Опасная? Да. Безумная? Возможно. Но бесконечно более реальная, чем серое существование охотницы за артефактами.

"Ты говоришь о царстве," — ее голос прозвучал хрипло, но твердо. Она не отвела взгляда от его глаз, ища в них подтверждение, игру, ложь. "Но какое царство без подданных? Ты предлагаешь власть над страхом? Это трон из костей и теней, Томас Элдрич." Она намеренно использовала фальшивое имя, подчеркивая игру, которая все еще шла.

Том усмехнулся, легкая, почти невидимая улыбка тронула его губы. Его палец нежно провел по ее скуле к виску, сметая невидимую пылинку или слезу напряжения. "Страх — лишь фундамент, дорогая. Самый прочный. Но трон..." — он слегка наклонился, его дыхание коснулось ее кожи, "… будет отлит из уважения. Уважения к силе, которую они не смогут постичь, но которой не смогут не покориться. Разве ты не заслуживаешь большего, чем роль тайного стража этого скучного мира? Разве твоя красота," — его взгляд скользнул по ее лицу, по золотистым узорам, по темным глазам-безднам, — "твоя грация, твой дар — не достойны восхищения, а не шепота за спиной?" Его слова были медом, капающим на рану ее изоляции. "Представь... не прятаться. Не притворяться Налини. Быть собой. Во всей своей устрашающей, великолепной силе. И знать, что рядом есть тот, кто не просто выносит эту силу, но жаждет ее. Кто видит в ней не угрозу, а... совершенство."

Он опустил руку с ее щеки, но не отошел. Его ладонь теперь была открыта перед ней, между ними и пульсирующей «Слезой». Жест был одновременно вызовом и приглашением. Нежный, но неумолимый.

"Ты говоришь о понимании," — Нагайна прошептала, ее сердце бешено колотилось. Магия артефакта и его слова сплетались в дурманящий кокон. "Но что ты знаешь о моей сути? О змее в крови? О шепоте камней, который я слышу? Ты видишь королеву, но видишь ли ты тень, что идет за ней? Видишь ли яд?"

"Вижу," — ответил он без колебаний. Его темные глаза загорелись холодным, восхищенным пламенем. "Вижу яд и вижу противоядие. Вижу силу, способную исцелить или убить. И знаешь что?" — он сделал микрошаг ближе, расстояние между ними сократилось до минимума. "Это делает тебя только совершеннее. Целое всегда включает в себя свет и тьму, Налини. Ты — целое. А я..." — его губы изогнулись в том самом, опасном и манящем полуулыбке, — "... я всегда ценил сложные, полные вещи. И умел находить им применение. Или... позволять им найти применение мне." Его взгляд упал на свою открытую ладонь, затем снова поднялся на нее. "Пойдем со мной. Возьмем то, что принадлежит тебе. И посмотрим, какое царство родится из союза яда и противоядия, змеи и орла, крови и разума."

Буря в душе Нагайны достигла апогея. Страх перед ним, перед его бездонным честолюбием, боролся с неистовым притяжением к его силе, его видению, к нему. Долг звал к осторожности, но зов крови и обещание избавления от одиночества звучали громче. Она видела искру в его глазах — не только расчет, но и подлинный, жгучий интерес к ней, к ее тайне. Этот интерес был опаснее любой ловушки, но и слаще любого признания, которое она когда-либо получала.

Она замерла на краю бездны решения. Взгляд ее упал на его открытую ладонь. Сильную, с длинными пальцами, чуть запачканную пылью храма. Ладонь человека, который только что назвал ее совершенством и предложил царство.

Медленно, будто движимая не своей волей, а древним ритмом пульсирующей «Слезы» и бьющегося в унисон сердца, Нагайна подняла свою руку. Не для удара. Не для защиты.

Кончики ее пальцев коснулись его ладони.

Легкое, исследующее прикосновение. Электрический разряд прошел по коже. Она почувствовала тепло его кожи, неожиданную мягкость подушечек пальцев, скрывающую стальную силу. Он не двинулся, лишь его дыхание чуть участилось.

Ее пальцы скользнули чуть дальше, коснувшись его запястья. Там, под тонкой кожей, она ощутила бешеный, учащенный ритм его пульса. Он не спокоен. Он не все контролирует. Он... чувствует. Это открытие, это доказательство его вовлеченности, стало последней каплей.

Ее пальцы сомкнулись вокруг его ладони. Сначала осторожно, затем с силой — не сковывая, но утверждая. Признавая. Принимая. Его пальцы немедленно ответили, смыкаясь вокруг ее руки в крепком, но не сдавливающем захвате. Их руки сплелись — ее, с золотистыми узорами, напоминающими чешую, и его, сильную, измазанную прахом веков, но бесконечно уверенную.

"Том..." — прошептала она, и имя, фальшивое имя, звучало на ее губах как клятва, как ключ. Она увидела, как его зрачки расширились на долю секунды, как вспышка признания и победы. Но это была не победа над ней. Это было удовлетворение от того, что она наконец шагнула к нему навстречу. "Покажи мне. Покажи мне это царство. Но помни..." — ее голос окреп, в нем зазвенела сталь, отголосок той самой королевы, которую он в ней разглядел, — "... помни о яде. И помни о противоядии. Одно без другого — лишь смерть."

Он сжал ее руку в ответ, и его большой палец мягко, почти нежно, провел по ее костяшкам. Жест был одновременно успокаивающим и властным, признающим ее силу и утверждающим его намерение быть рядом с ней.

"Я помню," — его бархатный голос был низким и полным обещания. Он поднес их сплетенные руки к свету «Слезы», словно представляя их древней силе. "Каждая капля яда ценна. Каждая крупица противоядия бесценна. Вместе..." — он посмотрел на их соединенные руки, затем поднял взгляд на ее лицо, — "... мы создадим нечто большее, чем сумма частей."

Мерцающий свет артефакта играл на их коже, на переплетенных пальцах. Тишина храма ждала. Нагайна глубоко вздохнула, чувствуя, как последние оковы долга и страха растворяются в решимости. Она больше не Налини Шарма. Она больше не тайный агент. Она была тем, кем всегда должна была быть.

"Я — Нагайна," — сказала она четко, глядя прямо в его темные, поглощающие свет глаза. Имя прозвучало как раскрытие тайны, как дар доверия, как вызов. Нага-йна. Дочь змеи. Истина ее сути.

На его лице не было удивления, лишь глубокое, жадное удовлетворение и новый, еще более жгучий интерес. Он услышал в имени не просто звуки, а суть, ключ к ее силе. Его губы растянулись в медленной, осмысленной улыбке. Он поднес их сплетенные руки к своим губам и легонько, почти благоговейно, коснулся ее костяшек. Не поцелуй. Скорее, печать. Признание равного.

"Нагайна..." — он произнес ее имя как заклинание, как клятву, растягивая слоги, вкушая звучание. В его голосе было восхищение коллекционера, нашедшего редчайший артефакт, и что-то более личное, более темное и притягательное. "Ты — самое ценное открытие во всех этих пыльных коридорах. Самое великолепное."

Затем он поднял их соединенные руки выше, к самому свету «Слезы Манасы». Жест был одновременно и союзом, и обладанием. Два хищника, признавшие силу друг друга. Две половинки, нашедшие свою опасную целостность. Их тени слились на стене в единый, величественный силуэт.

"А я..." — он наклонился к ее уху, его губы почти коснулись мочки, а голос стал низким, интимным шепотом, полным обещания и вызова, — "... Том Марволо Реддл. И наше царство начинается... сейчас."

С этими словами их свободные руки, почти синхронно, протянулись к пульсирующей «Слезе Манасы», лежащей на каменном пьедестале. Божественная слеза скорби и ярости ждала своих новых владык. А храм вокруг них, казалось, затаил дыхание, предчувствуя рождение новой, непредсказуемой силы.