Джокер. Начало игры (джен)

Вообще-то сборище, на которое так невежливо выдернули Дадли, было вовсе не дружескими посиделками одноклассников. Это был «период подготовки домашнего задания», и в большой общей комнате должен был находиться дежурный преподаватель. Почему же ученики бездельничали и устроили своеобразные «смотрины» новенькому вместо того, чтобы прилежно выписывать строчки и решать примеры? И где же носило того самого дежурного учителя, ответственного за закрепление новых знаний в их бестолковых головах?

Марк Эллиот, «хлыщ», по невежливому определению Дадли, чья очередь была дежурить в общей комнате, всё время до ужина провёл в кабинете директора. А уважаемый и весьма достойный глава школьной иерархии, директор школы Святого Брутуса сэр Грегори Хоффманн даже и не подумал пенять Эллиоту за столь вопиющее уклонение от обязанностей дежурного преподавателя. Потому что вернувшийся из поездки Роберт Айзенберг являлся той самой неодолимой силой, противостоять которой в одиночку директор Хоффманн не мог ни на словах, ни на деле. Так что поддержка в лице Эллиота оказалась очень кстати.

Жаль, другие учителя не сумели прорваться в кабинет директора до того, как «мистер Айсберг» запер за собой дверь на защёлку. Ломать двери директорского кабинета никто не рискнул, и поэтому директору Грегори Хоффманну и учителю математики Марку Эллиоту пришлось принять весь удар стихии на себя.

Об одержимости Роберта Айзенберга «ловлей пришельцев» в школе Святого Брутуса знали все, от директора до третьего помощника младшего уборщика. И ученики, естественно, знали. Айзенберг ни капли не скрывал того, что верит в существование паранормальных явлений и людей с необычными способностями. Ладно бы просто верил! Нет, Роберт Айзенберг недаром считался одним из самых талантливых и эрудированных учителей истории если уж не во всём Соединённом Королевстве, то, по крайней мере, в половине из сорока восьми церемониальных графств. Что не раз подтверждалось его безоговорочными победами на конкурсах, организованных Британским Королевским Историческим сообществом. И поэтому свою пламенную веру в бродящих среди обычных людей паранормалов Айзенберг подкреплял сводными таблицами, графиками и статистическими выкладками: те наглядно показывали, что всевозможных странных типов в стране великое множество, а необъяснимые с точки зрения официальной науки явления происходили в прошлом и продолжают происходить в настоящем буквально на каждом шагу. Ну и что, мог бы воскликнуть сторонний наблюдатель, разве это возбраняется? Человек волен верить во что угодно, и чему угодно можно найти доказательства — при этом вполне правдоподобные! Что плохого в том, что старший преподаватель и прекрасный учитель истории Роберт Айзенберг верит в пришельцев и «людей Икс»?

Ничего плохого, — ответил бы ему директор Хоффманн, и согласно кивнули бы все учителя школы Святого Брутуса. Пускай себе верит, это его личное дело. Вот только пускай делает это в личное же время, а не на работе! И не забивает своими домыслами любые некстати подвернувшиеся уши — особенно если это уши учеников! Тут и так собраны крайне проблемные дети! И вот только информации о теориях заговоров, что плетут коварные пришельцы против населения Земли этим буйным подросткам и не хватает!

Примерно об этом вёлся разговор в директорском кабинете — вот уже второй час. Марк Эллиот приходился директору Хоффманну дальним родственником, и поговаривали, что в уже не столь далёком будущем, когда Хоффманн примет решение удалиться на покой, именно Марк Эллиот займёт его кресло. Однако у подобного мнения было немало оппонентов: столкнувшиеся напрямую с силой характера и умением убеждать, присущими Роберту Айзенбергу, уверяли, что школа Святого Брутуса уже полностью во власти «мистера Айсберга», а Эллиот ни за что не удержит власть — с его-то мягким нравом. Что по этому поводу думали сам Марк Эллиот и сэр Хоффман, пока что было тайной за семью печатями — они лишь пассивно сопротивлялись напору Айзенберга, не давая тому совсем уж распоясаться, но в открытый конфликт не вступали. Наверное, боялись. Как боялись «мистера Айсберга» практически все ученики школы — ну, кроме бесстрашного хулигана Кеннарда — а также молодые учителя.

— Поймите, Роберт, я совершенно не возражаю против вашей инициативы и, конечно же, школа готова принять нового ученика, — директор Хоффманн пошуршал бумагами на своём массивном столе и выудил тонкую папку с наклейкой «Гарри Джеймс Поттер». — К тому же, полная оплата учебного года… о, отлично, плюс и текущие каникулы! Повторяю, я доволен вами и вашими успехами в деле поиска трудновоспитуемых подростков с криминальными наклонностями! Этих несчастных детей необходимо находить как можно раньше! И помогать им исправляться — чему и посвящён весь учебный процесс в подведомственной мне школе! Но ваши критерии отбора… И самое главное — вы же абсолютно серьёзно считаете именно эти критерии основополагающими! Однако…

— Я рассказывал вам о Верноне Дурсле, господин директор, — невежливо перебил начальника Роберт Айзенберг. — Я знаю его с детства, со времён обучения в Смелтингсе. Этот человек просто физически неспособен что-либо придумать, он начисто лишён фантазии. И когда этот, извините за выражение, мужлан начинает в подпитии вещать о летающих ножах и самовоспламеняющихся шторах… это наводит на мысль, что дело действительно нечисто. Гарри Поттер — паранормал, и я докажу это! Просто не мешайте мне тестировать его. Это дело государственной важности, господин директор, как вы не понимаете?! Такие люди чрезвычайно опасны! Их надо брать под контроль!

Директор Хоффманн и Марк Эллиот переглянулись и обречённо вздохнули, одинаково закатив глаза. Впрочем, постаравшись, чтобы вошедший в раж Айзенберг не обратил внимания на их переглядки. Если бы Айзенберг не был настолько хорошим учителем и не умел поддерживать железную дисциплину в самых проблемных классах школы Святого Брутуса, директор Хоффманн уже давно бы с удовольствием подписал бумаги об его увольнении, а Марк Эллиот (по его тайному признанию в личном дневнике) сплясал бы моррис прямо на площади перед школой. И даже не постеснялся бы нацепить бубенчики под колени на глазах у всех учеников! Но, к сожалению, ни Хоффманн, ни Эллиот, ни кто-либо ещё из учителей и персонала школы Святого Брутуса не имели такого авторитета среди беспокойной оравы малолетних потенциальных преступников, как «мистер Айсберг». И его приходилось просто терпеть и воспринимать как стихийное явление — вроде яростного водного потока рядом с тлеющим вулканом. Случись что — например, организованный тем же несносным Кеннардом бунт — только Роберт Айзенберг сумеет осадить бузотёров и не дать свершиться самому страшному. Директор Хоффманн очень не хотел бы, чтобы в подведомственной ему школе произошло настоящее преступление — а с таким контингентом до трагедии меньше чем полшага.

— Хорошо, Роберт, я даю вам карт-бланш в отношении этого мальчика… м-м-м… — директор Хоффманн заглянул в бумаги, лежащие на столе, — Гарри Джеймса Поттера. Тестируйте его на здоровье. Но вы должны пообещать, что мальчик ни в коей мере не пострадает! А также не пострадают другие ученики, персонал и школьное имущество!

— И само здание школы, — торопливо добавил Марк Эллиот, памятуя о том, как однажды разозлённый «мистером Айсбергом» ученик — слава всем святым, уже выпустившийся из Святого Брутуса — соорудил самодельную бомбу и начисто разворотил кухонный пристрой.

— Да, и корпуса, подсобные помещения, прилегающая территория тоже не должны пострадать! — величественно кивнул директор.

— Обещаю, — Роберт Айзенберг торжественно склонил голову и прижал руку к сердцу. — Никто не пострадает, господин директор. И я первый буду рад ошибиться в своих предположениях, ведь, сами понимаете, стать подопытным кроликом в тайных военных лабораториях — это страшная судьба, и я не желаю её маленькому Гарри… Но я должен убедиться! Ведь Вернон Дурсль…

— Всё-всё, мы друг друга услышали и поняли! — не желая по третьему кругу выслушивать пламенные речи Айзенберга, замахал руками директор Хоффманн. — Идите к своим подопечным, Роберт. А вы, Марк, задержитесь ненадолго. Нужно согласовать изменения в расписании дополнительных занятий.

— Я дежурный сегодня, а уже прозвонили на ужин, — попытался увильнуть от очередной нудятины уже порядком уставший Марк Эллиот.

— Ничего, Роберт проследит за порядком. Вам же не сложно, мистер Айзенберг?

— Ни в коем разе, — от зависти к хищной улыбке Роберта Айзенберга подавилась бы самая зубастая пиранья, если бы увидела этот оскал. — С удовольствием пообщаюсь с нашими дорогими учениками, я успел соскучиться по ним, пока отсутствовал.

После того, как за Робертом Айзенбергом тихо затворилась дверь, директор Хоффманн, совершенно не стесняясь присутствия своего подчинённого, вытер со лба капли пота и выудил из недр массивного стола пузатую коньячную бутылку. Впрочем, Марк Эллиот тоже не особо стеснялся непосредственного начальника: когда директор вынул пробку из горлышка бутылки, Марк уже держал наготове извлечённый из потайного ящичка в кресле снифтер.

* * *

Дадли блаженствовал. Когда внезапно взвывшая сирена заставила всех учеников дружно ломануться на выход (Дадли вначале решил, что это сработала пожарная сигнализация, но не успел толком испугаться), оказалось, что таким вот образом в школе Святого Брутуса подаются сигналы к началу уроков, к переменам и к приёму пищи. Сигналы различались — в столовую учеников призывала самая тонкая и пронзительная сирена. Как объяснил Дадли Кеннард, «уж этот писк из каждого угла слышно». Дадли был совершенно согласен со своим новоявленным покровителем — в ушах у него ещё долго звенело после завываний сирены.

В школе Святого Брутуса не экономили на питании учеников. Не сказать, что малолетних хулиганов кормили какими-то особыми деликатесами, но добротных мясных блюд и различных гарниров с густой подливой было в достатке. Ученики рассаживались за небольшие округлые столики, словно в обычном кафе, за одним столиком помещалась компания не более шести человек. Еду разносили на больших подносах дежурные, а если кто-то хотел добавки — тот уж сам поднимался и шагал к раздаточной стойке в дальнем конце столовой. Там же, на раздаче, можно было взять салаты, маленькие кексы, шоколадные батончики и не входящие в основное меню напитки — но за отдельную плату.

Всё это Кеннард объяснил Дадли, пока они ждали дежурного с подносом. Дадли одновременно слушал и украдкой разглядывал столовую. И тут было на что посмотреть.

Такого огромного помещения Дадли ещё не видел! Ряды столиков уходили направо и налево, и вперёд, и назад, самые дальние казались совсем крошечными — и за каждым столиком сидели ученики! Как же их было много… Вначале Дадли показалось, что в столовой были только мальчики разных возрастов, но Кеннард махнул рукой куда-то вдаль, и Дадли, приглядевшись, заметил длинные косы и пышные банты. И волосы, и ленты сидевших за дальними столиками девочек поражали яркостью расцветок. Нет, Дадли, конечно, слышал о том, что некоторые о с о б е н н ы е девочки красят волосы, но чтобы в ярко-красный… Или в голубой… Мама очень неодобрительно отзывалась о таких девочках и девушках. И, пожалуй, Дадли теперь был готов согласиться с мнением миссис Дурсль. Это выглядело, по меньшей мере… странно.

Наверное, это было сродни озарению — Дадли впервые с того момента, как оказался в школе Святого Брутуса, осознал, куда же именно он попал. Да, всё так, как ему говорил мистер Айсберг, и о чём свидетельствовали решётки на окнах, недавняя потасовка и сирена вместо школьного звонка — он среди опасных людей. Пусть это всего лишь подростки от десяти до… Дадли задержался взглядом на группе парней неподалёку. Ого, они выглядят уже совсем взрослыми! Сколько им лет, интересно? Дадли никогда не умел определять возраст окружающих людей навскидку. Вот мама бы сразу сказала, едва лишь взглянув! И не только про возраст — она моментально оценила бы, насколько эти люди обеспеченны, воспитанны и ещё что-нибудь. Ведь она такая умная и проницательная, его мама… Неужели теперь это навсегда — думать про маму и отца как про совсем не его родителей? Чёртов Поттер!

Уйти в себя и снова впасть в отчаяние Дадли не дал дежурный с подносом — плюхнул на стол прямо перед ним тарелку с едой. Точно такая же тарелка, наполненная доверху, уже красовалась перед Кеннардом. От раздаточной стойки торопливо шагали четверо школьников, тоже с подносами — Дадли смутно припомнил, что уже видел их лица. Металлические подносы дружно брякнули о столешницу, и не такой уж маленький стол оказался погребённым под целой горой сладостей и сдобы в фабричных упаковках.

— Неплохо, — одобрительно разглядывая сладкую горку, хмыкнул Кеннард. — Пайкс, шоколад и орехи прибери. Это нашим заучкам.

Толстый чернявый мальчишка — один из тех, что давеча тащили Дадли на расправу — хохотнул и принялся выбирать из общей кучи шоколадные батончики и пакетики с орехами. Ага, значит, этого толстяка зовут Пайкс. А кто такие эти «заучки»?

— У нас тут всё по-честному устроено, Джей, — примеряясь к ростбифу на своей тарелке, проговорил Кеннард. — Кто-то умный, кто-то сильный. Умники делают домашку, помогают на тестах, сильные их сами не бьют и другим не дают. И кормят шоколадом. Никому неохота после Брутуса идти прямиком на фабрику. У нас многие тут мечтают поступить в колледж или даже в университет. Только кто-то просто мечтает, а мы вот делаем. Умники нас вывезут на экзаменах. И мы все ещё поднимемся, правильно, парни? Мы ещё всем покажем!

Дружное: «Хей, команда Кеннарда!» было ему ответом. Дадли во все глаза разглядывал новых соседей по столу. Вот как, значит… Это не просто одноклассники, это команда. И они не дураки — хотя по лицам и не скажешь, что прям блещут умом.

Класс.

Это стая.

Дадли не анализировал и не раскладывал полученную информацию по полочкам. Он следовал своему безошибочному внутреннему чутью. А оно, это чутьё, прямо сейчас радостно вопило, что Дадли, после всех его мучений, наконец-то повезло. Его приняли в самую крутую стаю в этой дебильной школе. И он будет последним идиотом, если упустит этот шанс. И самым первым делом надо выяснить, в качестве кого его приняли в эту стаю.

— Я же не умник, — дождавшись, пока Кеннард посмотрит на него, закинул удочку Дадли. — И не особо сильный.

«Чёртов Поттер, как я тебя ненавижу! Где мои кулаки?! Чёртов, чёртов Поттер!»

— Ты дерзкий. А сила — дело практики. Мы тебя натренируем. Эй, Пайкс, Джонсон, Саммерс! Займётесь Джеем?

— А сам чего? — хмуро пробасил самый рослый из мальчиков. Так, это либо Джонсон, либо Саммерс, потому что толстого Пайкса Дадли уже знал.

— У меня своих дел хватает, Джонсон. А тебе не помешает напарник, сам же ныл, что одному скучно заниматься.

— Я его размажу, и ты мне потом открутишь голову, — всё ещё ворчливо отозвался Джонсон. Дадли поёжился — этот точно размажет. Он же на голову его выше, и в плечах шире раза в два! Неужели этому амбалу тоже десять, как Дадли? Или он старше?

— Ничего, я тебе потом голову обратно прикручу, — хихикнул самый тощий парнишка из компании Кеннарда. — И Джея полечу. Как раз будет практика!

— Тебе только бы кого-нибудь залечить, Уилсон. До смерти! — на эту реплику Кеннарда все дружно расхохотались. Громче всех смеялся сам Уилсон, а Дадли, исподтишка его рассматривая, заметил что-то белое, выглядывающее из кармана его форменного пиджака. Очень похоже на медицинский бинт. Ну ничего себе! Какая интересная команда у Кеннарда…

— Уилсон хочет выучиться на врача, — толстяк Пайкс доверительно наклонился к Дадли. — Но ты лучше не давай ему себя лечить! Он вообще не понимает, когда делает больно. Может прямо иголкой в кожу тыкать, прикинь? Когда Кеннарду бровь порвали, Уилсон его прямо так и зашил, иголкой и ниткой, прям по живому!

— Так это же в больницу надо было… — ошарашенно проговорил Дадли. Он сталкивался с подобным в спортивном зале — там тоже один из старших поранился, кровищи было море! Так тренер того парня в больницу сразу увёз, на своей машине. И сказал потом, что наложили шесть швов. Дадли потом какое-то время не мог без содрогания смотреть на того старшего — всё представлял, как ему зашивали рану на лице. Иголкой же! И ниткой. Прямо по живому!

— Какая больница, ты что! Тогда нельзя было, чтоб вообще хоть кто-то узнал из учителей! А то бы Кеннарда и Майкла Бойлиша сразу бы в тюрьму отправили. Они же ножами дрались! По-настоящему! Только ты это, слышь… — Пайкс внезапно смутился, его глаза забегали, как у кота, застигнутого возле сворованной сосиски. — Ты не болтай, что я тебе сказал. Это тайна, понял?!

— Я могила, — коротко кивнул Дадли и отодвинулся от Пайкса. Надо поесть, а то живот уже к спине прилип, кажется.

Соседние столы шумели, перекидывались хлебными корками, болтали и громко хохотали — за столом же Кеннарда царила благовоспитанная тишина, и только негромкий торопливый стук столовых приборов выдавал, насколько проголодались сидевшие вокруг Дадли мальчишки. При этом Дадли отчётливо видел, что тишина и чинность за их столом — отнюдь не признак хороших манер у его новой стаи. Джонсон деловито подбирал подливу с тарелки хлебным мякишем — да мать бы лопнула от возмущения, увидь она подобное! Пайкс умудрялся одновременно закидывать в рот овощное рагу и что-то невнятно бормотать в промежутках между шумными глотками. Уилсон щедро осыпал крошками себя, стол и соседей, а так пока и не произнёсший ни слова Саммерс, не стесняясь окружающих, ковырялся в зубах. Правильно и даже изящно орудовал ножом и вилкой Кеннард — ну, и Дадли, глядя на него, старался не ударить в грязь лицом. Теперь он был очень даже благодарен своей матери, строгой Петунье Дурсль, за то, что нещадно мучила его застольным этикетом сызмальства. Правда, в последние года два мать совсем перестала следить за его манерами, и Дадли, вспоминая, как он ел вкуснейшую мамину еду чуть ли не руками, не мог взять в толк — с чего бы это произошло? Хорошо, что он начал ходить в спортивный зал. А то с такой вкусной едой от мамы и полной свободой за столом он бы, наверное, стал ужасно толстым… Чёрт, теперь уже не станет! Или станет — если чёртов Поттер в его теле забросит тренировки… Чёрт, чёрт, чёртов Поттер!

Дадли уже не ощущал в себе прежней злости — новые впечатления захватили его полностью, а сытный обед примирил с реальностью. Блаженствуя, Дадли откинулся на стуле и уже новыми глазами оглядел столовую. Школьники доедали, вставали из-за столиков, оставляя горы грязной посуды на дежурных, выходили в коридор поодиночке и шумными компаниями. Кеннард отставил свою чашку с фруктовым соком и поднялся. Остальные тут же бросили свои чашки и ложки, и тоже вскочили на ноги. Дадли постарался встать так, чтобы это не выглядело молодцеватым подскоком как у того же Пайкса — они же не в армии и Кеннард не его командир!

— Сейчас свободный час, потом отбой, — обратился Кеннард к Дадли. — Идём вначале к Айсбергу, он скажет, в каком ты будешь классе, а я ему намекну, что ты должен быть с кем-то из нас. Потом пойдём в спортзал, Джонсон и Саммерс покажут тебе свои игрушки, а мы с Пайксом просто разомнёмся. Как тебе план?

— Да, я готов, — кивнул Дадли. У него не было сумки, как у остальных, да и одеждой он здорово выделялся в толпе облачённых в одинаковую форму школьников. Интересно, ему выдадут форму или так и придётся ходить в этом старье, которое мать подобрала для Поттера? И что насчёт учебников? Вряд ли те, по которым он занимался в школе Святого Грогория, подойдут здесь.

Словно подслушав, о чём размышляет Дадли, Кеннард тут же, на ходу, просветил его, что форму ему выдаст местный кастелян, а учебники хранятся в специальном классе, где принято делать домашку — на руки книжки здешним ученикам не выдают, чтобы не вырывали страницы и не поджигали деревянные рамы в окнах. А то уже случались прецеденты! Дадли внимательно слушал, удивлялся и шагал рядом с Кеннардом, запоминая нужные спуски и повороты — его старая жизнь завершилась окончательно и началась новая.

Какой она будет, интересно?..