Взаперти (гет)

Треск поленьев в камине вырвал девушку из дремы, словно грубый голос, нарушивший тихий сон. Бродяга встрепенулся, навострив чуткие уши, и ткнулся влажным носом в колено Кэтрин.

— Все хорошо, ох… — Шея отозвалась острой болью на неудобную позу, словно протестуя против вынужденного отдыха. — Ты голоден, дружок?

Пес опустил голову обратно на лапы, шумно фыркнув. Кэт улыбнулась и ласково потрепала его по загривку. Его мягкая, густая шерсть приятно щекотала пальцы, а тепло, исходящее от спящего зверя, успокаивало и умиротворяло.

Поднявшись со скрипнувшего пружинами дивана, девушка закуталась в клетчатый плед и, быстро переступая босыми ногами по стылому полу, заторопилась к плите поставить чайник. Внезапно Бродяга вновь поднял голову и глухо зарычал на дверь. Его рычание было низким, утробным, пробирающим до костей, заставив Кэт замереть в испуге. Пес оскалил клыки, и шерсть на его загривке встала дыбом, превращая его в грозного, ощетинившегося зверя, готового к схватке.

— Что такое? Что с тобой?

Дверь с треском сорвало с петель, словно ее поразил невидимый удар. Выхватив палочку, Кэт одним прыжком оказалась посреди комнаты, взяв дверной проем под прицел.

— Ни шагу дальше, иначе пожалеете!

В дверном проеме показался мужчина средних лет в видавшем лучшие времена латаном пальто. Его болезненное, осунувшееся лицо пересекали длинные узкие шрамы, словно следы когтей. Палочка в его руке едва заметно дрожала, а взгляд мужчины застыл на ощетинившемся Бродяге.

— Ты знаешь, кто я, верно? — тихо спросил мужчина. Его голос был хриплым и усталым, словно его терзала давняя болезнь. — Ты знаешь, почему я здесь.

— Профессор? Что вы творите?

— Мисс Кейм, я не причиню вам вреда. Пожалуйста, отойдите к камину. Я должен это видеть.

Кэтрин посмотрела на своего пса, который, казалось, понимал каждое слово. Он не отводил взгляда от ночного гостя, его тело напряглось, готовое к броску. Губы Бродяги презрительно оскалили здоровенные клыки.

— Я повторяю свой вопрос. Что. Вам. Нужно?!

— Значит, это правда. Я не мог поверить в то, что ты прячешься здесь, — Люпин сделал шаг в сторону от двери, неотрывно глядя на пса, словно игнорируя присутствие Кэт. Зеленые глаза застыли в ужасе, а палочка в худой руке с длинными пальцами едва заметно подрагивала.

— Что вы несете?! Римус?

На мгновение воцарилась мертвая тишина. Кэтрин, подчиняясь иррациональному порыву, обернулась и замерла в оцепенении. Пес, который только что свирепо рычал на Люпина, медленно, словно в замедленной съемке, начал трансформироваться. Его морда вытягивалась, шерсть сменялась волосами, а тело принимало человеческие очертания. Там, где минуту назад скалил зубы ее любимый пес Бродяга, стоял высокий, худой до истощения мужчина. И, да поможет ей бог, она узнала этого человека с бесчисленных фотографий, развешанных на каждом доме, каждой свободной стене в Хогсмиде. Ее Бродяга. Сириус Блэк.

— Мне очень жаль, мисс, — произнес Люпин у двери, — Экспеллиармус!

Палочка вырвалась из ее руки. Отшатнувшись от неожиданного толчка, Кэтрин споткнулась и упала, ударившись затылком об угол каминной решетки. Острая, ослепляющая боль пронзила голову — и все поглотила тишина.

* * *

Огонь в камине погас, вероятно, несколько часов назад, и сырой холод с близлежащего озера исподволь проник в маленький домик на окраине Ароншира. Голоса двух мужчин доносились приглушенно, словно Кэтрин находилась под толщей воды.

— Гарри сказал мне такое, во что невозможно поверить. Но он видел, Сириус! Я верю мальчику. Карта Мародеров никогда не лжет.

— Я знал! Я знал, что мальчик рано или поздно должен узнать правду! — Сириус Блэк, как зверь в клетке, метался по небольшой комнате, то хватаясь за голову, то вскидывая руки. — Римус, это все меняет, понимаешь? Он узнает правду, и все изменится! Мы должны найти его!

— Он не знает правды. Он знает лишь то, что увидел имя покойного друга своего отца на карте.

— Друга?! Не смей называть это жалкое существо…

— Сириус! Еще четыре часа назад я оплакивал Питера Петтигрю, оплакивал близкого друга, павшего от твоей руки.

— Мы должны пойти к мальчику. Сейчас же, Римус! — Блэк лихорадочно схватил товарища за плечи. — Мы все ему расскажем, сегодня, сейчас!

— Стоит тебе приблизиться к замку, тебя немедленно обнаружат дементоры. Или вылазка зимой тебя ничему не научила? Хочешь вернуться в Азкабан?!

Блэк зарычал, как раненый зверь, оттолкнул Люпина и вновь бросился мерить комнату яростными шагами.

— Тебе лучше покинуть эти места. Когда Гарри уедет из Хогвартса на лето, мы пойдем к Дамблдору.

— К Дамблдору?! Где был Дамблдор последние тринадцать лет?! Он попытался поговорить со мной? Он захотел узнать правду?

— Сириус, правды не знал никто. И сейчас… Мисс Кейм, как давно вы пришли в себя?

Блэк резко остановился. Кэтрин вздрогнула под пронзительным взглядом ярко-серых, почти серебристых глаз, приподнимая голову с подушки. Ее заботливо уложили и укрыли пледом, черт знает, сколько времени назад. Сознание возвращалось обрывками: вспышка заклинания, потеря опоры, а потом — ничего.

— Кэтрин… — Блэк опустился перед ней на одно колено, стараясь не касаться. — Послушай меня…

— Ты… Вы… все это время?.. — Голос звучал сипло, а горло предательски саднило. — Почему?..

— Не бойся меня.

— Мне не уйти живой из этого дома, да?

— Мисс Кейм… — начал Люпин, но осекся.

— Профессор Люпин?

— Вы еще поклонитесь друг другу в ноги, ей-богу! — не выдержал Блэк, вскакивая на ноги и хватая девушку за плечи. — Кэтрин, ты должна знать, что я не причиню и не способен причинить тебе вреда. Благодаря тебе я еще жив. Моя жизнь сейчас в твоих руках, и если ты выслушаешь меня… Нет, не если, ты должна выслушать меня!

Оцепенение медленно отступало, уступая место заякоренному в сознании состоянию работника Министерства. Расправив плечи, чем заставила мужчину ослабить хватку, девушка села прямо, не отводя взгляда от глаз Блэка.

— Моя собака — это сбежавший из Азкабана узник?

— Я не виновен. И никогда не был виновен в гибели тех людей.

— Полгода. Мой пес.

— Послушай меня! — Блэк положил руки ей на колени, заставляя вздрогнуть всем телом.

— Что я должна услышать?! — наконец оцепенение сменилось шоком и яростью. — Я укрывала человека, которого ищет весь магический и магловский мир?!

— Я не убийца! — прорычал он.

— Я ни разу не назвала тебя так!

Блэк вскочил на ноги, не в силах усидеть на месте. Он метался по комнате, словно загнанный зверь, его движения были резкими и нервными. Люпин, до этого молча наблюдавший за происходящим, приблизился к девушке, держа ладони на виду в примирительном жесте.

Кэтрин поднялась на ноги, собирая волю в кулак, стараясь не поддаваться страху и ярости, бушевавшим внутри.

— Что вы слышали, мисс Кейм? — Римус старался говорить вежливо и спокойно.

— Последние минут двадцать вашей беседы, профессор Люпин. Как иронично… Преподаватель защиты от темных искусств…

— Иронично?..

— Хватит болтать, вы оба! Римус, нужно идти сейчас!

— Включи ты голову!

Блэк с яростным рыком пнул стул, оказавшийся на его пути.

— Судя по тому, что я жива, в сознании и не взаперти, то, что я слышала, не тайна. — Ледяное спокойствие бесцеремонно вытеснило остальные эмоции. — Я имею право на правду, Бродяга.

Блэк вскинул голову, как пес, услышавший знакомую команду, и посмотрел прямо в глаза Кэтрин.

— Откуда вам известно это прозвище, если вы правда не знали, кто он? — Римус сделал еще полшага навстречу.

— Я отзывался на него. Кэтрин… — Блэк молниеносно пересек комнату и опустился на колени перед девушкой. — Я ел с твоих рук. Я спал у тебя в ногах. Ты зашивала рану у меня на лапе… Я не причиню тебе вреда. Никогда.

— Ты понимаешь, как сложно поверить в то, что сейчас происходит? Почему ты… Зачем?

— Мне никогда не отплатить тебе за твою доброту и заботу. Но сейчас для меня самое важное — увидеть крестника. Поговорить с ним, рассказать ему… правду.

— Сириус, не будь идиотом! — Люпин с раздражением бросил палочку Кэтрин на стол позади себя. — Ты не доберешься даже до границы Черного озера. Еще рискни трансгрессировать прямиком в Хогсмид, к «Трем метлам».

— Ты забыл, что я не могу?

— Боги, Сириус! Так бывает, когда проходит двенадцать лет, каждый день которых я оплакивал и тебя тоже, грязная ты скотина!

— Стоп! — Кэтрин подняла руки, вставая между мужчинами.

Блэк глухо рычал, сверля друга взглядом, но приближаться не стал. В окна забарабанил настойчивый дождь, заставляя Кэтрин зябко передернуть плечами.

— Я мог бы перебраться в Визжащую хижину. Ты знаешь пароль, проведи меня туда. — Блеск в глазах Блэка становился безумным. — Римус, я должен увидеть мальчика еще раз!

— Одним привидением больше, да? — щека Люпина нервно дернулась. Он развернулся, отходя к окну, глядя в предрассветное марево озера, кутающееся в промозглую морось.

— Я больше двух месяцев жил в Запретном лесу. И дважды проникал в сам Хогвартс, спасибо одному рыжему коту.

— Коту?! Боги…

— Ты проникал в Хогвартс, а затем в лесу я нашла здоровенного раненого пса. Мне бы и в голову не пришло… — Кэтрин опустилась обратно на диван, зябко натягивая рукава свитера на кисти рук. — Я хочу знать все. Я имею на это право, ведь так?

— Сейчас на это нет времени! — рыкнул Блэк, описывая круг вокруг дивана. — Нужно действовать сейчас!

— Нет.

Оба мужчины пристально посмотрели на Кэтрин. Люпин — задумчиво, Блэк — с раздражением.

— Несколько месяцев ты жил у меня дома. Делил со мной кров и пищу, ты сам это подтвердил. И вот, в тишину моего дома, словно гром среди ясного неба, врывается преподаватель Хогвартса, которого я начала считать другом, а мой любимец оказывается беглым преступником, чья вина, судя по вашему ночному диалогу, под огромным сомнением. Нет, Бродяга, я требую правды. Я заслужила ее. — Голос девушки едва дрогнул, а комок невысказанных вопросов и страхов, словно липкая патока, сковал горло. — Ты среди ночи готов штурмовать Хогвартс, чтобы добраться до Гарри Поттера? Да вокруг замка дементоров больше, чем русалок плещется в водах Черного Озера. Черт бы тебя побрал, сядь и дай мне хоть малейший повод верить тебе так же, как я верила еще несколько часов назад.

Люпин тяжело выдохнул, взмахом палочки разжигая в камине пламя. Танцующие языки тусклого, желтоватого света выхватили из темноты глубокие черные круги под его глазами, и Кэтрин невольно подумала: "Каково же ему сейчас?".

— Римус, хотите чаю? Раз уж вы так бесцеремонно выломали мою дверь посреди ночи, думаю, чашечку Эрл Грея я вполне могу вам предложить.

Мужчина облегченно рассмеялся, словно выныривая из оцепенения. Блэк плотнее запахнул свой драный плащ и опустился на один из жестких деревянных стульев, нервно забарабанил пальцами по столешнице. Татуировка «Салемский крест» чернела на бледной коже, выглядывая из-под распахнувшегося ворота на его впалой груди. Символ вечной борьбы с догматами и устоями общества, бунт, запечатленный в металле. Поймав ее взгляд, Блэк напрягся и тут же запахнул плащ обратно.

Скрипнув зубами, Блэк откинулся на спинку стула, сжимая и разжимая кулаки, с трудом сдерживаясь от желания вновь начать мерить комнату шагами. Люпин молча наблюдал за ним, едва ощутимо расслабившись, но продолжая крепко сжимать палочку в руке. Наполнив чашки кипятком и заваркой, Кэтрин осторожно поставила их на стол, продолжая следить за каждым движением и мимикой Блэка. Ей казалось невероятным происходящее, словно все так и должно было случиться. Словно высшие силы уже давно решили, что подобранный ею в Запретном лесу раненый пес непременно должен оказаться… анимагом. Его невероятная для собаки понятливость и смышленость никогда прежде не бросались в глаза так явно, как сейчас, когда правда наконец приоткрыла дверцу своей шкатулки.

Рассвет прятался за тяжелыми, серыми тучами, позволяя земле умыться теплым дождем пьянящего лета. Светало неохотно, лениво, словно давая ускользающему времени шанс остановиться перед самым сложным разговором в их жизнях. И Кэтрин не была уверена, что готова к нему. Рациональность вопила набатом в голове: "Преступник! Беги! Сообщи в Министерство!", а чувства и ощущение привычного уюта от близости Бродяги, даже в человеческом обличье, пытались выровнять бешеное сердцебиение.

— Мистер Блэк…

— Зови меня Сириус. И да, ты права, Кэтрин.

* * *

Чай давно остыл, превратившись в горькую жижу. Чашка в ладонях Кэтрин больше не согревала, а, казалось, вытягивала остатки тепла, заставляя пальцы едва заметно дрожать. Сириус говорил долго, захлебываясь эмоциями, словно трагедия разыгралась только вчера. Возможно, именно так ощущалась жизнь, вырванная из двенадцатилетней пропасти, — яркое прошлое, лишенное настоящего и будущего.

— Я уже знал… предчувствовал. Осознание ударило, как только увидел руины дома Джеймса и Лили. Последнее, что врезалось в память — душераздирающий плач, переходящий в хрип отчаяния. Это был последний раз, когда я видел Гарри… В коляске мотоцикла нашлось лишь старое, потертое одеяло, но это все, что я мог дать ребенку в тот момент. Хагрид укутал его поверх одеяльца Лили. Наверное, так теплее… — Блэк рассеянно повел рукой в воздухе — Глядя, как Хагрид взмывает в воздух, унося моего крестника, как к дому в Годриковой впадине стекается все больше людей, я не мог там оставаться. Дальше все как в тумане… ничего не помню.

Сириус на несколько долгих минут спрятал лицо в ладонях. Плечи его судорожно вздрагивали, а голос срывался на глухое рычание. Стоящий у окна Римус отвернулся, вцепившись зубами в кулак. Повинуясь внезапному порыву, Кэтрин придвинулась ближе и положила ладонь на плечо Блэка. Он вздрогнул, судорожно вдохнул и опустил руки. Серые глаза, полные боли и отчаяния, смотрели куда—то сквозь девушку.

— Я нашел Питера спустя несколько часов. На грязной маггловской улице. Он не сразу меня заметил, и я был в шаге от того, чтобы схватить его, как эта подлая крыса вывернулась в последний миг. Он завизжал, словно резаный, привлекая внимание зевак-магглов, вокруг начала собираться толпа. Он голосил, что я убил их, предал Джеймса и Лили, что я — причина их гибели. На мгновение эта истерика пробила броню моей ярости. Осознание обрушилось на меня, как зловонная лавина, отравляя разум. Питер Петтигрю… Ничтожный, трусливый червь, прятавшийся под личиной друга, человек, которого я считал неспособным на предательство, оказался убийцей, виновным в смерти самых дорогих мне людей. Блэк накрыл ладонью руку Кэтрин, лежавшую у него на плече, и крепко сжал ее пальцы, словно боясь, что иначе крик вырвется наружу. — Говорили, потом был взрыв, — прохрипел он. — Я смеялся, когда меня завалило обломками стены. Кругом была кровь… Позже я узнал, что погибло десять человек. Тело Хвоста не нашли. Этот грязный лжец отрезал себе палец и сбежал. Моя жизнь закончилась в тот миг. Джеймса больше не было. Темного Лорда уничтожил мой маленький крестник, чудом выживший в аду Годриковой впадины. Друг детства оказался предателем, а я… Что дементоры Азкабана могли отнять у меня, когда в моей жизни больше ничего не осталось? Я больше не сопротивлялся. Не требовал суда, не искал защиты. Во время допросов я проваливался в себя, в пучину отчаяния. Бесконечные угрозы, давление и перспектива казни не смогли вырвать из меня ни единого слова. Я знал, что меня ждет. Азкабан. И не знаю, как я выдержал там столько лет. Наверное, только мысль о том, что я невиновен в смерти друзей, держала меня на краю, не давала окончательно сойти с ума, как моя кузина Беллатриса. Это не было светлым воспоминанием, а значит, дементорам оно было бесполезно. Когда я чувствовал, что теряю себя, я обращался собакой. На дни, иногда на недели. К псу дементоры теряли интерес, а когда их внимание становилось слишком настороженным, я возвращался в человеческий облик.

Чуть не расплескав остывший чай, Сириус прильнул к чашке, по ошибке, схваченной у Кэтрин, и жадно сделал несколько глотков. Голос его звучал сипло, срывался в хриплый рык старого волкодава.

— Год назад, в июне, нас в очередной раз навестил министр магии. Он никогда не задерживался дольше необходимого, но, видимо, сама судьба устала меня испытывать. Он раздал заключенным новый выпуск «Пророка», как делал это каждый год. «Во многих из вас не осталось ничего человеческого, но вы все еще люди», — сказал он. Я всегда читал «Пророк» медленно, зная, что любое удовольствие, любую светлую мысль отберут тут же. Но в тот раз…

Блэк вскочил, словно пружина, не в силах дольше усидеть на месте. Римус обернулся на звук отодвигаемого стула. В воспаленных глазах плескалась болезненная краснота, и Кэтрин невольно поежилась от пронзительного ощущения чужой, всепоглощающей скорби. Поймав ее взгляд, Люпин понуро опустил голову, спрятав дрожащие руки в глубоких карманах заплатанного плаща. Сириус, прислонившись к камину, жадно тянулся к огню, словно пытаясь дотронуться до его живого, пляшущего сердца.

— На первой же странице… передо мной предстала фотография счастливой семьи. Мать, отец и выводком детишек на фоне египетских пирамид. Я когда-то пересекался с Артуром Уизли, и знакомое лицо в тот момент… стало лучом света. Но потом… — Блэк издал утробный рык, больше похожий на звериный вой, — на плече одного из его сыновей я заметил до боли знакомую крысу. Крысу без одного, столь приметного пальца. Мир вокруг оборвался, словно меня швырнули в ледяную бездну после столетий адского пекла. Эта мерзкая тварь! Хвост жив! Мальчишке, на чьем плече он восседал, от силы тринадцать лет, а значит, он в Хогвартсе. Петтигрю в Хогвартсе… Эта мысль обратилась в наваждение, в безумную мантру. Я повторял ее день и ночь, как единственную истину, как смысл моей жизни. — Голос сорвался на сиплый, клокочущий рык. — Я перестал есть, спать, и без того изможденное тело стало призрачно тонким. И я решился. Вечером, в час раздачи скудной пищи, когда внимание тюремщиков ослабевало, я протиснулся между прутьями своей темницы и обратился в пса. Дементорам было плевать на животное, и я вырвался на свободу. Одурманивающий воздух свободы опрокинул меня. Я знал, что побег обнаружат очень скоро, поэтому терять мне было нечего. Хвала всем богам, вода в июне гораздо теплее, чем зимой. Добравшись до берега, я из последних сил постарался уйти как можно дальше от побережья, подальше от людей. Я рискнул обернуться человеком лишь однажды, но леденящий страх разоблачения заставил снова бежать, дальше, быстрее. Пока не набрел на городок, куда Хагрид увел моего крестника. Я боялся до смерти напугать мальчишку, но не смог отказаться от возможности увидеть его. Боги, как же он похож на Джеймса… — Блэк издал болезненный стон, пряча лицо в ладонях. — Парнишка умчался на Ночном рыцаре, а преследовать эту адскую колесницу… Месяцы спустя я, измученный, добрался до Хогсмида. Я слушал, выслеживал, впитывал обрывки разговоров, нарезая круги вокруг деревни в надежде разузнать хоть что—то о мальчике с фотографии и его крысе. И наконец я увидел рыжего в компании Гарри, и понял, где искать Петтигрю.

— Как ты… как ты проник в Хогвартс? Дважды? — голос Люпина звучал глухо, будто шелест осенних листьев.

— Мне помог рыжий кот. Кот не простой, а будто наделенный разумом древнего волшебника. Удивительно умный зверь. Мне едва ли пришлось объяснять ему что—либо — он понимал все с полуслова, будто читал мои мысли. Однажды ночью, под покровом мрака, он провел меня через потайной коридор прямиком к башне Гриффиндора. Но эта старая, упрямая Толстая Дама отказалась впускать меня, подняв невообразимый переполох. В следующий раз я хотел всего одним глазком увидеть Квиддич. Бог мой, как же Гарри здорово летает… Но что было дальше вы, наверняка, знаете.

Девушка поднялась и, будто кутая комнату в тайну, задернула шторы, впуская в нее лишь приглушенный полумрак. Блэк смотрел на пляшущие языки пламени, а взгляд его блуждал где-то в лабиринтах памяти.

— Я угодил в западню… Кажется, ее готовили для акромантула, а может, и для твари пострашнее. Это случилось, когда я впервые бежал из замка. Ваши… то есть, министерские ищейки и дементоры дышали в спину, но они искали человека, а не пса. В целом мире лишь горстка друзей знала о моей анимагической способности. Я укрылся в лесу, но рана оказалась слишком глубокой, не было времени зализывать ее. Помню, провалился в беспамятство, а когда очнулся, увидел твое лицо, Кэтрин. Такая бледная, испуганная, но руки твои уверенно обрабатывали раненую лапу… Что тебе было до бездомного пса в лесу? Ты приютила меня, и я решил остаться под личиной собаки, пока не смогу бежать дальше. С тех пор как ты выходила меня, я дважды пробирался в Хогвартс. Однажды — повидаться с Живоглотом и украдкой взглянуть на Гарри, а во второй раз Живоглот принес мне свиток со всеми паролями от башни Гриффиндора. И я решился — сейчас или никогда. Прочитав портрету эту нелепую околесицу, я проник в общую гостиную. Без труда отыскал этого мальчишку Уизли… Но черт побери! — чашка с грохотом разлетелась о каминную кладку. — Мальчишка проснулся и увидел меня, склонившегося над его кроватью. Я хотел прикончить крысу, только крысу! Но мог ли я позволить себе терять время на объяснения? Снова поднялся шум, и я, нырнув в один из потайных ходов, бежал из замка. А мерзкий крысеныш, как назло, удрал! Я попытался пробраться в Визжащую хижину, но все двери и тайные лазы запечатаны паролями. Не смог прорваться, не смог переждать там бурю. Пришлось возвращаться в деревню под личиной пса.

— Вот почему я встретила тебя в Хогсмиде… Я думала, ты исчез навсегда.

— Быть твоей собакой… Оказалось на удивление удобно. Кто бы стал искать меня в Ароншире, у твоего камина?

— Карта показывала присутствие Питера в Хогвартсе. — Римус откашлялся, проведя рукой по своим поредевшим волосам. — Я отказывался верить этому, но Карта никогда не лжет.

— Как вы нашли мой дом?

— Я заходил к вам сегодня вечером. Мадам Помфри обмолвилась, что вы уже отправились домой. — Римус устало улыбнулся. — А заодно упомянула о том, что эта милая девушка еще может задержаться на кухне замка, ведь есть надо взять еды для ее Бродяги. Пса по имени Бродяга! Таких совпадений не бывает… я был обязан проверить. Ароншир всего в паре часов от Хогвартса… Мистер Филч ведет учет всех каминов, связанных со школой. А вы часто перемещаетесь в Хогвартс из местного общественного камина…

— Хватит! Я сказал все, что мог и должен был. — Сириус подошел почти вплотную к Римусу. — Проведи меня в Хижину. Сейчас же!

— Это безумие…

— Нужно сделать это немедленно! Ты приведешь ко мне Гарри, я расскажу ему все то же самое, что и вам сейчас. А потом мы найдем Петтигрю и прикончим эту мерзкую крысу!

— Так нельзя. — Тихо возразила Кэтрин. — Мальчика нужно подготовить к такому. Сейчас у него нет ни единой причины сомневаться, что ты не желаешь ему смерти. Нужно действовать постепенно, с крайней осторожностью.

— Вы правы, Кэтрин. Я вернусь в Хогвартс и…

— Я иду с тобой.

— Нет.

— Да чтоб тебя черти взяли, Римус!

— Бродяга. — Кэтрин осторожно коснулась его плеча. — Четвертый раз тебе может не повезти. Мне самой тяжело принять все, что я узнала сегодня, а ведь я лишь сторонний наблюдатель. Представь, каково будет мальчику. Прошу тебя, дай своему другу подготовить его. У нас еще есть время.

Сириус стиснул зубы, закрыв глаза. Ярость, клокочущую в нем, казалось, можно было ощутить физически. Впервые Кэтрин почувствовала вкус бессилия. Римус поднялся, поправил плащ и спрятал палочку в карман.

— Ладно. Но если ты не поторопишься, я все сделаю сам, — прорычал Блэк, сжав кулаки.

— Сегодня последние экзамены. После ужина я попрошу Гарри поговорить со мной и все ему расскажу. Если мисс Кейм, — он бросил взгляд на Кэтрин, — будет так любезна составить мне компанию…У нас будет мало времени, но мы успеем.

— Разумеется, я буду там. Если я скажу, что иду к вам, мадам Помфри не станет возражать против моего раннего ухода.

Сириус вновь заметался по комнате, меряя ее шагами. Люпин устало вздохнул и направился к восстановленной заклинанием двери.

— Сириус, пароль — "Аконит". Ради всех святых оставайся в Визжащей хижине до моего прихода. Кэтрин, — Римус обернулся у порога. — Думаю нам лучше вернутся вместе.

— Да, я с вами. Но в следующий раз, пожалуйста, присылайте сову, прежде чем выносить мою дверь. — Девушка подняла с пола брошенную шаль и заколола волосы в небрежный пучок. — Дайте мне минуту.

— Только ваша дружба в этом году не дает мне окончательно сойти с ума. — Римус устало улыбнулся и исчез в июньском утреннем тумане.

Взгляд бродяги обжигал странной смесью нетерпения, страха и какой—то отчаянной решимости. Словно ведомый невидимой нитью, он сделал неуверенный шаг вперед, изучая каждый оттенок ее поведения. Кэтрин зябко поежилась, и мысль о спасительных успокоительных каплях в больничном крыле пронеслась в голове. Скрыть дрожь в руках под пристальным, всевидящим оком мадам Помфри будет практически невозможно. Внезапно горячая, сухая ладонь коснулась ее щеки, и по телу Кэтрин пробежала крупная дрожь. Она резко вскинула взгляд на Блэка.

— Что ты…

— Кэтрин. Если бы я только мог… Если бы знал, что это не причинит тебе боли, я бы открылся тебе. Но в ту ночь… когда ты вернулась домой и в этом самом кресле рыдала, а я, беспомощный, метался рядом, лишь слизывая твои слезы, я понял… это опасно. Смертельно опасно для тебя. Но я не хочу терять тебя в моем мире.

Его пальцы, все еще на ее щеке, слегка сжались. Это было не грубое прикосновение, а скорее попытка удержать ее, удержать себя. Кэтрин не понимала собственных чувств. Она должна была быть в ужасе, панике и отчаянии после всего услышанного сегодня ночью, однако прикосновение Блэка казалось настолько естественным и правильным, что девушке хотелось остановить время, давая им еще несколько вечностей и утренней дымке.

— Я… я не боюсь, Сириус, — прошептала она, ее голос был едва слышен. — Но пожалуйста. Не дай себя поймать. Я слишком любила своего…пса, чтобы… Береги себя. Ты всегда возвращался…

— Мисс Кейм. — Голос Люпина слабо скрывал волнение. — Нам нужно идти.

Его слова, как ледяная вода, вернули ее к реальности. Реальности, где опасность была не просто призраком в тумане, а реальной угрозой, преследующей их.

Кэтрин наблюдала, как Сириус мечется по комнате, словно зверь в клетке. Его плечи были напряжены до дрожи, а в глазах стояла та самая бешеная энергия, что обычно предшествовала его ночным кошмарам. Месяцы жизни с псом научили ее: в такие моменты нужен был якорь, а не слова.

Она сделала шаг вперед и обняла его. Твердо и просто — точно так же, как все эти месяцы прижимала к себе вздрагивающую спину Бродяги, когда тому снились кошмары. Это был жест не нежности, а остановки — способ физически прервать панику

Но то, что произошло дальше, уже не было жестом.

Сириус замер, и его тело на мгновение обмякло — точная копия реакции пса, когда она нащупывала нужную точку на его загривке. Затем он сделал что-то совершенно человеческое: глубоко, почти жадно вдохнул, уткнувшись лицом в ее волосы. Как тонущий хватается за воздух. И Кэтрин с неожиданной ясностью осознала: вот он, тот самый запах, что сводил с ума ее пса — терпковатый аромат вереска и лесного мха с оттенком чего-то неуловимого, сугубо ее, что заставляло его тыкаться мордой в ее колени и вздыхать с блаженным видом.

Так вот что его так успокаивало, — промелькнуло у нее с странной теплотой где-то под сердцем.

— Довольно, — тихо сказала она, и ее голос прозвучал мягче, чем она планировала. — Хватит метаться. Сейчас ты дома.