Один на один с самим собой (джен)

«До чего же мерзкая рожа...» — невольно подумалось Геральту, когда увидел самого себя.

Допплер искуснейшим образом скопировал все детали: облик, мимику, даже отталкивающую привычку насмешливо прищуриваться. Единственное, что выдавало обман — комплекция фальшивого Геральта, который был заметно худее, чем оригинал.

Зрительная дуэль длилась до тех пор, пока не подоспели Золтан и Лютик. Друзья с шумом ввалились в пещеру. От гулкого эха их шагов с потолка посыпались камни, которые тут же разбудили стаю летучих мышей. Друзей накрыло черной тучей крылатых существ, с пронзительным визгом устремившихся прочь из пещеры. Когда все стихло, допплера уже не было. Ведьмак осмотрелся и увидел туннель, куда, вероятно и ускользнул мимик. С большой осторожностью он стал продвигаться вперед.

Озерные пещеры представляли собой разветвленную сеть ходов, соединявших многочисленные залы. Ходили слухи, что эти каменные галереи на самом деле были частью некогда стоявшего здесь эльфийского дворца. В пользу легенды говорили таинственные письмена, покрывавшие стены, по которым медленно стекала холодная вода, собиравшаяся в многочисленные лужи, отвратительно хлюпавшие под ногами.

— Когда же кончится этот чертов коридор… — злобно пробормотал Золтан, в очередной раз наступая на крысу.

Друзья шли довольно долго, пока вдалеке не показался слабый желтоватый свет. Геральт подал знак барду и краснолюду оставаться на месте, а сам, держа меч наготове, пошел вперед. Едва ведьмак вошел в светлый зал, как слева от него промелькнула белая молния.

Геральт едва успел доведенным до автоматизма движение отразить удар. Завязалась схватка. Однако уже через несколько минут стало ясно, что победитель в ней определится совсем не скоро: допплер перенял навыки ведьмачьего боя, поэтому ничем не уступал Геральту в мастерстве владения мечом.

Отражая удары Белый Волк невольно думал о том, как тяжело бороться с самим собой: имея редкую возможность взглянуть на себя со стороны, он с неудовольствием отмечал недостатки. Например, ему хуже удавалась атака слева. Весемир был бы недоволен...

— Сдавайся, пока не поздно, — прорычал ведьмак, отражая очередной удар. Сноп серебристых брызг ярче осветил пещерный зал.

— И не подумаю. Я проделал столь длинный путь не для того, чтобы сдаться именно сейчас, — ответил мимик и продолжил натиск.

— Ты же знаешь, что рано или поздно победа останется за мной.

— Это мы еще посмотрим...

— Бесполезно, Геральт, он такой же упертый, как и ты, — сострил Золтан, который стоял, опершись на секиру, и со стороны наблюдал за всем происходящим. Ведьмак явно не оценил шутку.

— Как ты нас нашел? — спросил допплер, уклоняясь от серебряной цепи.

— Командир отряда Скоя’таэлей принял меня за тебя и любезно проводил до самого Озера.

— А, фон Ройф... Я так и думал... У тебя бы никогда не хватило ума самому найти меня. И зачем ты явился?

— Как минимум для того, чтобы прекратить этот дурацкий маскарад.

— А максимум?

— Я обещал Менге твою голову в обмен на жизнь двух моих друзей.

— Ну, голову еще надо получить...

— Может быть вы перестанете трепаться и уже прикончите друг друга? — не выдержал Золтан. Нервы краснолюда были на взводе: то, что битва слишком затянулась было ясно даже Лютику, который мог бы бесконечно смотреть на то, как дерется Геральт.

— Заткнись! — в один голос сказали ведьмак и допплер.

— Ты представляешь, сколько проблем ты мне доставил? Поссорил с друзьями, охотниками за ведьмами, поставил под угрозу жизни других людей...

— Я должен был спасти Алька. Если бы не эта авантюра, жертвы были бы намного серьезнее, чем твоя ведьмачья репутация. Надеюсь, не надо пояснять, почему? У чародея был прибор, способный подчинять волю всех существ, независимо от расы. Альк создал его случайно, и сначала даже не подозревал о его силе.

— А потом на него вышли люди Менге?

— Именно, — допплеру приходилось непросто, но он не сдавался. Даже Лютик понимал, что в этой борьбе никто не хочет и не может победить; дуэль была всего лишь фоном, своеобразным поводом для серьезного разговора. — Чародей провел неделю в застенках штаба. Его бы там просто убили.

— Поэтому ты решил выбрать меньшее зло?

Отразив удар, ведьмак опустил меч. Битва прекратилась так же быстро, как и началась. Два Геральта, похожие, как две капли воды, внимательно смотрели друг на друга.

— Ты понимаешь, что теперь я должен спасать своих друзей? Если я не принесу Менге твою голову, погибнут два ни в чем неповинных существа?

— Тогда давай, убей меня!

Золтан и Лютик ошеломленно переглянулись. Геральт удивленно смотрел на самого себя. Ведьмак отбросил меч в сторону и развел руки. В его внезапных действиях было что-то отчаянное.

— Давай, чего же ты ждешь?

— Ты готов вот так просто умереть?

— А какая разница? Рано или поздно убьют нас всех. Меня, тебя, Алька — всех, кто хоть чем-нибудь отличается от человеческой расы. Везде горят костры, и, если ты еще не на одном из них, это не значит, что тебя пощадили. Нет разницы, когда и от чьей руки умереть: от огня фанатиков, меча охотника или подохнуть от голода, как эльфы Торувьель.

— Но ты ведь нашел для себя выход: сбежал на Озеро, где тебя никто не станет искать.

— Вот именно! Сбежал! Побег — всего лишь попытка отсрочить принятие решения. Не более. Я убежал потому, что просто не знаю, что делать дальше.

Геральт пожал плечами:

— Я никогда не бегал от решений и трудностей.

Ведьмак поднял брови:

— Ты так думаешь? А разве ты не прикрываешься Кодексом каждый раз, когда делаешь выбор? Ты ищешь хоть какую-нибудь опору, любой ориентир, который бы помог тебе миновать смутные времена и не упасть в собственных глазах! Но ты ведь читал Кодекс и знаешь, как мало там написано и как много ничего незначащих абстрактных фраз, которые каждый ведьмак склонен трактовать на свой лад.

Геральт не знал, что ответить.

— Молчишь? — допплер пристально смотрел на ведьмака. — Пойми, выбор всегда неотвратим. Сейчас или через сто лет... Помнишь, как тебе пришлось выбирать: убить духа с Шепчущего холма или нет.

— Я не знал, что он отправится мстить жителям Штейгеров.

— Вот именно! Никому не дано точно знать последствий своих поступков и принятых решений, поэтому единственное, что нам остается — это мужественно принимать исход, каким бы он ни оказался. Я попытался спасти друга и самого себя, пошел на безумный шаг, зная, что попытки спастись могут быть обречены, но я пытался, я боролся, а не прикрывал Кодексом свое бездействие. Большего или меньшего зла не существует, Геральт! Добра и зла нет вообще! Эти философские категории — еще один никчемный ориентир, который не подходит для мира, сплошь состоящего из полутонов. Нужно просто принять на себя ответственность за каждый свой шаг и никогда не жалеть. Просто потому, что это бесполезно.

Ведьмак сделал несколько шагов по направлению к допплеру. В по-кошачьи желтых глазах не было страха; только знакомое ему отчаяние, наступавшее каждый раз, когда он не находил правильного решения.

Убить мимика — значит уподобиться Менге и уничтожить того, кто пошел на безумный шаг от бессилия. Оставить в живых? Но тогда погибнет Вивальди и Элихаль, которые по своей доброте оказались втянуты в этот дурацкий спектакль...

Геральт еще раз посмотрел в глаза самому себе.

Тяжелый удар спугнул стаю чаек, которые с криками поднялись в воздух и поспешили прочь от этого проклятого места.