Альбус Поттер и Зеркало Истины (джен)

Гарри Поттер стоял на ступенях своего дома и курил, смотря, как занимается рассвет. Было морозно. На скрипучих ступенях старого крыльца намерзла ледяная корка, и Гарри пришлось наложить согревающие, чтобы усесться на ступеньки в любимой позе. Однако, он просто растопил лед, но не стал согревать воздух вокруг. Ему хотелось чувствовать этот холод. Чувствовать его на самых кончиках пальцев, ощущая неприятное покалывание. Холод. Гарри встряхнул головой и отбросил недокуренную сигарету. После чего встал и прошелся по двору неспешным шагом.

Сегодня предстоял трудный день. Визенгамот заслушает дело Малфоя и вынесет свой вердикт: либо разрешат применить веритасерум, либо просто отложат разбирательство на неопределенный срок. В день суда Главный аврор Поттер всегда вставал с рассветом. Эта привычка сохранилась еще с послевоенных времен, когда Визенгамот судил Пожирателей, их пособников и просто тех, кто имел несчастье быть среди наемников в ту страшную ночь. Министр магии Кингсли Шеклбот сам присутствовал на многих заседаниях, и никто не был оправдан. Именно в то лето Гарри Поттер понял, что расправа над бывшими врагами не приносит никакого морального удовлетворения. Сначала он горел жаждой мести, он мечтал расправиться со всеми, кто причинил боль его близким. Он смотрел в их изнуренные, измученные лица, и видел перед собой Фреда, Римуса, Нимфадору и думал, что разорветПожирателей в клочья безо всякой магии, если его хоть на секунду оставят с преступниками один на один. Но потом что-то в нем надломилось. И Герой Третьей Магической понял, что очень устал. Что он больше не хочет мести. Он просыпался с рассветом и долго лежал в кровати, думая о том, что не хочет больше страха. Даже в глазах врагов. Что хочет мира во всем мире любой ценой, как бы банально это ни звучало. И когда понимал, что это невозможно, заходился страшным истеричным смехом в подушку. После чего долго курил на крыльце, держа сигарету до тех пор, пока истлевший фильтр не начинал обжигать пальцы.

А потом Гарри Поттер пришел на суд и встретился с тяжелым воспаленным взглядом Драко Малфоя. И пока он шел к своей трибуне, эти серые больные глаза пристально ловили каждый его жест. Потрескавшиеся сухие губы дрогнули в усмешке, знакомой и чужой одновременно. В ней больше не было превосходства. Только усталость — отражение его собственной. А Гарри Поттер никак не мог собраться с мыслями. В голове возникали и рассыпались образы, тени... боль... страх... все то, о чем бы он хотел забыть. Все то, о чем нельзя было вспоминать — вот что такое глаза Пожирателя Драко Малфоя. Когда привычный приговор прозвучал в этих мрачных стенах еще раз, Гарри Поттер поднялся на ноги и твердо сказал:

— Против. Драко Малфой принял черную метку не по своей воле. Он спас меня однажды. Нарцисса Малфой спасла меня второй раз. Малфои не участвовали в битве. — Вы хотите сказать, что они не причастны ко всем преступлениям, вменяемым им в вину?Гари Поттер обвел взглядом ненавистное семейство. Где весь этот лоск и шарм?.. Во взгляде. Внезапно понял Гарри. Во взглядах, в жестах, в прямых спинах. Даже в тюрьме они будут аристократами. К горлу подкатила тошнота. Гари с трудом сглотнул и снова посмотрел в сторону Малфоев. Он не хотел больше боли. Пусть идут. Пусть живут, как хотят. А он устал быть мерилом справедливости. «Отпустите меня!»— взмолился издерганный семнадцатилетний подросток про себя. «Отпустите!».

— Нет, — сказал он громко и не узнал собственного голоса, — они непричастны. Подтверждаю. В тот день семья Малфоев стала единственной, которая избежала притеснений и наказаний. Вот только старшего Малфоя Гарри простить не смог. Когда спустя несколько лет после пересмотра всех дел Люциуса снова обвинили в убийствах, пособничестве Волдеморту, еще черт знает в чем, он не стал препятствовать аресту. Но на суд не пришел. Он ждал, что Драко придет к нему. Придет просить, умолять... и тогда возможно... что тогда, Поттер так и не понял. Но Драко не пришел. А Гарри не пошел на суд. Потом он узнал, что Люциус в Азкабане, а Нарцисса Малфой скончалась через нескольких месяцев после ареста мужа.

Гарри пришел на похороны. Игнорируя полные злобы взгляды всех чистокровных семейств, которые остались без отцов, братьев, сыновей, игнорируя удивленный шепот, он прошел прямо к неподвижной фигуре в черной мантии, стоящей у гроба. Он положил белые свежесрезанные нарциссы на грудь хрупкой, будто спящей женщины и чуть погладил ее по руке. После чего ушел, ни разу не оглянувшись. А сегодня будто все вернулось на двадцать лет назад. Он снова встал с рассветом и снова ждет суда над Малфоем. Всего две недели отсрочки, что дала ему удачно дрогнувшая рука Ларри Компарента. Две недели лихорадочных поисков и домыслов. Драко, конечно, не виноват. Но вот тот, кто виновен, понесет наказание. И Главный аврор постарается, чтобы оно было суровым.

* * *

Здесь пахло пылью и старыми тряпками. В эту часть замка уже не наведывался даже вездесущий Филч. В большом овальном помещении было абсолютно пусто, лишь какое-то тряпье грудой высилось в углу. Тусклый свет давала пара факелов, прикрепленных к стенам на проржавевших подставках. Для такой большой комнаты света было мало, поэтому тени на стенах казались зловещим предзнаменованием. Альбус невольно поежился.

— Люмос! — произнес Скорпиус и поднял палочку повыше, разглядывая странное подземелье, куда их привела поттеровская «интуиция», будь она неладна!

— Люмос, — согласился с ним Альбус и тоже поднял свою палочку. Мягкий голубоватый свет выхватил проход у дальней стены.

— Ты знаешь, — задумчиво сказал Скорпиус, — Альбус Дамблдор не уничтожал Зеркало Еиналеж. Оно и вправду разбилось. Ему пришлось сказать, что оно уничтожено, потому что он боялся, что кто-то будет его искать. А так все ясно-понятно. Великий волшебник уничтожает опасный артефакт, и все счастливы.

— Думаешь? — с сомнением в голосе произнес Альбус, подходя ближе к странной двери. Протянув руку, он понял, что это не дверь. Это пустая рама большого Зеркала. Массивная деревянная рама со странными рунами на отполированной поверхности.

— Это оно... — выдохнул Альбус, почувствовав, как в один момент вспотели руки, — Еиналеж...

Скорпиус подошел поближе и присмотрелся к пустующей раме. Он не разделял волнений приятеля. Ему рама внушала не трепет, а скорее пренебрежение. Старая, никому не нужная деревяшка.

— Было Еиналеж. Когда-то. А теперь пустота, — заявил Скорпиус, протягивая руку вперед, — по-моему, нам немного не повезло. Даже если и существовали осколки, то их здесь точно нет.

— Не повезло... — тихо повторил Альбус, потом подпрыгнул на месте и завопил:

— Скорп! Именно! Везение! Нам нужна жидкая удача!Скорпиус приподнял брови и внезапно засмеялся громким, заразительным смехом.

— Ты чего? — обиженно буркнул Альбус, продолжая водить по раме рукой, повторяя контуры странных букв.

— Идиот... Поттер... ты что? Феликс Фелицис просто так не сварить. На него и разрешение особое нужно.

— Тебе-то откуда знать? — спросил Поттер, нахмурившись.

— У меня отец — зельевар, забыл? Один из лучших, между прочим, — с гордостью произнес Скорпиус.

— Хорошо, допустим, — задумчиво сказал Альбус, и было видно, что от своей абсурдной идеи он отказываться не собирается. До чего упрямый! Скорпиус улыбнулся. Эта черта характера привлекала.

— А если... поисковое зелье! Твой отец рассказывал, помнишь? На первом уроке еще... Скорпиус задумался. А ведь и правда. Это не Феликс, конечно, но одно из его производных. И сварить его вполне можно. Надо только пробраться в отцовскую лабораторию...

— Ха, Поттер, а ты ведь прав! Зелье поможет найти осколок.

— А может, и остальные части зеркала... — взволнованно заметил Альбус.

— Мечтай!— фыркнул Скорпиус, — для того, чтобы зелье сработало, надо четко себе представлять, что ищешь. И если осколок мы с тобой в состоянии представить, то как выглядят остальные части не имеем никакого представления. Не заморачивайся пока. Давай просто сварим зелье.

— А ты сможешь? — с надеждой проговорил Альбус и в зеленых глазах загорелся безумный огонек, которого Скорпиус Малфой, по правде говоря, побаивался.

— Мы сможем, — ответил Скорпиус, — вот только надо пробраться к отцу в лабораторию за ингредиентами. Туда же входит корень бергамота, а в учебных материалах его нет.

— Ну... проберемся... как-нибудь... — Альбус понял, что пора уходить. Действительно представить, что вокруг пустой рамы зеркала Еиналеж будут валяться осколки, было очень глупо.

— Иди, я сейчас, — вдруг сказал Альбус, задержавшись у зеркала. Скорпиус отошел на несколько шагов и замер у стены, с любопытством прислушиваясь. Что еще надо неугомонному?

Мягкий тягучий шепот пробралАльбуса до костей. Захотелось пулей вылететь отсюда и забиться в родные слизеринские подземелья, где светло, тепло и полно народа.

— С-с-с-с-а-а-а-ш-ш-ш... х-х-с-с-х-с...

На один миг помещение наполнилось мягким теплым светом, что шел от пустующей рамы. Скорпиус вздрогнул и, подбежав к Альбусу, дернул его за плечо. Альбус качнулся и упал в его руки безвольной куклой, продолжая протягивать руки к тому, что когда-то было зеркалом Еиналеж.

— Придурок! — прошипел Скорпиус, оседая на пол от свалившейся на руки тяжести. Но его злость почти мгновенно сменилась испугом: Поттер, кажется, потерял сознание.

— Ал... — беспомощно прошептал Скорпиус, неловко прижимая его к себе, — Альбус, — повторил он тише, и в голосе мелькнула паника. Альбус вздрогнул всем телом и открыл глаза. Мутный, расфокусированный взгляд остановился на малфоевском лице:

— Что за... — выдавил Альбус из себя, пытаясь приподняться и чувствуя, что сил совсем нет.

— Ты снова вляпался во что-то... — потрясенно прошептал Скорпиус, и в его голосе не было и тени прежней насмешки и снисходительности.

— Да ничего... — пробормотал Альбус, поднимаясь на ноги, — сейчас пройдет...

Скорпиус промолчал и просто схватил пошатывающегося Альбуса под руку. К нему снова возвращалась злость на неугомонного. И чего это он руки свои потянул к этой раме. Зачем? Чего ему неймется? Скорпиус глубоко вздохнул несколько раз, отлично осознавая, что это вопросы риторические, и ответов на них не предвидится. Придется терпеть это чудо таким, какой он есть. Чудо между тем слабо шевельнулось и побрело вглубь помещения.

— Ты куда? — взревел полный праведного гнева Скорпиус, — ну куда? А ну, марш в свою комнату, — прикрикнул он, но строгость продемонстрировать не получилось. Его голос прозвучал просяще. Он словно упрашивал Альбуса вернуться, потому что было страшно. Ужасно страшно. Нестерпимо.

— Я сейчас... — откликнулся Альбус совершенно спокойно, будто страх, насквозь пропитавший комнату его не коснулся, — здесь тепло... — добавил он подойдя к противоположной от разбитого зеркала стене. Альбус методично стал отбрасывать сложенное там тряпье в сторону. Скорпиус медленно подошел, пытаясь рассмотреть, что же такого увидел там Поттер. Ничего интересного. Камни, кое-где покрытые плесенью. Давно же сюда никто не заглядывал... Альбус провел ладонью по стене, будто прислушиваясь к чему-то.

— Вот, здесь... здесь я чувствую тепло, — прошептал он.

Скорпиус приподнял палочку с зажженным «Люмосом» и присмотрелся к почерневшему камню.

— Здесь... буквы... — потрясенно прошептал он, смотря как прямо за ладонью Альбуса тянется витиеватая светящаяся надпись.

— Рунический... — тихо констатировал Поттер. Руны они уже начали проходить: это был очень сложный предмет, но Альбусу он очень нравился . Однако надпись он прочитать не смог, хотя и уловил знакомые символы.

— Нда... мы с тобой эту вязь не осилим, — задумчиво потянул Скорпиус. Ни ты, ни я не владеем руническим в таком объеме.

— Ну мы можем хотя бы попытаться... Скорпи... — умоляюще посмотрел он друга, — ну, пожалуйста... давай попробуем найти перевод.

— Хорошо, — вздохнул Скорпиус, — попробуем.

Ему и самому было безумно интересно прочесть и понять таинственную надпись. Ведь не каждый день под ладонью однокурсника возникают светящиеся символы...

* * *

В Большом Зале пахло хвоей. Сегодня в Хогвартс привезли елку. Большая, красивая, она стояла, сияя украшениями, и для многих это было сигналом того, что скоро пора отбывать домой на рождественские каникулы. Альбус и Скорпиус домой ехать не собирались. Они мрачно переглядывались и хмурились, пытаясь найти вескую причину, чтобы остаться. Ну, допустим, у Скорпиуса такая причина была. Отец все еще под стражей, суд состоится на днях, его никто не отпустит в пустой дом. А матери он написал, чтобы не волновалась, он с ней увидится позже. А вот Альбус благовидного предлога придумать никак не мог. Изведя пару перьев и измусолив их кончики до неузнаваемости, испепелив от злости несколько десятков пергаментов, Альбус Поттер решил, что все скажет отцу при личной встрече. Нежелание оставлять друга в одиночестве в трудный период его жизни — чем не хороший повод осуществить задуманное проникновение в апартаменты Малфоя-старшего? К тому же, это чистая правда. Он действительно не хотел бы оставлять Скорпиуса одного, ведь с тех пор, как в «Пророке» напечатали точную дату суда, он с каждым днем становился все мрачнее.

Джеймс, Лили, Роза, Хьюго уже ждали Альбуса у входа, чтобы всем вместе уехать на поезде. На вокзале их встретит Гермиона, и они отправятся к Уизли, где их уже с нетерпением ожидала Молли. Не заметив рядом с Альбусом чемоданов или еще каких-то признаков, указывающих на то, что он собирается домой, Лили капризно протянула:

— Ал, ты что? Сколько тебя ждать?

— Альбус, это крайне безответственно, — заявила Роза, окидывая брата хмурым взглядом. И только Джеймс, по-видимому, все сразу понял. Он нехорошо усмехнулся и, подойдя к Альбусу вплотную, тихо сказал:

— Из тебя выбить дурь, или сам поедешь? Что-то я не помню, чтобы отец давал тебе разрешение остаться в Хогвартсе. Белобрысый гаденыш и без тебя справится.

— Заткнись, Джим, — произнес Альбус вполголоса, продолжая доброжелательно улыбаться, лишь глаза опасно сверкнули, и руки сжались в кулаки. Но этого никто не заметил, — я не еду. А с отцом сам поговорю. Лично.

Однако уверенности в его голосе совсем не было. Чтобы остаться, надо было получить разрешение родителей или иметь особые обстоятельства, как в случае с Малфоем.

— Макгонагалл тебя домой отправит при первом же случае, — спокойно возразил Джеймс. Зачем тебе неприятности? И кому потом с тобой возиться? Дома никого не будет.

— Я разберусь, — твердо сказал Альбус, глядя брату прямо в глаза.

— Ладно, — пожал тот плечами, — как знаешь. Но я тебя прикрывать не собираюсь.

— А я и не прошу, — фыркнул Альбус и потянулся к сестренке, чтобы попрощаться. Отзывчивая Лили мгновенно прильнула к нему и, потрепав по голове, выдала:

— Ты — молодец, Ал. Правильно, один он совсем закиснет. Кто именно «закиснет», было понятно итак. Арест Малфоя-старшего уже давно все обсудили и разделились на два лагеря. Одни считали, что профессор зельеварения, хоть неприятный тип, но все же ни в чем не виноват, другие же говорили, что он сразу показался каким-то подозрительным. Конечно, Гермиона кинется за ним, и Альбус об этом знал, но у него есть время до того, как Хогвартс — экспресс прибудет на Кингс-кросс, и тетка кинется возвращать строптивого племенника в лоно семьи. Главное — добиться, чтобы его вернули отцу, а не бабушке Молли, а уж то, что отец его поддержит — Альбус не сомневался ни на секунду.