Снайперы решают 99 % всех проблем / snipers solve 99% of all problems (джен)

Глава 41

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Эд оставил бы себе волшебные палочки, хотя бы на пару дней, чтобы показать свою позицию, но вся эта ситуация настолько запутанная и дерьмовая, что отдать их обратно оказалось наименее плохим вариантом. Взрослые волшебники бесполезны, они явно не имеют никакого влияния на детей, а вчера почти все они, чёрт возьми, погибли от дементоров, потому что Берди и кто-то ещё решили, что безопасность — это, конечно, круто звучит, но не та концепция, о которой им стоит беспокоиться.

В их убежище был монстр, способный менять облик и внушать страх. Они даже не проверили убежище, прежде чем поставить там защиту с помощью своего верного чего-то-там. Они могли не знать, что на чердаке прячется бешеный медведь, и всё равно забаррикадировались там вместе с детьми. И дети, может, и дружат с химерой, но она напала на Аржет, и Эд не собирается полагаться на то, что большое и опасное животное всегда будет вести себя безопасно и предсказуемо.

Значит, детям нужно оружие. Мелкие ублюдки. Эду приходится утешать себя тем, что сами палки было не так уж сложно отобрать, а Мустанг дал ему недвусмысленное публичное разрешение навсегда отбить у детей охоту к этому дерьму, если кто-то из них снова попытается что-то вытворить. Это должно послужить сдерживающим фактором, даже если они — сборище грёбаных эмбрионов, у которых мозговые доли, отвечающие за принятие решений, ещё даже наполовину не сформировались и продвигаются по производственной линии не особенно быстро. Если они попытаются что-то сделать, Эд, скорее всего, просто снова отберёт у них палки, но им не нужно знать, что он не станет измельчать эти палки в щепки, если только не будет крайней необходимости.

А пока ему нужно кое-что сделать. Эд заходит в комнату с картой, чтобы взять куртку, и видит, что все уже там. Хьюз показывает Боунс что-то на карте. Похоже, он также рассказывает ей о том, что ваше правительство скомпрометировано, и если вы получите приказ о казни, относитесь к этому как к живой гранате и следите за тем, чтобы не пропадали группы заключённых . Там же находятся Бородач, Лысый и Парень с Конским Волосом, хотя Мустанг стоит немного в стороне и тихо разговаривает с Соколиным Глазом.

Они оба смотрят на него, пока он приседает рядом с рюкзаками и меняет белые перчатки на чёрные. Они слишком долго смотрят на его руки, но лица их остаются бесстрастными. Эд просто знает, что они знают, что перчатки набиты свинцовой дробью — подарок Бреды на его восемнадцатилетие: «Чтобы ты мог бить так же сильно, как раньше, но на этот раз обеими руками». Но никто из них ничего не сказал, и до сих пор они оба подписывали любые отчёты Эда, в которых утверждалось, что он понятия не имеет, почему коленная чашечка мишени просто взяла и сломалась. Сейчас они тоже ничего не говорят, а значит, им, скорее всего, будет всё равно, если Эд вывихнет челюсть одному или двум волшебникам.

Эд встряхивает руками, чтобы расправить тяжёлые перчатки, затем оглядывается по сторонам. Джонс вопросительно смотрит на него, сидя за столом, и Эд вопросительно вздёргивает подбородок. — Не видишь, где тут уголь?

Джонс нахмурил брови. «Уголь?»

Это привлекает внимание Мустанга, и он отходит в сторону, оставляя волшебников на растерзание Хьюзу. Соколиный Глаз следует за ним. Эд видит, что она следит за всеми в комнате с помощью своего слегка пугающего навыка кругового обзора. Она была в комнате, когда Мустанг начал отчитывать Бородача и перевернул Кости, и тот факт, что она сейчас держится так близко, означает, что она, вероятно, набросится на любого волшебника, который окажется в пределах досягаемости. В наши дни слежка за «Мустангом» — это скорее работа Хэвока, теперь, когда внутреннюю безопасность курирует «Соколиный глаз», но Эд не винит Хэвока за то, что тот отступил. «Мустанг» — их самый опасный противник, а «Соколиный глаз» лучше всех умеет держать его в тонусе, в рабочем состоянии и в живых.

Кроме того, если кто-то применит к Мустангу контроль над разумом, у них даже не будет времени крикнуть Абракадабра, прежде чем они все поджарятся. Чёрт, Эд сам прыгнет под эту волшебную дубину, если придётся. Ему придётся попросить Боунса или кого-то ещё применить к нему контроль над разумом, чтобы они хотя бы поняли, как это работает. Если он будет скомпрометирован, Мустангу достаточно будет перекрыть ему доступ кислорода, чтобы он потерял сознание, а Хэвок сядет на него или что-то в этом роде. Чёртовы контроль сознания. волшебники безумны.

Мустанг, как всегда, беззаботно относится к любым рискам. Он подходит, бросает взгляд на обнажённые руки Эда и стучит двумя пальцами по своему предплечью. «Куда они делись?»

«С Элом», — говорит Эд. Напульсники — это своего рода необходимость, потому что на данный момент у него выработалась привычка блокировать удары правой рукой, и носить только один напульсник было бы глупо. Обычно он превращает свинец в своих чёрных перчатках в шипастые кастеты или броневые пластины, в зависимости от боя, и вместе с напульсниками они обеспечивают почти полное покрытие всех контактных поверхностей обеих рук. Однако в этот раз Эд успел лишь мельком увидеть, что именно эти дети выпустили из своих палок, прежде чем оно ударило его, и хотя это ощущалось как удар копытом мула, это выглядело как вспышка света. Это подтверждает модель «ци как магия как световые частоты», но сейчас Эд больше озабочен тем, как защититься от этого, если он не может просто отключить это.

К счастью, у Эда была идея — точнее, у Жадности: если вам нужна тормозная способность, поэкспериментируйте с углеродом.

«Я кое-что попробую», — говорит Эд вслух, чтобы не спугнуть волшебников. «Не знаю, с чем ещё они тут трахаются, и, возможно, стали будет недостаточно. У меня есть кое-какие идеи, как с этим справиться. На всякий случай».

— Эдвард Элрик, проявляешь осторожность? — говорит Мустанг, весело приподнимая брови при виде довольного выражения на его лице. — Полковник, не могли бы вы выглянуть в окно? Я подозреваю, что свиньи могут летать.

— Очень смешно, сэр, — безэмоционально произносит Соколиный Глаз, потому что она единственная, у кого хватает здравого смысла добровольно приближаться к Мустангу. — Сколько угля вам нужно?

— Килограмм? Эд морщится от такой неточности, но он понятия не имеет, сколько ему придётся добыть, чтобы получить то, что ему на самом деле нужно. — Содержание углерода варьируется, и, насколько я знаю, здешний уголь — это просто дерьмо единорога или что-то в этом роде.

— Нам также нужна хромомолибденовая сталь, — говорит Мустанг, слегка указывая на Соколиный Глаз. Это на секунду сбивает Эда с толку, но он вспоминает, что у неё с собой нет ни одной винтовки, а им точно понадобится хотя бы одна. — Или хотя бы хром и молибден по отдельности, ведь я почти уверен, что ты способна трансмутировать любую сталь до нужного процентного содержания.

«У тебя есть для этого набор?» — спрашивает Эд, потому что он никогда раньше не трансмутировал работающее огнестрельное оружие. Хотя, чёрт возьми, если Соколиный Глаз разберёт один из своих пистолетов и даст ему посмотреть, он, вероятно, сможет собрать что-то на основе базовых принципов. Однако это точно не было бы его первым выбором, да и у Мустанга с Соколиным Глазом, скорее всего, тоже, если есть более проверенный вариант.

«Он и раньше делал для меня оружие», — подтверждает Соколиный Глаз.

«Если вы сможете предоставить подходящую марку стали, я позабочусь обо всём остальном», — говорит Мустанг.

— Да, хорошо, — говорит Эд. — Тогда нужно два с половиной килограмма углерода. Будем надеяться, что у них есть уголь.

У волшебников, чёрт возьми, нет угля. Судя по всему, они разводят огонь с помощью поленьев и магии. Эду говорят об этом, когда он наконец сдаётся и после быстрого обхода дома (дети на кухне, где их отчитывает мама; Эд получает неодобрительный взгляд от Не-Близнеца и Мисс Рыжей, который он игнорирует в пользу проверки пустого камина. Хэвок, снова занятый воспитанием детей, бросает на него взгляд пожалуйста, спасите меня, который Эд тоже послушно игнорирует.) Парень с хвостиком не слишком увлечён интерактивным семинаром Хьюза на тему «Итак, ваше правительство в высшей степени скомпрометировано, вот что не стоит делать», поэтому Эд подходит к нему и спрашивает, что у них здесь сжигают.

«Просто подожгите несколько поленьев с помощью Инсендио, — озадаченно говорит Хвостик. — Я имею в виду, если вам нужен настоящий огонь. Стандартные чары вечного пламени обычно безопаснее, и они всё равно дают тепло и свет».

Что ж это совершенно бесполезно. «У тебя есть бензин?» — спрашивает Эд. «Метан? Если мне придётся собирать его с этих чёртовых деревьев, я, чёрт возьми, пойду домой».

— Я... не думаю, что у нас есть что-то подобное, — говорит Эд Хвосту, по крайней мере, у него хватает такта выглядеть извиняющимся.

— Что такое метан? — с интересом спрашивает Лысый, появляясь у Пойнтейла за плечом.

— Коровьи газы, — кисло говорит Эд, испытывая крайнее отвращение к бесполезности волшебников. — А ещё это почти девяносто процентов природного газа, и он взрывается. Что?

Последнее он говорит Мустангу, который смотрит на него с того места, где он снова оказался на периферии презентации Хьюза. Мустанг лишь пожимает плечами, но затем слегка наклоняет голову в сторону двери, показывая, что давай поговорим наедине.

— Корова... пукает? — деликатно спрашивает Хвостик.

— Не беспокойся об этом, — говорит Эд, следуя за Мустафой из комнаты с картами в одну из пустых комнат в другом конце коридора. Соколиный Глаз отпускает их — Берди и остальные и так с любопытством поглядывают на них, так что лучше ей остаться и послушать — но перед этим она ловит взгляд Эда и смотрит на него так, словно хочет сказать: «Присмотри за его задницей».

— Что, — спрашивает Эд, когда Мустанг закрывает за ними дверь.

— Полагаю, ты можешь работать с газами, раз уж ты попросил метан, — говорит Мустанг, пересекая комнату, чтобы полностью открыть одно из окон. Затем он отходит в сторону, соприкасается кончиками пальцев и разводит руки ладонями вверх, словно молится о дожде.

Эд едва слышит потрескивание трансмутации, едва уловимое и почти беззвучное, как и все разряды Мустанга, а затем чувствует, как меняется воздух, как из окна дует искусственный ветерок, а состав газов в комнате начинает меняться в такт Мустангу. Он — о, какой же он ублюдок. Эд сверлит взглядом сосредоточенное, освещённое синим светом лицо Мустанга, пока тот концентрирует углекислый газ в воздухе между ними. Через несколько секунд он превращается в серый туман, а затем в клубящийся белый дым. Мустанг, чёрт возьми, превращает его в твёрдое вещество прямо в воздухе, и блок сухого льда с глухим стуком падает на землю, когда реакция заканчивается.

«Когда ты стал таким хорошим?» — обвинительным тоном спрашивает Эд.

Мустанг прищуривается. «Я был хорош, Фуллметал, — говорит он с некоторой раздражительностью в голосе, опуская руки. — До твоего появления я был самым молодым государственным алхимиком».

«Не ври мне. Это было полное изменение состояния, которое ты не можешь так быстро осуществить с CO2 без контроля давления и температуры», — говорит Эд. Врата дают тебе многое, конечно, но некоторые вещи ты просто не сможешь провернуть без упорных тренировок. «Это трёхступенчатая концентрическая матрица. Я почти не видел, чтобы ты хлопал в ладоши со времён Обещанного дня и ты посвятил всю свою жизнь тому, чтобы освободить место в голове для политики».

«Я специализировался на атмосферной трансмутации», — ворчит Мустанг. «Это не такая уж узкая область, чтобы с её помощью можно было только взрывать. Возможно также, Фуллметал, что я практикуюсь в одиночку, а не на плацу перед всеми и их тётушкой из командования. Поторопись, пока он полностью не сублимировался».

— Ага, спасибо, что заставил меня обморозить пальцы, пока я к нему тянулся, — жалуется Эд, опускаясь на корточки.

«Это самая стабильная форма концентрата без поддержания активной трансмутации, и хотя вы можете решить, что добавить ещё один массив к уже активному — это отличная идея, остальные из нас более бережно относятся к своей жизни», — раздражённо говорит Мустанг.

«О чём ты говоришь, мы с Элом постоянно что-то трансмутируем вместе», — говорит Эд как-то рассеянно, потому что температура здесь сильно скачет. Поверхность сухого льда постоянно испаряется, и ему нужно больше концентрироваться, когда он не может поддерживать постоянный физический контакт с тем, что трансмутирует. Блок начинает превращаться в уголь, избыток кислорода выбрасывается в воздух, и хотя процесс идёт не так быстро, как обычно у Эда, в итоге получается аккуратный кусок углерода с чистыми краями и геометрически правильными углами.

Эд не может сдержать улыбку: если он думает об Але во время трансмутации, то, как правило, перенимает его манеру. Ал был прав, когда сказал, что он хорош в проработке деталей, в то время как Эд обычно просто хочет, чтобы всё уже поскорее закончилось. В глубине души Эд может признаться себе, что его горгульи вблизи выглядят немного размытыми, и Ал безжалостно пользуется этим фактом, когда хочет покритиковать вкус, стиль, навыки, поведение, сексуальные предпочтения Эда и все его прошлые и нынешние жизненные решения.

— Что значит «вы трансформируетесь вместе»? — спрашивает Мустанг.

Верно, он всё ещё здесь. Эд взмахивает рукой, поднимая кусок угля и кладя его себе на плечо. «Я имею в виду, что наши массивы постоянно пересекаются. Не во всём,» — признаёт Эд, потому что, когда они трансмутируют что-то горючее, химически активное или действительно хрупкое, они стараются не мешать друг другу. «Но углерод стабилен, я мог бы просто извлечь его из твоей концентрации в газообразной форме».

— Я учту это на будущее, — говорит Мустанг, снова звуча весело. Он просто чокнутый. — Конечно, трансмутация атмосферы — это ещё одна карта в твоём арсенале.

Это заставляет Эда остановиться, поставить блок на пол и повернуться к Мустангу, уперев руки в бока. «Ладно, что ты там ревнуешь? Особенно сейчас? Ты тоже видел эти чёртовы Врата».

Мустанг моргает. «Я что, ревную?»

Эд открывает рот и колеблется. Мустанг не выглядел ревнивым. Мустанг никогда не был ревнивым — после Эла он, пожалуй, лучше всех знает сферу деятельности Эда, и он никогда не отпускает тех шуточек и не делает тех жестов, которых, как понял Эд, ему следует ожидать от большинства других алхимиков. Хотя, честно говоря, с чего бы ему? Мустанг получил от алхимии всё, что хотел. Во дворе Эда нет ничего такого, из-за чего Мустанг мог бы заинтересоваться забором.

Но это не значит, что он ни к чему не причастен. Эд прищуривается. — Тогда в чём твоя выгода, ублюдок?

Мустанг улыбается. «Я просто восхищаюсь тем, какой у меня талантливый подчинённый, Фуллметал».

— Фу, — говорит Эд, подбирая свой уголь. Затем он прищуривается и смотрит на Мустафа. — Ты давал мне еду, — подозрительно говорит он. — Много раз. Вкусную еду. И ты отчитал меня всего один раз. И то не больше чем на пять минут. Ты добр ко мне. Что, чёрт возьми, происходит?

Мустанг оглядывается на него, улыбка исчезает с его лица, но на смену ей не приходит обычное скучающее выражение. Он выглядит пустым, нечитаемым, его лицо безжизненно, как у манекена. «Под моим командованием ты много чего натворил».

Он имеет в виду всю эту чушь про «День обетования». Эд скалит зубы в недоверчивой ухмылке. «И что? Они не вызывают нас из-за какой-то детской ерунды, генерал».

— Нет, — задумчиво отвечает Мустанг. — Нет, не делают.

— Так что не начинай сюсюкаться со мной, ублюдок, ты меня пугаешь. Погоди, что за хрень я несу? Испытывай какие угодно моральные терзания, лишь бы еда не заканчивалась.

Мустанг закатывает глаза. «Я начинаю беспокоиться о честности своих подчинённых, учитывая, что стандарты взяточничества в «Стальном алхимике» очень низкие».

— Подкуп? Ты уже должен мне за три недели обедов, и не думай, что вчерашняя лапша пойдёт в счёт. Вдобавок ты обзываешь меня скрягой, так что теперь ты должен мне целый месяц, Мустанг.

— Да-да, стейк и хвост омара каждый вечер, а после — шоу в кабаре, — говорит Мустанг, как будто не думает, что Эд будет его за это отчитывать. — Что ещё тебе нужно для хромоля?

Эд перекладывает уголь на другое плечо. «Хром я могу получить из любой нержавеющей стали, молибден… наверное, придётся отколоть несколько протонов от какого-нибудь серебра, это же лантаноид». Вилка, которую он трансмутировал во время обеда, была почти из чистого серебра; для нужного им количества хватит даже одной такой палочки для еды. «Тебе это нужно прямо сейчас?»

«Если то, что ты планируешь сделать с помощью углерода, требует проверки, то давай сделаем это завтра, — говорит Мустанг, глядя на меня из-под полуопущенных век, что означает тебе лучше провести проверку, если мы вообще собираемся это использовать. «У Соколиного Глаза есть другое огнестрельное оружие, которое она может использовать до тех пор, если понадобится».

— Хэвок взял с собой дробовик? — спрашивает Эд. — Или… что-нибудь ещё?

«Изначально это должна была быть чисто дипломатическая поездка, а вопросы терроризма полностью находились бы в вашей компетенции, — говорит Мустанг сухо, как песок. — Появление в окружении гранат и бронежилетов могло бы вызвать совершенно не ту реакцию».

— Так... он это сделал?

Уголок рта Мустанга слегка изгибается. «Он лежит разобранным на дне его рюкзака».

— Но ничего дальнобойного, — замечает Эд. — Ты знаешь, как делать разрывные снаряды? Такие, как те, что вызывают лавины в Бриггсе?

Мустанг прищуривается, размышляя. «Полагаю, я понимаю, о чём ты. Однако Соколиный Глаз лучше меня знает, какие модификации может выдержать её оружие».

— Тогда возьмём патроны для охоты на медведей, — решает Эд. — Размер патрона практически такой же, как у её «Керчатки», вот такой большой. Если мы будем делать его с нуля, то сможем подогнать его под любой размер.

— Вооружение для гомункулов, — говорит Мустанг, и это не вопрос.

Эд морщится. «Нас всего восемь. Три алхимика. Хьюз не очень хорошо бегает. Если люди разобьются на группы, то каждый, кто будет стрелять, должен быть уверен, что попадёт с первого раза».

Лицо Мустанга снова становится непроницаемым, как обычно, когда кто-то заводит разговор о том, как Хьюз чуть не погиб. «Я могу предоставить заряды, если вы сделаете гильзы».

— Ага, — коротко отвечает Эд, а затем поправляется: — Да. Мы можем сделать это завтра утром. Что волшебники будут делать завтра? Опять будут сидеть и карамелизироваться в собственном идиотском соке?

— Возможно, нам ещё удастся увидеть предполагаемое место засады, — говорит Мустанг, и в его голосе снова слышится лёгкость, а в уголках губ появляется ухмылка. — Хотя, может быть, они снова погрузятся в свои дела. Знаешь, тебе не обязательно говорить с акцентом. Я ведь знаю, откуда ты, верно?

Эд сверкает глазами. Какой же ты мудак. «Ты даже неправильно это произносишь, парень из Центра, так что держи свой Ист подальше от своего рта, — говорит он, нарочито переходя на деревенский говор. — Если не хочешь, чтобы я говорил правильно всё время, братан, и всё такое, перестань жаловаться тебе, что никто меня не понимает».

— Я семь лет служил на Востоке, — говорит Мустанг с притворной обидой. — Думаю, у меня есть право на местные словечки. Хэвок не заморачивается по поводу своего акцента, и никто никогда на него не жаловался.

«Хэвок из города с универсальным магазином», — многозначительно говорит Эд, переходя на местный диалект. «У них есть почтовое отделение. У них есть табличка с указанием численности населения, и это три целых цифры, ого. Ризембул находится в двух часах езды на поезде к востоку оттуда. По сравнению со мной у Хэвока нет акцента». Мустанг выглядит так, будто изо всех сил старается не рассмеяться. Эд бросает на него сердитый взгляд, копирует позу Мустанга и откидывает чёлку с глаз, убирая одну руку с угля, чтобы сделать ею небрежный жест. «Если бы я с самого начала не звучал стандартно, твоя задница была бы вся такая: «О-о-о, Фуллметал, хотя бы попытайся вести себя хоть немного цивилизованно, мы работаем в офисе , а не в скотном дворе, ха-ха-ха, что подумают начальство». Даже не пытайся утверждать обратное, ублюдок.

— Я бы никогда не осмелился, — говорит Мустанг, заметно прикусывая щеку изнутри. — Вы, конечно, вольны говорить всё, что пожелаете. Если вы предпочитаете вести себя так в профессиональной среде, то я ни в коем случае не стану препятствовать вам в укреплении вашей репутации.

Хочешь быть деревенщиной — веди себя как деревенщина, Стальной. «Ах, засунь его себе в задницу, лошадник», — ворчит Эд, направляясь к двери. Если они и дальше будут так разговаривать, то застрянут здесь ещё на час, и тогда точно придётся кричать.

«Я сделаю всё, чтобы мои люди были довольны», — говорит Мустанг, потому что он просто должен оставить за собой последнее слово.

«Я буду счастлив, когда мы уедем», — отвечает Эд.

— Действительно. Разве не здорово, когда наши цели совпадают?

“О, да. Тебе очень приятно”. Эд фыркает, подбрасывает уголь и направляется обратно в комнату с картами, прежде чем Мустанг сможет втянуть его еще больше в словесную перепалку. Парень, может, и не совсем неисправимый мудак, но это не значит, что Эд позволит ему забивать себе голову этим.

Примечания:

Эд: да, этот парень не такой уж неисправимый придурок, как может показаться

Эл: а. я пойду принесу договор о помолвке, хорошо?

Глава 42

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

— Вот. Эл протягивает обе руки ладонями вверх. — Положи свои руки на мои. Ты ничего не почувствуешь, но так я смогу лучше рассмотреть и проверить твои лёгкие и сердце.

— Как это работает? — с любопытством спрашивает Блэк, когда Волосатик бросает на него взгляд, а затем вкладывает свои руки в руки Эла, всё ещё настороженно, но уже с готовностью. — Твой брат положил руку на голову Волосатика и... ну, похоже, ничего особенного не сделал и сказал, что тоже ничего не нашёл.

Эд, должно быть, прочитал «Волосатого» целиком, хотя Эл не может представить, что он надеялся там найти. Он очень профессионально сдерживается, чтобы не закатить глаза. Блэк всё равно не смотрит в его сторону. «Ты что-нибудь почувствовал?» — спрашивает он Волосатого.

— Нет, — неохотно признаётся Волосатик, снова глядя на Блэка, а затем на свои руки, лежащие на руках Эла. — Это тоже алхимия?

— Не совсем, — говорит Эл. — Эд изучил твой химический состав, чтобы убедиться, что с твоим телом всё в порядке. Я изучаю твою ци. Представь, что он смотрит в бинокль, а я использую микроскоп. Или… ну, стетоскоп. Только очень большой.

«...Что?» — растерянно спрашивает Блэк, но Эл сосредотачивается. Он прикрывает глаза, погружаясь в ци-чувство и автоматически переходя на медитативное дыхание, чтобы компенсировать густое, перенасыщенное ощущение ци этой земли. Волосатый и Блэк — это две яркие колонны прямо перед ним, Волосатый немного меньше, но... тяжелее, толще и очень неуравновешен. Миазмы вокруг его головы такие же яркие, как и всё остальное, но они кажутся очень, очень странными, и Эл не знает, как это описать. Нарушение нормального потока ци — не единственное, что кажется странным. Опухоли похожи на водовороты, которых там быть не должно, питательные вещества в организме отклоняются от курса, но это просто кажется неправильным.

У Эла никогда не было такого ощущения, что система ци живого человека настолько нарушена, даже у очень больных пациентов. В конце концов, примерно половина всех болезней — это попытки организма исправить дисбаланс. Медицинское ци-зондирование похоже на любой другой вид диагностики: вы изучаете, что является «нормальным», или, по крайней мере, средним показателем, и ищете закономерности, подсказки и то, что выделяется или ведёт себя не так, как должно. Единственный способ, которым Эл может описать это, хотя бы то, что это похоже на тошноту.

И это искажает поток ци вокруг него. Хорошо, что родная ци Волосатого, похоже, — Эл выполняет экстрасенсорный эквивалент прищуривания — отклоняется вокруг него, а не запутывается в нём. Злокачественная опухоль не кажется связанной с остальным организмом Волосатого, но поток ци может меняться: например, беременность вызывает все виды колебаний в потоках ци, и эти изменения могут быть постоянными, непостоянными или иногда постоянными в зависимости от конкретного человека. Если это другая душа, привязанная к Волосатому и поддерживаемая его собственными системами, то беременность может быть наиболее близкой аналогией того, как она влияет на его ци.

На самом деле, если бы Эл должен был провести медицинскую аналогию, то поток ци можно было бы сравнить с переносом крови от матери к плоду через плаценту. Происходит обмен питательными веществами и отходами жизнедеятельности, и плод зависит от кровообращения матери, но оба кровотока остаются отдельными и независимыми. Если говорить о метафорах, то эта... слегка ужасает, но вселяет надежду на возможное расставание, только в этой аналогии оно произойдет в результате рождения, и Эл хотел бы, чтобы его такой умный мозг перестал думать прямо сейчас, пожалуйста. Кроме того, от синестетической тошноты у него начинает болеть голова.

Он отводит взгляд от шрама и переключает внимание на лёгкие и сердце Волосатого. По крайней мере, кровообращение в норме, сердцебиение стабильное, а дыхание ровное. Эл тратит минуту на то, чтобы убедиться, что в клапанах нет дефектов, а ритм не нарушен, а затем снова обращает внимание на всё тело Волосатого, ища следы той же злокачественной ци.

Он ничего не находит, хотя при последнем сканировании выясняется, что злокачественная ци занимает приличную часть передней части черепа Волосатика, прямо в лобной доле. Если Эл правильно помнит введение в нейробиологию, то эта область отвечает за когнитивные функции высокого уровня, такие как эмоциональная регуляция, решение проблем и формирование личности. Он совершенно не представляет, как присутствие чужеродной ци может повлиять на развитие и функционирование этой области. Замечательно.

«Когда ты в последний раз чувствовал боль в шраме?» — спрашивает Эл, отпуская руки Волосатика и используя этот вопрос как возможность собраться с мыслями. Головная боль усиливается; ци здесь действительно очень интенсивная.

Хариер пересаживается поудобнее, его лицо снова становится напряжённым, и он кладёт руки на колени. — Когда Волдеморт вернулся.

Вдох на шесть счетов, выдох на шесть счетов. «И это вписывается в общую картину, насколько я понимаю? Близость к нему вызывает обострение?» — говорит Эл, быстро перебирая в уме несколько простых чисел; назовите что-нибудь, что вы можете увидеть, услышать, почувствовать трюк с заземлением не помогает, когда проблема в сенсорной перегрузке.

— И сны, — говорит Волосатик. — Иногда.

— Как часто вам снятся эти сны?

Хэйри задумчиво морщит лоб. «Это… сны начались только в прошлом году. Они были… наверное, раз в несколько месяцев».

Значит, не очень часто. «Что ещё происходит, когда ты чувствуешь боль в шраме? Головокружение, тошнота?» — спрашивает Эл, чувствуя, как его собственная тошнота постепенно проходит. «Ты чувствуешь что-нибудь ещё? Мышечную слабость, дрожь, дезориентацию…»

Хари колеблется. «Просто...»

«Любая информация может помочь», — говорит Эл.

«Во сне, — говорит Волосатый и снова замолкает. — Как будто я смотрю его глазами. Или — его змеиными глазами. Как будто. Я его змея».

Связанное сознание. Возможно. Эл не может с уверенностью сказать, что это не возможно, учитывая, что Эд поддерживал жизнь в своём теле по ту сторону Врат с помощью своей крови в печати, которая удерживала душу Эла на этом плане. Это не одно и то же — они не делились опытом, только питательными веществами, хотя Эл до сих пор понятия не имеет, как это работало, — но принцип тот же. В некотором роде. Более или менее.

В любом случае важно исключить чисто физические причины и изучить возможные соматические побочные эффекты. «Понятно. Давайте посмотрим на вашу нейронную активность», — говорит Эл, доставая маркер из кармана и подзывая к себе Волосатого, который смотрит на него так, будто он только что предложил сделать операцию на сердце с помощью лопатки.

«Мне нужно будет немного порисовать у тебя на лице, — объясняет Эл, поднимая маркер и улыбаясь в стиле «ну и что тут такого», чтобы успокоить Хари. — Обещаю, никаких неприличных рисунков. Просто настрою усилители, чтобы мы могли измерить активность твоего мозга. Не могла бы ты снять очки?»

— Ты собираешься рисовать у него на лице? — заинтригованно спрашивает Блэк, пока Волосатик с сомнением на лице осторожно снимает очки. — Типа… рун?

— Не совсем. Обычно это делается с помощью электродов и записывающего устройства, — говорит Эл, наклоняясь и аккуратно прикладывая маркер к правому виску Волосатика. — Это исследование называется электроэнцефалограммой. Оно позволяет нам изучить электрическую активность вашего мозга и выявить возможные отклонения — например, если ваш шрам испускает собственные волны. — Эл заканчивает прикреплять электроды с правой стороны Волосатика и аккуратно поворачивает его подбородок двумя пальцами, чтобы показать Блэку. «Однако иногда у нас нет доступа к оборудованию, поэтому нам приходится делать его самим. Этот массив будет взаимодействовать с другим массивом здесь, и ещё с одним здесь, — Эл указывает на другой висок Волосатого, а затем на его затылок, — и все три массива будут передавать данные четвёртому массиву, который позволит мне записать активность его мозга за несколько минут».

— Хм, — говорит Блэк, прищурившись и глядя на Волосатого, который тоже щурится, но, вероятно, по реальным офтальмологическим причинам.

«Тебя может немного пощекотать, — говорит Эл Волосатику. — Но это щелочной разряд, а не настоящее электричество. Придержи волосы, пожалуйста».

Волосатик подчиняется, склоняет голову и лишь слегка морщит нос от прикосновения маркера. «Так… как это записывается?» — спрашивает Блэк. «Это что-то вроде… звуков и прочего?»

— Вот так, — говорит Эл, заканчивая рисунок на шее Волосатика и отступая назад, чтобы достать свой блокнот. Он переворачивает страницу на чистую сторону и рисует выходной массив, а затем в круге, обозначающем резервуар, делает несколько пометок чернилами, чтобы было с чем работать. — Это преобразуется в линии на миллиметровой бумаге в соответствии с электрическим выходным сигналом, — объясняет он. Это очень компактный, экономичный и идеально подходящий для сельской медицины массив, разработанный командой имперских врачей несколько лет назад в Баочжэ. Мастер Юньсянь так восторженно отзывалась об этой исследовательской группе и их работе, словно хвасталась своим первым внуком. (В каком-то смысле так и было. Её племянница — специалист по разработке массивов в Имперском университете, и Эл не раз слышал, как мастер Юньсянь хихикала над письмами, в которых варьировалась тема «Тётушка, пожалуйста, перестань спрашивать, когда я вылечу рак».)

— Это позволит получить изображение его мозга? — с сомнением в голосе спрашивает Блэк.

— Что-то вроде того, — говорит Эл, жестом приглашая Волосатика снова приблизить лицо. — Электрическая активность в основном выглядит как куча извивающихся нитей.

«И это покажет, в порядке ли его мозг, не так ли?» Блэк говорит с некоторым скептицизмом.

— Если завитки выглядят правильно, то да, — спокойно отвечает Эл. — Если честно, это довольно характерные завитки...

Снизу доносится громкий грохот. Эл замолкает, и все они оборачиваются на закрытую дверь, а затем снова начинают рисовать. «Что это было?» — спрашивает Блэк.

Эл вздыхает. «Наверное, дело в моём брате».

«В прошлый раз это был определённо твой брат, и из-за этого Бак Бик выбрался наружу, — бормочет Блэк, всё ещё глядя на дверь, как собака, которая чувствует, что снаружи кто-то есть, но ещё не услышала звонок в дверь. — Может, мне стоит пойти проверить».

— Если хочешь, — говорит Эл, заканчивая массировать висок Волосатого. Не слышно ни характерного хриплого крика Эда, ни выстрелов, а краткий анализ ци показывает, что никто не бежит вниз по лестнице, так что, что бы это ни было, оно не может быть настолько плохим. — Если это что-то важное, я уверен, кто-нибудь за нами придёт. Ладно, отдохни, расслабься, закрой глаза, если хочешь. Это займёт несколько минут.

Хэйри не закрывает глаза, но, ещё раз бросив настороженный взгляд на Блэка, остаётся сидеть в кресле и наблюдает за тем, как Эл смотрит на часы, чтобы узнать время, кладёт дневник на маленький столик и прижимает руки к бумаге.

Массивы на голове Волосатого начинают светиться в унисон с тем, что находится под ладонями Эла. Алкагестровая цепь замыкается, создавая поле с почти неслышным гулом. Блэк настолько отвлечён этим, что перестаёт обращать внимание на дверь. Впрочем, даже если бы он ушёл, это не имело бы значения: Волосатый — это утечка, и он останется здесь. После того как массив записан, Элу остаётся только направить энергию. В любом случае это очень простая диагностика, просто измерение, и через несколько секунд чернильная клякса в круге начинает дрожать, а по странице расползаются крошечные линии.

Эл одним глазом следит за графиком, а другим — за часами, хотя этот тест длится всего десять минут. Если что-то пойдёт не так, они проведут полный час или даже запишут сон на ночь — хм, если Хари будет сообщать о снах как о симптомах, они всё равно могут записать сон — но, поскольку у Хари не было припадков или других связанных с ними явлений, вероятность того, что злокачественная опухоль вызывает значительные изменения в электрической активности мозга, крайне мала.

Взгляд Эла расфокусируется на бумаге, пока он считает последние минуты теста и размышляет. То, что шрам иногда причиняет боль, указывает на активность, которая происходит в это время и не происходит сейчас. Наблюдение за этой активностью может оказаться очень полезным. Если есть что наблюдать. Можно ли это вызвать? Кошмары, близость к могущественному террористу, убившему его родителей, — Эл потенциально может смоделировать некоторые из этих условий. Он мог бы изменить стандартный набор препаратов, используемых при тяжёлых аллергических реакциях, который сочетает в себе противовоспалительное средство и адреналин для расширения дыхательных путей и снижения выработки гистамина. Противовоспалительный компонент достаточно специфичен, чтобы его можно было легко исключить из набора. Выброс адреналина и гипервентиляция у Волосатого повысили бы частоту сердечных сокращений и активировали бы в организме процессы «бей или беги», но если задействован какой-то магический триггер, то всё это может оказаться бессмысленным. Если он собирается так нагружать организм Хари в надежде получить больше данных, то с таким же успехом он мог бы сразу смоделировать сердечный приступ.

Эд был прав, когда говорил, что многие медицинские системы являются изоляторами и стабилизаторами — по крайней мере, в тех областях, которые сейчас изучает Эл и которые редко сталкиваются с такими простыми проблемами, как рваные раны или переломы. Мастер Юньсянь посоветовал ему как минимум год поработать в кардиологии и патологии и как следует отточить диагностику, прежде чем приступать к работе в отделении неотложной помощи, потому что в сложных случаях — когда люди поступают с приступами без видимых причин, когда у них развиваются болезни без явной причины, когда возникают непредвиденные осложнения во время операций — лучшее, что он может предложить, — это быстрая и точная диагностика. Второе по важности — стабилизировать состояние пациента и убедиться, что его состояние не ухудшится. И не обязательно быть алкагестом, чтобы стать врачом, но алкагест, который является врачом или учится на врача, по умолчанию всегда получает сложные случаи.

Это были последние четыре месяца работы Эла, который попеременно дежурил то в приёмном отделении, то в отделении алкагестровой стабилизации. Он не бросал слова на ветер, когда говорил генералу, что уверен в своей способности реанимировать Волосатика, если дело дойдёт до имитации остановки сердца. Изолировать синоатриальный узел, применить стазисный массив, держать наготове аппараты для циркуляции крови и оксигенации, чтобы на всякий случай питать мозг и другие уязвимые ткани, и обеспечить его безопасность во время неизбежных конвульсий. Применение анестезии повысит риск и может неожиданным образом всё усложнить, если злокачественная ци действительно является душой. Эл не может с уверенностью сказать, как мозговые волны и изменённые состояния сознания влияют на душу и её связь с телом, если вообще влияют, но в данной конкретной ситуации он не заинтересован в изучении этого вопроса. Лучше несколько минут сильного дискомфорта, чем риск впасть в кому.

Не то чтобы Волосатому нужно было знать об этом прямо сейчас. Возможно, дело вообще не в сердечном приступе. Самое главное, что у него, похоже, нет никаких скрытых рисков осложнений, и Эл может сказать генералу, что есть жизнеспособный запасной план.

Его наручные часы показывают время, и он отключает питание от массива. Хэйри щурится, глядя на него, пока Блэк выпрямляется, постепенно откидываясь на спинку стула. — Всё готово?

— Да, — говорит Эл, просматривая получившийся лист миллиметровки, пропитанной щелочью. На графике нет ни неровных пиков, ни перекосов; в общем, ничего примечательного. — Всё выглядит нормально, — говорит он вслух и с улыбкой смотрит на Хари и Блэка. — Поздравляю, все ваши изгибы в порядке. Хотите оставить график себе?

— Э-э, — говорит Волосатик, настолько растерявшись, что перестает протирать очки о рубашку. — Нет?

— И это всё? — говорит Блэк.

— Более или менее, — говорит Эл, закрывая дневник на этой странице. — Это данные об активности мозга вне каких-либо событий. Например, во время одного из снов, — поясняет он. — Мозг может вести себя по-другому, когда у тебя болит шрам или тебе снится кошмар. Но поскольку это происходит раз в несколько месяцев и, по-видимому, непредсказуемо, да? Тогда нет особого смысла заставлять вас каждую ночь спать с активным датчиком в надежде, что мы сможем уловить какие-то необычные мозговые волны, которые могут даже не иметь никакого отношения к вашему шраму.

Волосатик и Блэк одинаково моргают, хотя у Волосатика это получается гораздо более совиным взглядом. «Тогда… можно мне снова надеть очки?» — спрашивает он через мгновение.

— Да, конечно. Можешь тоже пойти смыть маркер, мы почти закончили.

— Со всем? — говорит Волосатый, уже не так враждебно, но всё ещё настороженно.

— На данный момент, — подтверждает Эл.

Он бросает взгляд на Блэка, затем снова смотрит на Эла. У него такое выражение лица, как будто он с трудом сдал сложный экзамен и, перевернув последнюю страницу, обнаруживает, что остался ещё один вопрос. «А что насчёт... Волан-де-Морта? Твой брат сказал... что он у меня в голове. Что это может быть... телепатия».

«Мой брат говорит много такого, что может быть не на сто процентов точным», — сухо говорит ему Эл, и это правда, потому что телепатия может быть не совсем подходящим словом. «Он также склонен преувеличивать». И если террористы сейчас нас слушают, они не хотят, чтобы мы думали, что им известно об утечке или что они не воспринимают её всерьёз, учитывая, что Эд, судя по всему, только что сказал это прямо Хэйри.

— Эд — идиот, — резюмирует Эл. — Иногда даже в большей степени, чем обычно.

Волосатик неохотно ухмыляется, и хотя Блэк тоже улыбается, он по-прежнему выглядит обеспокоенным, глядя на Волосатика. «Но если что-то не так, — говорит он. — Ты можешь это исправить?»

«Да, расследование продолжается», — говорит Эл, не выказывая особого беспокойства. Пока не стоит никого волновать возможными результатами. «Нет смысла строить догадки без достоверных данных. Теперь, когда у нас есть основная медицинская информация о Хейри, мы можем провести дополнительные тесты и, как только получим результаты, сообщим вам».

Судя по взгляду Волосатого и по тому, как Блэк в ответ пожимает плечами, их обоих это устраивает. На Эла такое отсутствие ответа не производит особого впечатления, хотя в данный момент это играет ему на руку. Впрочем, он уже должен был понять, как легко заставить людей кивать в знак согласия, если действовать авторитетно. «Значит, я могу идти?» — спрашивает Волосатый.

Эл кивает. «Не забудь смыть чернила».

Хайди вздрагивает и хватается за очки, как будто совсем забыл о трёх массивах на своей голове. Затем, ещё раз взглянув на Блэка, он направляется к двери. Блэк кивает Элу и встаёт, чтобы последовать за ним.

Эл стоит рядом с ним. Он знает, что генерал отправил его провести этот небольшой медицинский осмотр, чтобы не дать Волосатику увидеть что-то важное. Сегодня вечером состоится показательный матч — очень скоро, судя по тому, что директор Боунс уже прибыл, и, вероятно, здесь, поскольку здесь есть все защитные заклинания и прочее. Учитывая, что Волосатик может страдать от непреднамеренной террористической телепатии, лучше ему не смотреть.

Однако, поскольку только он может чувствовать ци, Эл должен определённо быть там. Пора убедиться, что Волосатик занят делом, которое не требует от Эла нянчиться с ним.

— Мистер Блэк? — тихо спрашивает Эл, когда они входят в дверь.

— Да? Блэк поворачивается к нему, вежливый, но всё ещё настороженный.

Эл кивает в сторону ванной в конце коридора, куда скрылся Волосатик, и говорит тихо. «Думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы провести с ним немного времени. Поговорить, обсудить ваши планы на будущее и так далее. Я думаю, что все остальные сейчас внизу, так что вы сможете побыть в тишине и спокойствии».

Блэк выглядит удивлённым, затем задумчивым и почти встревоженным. «Ты так думаешь?»

«Вчера на Хейри было совершено покушение. Думаю, ему было бы полезно поговорить с кем-то, кому не всё равно».

Блэк на секунду замирает, а затем быстро и решительно кивает. «Верно, — говорит он. — Он... верно. Он... Хэйри — крутой парень, но...»

«Он сейчас через многое проходит, — говорит Эл, и его сочувствие не наигранно. — Он явно высокого мнения о тебе, и ему не помешали бы утешение и поддержка. Даже просто возможность пожаловаться — на его месте я бы обрадовался шансу выпустить пар».

— А эта дурацкая дверь не давала нам поговорить с ним всё лето, — говорит Блэк, словно обращаясь к самому себе. — Он застрял в этом маггловском доме. Да. Да, я поговорю с ним. Это — да. Спасибо.

— Конечно. Эл склоняет голову. — Но я хотел бы попросить вас об одолжении: не знаете ли вы, где можно найти немного шоколада?

Примечания:

Сириус: какой у тебя диагноз, док?

Ал: его мозг — это беременная душа

сириус: чт -

аль: с Волдемортом

Сириус: ........... как... отец, или

Ал, с готовностью: как плод

Гарри: [теряет сознание]

в качестве альтернативы

Сириус изо всех сил пытается вспомнить, что ему известно о маггловской медицине из британского реалити-шоу «Доктор Хаус» или чего-то подобного, что он смотрел по маггловскому телевизору в своей маггловской квартире, которой он очень бунтарски гордился: они издают звуковой сигнал, верно? Аппараты издают звуковой сигнал? Так ты понимаешь, что лекарство действует??

Глава 43

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Эд решает сначала заняться хромированием, поэтому, оставив уголь рядом с озадаченным Джонсом, он обходит комнаты, в которых видел камины. Четыре решётки и две кочерги, которые он находит, хорошего качества, почти из чистого железа, поэтому он счищает с них ржавчину и относит всё это к углю. «У тебя тут, э-э-э», — бормочет Джонс себе под нос, когда Эд проходит мимо, а затем незаметно показывает на свою щёку.

— Что? — Эд не очень ловко управляется с чёрными перчатками — да и с ощущениями тоже, из-за подкладки и свинца, — но он проводит рукой по лицу, и выражение лица Джонса становится каким-то гимнастическим. Эд хмурится. — Что?

Джонс плотно сжимает губы и прикусывает их, словно пытаясь удержать. — Уголь, — говорит он. — Это. А. У тебя... пятна.

Опять этот жест в сторону лица. Эд рычит, задирает край рубашки и трёт ею щёки, пока все следы угля не оказываются либо стёртыми, либо растёртыми до такой степени, что уже ничем не поможешь. «К чёрту всё, зовите меня Уголёк, алхимик с лицом панды, и на этом всё, — бормочет он, бросая рубашку, из-за чего Джонс кусает кулак и отворачивается, дрожа плечами, пока Эд собирает всё своё барахло. Он умоется, когда закончит возиться с углём.

Он относит всё обратно в пустую комнату в другом конце коридора, чтобы заняться трансмутацией, потому что Лысый уже слишком заинтересовался тем, что делает Эд, а Эд не собирается терпеть подглядывающего за ним волшебника. Пол — не самое подходящее место, поэтому он садится и начинает проверять утюг на наличие примесей, от которых нужно избавиться. Он знает, что уже видел конкретные формулы для CroMo при выплавке стали. У Уинри и Грэнни была целая куча трактатов, руководств и книг по сталям и металлическим сплавам для автоброни, и он прочитал их все, пока ждал, когда заживут его порты. Серая книга? Нет, коричневая книга, раздражающе крупный шрифт, хром для прокаливаемости и устойчивости к коррозии, молибден для прочности и долговечности, среднее содержание углерода по массе — 0,3 %, подходит для поверхностной закалки, может подвергаться цементации, предварительный нагрев, если собираетесь варить.

Фух, для этого ему придётся нарисовать круг. Он не знает, что, чёрт возьми, Мустанг собирается делать с его матрицей; он почти уверен, что стволы ружей должны быть науглерожены, и, предположительно, матрица Мустанга это учитывает, но Эду всё равно придётся проверить содержание углерода, чтобы то, что он даст Мустангу, соответствовало заданным значениям. Ладно, хромомолибден не в первую очередь; неважно, сейчас он им всё равно не нужен.

Честно говоря, слава богу, что у нас есть Уинри. Эд, конечно, разбирается в металлах, но Уинри — тот ещё чудак, который ради забавы может назвать марку и модель двигателя любой проезжающей мимо машины и работает с крошечными, крошечными, крошечными вариациями сплавов для медицинских имплантатов. Автомейл всегда был на переднем крае исследований в области материаловедения, потому что внутри вашего тела — это последнее место, где что-то может начать ржаветь, и хотя Вин отлично справляется с хирургической частью автомейла, настоящей занозой в её заднице всегда была механическая конструкция.

И именно благодаря её трёхдневной тираде об экспериментальных оптических протезах Эд вообще знает, что такое диэлектрическое зеркало, не говоря уже о том, как его сделать.

Эд мысленно посылает Уинвардс воздушный поцелуй — если это сработает, он сможет сказать ей, что из-за её стервозности он стал пуленепробиваемым, — и начинает с углерода. Он хлопает в ладоши, прижимает руки к углю и меняет его аллотропную форму с рассыпчатой и легковоспламеняющейся на твёрдую и кристаллическую, попутно изменяя его форму. Процесс идёт медленно: перестановка атомов в кубическую решётку требует довольно много внимания, но в итоге у него получается красивый толстый лист нешлифованного алмаза, немного шероховатый по краям, но прозрачный.

Затем он снова хлопает в ладоши и достаёт кусок угля гораздо меньшего размера. Этот твёрдый: графен хочет сложиться в слои, но Эд хочет получить цельный лист из атомов углерода, а не графит. Он проходит примерно половину пути с абсолютно жалкой скоростью, прежде чем понимает, что в любом случае будет намного проще трансмутировать верхнюю часть готового алмаза; в любом случае это дерьмо придётся алхимически вывести на поверхность — графен мягкий, податливый, и хотя на молекулярном уровне он чертовски прочный, он отлично проводит как тепло, так и электричество. К тому же он диамагнитный. В зависимости от того, как поведет себя магическое оружие, Эд может случайно поджарить себе руку, блокируя удар, а алмаз хоть и проводит тепло, но, по крайней мере, является электроизолятором.

Однако графеновое покрытие на внешней поверхности алмазного браслета — два слоя разделены, но соприкасаются — это может нарушить сигнал настолько, что часть энергии любого направленного электромагнитного импульса будет потеряна. Свет проходит через кристаллизованный углерод со скоростью менее половины обычной, потому что все электроны там плотно упакованы. Благодаря зеркальному покрытию на внутренней поверхности любой луч света, попадающий на браслет, будет замедлен алмазом и отражён диэлектрическим зеркалом. Добавьте сюда графен — он может ещё сильнее нарушить поступающую энергию в самом начале. Если он не отражает свет, то, по крайней мере, может поглощать и рассеивать его, не повреждая при этом части Эда, находящиеся под ним.

В теории.

Эд прикладывает руку к одному из получившихся алмазных листов, затем снова хлопает в ладоши и оборачивает его вокруг одного предплечья, а затем и вокруг другого. Сгибает его, чтобы проверить, как он сидит — жёсткий, без подкладки, будет грязным и потным, но вполне пригодным для работы, — снова разворачивает его и начинает добавлять графен. На изготовление одного из них ушло некоторое время, достаточно много, чтобы он решил не добавлять его на второй браслет, чтобы тот мог служить контролем: если графеновое покрытие окажется заметно лучше, он добавит его на другой браслет.

Тогда останется только зеркала. Он достаёт свои алхимические часы и аккуратно снимает несколько миллиграммов с цельной платиновой цепочки — подарок от Уинри на его прошлый день рождения, с оговоркой, что серебро не такое прочное, как платина, и ни слова о том, что платина не такая прочная, как, скажем, сталь. Затем он приступает к удалению протонов.

Платина и воздух превращаются в пятиокись тантала, а какая-то уродливая статуя всадника на полке у окна добавляет немного кремнезёма для получения диоксида кремния. Эд наносит пару прерывистых слоёв того и другого на внутреннюю поверхность наручей, и дело сделано. Будем надеяться, что он правильно рассчитал интерференцию длин волн. Если рассматривать его с точки зрения профессиональной фальсификации, то это действительно халтура, но если рассматривать его как продукт одного бедного алхимика, оказавшегося в волшебном мире без всякой поддержки, кроме его собственного ума, то это грёбаный шедевр.

Ладно. КроМо подождёт; сейчас нужно их протестировать. Эд ещё раз хлопает в ладоши, а затем спускается на кухню. «Эй, кто-нибудь, произнесите надо мной заклинание», — требует он от волшебников, которых в данный момент представляют только Умник, Рыжая и Не-Близнец; предположительно, Леди Завтрак ушла бить близнецов носком, полным редиски, или чем-то ещё.

Они непонимающе смотрят на него, а затем Умник начинает жестикулировать и говорит какую-то тарабарщину. Эд внезапно вспоминает, что отдал свой камень-переводчик Элу. Он закатывает глаза и выходит из кухни — где-то здесь должен быть камень. Разве Хэвок не был здесь? Где находится Хэвок?

Оказывается, он сидел в гостиной через коридор и раскладывал пасьянс. «Эй, дай-ка мне свой волшебный камень на секундочку», — говорит ему Эд, протягивая руку и подзывая его.

Хэвок бросает на него печальный взгляд — сигарета у него во рту тоже выглядит потрёпанной. Эд уже не в первый раз задаётся вопросом, почему Хэвок не кладёт обратно в пачку непокуренную сигарету, когда его прерывают прямо перед тем, как он собирается закурить. Хэвок достаёт камень.

— Ваше здоровье, — говорит Эд, чокаясь с ним, и направляется обратно на кухню. Он ставит бокал на стол, прерывая разговор, и повторяет: — Наведи на меня порчу.

— Вы могли бы быть немного конкретнее, — говорит мисс Рыжая, прищурившись, после того как все они посмотрели на камень, а затем на него. — Что за заклинание?

— Какая разница? Просто атакуй, — нетерпеливо говорит Эд. — Делай то же, что и в прошлый раз. Ты, умница, бей меня, — говорит он, поворачиваясь к ней, и единственное, что он видит, — это как она прищуривается, прежде чем в его лицо летит красная лампочка.

Эд рефлекторно уклоняется, затем наносит следующий удар по своему правому запястью, просто чтобы узнать, насколько сильно это будет отстойно. Это бриллиантовый — и красный огонек с шипением отскакивает от его предплечья, рыжеволосые отскакивают с его пути, когда он врезается в шкафы позади них. — Да, — удовлетворенно шипит Эд, только теперь Умничка уже на ногах, и на этот раз она щелкает что-то, что абсолютно не переводится, прежде чем ткнуть в него палкой.

Эд чувствует, как его ноги отрываются от пола.

О, ему это не нравится. Он рефлекторно тянется к ближайшему стулу, но не успевает: Умник поднимает его слишком высоко и слишком быстро, чтобы он успел ухватиться за что-то, но при этом не даёт ему упасть на потолок, а значит, ему нужно спуститься, не используя руки, ведь ему не за что ухватиться . Всё, что у него есть, — это воздух.

Эду приходится замереть на полпути к ножам и подавить в себе следующие три реакции, потому что они начинаются с того, что он бросает нож в руку Умницы, держащую палочку, и дальше всё становится только хуже. Он не собирается нападать с ножом на чёртову девчонку только потому, что она поймала его, когда он явно напрашивался на это. Умница больше ничего не делает, просто направляет на него палочку и сверлит его взглядом. Ладно, если она собиралась снова его вырубить, то разумнее было бы сделать это уже сейчас. Разве она не может стрелять, пока левитирует его?

— Тебе этого достаточно? — холодно спрашивает она.

— Да, почти, — говорит Эд и переворачивается в воздухе. Это работает — не так быстро, как хотелось бы, но его ноги оказываются под потолком. Его волосы по-прежнему ведут себя как обычно, свисая до самого пола — как, чёрт возьми, это работает? Он не чувствует, что его поднимает какая-то конкретная часть тела, но если не все его части ведут себя одинаково, значит, он оторвался от гравитации или что? Какой-то усилитель плавучести? Это эффект поля? А почему тогда не его волосы?

В качестве эксперимента Эд достаёт нож из ножен, протягивает его над столом и роняет. Нож выпадает из его руки именно так, как и должны выпадать упавшие предметы, и вонзается в дерево остриём вперёд, дрожа. «Хм», — говорит он вслух и умудряется вытянуть пальцы ног и слегка оттолкнуться от потолка как раз в тот момент, когда Умница хмурится и дёргает свою палку. Слабое течение уносит Эда от единственной доступной точки опоры. «Ха!» — говорит Не Близнец.

Ладно, хватит об этом. Эд снова выпрямляется — для этого ему приходится довольно сильно напрячь мышцы пресса и немного подвигаться — и хлопает в ладоши.

Это трудно — так же трудно, как ловить головастиков в ведре с маслом или кататься на роликах по нефтяному пятну, — но он размахивает руками, целясь во все атомы водорода в комнате, как убийца с алхимическим топором, пока не раскалывается посередине, и тогда в нос Умнику попадает приличное количество гелия.

Проходит секунда, и глаза Умницы расширяются, она открывает рот, когда её лёгкие сообщают ей, что это дерьмо не кислород, и она начинает задыхаться, а слабый ток, идущий от Эда, внезапно прекращается. Он заканчивает трансмутацию в ту же секунду, когда падает, с грохотом приземляясь на корточки на кухонный стол и слегка пошатываясь от интенсивности трансмутации и внезапного возвращения гравитации.

Хэвок врывается в комнату с пистолетом наготове, но, увидев, что это всего лишь Эд, опускает оружие и убирает его в кобуру. «Чёрт, босс».

— Извини, — говорит ему Эд, спрыгивая со стола и слегка пошатываясь. Двухступенчатая замена элементов и работа с газами без давления — чертовски сложная трансмутация. У него в голове всё плывёт. — Тестировал кое-какое оборудование.

“Что ты сделала?” Спрашивает Умничка, ее глаза становятся еще шире, когда ее голос становится высоким, как у хомячка.

Эд не может сдержать смешок. «Ха! Не волнуйся, это всего лишь побочный эффект».

Умница кашляет, прижимая руку к горлу. «побочный эффект? Я не могла дышать!»

“Да, примерно на секунду. По сравнению с тем, что ты сделал”, — возражает Эд, указывая на треснувшие шкафы, на которых отразился красный огонек. “Ты нацеливаешь это дерьмо на людей?”

— Это сногсшибательно, — рычит Умница, и её голос начинает звучать нормально. — Это просто снова вырубило бы тебя.

Все рыжеволосые свирепо смотрят на Эда со своими палочками в руках, прислонившись спиной к кухонным шкафчикам в полусформированных позах готовности, как будто они не знают, стоит ли рисковать своими палочками, чтобы вмешаться, или нет; Эд прищуривается, глядя на них, прежде чем одарить Умника безразличным взглядом. — А что это была за штука с антигравитацией, это?

— Что, налог на крысиные бега? Вторая половина её фразы звучит так, будто переводчик снова облажался. — Ты даже не поцарапался! Ты задушил меня!

«Хватит драматизировать, я всего лишь заменил твой кислород на гелий», — возражает Эд. Ты могла нормально дышать, просто минуту не дышала кислородом. На тебе тоже нет ни царапины». Он не злится из-за того, что Умница выстрелила чем-то, обладающим реальной силой, — он действительно сказал ей атаковать и не дал понять, что ответит тем же. Не то чтобы он знал, что собирается мстить, но она подписалась на проверку оборудования, а не на спарринг. «Спасибо».

Не-Близнец выглядит озадаченным, но Умница просто скалит на него зубы. «Не называй меня умницей».

“Когда это я называл тебя умником?” Требует Эд. “Я никогда, блядь, не — тьфу. Умные штанишки”. Впервые он произносит это вслух, не так ли. “Опять гребаный переводческий рок ”.

«Ты только что это сказал,» — говорит Не Близнец.

«Да, и я говорю тебе, что это проблема с переводом. » Эд всплескивает руками и поворачивается к Хэвоку, который смотрит на это так, словно не может решить, купить ли ему билеты на представление или вызвать полицию. В этот момент в кухню входят Мустанг, Соколиный Глаз и Боунс.

Взгляд Мустанга скользит по разозлённым детям-волшебникам, по лицу Хэвока, который делает вид, что это не его вина, и по очевидным следам от ботинок посреди кухонного стола. «Обязательно делать это в доме, Фуллметал?» — говорит он таким же тоном, каким Эл разговаривает с кошками, которые валяются на ковре. Он опускает взгляд, чтобы рассмотреть новые наручи Эда.

«Ничего не сломано, никто не погиб, чего ещё ты хочешь, чёрт возьми?» — сердито говорит Эд, хватая со стола камень и нож, чтобы отдать один Хэвоку, а другой убрать в кобуру.

«Если вам нужны наушники, просто поскребите в дверь, — лениво говорит Мустанг. — Не стоит оскорблять гостеприимство хозяев».

«Я думал, ты не хочешь портить имущество», — отвечает Эд, но на самом деле ему сейчас очень хочется выйти на улицу — разве они не проводят свои демонтажные работы на улице? Хватит ли места на этом крошечном заднем дворе?

— Что именно здесь происходило? — спрашивает Боунс тем тоном, который Эд привык слышать от начальства и который на самом деле не является вопросом.

«Он попросил нас наложить на него порчу», — тут же говорит мисс Рыжая.

Эд закатывает глаза. «Проверка оборудования», — повторяет он.

Мустанг поднимает брови. «Есть какие-нибудь интересные результаты?»

— Некоторые, — критически замечает Эд, глядя на детей. — Почему от одной магии зажигается свет, а от другой — нет?

— Не знаю, — резко отвечает Умник, как будто обращается напрямую к ней. — Как ты меня задушила?

Эд тяжело вздыхает. «Я не душил тебя, я говорил тебе...»

«Ты лишил её воздуха!» — говорит Не-Близнец.

— Нет. Я просто заменил часть кислорода. Если бы я вытащил из неё воздух, весь местный газовый состав, её лёгкие могли бы разорваться при спадении, — невозмутимо говорит Эд. Алхимик Пустоты часто так делал. Человеческий организм плохо переносит вакуум. «Замени кислород на что-то инертное, и твои лёгкие останутся надутыми, но ты будешь чувствовать, что не можешь дышать. Большинство людей бросают всё, что делают, когда чувствуют это».

Не похоже, чтобы близнец это понял, но он точно знает, что это плохо. Мисс Рыжая выглядит не менее враждебно. Они, чёрт возьми, не понимают, что такое плохо . Немного гелия, чёрт возьми, — как бы трудно это ни было для Эда, Умник даже не запыхался.

— Гелий? — говорит Мустанг с нескрываемым весельем. Эд хмуро смотрит на него. За всю свою жизнь он трансмутировал газы всего несколько раз, и до сих пор никогда не делал этого в полевых условиях — отчасти потому, что ему это было не нужно, а отчасти потому, что трансмутация в атмосфере — это действительно фишка Мустанга, и этот ублюдок абсолютно точно сказал бы что-нибудь язвительное о том, как он польщён тем, что великий Стальной Алхимик соизволил его скопировать.

«Да» гелий. — Эд пытается дать понять, что, если Мустанг выскажет что-то в этом роде, он об этом пожалеет. «Он инертен, безвреден для биологических тканей. Дети на ярмарках и карнавалах надувают воздушные шары этим газом, чтобы их голоса звучали пискляво, просто ради забавы. С ней всё в порядке».

Это скорее для Боунса, чем для Мустанга, потому что, несмотря на привычное каменное выражение лица в стиле Хоукай, она явно смотрит на Эда и его кристаллические наручи с каким-то смутным неодобрением. «Я готов», — говорит Эд Мустангу. «Мы будем проводить демонстрацию на улице или как? Мы ведь не будем выходить из дома, верно?»

— Да, лучше вынести это на улицу, — сухо говорит Мустанг. — Не хотите ли присоединиться к нам, мадам? Пока мы ждём остальных, можно посмотреть, подойдёт ли двор. Вы тоже, капитан, — добавляет он, и Хэвок следует за ними, а Боунс кивает и поворачивается к двери.

Эд выходит из кухни вслед за ними, оставляя детей позади, и позволяет себе слегка улыбнуться, глядя на свои наручи. По крайней мере, он может сказать Уин, что её жалобы окупаются. Он позвонит ей, как только они доберутся до телефона, по которому можно позвонить в Раш-Вэлли, и будет отчитывать её часы.

Примечания:

Эд: ладно, умник, блядь, трахни меня

Гермиона, содравшая блестящую кожу с этого белобрысого гремлина и охваченная яростью, которая заставила её ударить Малфоя, а не просто наложить на него проклятие: «М О Е У Д О В О Л Е Н И Е»

Глава 44

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

На улице сгущаются сумерки, небо становится иссиня-чёрным, а звёзды ещё не начали появляться. Задний двор огорожен, там много живой изгороди, сорняков и несколько деревьев в глубине, всё заросло и выглядит мрачно. Площадь двора примерно равна площади дома, который, по сравнению с другими, не такой уж и большой, и для любого спарринга со зрителями места будет маловато.

Эд не единственный, кто так думает, потому что Боунс оглядывается по сторонам и говорит: «Здесь должен быть оберег от привидений. В большинстве этих старых домов они есть, и я точно знаю, что моя мать всегда жаловалась на то, что Блэксы вечно устраивают свои высокомерные лондонские вечеринки в саду… Отойди немного назад».

Это Мустангу, который не колеблется, как и Соколиный Глаз, и Буйный. Эд отходит вместе с ними, а Боунс разводит руками, как дирижёр. «Давайте проверим, правильно ли я всё запомнила», — говорит она, затем драматично взмахивает палкой и произносит какую-то бессмыслицу.

Двор… разворачивается. Живые изгороди раздвигаются, скамейки вырастают из травы, как кованые грибы, фонарные столбы вырастают из чёртовой земли — а потом зажигаются сами. Внезапно становится всё светлее и светлее, когда над головой разворачиваются гирлянды, превращая сумерки в поздний вечер. Задний двор разрастается в четыре раза по сравнению с тем, каким он был раньше. Он по-прежнему заросший и неухоженный, но теперь выглядит так, будто когда-то это был тщательно ухоженный газон и сад богатого человека.

— Так лучше. В любом случае нужно было немного света, — ворчит Боунс.

Эд и Хэвок обмениваются пристальными взглядами, затем смотрят на Мустанга и Соколиного Глаза, которые демонстративно не смотрят друг на друга. «Фильтр восприятия», — произносит Эд вслух, словно пытаясь убедить себя. «Как и в случае с домом». Хотя, если они могут телепортироваться, кто сказал, что сжатие массы и/или сворачивание пространства-времени невозможны?

Боунс снова смотрит на Эда тем туманным неодобрительным взглядом, от которого у неё наверняка портится настроение, и она чувствует себя как дома в окружении начальства. Что бы там ни говорил ей Армстронг (Эд никогда, никогда, никогда не забудет Ливви. Никогда. Это всё равно что дать ласковое прозвище извергающемуся вулкану), этого явно недостаточно, чтобы смягчить реальность Эда. — Этого тебе хватит?

Мустанг смотрит на Соколиного Глаза, тот кивает, затем на Эда, тот пожимает плечами. «В любом случае, демонстрировать что-то неподходящее для этого места было бы непрактично, — говорит Мустанг. — И поскольку мы все, похоже, знакомы с огнестрельным оружием, я не думаю, что нам нужно демонстрировать какие-то из этих свойств».

— Это твои маггловские пушки, да? — говорит Боунс. — Я слышал, что они, по крайней мере, справляются со своей задачей. Правда, что для их использования нужно надевать наушники?

«Защита для ушей не обязательна, но крайне желательна», — говорит Соколиный Глаз, пока Эд украдкой бросает на Мустанга взгляды, от которых у него округляются глаза. «Выстрелы очень громкие, особенно в замкнутом пространстве».

Это не похоже на то, что эта конкретная волшебница «знакома с огнестрельным оружием». И всё же, если эта конкретная волшебница может, чёрт возьми, сжимать и растягивать пространство по команде, то какого хрена ей вообще нужно изучать что-то такое незначительное, как оружие. Эду придётся расспросить об этом дерьме, а также о любых способах применения в качестве оружия, включая контроль сознания, потому что, если кто-то атакует с помощью манипуляций с ландшафтом, которые искажают пространство, телепортация может быть единственным способом спастись.

Тем больше причин разобраться с массивом отмены магии. Эд, наверное, сегодня вырубится как убитый, учитывая, сколько алхимии он сегодня применил, но в ближайшем будущем ему точно придётся работать в лаборатории по ночам, если окажется, что магию, ци и так далее приручить сложнее, чем кажется.

— Понятно, — говорит Боунс. — Каждому своё, я полагаю. Она снова бросает взгляд на Эда. — Надеюсь, ты не тестировал свои ножи. Несколько лет назад у нас был инцидент с безумным магом в оранжевом комбинезоне, который швырялся этими штуками во все стороны. Они отскакивали от Протего.

— Н-н-нет, — говорит Эд, потому что знает, что даже мысль о том, чтобы метнуть нож в девочку-подростка, считается неприемлемым поведением. — Это было нужно, чтобы проверить силу притяжения.

Судя по выражению лица Боунса, это утверждение на сто процентов не стоит того, чтобы в него вникать, а значит, Эд сказал то, что нужно. Мустанг тоже выглядит так, будто предпочёл бы, чтобы никто не углублялся в эту тему, потому что он бросает взгляд на Хэвока. — Приведёшь Хьюза и остальных, ладно?

— Да, шеф, — угрюмо отвечает Хэвок, поворачиваясь к дому с явно безрадостным видом. Должно быть, Мустанг наконец рассказал ему обо всём этом новом дерьме из «Обещанного дня», о «Совершенно новом волшебном вкусе». Наверное, похлопал его по плечу и сказал: «Постарайся на этот раз не парализоваться, ха-ха!»

— Не утруждайся, — резко говорит Боунс, указывая подбородком на дом. — С таким же успехом я могла бы пойти и разогнать эту компанию. Артур Уизли — хороший парень, но они будут спорить часами, если он начнёт задавать вопросы о том, как работают все ваши штуковины, а Альбус будет только подливать масла в огонь. Если появится безумный глаз, скажи ему, чтобы оставался на месте, а я приведу всех сюда.

— ...почему бы и нет, — говорит Мустанг, и Эд понимает, что «безумными глазами» они называют Пирата. Скорее всего, это ещё одна ошибка в переводе, но если нет, то как же это дико. Например, если бы все называли его Жестяной Ножкой Эда. Или Ножкой из титана, алюминия и ванадия, если быть формальным.

… ну, чёрт возьми, Брэдли действительно назвал его Фуллметаллом и загнал Эда в угол, заставив его просто радоваться, что он не стал считать количество конечностей, и смеялся до упаду, пока писал государство присваивает тебе титул «Полуметалл» АХАХАХАХАХАХА в этом грёбаном сертификате. Какой придурок.

— Всё равно иди, капитан, узнай, не нужна ли полковнику помощь с переноской чего-нибудь, — говорит Мустанг, и Хэвок, саркастически отсалютовав, уходит вслед за Боунсом.

Эл выходит через заднюю дверь, когда они направляются к ней, держа в руках оригинальные наручи Эда. «Здравствуйте, мэм — привет, капитан», — рассеянно кивает он им, и на секунду Боунс кажется, что она хочет, чтобы их представили друг другу, но Эл направляется прямиком к Эду с таким видом, будто только что приобрёл его, и даже вышибалы в барах и дикие козы знают, что от такого лучше держаться подальше.

— Мальчик? — спрашивает Мустанг, когда Эл проходит мимо него.

— Наверху с Блэком, — говорит Эл. — Я устроил им встречу тет-а-тет. Я слежу за происходящим, и если их ци спустится вниз, я об этом узнаю. Вот, — продолжает он, вставляя Эду в руки наручи, — ешь, — и сует ему в рот что-то коричневое и прямоугольное.

Эд машинально отшатывается, но тут чувствует запах шоколада. Он хватает плитку зубами и запрокидывает голову, чтобы начать жевать, не прибегая к помощи рук. — Какого хрена? — невнятно спрашивает он, пока Эл кладёт руки ему на шею, а с запястья свисает трость.

— Не двигайся, — приказывает Эл. — Судя по всему, людей госпитализируют из-за заражения деменцией.

«Что? Почему?»

«Я не знаю, насколько эти эффекты обусловлены биологическими факторами, — неодобрительно говорит Эл. — Но поскольку первая помощь — это шоколад, я предполагаю, что у вас дефицит серотонина и, возможно, проблемы с выработкой эндорфинов. Следите за своим настроением в течение следующих двух недель».

— Чоко’ват’? — недоверчиво переспрашивает Эд.

— Да. Прожуй ещё немного, прежде чем проглотить.

«Я знаю, как это есть,» — жалуется Эд. Госпитализация? Конечно, всё это дерьмо было тяжёлым, самым тяжёлым днём в жизни Эда, сжатым в тридцать минут свиного дерьма, но не настолько, чтобы ложиться в больницу под наблюдение. «С детьми всё в порядке», — отмечает он, с трудом проглатывая пищу.

«Я не знаю, с чего они начинали, но пока что мне кажется, что они принимают много необдуманных, эмоциональных решений, — многозначительно говорит Эл. — Вам не нужно объяснять, как травма и стресс влияют на эмоциональную регуляцию и когнитивные способности».

— Да, это делает тебя умнее, — говорит Эд, широко улыбаясь. — Ай!

«Береги свою мозговую ткань», — строго говорит Эл, даже не извиняясь за то, что ущипнул Эда за ухо. «Кажется, ты справляешься даже в стрессовых ситуациях, но мы не хотим предполагать, что всё в порядке, когда что-то может быть не так».

«Спасибо. Я много тренировался. Ай!»

«Отнесись к этому серьёзно, или я так и сделаю», — угрожает Эл, отпуская шею Эда и отступая на шаг. Судя по всему, он убедился, что ци Эда не вытекает у него из ноздрей или чего-то ещё. «Я знаю множество способов поднять тебе настроение».

— Ладно, ладно, — Эд хмурится, облизывая зубы, чтобы доесть шоколад, и вытирает рот тыльной стороной перчатки. — Теперь я хочу пить.

Эл вздыхает, хлопает в ладоши и саркастически машет руками над головой Эда. Эд быстро запрокидывает голову и открывает рот, чтобы поймать капли воды, образовавшиеся в результате конденсации, как ловят снежинки. Разумеется, вода попадает ему на нос. «Ты такой неловкий», — смиренно говорит Эл, пока Эд отплевывается. «Умойся, ты весь в какой-то гадости. Что ты сделал со своими наручами? Это бриллиант?»

«Да, и это работает отлично » , — говорит Эд, немного приглушая голос из-за того, что снова трёт лицо подолом рубашки.

«И как именно это работает, » — спрашивает Эл, убеждённый скептик.

«Отражает их магическую стреляющую хрень. Те, что выглядят как свет, в какой-то степени и ведут себя как свет», — говорит Эд, снимая рубашку и поднимая руку, на которой нет графена. Мустанг и Соколиный Глаз, которые отошли в сторону, когда Эл начал лечить его, как агрессивную овцу, теперь считают безопасным подойти к нему, ведь его больше не кормят насильно и не поливают метеорологически. «Я сказал Умнице, чтобы она попала в меня, и один из её выстрелов отразился здесь — посмотрите, какой ожог остался, — но попал в кухонные шкафы, и эффект проявился там».

«Есть ли такие, которые ведут себя не так, как свет?» — спрашивает Мустанг, рассматривая небольшой ожог на руке Эда.

«Да, она ударила меня одной из своих атак, просто сказала несколько слов, и я внезапно начал левитировать. У этой девушки хороший инстинкт», — неохотно добавляет Эд, потому что, проанализировав ситуацию, он понимает, что Умница не стала тратить время на ещё одну световую атаку, когда увидела, что он может уклониться или отразить её. Она просто применила что-то совершенно другое, что серьёзно ограничило бы его способность уклоняться от атак и дезориентировало его.

— Левитация, — повторяет Мустанг.

— Ага, чиркнула спичкой, и я взлетел. Вот почему там был гелий, — кисло добавляет Эд. — Ей пришлось сосредоточиться, чтобы удержать меня там. На самом деле это подразумевает эффект луча или поля, просто не в видимом свете… Заклинания, которые выглядят как огоньки, оставляют свои палочки, и на этом всё, но для других заклинаний требуется активное поддержание энергии и концентрации, может быть? Это как разница между активацией внешнего массива, нарисованного на чём-то, и использованием себя в качестве массива со всеми переменными, которые потенциально могут меняться. Если именно так работает магия.

Эл берёт в руки одно из предплечий Эда и рассматривает нарукавную повязку, отвлекая его от размышлений. «Один хороший удар — и они разлетятся вдребезги, — замечает Эл, демонстративно поднимая руку Эда. — И у тебя нет никакой подкладки или чего-то подобного. Почему бы просто не нанести зеркальный алмазный слой поверх стальных? Тогда, если он треснет, под ним останется металл».

Эд смотрит на него. То есть, конечно, Эл умный, но иногда до меня действительно доходит, что он такой умный. «Ты гений».

Эл вздыхает. «Так мне сказали. У тебя будет больше защиты, если ты просто сделаешь щит из этого материала».

«Меньше манёвренности, те же проблемы с хрупкостью», — возражает Эд, потому что некоторые решения Эла по-прежнему предполагают рост в два метра и невозможность уставать. «Металлическая основа щита удваивает проблему веса, и я всё равно использую их только в ближнем бою. На средней дистанции они будут возводить стены и заниматься другим терраформированием».

«Как и в случае с любым другим оружием дальнего боя», — говорит Мустанг.

«Да. Если эти дерьмовые деревянные шкафы на кухне могут впитать в себя такое дерьмо, то грязь определённо может».

— Да, — Ал тяжело вздыхает. — Массив отмены по-прежнему лучший вариант.

— Очевидно, — соглашается Эд. — Но! Это определённо доказывает, что мы можем относиться к магии как к свету. Я имею в виду, когда дело доходит до расчётов.

— Мм, — Эл задумчиво опирается на трость, а затем смотрит на Мустафа. — Что мы им дадим?

— Они наши союзники, — несколько сухо говорит Мустанг. — Мы зависим от них во многих ключевых аспектах и, конечно, хотим, чтобы они добились успеха. Это шанс для нас узнать друг о друге больше и определить масштабы их возможностей, а также то, как они могут дополнить наши. — На его лице появляется ещё более обаятельная улыбка, как у любимого героя прессы, заслуженного ветерана, за которого вы проголосуете, как только у нас пройдут выборы. «Вы здесь, конечно же, в качестве медицинского консультанта. Если кто-то проявит интерес к вашим методам лечения, я не вижу ничего плохого в том, чтобы объяснить основы».

Волшебникам нет необходимости изучать все способы, которыми алкагестрия не занимается исправлением ошибок и не плывет в мистических течениях мира. “Тогда я останусь в углу и присмотрю за Ки”, — говорит Эл, затем снова смотрит на Эда. “Тебе, наверное, стоит пойти размяться”.

«Наг», — спокойно говорит Эд, но, эй, это хорошая идея. Если он хочет посмотреть, с какими боевыми стилями они работают, то, скорее всего, ему придётся хотя бы немного побегать по двору и стать движущейся мишенью.

Он задумчиво вертит в руках металлические наручи, но Эл забирает их у него. «Я сделаю это, — говорит он, протягивая руку за бриллиантом. — Я всё равно лучше разбираюсь в деталях. Давай, действуй».

Эд решает не сопротивляться и хлопает в ладоши, чтобы снять карбоновые наручи и передать их Элу. Кроме того, задняя дверь снова открывается, и входят Джонс и Арджент, а за ними Хьюз и Хэвок. За ними не следуют волшебники, так что, вероятно, они все отправились на церемонию единения линчевателей или что-то в этом роде. Мустангу действительно стоило бы провести свою собственную церемонию, потому что он не из тех, кто лезет в детский бассейн без плана действий. Если только он уже не поговорил со всеми остальными и Эду ничего не остаётся, кроме как импровизировать.

Это подтверждает теорию Соколиного Глаза, которой он поделился с Эдом однажды вечером, когда им обоим пришлось задержаться в офисе, чтобы замести пару следов. Он сказал, что Мустанг может научиться. В любом случае, отдавать приказы Эду — не лучшая идея.

Эд ухмыляется про себя, разминает плечи, закидывает одну ногу на другую и наклоняется, упираясь руками в землю, чтобы сначала растянуть укороченное подколенное сухожилие. Его волосы, воспользовавшись возможностью, лезут ему в рот и напоминают, что они по-прежнему повсюду, поэтому он, перевернувшись, собирает их в высокий хвост. Повернув голову, он видит, как Мустанг и Хьюз отходят в сторону, чтобы заняться тем, чем они обычно занимаются: стоят слишком близко друг к другу, скрестив руки на груди, и что-то злобно бормочут друг другу. Мгновение спустя Соколиный Глаз отходит от Аржета и присоединяется к ним, и они образуют равносторонний треугольник из хмурых лиц. Хэвок наконец-то закуривает в паре метров от них и выглядит так, будто хотел бы, чтобы во рту у него было не меньше одной сигареты.

Эд меняет положение ног и смотрит на Эла, который держит в одной руке оба комплекта нарукавников и осторожно осматривает одну из новых волшебных скамеек из кованого железа в поисках птичьего помёта и других препятствий для того, чтобы на ней можно было сидеть. «Не утруждайся, — кричит ему Эд, всё ещё сидя на корточках. — Ещё пять минут назад их там не было. Эй, тебе не кажется, что они какие-то странные? Ну, ты понимаешь».

Он вытягивает руку в сторону и шевелит пальцами, чтобы наглядно продемонстрировать ци. Эл смотрит на него, а затем на скамейку с ещё большим скептицизмом. «Всё так», — говорит он недовольно, но решает, что всё не так уж плохо, и садится. «По крайней мере, ты их не готовил».

“Эй!” — крикнул я.

Эл фыркает, складывает ладони вместе и кладёт их на наручи, слегка потрескивающие от разряда. «Этому дому действительно не нужен ещё один уродливый предмет декора, который одновременно и агрессивно-яркий, и угнетающий».

Эд с отвращением вздыхает и демонстративно отворачивается от Эла, из-за чего ему открывается вид на перевёрнутого Джонса. Перевёрнутый Джонс смотрит на него, переключается на растяжку приводящих мышц, затем подходит и начинает делать то же самое.

Эд хмыкает в знак приветствия. «Привет», — отвечает Джонс, и они некоторое время молчат, пока Эд снова не меняет положение ног. «Ты ведь уже какое-то время работаешь в службе безопасности, верно?»

Эд щурится, глядя на него из-под коленной чашечки. — Да?

«В чём секрет того, что ты пропускаешь совещания по национальной безопасности? Кажется, я ни разу тебя там не видел».

Эд ухмыляется. «Я занимаюсь полевыми расследованиями, меня не таскают на эти совещания, если только я не в Центре». А поскольку эти совещания проводятся регулярно, раз в неделю, Эд всегда старается не появляться в Центре, если только он не может этого избежать. Он может бегло прочитать записи с этих совещаний за пятнадцать секунд, и так и должно быть. «Или если только Мустанг не ведёт себя как настоящий придурок».

— Так плохо? — шутливо спрашивает Джонс.

“ Эх, ” говорит Эд более задумчиво. “Теперь намного лучше, когда он перестал быть таким ‘почему мэра нашли голым и приклеенным вниз головой к водонапорной башне, стальной?’ и ‘Можете ли вы объяснить, почему я получил семь писем с жалобами на разрушение бесценных исторических памятников, Стальной?’ — Эд закатывает глаза. “Теперь он такой:‘К черту все, Стальной", и слава гребаному богу. Микроменеджмент не принес ему никакой пользы ”.

«Микроменеджмент», — говорит Мустанг у них за спиной каким-то сдавленным голосом.

Эд выпрямляется и делает сальто назад, чтобы ухмыльнуться Мустангу, висящему вниз головой. «Да, знаешь, — говорит он, наслаждаясь растяжкой. — Где ты был в ночь на тринадцатое, почему не позвонил, как только твой поезд прибыл в город? Поддай газу, я иду».

Мустанг корчит ему гримасу и отступает назад, когда Эд встает в стойку на руках, а затем снова поднимается на ноги. “Если бы вы были способны представлять отчеты с чуть большей информативностью, чем в среднем по грязевому пирогу, мне не пришлось бы тратить ресурсы на " микроменеджмент’”.

«О чём ты говоришь, грязевые пироги — это полная информация, — сообщает ему Эд. — Можно целый день изучать грязь. Если ты не понимаешь данные, это не значит, что их там нет».

«Раньше вы писали отчёты без знаков препинания и заглавных букв, оправдываясь тем, что это „экономит время“».

Эд прищуривается. «Ты прав, это действительно сэкономило время. Мне стоит вернуться к этому».

— Я лучше пойду выпью, — бормочет Мустанг. — Сержант, капрал? Можно вас на минутку?

Наступает момент, когда нужно взять ситуацию под контроль. Хьюз подзывает всех ближе, подальше от задней двери дома, и обводит их взглядом. «В основном это будет шоу Фуллметала и полковника Хоукай, как специалиста по алхимии и безопасности, но если у кого-то есть вопросы к нашим коллегам-волшебникам, не стесняйтесь их задавать. Однако с нашей стороны давайте будем осмотрительнее в том, что касается добровольного раскрытия информации, хорошо?»

«Это значит, что пусть Рой отвечает за всё это дерьмо, — переводит Хьюз. — Он умеет врать лучше, чем все мы вместе взятые. Если у тебя что-то срочное, подпиши это или подойди и шепни мне или полковнику Соколиному Глазу, но если это может подождать, пусть подождёт».

«Это не значит, что мы не должны ничем делиться, — говорит Мустанг. — В конце концов, мы дружелюбные, открытые и честные люди». Хэвок фыркает. «Мы хотим, чтобы они были дружелюбными, открытыми и честными людьми. Но они гражданские. У вас у всех есть допуск. Вы знаете, как разговаривать с гражданскими».

«Если вы в чём-то не уверены, лучше промолчите, — говорит Хьюз. — Давайте не будем пытаться выдать секреты».

«Как вы знаете, волшебники упомянули о некоторых боевых приёмах, которые нам лучше опробовать в контролируемой среде, поскольку мы, скорее всего, столкнёмся с ними в полевых условиях, — продолжает Мустанг. — Обычно в качестве подопытных выбирают людей из «Стального алхимика» —»

— Не за что, — ворчит Эд.

«...но некоторые из них обязательными не являются. Наша главная цель — чтобы каждый из нас вернулся домой целым и невредимым, и чем лучше мы подготовимся, тем лучше».

«Я знаю, что в армии мы не произносим это мерзкое слово на букву «В», но, серьёзно, лучше пойти добровольцами и проверить, сможем ли мы справиться с их контролем над разумом или чем-то ещё, чем выяснять это в реальной ситуации», — говорит Хьюз.

«Для справки: это один из обязательных пунктов», — сухо говорит Мустанг.

— Да, нам всем придётся этим заняться, будет очень весело. Хьюз поправляет очки. — А в остальном — смотрите. Слушайте. Нам всем придётся писать отчёты, прежде чем мы сможем лечь спать. Видите, разве я не говорил вам, что работа в полевых условиях — это увлекательно и гламурно? Разве вы не рады, что вам поручили эту операцию? Конечно, рады. Ну что ж, мои дорогие, цирк начинается!

— А вот и клоуны, — бормочет Эд себе под нос, когда задняя дверь снова открывается и начинают выходить волшебники. Эл, конечно же, толкает его локтем.

Примечания:

Кости: да, несколько лет назад нам пришлось задержать одного парня по имени Наруто, но оказалось, что он просто заблудился по пути к другому перекрёстку

кости: какое-то место под названием Комикон

Глава 45

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Дело не в том, что Сириус считает разговор с Гарри плохой идеей или что он этого не хочет. Он просто не знает, с чего начать. Альфонс Элрик так легко и непринуждённо сказал: «Дай ему понять, что он тебе небезразличен». Утешение и поддержка, верно. У Сириуса с утешением и поддержкой ассоциируется в основном кружка огневиски и плечо друга, которое помогает держаться на ногах по дороге домой, но почему-то он уверен, что Элрик имел в виду не это. Он не может дать Гарри Огненный виски. По крайней мере, ещё несколько лет.

В конце концов он зовёт Гарри обратно в комнату Клювокрыла, потому что Гарри нравится Клювокрыл и в любом случае пора его проведать. Им нужно чем-то заняться, пока Сириус подбирает нужные слова, чтобы сказать Гарри — ну. Что он всегда будет на своём месте рядом с Сириусом, по крайней мере.

Гарри, похоже, был рад жить с ним, и это чувство обжигало Сириуса изнутри. Он не может всё испортить. Ему придётся поговорить с Лунатиком — чёрт, ему действительно нужно поговорить с Лунатиком, учитывая, что он вроде как пообещал переехать с ними в другую страну, если это поможет получить опеку. Чёрт возьми, в Греции оборотни почти не встречаются. Если они опустошат хранилища Блэков и продадут всё, что там осталось, у них будет приличная сумма, которой хватит, чтобы обосноваться в каком-нибудь приличном месте на одном из островов. Сириус сможет его уговорить. Муни любит солнце, а там есть вся эта история, археология и прочее.

Клювокрыл пребывает в благодушном настроении, когда они входят. Он встряхивает крыльями и с наслаждением потягивается, прежде чем вернуться к своему любимому занятию — драть в клочья хозяйскую кровать Блэков. Сириус испытывает глубокое духовное удовлетворение каждый раз, когда Клювокрыл царапает резную фамильную реликвию XII века, обесценивая её на несколько тысяч галеонов, и ему кажется, что Клювокрыл это чувствует. Он очень щедро царапает.

Гарри всё ещё вытирает испачканные виски и смывает кровь с линии роста волос, чтобы избавиться от рун, нарисованных Альфонсом Элриком, но он сразу же подходит к Клювокрылу и кланяется. Клювокрыл приподнимается и кланяется в ответ, щёлкая клювом и прихорашиваясь, пока Гарри гладит его по шее. «Ты когда-нибудь выходил с ним на улицу?» — спрашивает Гарри, оборачиваясь через плечо, чтобы посмотреть на Сириуса.

— Раньше, — отвечает Сириус. — Мы какое-то время жили неподалёку от Бэдколла — это отдалённое старое место на побережье далеко на севере. Там много островов, так что он иногда мог полетать. Хотя это было непросто, ведь он не мог летать над овцами маглов.

Гарри слегка ухмыляется и чешет Клювокрыла под подбородком. — Держу пари, это было весело.

— Так и было, — признаётся Сириус. — Я гонялся за ним по всему двору, а овцы пытались боднуть нас обоих. Безумные маленькие ублюдки. Я бы позволил ему съесть их всех, если бы это не возмущало маглов. У этих фермеров совсем нет чувства юмора.

На самом деле лето в Шотландии — это совсем неплохо, даже если ты в бегах, и те несколько месяцев, что они там прожили — даже с гиппогрифом в загоне, — показались им слишком короткими. Само место было отдалённым, маггловским, и его сдавали в аренду на неделю. Оно называлось «Коттедж Тваффлбери», и Лунатик вздыхал каждый раз, когда Сириус кудахтал, как наседка. Он не стал рассматривать блестящие предложения Сириуса о том, чтобы устроить их следующее убежище для преступников в Ветванге, Кок-Бридже или Сэнди-Боллсе, хотя и заколдовал маггловскую открытку, чтобы она показывала Привет из СУЧИНФИлда/КОКСХЮТА/ПЕНИСТОНА по очереди, хотя и отказался позволить Сириусу отправить это чудо Гарри.

— Не мог бы ты... — Гарри замолкает, глядя вниз, на то место, где он чешет Клювокрылу за ухом. — Я имею в виду... Если ты хочешь вернуться... Я могу пойти с тобой, если хочешь... Помогу позаботиться о Клювокрыле.

— Конечно, — говорит Сириус, и чувство, будто он проглотил раскалённое докрасна железо, поднимается вверх, к воздушным шарам облегчения и радости. — В любое время. Ему не место в этой гнилой дыре, верно? И нам тоже.

Гарри ухмыляется, а Клювокрыл щебечет и стучит клювом, словно соглашаясь, и Сириусу тоже приходится ухмыльнуться. «Знаешь, я серьёзно говорил о Греции, — говорит он Гарри, возможно, немного торопливо, но ему нужно сказать как можно больше правильных слов. — Мы, конечно, попытаемся восстановить моё доброе имя, но на это может уйти какое-то время, а пока нам нужно где-то жить, верно?» Я не хранитель тайн этого места, мы не обязаны здесь оставаться — и, чёрт возьми, я уверен, что мы с Муни смогли бы придумать, как правильно использовать Фиделиус, где бы мы ни оказались. Может, там и не будет овец, за которыми можно гоняться, и ты будешь далеко от своих друзей, но… что ты об этом думаешь?

— Думаю, это отличная идея, — без колебаний говорит Гарри, глядя на Сириуса с таким до боли знакомым выражением лица — сияющий восторг Джеймса, улыбающиеся глаза Лили. — Летом я всё равно не вижусь с Роном и Гермионой, да и на каникулах тоже. И они могут приехать в гости, верно?

— Ещё бы, — Сириус практически парит от радости и облегчения. Можно ли снова обнять Гарри? Кажется, ему нравятся объятия; Сириус уже готов рискнуть, когда дверь открывается.

Это Рон, Гермиона, Джинни, Фред и Джордж. Они влетают в комнату со скоростью света и окружают Гарри, а Рон идёт первым. «Гарри!» — восклицает Гермиона. «Что случилось? Что они сделали? Ты выглядишь…» — она оглядывает его, слегка запинаясь от растерянности. «…мокрым?»

Гарри морщится и потирает висок. «Да, Элрик… что-то написал на мне, — говорит он. — Круги с… маленькими буквами и прочим. Рунами. Это не больно, — поспешно добавляет он, заметив всё более пристальный взгляд Гермионы. — Он… измерял мой мозг? Э-э».

— Огромный, да? — говорит Фред или Джордж.

«Колоссальный кайф?»

«Самый большой, который он когда-либо видел», — уверяет их Сириус, демонстративно разводя руки.

— Заткнитесь все, — говорит Джинни, толкая локтем того, кто впереди. — Это всё, Гарри? Он что-нибудь сказал о Волан-де-Морте?

Гарри бросает взгляд на Сириуса, и тот не совсем понимает, как это интерпретировать. Но что бы Гарри ни увидел, это его, похоже, устраивает, потому что он говорит: «Он не смог ничего точно определить, но сказал, что мой мозг — нормальный. Вот так».

«Кажется, его это не беспокоило, — предполагает Сириус. — Значит, всё не так уж плохо».

Гарри кивает, но не слишком убедительно. Он поправляет очки с таким выражением лица, будто собирается выжать из ситуации максимум. — А ты? Ты вернул свои палочки?

«Да, Билл утихомирил этого придурка, — говорит Рон. — Было бы странно, если бы он их не вернул, честно. А потом они все вышли на задний двор, и Боунс с ними, а потом пришёл здоровенный Элрик, попросил у мамы шоколадку и тоже вышел, так что мы решили, что с тобой покончено. Все начали спускаться, так что...»

«Мы сказали маме, что ты убираешь за Клювокрылом, и она велела нам пойти тебе помочь, — весело говорит Джинни. — Потому что она знает, как нам это не нравится и как сильно мы об этом жалеем. Или, по крайней мере, громко жалуемся».

— Ага, после того, как мы надрали себе волосы, — говорит Фред или Джордж, поморщившись.

«Она была в ярости».

«Сказала, что нужно было позволить Элрику оставить наши палочки себе, и что за ещё один такой трюк она сама их у нас заберёт».

«Папа был очень разочарован, — говорит Рон. — А потом спросил нас, каково это — кататься на Пайпе».

— Метро, — поправляет Джинни.

“Да, это”.

«Счастливчики», — говорит Фред или Джордж. «Мы делаем всю работу за вас...»

«...и ты отделаешься даже без порки».

«Тебя бы следовало подвесить за лодыжки, Ронникинс...»

«Эй! Вы решили схватить Элрика —»

«Да, приятель, я с ним согласен, — говорит Сириус, потому что, насколько он понимает ситуацию, это была своего рода ошибка. — О чём ты только думал? Я имею в виду, что тайком выбраться из дома — это одно, но взять с собой этого парня с собой?»

«Если бы он был с нами, он бы не смог пойти и рассказать кому-то, кто мог бы нас остановить», — замечает Фред или Джордж.

Сириус смотрит на них. «А что потом?» — спрашивает он. «Какой был план побега?»

Фред и Джордж переглядываются и пожимают плечами. «Сбежать?»

«Отрицать, что это вообще произошло?»

«Эти Невыразимые — не Филч, дружище, — говорит ему Сириус, потому что это работает только потому, что профессора почти не слушают Филча, а он не может быстро ковылять на своих больных ногах, когда дело доходит до поимки студентов с поличным. — Ты не можешь стереть им память, они поймут, что что-то не так. И они немного помешаны на заклинаниях — тебе нужно быть немного умнее в своих действиях, да?»

Рон и Гарри кивают, и даже Фред с Джорджем как будто соглашаются; Сириус слегка удивлён тем, что ему только что прочитали лекцию о хорошем поведении, как какому-то авторитету, но он считает, что Джеймс простит ему этот проступок, ведь это ради его сына.

— Главное, что плащ у нас, — говорит Джинни. — Нам придётся пробраться мимо мамы, но она на кухне, так что мы сможем пройти.

— Плащ не накроет всех нас, — говорит Гермиона деловым тоном девушки, которая знает, что всё равно окажется под ним. — Пробраться на задний двор может быть непросто, они заметят, как открывается и закрывается дверь… Джинни, а что, если мы притворимся, будто Крукшенкс сбежал и ты его преследуешь, а мы пойдём за тобой?

— Подожди, — говорит Гарри. — Грозный Глаз. Если он там, то его глаз может видеть сквозь плащ.

Рон разочарованно шипит сквозь зубы, но Гермиона лишь воинственно выпячивает подбородок. «Тогда нам придётся спрятаться за чем-то другим, — говорит она. — За чем-то, что он не сможет увидеть. Что бы они ни делали, это связано с Гарри, и нам нужно узнать, что это такое. Нам нужно попасть во двор».

— Или ты мог бы просто... выглянуть в окно, — медленно произносит Сириус.

Они все смотрят на него. Затем все бросаются к окну, на которое он указывает. Оно выходит на задний двор — и это на секунду пугает его, потому что он не видел его открытым с тех пор, как милая старушка мама захлопнула его, — но из него хорошо видно, что происходит на заднем дворе.

— Блестяще, — выдыхает Рон. — Нам вообще не нужен плащ!

— Рано или поздно он бы нам понадобился, — замечает Гермиона, не сводя глаз с синей формы внизу.

— Да, но на этот раз нам повезло. Фред, Джордж, вы нас слышите?

Фред и Джордж переглядываются с Сириусом, который пожимает плечами. «Эй, я только за то, чтобы вы были в курсе, — говорит он. — Сами-Знаете-Кто охотится за Гарри. Никому не будет пользы, если он останется в неведении. Вы двое уже взрослые, Уизли и Уизли, чего вы на меня смотрите?»

Они ухмыляются ему и одновременно достают из карманов мотки разноцветных ниток, отталкивая других детей, чтобы пробраться к окну. Сириус оглядывается через их головы и видит, как Элрик, который в этот момент вытворяет на земле какую-то странную акробатику, переворачивается и без особых усилий встаёт на руки, а его золотой хвост щекочет траву.

Это какой-то крикливый мелкий засранец с голосом гарпии, но, Мерлин, он в форме. Сириус гадает, думает ли так же Лунатик. В школе они с Пронзом часто громко заявляли о своей «типажности», но Лунатик никогда этого не делал, да и в любом случае «типажность» Сириуса неизменно оказывалась чушью собачьей, поскольку больше зависела от размера груди, чем от каких-либо других человеческих качеств. Наверное, это немного грустно. Трудно сказать, учитывая, что в последнее время почти всё немного грустно. Или очень грустно. Или чертовски ужасно. Когда всё немного грустно, на самом деле это чертовски здорово, если сравнивать.

Может, Муни нравятся блондинки, вот в чём дело. Сириус надеется, что нет. Блондином он выглядит ужасно.

Он снова фокусируется на дворе как раз в тот момент, когда из задней двери выходят Дамблдор и Боунс, а за ними и остальные члены Ордена. Он должен признать, что ему любопытно, что именно покажут «Невыразимые», учитывая, что они творят магию без палочек и что за взрывное заклинание Мустанг применил к боггарту. В конце концов, Элрик уничтожил дементоров. Может быть, он собирается показать всем, как это делается.

Примечания:

Кидз: мы быстро проверим заказ, ладно?

Сириус, которому не сказали, что у Гарри действительно мозги набекрень из-за Волан-де-Морта: о да, давай, ломайся, ха-ха. Чувствуй себя чертовски свободно. Пф, да. Это не может обернуться против тебя. Я не такая, как другие мамы, я крутая мама