УЧЁНАЯ vs ШАМАН (гет)

Свет в окне дома Луаны резал ночную темноту как обвинение. Когда они вышли из леса, Кэхин молча указал ей на дверь, сам оставаясь в тени, будто собираясь тут же раствориться. Но дверь распахнулась прежде, чем Элис успела до неё дотронуться.

Луана стояла на пороге, и в её обычно спокойных глазах бушевала буря. Она не обратила внимания на Кэхина. Весь её гнев, вся ночная тоска были направлены на Элис.

— Пришла, наконец! — её голос, обычно мягкий, звенел, как натянутая струна. — Где ты шлялась? В лесу, ночью, одна! Уму непостижимо! Если б не шаман, нашла бы тебя не я, а волки, или ты свернула бы шею в овраге!

Элис опустила голову, безмолвно принимая град слов. Она не пыталась оправдаться про фонари или задание. Она просто стояла, мокрая, в грязи, чувствуя, как жар стыда разливается по щекам.

— Я к тебе как к родной дочери стала относиться, кровью своею тебя согреваю! — продолжала Луана, и в её голосе вдруг прорвалась неподдельная боль. — А ты? Бессовестная! Заставляешь сердце старухи замирать, в окно глазеть! Думала, ты лежишь где-нибудь с переломом, зовёшь, а тебя ветер заглушает!

И тогда, движимая отчаянием и материнским гневом, который не знал иных слов в эту минуту, Луана резко шагнула вперёд и звонко шлёпнула Элис по щеке. Звук был сухим и громким в ночной тишине.

Элис ахнула, инстинктивно прикрыв ушибленное место ладонью и отпрянув. Но в её глазах не вспыхнуло обиды или возмущения. Была лишь та же виноватая покорность и… понимание. Она медленно опустила руку, не поднимая взгляда.

—Прости меня, Луана, — прошептала она так тихо, что слова едва долетели. — Я не хотела… Я просто… Меня раньше никто не ждал. Не к кому было возвращаться.

Она подняла на старуху глаза, и в них стояла неподдельная, щемящая грусть.

—Родителей я не знаю. Детский дом, интернат… Там не ждут. Там проверяют по списку. Профессор Эдгар… он единственный, кто по-настоящему разговаривал со мной. И он отправил меня сюда. А здесь… ты первая, кто… кто беспокоился.

Луана замерла. Её рука, только что ударившая, медленно опустилась. Гнев в её глазах погас, сменившись ошеломлённым, горьким прозрением. Она увидела перед собой не строптивую девчонку, а того самого осиротевшего щенка, который не знает, что значит, когда за тобой закрывают дверь, беспокоясь, а не просто запирая на ключ.

На пороге, в тени, недвижно стоял Кэхин. Ни одна мышца не дрогнула на его лице, когда прозвучала пощёчина. Его выражение оставалось отстранённым, каменным. Но внутри, в той глубине, куда не допускал никого, что-то сдвинулось. Он слышал не только слова Элис. Он видел — её покорность, отсутствие обиды, эту странную, выученную в одиночестве готовность принять любой удар как должное. И вспомнил свои собственные, холодные слова у святилища, своё раздражение. Укор, острый и тихий, ткнул его под рёбра. Он видел в ней обузу, проблему, чужака. Не видел в ней того одинокого ребёнка, которого так легко было потерять в тёмном лесу — не потому что она глупа, а потому что она привыкла, что её потери не заметит никто.

Луана, не сказав больше ни слова, резко развернулась и скрылась в доме. Но через мгновение дверь не захлопнулась, а осталась приоткрытой — немой, прощающий знак.

Элис, всё ещё держась за щёку, неуверенно шагнула к порогу. На миг она задержалась и обернулась, туда, где в темноте угадывалась прямая, неподвижная фигура шамана.

—Спасибо, что нашел меня, — тихо сказала она и исчезла в доме.

Кэхин не ответил. Он простоял ещё несколько минут, после чего медленно повернулся и пошёл прочь, к своему дому. Но на этот раз его шаги не были стремительными. Лес вокруг был полон звуков, но в его ушах всё ещё звенела тишина после её слов: «Меня раньше никто не ждал».