Неизвестные переменные (гет)

* * *

Их пребывание в Незерфилде продолжилось, наполненное странной смесью заботы и скрытого напряжения. Джейн, хотя и медленно, шла на поправку, но мистер Джонс настоятельно рекомендовал не рисковать и оставаться в покое еще несколько дней. Это известие было встречено миссис Беннет с восторгом, тогда как Элизабет чувствовала себя все более неловко от необходимости принимать гостеприимство людей, чьи истинные чувства к ним становились все более очевидными.

Сестры Бингли, хотя и сохраняли маску вежливости, с каждым днем становились все холоднее. Их беседы за обедом и ужином были полны тонких, ядовитых замечаний, направленных в сторону семейства Беннет. Особенно доставалось Элизабет — ее манеры, ее семья, ее положение становились постоянными темами для их недобрых шуток.

Мистер Бингли, казалось, ничего не замечал. Его внимание было полностью поглощено Джейн, и он искренне радовался каждому признаку ее улучшения. Что же касается мистера Дарси, то его поведение было загадкой для всех. Он проводил много времени в обществе Элизабет, вступал с ней в споры, внимательно слушал ее реплики, и в его обычно холодных глазах все чаще можно было заметить искру интереса. А его брат-близнец Итан Дарси, предпочитал находиться поблизости Ксандры, они говорили на отвлеченные темы и часто были в немом понимании друг друга относительно поведения мисс Бингли в сторону мистера Дарси.

Однажды вечером, когда общество собралось в гостиной, мисс Бингли, явно раздраженная вниманием, которое Дарси уделял Элизабет, решила продемонстрировать свое превосходство. Усевшись за фортепьяно, она принялась исполнять сложный, виртуозный отрывок, надеясь поразить всех своим искусством.

— Какая прелесть, не правда ли, мистер Дарси? — воскликнула она, закончив играть. — Я уверена, вы цените такую игру.

— Безусловно, — сухо ответил он, не отрывая взгляда от книги. — Нет ничего приятнее, чем слушать, как молодая леди демонстрирует свое мастерство.

Его тон был вежливым, но в нем явно сквозила скука. Мисс Бингли надула губки, но, не сдаваясь, обратилась к Элизабет:

— А вы, мисс Беннет, не желаете ли порадовать нас своей игрой? Я слышала, вы тоже музицируете.

Элизабет, прекрасно понимая, что ее скромные способности не выдержат сравнения с искусством мисс Бингли, тем не менее, с улыбкой согласилась. Ее игра была лишена блеска, но в ней была искренность и чувство, которых так не хватало холодной виртуозности Кэролайн.

Когда она закончила, мисс Бингли не удержалась от язвительного замечания:

— Какая жалость, что мисс Беннет не занималась усерднее! С ее вкусом и прилежанием она могла бы стать настоящей виртуозкой!

Элизабет покраснела, но, прежде чем она успела что-то ответить, к ней подошел Дарси.

— Вы совершенно правы, — сказал он, глядя прямо на Элизабет. — Но я бы не стал менять ни одной ноты в ее исполнении. Совершенство, лишенное души, — не более чем механическая работа. А в игре мисс Беннет души достаточно.

Это заявление, прозвучавшее как прямая защита, повергло гостиную в молчание. Мисс Бингли побледнела от ярости. Элизабет, смущенная и удивленная, пробормотала что-то о его чрезмерной доброте.

Ксандра, наблюдая за этой сценой из своего угла, мысленно отметила, как меняется отношение Дарси к ее кузине. То, что начиналось как неприязнь и высокомерие, постепенно превращалось в нечто иное — в уважение, смешанное с растущим интересом.

Позже тем же вечером, когда Элизабет поднялась проведать Джейн, Ксандра осталась в гостиной. Мистер Дарси неожиданно подошел к ней.

— Ваша кузина — необыкновенная женщина, — тихо сказал он, глядя в ту сторону, где только что сидела Элизабет.

— Да, — согласилась Касандра. — Она обладает редким даром видеть людей такими, какие они есть, и не боится высказывать свое мнение.

— Это опасный дар в нашем обществе, — заметил Дарси.

— Но необходимый, — парировала Касандра. — Без него мы все погрязли бы в лицемерии.

Дарси внимательно посмотрел на нее, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.

— Вы не похожи на других женщин, которых я встречал, мисс Хейз.

— Возможно, потому что я не стараюсь понравиться, мистер Дарси.

Он кивнул и отошел, оставив Ксандру наедине с ее мыслями. Она понимала, что становится свидетелем зарождения сложных чувств — чувств, которые в будущем приведут к множеству недоразумений и страданий, но в конечном счете — к пониманию и любви.

На следующее утро Джейн наконец почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы вернуться домой. Прощание было теплым со стороны мистера Бингли, сдержанно-вежливым со стороны его сестер, задумчиво-серьезным со стороны мистера Дарси и сдержанно-теплым со стороны Итана Дарси.

Когда экипаж увозил их обратно в Лонгборн, Элизабет вздохнула с облегчением.

— Наконец-то мы дома! Я думала, этот день никогда не наступит.

— Но ты должна признать, что некоторые моменты были... интересными, — мягко заметила Касандра.

Элизабет посмотрела на нее с удивлением.

— Ты имеешь в виду мистера Дарси? Да, он, безусловно, интересный человек. Хотя и невыносимо высокомерный.

— Высокомерие часто бывает маской для других чувств, — задумчиво сказала Касандра.

— Ты говоришь так, словно знаешь его лучше, чем можешь, — удивилась Элизабет.

Касандра улыбнулась, но не ответила. Она действительно знала его лучше, чем могла бы, но это знание было ее тайной — тайной, которую она должна была хранить, пока не поймет, какую роль ей суждено сыграть в этой сложной, запутанной истории, которая только начинала разворачиваться.

* * *

Появление мистера Коллинза в Лонгборне стало для Ксандры своеобразным испытанием на прочность ее новой, обретенной мягкости. Он был живой карикатурой, ходячим воплощением всего того чопорного, раболепного и нелепого, что она презирала в своем прошлом мире. Каждое его подобострастное упоминание имени леди Кэтрин де Бёр, каждый напыщенный, лишенный истинного смысла комплимент, заставлял ее инстинктивно сжиматься внутри, вызывая из глубин памяти образы льстивых придворных.

Первые два дня она держалась на расстоянии, ограничиваясь вежливыми кивками. Но наблюдая, как он изводит Элизабет своими намерениями, а та, скрипя зубами, пытается сохранять учтивость, Ксандра почувствовала нечто новое — не холодное презрение, а острое желание защитить.

Вечером, когда мистер Коллинз, поймав ее одну в гостиной, приступил к очередному длинному монологу о великолепии Розингс, Ксандра не стала уходить. Вместо этого она воспользовалась паузой.

«Вы, несомненно, обладаете глубоким пониманием обязанностей духовного лица, мистер Коллинз, — сказала она своим ровным, спокойным голосом, и он замер, польщенный. — Скажите, а часто ли вы находите время для изучения трудов доктора Фордайса? Его взгляды на нравственное воспитание приходской паствы, я слышала, весьма прогрессивны».

Мистер Коллинз поперхнулся. Он не читал никакого доктора Фордайса. Его богословские изыскания ограничивались тем, что одобряла леди Кэтрин. Он забормотал что-то невнятное о «важности практического служения», но его уверенность была поколеблена. Ксандра не улыбалась, ее взгляд оставался ясным и внимательным, но в нем читалась такая бездонная, непоколебимая уверенность в своем интеллектуальном превосходстве, что он почувствовал себя школяром перед строгим наставником.

Больше он не пытался завести с ней пространные беседы.

«Как ты это сделала?» — позже шепнула ей Элизабет, глаза которой сияли от смеха. — «Он бегал от тебя, как кот от горчицы!»

«Просто говорила с ним на единственном языке, который он понимает — на языке иерархии, — тихо ответила Ксандра. — Только я заняла в ней ступеньку выше».

Взгляд Лиззи стал серьезнее. «Ты умеешь быть грозной. Но использовала это, чтобы помочь мне. Спасибо».

Это «спасибо» и благодарный взгляд значили для Ксандры больше, чем любая победа в салонной интриге ее прошлой жизни.