О мышах и совах (гет)

Джордж Уизли редко делал то, о чем жалел. Он был одним из тех счастливчиков, которые не насиловали свой мозг пресловутым сослагательным наклонением. Но, глядя на то, как уродливое черное перо какой-то несчастной совы, которая явно была бы недовольна тем, на какое непотребство пускали ее имущество, вырезало на коже Грейс очередную кровавую букву, Джордж в который раз жалел, что затащил ее в ОД. Тысячу раз пожалел, что выловил ее тогда за обедом и шепнул на ухо время встречи в Кабаньей голове. Чертову тысячу раз за пятнадцать минут. Это был новый личный рекорд.

В кабинете сидели шесть человек, остальные их товарищи по несчастью, расписавшиеся в списке членов ОД (кроме Мариэтты, разумеется) ждали очереди выгравировать на своей коже фразу «Дисциплина — основа всего» в коридоре. Джордж считал минуты и секунды до конца отведенного им часа и проклинал все на свете. К жабам Джордж всегда относился с долей симпатии, но именно эта мерзкая особь явно была не в себе и нарывалась. Он еще не знал как, но просто так они ей эти выходки не спустят.

По истечении часа Джордж еле удержался от того, чтобы сию минуту не унестись подальше от этого кабинета, больше похожего на комнату серийного маньяка, специализирующегося на двенадцатилетних девочках, чем на рабочее место преподавателя, но усилием воли заставил себя притормозить. Лишь кивнул головой брату, чтобы тот его не ждал, а сам неспешно собрал сумку и тихо вышел следом за Грейс. Амбридж пресекала всякие разговоры в коридоре, и ребятам пришлось пройти мимо своих друзей, чтобы не добавлять им лишних минут наказания. И как только они миновали профессорское поле зрения, Джордж взял Грейс под локоть и утянул в один из тускло освещённых проходов.

— Ты как? — спросил он, остановившись под нещадно чадившим факелом, хоть как-то разгонявшим сырой мрак холодного коридора.

— Да терпимо. Не руку же отпилить пришлось, — дернула плечом Грейс, пытаясь придать своему виду как можно больше беззаботности. Ей не хотелось выглядеть слабой перед Джорджем, особенно сейчас. — Сам-то в порядке?

— Ага. Всегда хотел себе татуировку, — поморщился Уизли, перебарывая в себе желание содрать мерзкие отметины с руки о ближайший шершавый косяк. Но он тут не ради членовредительства.

Джорджу много чего хотелось сказать. Что ему жаль. Что он виноват, ведь это он затащил ее в этот бунтарский кружок. Что он лично отгрызет Амбридж руку, если ему представится такой шанс. Но все это никак не ликвидирует пульсирующую боль в левой руке Грейс Тернер, а на его извинения она лишь закатит глаза и пошлет его на сеанс к некому таинственному «психоверту» или как его там…

Поэтому Джордж порылся в своей сумке, перебирая различные батончики, конфеты, ириски и жевательные драже, рассыпавшиеся по всему дну, безнадежно перепачкавшие книги с тетрадями, и нашел сиротливо закатившуюся в самый уголок склянку.

— Держи. Настой растопырника. Это концентрат, так что пары капель на пинту воды вполне достаточно. Два-три раза в день, по пятнадцать минут, и рука как новая. Работает кстати с любыми порезами, нарывами и подобной неприятной дрянью. Настоятельно рекомендую, в общем.

Грейс взяла склянку и покрутила ее перед глазами, рассматривая содержимое под тусклым светом.

— Надеюсь, это не очередной эксперимент? Третья рука не вырастет?

— Рука нет, нога возможно. А еще дополнительный глаз на затылке. Но, если не хочешь, не бери, найду куда применить, — пригрозил Джордж, протягивая руку за склянкой, но Грейс уже проворно убрала ее в сумку, пряча улыбку за длинными прядями волос, упавшими на лицо. Они все в полном дерьме, но даже сейчас Джордж Уизли заставляет ее улыбаться. И пусть их отношения так и не перешли черту этой странной дружбы, рядом с ним она была счастлива.

— Спасибо, — тихо сказала Грейс, глядя в голубые глаза напротив и ловя в них отражение танцующего пламени. Красиво.

— Всегда рад, — ей в тон ответил Джордж, также вглядываясь в ее лицо.

Говорить больше ничего не хотелось. И хоть рука ныла, а сырой холод уже пробирался в ботинки, уходить никто из них тоже не спешил. Джордж скользил взглядом по четкой линии скул, по пушистым ресницам и паре скромных веснушек на щеках, и мысли снова стали уходить не в ту сторону.

Тогда, год назад, он уверил себя в том, что все случилось так, как должно было быть. Странная лихорадка прошла, Пенни справилась со своей отвлекающей ролью на ура, а Грейс держал за руку довольный как слон Энди. И все это выглядело до тошнотворного правильным и логичным. Но Энди сейчас тут нет, Пенни давно отыграла свою партию, не оставив после себя ощутимого следа, и мысли снова стали виться вокруг девушки, настойчиво не желающей прекращать свое участие в его жизни. И…

— Грейс! — позвал чей-то встревоженный голос из-за угла. Джордж и Грейс подскочили от неожиданности и одновременно уставились на нарушителя их спокойствия: у развилки неуверенно переминалась с ноги на ногу Ханна Аббот, явно смущенная от увиденной картины. — Не хотела отвлекать, но через пятнадцать минут комендантский час. Амбридж следит… — извиняющимся тоном выпалила она и покраснела.

— Точно! Спасибо, Ханна, — Грейс очнулась первой и торопливо застегнула сумку.

— Джордж, ты идешь? — позвала она Уизли, легонько тряся его за руку.

— Ага, иду, иду, — отозвался он, стряхивая с себя остатки внезапно нахлынувшего наваждения.

«Поистине, магические коридоры», — думалось ему по дороге в гостиную Гриффиндора.

Коридоры же, повидавшие на своем веку не одно поколение, думали совсем иначе, но кто когда их слушал?

* * *

— Десять драконов, шестнадцать колес, две жар-птицы, двадцать восемь шутих… — бормотал Джордж, перебирая накопленные за почти семь лет учебы запасы фейерверков и помечая красным карандашом на плане замка места, где и какие заряды будут заложены.

Из другого конца заброшенной классной комнаты доносились глухие ругательства: Фред воевал с нюхлером за браслет от наручных часов, и, судя по обилию нецензурной лексики, нюхлер пока выигрывал. Приготовления шли полным ходом: прощание с Хогвартсом планировалось поистине грандиозным. Просьба Гарри пришлась как нельзя кстати, и одним выстрелом они убьют парочку лишних зайцев. Обоим было грустно покидать замок, но он больше ничего не мог им дать. Экзамены не имели никакого значения, а в Косом переулке их ждал уже арендованный и оформленный по всем документам магазин, только и ждущий, когда его двери откроются для сотен покупателей, жаждущих немного переступить за границу четких инструкций и жестких правил. И завтра их последнее прощальное шоу. Все было практически готово: фейерверки на месте, болото доделано, нюхлеры рассажены по клеткам (ну почти все), и план дальнейших действий Ли обговорен чуть ли не по часам. Когда дело касалось таких вещей, как нарушение сотни школьных правил, собранности и ответственности, просыпающихся в близнецах Уизли, позавидовал бы даже Перси.

Но было еще одно дело, которое Джордж должен был успеть сделать.

* * *

— Это похищение? — осведомилась Грейс, скрещивая руки на груди и наблюдая, как Джордж закрывает дверь заброшенной классной комнаты на ключ.

Вообще, это была довольно странная классная комната. На оставшейся тут горстке старых парт громоздилась куча коробок явно несанкционированного содержания, в углу стояло несколько клеток, из которых доносилось знакомое попискивание, а паутина, клочьями свисающая с потолка, уж точно говорила о том, что о заброшенном классе не знали даже домовые эльфы.

— Мадемуазель вольна идти, куда пожелает. После того, как я ее выпущу, — серьезно ответил Джордж, потирая ладони друг о друга.

— Мадемуазель желает знать, куда вы ее притащили, — парировала Грейс, прохаживаясь по комнате и заглядывая в клетки. — Е-мое, зачем вам нюхлеры?

— Давай по вопросу за раз, — улыбнулся Джордж и сел на стоящую рядом парту.

Вид Грейс его забавлял. Он вытащил ее из гостиной незадолго до отбоя, и было странно видеть Тернер в такой «домашней» одежде: темных трикотажных штанах, голубой толстовке с пятном от чернил на рукаве и с еще не просохшими после мытья волосами, наскоро собранными в неаккуратный узел на затылке, шаткую архитектуру которого поддерживал один единственный карандаш. Джордж едва подавил в себе желание выдернуть его из этой хлипкой прически хотя бы ради того, чтобы подразнить подругу, но сдержался. Это было бы глупо. Наверное.

— Так что это за место? — повторила свой вопрос Грейс, пропихивая палец через прутья решетки, чтобы дотянуться до влажного носа нюхлера, который уже вовсю пытался учуять у новой знакомой хотя бы следы чего-то более-менее ценного.

— Что-то вроде нашего штаба. По совместительству небольшой склад. Ты бы поосторожнее, а то без пальцев останешься.

— А вы не боитесь, что вас тут накроют? Особенно после всего, что тут устроила Амбридж? — Грейс не обратила на его предостережения ни малейшего внимания, продолжая гладить черную лоснящуюся шерстку.

— Не накроют. Это место заколдовано так, что сюда не сможет войти тот, кто не знает, что именно за дверью.

Грейс медленно вытащила уже порядком обслюнявленную нюхлером руку из клетки и подавила возникший ком в горле.

— Ты имеешь ввиду чары Охраны? Как в Выручай-комнате?

— Поражен глубиной ваших знаний, мисс Тернер.

— Вы сами их навели? — не унималась она.

— А кто ж еще, — пожал плечами Джордж, рисуя на пыльной поверхности парты неровный кружок.

Грейс молча отвернулась обратно к клетке. Сотворить заклинания, о которых обычные школьники разве что только в книжках читали, еле осилив хотя бы половину, а потом завалить СОВ, едва наскребя проходные баллы? Это как раз в духе Уизли. Во всяком случае, о таком уровне магии ей приходилось только мечтать.

— Что же, — резюмировал Джордж, поднимаясь с парты и засовывая руки в карманы, — пока ты еще перевариваешь мою внезапную исключительность, — тут он отвесил шутливый поклон, и Грейс, не удержавшись, улыбнулась. — Позволь поделиться парой новостей. Во-первых, завтра в районе полудня в вестибюле первого этажа будет происходить кое-что весьма занимательное, не советую пропускать. Во-вторых, также завтра и примерно в то же время мы с Фредом покидаем Хогвартс. И в-третьих, нюхлеры просто обожают печеный картофель, если надумаешь их навестить, конечно. А тот, что посередине, тащится от тертого редиса.

— Прости, что?! — не поверила своим ушам Грейс, вскакивая на ноги и едва не падая от резкой смены положения.

— Да, ты права. Тертая редиска — почти извращение.

— Ты знаешь, что я не об этом. Что значит: «покидаем Хогвартс»?

— Это значит, что наше пребывание тут больше не обязательно. Уходить лучше вовремя, — философски заметил Джордж.

Ему до жути не хотелось ее расстраивать, но глядя, как недоверие на лице Грейс сменялось самой настоящей растерянностью, он ощутил неожиданный душевный подъем. И что-то ему подсказывало, что останься Грейс Тернер равнодушна к данной новости, так хорошо он бы себя сейчас не чувствовал.

— Но как же экзамены? — слабым голосом спросила она.

— Экзамены уже ничего не решат. Держи, — Джордж достал из кармана небольшой кусочек пергамента и протянул Грейс. «Всевозможные волшебные вредилки. Косой переулок, 93» гласила надпись, сделанная почему-то зелеными чернилами.

— Вы что, открываете магазин? — Грейс не верила своим глазам.

— Уже почти открыли. Парочка технических моментов и, самое большее через месяц, милости просим. Бумажку, кстати, не выкидывай, предъявителю скидка десять процентов.

— Обалдеть, — пробормотала Грейс и села на стоящий рядом ящик. Ей верилось и не верилось одновременно. Она смотрела на светящееся от радости лицо Джорджа и думала о том, насколько удивительными могут быть люди. А стоящий перед ней парень точно был удивительным. Самым удивительным из всех.

— Ну, так как? — тихо спросил Джордж, присаживаясь перед ней на корточки. — Заглянешь на огонек, когда сдашь все свои жуть какие важные экзамены?

— Как же не заглянуть, с такими-то скидками, — Грейс взмахнула зажатой в руке бумажкой, но шутка вышла вялой и совсем неубедительной. Ибо ей было совсем не до шуток, когда Джордж Уизли сидел так близко и так на неё смотрел.

Он уже не улыбался: его лицо было таким непривычно сосредоточенным, казалось, сейчас ничего не могло отвлечь его от созерцания янтарных глаз напротив. Это было сродни гипнозу: Грейс, даже если бы ей захотелось, не смогла бы отвести взгляд, а редкое моргание казалось кощунством. Они впервые находились так близко, впервые между ними была такая наэлектризованная тишина. Впервые Грейс ощутила дрожь в коленях и биение сердца где-то в горле.

Опыта у нее было не так уж и много, но его хватило, чтобы понять: сейчас ее поцелуют. И вряд ли этот поцелуй будет похож на те робкие, едва ощутимые касания, которые были между ними с Энди. Джордж качнулся ближе, опустив колено на пол и упершись рукой о край ящика, а Грейс почти забыла, как дышать.

Но только глаза закрылись, а на губах очутилось чужое теплое дыхание, откуда-то раздался громкий скрежет, и дверь с грохотом отворилась, ударяясь о стену и едва не разваливаясь на куски, и в комнату ввалилось многорукое пыхтевшее нечто. Джордж и Грейс отскочили друг от друга, обе руки синхронно метнулись к палочкам, но нечто оказалось ни кем иными, как Фредом и Ли Джорданом, затаскивающими в комнату большую черную коробку, которую со стонами вперемешку с руганью кое-как опустили на пол.

— Ты чего дверь на ключ за… О… — перебил сам себя Фред, наткнувшись взглядом на пунцовую от смущения Грейс. — Мы вам помешали?

— Сам как думаешь? — проворчал Джордж, поднимаясь с пола и отряхивая брюки. — Что это вы такое притащили?

— А это можно считать последним даром Хогвартса нам на прощание, — ответил Фред, приглашая ребят самим оценить приобретение.

Джордж и Грейс заглянули в коробку. Джордж присвистнул, а Грейс даже позабыла свое смущение: коробка была полна фейерверков и шутих, на вид довольно старых, но таких разнообразных и красочных, что глаза разбегались.

— Нашли в закромах у Филча. Кое-как утащили, он их десятилетиями конфисковал. Прям как специально для нас. Правда, стоит их все проверить на исправность, так что, если мы хотим закончить до утра, то начинать нужно прямо сейчас.

— Ладно, ладно, — ответил Джордж и взял Грейс за руку, потянув к выходу. — Сейчас вернусь.

Он вывел ее в коридор и аккуратно прикрыл многострадальную дверь.

— Я могла бы помочь, — предложила Грейс. Ей совсем не хотелось сейчас расставаться с Джорджем, пусть хоть придется всю ночь возиться со старой пиротехникой, рискуя остаться без пальцев или глаза. Но Джордж лишь покачал головой:

— Нет. Это нам с Фредом уже все равно, а тебе лучше не стоит пока рисковать, не возвращаясь на ночь в спальню. Ли мы тоже отправим назад, Амбридж не должна ничего заподозрить. Не обижайся, — мягко добавил он, сжимая в руке ее пальцы.

— Нет, что ты, я понимаю, — Грейс сжала его руку в ответ. — Тогда…

Тут она замялась, услышав, как из-за двери доносился шум, Фред с Ли вовсю занимались распаковкой «нового» инвентаря.

— Тогда, удачи вам завтра, — быстро выпалила она и, встав на носки, прижалась губами к колючей от уже пробивающейся щетины щеке. Но не успел Джордж как-то отреагировать, как она вытащила свою ладонь из его и быстрым шагом направилась к лестнице.

— Грейс! — позвал ее Джордж, едва отойдя от внезапного поцелуя. — Обещай, что придешь, как только закончишь учебу.

Джордж сам не понимал почему, но это обещание показалось ему чрезвычайно важным. Грейс, уже заносившая ногу над первой ступенькой, обернулась и махнула ему рукой на прощание:

— Конечно. Как я пропущу такое событие? — улыбнулась она и скрылась за поворотом.

— Буду ждать, — пробормотал Джордж, касаясь пальцами щеки, где всего минуту назад были ее губы. Осталось ведь совсем немного.

А Грейс почти бежала в свою гостиную с колотящимся от радости сердцем. Ну и пусть сейчас их прервали. Ну и пусть никаких признаний не прозвучало. То, что произошло там, в пыльной комнате, поселилось где-то между ребер, около сердца, согревая ее изнутри и вселяя надежду.

Это самое тепло грело ее, когда она смотрела в спину эффектно улетающему на метле Джорджу. Когда впервые увидела Большой зал без его рыжей шевелюры. Когда пришла на очередное наказание к Амбридж, не услышав в списке отработчиков его имя. Осталось ведь совсем немного.

И все казалось таким простым и незыблемым, словно сказочным. И пальцы дрожали, распечатывая за завтраком его письма. И улыбка не желала сходить с лица. Но вот чья-то рука легла на ее плечо, и, оборачиваясь, Грейс увидела хмурое лицо своего декана. И это неправильно, ведь в ее мире сейчас совсем не было места для хмурых лиц. В ее мире нет места для напряженной атмосферы профессорского кабинета и тона, не предвещавшего ничего хорошего.

— Мне очень жаль, но твоя мама…

И мир Грейс резко перестал быть радужным, незыблемым и полным надежды. Жестокая реальность вернула ее на грешную землю, тепло в груди впервые за эти недели оказалось бессильным, а детство кончилось, хотелось этого Грейс или нет.