Настоящий Человек (джен)

Поступь времени беспощадна.

Разумеется, я вёл счёт дням; трудно иначе, когда ежедневно приходится делать столько записей. Я точно знал, сколько лет провёл в Тифхольце, с памятью у меня всё было в порядке.

Но знать и чувствовать, как выяснилось, разные вещи.

Я много раз покидал Тифхольц. В основном за припасами в соседние деревни. Пару раз добирался и до ближайшего городка, искал там новые гримуары, когда чувствовал, что готов расширить свой арсенал, да и ходил туда просто за разной хозяйственной мелочью.

Однако дальше окраин проклятого леса я не забирался. Из-за боли я обычно двигался быстро и был невнимателен. В селения я заходил лишь со спиленными рогами, но боль от их отсутствия не стихала, пока они не отрастали заново. Полагаю, дело в том, что рога это своего рода орган чувств: они усиливают мою врождённую демоническую чувствительность к мане... точнее, сами и являются её источником. Насколько я мог судить без полноценного исследования, рога работают как антенны.

Так или иначе, когда я покидал Тифхольц, мне было не до красот. Я был раздражителен и предельно сосредоточен на своей цели. Боль, всё-таки, отвратительный отвлекающий фактор: она не отпускает ни на миг и подталкивает к импульсивным поступкам, что в моём случае чревато для окружающих.

Сосредоточенность на заранее выбранной цели, игнорирование всего постороннего и минимум контактов с людьми — вот так я снижал риск сорваться и натворить бед.

Вот только на этот раз я уходил по-настоящему. С рогами на месте, хоть и надёжно укрытыми под капюшоном. Я путешествовал налегке, насколько мог себе позволить: за плечами у меня лишь несколько увесистых сумок, а в руке — посох собственной работы.

Изначально я задумал «настоящий магический» посох лишь для маскировки, но по ходу дела добавил ему и полезные функции. По крайней мере, сделанный из магической и очень прочной древесины Тифхольца он мог служить отличной дубиной.

Окраины Тифхольца были куда спокойнее, чем я помнил. Я и раньше отмечал, что в этом молодом лесу встречи с монстрами стали реже, но не придавал этому особого значения.

А ещё были деревни, мимо которых я проходил. Когда я только поселился здесь, это были обветренные, обнесённые частоколом форпосты, которые едва сводили концы с концами за счёт охоты и собирательства. Теперь же они выросли, у них появились настоящие поля, а полям нужно пространство — земля, которую приходилось мучительно отвоёвывать у леса. Сам факт, что деревни смогли расширить свои угодья, ясно говорил о переменах в крае.

Я обходил эти селения стороной, бросая лишь пару взглядов. В остальном же держался дороги — не столько для удобства, сколько потому, что здесь даже я мог легко заблудиться.

За два дня я миновал окраины — и снова увидел поля и деревни. Я прошёл мимо них и, в конце концов, миновал и город Лихтталь, тот самый, в котором бывал прежде.

Лихтталь был самой дальней точкой, куда я выбирался с тех пор, как сделал Тифхольц своим домом.

Наконец, я ступил на земли, которых не видел десятилетиями.

Я помнил каменистые долины и пустые зелёные холмы, но теперь, проходя через них, видел, что почти все места, запомнившиеся мне пустошами, превратились в деревни и фермы. К тому же шёл я по вымощенной камнем дороге, а не по предательской грязной тропе, какой она была десятки лет назад.

Всё это казалось мне нереальным. Я знал, что у людей сменились целые поколения, но субъективно времени прошло немного. Не миг, конечно, но и не целая жизнь, хотя для кого-то, уверен, так оно и было.

Пока я шёл, я гадал, что же всё-таки послужило толчком к этим переменам. Возможно, свою роль сыграло то, что я постоянно прореживал выводки монстров в Тифхольце, но дело было не только во мне. За главными новостями я следил — высматривал вести о войне с Королём Демонов, но пока было тихо. В остальном же политика этого мира меня не интересовала. Тратить на это время казалось излишним, когда есть что изучать и чему учиться, а часов в сутках и так мало.

И всё же я был уверен: изменения в крае связаны с более крупными событиями в королевстве. Оставалось надеяться, что моё исчезновение и возвращение монстров к их обычной жизни не станет для региона большой проблемой.

Уверен, человечество справится.

По пути мне попадались купцы и путники. Оно и неудивительно: я шёл по важной дороге, единственной, что связывала Тифхольц с остальными Центральными землями.

Я проходил мимо этих мужчин и более редких женщин без проблем: иногда обмениваясь сдержанным приветствием, иногда молча. Я походил на мага, и большинство принимало меня за такового. Что, по правде говоря, было недалеко от истины.

Обычно я избегаю таких дорог. После того случая я поклялся свести контакты с людьми к минимуму, если это не вредит моим исследованиям, морали или благополучию. Отчасти из-за опасения собственных порывов, но ещё и потому, что, честно говоря, держаться в стороне от людей мне было проще.

Чем меньше соблазнов, отвлекающих от моих исследований, тем лучше.

Однако в этот раз выбора у меня почти не было: этот край отделён от остальной части Центральных земель болотами. На Земле болота и без того страшны, а в этом мире, кишащем тварями, и подавно. Десятилетия борьбы за выживание лишь яснее показали мне границы моих возможностей. Сражаться на местности, где предательский рельеф ограничивает обоняние, зрение и подвижность, да ещё и с неизвестными тварями — это чистое самоубийство.

Потому я и выбрал мощёную дорогу. Вдоль неё гнёзда монстров чистят хотя бы раз в год, а при нужде и чаще. Кроме того, это надёжная, ухоженная дорога через топи, где не приходится гадать, не засосёт ли тебя в трясину со следующим шагом.

В прошлый раз, когда я только направлялся к Тифхольцу, я попытался было сунуться в болота в одиночку, но быстро сдался и вернулся на дорогу. Правда, уже после того, как гигантская коричневая тварь-жижа, досадно огнеупорная и совершенно равнодушная к моим когтям, чуть не отправила меня в объятия Бога.

Полагаю, теперь я куда более опасный боец, но нет причин искушать судьбу и без надобности выбирать трудный путь.

Я и не заметил, как переменилась местность. Дорога днями вилась меж каменистых лощин и открытых холмов — сухой край, высокий и чистый, где в спутниках у меня были лишь ветер да птичьи голоса. Но чем дальше я шёл, тем заметнее менялся ландшафт.

Холмы сгладились, переходя в широкие открытые пространства, где не укрыться от неба. Ветер стих. Трава стала выше, гуще, непокорнее — местами она шла странными волнами, будто её шевелили снизу. Снова показались деревья — не коренастые крепыши с обветренных высот, а мягкокорые, с тонкими ветвями и серебристыми листьями, ловившими сырость. Кое-где они склонялись над дорогой, и там свет становился пятнистым.

Каменная мостовая держалась крепко, но обочины рассказывали иное. Кюветы потемнели и залоснились, местами в них была застоялая вода, отражая небо, как тусклое зеркало. Вдоль них сбивались в кучки камыш и влаголюбивые растения, и чем дальше — тем гуще. И запахи изменились: я уловил первые нотки знакомой сырости.

До болот я ещё не дошёл, но нетрудно было понять, во что на глазах превращается земля.

Потому я и удивился, увидев у дороги костёр и пару вооружённых людей в доспехах, которые, едва завидев меня, тут же помахали, приглашая подойти.

Со своей стороны, я почуял их ещё до того, как увидел огонь. Я ощутил их ману и сразу понял: это не простые крестьяне или торговцы. Дело было и в их количестве, и в их «текстуре», если можно так выразиться. У тех, кто регулярно пользуется маной, она ощущается иначе. И у этой пары она была именно такой.

Подойдя достаточно близко, чтобы они поманили меня, и разглядев их снаряжение, я понял гораздо больше.

Зачарованные доспехи и оружие. Не запредельной мощи, мне встречались монстры, чья шкура была усилена куда серьёзнее, как по структуре (насколько я мог судить издалека), так и по объёму энергии. Но и эти чары представляли угрозу. Такая броня могла сдержать мои когти и ослабить удар некоторых заклинаний, а такое оружие — ранить меня. За их спинами стояла лошадь, которая отличалась от обычной примерно как волк от чихуахуа.

Зверь явно был монстром, пусть и не «истинным», то есть с ядром, а мутировавшим животным. Он был крупнее обычного коня, сплошь одни мускулы. Я ощущал и ток маны в его шкуре — признак пассивного усиления, скорее всего, на прочность. Похоже, это был магически усиленный аналог боевого скакуна. Раньше я о таком не думал, но теперь это казалось вполне логичным.

— Добрый день, путник! Подходи, дорога безлюдная, нам не помешает компания!

Окликнувшая меня женщина была ниже ростом — та самая, что махала первой. Смуглая, с коротковатыми тёмными волосами; её щёку пересекали три шрама от когтей. В остальном она была симпатична. Не первая красавица из тех, что я видел в этом мире, но определённо привлекательнее многих.

Глаза у неё были карие или, возможно, тёмно-зелёные; с такого расстояния трудно было разобрать даже с моими обострёнными чувствами. А ещё они были очень цепкими: она держала в поле зрения всё вокруг, и меня в том числе.

Я на миг замедлил шаг, обдумывая предложение, хотя уже решил подойти.

Оба незнакомца выглядели опытными воинами, но даже их конь не выказывал тревоги при моём приближении. Кажется, мои десятилетия тренировок в сокрытии маны наконец-то окупались. Я создал себе личину достаточно сильного мага.

Лагерь был прост, но, очевидно, им пользовались многие путники. Об этом говорили и следы на земле, и поваленные вокруг костра брёвна, на которых могло уместиться с десяток человек, и другие, менее заметные признаки человеческого присутствия.

— И вам доброго дня, — отозвался я, подходя ближе и чуть твёрже постукивая посохом по мощёной дороге, совсем как человек, уставший таскать его целый день и наконец опёршийся на него.

Крошечный, чуткий к мане кристалл на навершии посоха на мгновение вспыхнул. Это вышло не нарочно: кристалл чувствителен к мане, а в древесине посоха есть остаточная энергия — стоит его встряхнуть, и он коротко загорается.

Едва кристалл тускло блеснул, оба воина дёрнулись.

Я уловил, как быстро они среагировали: их плечи напряглись в готовности к внезапной атаке. Эта реакция говорила больше, чем их мана, — отреагировали они недурно. Время отклика их тел мгновенно разложилось у меня в голове по полочкам. По нему я мог прикинуть, насколько они быстры без всяких усиливающих чар. Такой анализ для демона — не сознательное усилие, а инстинкт.

Около пяти метров. На таком расстоянии мне следовало держаться, чтобы меня не успели сразить прежде, чем я среагирую.

Последний стук посоха обозначил остановку — я всё ещё был на дороге, но уже у кромки их стоянки. Я сделал вид, что не заметил их реакции, лишь чуть склонил голову, выражая любопытство.

— Ждёте утра, чтобы перейти болота?

К тому времени, как я задал вопрос, пара немного расслабилась. Вспышка кристалла не заставила их хвататься за оружие, а лишь слегка напрягла. Сейчас в них не чувствовалось ни враждебности, ни явного напряжения — ничего, что намекало бы на возможное нападение.

И всё же ближе я не подходил.

— Вернее будет сказать, мы надеялись найти попутчика, — ответил мужчина, потянувшись к котелку с какой-то похлёбкой над огнём и привычным жестом помешав её.

Это признание меня немного удивило, но я не успел задать следующий вопрос.

— Возможно, ты не слышал, но купец, которого ждали два дня назад в деревне Штайнбах... так и не дошёл до неё, — сказала женщина. Казалось, сперва она хотела сказать что-то другое, но передумала и вернулась к чистке внушительного двуручного меча у себя на коленях. — Наверное, монстры. Не впервой. Беда в том, что охотников на виновника пришлют в лучшем случае через несколько дней, — она легко пожала плечами и подняла на меня взгляд. Её губы чуть поджались, пока она меня изучала. — Ты маг?

— Разумеется, — просто кивнул я. — Я Альберт.

— Я Глюк, — медленно кивнула женщина и жестом указала на спутника. — А это Ганс.

Мужчина бросил на неё взгляд, но из-за доспехов тонкие намёки было не уловить. На лице же у него читалось добродушное раздражение.

— Я вообще-то Гансельн фон Муккенштерн, благодарю покорно, — сказал он, слегка качнув головой; в его голосе слышалось веселье, когда он тоже взглянул на меня. — Глюк, скорее всего, хотела спросить: не желаешь ли ты объединиться с нами на время перехода через болота, Альберт?

Вопрос меня не удивил. В этом мире существовал своего рода этикет на этот счёт. На опасных участках дороги путники часто сбивались во временные группы, чтобы преодолеть их вместе. Почти всегда это правило действовало там, где водились монстры. Конечно, всегда был риск нарваться на сомнительных личностей: разбойники придумывали всякие хитрости, чтобы заманить путешественников в ловушку. Но разбойники обычно держались подальше от кишащих монстрами мест — жизнь-то дороже. Поэтому они были редкой напастью, выживая лишь там, где монстры не свирепствовали, а местный лорд не особо следил за порядком на дорогах.

То есть разбойники — это частая болезнь разорённых войной мест или нищих регионов.

К тому же у этой пары было слишком много пожитков для разбойников за работой. Судя по их сумкам, я чувствовал внутри магические предметы. Не очень сильные, похоже, гримуары с простыми заклинаниями, не требующими сложных матриц, да базовая магическая утварь. Не чета их снаряжению, но для моих чувств заметно.

Учитывая количество их вещей, состояние оружия и брони, да ещё эту мутировавшую лошадь, которая, вероятно, стоила как хороший комплект зачарованных доспехов с мечом, — с этой стороны опасности, похоже, не было.

Зачарованные доспехи и оружие сами по себе роскошь. Я пытался разузнать об этом лет десять назад: большинство кузнецов не умеют накладывать чары и не держат под рукой мага для подобных чудес. К тому же снаряжение должно быть специально подготовлено для зачарования. По сути, любой зачарованный предмет — это штучный заказ у артефакторов. Дорого, да и к таким мастерам обычно выстраивается длинная очередь. Известным авантюристам, дворянам, включая рыцарей, и прочим, кому такое снаряжение положено по статусу, по указу короны отдаётся приоритет.

Секреты зачарования также редко продаются на рынках и в магических лавках; по большей части они остаются внутри гильдий и передаются от мастера к ученику.

Но даже не зная, как накладывать подобные чары, я мог примерно понять их назначение. И у мужчины, и у женщины снаряжение было усилено схожим образом: я различал знакомое усиление прочности, эффект подавления магии, известный мне по некоторым опасным монстрам, и...

...почему этот фрагмент так похож на то заклинание для очистки от пыли, что я знаю? У них что, самоочищающиеся доспехи?

— Не вижу причин отказываться, — наконец произнёс я, немного рассеянно, пытаясь разгадать плетение чар на нагруднике мужчины.

По правде говоря, я сомневался, насколько мудро путешествовать с ними, когда мои рога скрывает лишь капюшон. С другой стороны, мне не хотелось ни встречать опасность в одиночку, ни оставлять других один на один с ней, когда я легко мог помочь.

Для меня это был вопрос морали, а моральным выбором здесь и сейчас было присоединиться и помочь.

— Тогда подходи, погрейся у огня, — пригласила Глюк, махнув рукой. — Сегодня до заката болота всё равно не перейти. Выдвинемся завтра, с первыми лучами.

Ночь для меня не была проблемой, но я отлично понимал: для них двоих оказаться в темноте посреди топей было бы крайне опасно.

Я кивнул и сделал шаг вперёд.

Инстинкт во мне взвыл. Меч на коленях у женщины — она может одним махом разрубить меня надвое и, вероятно, достанет меня быстрее, чем я успею сотворить защитное заклинание, стоит мне сделать ещё один шаг...

...и ещё один, и ещё. Я подошёл к костру и сел напротив них, спиной к дороге.

— Похлёбки? — с приветливой улыбкой предложил Гансельн, рукой в латной перчатке взяв миску, а другой предлагающе указывая половником на котелок.

— Да, пожалуйста, — сказал я, заставив себя расслабить плечи.

Я не ел два дня и уже изрядно проголодался.

* * *

— ...так ты хочешь сказать, что даже не слышал о восстановлении региона Верхайм? — спросила Глюк, и мысленно я поблагодарил богов за то, что она перестала хлопать меня по плечу или как-то ещё прикасаться ко мне.

Не то чтобы она вела себя неприлично, вовсе нет. Просто она явно была тактильным человеком: то по плечу кого-нибудь стукнет, то прижмётся к своему парню во время разговора, а то и шутливо ткнёт его в грудь, если он, по её мнению, сморозил глупость.

Проблема была в том, что, когда она впервые хлопнула меня по плечу, я весь напрягся и против воли приготовился к схватке не на жизнь, а на смерть. Сдержаться тогда было нетрудно — она двигалась со скоростью обычного человека, так что я увидел движение задолго до того, как почувствовал прикосновение.

Она, видимо, заметила мою реакцию и больше так не делала.

— Именно, — просто подтвердил я. — Я захаживал сюда не ради заработка. Это так странно?

— Ещё как! — тут же выпалила Глюк, взмахнув руками.

— Нет, — почти одновременно сказал Гансельн и, поймав взгляд напарницы, пояснил: — Само по себе не странно, что маг преследует свои цели рядом с таким магически насыщенным местом. Странно то, как ты умудрился пропустить все объявления о найме. Они сейчас чуть ли не в каждой деревне висят.

Глюк кивнула в знак согласия, указывая на меня недоеденным яблоком.

— Вот-вот. В Верхайме сейчас лучшие заказы. Местный лорд много вкладывает в расширение деревень и своих земель, да ещё зачищает округу от монстров. За последние три года он, пожалуй, даёт больше всех работы наёмникам и авантюристам. Если, конечно, не считать сволочей из Клингенфуртского региона, — закончила она без особого энтузиазма.

Даже будучи далёким от политики, я слышал о беспорядках в Клингенфурте. Расприи между местными лордами, которые начались, кажется, лет семь назад.

Я также заметил, как Гансельн мягко положил ладонь на плечо Глюк и ободряюще сжал его.

— За последний год мы поработали с несколькими магами, — сказал он, кивнув в мою сторону. — Большинство, честно говоря, шли сюда именно за монетой.

— «Маг» понятие растяжимое, — отозвался я. — Те, с кем вы чаще всего сталкиваетесь, это, скорее всего, боевые специалисты. Их можно встретить среди авантюристов, наёмников или даже на службе у знати, почти как обычных солдат.

Разве что маги куда реже встречаются. Нужны десятилетия обучения, чтобы достичь хотя бы базового уровня в боевой магии.

— Есть ещё те, кто практикуется как ремесленник, продолжил я. — Судя по вашему снаряжению, вы и с такими встречались, — добавил я, качнув головой. — А есть такие, как я, кто занимается магическими исследованиями. Многое, конечно, можно делать и дома, если ты просто создаёшь новые заклинания, но если тебе нужно изучать явление или существо, которое встречается только в дикой местности, приходится перебираться туда, — объяснил я очевидные вещи.

— Не скажу, что много в этом понимаю, — мои слова, похоже, только больше заинтересовали Глюк. — Эдель, маг, с которым мы работали раньше... ну, до этого заказа... он вечно сидел в книгах. И в бою был сущий дьявол.

Я просто кивнул.

— Вероятно, он изучал новые заклинания или дорабатывал те, что уже знал. Даже боевому магу это необходимо, по крайней мере, если он чего-то стоит, — пояснил я. — Чтобы стать сильнее, магу нужно постоянно учиться и оттачивать свои заклинания.

По крайней мере, в эту эпоху. Пока знания о важнейших заклинаниях не централизованы, каждому магу приходится вести собственные изыскания, чтобы собрать сбалансированный арсенал заклинаний.

— Кроме того, — продолжил я, откинувшись на бревне, — маг может специализироваться на чём-то одном, но при этом заниматься и другими вещами. Моя основная область это исследования, но они требуют ловить монстров, дабы понять, как те устроены. Так что боевого опыта у меня предостаточно.

После Тифхольца такого у меня накопилось аж с десяток лет.

— Ты изучаешь монстров? — с любопытством спросил Гансельн, оживившись. — Вроде миграции, повадок и тому подобного?

Я покачал головой, осторожно, чтобы не сбить капюшон.

— Я изучаю их устройство. Ловлю и препарирую живьём. Это непросто объяснить, — я был рад, что меня спросили о том, где не придётся лгать. — Вкратце: вам знакомо понятие «сердце монстра»?

Гансельн кивнул.

— Ты про их слабое место? — уточнила Глюк, и в её глазах вспыхнул интерес.

Ни одного из них ничуть не смутили мрачные подробности моей работы.

— Вероятно, вы знаете его именно так. Обычно его называют «сердцем», я же в своих исследованиях зову его «ядром», — с лёгкой улыбкой пояснил я, чувствуя гордость при одной мысли о своей работе. — По сути, всё, чем является монстр, записано там. Его органы, мозг — всё это нефункционально, если речь о монстре с «ядром». Вся информация, от инстинктов и примитивных мыслей до строения тела, хранится в ядре, — я легонько похлопал по посоху, лежавшему у меня на коленях. — Можно сказать, что монстр и есть ядро. Всё остальное у него лишь оболочка. Я изучаю, что такое ядро и как оно работает.

Глюк заметно оживилась. Гансельн был заинтригован.

— И что ты выяснил? — спросил он, но я лишь пожал плечами.

— Ничего, что можно было бы объяснить на пальцах. Некоторые мои находки, думаю, могут помочь магам с иллюзиями и простой ментальной магией, есть кое-что и о внутреннем устройстве ядра. Но какого-то грандиозного прорыва пока нет.

Гансельн понимающе кивнул. Глюк тоже, хотя выглядела слегка разочарованной.

— Я почти не бывал в деревнях у Тифхольца. Большую часть времени я жил у самого проклятого леса, чтобы иметь постоянный доступ к монстрам, — просто объяснил я. — Вероятно, поэтому я и не слышал о работе.

К тому же, когда я посещал людские селения, я действовал строго по списку покупок, не позволяя себе отвлекаться на посторонние дела.

— Ну, судя по твоим словам, ты и правда не промах, как минимум силён, — сказала Глюк, потягиваясь и зевая. — И это хорошо. Завтра нам, скорее всего, придётся столкнуться с какой-нибудь гадостью. Иметь на своей стороне толкового мага, такое всегда придаёт уверенности.

— Не могу сказать, что мне часто выпадала честь сражаться плечом к плечу с обученными воинами, — вежливо ответил я.

— Пф, я и сама не из какой-то там школы, — ухмыльнулась она, ткнув большим пальцем в себя. — Всю жизнь была наёмницей, училась в бою да в перерывах между драками. А вот Гансельн у нас — тот самый «золотой мальчик», которого натаскивали с рождения, — она хлопнула его по плечу и полуобняла, улыбаясь.

Мужчина состроил смиренную мину, но лёгкая, чуть досадливая улыбка выдавала его истинные чувства.

— Я странствующий рыцарь, — просто объяснил он. — Мой дед был посвящён в рыцари, но земель не получил. Это правда, меня обучали с юных лет, но в основном я силён в конном бою, — он пожал плечами. — И пусть Глюк тебя не обманывает. Может, она и не проходила официального обучения воинскому искусству, но за годы набралась опыта ого-го. В бою она у нас настоящая гроза.

— Какая лесть! — рассмеялась женщина и мягко пихнула его локтем. — Но ты прав. Альберт, я держу фронт, Гансельн — наша ударная кавалерия. Дальний бой на тебе!

— Меня устраивает, — согласился я. Они вели себя так с самого начала нашего разговора; нетрудно было догадаться, что они пара.

Тем более что, проведя с Глюк какое-то время, я ощутил и кое-что ещё. В ней был другой источник маны. Где-то внизу живота. Он был слаб и почти неотличим от её собственного, но ошибки быть не могло. Женщина была беременна.

Срок был небольшой, живота не было видно, или же его хорошо скрывали латы.

Мне было любопытно, как сошлась эта странная пара, но я не видел причин лезть не в своё дело. В любом случае, мы больше никогда не встретимся.

— Пожалуй, пора на боковую, — предложил Гансельн, когда повисла, как мне показалось, вполне уютная тишина.

— Дельная мысль, — кивнула Глюк и, повернувшись к Гансельну, добавила: — Ганс, вымоешь котелок? Я постою на первом дозоре.

Мужчина нахмурился и покачал головой.

— Нет, дозор поделим с Альбертом. А ты иди спать.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но он коротко поцеловал её.

Кажется, Глюк даже смутилась.

— Как знаешь, — пробормотала она, мотнув головой. Она поднялась и пошла к их вещам, большая часть которых всё ещё была навьючена на лошадь.

— Прошу прощения за это, — виновато обратился ко мне Гансельн. — Она сегодня и вправду вымоталась, лучше ей как следует выспаться.

Я видел, что он не совсем честен, но мне было всё равно.

— Ничего, не беспокойся, — сказал я, качнув головой. Я отложил свои вещи и достал из дорожной сумки вязаное одеяло. — Разбуди, когда придёт моя очередь.

— Обязательно, — согласился он, уже провожая взглядом свою женщину, которая что-то ворча, копалась в одной из сумок.

* * *

Мы поднялись с первыми лучами и, наскоро позавтракав, двинулись через болота.

Самым трудным в путешествии с людьми оказались пустые разговоры.

Пока мне удаётся их не замечать, я могу вести себя почти нормально. Но стоит им привлечь моё внимание короткими репликами или вопросами — и каждый раз мне приходится откликаться, продумывать, что именно сказать и зачем, и только потом отвечать.

Это крошечное усилие ума и воли — реагировать так, как я хочу, а не так, как подсказывают инстинкты — со временем выматывает.

С Гансельном особых проблем не было: он понимал, что означают мои краткие ответы и отстранённое молчание.

А вот его спутница — нет. Точнее, вероятно, понимала, но всё равно жаждала общения. Проникшись ко мне необъяснимым интересом, она оказалась изрядной болтушкой.

Когда попытки вытянуть из меня что-то о себе провалились, она перешла к байкам из собственной жизни, изредка задавая вопросы. Не всегда риторические, иногда в духе: «Тебе доводилось с таким сталкиваться, Альберт?»

Раздражающая, однако, женщина.

И всё же я отдавал себе отчёт: это не она плохая, а моя неразумная нелюдимость берёт своё.

Общение было тяжкой повинностью: приходилось следить за жестами, тоном, содержанием ответов. По правде говоря, я мог выносить беседы, только когда в них был смысл. Полагаю, у большинства демонов с этим трудностей нет.

Сами болота были точь-в-точь такими, какими я их помнил. Бескрайняя топкая равнина, уходящая за горизонт. Мощёная дорога прорезала её, словно каменная дамба, возвышаясь примерно на полметра над сырой землёй. Камни были старыми и выветренными, по бокам поросшими мхом, а в щелях между ними пробивалась болотная трава.

Трудно представить, что такую переправу построили без магии.

По обе стороны дороги в застойных тёмных плёсах отражалось хмурое небо. Вода стояла неподвижно, лишь изредка на её поверхности расходились круги от чего-то, шевельнувшегося в глубине. Между плёсами клоками росла пожелтевшая осока; её острые листья шуршали, когда налетал ветер... а порой те шуршали и в полном безветрии.

Воздух был густым и влажным, с тяжёлым запахом гниющей растительности. Не то чтобы неприятным — скорее землистым, чем гнилостным, — но в нём чувствовался и затхлый дух стоячей воды, ясно дававший понять, что здесь ничто не просыхает. Местами над водой висел низкий туман, который не рассеивался, даже когда утро вошло в полную силу.

Как и ожидалось, моему обонянию было трудно различать тонкие запахи в этом плотном мареве. Да и тишины здесь не было: болота полнились тихими, непрерывными звуками. Вода тихо плескалась о каменное основание дороги. Где-то вдали глухо и протяжно перекликались лягушачьи басы. Роились насекомые, которых скорее чувствуешь кожей, чем видишь; их гул то нарастал, то стихал. Время от времени в глубоких протоках раздавался громкий всплеск, но что его вызывало, с дороги разглядеть было невозможно. Особенно донимала мошкара. А иногда налетал такой сильный ветер, что вся трава и мхи вокруг сливались в какофонию шорохов.

По сути, я мог полагаться лишь на зрение и чутьё маны.

Но и зрение мало помогало. Из-за тумана и разбросанных по топям мёртвых или чахлых деревьев, чьи почерневшие стволы торчали под странными углами, разглядеть что-либо было непросто.

Сама дорога несла на себе следы неустанного натиска болота. Нижние кромки камней позеленели от водорослей. Местами раствор в швах камней растрескался и вымылся, пропуская воду, из-за чего в щелях дорожных плит пробивались ростки. Поверхность была вечно влажной, словно сам воздух осаждал влагу на всём твёрдом.

Пейзаж менялся, но едва заметно. Болота оставались болотами.

Гансельн ехал верхом, хотя предлагал подвезти и Глюк, а затем и меня. Уверял, что его конь необычайно вынослив и второго всадника выдержит без труда.

Глюк отказалась, заявив, что на ногах она быстрее среагирует на опасность. Я же просто отказался без объяснений, что почему-то обрадовало женщину.

Прошло несколько часов, но монстров не было видно. Я тоже не чувствовал никого, кто не отступал бы сразу, едва завидев нас.

— ...тебе обязательно нужно хоть раз побывать в Варме! Город ну загляденье, честное слово, а еда там просто пальчики оближешь!

Я бы с радостью не слушал Глюк. Но демонический мозг не умеет «отключаться» и не воспринимать слова. Мне приходилось вникать в смысл её речей и готовить ответы, даже против своей воли.

— Я была там всего пару дней, когда наша компания перебиралась из Южных земель, но...

Шёл второй или третий час, и ничего не происходило. Я внимательно смотрел по сторонам, но ничего не видел. Моё мана-чутьё тоже молчало.

Ещё секунда — и по-прежнему ничего примечательного.

А затем — такое появилось.

Ледяной холод пронзил мои вены. Я застыл, уловив короткую, но мощную вспышку маны, и...

— Шутцшильд! — я едва успел выставить перед собой барьер, прямо на пути удара.

«Шутцшильд» был самым базовым щитом: чистая мана, облечённая в форму барьера. Грубый и тяжёлый барьер, я мысленно представлял его похожим на щиты круглых дроидов из «Звёздных войн». Он держался сам по себе, не требовал много энергии для поддержания... и обычно смягчал удар, если не блокировал его полностью, ценой своей прочности.

Щит возник перед вытянутым посохом, преградив путь внушительным чёрным когтям, которые одним махом перерезали бы мне горло.

На мгновение я успел рассмотреть монстра. Ростом он был выше двух метров, с неестественно вытянутыми конечностями, которые гнулись, как камыш на ветру. Даже в момент атаки его поза не была человеческой: его гибкие, словно бескостные, руки замерли в замахе, как маятник в нижней точке. Тело его казалось полупрозрачным и водянистым, а его поверхность постоянно шла рябью, как мутная вода, полная мха, грязи и всякого сора.

Лица у него не было. Вместо него в его «голове» отражался я сам — с холодным взглядом и застывшим выражением, но искажённый, будто в кривом зеркале из тёмной воды.

Монстр склонил голову набок, будто в растерянности.

Барьер разлетелся вдребезги, но на долю секунды погасил инерцию атаки монстра.

Этого хватило.

— Сучара!

В следующее мгновение огромный меч рассёк монстра, отделив голову того от туловища. Я видел это словно в замедленной съёмке: клинок с некоторым усилием прошёл сквозь плоть, голова отлетела в сторону, а за ней показалось яростное, искажённое гневом лицо Глюк, атаковавшей сзади.

Остатки тела монстра тут же опали и стеклись в лужу, оставив после себя лишь силуэт из мха и грязи.

Я просто смотрел на это — по крайней мере, со стороны это выглядело именно так. Я видел, как он умирал: магия угасала в его теле, даже в воде, которая была его частью.

Что-то тут было не так.

— Ну вот и всё, — сказала Глюк, закинув меч на плечо и настороженно оглядываясь.

Я проигнорировал её.

Я не ощущал поблизости ни монстров, ни людей. Но тот факт, что эта тварь смогла подобраться ко мне незамеченной, говорил о многом: она мастерски скрывала своё присутствие. То бишь хищник, бьющий из засады.

— Альберт, чувствуешь что-нибудь ещё? — ровным голосом спросил Гансельн, направив коня к нам.

Такой хищник-засадник не станет атаковать одну цель в компании других целей, оставляя себя открытым для удара со стороны остальных.

На месте монстра осталась лужа грязной воды с его останками. Пока мои спутники осматривались, я мельком заглянул в неё.

Среди мутной жижи, в отражении лужи рядом с моим искажённым лицом... я снова увидел того же монстра.

— Назад! — крикнул я, но в ту же секунду почувствовал, как шевельнулась мана. Когтистая лапа прорвала отражение и потянулась к ближайшей цели.

Прямо к Глюк.

Заклинание сложилось прежде, чем я успел выкрикнуть его название. Доннершлаг.

И грянул гром. Заклинание породило мощнейшую ударную волну, способную отшвырнуть человека. Оно было быстрым, хоть и требовало немало маны, но всё же оно имело один недостаток.

Нужно было успеть сгруппироваться и перераспределить вес, так как импульс от удара действовал и на меня, пусть я и ощущал лишь треть силы удара по сравнению с целью.

Глюк среагировать не успела. Она лишь начала поворачиваться на мой крик и напряглась, увидев атаку, но времени на защиту или на осмысленное действие у неё уже не было.

Моё заклинание ударило её, как таран, отшвырнув назад, несмотря на защиту её доспеха, — далеко за пределы досягаемости когтей.

Меня тоже отшвырнуло. Без магической брони, способной поглотить часть удара, я пролетел несколько шагов и беззвучно рухнул на спину.

— Глюк! — откликнулся Гансельн, резко развернув коня на узкой дороге и пустив его галопом к женщине.

Я медленно поднялся, отчаянно оглядываясь и снова выкрикивая предупреждение:

— Отражения! Они перемещаются через отражения! Держитесь подальше от стоячей воды!

Но вокруг вся вода была взбаламучена — обычно слишком мутная, чтобы в ней что-то отражалось. Зато луж тут было бесчисленное множество.

Бесчисленные порталы для этого монстра.

— П-поняла, — сказала Глюк, тоже поднимаясь на ноги. Выглядела она слегка оглушённой. Неудивительно: при ударе в упор это заклинание могло ломать кости. Я не стал его ослаблять, опасаясь, что доспех поглотит слишком много силы и она не сумеет уйти от удара врага. — Ганс, Аль, в круг! Спина к спине! Отойдите от краёв дороги!

Я тут же понял её — мысль у нас была та же. Мы ведь окружены водой.

— Ашевинд, — прошептал я.

На кончике моего посоха вспыхнул небольшой огненный шар. Он сорвался к останкам первого монстра и, на той малости маны, что я вложил, вспыхнул, испаряя воду и с шипение держась ещё несколько долгих секунд.

Одновременно я побежал к ним, держась середины дороги и внимательно оглядываясь по сторонам. Своему мана-чутью я больше не доверял.

— Аль, ты же спец по монстрам. Что это, во имя Короля Демонов, за тварь такая? — спросила Глюк, когда я встал рядом с ней.

— Не знаю, — отозвался я, оглядывая подозрительно притихшие болота. — Я спец по тем, кого встречал, а не по всякой экзотике. Вы с таким сталкивались?

— Нет.

— Нет.

Два быстрых ответа.

За моей спиной мелькнуло движение — я скорее почувствовал его по смещению воздуха, чем увидел: Гансельн соскочил с лошади.

Умно. Я меньше всех склонен недооценивать кавалерию — будь она магической или обычной, — но здесь у нас была лишь узкая дорога, и никаких преимуществ конь ему бы не дал. Только мешал бы.

— Путь вперёд отрезан. Выблядок подготовился, — напряжённо сказала Глюк. Я на миг проследил за её взглядом и всё понял.

Дальше дорога превратилась в одну сплошную лужу. Её затопило. Словно недавно там прошёл дождь, но я знал, что это не так — участок, по которому мы шли, был сухим. В самой дороге были дренажные стоки; должно быть, монстр специально забил их грязью.

На деле это означало, что, реши мы бежать, монстр мог бы появиться прямо у нас под ногами.

Что-то тут не так.

— Аль, ты же умеешь швыряться огнём, справишься с этим? — напряжённо спросила Глюк. Мы на миг встретились взглядами и снова принялись шарить глазами по сторонам.

— Нет. «Ашевинд» держится всего несколько мгновений, да и маны у меня не хватит. Он просто ударит из другого места, как только я выдохнусь.

Это было правдой. «Ашевинд» — заклинание для контроля территории, а не для атаки, что бы там ни писал в гримуаре его создатель.

— Почему же он не напал, когда мы шли по той огромной луже?

Слова Гансельна заставили меня замереть. Он прав. Почему? Его первая атака была из лужи под дорогой: он появился и тут же бросился на меня, самого сильного в плане магии. Я ничего не почувствовал. Если он и правда мог атаковать, оставаясь невидимым для чутья, ему стоило подождать и ударить буквально из-под моих ног. Тогда я был бы уже мёртв.

Монстры опасны.

За десятилетия в Тифхольце я усвоил, что недооценивать их нельзя. Я перебил многих и оттого лишь стал осторожнее, ведь я лучше понял, как они действуют. Правда в том, что монстры не глупы. Их интеллект как минимум на уровне животного. Они способны оценивать угрозу, отступать при серьёзных ранениях или столкновении с превосходящей силой, а также использовать простейшую тактику. Чаще всего инстинктивную, но это и есть норма для монстра.

Монстр — это зверь из магии, и ведёт он себя как зверь. И лишь тот, кто не знаком с дикой природой, сочтёт зверя глупым. Монстры отнюдь не безмозглые машины для убийства, которые просто прут напролом и дохнут. Они тоже пытаются хитрить. Они тоже учатся.

Однако не все монстры одинаково умны. Некоторые были заметно сообразительнее других.

Этот монстр был слишком умён для простого зверя.

Я взглянул туда, где остались останки первого. Рука второго вырвалась на поверхность, когда моё заклинание отбросило Глюк... А в какой момент она исчезла?

— ГЛААУРССШШ-ККК!

Звук раздался будто отовсюду сразу. Смесь чавканья, рёва и стона, казалось, рождалась повсюду одновременно.

— Что ж, похоже, мы его разозлили, — усмехнулась Глюк, а вокруг нас из мутной воды начали подниматься монстры.

Вода при этом даже не колыхнулась.

— Наверное, просто устал ждать, — отозвался Гансельн, осматривая, вероятно, свой сектор. — Альберт, есть идеи, или просто рубим их, пока не кончатся? — в его голосе звучал мрачный юмор, но я чувствовал, как он нервничает. Это едва угадывалось в тоне, но от него пахло страхом и напряжением. От Глюк тоже. На таком близком расстоянии я легко это уловил.

— Думаю, — коротко ответил я, — нужно кое-что проверить. Прикройте.

Я шагнул в центр нашего круга, и спина Глюк тут же закрыла сектор, который я защищал до этого.

Я глубоко вдохнул, закрыл глаза и попробовал сотворить заклинание, в котором не был до конца уверен. И его нельзя было просто произнести. В него нужно было вложить много силы.

— Гласшербен, — прошептал я, и моя мана впиталась в камень под ногами. Медленно, с пронзительным скрежетом, камень начал распадаться...

Я поднял посох, глубоко сосредоточившись, и стиснул зубы. Плетение магии сродни мышечной памяти, а сейчас я пытался сплести его быстро, оперируя очень плотными «нитями маны».

Я почувствовал, как что-то щёлкнуло, и заклинание обрело силу.

Открыв глаза, я увидел, как каменная мостовая вокруг нас рассыпается на стеклянные осколки, которые тут же закружились в широком вихре. Некоторые ударялись в неподвижную воду прямо под нами, другие уносились дальше.

Вихрь из постоянно движущихся осколков.

Один из монстров подошёл к стеклянной буре и сунул в неё руку. Её вмиг разорвало в клочья.

Монстр склонил голову, а его рука уже начала медленно восстанавливаться.

Но я почти не обратил на это внимания.

— Отличная работа, Аль, хоть передышка будет, — с искренним облегчением в голосе сказала Глюк и похлопала меня по плечу.

На это я тоже не обратил внимания, не сводя глаз со взбаламученной воды под нашими ногами, куда то и дело врезались осколки.

— Нам нужен план. Здесь должна быть какая-то уловка, с монстрами всегда так, — напряжённо сказал Гансельн, вглядываясь в бурю из бесчисленных осколков.

— Разгадывать её может быть себе дороже, — серьёзно, хоть и с ноткой азарта в голосе, ответила Глюк. — Тратить на это силы и внимание, считай, верный способ погибнуть. Каким бы ни был монстр, у него, как и у мага, запас энергии не бесконечен. Мы вдвоём можем рубить их, прикрывая Аля, а когда выдохнемся, он снова поднимет эту бурю, чтобы мы отдохнули. По мне так, монстр устанет раньше.

— ...Может быть, — после долгой паузы сказал Гансельн, видимо, обдумывая её слова. — Но я не уверен, что мы сможем его защитить. Их очень много. С моей стороны я насчитал не меньше двух десятков.

— У меня тридцать с лишним. И они быстрые, падлы, — проворчала Глюк, даже не пытаясь спорить. — Аль, сколько раз ты сможешь повторить этот трюк? Особенно если тебе ещё придётся тратить ману на свою защиту?

Я наконец оторвал взгляд от воды под ногами и встретился с вопросительными взглядами Глюк и Гансельна.

— Не понадобится. Я всё понял.

Они оба моргнули, явно сбитые с толку. Я просто указал вниз.

— Ни один из них не напал на нас снизу, — пояснил я, показывая на воду.

По обе стороны от нас были довольно большие лужи, и осколки часто их задевали. Отражение в воде не появлялось, потому что поверхность была постоянно в движении.

— И второй, который атаковал, тоже исчез, когда моя ударная волна взбаламутила воду.

Я увидел, как в их глазах зажглось понимание.

Я не стал прерывать объяснение; времени было мало.

— Каждый из этих монстров примерно равен прочим по силе. Сначала я думал, что они используют отражения как порталы, но, похоже, это не так; это просто клоны. Иначе их уровень маны не был бы таким одинаковым. К тому же они не могут появляться из взбаламученной воды. Поэтому они и не напали на нас там, где на дороге была одна большая лужа. Наши шаги мешали бы им появиться, так что максимум, на что та лужа годилась, это напугать.

Я поднял палец.

— Тот, по кому я ударил моим «Доннершлагом», успел высунуть из воды только руку и часть туловища. Но их не просто оторвало — они исчезли. Значит, либо сам процесс появления можно прервать... либо клоны связаны с источником воды, который их породил.

Оба воина несколько секунд молча смотрели на меня, а затем медленно кивнули.

— И как нам узнать, что из этого верно? — ровным голосом спросил Гансельн; напряжение в его плечах заметно спало.

Я улыбнулся — короткой, холодной улыбкой.

— Просто.

Я поднял руку, и вокруг меня вспыхнули двенадцать сфер сгущённой маны.

— Крафтстос.

Они разлетелись веером, как пули, в сторону группы клонов справа. Пролетев сквозь стеклянный вихрь, сферы сильно дестабилизировались, но ещё не распались.

Некоторые монстры успели увернуться, других же накрыло взрывом чистой силы, похожим на взрыв маленьких безосколочных гранат. Попавших разорвало в клочья, но это было неважно.

Несколько сфер ударили по лужам и застойной воде, нарушив их гладкую поверхность, и я увидел, как минимум два монстра без видимой причины просто... распались на воду, грязь и мох.

— Клоны связаны с источниками воды, — просто констатировал я, не обращая внимания на очередной рёв, который издали оставшиеся монстры.

Я всё ещё не представлял, как победить такого врага в болотах. Не на этой неровной местности, где лужи могут прятаться где угодно. Не против противника с таким запасом маны, что каждый его клон был сопоставим по энергии с воинами рядом со мной. Это означало, что истинный запас маны монстра раз в десять превышал мой.

Плюс его скорость и сила были немалыми. Чтобы защититься от него, потребуются серьёзные усилия, независимо от того, взбаламучена вода или нет. Я могу сосредоточиться только на чём-то одном, и именно так этот монстр в конечном счёте меня и одолеет.

Будь у меня возможность летать, я бы, может, и имел шанс. Но в нынешнем положении я ему не ровня.

Однако...

Я повернулся к двум воинам-людям.

— У меня есть план.

Пусть это и противоречит моим инстинктам и до сих пор кажется странным, но я не один. Если я полностью на них положусь...

...шанс есть.

— Мне нужно, чтобы вы оба были готовы. Я, вероятно, смогу разом уничтожить всех клонов, но это потребует моей полной концентрации. Если среди них есть настоящий, один из вас должен будет тут же его убить, как только клоны исчезнут. Я буду слишком занят заклинанием, так что всё останется на вас двоих. У вас будет лишь короткое мгновение и один-единственный шанс. Этот монстр слишком умён, чтобы показаться снова, если мы потерпим неудачу.

Оба воина кивнули, взглянув на стеклянную метель вокруг нас. К этому моменту вихрь становился всё реже.

Дело было не в том, что иссякала мана, а в изъяне самого заклинания. Стеклянные осколки сталкивались друг с другом в воздухе, издавая пронзительный звон. Они дробились на всё более мелкие части, пока не становились столь крошечными, что заклинание уже не могло удерживать их в потоке, а в воздухе начинала оседать безвредная белая пыль.

Я видел, как некоторые клоны входили в вихрь и успевали сделать несколько шагов, прежде чем их разрывало на куски.

Монстр всё это время не бездействовал. Он проверял барьер всеми мыслимыми способами. Один даже попытался бросить камень сквозь рой осколков.

Все они стояли у границы, созданной моим заклинанием, в неуклюжих, нечеловеческих позах, которые, я уверен, показались бы людям жуткими.

— Не волнуйся, Аль, мы не подведём, — сказала Глюк, показав мне большой палец и широко улыбнувшись.

— Кому‑то из нас надо прикрывать тебя прямо сейчас? — спросил Гансельн с... искренней заботой?

— Нет, вы попросту позволить себе не можете, — просто ответил я. — Настоящий монстр может оказаться с любой стороны дороги. Как только я начну творить заклинание, вам нужно рвануть сразу напрямик через болото. Будет чудом, если вы вообще успеете вовремя, и это только если настоящий действительно где-то рядом.

Они переглянулись.

— Он рядом, — твёрдо сказал Гансельн через мгновение. — Не бывает непобедимых заклинаний. У него должна быть слабость. Монстр должен быть поблизости.

Я не разделял его оптимизма, но, как ни странно, Глюк лишь шире улыбнулась словам мужчины, бросив на него пылкий взгляд.

— Готовьтесь, — сказал я, заметив, как «Гласшербен» доживает своё.

Оба воина кивнули и подошли к краю стеклянного вихря, по обе стороны дороги.

Самым удивительным было то, насколько спокойно вёл себя конь перед тем, как Гансельн с почти сверхъестественной ловкостью вскочил на него.

На миг я хотел спросить, насколько разумно заставлять коня прыгать на полметра вниз, в болото, но времени не было, да и Гансельн наверняка знал, что делает.

— На счёт «три» я развею стеклянную бурю. Через две секунды после этого я уничтожу клонов.

— Поняла.

— Ясно.

Я кивнул на их короткие ответы.

— Три...

— Два...

— Один...

— Пошли!

Всё случилось мгновенно. Стеклянная буря просто исчезла — не само стекло, а сила, что двигала его. Поскольку вихрь кружил вокруг нас, оставшиеся осколки разлетелись, как шрапнель, изрешетив нескольких монстров и взбаламутив воду...

Этого было мало.

Оба воина спрыгнули вниз.

Некоторые монстры, которые стояли на дороге вне зоны действия моего заклинания, никуда не делись. Трое передо мной, двое у меня за спиной. Я их видел и чувствовал. Пока остальные монстры сосредоточились на воинах, эти пятеро смотрели только на меня.

Те из них, что не исчезли и не сильно пострадали от рассеявшейся стеклянной бури, кинулись ко мне.

Я положил руки на каменную дорожку.

И тогда, впервые за два десятилетия, я снял сокрытие своей маны. Прямо здесь и сейчас мне нужна была вся моя сила.

Дорога через болота была не мостом. Скорее, это была стена, возведённая из огромной и высокой насыпи камня, по которой путники шли много миль. А значит, у неё был фундамент.

И это было самое твёрдое вокруг.

Я начал формировать знакомое заклинание, которое последние несколько десятилетий было моим хлебом с маслом. Правда в том, что большинство заклинаний нельзя просто подпитать маной, чтобы сделать их сильнее. Я знал лишь несколько таких. Большинство, как и «Ашевинд», имели естественный предел. Вложи в него больше маны, чем положено, и заклинание станет нестабильным и начнёт распадаться раньше. Что никогда не бывает хорошо.

Однако некоторые заклинания были слишком просты, чтобы иметь такие ограничения.

Клоны, бросившиеся на меня, замерли на долю секунды. Неудивительно: даже среди монстров никто не скрывает свою магическую силу в бою. Для них демонстрация энергии — хороший способ вообще избежать конфликта: мол, «смотри, какой я сильный, со мной лучше не связываться».

Фламме была права. Этого мгновения колебания оказалось достаточно.

Я усилил своё тело маной до предела.

— Доннершлаг.

Ударные волны — такая удивительная вещь. Через твёрдый камень они распространяются гораздо быстрее, чем через воздух или воду.

И они расходятся. Энергия ведь никуда не исчезает — она передаётся, молекула за молекулой, вовне и вперёд.

Я вложил почти всю свою ману в камень под ногами.

Не в воздух. Не в сторону врага. Вниз.

Каменная дорога, на полметра возвышавшаяся над болотом, пронесла ударную волну, как ударивший колокол. Она пронзила фундамент быстрее, чем мог бы донестись крик.

А когда камень закончился?

Она ушла в грязь и стоячую воду.

Каждая лужа, каждый застойный канал в радиусе полукилометра вздрогнули — тёмная рябь пошла по болоту, словно по венам.

Случилось крошечное землетрясение.

Сила заклинания подбросила меня в воздух. Кости в моих руках затрещали и, возможно, сломались. Боль пронзила моё тело, когда ударная волна прошла через него. Камень подо мной тут же покрылся трещинами и начал осыпаться.

Шум стоял ужасный — не как от грома, а оглушительный, рокочущий гул.

Я успел только стиснуть зубы; от боли и удара я на секунду потерял ориентацию.

А потом...

Боль.

Я не понял, как это случилось. Только то, что из моего живота торчала когтистая, нечеловеческая рука.

Я опустил взгляд и увидел лишь своё искажённое отражение в наклонённой голове монстра. Он смотрел на меня. Словно с любопытством. Я был насажен на его руку в падении, и мои ноги ещё не коснулись земли.

Затем он провернул руку, и боль стала ещё сильнее.

На моём лице не дрогнул ни один мускул.

Я слышал, как кто-то кричит, но в тот момент даже не мог этого осознать.

Не было времени думать о том, как это возможно, как настоящий монстр мог на меня напасть.

Я просто схватил его руку своей.

Резонирующая Душа.

Из всех моих заклинаний ни одно другое я не мог наложить с такой скоростью и точностью, как это проклятие. Оно сковало монстра. Я почувствовал, как оно овладело его душой, а затем и телом. Почувствовал, как монстр замер, вместо того чтобы расширить мою рану.

Мои когти удлинились, и одним ударом я вонзил руку ему в грудь, туда, где, как я знал, находилось его ядро. Как только мои пальцы сомкнулись на нём, я сжал их.

Монстр рухнул на землю, рассыпавшись на воду, грязь и мох, как и его клоны.

Я приземлился на ноги рядом с ним.

— Аль! — я поднял взгляд и увидел Глюк, которая вскочила на мост всего в десяти шагах от меня.

Я поймал её взгляд и сразу понял, что-то не так. То, как она смотрела на меня. Осторожность, едва заметные признаки страха, напряжение...

Мой капюшон слетел, понял я.

— Ещё шаг, и я нападу, — бесстрастным, лишённым эмоций голосом сказал я и отскочил назад, используя усиленную ловкость.

Я выпрямился, опираясь на посох и не сводя глаз с двух воинов.

— Ты демон? — спросил Гансельн очевидное; его конь тоже выскочил на дорогу, и он всё ещё сидел в седле.

Они стояли на идеальном расстоянии. Моя мана на исходе. По какой-то причине они медлят, они открыты. Это мой единственный шанс.

Если я не нападу сейчас, я умру.

Я не хотел умирать. Я хотел жить. Но я не могу убивать. Я не могу нападать.

Противоречивые чувства разрывали меня. Мне хотелось выть. Выть так, чтобы этот вой вырвал конфликт из моей груди, а не был просто пустым звуком.

— Да, — просто сказал я, мой голос был лишён всяких эмоций, а тело напряжено так, как никогда в жизни. Я выигрывал себе время.

Из всех моих заклинаний только «Шаттенклинге» могло пробить их защиту. Если я создам клинок из их собственной тени, они не успеют среагировать. Любое другое атакующее заклинание в лучшем случае нанесёт лёгкие раны, которые они смогут пережить.

Из всех моих связывающих заклинаний сработать могла только Резонирующая Душа. Но, увидев их в бою, я понял, что не успею её применить.

Мне нужно убить их сейчас. Быстрая атака в их слепые зоны. Эти двое — танки, способные выдержать мои заклинания и убить меня. Это мой единственный способ спастись.

— Вот оно как, — после паузы сказала Глюк. Как и Гансельн, она казалась неуверенной.

Но это прошло. Она приняла решение, я видел это по языку её тела. Мне нужно бить сейчас.

— Я всё равно никогда особо не верила во всю эту божественную муть, — сказала она, закинув двуручный меч себе на плечо. — К тому же, мы сражались бок о бок. Было бы подло рубить тебя из-за пары рогов, после того как ты только что спас наши шкуры.

Наполовину сформированное заклинание умерло, выскользнув из-под моего контроля.

На мгновение я ничего не мог понять.

Дело было не в словах. А в языке её тела. В её тоне. В самой позе, которую она приняла, оставив себя абсолютно беззащитной.

Она открылась перед демоном.

Я был в четверти секунды от того, чтобы пронзить её сердце её же собственной тенью.

— Глю, — неуверенно спросил Гансельн, не сводя с меня глаз, — ты просто дашь ему уйти?

— Ни о каких демонах в этих краях слухов не ходило, пропавших торговцев и разорённых деревень не было, — сказала она.

Я не понимал, просто смотрел на них.

— Пожалуй, ты права, — через мгновение сказал Гансельн. — Альберт, как так вышло, что никто не слышал о демоне возле Тифхольца?

— Потому что я прятался, — машинально ответил, прежде чем мой разум наконец догнал всю абсурдность ситуации. — Вы двое... вы же знаете, кто я. И вы просто отпустите меня?

В моих словах не было ни недоверия, ни каких-либо эмоций. Только растерянность. Я просто не понимал.

— Ты спас мне жизнь, — сказала Глюк, и можно было бы этого не заметить, но на миг её рука почти потянулась к животу. — А потом спас нас обоих. Ты вот знал, что там на самом деле было три монстра? Двое со стороны Ганса, один даже сбежал, когда услышал мои крики и как я бегу сюда, — она поморщилась, неловко почесав затылок. — Мы бы их ни за что не одолели. Так что демон ты или нет, ты нас спас. К тому же, ничего демонического за тобой я не замечала, ты не жрёшь младенцев, что бы там ни говорили священники.

Я искренне недоумевая, склонил голову набок.

— Я демон, — повторил я снова. Не увидев понимания на их лицах, я наконец осознал: — Вы двое... вы хоть раз встречали демонов?

Глюк усмехнулась. Гансельн всё ещё был напряжён, но всё равно покачал головой.

— Я никогда не видел демона и не встречал никого, кто видел, — медленно произнёс Гансельн. — Всё, что я знаю о них, я слышал от священников да прочитал сам. Но Глюк права, у тебя была масса возможностей нас убить. Ты даже половину ночного дозора отстоял. Я... не вижу в тебе ничего, что соответствовало бы тому, что я знаю о демонах. Так что не вижу ничего плохого в том, чтобы дать тебе уйти.

Я взглянул на женщину, но она лишь кивнула в знак согласия со словами своего мужчины.

— Да, можешь не напрягаться так, — просто сказала она. — Мы всё понимаем, расслабься, можешь просто уходить.

Что-то в моей голове щёлкнуло, и кусочки головоломки сложились.

— Вы оба идиоты, — наконец понял я, и внезапно всё стало ясно.

Они моргнули. Как пара потрясённых зверьков, ослеплённых фарами летящей на них машины.

Я почувствовал укол гнева от такого дремучего невежества...

...и тут же остановил себя.

Мне нужно просто уйти. Развернуться и воспользоваться этим шансом.

Но если эти двое столкнутся с другим демоном, думая подобным образом...

— Мы, демоны, не испытываем тех же эмоций, что и вы, люди, — просто сказал я, чувствуя лёгкую тошноту от того, что приходится это делать. — Такие понятия, как сострадание, жалость, товарищество — всё это нам чуждо. Это заложено в самой нашей биологии. Вот это... — я легонько постучал пальцем по груди, — моё ядро, оно не даёт мне испытывать эти чувства. Мы с вами похожи внешне, но в своей сути мы совершенно разные.

Я снова встретился с ними взглядом, на секунду убедившись, что они слушают.

— Демоны искусные лжецы. Обычно демон будет давить на ваше сочувствие, пытаться втереться в доверие, заставить вас расслабиться, а затем он вас убьёт. Мы испытываем непреодолимое желание убивать и пожирать плоть людей. И в этом нет никакой логики, — просто объяснил я. — Демоны — самые опасные монстры для вашего рода. Когда человек и демон встречаются, почти всегда один из них погибает.

Гансельн странно посмотрел на меня, как и Глюк. Но первым заговорил рыцарь.

— И всё же, ты ничего подобного с нами не делал.

— Мы умеем расставлять приоритеты, — просто сказал я. — Но да, я этого не делал. Мои обстоятельства отличаются от других демонов... — я сделал паузу, снова посмотрев на них обоих, — Хотя именно это сказал бы любой демон в такой ситуации. Детали не так важны. Важно то, что вы должны убивать каждого демона, которого встретите, на месте. Даже не слушайте, что они говорят.

У беременной женщины хватило наглости рассмеяться мне в лицо.

— Никогда не встречала никого, кто так отчаянно хотел бы умереть!

Я просто смотрел на неё с пустым выражением лица. В конце концов, веселье исчезло с её лица.

— Я, вероятно, единственный демон, который по возможности не причинит вреда человеку. Моя ситуация связана с магией, недоступной вашему пониманию, — да и моему тоже, поскольку чудеса Божьи, скорее всего, вообще не магия. — Любой другой демон это угроза. Если можете убить демона — убивайте. Никогда не теряйте бдительности, если дорога вам жизнь... — я кивнул в её сторону, — или жизнь вашего ребёнка.

Женщина надолго замерла.

Я развернулся. К счастью, та сторона дороги, на которой я стоял, вела прочь от Тифхольца.

— Я буду признателен, если вы никому не расскажете об этой встрече. Хотя, на вашем месте я бы не стал делать то, о чём просит демон. Да пребудет с вами милость Всевышнего.

Я не стал ждать, пока они что-то скажут или зададут ещё вопросы. Усилив тело, я побежал дальше по дороге.

Смысла сохранять ману больше не было. Мне нужно было уйти подальше и немного прийти в себя.

Мне надо помолиться.

Сегодня я чуть не убил троих людей, которые проявили милосердие даже к демону.

* * *

Арсенал заклинаний Альберта

АТАКУЮЩИЕ ЗАКЛИНАНИЯ:

Кришталльспер (Кристальное копьё) — Быстро кристаллизует влагу из воздуха в острые снаряды. Заклинание чрезвычайно точное и пробивает большинство доспехов, но заметно слабеет в сухой среде. Требует концентрации для поддержания стабильности кристаллов. Это снайперское заклинание, во время которого Альберт должен оставаться неподвижным.

Доннершлаг (Громовой удар) — Выпускает сокрушительную ударную волну из звука и силы в 90-градусном секторе перед собой. Способно ломать кости и разрывать внутренние органы сквозь броню, но действует на короткой дистанции. Альберту приходится крепко стоять на ногах, иначе волна от его же заклинания собьёт его с ног.

Шаттенклинге (Теневой клинок)— Создаёт из теней режущие лезвия, способные рассекать насквозь большинство материалов. Чем больше вокруг теней, тем мощнее атаки. При ярком свете или на открытой местности заклинание почти бесполезно. Лезвия рассеиваются, если источник тени смещается.

Крафтстос (Взрыв силы) — Запускает сферы чистой магической энергии. Наносит стабильный урон вне зависимости от окружения и типа цели, но имеет ограниченную дальность и потребляет много маны. Каждая такая сфера требует точного прицеливания и поражает только одну цель.

ЗАКЛИНАНИЯ КОНТРОЛЯ И ОГРАНИЧЕНИЯ:

Ашевинд (Пепельный ветер) — Создаёт стойкие облака огня, наносящие урон всему, что находится внутри. Пламя можно развеять сильным ветром или водной магией, и само по себе оно не обладает большой мощью.

Штайнгрифф (Каменная хватка) — Оживляет камни и землю, которые хватают противников за ноги. Крайне эффективно на каменистой местности, но не действует там, где нет камня или плотного грунта. Оживший камень хрупок, и его можно разбить, приложив достаточно усилий.

Гласшербен (Стеклянные осколки) — Превращает песок или мелкие камни в острейшие стеклянные осколки, которые вихрем кружатся в указанной области и режут любого, кто попытается пройти сквозь них. Для создания заклинания требуется песок или камни. Со временем осколки тупятся.

Магише Фессельн (Магические путы) — Создаёт невидимые цепи из чистой маны, которые удерживают цель на месте. Для этого нужно попасть в цель сгустком магии, летящим со скоростью стрелы. Заклинание надёжно работает в любых условиях, но путы со временем слабеют, и их можно разорвать непрерывными усилиями или магией. Требует постоянной концентрации для поддержания.

ЗАЩИТНЫЕ ЗАКЛИНАНИЯ:

Эрдшильд (Земляной щит) — Воздвигает защитные барьеры из камня и плотной земли. Прекрасно защищает от физических атак и большинства заклинаний, но формируется медленно и уязвим для водной магии, которая может размыть его структуру.

Виндмантель (Плащ ветра) — Окутывает Альберта быстро вращающимися потоками воздуха, которые отклоняют снаряды и ослабляют вражеские заклинания. Эффективен против дальнобойных атак, но не защищает от действующих по площади или длительных заклинаний.

Шпигельванд (Зеркальная стена) — Создаёт отражающие барьеры, которые направляют магические атаки обратно в нападающего. Мощное средство против атакующих заклинаний, но бесполезно против физического урона. Достаточно сильные заклинания могут пробить и разрушить такую стену.

Шуцшильд (Оберегающий щит) — Формирует вокруг Альберта полупрозрачный барьер из сгущённой магической энергии. Даёт умеренную, но надёжную защиту от всех типов атак, однако каждый удар истощает щит, и его приходится часто обновлять. Не блокирует эффекты, действующие по площади.

* * *

Из недавно добавленной статьи в «Большой энциклопедии монстров» (спустя примерно пять лет после событий главы 8)

Шпигельгайст (Зеркальные духи)

Внешность: Ростом более двух метров, с неестественно вытянутыми конечностями, которые изгибаются и двигаются странным, нечеловеческим образом. Их тела кажутся полупрозрачными и водянистыми, а поверхность тел постоянно подвергнута рябью, как вода, которую потревожили. У них нет постоянных черт лица — вместо этого на их «лице» отражается искажённый облик того, кто на них смотрит, словно смотреть в кривое зеркало из тёмной воды. Все их движения избыточные и кажутся человеческому глазу чуждыми.

Способности: Шпигельгайст может создавать свои точные физические копии из любой спокойной водной глади. Эти отражения являются не иллюзиями, а полностью материальными существами, способные сражаться самостоятельно с той же силой, что и оригинал. Однако каждая копия привязана к своему «зеркалу», то есть если поверхность воды будет значительно потревожена, двойник немедленно распадётся, снова став обычной водой.

Тактика: Шпигельгайсты — терпеливые и расчётливые охотники. Они тщательно выбирают позиции у многочисленных болотных заводей, а их плавные, текучие движения позволяют им оставаться почти невидимыми в камышах. Прежде чем напасть, они окружают жертву множеством зеркальных поверхностей.

Повадки: В отличие от неразумных монстров, Шпигельгайсты обладают пугающим коллективным разумом и общаются неизвестным способом. Их, похоже, завораживают отражения и действия противников: они часто замирают прямо во время боя, чтобы изучить движения врага, после чего перенимают его тактику.

Шпигельгайстов привлекают места, где много водоёмов. Они избегают сражений во время сильного дождя или в быстрых ручьях, где их отражения становятся нестабильными.