Снейп. Инструкция по применению: встряхнуть, но не смешивать (гет)

Примечания:

PG-13, гет, AU:война

Лондон, вспомогательное убежище Ордена Феникса. 3 октября 2005 года. 2:17 am

Дождь стучал в окна старого особняка на Гриммоулд-плейс, 12, словно невидимый барабанщик отбивал тревожный ритм. Каждый удар по стеклу отзывался эхом в пустых коридорах, будто сам дом стонал под тяжестью тайн, которые хранил. Капли, сливаясь в причудливые узоры на зачарованном стекле, напоминали Гермионе карты сражений — такие же запутанные, непредсказуемые. Одна линия могла означать отступление, другая — гибель целого отряда. А между ними лишь тонкая грань, на которой они балансировали каждый день.

Она стояла у мутного окна, пальцами бессознательно сжимая край подоконника. Битва за Хогвартс не закончила войну. Она лишь отбросила Тёмного Лорда в тень, дала им передышку — короткую, обманчивую. Их поколение уже не увидело мирного детства, и теперь им предстояло растить детей под грохот заклятий и шёпот заклинаний. В такие ночи Лондон казался призраком — улицы пустынны, фонари мерцали сквозь пелену дождя, а где-то вдали, за плотными облаками, луна пряталась, будто боялась стать свидетелем того, что готовилось.

За её спиной раздался едва слышный шорох мантии — тот особый звук, который научилась слышать среди сотни других.

— Ты не спишь.

Голос был низким, чуть хрипловатым — таким, каким он становился только в те редкие моменты, когда Северус Снейп позволял себе усталость. Она знала этот тон слишком хорошо: так он звучал после долгих часов в лаборатории, после ночных допросов пленников, после тех страшных дней, когда список погибших в Ордене пополнялся новыми именами.

Гермиона не сразу ответила, давая себе лишнюю секунду, чтобы прогнать дрожь из голоса. В зеркальном отражении окна мелькнул его силуэт — высокий, измождённый, сгорбленный под невидимым грузом. Как тень застыл между мирами: между жизнью и смертью, между долгом и тем, что он никогда не позволит себе назвать счастьем.

— Как и ты, — наконец ответила она, медленно поворачиваясь.

Он стоял, опираясь на косяк, его длинные пальцы сжимали свиток пергамента — очередной приказ от Кингсли, судя по красной сургучной печати. В тусклом свете единственной горящей свечи его лицо казалось высеченным из тёмного мрамора: резкие скулы, глубокие тени под глазами, тонкие губы, сжатые в привычную жёсткую линию.

— Завтра, — сказал он, делая шаг вперёд.

Гермиона почувствовала, как что-то холодное сжимает её изнутри. Она знала, что он уйдёт. Знала, что может не вернуться. Но каждый раз это било по ней с новой силой.

— Я знаю.

— И если что-то пойдёт не так…

Она резко подняла руку, словно могла отгородиться от этих слов.

— Не говори этого. Не надо.

Но он продолжал смотреть на неё — неострый, нетипичный для Снейпа взгляд, в котором читалось то, что он никогда не произносил вслух. Они оба знали, на что это похоже — эти ночные разговоры перед операциями, из которых можно не вернуться. Эти прощания, которые могли оказаться последними.

Гермиона прикрыла глаза, чувствуя, как его пальцы смыкаются вокруг её запястья. Тёплые, шершавые от постоянной работы с зельями, с едва заметными шрамами от ожогов и порезов — руки зельевара, убийцы, шпиона. Живые.

— Ты вернёшься, — прошептала она, и это звучало как заклинание, как молитва.

Он не ответил. Вместо этого его рука скользнула в её волосы, пальцы вцепились в прядь, как будто он пытался запечатлеть этот момент — запах её шампуня, текстуру кудрей, тепло кожи.

Гермиона прижалась лбом к его плечу, вдыхая знакомый запах — чернил, горьких трав и чего-то ещё, что всегда было просто «Северус». Что-то внутри неё кричало, требовало, чтобы она приказала ему остаться. Но они оба знали — так не бывает.

Они уже проходили через это.

Слишком много раз.

За окном дождь превратился в ливень, ветер выл в трубах, словно предупреждая об опасности. Но здесь, в этом хрупком убежище, они украли ещё один момент — ещё одну ложь, ещё одну отсрочку.

Она знала, что утром он уйдёт.

Знала, что, возможно, это их последняя ночь.

Но пока свеча ещё горела, а его дыхание было тёплым у неё в волосах — она позволяла себе верить, что этого достаточно.