Будущий сон (джен)

Хотя Леонарду следовало благодарить судьбу за свое чудесное спасение, он не мог не злиться и не жаловаться. Обстоятельства работали против него: для восстановления сил, достаточных для долгого путешествия, требовалось время, Окделл отправился в Олларию следом за узурпатором, а гоганский мальчишка, не иначе как от своего безвременно почившего двоюродного деда выучившийся основам врачевания, был не самым простым и полезным собеседником. Леонард с должным сочувствием выслушал историю о том, как их новый без пяти минут анакс расправился с посланниками агарисской общины, явившимися требовать уплаты долга вопреки указаниям Енниоля, но ничего нового из этого рассказа об Альдо Ракане не почерпнул. Абириоля спасло чудо, точнее — вовремя проснувшаяся совесть господина Карваля, оставалось надеяться, что и отец воспользуется заранее подготовленным планом отступления и сможет вывезти из столицы семью и ценности. Оллария теперь представлялась не самым приятным местом для того, чтобы провести там зиму.

Впрочем, Леопольд Манрик не на пустом месте заработал свою репутацию и сумеет позаботиться о себе, чего не скажешь о его не самом удачливом сыне. Сильнее прочего Леонард ненавидел ощущать собственную беспомощность: боль отступала с приемом неведомого гоганского снадобья, Окделл заплатил хозяину домика, в котором они скрывались, за несколько недель вперед, разумнее всего было бы залечь на дно и при первой возможности воссоединиться с родными, если бы не ожидающий взгляд мальчишки и не ключ. Абириоль с таким разочарованием говорил о нарушившем клятву Альдо, что Леонарду вовсе не хотелось следующим оказаться под прицелом полных презрения золотистых глаз.

К тому же, ему продолжал сниться Алва, и хотя сны эти не несли практически никакого содержания, осадок от них оставался нехороший и даже зловещий. Рокэ писал письма, играл на гитаре, был окружен прекрасными дамами, словом, развлекался в привычной ему манере, однако Леонард, лишенный возможности слышать их разговоры, обращал внимание на ускользающие от других детали: выражение лица, жесты, незначительные минутные заминки, взгляды. Странно, что Валме, не оставлявший герцога ни на минуту, не испытывает, судя по всему, ни тени подозрения.

По истечении второй недели гнетущего молчания, он снова увидел во сне Мэллит. Они встретились на том же пустынном побережье, что и накануне ранения, и, предвосхищая вопросы девушки, Леонард продемонстрировал ей ключ Фатихиоля, который теперь всегда держал при себе. Пожалуй, стоило пережить леденящую душу встречу между мирами, чтобы теперь наблюдать эту нескрываемую радость в ее глазах.

Леонард попытался подойти ближе, но будто наткнулся на невидимую стену. Улыбка Мэллит чуть потускнела. Она попыталась оставить ему очередное послание на песке, и Леонард тут же пообещал себе вытрясти всю душу из Абириоля, но обучиться языку гоганов. Если уж он обречен вычеркнуть из жизни эти несколько недель, следовало провести их с максимальной пользой. Он беспомощно развел руками и написал жалкое подобие ответа. Он еще не успел закончить фразу, как осознал всю ее смехотворную неуклюжесть. Если даже он сам, маршал армии Талига, не знает, что делать дальше, как в этом сможет разобраться юная девушка, запертая в замке в тысяче миль отсюда?

Похоже, Мэллит это нисколько не смущало. Она попыталась нарисовать на песке какое-то животное: присмотревшись, Леонард узнал собственный гербовый символ. Стоящий на одной ноге фламинго казался несчастным и уязвимым, чем страшно напомнил ему самого себя. Мэллит несколько мгновений вглядывалась в его лицо, будто надеясь, что он разгадает ее шараду, а потом написала всего одно слово, которое Леонард даже при своих скудных познаниях сумел прочитать.

Хексберг.

Этим утром он впервые проснулся с ощущением четко определенной цели. Рокэ был прав, говоря, будто каждый должен заниматься своим делом. Маршала из Леонарда не получилось, другие справятся с этим делом куда лучше, а вот отследить происхождение загадочного ключа, понять, почему достославный Фатихиоль поручил реликвию именно ему, равно как и раскрыл содержание того странного пророчества, можно было, только возвратившись к истокам. Леонарду предстояло самостоятельно найти информацию, о которой умалчивал отец, и выяснить, в какую странную авантюру их втравил Эммануил Манрик и его предки. Как ни крути, это был единственный способ хоть чем-то помочь Алве.

Абириоль страшно противился желанию Леонарда как можно скорее встать на ноги и, похоже, намеренно скрывал от него новости из большого мира. Леонард понимал, что придется взять его с собой в Хексберг: потерявший родных мальчик в одиночку едва ли доберется до Агариса, к тому же, неизвестно, там ли все еще Енниоль. В последнее время старейшина все чаще заговаривал о том, что собирается в путешествие; если же Альдо доберется до столицы раньше Алвы, достославный из достославных наверняка последует за ним.

Так или иначе, подготовку к путешествию следовало начать прямо сейчас. Их путь пролегал на северо-запад, через Придду; Леонард изучал карту, обдумывая кратчайший и наиболее удобный маршрут, и сожалел, что не может свернуть в Кэналлоа, казавшуюся сейчас воспоминанием из прошлой жизни, или вовсе отправиться в противоположном направлении, в Ургот, избавив, тем самым, себя от необходимости решать что бы то ни было самому.

Разумеется, он не дождался полного выздоровления. Абириоль сетовал на нетерпеливость блистательного, но поглядывал на него с уважением. Оказаться в седле после длительного перерыва было странно; ребра все еще ныли, а свежий холодный воздух с непривычки обжигал легкие, но Леонард был уверен, что сможет без происшествий доскакать до следующего постоялого двора, не загоняя ни себя, ни лошадь.

Слухи о происходящем в Талиге ходили неутешительные. Леонард сумел выяснить, что на сторону Альдо и его приспешников перешло еще несколько гарнизонов, и численность его войска представлялась довольно внушительной. Впрочем, среди простых жителей его ярых сторонников не наблюдалось: создавалось впечатление, что люди еще не успели понять, что все-таки происходит. Еще один знак того, что действовать следует быстро и решительно: впрочем, зная Алву, он ни на что другое и не рассчитывал. Рокэ избавится от лжеРакана, а он, тем временем, попытается расшифровать пророчество.

Отец, как и предполагал Леонард, бежал, прихватив с собой наследника престола, казну и зачем-то кардинала Агния и Колиньяров. О нынешнем их местоположении он ничего не знал, да и не расспрашивал. Манриков предсказуемо не любили, привлечь к себе внимание родством было чревато всяческими опасностями. Вот когда компания Абириоля сослужила ему по-настоящему добрую службу: едва ли кто-то признал бы сына беглого кансилльера в облаченном в простую мещанскую одежду, скверно выбритом путнике, странствующем по стране с юным племянником. С его цветом волос и маскировки-то особенной не требовалось.

О том, что намерен предпринять король, слухи ходили противоречивые. Были те, кто предрекал бегство Фердинанда в Хексберг — Леонарду это решение представлялось самым разумным. Другие, напротив, считали, что государь и оставшиеся верными ему гарнизоны разобьют самозванца в пух и прах. Некоторые рассуждали о заговоре, большинство и вовсе ничего не знало и не слишком интересовалось происходящим. Чем дальше они удалялись от столицы, тем меньше их попутчики говорили об Альдо Ракане и тем больше — о судьбе, постигшей семью Приддов. Леонард, надо признать, недолюбливал супрема, но размах, с которым действовал Колиньяр, впечатлял. Стоило ли удивляться тому, что за компанию в произошедшем винили и его отца? Покойный Сильвестр, должно быть, покатывался со смеху, наблюдая за ними из обители Леворукого: так или иначе, его план все же удался.

Только об одном Леонард старался не задумываться, что, впрочем, удавалось ему без особого успеха: о том, что делать, если путешествие в Хексберг не оправдает возложенных на него надежд, и им ничего не удастся выяснить о сути пророчества.

— Достославный Леонард должен знать, что о таких вещах никому не известно, как они произойдут, пока они не произойдут, — важно изрек Абириоль, явно довольный тем, что с ним советуются, как со взрослым. — Кабиох сам решит, как передать мудрость своим правнукам, блистательному надлежит следовать знакам, и все получится.

Несмотря на то, что чудесное снадобье Абириоля обладало поистине чудодейственным эффектом, рана продолжала мучить Леонарда вплоть до прибытия в Хексберг. Тягостная, ноющая боль была столь назойлива, что даже выступившая из клубов густого тумана скала, знаменитая якобы обитающими там ведьмами, не произвела на маршала должного впечатления. Все, чего ему сейчас хотелось, это опустить голову на подушку и забыться сном хотя бы на несколько часов.

По правде говоря, и сам Хексберг, и его жители не понравились Леонарду с самой первой минуты. Непросто, должно быть, приходилось в этом мрачном краю Эммануилу Манрику, прибывшему из залитой светом и теплом пустыни. Возможно, мориски и относились к гоганам с покровительственной снисходительностью, но чего было не отнять у южан, так это гостеприимства и своеобразного кодекса чести. Воздух на набережной был буквально пропитан солью и озоном: погода в последние несколько дней все портилась, придавая городу вид зловещий и неприветливый, а изредка проглядывающее сквозь тяжелые облака солнце будто бы танцевало над горизонтом, готовое в любой момент обратить свой путь по небосклону в противоположную сторону. Хексберг готовился к нападению с моря, и в гавань стягивалось все больше кораблей, что, разумеется, не играло Леонарду на руку. Крайне сложно будет продолжать изображать из себя добропорядочного гогана, когда город окажется наводнен дриксами.

Воевать с дриксами Леонарду прежде приходилось очень условно — до рукопашной дело так и не дошло. Тем не менее, прирожденный пессимизм взял над ним верх, и вообразить себе победу талигойского флота он не мог даже в самых смелых мечтах. Пусть о Ротгере Вальдесе в народе ходили легенды, тот все же не владел магией, чтобы игнорировать столь значительное численное превосходство противника. И еще он не был Алвой. Вот кто мог позволить себе посмеяться над любыми логическими выкладками Леонарда и обратить самую безвыходную ситуацию себе на службу. Но Алва был далеко, а видения, прежде беспокоящие своей тоскливой неотвратимостью, внезапно утратили четкость, будто бы направляющая их неведомая сила вдруг заметила пристальное внимание Леонарда, и оно пришлось ей не по душе.

Абириоль предложил раньше времени никому не показывать ключ и начать поиски со знакомства с местными гоганами. Хотя Хексберг не мог похвастаться наличием организованной и процветающей общины, он все же был крупнейшим на побережье портовым городом, принимавшим суда со всего света, а значит, предприимчивые гоганы держали здесь как минимум одну таверну. Всего за день Абириолю удалось обнаружить четыре трактира, владельцы которых не скрывали своего происхождения, а также небольшую аптеку. Переступая ее порог, Леонард всерьез рассчитывал увидеть нечто вроде лавки волшебных зелий и амулетов, однако остался разочарован: вдоль серых безликих стен тянулись стеллажи с травами, порошками и микстурами, не навевающими мыслей ни о чем сверхъестественном.

Впрочем, разочарование его стало еще сильнее, когда он понял, что стоящая перед ними задача осуществима отнюдь не с той легкостью, как виделось ранее. Гоганы, будто сговорившись, понятливо кивали головами, если речь шла о бывшем кансилльере Манрике, но как будто бы знать не знали его прославленного предка. Леонарду не удалось обнаружить ни таверны, в которой основатель их рода служил поваром, ни семей, сохранивших воспоминания о нем. То, что служило предметом ехидных шуток в армии и при дворе, в Хексберге не имело ровным счетом никакого значения.

— Названный Леонардом уверен, что интересующий его правнук Кабиохов действительно жил в Хексберге? — ехидно поинтересовался седовласый аптекарь, которого Леонард еще несколькими месяцами ранее с легкостью принял бы за обычного талигойца. — Со времен короля Франциска немало воды утекло, и то, что было вымыслом, легко могло облачиться в одежды истины, дабы запутать тех, кто желал заблуждаться.

— Достославный может не сомневаться в моих словах, — Леонард дерзко взглянул в глаза старику. — Гоган по имени Эммануил приехал в этот город издалека и покинул его, встав под знамена Олларов, за что и получил свой титул и состояние.

— В таком случае, блистательному известен лишь один из фрагментов мозаики, — прошелестел старик. — Все, что свершилось, было записано, а пергамент хранит знание надежнее, чем память смертных, склонных к самообману. В прежние времена, до падения Талигойи, старейшины знали наперечет каждого правнука Кабиохова, кого судьба приводила в эти проклятые земли.

— Проклятые земли? — Леонард недоверчиво взглянул на гогана. — Почему достославный так говорит?

— Вы разве не слышите сами? — гоган невесело усмехнулся. — Все дело в ведьмах. Они плачут. Сейчас — сильнее, чем когда-либо. Если бы сын моего отца мог оставить дела, он устремился бы туда, куда исчезает солнце, за горизонт, и никогда не возвращался бы в Хексберг.

— А в каких случаях ведьмы плачут? — удивился Леонард. — Все дело в грядущей войне, верно?

— Войны были, есть и будут, столько, сколько существует человечество, — покачал головой гоган. — Никому не по силам остановить Шар Судеб. Разум ничтожного слишком ограничен, чтобы верно истолковать знаки, но названному Леонардом лучше не ворошить прошлое и не тревожить Зверя…

— Достославный говорит загадками, от которых мороз по коже, — пожаловался Леонард. — Расскажите лучше, как мне найти записи, о которых вы говорили. Если старейшины вели списки членов общины, они должны были где-то сохраниться.

— Когда король Франциск пришел к власти, единственным допустимым способом служения Кабиоху в Талиге стал избранный им путь, — степенно ответил гоган. — Тайные знания гоганов оказались под угрозой, и чтобы не подвергать правнуков Кабиоховых опасности, старейшины избавились от свитков.

— Сожгли? — ахнул Леонард. Его надежды узнать больше о семье таяли буквально на глазах.

— Ну почему же сразу сожгли! — обиделся гоган. — В имени человека заключена его сила, часть дарованной ему Кабиохом святости. Черные маги, желая наложить проклятие, писали имена на обрывках пергамента и бросали их в огонь, отсекая свою жертву от источника жизни. Свитки с именами полагается предавать земле, обращаясь с ними уважительно, как должно со священными текстами.

— Час от часу не легче, — огорчился Леонард. — Сожженные или похороненные, эти записи для нас навсегда потеряны.

— Блистательный торопится с выводами, — хитро блеснул глазами старый аптекарь. — Достославные из достославных были не единственными, кто в древние времена интересовался мудростью Кубьерты. Сын моего отца, разумеется, имеет в виду эсператистов...

Абириоля результаты их расследования ожидаемо в восторг не привели. Мальчишка считал, что куда больше шансов обнаружить поеденные плесенью и могильными червями тексты на старом кладбище, нежели идти по следам эсператистских монахов, в иерархии которых запутался бы самый изощренный ум. К своему великому сожалению, Леонард был вынужден согласиться со своим подопечным.

— Старик не в курсе, какой орден держал гоганскую общину под прицелом, но, зная о делах давно и не так уж давно минувших дней, волей-неволей заподозришь истинников, — вздохнул он. — Вот только что нам это дает? Когда король Франциск пришел к власти, монахи бежали из Хексберга в Дриксен и, конечно же, вывезли архивы с собой, если только не предпочли избавиться от них, как от ненужного груза. Снова проклятые дриксы! Вот уж не думал, что когда-нибудь захочу посетить Эйнрехт. Я слышал, что в столице Дриксен функционируют обители всех семи орденов, не считая монастырей и кардинальского подворья. Без союзника среди церковников мы обречены искать иголку в стоге сена, если вообще сумеем к этому стогу подобраться.

— Достославный Леонард желает невозможного, — округлил глаза Абириоль. — Разве не он давеча сетовал, что мы оказались среди двух огней?

— Все верно, — посетовал Леонард. — Нельзя покинуть Хексберг, чтобы не попасться сухопутным силам дриксов, и смертельно опасно остаться, если нападут со стороны моря! Что будет с нами, если захватят город? Вряд ли дриксы пылают любовью к гоганам, — он прошелся по комнате, обхватив плечи руками. — Я слышал, что адмирал цур-зее — человек достойный, но вот за его людей поручиться не могу. Пора нам выложить карты на стол, Абириоль. Мы ничего не добьемся в одиночку.

— Но к кому достославный Леонард думает обратиться за помощью? — изумленно спросил Абириоль. — Мы ведь никого не знаем в этом городе, даже имя достославного Эммануила не помогло, а если Абириоль осмелится назвать имя своего деда…

— Хексбергские гоганы — не столь грозная сила, чтобы на нее рассчитывать, — усмехнулся Леонард. — Вся надежда — снова на Алву. Признаюсь, больше всего я бы сейчас обрадовался Альмейде — они с Рокэ старые приятели, но Альмейда сейчас на Марикьяре, как поговаривают в трактирах. Остается только один человек, близкий к этой компании, и не скажу, чтобы нас с ним можно было назвать добрыми друзьями...

Дорогу к дому вице-адмирала Вальдеса мог указать каждый горожанин, куда сложнее было решиться постучать в дверь. Некогда отец учил Леонарда рассчитывать только на себя — Манрики не просят о помощи тех, кто не упустит возможности воспользоваться их временной слабостью, теперь же ему предстояло проверить в деле совершенно чуждую тактику без всяких гарантий на успех. Он не взял с собой Абириоля — неизвестно, как Вальдес отнесется к появлению сына беглого кансилльера, не говоря уже о том, что выглядел тот не лучшим образом и ничем не мог подтвердить свою личность. Мальчик и без того вытерпел немало невзгод, доблестно исполняя свою миссию.

— Маршал Манрик? — впустивший его в дом господин казался смутно знакомым, хотя имени его Леонард, как ни старался, вспомнить не смог. — Вы — тот самый покойный маршал Манрик, о гибели которого официально сообщили в Олларии?

— Молва немного преувеличивает, — нервно усмехнулся Леонард, с сожалением думая о том, каким ударом подобное известие оказалось для отца. — Как видите, я жив и здоров, и мне срочно необходимо поговорить с вице-адмиралом Вальдесом. У меня к нему поручение от герцога Алвы.

— Поручение от Рокэ Алвы? — его собеседник явно заинтересовался. — Мы с Первым маршалом расстались в Урготелле не так давно, и если я верно понял, он рассчитывал встретить вас в столице.

— Мы слегка разминулись, — невесело усмехнулся Леонард. Мысли встали на свои места: этого темноволосого южанина он знал по одному из полуреалистичных сновидений о событиях в Фельпе, где тот периодически мелькал в компании Алвы. — К сожалению, сударь, я не имею чести знать вашего имени.

— Луиджи Джильди, к вашим услугам, — южанин взирал на него с сомнением. — Я думаю, ваше прибытие очень кстати, маршал. Не знаю, что вы слышали, но если задержитесь в Хексберге, вам предстоит стать свидетелем интереснейших событий.

— В последнее время я, скорее, интересуюсь прошлым, нежели будущим, — вздохнул Леонард. — Не исключено, что жизни такой подход не по душе, и она вскоре внесет свои коррективы. И все же, пока события не начали происходить вопреки нашей воле, расскажите мне, чем сейчас думает заниматься Алва.

Джильди хотел было что-то ответить, но не успел: одна из дверей распахнулась, и Леонард услышал знакомый и весьма неожиданный в здешних краях голос:

— Леонард! Вот так встреча! Воистину, благословен Создатель, воскрешающий мертвых!

Впервые со дня обретения злополучной маршальской перевязи Леонард почувствовал, что дева удачи, наконец-то, вспомнила о его существовании. С порога на него с нескрываемой радостью смотрел Курт Вейзель, с которым им не доводилось видеться со времен варастийской кампании. Попутно отметив, что выглядит Вейзель довольно уставшим и встревоженным, Леонард едва не рассмеялся от невольного облегчения.

— Почаще бы жизнь преподносила нам такие приятные сюрпризы! — искренне улыбнулся он. — Вас, Курт, мне послал сам Кабиох, не иначе! Я уже вторую неделю обретаюсь в этом забытом абвениями краю, и если бы вы только знали, что мне пришлось пережить по дороге сюда…

— Могу представить себе, — Вейзель неодобрительно покачал головой. — Я рад видеть вас в добром здравии, Леонард. Если бы слухи, не приведи Создатель, подтвердились, вас бы оплакивало куда больше народу, чем вы можете себе представить.

— Курт, вам что-нибудь известно о моей семье? — быстро спросил Леонард, справедливо полагая, что из всех обитателей этого дома только Вейзель знает его достаточно хорошо, чтобы не отнестись с предубеждением к расспросам о судьбе Леопольда Манрика. — Мой отец, братья, девочки…

— Вашим родным удалось покинуть столицу раньше, чем ее взяли под контроль люди Ракана, — Вейзель не развеял его тревог, лишь подтвердив ранее известные факты. — Во всяком случае, отцу и старшему брату с семьей. Судьба младшего, увы, неизвестна, и я не настолько хорошо посвящен в подробности драматических событий в Олларии, чтобы предположить, где он может находиться.

Внутри Леонарда будто оборвалась до предела натянутая струна. Разумеется, он не переставал надеяться на то, что Арнольду удалось спастись и продолжить поиски, которые он сам в силу обстоятельств был вынужден забросить, но отсутствие определенности навевало нехорошую апатию. Ошибка Сильвестра все же оказалась роковой для каждого из них. В Олларии воцарился хаос, и за восстановление порядка придется заплатить немалую цену. Какие бы цели не преследовали неизвестные, начавшие ритуал, олларианские аббатства больше не под защитой, и только его брат имеет хотя бы отдаленное представление о том, что им всем угрожает. Если Арнольд не справится, не исключено, что дальнейшая борьба бессмысленна, и именно об этом пытались предупредить Фатихиоль и сопровождавший его олларианский монах.

Везение Леонарда не ограничилось встречей с Вейзелем, который хотя бы в силу врожденного чувства справедливости не поставил под сомнение факт их дружбы с Алвой, что автоматически снимало ряд возможных проблем. Похоже, ситуация в войне складывалась настолько неприятная, что сам маршал фок Варзов лично прибыл в Хексберг, чтобы беседовать с адмиралом Альмейдой, который так же был в городе, хоть и не афишировал свое прибытие, рассчитывая разыграть его, как главный козырь в случае нападения дриксенского флота. Едва успев коротко побеседовать с Вальдесом и отдать распоряжение слугам отыскать Абириоля и устроить его в доме вице-адмирала, Леонард отправился с корабля на бал или, точнее, с бала на корабль — Альмейда ждал их для разговора на “Франциске Великом”.

Море с детства рождало в душе Леонарда противоречивые чувства: как настоящий северянин, он одновременно восхищался величественной стихией и боялся ее. Ласковые воды, омывающие берега Кэналлоа, дарили ощущение покоя и безопасности, но вот в Хексберге от ледяных брызгов разбивающейся о корму корабля волны, временами попадающих на лицо и руки, хотелось спрятаться, будто вместо соли в них был растворен яд.

Несмотря на непрезентабельный вид Леонарда, Альмейда его узнал и приветствовал тепло и дружелюбно; прежде им уже приходилось общаться в особняке на улице Мимоз под насмешливым взглядом хозяина дома. Леонард знал, что адмирал числится среди ближайших друзей Алвы, Альмейда был в курсе интереса приятеля к гоганской магии и наследию древних, да и сам относился к тайному знанию уважительно. Сложно было сказать, насколько подобная информация окажется полезной на военном совете, и тем не менее, когда фок Варзов попросил Альмейду на некоторое время отпустить своих друзей, имени Леонарда не прозвучало среди тех, кому надлежало покинуть каюту.

— Генерал Манрик, — бесстрастно обратился к нему фок Варзов, и по интонации невозможно было сказать, звучит ли в этом титуле завуалированная насмешка над прежними громкими, но, увы, незаслуженными званиями, — полагаю, сейчас, в узком кругу единомышленников, которым небезразлично будущее Талига, мы можем беседовать предельно открыто. Прежде, чем я озвучу маркизу Альмейде причины, по которым в кратчайшие сроки буду вынужден покинуть Хексберг, я бы хотел услышать вашу версию событий в Эпинэ.

— Вряд ли мне есть, что добавить к уже известным фактам, — пожал плечами Леонард. — Предательство в армии зашло слишком далеко. Люра и подконтрольные ему гарнизоны перешли на сторону Альдо Ракана, я был тяжело ранен и пришел в себя, когда уже поздно было принимать какие-то меры. Как только я оправился достаточно для того, чтобы путешествовать верхом, я отправился в Хексберг, надеясь найти здесь родных и Его Величество.

Выкладывать все карты на стол и делиться тайнами Мэллит и уж тем более своими мистическими откровениями в планы его отнюдь не входило.

— Полагаю, вам было известно о намерениях графа Манрика вывезти наследника престола из Олларии, — сощурился фок Варзов. — Что же, какие бы цели ни преследовал господин кансилльер, возможно, он спас принцу Карлу жизнь. А у вас, выходит, не было никаких оснований ожидать предательства со стороны Симона Люра?

Леонард только развел руками.

— Меня предупредили о предателе лишь накануне битвы. Абириоль, мальчик, которого я привел в дом вице-адмирала Вальдеса, попытался меня предостеречь. Увы, у меня оставалось слишком мало времени, и я не смог бы ничего изменить, как бы того ни желал.

— Допустим, — фок Варзов размеренно кивнул. — Тогда последний вопрос. Какова во всем этом роль герцога Окделла? Не желаете поделиться своими предположениями, генерал?

— Окделл? — такого поворота разговора Леонард никак не ожидал. — А причем здесь он?

— Всем известно, что Окделл отправился в Ургот, чтобы встретиться там с Алвой, — резко заявил фок Варзов. — До этого на протяжении двух лет он всеми силами демонстрировал преданность короне, его родная сестра до сих пор состоит в ближайшем окружении Ее Величества. И вдруг он объявляется в столице в роли ярого сторонника Ракана, да еще и публично приносит ему присягу, забывая о прежних клятвах. Хотя отношения между вами и Окделлом не складывались, вы все же были нередким гостем в доме Алвы и позже имели возможность наблюдать за этим молодым человеком при дворе. Могли бы вы заподозрить в нем предателя? Что скажете?

Леонард оказался в поистине двусмысленном положении. С одной стороны, Дик сейчас будто балансировал на канате над пропастью, и жизнь его при дворе Альдо Ракана была полна опасностей, так что любая огласка могла нанести ему роковой удар. С другой стороны, разве, отчасти, не склонность Алвы к недоговоренностям привела их в нынешнее плачевное положение? Если Окделлу навредят по незнанию, итог может быть куда более печальным. Взвесил все за и против, Леонард решился.

— В Эпинэ именно Ричард Окделл спас мне жизнь, — произнес он. — Если я сейчас разговариваю с вами, то только благодаря ему и Абириолю. Готов ручаться, он не предавал и никогда не предаст Алву. Напротив, он вернулся в Олларию лишь ради того, чтобы помочь ему и всем нам.

— Вот как? — фок Варзов недоверчиво фыркнул. — Пока что действия Окделла не делают ему чести и не слишком-то вписываются в образ героя. Господа, я получил письмо от герцога Ноймаринен. Новости, которые он сообщает, весьма неприятны, — он недолго помолчал. — Алва в Багерлее.

Неверящие возгласы собравшихся доносились издалека, будто прорываясь сквозь густую пелену. Рокэ, как обычно, решил все по-своему, никого не ставя в известность, и это существенно осложняло лично его, Леонарда, предстоящий выбор. Перед ним теперь лежали две дороги, ведущие в противоположных направлениях: Эйнрехт и, возможно, заранее обреченные на провал попытки разобраться в прошлом, и Оллария, где в помощи нуждались его родной брат и несколько ближайших друзей. И сделать этот выбор ему удастся, разумеется, только в том случае, если они выберутся из города, в который уже успела впиться своими цепкими когтями безжалостная война.

— Алва в Багерлее? — медленно повторил он, будто не слыша разгорающихся вокруг него споров. — Интересно, зачем это ему понадобилось?

Фок Варзов взглянул на Леонарда с нескрываемым любопытством.

— Генерал Манрик ближе всех подошел к истине. Первый маршал Талига сдался сам. Если то, что он натворил, можно так назвать.

Глаза Леонарда расширились от ужаса, когда фок Варзов подробно пересказал, при каких именно обстоятельствах покойный Люра получил свою последнюю, пожизненную маршальскую перевязь. Алва ничуть не изменился — широта его натуры проявлялась и в дружбе, и в ненависти. И все же Леонард слишком хорошо знал Рокэ, чтобы допустить мысль о том, что тот отказался от борьбы, пусть даже и отрезал себе все пути к отступлению, запретив вести переговоры о выдаче пленных.

Решение далось собравшимся нелегко, и только Вейзель все никак не мог смириться с тем, что они оставят Алву там, где тот ныне предпочитает находиться.

— Он сошел с ума, — повторял артиллерист. — Он наконец-то сошел с ума!

— Он исполнил присягу, — напомнил ему фок Варзов, впрочем, всем своим видом выражая неодобрение. — Первый маршал Талига должен спасать короля. Любой ценой.

— Но не такой же! — Альмейде, кажется, из последних сил удавалось сохранять хотя бы видимое спокойствие. — Без Фердинанда никто не сдохнет, а без Росио мы…

— Присяга Первого маршала представляет собой разновидность кровной клятвы, одной из тех, что приносились еще во времена, предшествовавшие принятию эсператизма — вмешался Леонард, который, кажется, начинал понимать истинные мотивы Алвы. — Смею предположить, что в них не было случайных слов. Герцог Алва отдавал себе отчет в силе, которой обладают подобные клятвы, и он сожалел, что принес ее, но обратного хода нет. Даже если вам удастся совершить невозможное и вытащить Алву из Багерлее, вам придется позаботиться и о жизни и свободе Фердинанда.

— С такой стороны я ситуацию не рассматривал, — медленно отозвался фок Варзов. — Однако версия генерала Манрика звучит убедительно. Если Рокэ что-то решил, пытаться повлиять на него бесполезно, уж это мне хорошо известно.

— Вы не можете так поступить, — Вейзель выглядел растерянным, но смотрел отчего-то на Леонарда, а не на маршала. — Не можете… Вы ведь сами говорили о поручении, которое дал вам Алва!

Неожиданно слова Вейзеля подтолкнули Леонарда к решению, которое еще несколько минут назад казалось ему невообразимо сложным. У каждого в этой войне своя роль. Как бы ни силен был соблазн вернуться в Олларию, он должен продолжить то, чего от него требуют долг и клятва. Алва всегда хорошо знал, что он делает, у него есть Ричард, да и виконт Валме, если верить Джильди, отправился в сторону столицы, отставая от Первого маршала лишь на несколько дней. Присоединиться к ним, дабы пополнить ряды блуждающих в потемках, Леонард не мог.

— Поручение герцога Алвы связано с определенной секретностью, от соблюдения которой напрямую зависит успех этого предприятия, — произнес он, глядя прямо в глаза фок Варзову. — А еще для этого я должен попасть в Эйнрехт. Если, разумеется, вы не можете предложить мне другой способ получить доступ к хроникам восстания Франциска, которые велись эсператистскими монахами.

— Эйнрехт? — Альмейда недобро ухмыльнулся. — Зачем же ехать так далеко? Гости из Эйнрехта нагрянут в Хексберг со дня на день, уверен, что вам найдется, о чем с ними потолковать.

— Скажите, Леонард, — задумчиво протянул фок Варзов. — Поручение Рокэ как-то связано с кровными клятвами, которые только что упоминались? Ваши действия будут способствовать его скорейшему освобождению и возвращению в строй?

— Возможно, — не стал разбрасываться ложными обещаниями Леонард. — Я пока еще сам не до конца знаю, что пытаюсь найти. Но если в моих силах будет помочь Алве, я не упущу этой возможности.

— Хорошо, — коротко кивнул фок Варзов. — В таком случае, есть еще один нюанс, о котором вам следует знать. Герцог Ноймаринен сообщил мне, что ваши родные были задержаны при попытке бегства и ныне находятся в его владениях под охраной, а после будут конвоированы в Бергмарк до окончания войны. Ваше право в случае благополучного завершения сражения за Хексберг попытаться проникнуть в Дриксен со стороны моря, однако, возможно, вы пожелаете прежде навестить регента.

— Несомненно, — Леонард почувствовал, что улыбается. — Я обязательно должен увидеть отца.