Непрожитое (гет)

Глава 9

Гермиона была не в силах вымолвить ни слова. Она прекрасно знала, что скрывается за просьбой Джорджа. Но больше её пугало, что она действительно не хочет выходить замуж за Рона. И дело не только в том, что они слишком разные. Главная причина сейчас смотрела на неё карими глазами и ждала ответа.

Гермиона мигом протрезвела. Дрожь пробирала тело, коленки подгибались, а губы не слушались. Она хотела столько всего сказать, но мысли разлетелись, словно лунины мозгошмыги всё же пробрались к ней в голову.

Единственно верное решение пришло само собой. Когда невозможно оторвать взгляд — смотри в глаза, не бойся откровенности. Когда несколько дюймов, разделяющих вас, — целая пропасть, прижмись плотнее, чтобы разделить эту мелкую дрожь предвкушения надвое. Когда сердце отплясывает джигу, а дыхание становится тихим и рваным, просто прикоснись к его губам, дай волю своим желаниям. Этот поцелуй длился, казалось, всего мгновение. А может быть, вечность? Внутри что-то приятно защекотало: вот, значит, какие вы — бабочки! Странно, но ни с Крамом, ни с Роном Гермиона не ощущала их, словно они ждали своего часа и, наконец, ожили!

Оторваться от его губ — мука. Но воздуха катастрофически не хватало, а даже счастливым девушкам нужно иногда дышать. И в тот самый момент, когда она перестала чувствовать вкус его губ, что-то щёлкнуло внутри неё. Гермиона замотала головой, отступая на шаг назад, высвобождаясь из тёплых объятий парня.

— Джордж... нет... мы не должны... это неправильно...

Необъяснимая паника охватила её. Девушка быстро отвернулась и уже начала подниматься к себе в комнату, когда голос Джорджа, звучавший, словно набат в совершенно тихой комнате, остановил её:

— Гермиона, а что правильно? Врать, скрывать свои чувства? Помнишь, ты говорила, что я должен прожить свою жизнь? Найти своё счастье... И я нашёл его. В тебе.

Сердце Гермионы замерло. Секунда, вторая. Вдох и резкий поворот. Хватило одного взгляда, чтобы все её «не должны», «неправильно» полетели к драклам! Шаг навстречу — сперва робкий, неуверенный, затем ещё один — уже решительный. Мерлин, какая же большая у неё гостиная, как же много этих шагов! И снова желанный плен его рук, теплота губ и совершенная нагота желаний. Этому невозможно сопротивляться, да и надо ли? Как же давно ей хотелось поцеловать его лицо... Вдохнуть запах его шеи... Не боясь, изучить кончиками пальцев каждый дюйм его кожи... Мерлин, зачем столько пуговиц на рубашке? Одежда совсем ни к чему, она лишь мешает почувствовать кожей друг друга...

Сквозь прохладу шёлка Джордж чувствовал жар её кожи. Целовать, целовать, целовать... Гермиона действительно была его счастьем: вот оно, живое сердце, бьётся в его груди, готовое вырваться в любую секунду и уснуть в её руках. Как же приятно пахнут её волосы, кожа... Это невыносимо — сдерживать себя больше. К драклам платье — уж очень оно мешает, не даёт рукам впервые прикоснуться к ней, без страха быть отвергнутым, непонятым. Как же она прекрасна! И сложно поверить, что она трепещет в его руках, что он получил такой подарок от судьбы.

Опускаясь на пушистый ковёр, они уже не могли контролировать себя. Эмоции — оголённые, яркие; чувства — вырвавшиеся наружу, оглушающие; поцелуи — необходимые, как воздух. Теперь нет больше его рук и её рук, его губ и её губ, его тела и её тела. Есть только сводящее с ума желание, уносящее из реальности, наслаждение и любовь, которая наконец смогла в полную силу расправить крылья, подобно бабочкам, что до утра порхали в воздухе...

* * *

Открывать глаза было страшно: может, всё это только сон. Сейчас она проснётся, и, как в маггловской сказке, карета станет тыквой (из которой эльфы приготовят сок), а принцесса — Золушкой, ну, то есть, Гермионой. Но её обнажённую спину согревало отнюдь не одеяло, а рука под головой совсем не напоминала подушку. Да и пушистый ворс ковра никак не походил на её любимые хлопковые простыни. Ресницы Гермионы дрогнули, и она, улыбаясь, всё же рискнула посмотреть реальности в глаза. Гостиная, окрашенная рассветными лучами солнца, её платье, небрежно брошенное на пол и цветы, которые всё ещё не успели растаять.

Вот она, вечно правильная Гермиона Грейнджер, лежит и улыбается тому, что этой ночью она изменила собственному жениху с его старшим братом. И никаких уколов совести и сожаления. Всё было так, словно она всё время, сама не зная того, изменяла Джорджу с Роном, пытаясь найти настоящую любовь там, где есть лишь теплота и привязанность. А теперь всё встало на свои места, всё правильно.

Гермиона осторожно перевернулась на другой бок и с улыбкой взглянула на мирно спящего Джорджа. Его веки слегка подрагивали, а солнечные лучи путались в рыжих волосах. Сама не зная, почему, Гермиона принялась считать веснушки на его лице, тихонько шепча цифры.

— Много насчитала?

Девушка невольно дёрнулась от голоса «спящего» Джорджа.

— Пятьдесят четыре. Но ты меня сбил, так что придётся начинать заново!

Гермиона притворно нахмурилась, якобы обидевшись на то, что её отвлекли столь важного занятия. Но обида тут же прошла, когда Джордж притянул её к себе и поцеловал. Сколько было ночью поцелуев — не счесть, но несмотря на это, бабочки в животе запорхали, как в первый раз. Вот он — вкус её счастья. И хочется просто улыбаться и наслаждаться новыми ощущениями, впитывать кожей его тепло, запоминать каждое касание, откладывать в памяти каждый взгляд из-под светлых ресниц...

— М-м-м... Джордж. Мне пора!

— Нет.

— Ну пожалуйста, отпусти меня! Работу ещё никто не отменял!

— А ты не можешь взять небольшой отпуск?

— Отпуск? Ты с ума сошёл? — Гермиона сделала такое лицо, будто парень её смертельно оскорбил. — Нет! Не-е-ет... Нет, я не могу тебе отказать, Джордж Уизли!

В ответ Джордж засмеялся, и сердце Гермионы сделало кульбит: вот он — настоящий, искренний смех, искорки радости в глазах, неподдельная улыбка... Она никогда не была плаксой, но слёзы так неожиданно подступили к глазам, обожгли кожу на щеках. Впервые за эти три года Джордж был по-настоящему счастлив. И она впервые ощутила то же.

Не говоря ни слова, Гермиона прильнула к парню и спрятала лицо на его груди. Её новая вселенная — Джордж Уизли. И она готова на всё, лишь бы видеть его таким всегда...

Джордж прижимал Гермиону покрепче к себе, делая вид, что совсем не заметил её слёз. Мерлин, если бы эта смелая девочка не сорвала его помолвку, он бы никогда так и не узнал, кого на самом деле любит! Его маленькое сокровище — Гермиона Грейнджер, такая сильная и беззащитная, строгая и нежная, любящая и любимая. Кстати...

— Я люблю тебя.

Вроде бы и без слов было всё понятно. И ни к чему все эти формальности и банальности. Вот только это именно та фраза, которая должна звучать всегда, но обязательно как сейчас: искренне, трепетно, чувственно. Думала ли она когда-нибудь, что услышит эти слова от Джорджа? Нет. Но когда, наконец, услышала, ощутила всю магию любви. Той самой, настоящей любви.

— Я тоже тебя люблю. — Гермиона подняла взгляд на Джорджа — любви нужно смотреть прямо в глаза, — а затем игриво добавила: — А теперь оденься, пожалуйста. Мне нужно связаться с Министерством.

— Ты неисправима, Гермиона Грейнджер! — прорычал Джордж, целуя её волосы...

* * *

Время — очень непостоянная материя: в несчастье оно тянется, словно секунды-песчинки прилипли друг к другу и не хотят расставаться, в счастье же оно несётся, словно ураган, сметая на своём пути дни, месяцы, года...

Гермиона совсем потеряла счёт времени и запуталась в днях недели. Да и как вообще можно о чём-то думать, когда он подкрадывается сзади и обнимает тебя за талию? Или останавливает поток твоих доводов о том, что работать всё-таки нужно, самым нежным и действенным способом?.. Или когда ты вырисовываешь кончиками пальцев на его коже непонятные узоры... Или... Вот таких «или» Гермиона могла назвать сотни, но каждое мгновение было чем-то особенным. Может, потому что он, её Джордж, особенный...

Джордж много узнал за эту неделю. Например то, что целоваться в лаборатории очень опасно, но работать, когда она сидит рядом, невозможно. Что единственный действенный (и невероятно приятный) способ заткнуть Гермиону Грейнджер — это поцеловать её. Что прикосновения её пальцев к его коже каждый раз отзываются миллионами мурашек, словно лёгкий электрический разряд. Да, Джордж был невообразимо счастлив. И очень хотел бы поделиться этим счастьем с Фредом. Он знал, что его брат где-то рядом, наблюдает за ним, подшучивает над влюблённым Джорджем и, конечно, радуется за него.

* * *

Всё это было похоже на сказки, маггловские сказки, — ей мама часто их читала в детстве. Но Гермиона хорошо усвоила урок: любая сказка рано или поздно заканчивается. Вот и в их с Джорджем маленькой вселенной было то, что не давало покоя девушке: чувство вины. Оно с каждым днём давило всё сильнее, стирало с лица улыбку, снедало изнутри. Там, в её спальне, в маленькой бархатной коробочке лежало кольцо. То самое, что ещё недавно украшало пальчик. То самое, что подарил Рон, делая ей предложение.

Они с Джорджем с самого её Дня рождения не говорили о том, что будет дальше, что он будет делать с Анджелиной. Но для себя Гермиона всё решила: никакой свадьбы с Роном не будет. Они приняли дружбу за что-то большее. Вот ведь жизненный парадокс: она хотела спасти Джорджа от ошибки, а сама ошибалась точно также.

Тянуть больше не было сил. Утром в четверг, едва только успела проснуться, Гермиона отправила Рону сову с просьбой срочно встретиться. Говорить Джорджу о своих намерениях ей не хотелось — он решит поддержать её, пойти с ней... Нет, это касается только её и Рона. Это их отношения, их общее заблуждение.

Сова принесла ответ довольно быстро. Рон писал, что в магазине много работы, поэтому предложил Гермионе прийти туда к полудню. К счастью, сегодня Джордж закрылся в лаборатории, потому что наступал последний этап в приготовлении их совместного (да-да, Гермиона стала помогать Джорджу, а заодно узнала, что за каждой шуткой и розыгрышем стоит огромная работа, долгие расчёты и сложная магия) изобретения. Оставив записку, что отлучилась ненадолго по делам, Гермиона аппарировала в Косой переулок.

Народу в магазине было немного, но всё равно шум стоял неимоверный. Ребятня задорно носилась за маленькими фейерверками, пробовала разные приколы и хором выпрашивала у родителей денег. Те, в свою очередь, лишь пожимали плечами и обречённо расплачивались с продавцами. Все знали: уйти из магазина Уизли без покупок невозможно.

— О, Гермиона. Ты уже пришла?

— Привет, Рон.

Гермионе казалось, цель визита огромными буквами написана у неё на лбу, но Рон этого не замечал. Или делал вид, что не замечал.

— Поднимайся в квартиру близнецов. Тут мы не поговорим. Я сейчас подойду.

Рон скрылся за разноцветными стеллажами, а Гермиона поднялась по крутой лестнице. Она была здесь пару раз с Роном, но сегодня Гермиона чувствовала себя неуютно в этой квартире. Неуютно от предстоящего разговора, от довольно счастливых воспоминаний и от робких мечтательных вспышек того, как она приходит сюда с Джорджем. И остаётся.

— У меня есть минут двадцать.

— Хорошо. — Гермиона села в мягкое кресло недалеко от камина, Рон устроился напротив. — Как ты?

— Нормально.

Разговор откровенно не клеился. Гермиона всё не решалась перейти к главному, Рон всё ещё злился. Или уже не злился, а просто шёл на поводу у своего упрямства?

— Как там Молли?

Гермиона тянула время. Но в этот раз ответа не последовало. Рон рассматривал её руки.

— Гермиона, где кольцо?

— А Джинни? Мне Гарри рассказал...

— Гермиона! — Парень резко встал перед ней, в упор глядя на неё. — Где кольцо?

— Рон... — выдохнула девушка и протянула ему коробочку, обитую красным бархатом.

— Что всё это значит?

Рон непонимающе смотрел на девушку. Вернее, он очень даже понимал, что всё это значит. Но не хотел признавать.

— Рон. Я очень много думала. Мы тоже совершили ошибку. Мы просто столько прошли вместе, что стали очень близки... Но ты мне как брат, понимаешь? Я не думаю, что у нас получится хорошая семья...

— Не думаешь? А чем ты думала, когда соглашалась, Гермиона? Столько лет всё было хорошо! А теперь ты решила разорвать помолвку?

Рон рычал, мерял шагами комнату, исподлобья глядя на Гермиону со злостью и разочарованием.

— Кто он?

Гермиона вздрогнула. Конечно, что ещё мог подумать Рон. Да, когда-нибудь он обязательно узнает, что это Джордж. Но не сегодня, не сейчас. И тут Гермиона подумала, как это выглядит со стороны: она разрушила помолвку Джорджа, а теперь из-за него расстаётся с Роном. Ну конечно, теперь все точно поверят, что она просто хотела предотвратить ошибку. Да, так и было, пока её взгляд не стал задерживаться на Джордже, пока его голос не вызывал мурашек на коже, пока поцеловать его губы не стало навязчивым желанием. Но это было уже после.

— Рон, да дело не в ком-то, а в нас!

— В нас? Больше трёх лет мы были вместе, и всё было в порядке. Ты приняла моё предложение, мы готовились к свадьбе... А теперь ты вдруг поняла, что не любишь меня? Что я тебе как брат?

Последнее слово он просто выплюнул, словно слизня. Гермиона лишь неуверенно пожала плечами и потупилась.

— Скажи, зачем ты так? Сначала Джордж, теперь я... Что такого мы тебе сделали?

— Рон! Что ты такое говоришь?! — Его слова резали по живому, били наотмашь так, что хотелось кричать и плакать. — Нет, нет, всё не так!

Гермиона бросилась было к парню, чтобы обнять его, но Рон выставил вперёд руки, явно давая понять, что ему не нужны её объятия. Гермиона уже не сдерживала рыданий, лишь прикрывала рот рукой, чтобы не кричать.

— Прости. Прости меня, Рон!

Но парень молчал. Он лишь неверяще мотал головой, сдерживаясь, чтобы не накричать на Гермиону. Да, он был зол. Он был растоптан, разочарован. Но противнее всего оказалось осознавать, что девушка права. Он сам часто думал о том, что они слишком разные, а юношеская влюблённость развеялась, но признаться себе в этом открыто не мог.

— И ты меня прости.

Рон старался не смотреть на Гермиону. Он спрятал коробочку с кольцом в карман мантии и вышел из квартиры. Гермиона так и осталась стоять, глядя ему вслед, всё ещё не осознавая, что вновь оказалась права...

* * *

Гарри охватило волнение, когда он узнал, что Гермиона взяла отпуск. Гермиона? А вы уверены, что это та самая Гермиона Грейнджер? Отпуск? Нет, это определённо было на неё не похоже. Поэтому Гарри не раздумывая постучался в камин гермиониной квартиры и с удивлением отметил, что он снова открыт. Поттер отряхнул летучий порох с мантии и прошёл в гостиную.

— Гермиона! Гермио... Джордж?!

— Привет, Гарри!