Госпиталь Конохи (джен)

Пластунское дело — основа подготовки ниндзя: ловушки, сигналки, растяжки — всё, что нужно для счастья мальчиков. На природе, с соревнованием друг с другом — внимание детей обеспечено.

— Вперёд, Сора, Шикамару, мы будем лучшими, сделаем их всех! — подтверждал мои мысли Наруто, радостно галдя, что нужно «показать всем, из чего мы сделаны». Как по мне, в этом не было смысла: я и так знал рецепт коктейля. Мозг — это структура, поглощающая большую часть энергии организма. А она не бесконечна, следовательно, я мог бы сказать с уверенностью: на существенную часть человек состоит из лени. Экономить — это очень даже логично. Что относилось ко мне с Шикамару. Блондин же был совершенно иным существом — ужасающим своей активностью в момент, когда он загорался какой-то деятельностью или идеей. Поэтому мы с Нара шли рядом, стараясь лишний раз не двигаться в присутствии хищника. Ведь кто первый не сдержится и прокомментирует или, не дай Ками, позволит себе колкость — окажется поглощённым лавиной мотивации.

— Шикамару? — заметил Наруто. — Ты чего затих?

Я победно улыбнулся Наре. В этот раз был его черёд сдерживать потоки оптимизма блондина. Но наследник клана не собирался сдаваться без боя.

— Сора какой-то задумчивый сегодня, — пожурился Шикамару, мимоходом бросив на меня взгляд.

Я принял его вызов, всем видом показывая своё мнение о таких грязных методах. Когда Наруто кажется, что кто-то из нас не в настроении, он считает своим святым долгом это исправить — своими фирменными методами. И это напряжно.

— Размышляю, — успел я ответить за мгновение до начала терапии блондина. — Техники клана Нара же идеально подходят для засад. — На слове «техники» глаза Узумаки загорелись, и он повернул голову обратно к юному гению.

— Я практик, — зевнул Шикамару. — Сора больше знает, он у нас книжный червь. Раз вычитал такое. — Вновь я стал объектом интереса.

Нара умел долго избегать излишнего внимания. Да и я бы так просто не дался. Нюанс заключался в том, что в процессе нам пришлось бы говорить, а в это слегка морозное утро мы бы предпочли впасть в спячку, а не заниматься социализацией.

— Техники Яманака будут слегка интереснее, разве не так, Ино? — заметил я, а Шикамару кивнул мне в знак примирения. Блондинка, полюбившая проводить с нами время, ещё не приучилась к методам выживания в группе с Наруто, поэтому легко стала жертвой.

— Для засад? О, мы в этом хороши, — кивнула она. Но осознать не успела — была снесена лавиной вопросов и интереса Наруто.

— Живой взрывтег, — пробурчал Нара. Я же незаметно кивнул.

Зима вступала в свои права, принося с собой холодные северные ветра, пронизывающие до костей. Зелень медленно отмирала — как и желание находиться на улице.

Но мы топали как миленькие — под руководством наших нервных учителей. Они по-своему заботились о нас, но в их глазах была твёрдая убеждённость в том, что мы обязаны знать, как задержать группу преследования. Как искалечить их кунаями, разорвать на части взрывными печатями, оставив от людей несчастные поломанные куклы. Сделать нас маленькими искусными солдатиками — пустыми в глазах и утомлёнными в душе.

Нара, мне казалось, был единственным, кто хотя бы приблизительно понимал это. Но даже он находил для себя внутренние объяснения. Интеллект никогда не был сильным препятствием для пропаганды — государство старалось заботиться и о таких людях, давая им место в общем лицедействе. Его будущее виделось очевидным — этаким штабным офицером, учитывая специализацию и статус при власти клана. Не будь партийных переворотов, его благополучие было бы обеспечено. И я надеялся на это — ведь ценность Шикамару была куда глубже, чем просто удачное знакомство.

Пыль грунтовки смешалась со вчерашним дождём, создавая отвратительное болотное месиво. Обувь, и без того удивляющая своей непрактичностью, стала откровенной проблемой. Грязь липла, разливалась и затягивала ноги. Кости скручивало от холода, но дети шли дальше — учиться убивать.

Они улыбались, предвкушая.

В те дни я задавался вопросом — отчего же это меня считали психом?

— Наруто! — воскликнула слегка повышенным голосом Ино, сигнализируя о границах собственного терпения. Один из тех моментов, когда её напускное спокойствие рушилось, и она открыто выражала свою вспыльчивость.

— Саске, похоже, в одной группе с нами, — сказал я вслух, проследив за тем, как наши учителя мимоходом разделили общую кучку на несколько поменьше, каждую уводя по своей тропинке глубже в лес.

— Правда? — всполошилась Яманака. Конечно же, никто не оценил мои способности к разрядке ситуации.

Я понимал такую увлечённость Учихой. Но не понимал игнорирования этих глаз. Некоторые вещи почти невозможно починить, и этот мальчик, по моему мнению, относился к таким. Точнее, усилия того не стоили. Страшно было представить, сколько лет терапии потребуется, чтобы вылепить из него что-нибудь социально приемлемое. И с каждым месяцем ситуация становилась только хуже — ведь им никто не занимался. Я видел в этом взгляде трагедию, которой закончится его жизнь. Для меня загадкой оставалось лишь то, что он успеет сделать, чтобы утихомирить свою боль.

Может, только может, я был к нему слишком строг. Так бывает, когда видишь что-то неправильное, непонятное и непривычное. Но если бы социопатия была человеком — это был бы Учиха.

Я мило улыбнулся ему, как только мог, за что удостоился непонятного прищура. Но, разорвав зрительный контакт, я тут же выпал из его поля интереса.

— Сора, не тяни эту беду в дом, — попросил меня Шикамару с некоторой усталостью в голосе.

— Не собирался, — коротко кивнул я, заверяя его.

— Глаза тебя выдают. Почему тебе постоянно хочется тыкать палкой во всё подряд? — пожаловался он.

— О нет, — отмахнулся я. — Исключительно издалека.

— Хватит говорить о Саске-куне как о вещи! — шикнула на нас Ино с раздражением. Как и все люди, она любила защищать свои увлечённости. К её чести, делала она это не так бесхребетно и тупо, как большая часть нашего класса.

— Я вообще не хотел бы говорить о всяких отморозках, — кивнул Шикамару в знак согласия.

Позиция Нара была проста: как можно меньше минусов в жизни и, желательно, хоть чуть-чуть плюсов. Все его знакомства и действия вписывались в эту картину, и сейчас баланс качества жизни наследника клана был положительным.

— Он не отморозок, нет, — не согласился я с Шикамару.

— Ну же, поделись мудростью, — буркнул он, — или Ино уже заразила тебя симпатией к нему?

— Фу, — коротко выразил мнение Наруто, но продолжил внимательно слушать.

— Отморозки — хитрые и продуманные люди, способные на что угодно ради своих целей, — кивнул я своим мыслям.

— И ты так начал думать после того, как я тебя оным назвал, ведь так? — с сарказмом протянул Нара.

— Учиха не знает, что делает и для чего. Бомба замедленного действия, — закончил я, проигнорировав колкость.

— Он просто одинокий, — взяла слово Яманака, перебивая уже успевшего открыть рот Шикамару, — и нуждается в понимании, но не знает, как этого добиться.

— Я уверен, Ино, что ты в это веришь, — закатил глаза я.

— Неужели сама мысль, что люди не бывают исключительно плохими, вызывает в тебе изжогу? — хмыкнула та.

Некоторую язвительность группы она уже успела впитать.

— Да, Ино, все заражены добротой и эмпатией, прямо как ты, — ответил я с колкостью, заставив её вновь смотреть на меня со странной смесью эмоций.

— Начинается, — тяжело вздохнул Нара.

— А я согласен с Ино, — неожиданно произнёс Чоуджи, до этого бывший чернее тучи из-за условий марша, — учитывая его обстоятельства…

— Возможно, — всё, что выдал я, не желая спорить с Акимичи. Яманака же это не придало спокойствия.

— А мои слова тебе не понравились, — проговорила она, хоть и спокойно, но с плохо скрытым раздражением.

— Понимания не должны добиваться, оно либо есть, либо его нет, — вперил я на неё серьёзный взгляд, заставив её задуматься.

— То есть ты, — сказала она спустя секунду, увидев за моей серьёзностью некую весёлость, — просто придрался к словам?

— Да, я, — позволил себе улыбку. — Слова важны, — отвернулся я, разорвав зрительный контакт.

Передняя часть группы уже успела дойти до нужного места, и Ирука-сенсей споро распределял участки между учениками, раздавая необходимый инвентарь.

— Ино, — услышал я доселе не слышимые нотки успокоения и какого-то опасения в голосе Наруто, — ты не подумай: он не издевается, а действительно так считает. Мне тоже…

Я мысленно извинился перед Узумаки за необходимость быть дипломатом. В нашей компании он действительно учился необычным вещам.

Ино была интересным дополнением. Больше для меня — пусть парням, из-за наших с ней постоянных ссор, на тот момент так не казалось. Интересным и нужным — частью социализации, которую я ещё не успел получить в этом мире.

Она была умна — пусть и не так, как Шикамару (даже я не был умён, как этот устрашающий гений), — но в чём-то она была, несомненно, опытнее юного дарования. Её клан специализировался на сознании, что сильно сформировало Ино как личность. Прирождённый психолог, воспитывающийся как таковой. Идеальный собеседник на тему внутренних убеждений.

И не хотел бы принижать Нару. Я безумно ценил наши разговоры, но у него было избыточное количество такта: хоть он и ставил под сомнение логичность и последовательность суждений, но не для того, чтобы опровергнуть чужую веру как таковую. Для него это спорт — состязание в интеллекте, не в праведности.

Ино — это совершенно иной разговор. Яманака успела сформировать в таком юном возрасте довольно целостную картину мира — широкую и достаточно глубокую, чтобы считаться взрослой. И, самое главное, эти её убеждения в некоторых местах шли вразрез с моими. Там, где Шикамару тактично увиливал от разговоров о ценностных понятиях, считая их слишком напряжными, Ино ощущала необъятную необходимость воевать за то, что считала правым — и делала это умело.

Когда-то у меня были схожие с ней взгляды на жизнь, изменившиеся в ходе старения. Конечно, это несправедливо — оценивать других людей, в частности Ино, тем, что я «перерос» их суждения. Нет и нет, все мы развиваемся уникально и непоследовательно. То, что мы находим схожие ответы на разных этапах, ещё ни о чём не говорит. Но сам факт того, что мои воспоминания о предыдущей жизни были глубоко фрагментированы, оставлял меня в позиции странного старого конструкта, у которого забрали основу. Часто я и не мог вспомнить, почему имел те или иные убеждения, и долго маялся, пытаясь вывести логические цепочки. В спорах же с ней — с неким отражением «меня прошлого» — это удавалось на раз-два, и, я смел надеяться, в скором времени моё старое восприятие мира восстановилось бы, заполнив все необходимые узлы. И, чем бы чёрт ни шутил, развивалось бы далее, ведь ничто в мире не идеально — унылые причитания старика, коим я успел побыть, не исключение.

И не то чтобы Ино была добрейшей по своей природе — эту нишу занял Чоуджи. Блондинка пыталась просто быть «справедливой» в своих суждениях.

А все наши с ней различия смело описывались так: если Яманака жила презумпцией невиновности — когда человек должен был доказать свою червивость, — то я жил презумпцией виновности, и для меня всё было, соответственно, наоборот.

Сама Ино сочла это описание достаточным, когда, намного позднее, я с ней поделился своими мыслями. Она даже посчитала их остроумными — но в честности подобной оценки я уже не был уверен: со временем она научилась очень хорошо скрывать иронию.

К счастью для таких, как я, не слишком углубляющихся в такие разделы военного дела в своём старом мире, местное мастерство было описано детально, поэтому повторение опыта предыдущего поколения оказалось несложным. Я не претендовал на звание гения, изобретающего собственный путь, и просто повторил то, что прочитал и увидел. К счастью, от меня и не ждали свершений, поэтому, получив формальный зачёт за свои умения, я был доволен — потратив всю свободную мощность собственного мозга на вещи куда более интересные и глубокие: фуин.

Это маленькое чудо, что я держал в руках, было искромётной загадкой для моего сознания. Нам описали принцип работы с ними, но на некоторые вопросы не смогли дать ответа. Я пытался понять, откуда эта маленькая бумажка брала всё необходимое для взрыва. А, прошу заметить, требовалось как минимум два компонента — по базовым правилам химии: окислитель и восстановитель. То, что выделяло тепло вместе с огромным количеством газа, и то, что способствовало этой реакции.

На бумажке же были лишь чернила — специальные, но универсальные для всех фуин, хотя взрывались не все. Бумагу я тоже, позднее, проверял — ничего особенного в её горении не наблюдалось.

Некоторые символы будто бы глумливо формировали рожицы, смеющиеся над моим недоумением. Осознание того, что чакра — единственная непроверенная компонента — при определённых условиях могла взрываться, было восхитительным.

И эти рожицы, как обязательные компоненты всего действа, сумели донести до меня простую истину: у этого местного разумного регулятора имелось весьма занятное чувство юмора.

Уже потом, когда я свыкся, когда столкнулся с богоподобными угрозами нового мира — с шиноби, от чьих тел отскакивали лезвия, с бессмертными жрецами неизведанных богов — я смог оценить полезность свойств фуин и, особенно, взрывных печатей, привнося в этот мир частички культуры своего старого — со всеми кумулятивными эффектами, противопехотными минами и другими чудесами смертоубийств.

Нет и нет, глядя на эти рожицы, я твёрдо нацелился их разгадать или, в силу возможностей, изучить. Ведь для меня это был Язык Бога — и даже всеми забытая древняя латынь не могла оспаривать этот статус.

Лишь один мой товарищ умудрился провалить зачёт — в силу особенностей характера, что, впрочем, было ожидаемо. Но я бы не назвал это заслуженным. Ирука-сенсей потратил с полчаса, выискивая ловушки на выделенной территории, явно намереваясь похвалить своего нерадивого ученика. Так бы и случилось, если бы взрослый случайно не задел камушек, обнаружив под ним аккуратно сложенные приблуды ниндзя. Даже увещевания о том, что он выполнил задание и задержал «преследовавшего» его по условиям задачи на целых полчаса, не спасли Шикамару от последствий. Де-юре Нара был прав, но, к несчастью для наследника клана, Ирука определённо не знал латынь.

* * *

— Могло быть и хуже, — пожал я плечами, выслушав последствия решения Шикамару.

Мы ускоренным темпом шли назад. Как всегда бывало, сами «упражнения» заняли меньшую часть времени, а суть — марш и ещё раз марш. Детишек готовили к тому, что основное их занятие — не убийство, а месение грязи в те стороны света, куда их пошлёт великодушная родина.

— Шикамару, как ты мог? — вопрошал расстроенный блондин. — Ты будто сдался, даже не начав! А как же обещания показать всем, из чего ты сделан?

— Что-то не припомню такого, — потер лоб Нара, пытаясь угомонить собственное раздражение.

— Ты с согласием молчал! — ткнул пальцем в его сторону Узумаки, будто бы подтверждая свои обвинения. — Они ж теперь… — указал он в сторону наших «добрых друзей», идущих впереди.

— Наруто, — встал я на защиту нашего отрядного ленивца. — Мне кажется, ты свои собственные потребности перекладываешь на Шикамару.

— Что? — возмутился он, очевидно не разделяя моей позиции. — Да даже я… — запнулся он, сникнув после начала сказанной фразы.

— Молодец, что постарался и справился, — закончил я за него.

Всё же у него ещё долго оставалось это желание доказать свою полноценность. На короткий период — до того как нашу группу переместили в «вынужденную оппозицию» активной кучке злопыхателей — Наруто оказался в раю без постоянных, открытых, злых насмешек. Вкусив адекватного отношения, ему было сложно возвращаться к тому старому и плохому. И не такой он был тугодум, чтобы не понять, кем его считали в группе: «жирдяй, лентяй, дурак, мудак и Ино». Людям сложно меняться, а травмы делают всё возможное, чтобы вернуть нас на путь страданий. И оттого он больнее воспринимал реальную лень Шикамару — ведь правдивость даже одного титула повышала легитимность и его клички.

— Ты старался ради себя или ради других? — продолжил я выводить Узумаки из задумчивости.

— Конечно же ради себя, — быстро встали мысли блондина на правильные рельсы.

— Тогда не смотри в сторону тех опоссумов, — пожал я плечами. — Я могу снова сломать нос Кенджи, если тебе от этого полегчает.

— Нет, — отмахнулся Узумаки моментально, — это лишь докажет, что ты, ну… — снова не нашёлся он с ответом.

— Наруто, учитывая, что они вкладывают в это понятие, мне нравится быть мудаком, — выпрямил я спину, всем видом показывая собственное достоинство.

— Очевидно, — хмыкнул Шикамару.

— Заметно, — пробурчала Ино.

— Иногда бывает, — миролюбиво заключил Чоуджи, пытаясь смягчить комментарии своих товарищей.

— Почему опоссумы? — уточнил Наруто, спустя секунду молчания.

— При угрозе притворяются мёртвыми и воняют, — сказал я достаточно громко, чтобы услышали идущие впереди. Скрип зубов был музыкой для моих ушей.

* * *

— Почему ты так строг к людям? — неожиданно спросила меня Ино, наблюдая за тем, как я повторял фигуры фуин-печати на песке, стараясь запомнить каждый изгиб.

— Ты устала гадать, Ино? — спросил я задумчиво, сверяясь со справочником, пытавшимся объяснить приблизительное значение связок. Изредка геометрические фигуры складывались для меня в некое подобие золотого сечения, но симметрия всё убегала от взора.

— Я анализировала, — закатила глаза та. — Слова важны, ведь так?

— Да, это так, — решил не язвить. — Но я не могу тебе односложно ответить на этот вопрос.

— Попробуй, — скрестила она руки, всем видом показывая свою серьёзность.

— Хорошо, — кивнул я, отвлекшись от геометричности фуин. — Но в ответ ты расскажешь мне результаты своего «анализа», — ухмыльнулся я.

Ино слегка нахмурилась, но утвердительно кивнула.

— Я считаю, что ответ кроется вокруг — в деревьях, например. Почему опадают листья осенью?

— Так заведено природой, — быстро ответила Яманака.

— Возможно, но более точный ответ другой. Те деревья, что так не делали, давным-давно вымерли, уступив место тем, кто поступал мудрее, — я не стал вдаваться в подробности эволюции и её синтетической теории, но даже так добился от Ино понимающего кивка. Некоторые вещи были интуитивны для понимания, а эта культура, азиатская по духу, любила описывать всё образами, так что я сильно не выбивался. — Так всюду: рыбы плавают, люди живут вместе, собаки лают — всё это нашло свою причинность. Почему всё работает так? Ведь иначе мы бы не выжили.

— Люди живут вместе, — кивнула Ино. — Помогают друг другу, работают. Это естественно.

— Так же естественно, как и то, что птицы вьют гнёзда и высиживают своих птенцов в них, — согласился я. — И так же естественно, что существуют кукушки, подбрасывающие свои яйца другим. Почему? Разве заботиться о детях — неестественно? Но кукушки есть, и значит — им так лучше. Ведь кукушка не была бы кукушкой без этой маленькой хитрости.

— Исключение, — пожала плечами она. — Другие птицы так не делают.

— Ведь если бы все были кукушками, то птиц бы просто не было, — улыбнулся я. — А не будь кукушек, кто-нибудь стал бы кукушкой — ведь это так просто: твои птенцы растут, а ты летаешь и кормишь только себя. Умно.

— Подло, — переиначила Ино.

— Природно, — кивнул я.

— И ты боишься кукушек? — уточнила блондинка.

— Я знаю, что большинство людей — кукушки, — пожал я плечами. — Хитрые, хорошо скрывающиеся и умеющие притворяться маленькими честными птичками. Ведь что отличает нас от животных — это наличие общественных моральных устоев. Они зачем-то были нужны. И если бы люди были природно честными и благочестивыми, в них не было бы необходимости.

— И как же маленькие честные птички выживают? — приподняла бровь Яманака.

— О, они сильнее кукушек-одиночек. И если птички ещё и умные, то способны распознать кукушек и сбросить их птенцов со своего гнезда. Маленькие честные птички способны на многое в праведном гневе — но только если готовы.

— И так ты себя видишь? — заключила Ино. — Маленькая честная умная птичка?

— Кто тебе сказал, что я не особо хитрая кукушка? — спросил я, вновь рассматривая выведенные мной символы на песке.

— Ты сам, — посчитала Ино вопрос элементарным. — Не прямо, конечно, но ты достаточно умён, чтобы понимать необходимость моральных устоев.

— Ум — редко причина, — не согласился я. — Воспитание — возможно. У зла куда больше причинности, чем у добра. Мы желаем, боимся, ненавидим — простые и понятные эмоции. А добро действует наперекор им. Из-за справедливости? Многие сочли бы подобное самоограничением.

— И это — личное мнение, — с уверенностью произнесла Яманака. — Зависящее от опыта, которого у нас с тобой слишком мало. Поэтому и стоит полагаться на опыт старших, разве не так?

— Возможно, — кивнул я. — В твоих словах есть правда. Но я вижу добро как ошибку и исключение. Чудо, которому следует радоваться, но не ожидать.

— Твой опыт... — слегка виновато проговорила Яманака.

— Много про него знаешь? — усмехнулся я, понимая необходимость сбавить меланхоличность разговора. — Сможешь рассказать так же поэтично?

— Нет, воздержусь, — закатила глаза Ино. — Проблемная семья — отсюда выраженная мизантропия и поиск всего плохого в этом мире. Комплекс одиночки с желанием «понимать всё» для собственной безопасности. Почти полное отсутствие социализации до случая с Наруто.

— Я польщён, — восхитился я. — Просила помощи у отца?

— О чём ты? — слегка опешила Ино, притворившись дурочкой. Как я уже упоминал, в те дни она ещё плохо умела врать, иначе бы догадалась отреагировать на специально сделанную мною колкость — «Ты думаешь, что я сама бы не справилась?» — было бы достаточно.

— Твой клан делал мой профиль для АНБУ, ведь так? — улыбнулся я вновь.

Да, я оказался тогда прав.

— Не знаю, — неумело соврала Ино, пряча глаза.

— Слишком по-взрослому, — подсказал я ей. — Мы, конечно, в нашей группке особенные, да и ты не по годам развита, но это было чересчур. — Поделился своими мыслями. Со временем я серьёзно вложился в навыки лицедейства наследницы клана, о чём почти не жалел впоследствии. Это не было моим целенаправленным действием — просто моя слабость в желании вечно поучать. — В следующий раз переиначь попроще.

— В следующий раз, — приподняла иронично бровь Яманака. — Ты не мог знать такого, поэтому… Откуда такие мысли?

Во мне вновь проснулся поэт.

— Слова важны. Написанное заменяет несказанное. Я многое читал, убивая одиночество. И многое узнал, — одухотворённо произнёс я, слегка задумавшись.

«Кукушкина природа —

Подла или умна?

Слова решают».

— Ты сейчас хайку вслух прочитал? — выдала смешок Ино.

— Со мной случается, — признался я.