Сборник альтернативных политических инцидентов (джен)

Александр Белоусов шагал по длинному, безоконному коридору с таким выражением лица, будто нёс на плечах всю тяжесть российской государственности. Что, в общем-то, было недалеко от истины. Его пальцы сжимали планшет с данными до побеления костяшек. Охранники у тяжёлой дубовой двери, заметив его походку, молча отворили её, не требуя лишних слов.

Кабинет был погружён в привычные сумерки, освещённый лишь зелёным светом настольной лампы и мерцающими экранами. За массивным столом сидел Владимир Путин. Он не работал, а просто смотрел перед собой, его руки лежали на столешнице ладонями вниз, абсолютно расслабленно. Казалось, он был погружён в созерцание невидимой шахматной доски.

«Владимир Владимирович», — начал Белоусов, стараясь скрыть дрожь в голосе. «Доклад. Авианосная ударная группа ВМС США во главе с «Дуайтом Эйзенхауэром» изменила курс. Они вышли из запланированных учений и на всех парах идут к нашим территориальным водам. Дистанция — менее четырёх часов хода».

Путин медленно перевёл на него взгляд. Его глаза были спокойны, как воды лесного озера. «И?»

«И… мы не успеваем», — голос Белоусова срывался. «Наши корабли в регионе — это патрульная группа, против «Эйзенхауэра» они не имеют шансов. Подлодки слишком далеко. Авиация… чтобы поднять достаточные силы, потребуется время, которого у нас нет. Они рассчитали всё до мелочей. Это прямая и демонстративная провокация. Фактически, ультиматум».

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Белоусов ожидал взрыва, молчаливого гнева, хоть какого-то проявления эмоций. Но их не последовало.

Путин медленно, почти плавно поднялся из-за стола. Его движения были лишены суеты.

«Александр,приготовьте машину. И вертолёт».

«Вертолёт? Куда?» — не понял Белоусов.

«В тот самый ангар. Под Каспийском. Тот, что с «Проектом 903»».

Белоусов на секунду остолбенел. Его мозг, заточенный под логику цифр и доктрин, отказывался воспринимать услышанное.

««Лунь»?..Владимир Владимирович, это музейный экспонат! Ему тридцать лет! Он стоит на приколе с девяностых! Какое это имеет значение сейчас?»

«Оно имеет значение всегда», — тихо, но с такой сталью в голосе, что спорить было невозможно, ответил Путин. «Сейчас. Немедленно».

--

Вертолёт Ми-8 пронзил сырую ночь над побережьем Каспия. Вскоре внизу показался огромный, полуразрушенный ангар, вросший в песок. С высоты он напоминал древний курган. Охранники, получив приказ, с изумлением откатили массивные ворота.

Внутри пахло пылью, машинным маслом и временем. Под светом редких ламп, пробивавшимся сквозь паутину, стоял он — «Лунь». Советский ударный экраноплан-ракетоносец. Чудовищная птица из титана и стали, с шестью реактивными двигателями НК-87 на пилонах и шестью щлепами для противокорабельных ракет «Москит» в центре корпуса. Он казался реликтом забытой цивилизации, могущественной и безрассудной.

Путин, не говоря ни слова, подошёл к гиганту. Он обошёл его, скользнув ладонью по холодной обшивке, с которой десятилетиями не стиралась краска с красной звездой. Затем он нашёл технический трап и поднялся в кабину.

«Владимир Владимирович, что вы задумали? Это безумие!» — крикнул снизу Белоусов, его голос эхом разносился под сводами ангара.

Из открывшегося иллюминатора ему в ответ донёсся спокойный голос: «Ожидание и просьбы о переговорах они воспримут как слабость. Иногда нужно напомнить о силе, которую все забыли».

Раздался резкий, шипящий звук запуска вспомогательных систем, затем — нарастающий рёв, который перешёл в оглушительный гул. Запускались двигатели. Сначала один, потом второй. Пыль столбом поднялась к потолку. Белоусов, зажав уши, в ужасе отступил. Огромная машина, которую он считал мёртвой, оживала. Свет в кабине зажёгся, и Белоусов увидел, как Путин, сидя в кресле пилота, поправил шлем и наушники. На его лице, освещённом мерцанием приборов, на мгновение мелькнула быстрая, почти мальчишеская улыбка. Улыбка человека, встретившего старого боевого друга.

«Лунь» дрогнул и, ломая заржавевшие тележки, медленно покатился вперёд, к распахнутым воротам, за которыми была тьма и море.

--

Авианосец «Дуайт Д. Эйзенхауэр» был городом в океане, островом американской мощи. На мостике адмирал Кларк с кофе в руке смотрел на радарные экраны. Чистое море. Русские не успели ничего поднять. Операция «Смелый удар» шла по плану.

«Сэр!» — голос молодого оператора радиолокационной станции был сбивчив. «Визуальный контакт! Ноль-ноль-один! Нечто… на горизонте. Очень низко над водой. Очень быстрое».

«Нечто?» — нахмурился адмирал.

«Оно… его нет на радарах! Совершенно чисто! Только белый бурун на воде. Идёт прямо на нас!»

Кларк схватил бинокль. На фоне предрассветной морени он увидел это. Чудовищный силуэт, похожий на самолёт без крыльев или на корабль, летящий в воздухе. Он шёл, едва касаясь поверхности, оставляя за собой пенный хвост, как комета.

«Что за чёрт?!» — прошептал он.

--

В кабине «Луня» был не только гул двигателей, но и вой ветра в щелях. Приборы времён СССР пылали зелёным светом. Путин видел на экране оптической системы цель — огромный контур авианосца. Его пальцы легли на ручку управления. Он выбрал первую цель — головной эсминец УРО, охранявший подходы.

«Иду на цель», — прошептал он себе под нос, как будто вспоминая давнюю инструкцию.

Палец лёг на красную кнопку на ручке управления. Раздался резкий хлопок, и из центрального контейнера вырвалась длинная, низко летящая ракета «Москит». Она пронеслась над водой, оставляя за собой шлейф огня и дыма.

На мостике эсминца «Уинстон Черчилль» просто увидели, как от летящего призрака отделилась огненная стрела. Сирены не успели даже взвыть. Мощнейший взрыв разорвал корпус корабля пополам.

На «Эйзенхауэре» начался ад. Сирены, крики, бегущие люди.

«Запускайте истребители!»— орал адмирал Кларк.

Но было уже поздно. «Лунь», невидимый для радаров из-за полёта в экранном эффекте, носился вокруг ордера, как оса вокруг неуклюжего медведя. Он был слишком быстр, слишком низок и слишком неожидан. Путин методично, хладнокровно, как на стрельбище, нажимал кнопку за кнопкой. Очередной «Москит» нашёл свою цель — фрегат. Взрыв. Ещё один — крейсер. Огненный шар.

Паника была абсолютной. Корабли пытались маневрировать, но противник, которого они не видели, был везде и нигде. Зенитные комплексы стреляли наугад, прочерчивая небо бесполезными трассерами.

Наконец, Путин вывел измождённую, но непобедимую машину на главную цель. Авианосец. Он выпустил две ракеты сразу. Они впились в полётную палубу «Эйзенхауэра». Последовала серия чудовищных взрывов — детонировали запасы авиатоплива и боекомплект. Огненный шторм поглотил гордость Шестого флота.

Тишина, наступившая над морем, была оглушительной. Лишь треск горящих обломков нарушал её. «Лунь», сделав широкий круг, лег на обратный курс.

--

Рассвет заставал его у побережья. Путин посадил экраноплан на воду и медленно подвёл его к тому же ангару. Двигатели затихли с последним шипящим вздохом. Он снял шлем, его лицо было усталым, но абсолютно спокойным.

Спустившись по трапу, он увидел Белоусова. Тот стоял бледный, не в силах вымолвить ни слова. За его спиной на экранах мониторов оперативного штаба бушевали новости о «катастрофической и необъяснимой потере» американской эскадры.

Путин прошёл мимо министра, положив ему руку на плечо.

«Вот видишь,Александр, Россия — страна с длинной памятью. И длинной рукой. Иногда достаточно достать из сундука один старый, но грозный инструмент, чтобы напомнить об этом всем».

Он вышел из ангара в поднимающееся утро, оставив за спиной молчаливого Белоусова и дремлющего в тени стального орла, вновь нашедшего на одно утро свою легендарную мощь.