История Лили Эванс в компании господ Мародеров и Принца-полукровки (гет)

Это был один из самых теплых субботних дней апреля. Уже распустились первые цветы, а свежая зеленая трава покрыла окрестности школы. На носу были контрольные и годовые экзамены, но мародерам и в голову не приходило браться за конспекты, даже Ремус Люпин как-то неохотно читал учебники. Случай, произошедший прошлым полнолунием, сильно потревожил его спокойствие. И хотя по Хогвартсу не поползло совершенно никаких слухов касательно случившегося с Северусом Снейпом в ту ночь в конце марта, Ремус все равно был весь на нервах. Он то и дело уходил от друзей и старался проводить больше времени в одиночестве. Сначала Сириус и Джеймс решили, что ему просто нужно немного побыть одному...

Блэк стоял, облокотившись на каменные перила во дворе, рядом на скамейке сидела пара девчонок с конспектами на коленях. Сириус очаровательно улыбался и что-то им говорил, девчонки смеялись и отвечали, кокетливо хлопая ресницами и откидывая волосы назад. Появившийся на крыльце Джеймс тут же увидел его и, потянув за собой Хвоста, быстро спустился по ступеням и подбежал к нему.

— Простите дамы, но я вынужден лишить вас общества моего друга, — сказал он, потащив Сириуса в сторону. Девчонки захихикали, едва мародеры отошли от них.

— Что ты творишь, Бродяга?

— Меня так забавляют их тупые лица, — рассмеялся Сириус с детским восторгом на лице. — Честное слово, совершенное отсутствие интеллекта и это хлопанье ресницами... Я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

— У тебя это отлично выходит, дружище. Тебе их не жалко? Они же влюблены в тебя по уши, — недовольно фыркнул Джеймс.

— Я знаю. Но должны же они приносить хоть какую-то пользу. Пусть развлекают меня.

— Девушки могут развлекать и по-другому, — сощурился Поттер.

— Я знаю, — повторил Сириус. — Но для таких развлечений нужна особенная девушка, а перезнакомившись за эти две недели почти со всеми дамами, леди и сеньоритами пятого, шестого и четвертого курсов, я ни одной такой не увидел. Ну, к слизеринкам я старался не подходить, но ты знаешь...

Джеймс покачал головой, перебивая его на полуслове.

— Ты неисправим, Бродяга.

— Что поделаешь, — пожал тот плечами.

— Кстати, о двух неделях, — сказал Питер.

— Да, спасибо, что напомнил, Хвост, — спохватился Джеймс, потащив Сириуса к озеру. — Мне уже начало это надоедать, сколько Рем еще будет прятаться от нас? Пора растрясти его, хватит ему уже пребывать в апатичном состоянии.

— Да, я тоже об этом подумал сегодня, — сказал Сириус, улыбнувшись проходившей мимо рейвенкловке с шестого курса.

— По-моему, сегодня ты думаешь только о том, как бы охмурить побольше девчонок, — нахмурился Джеймс. — И что с тобой такое?

Тот только пожал плечами.

Они нашли Ремуса устроившимся под их любимым деревом с книгой в руках. Выглядел он более чем спокойно, на лице у него отражалась глубокая отрешенность.

— Ремус! — Джеймс опустился рядом с ним, с другой стороны пристроились Питер и Блэк. — Как дела?

— Да ничего, — пожал он плечами. — Готовлюсь к экзаменам.

— И как?

— Нормально. А что стряслось?

— Ничего, — пожал Блэк плечами. — Вот собираемся завтра ночью выбраться в Хогсмид, ты с нами?

— Нет, вы извините, я лучше высплюсь.

— Тебе надо развеяться, Рем.

— Нет, со мной все в порядке.

— Нет, не в порядке.

— Слушайте, — сказал он, запихивая книгу в сумку, — мне надо в библиотеку.

— Видишь, он опять, — хмыкнул Блэк, красноречиво вздернув бровь.

— Что «опять»? — нахмурился Люпин.

— Сбегаешь от нас, — ответил Джеймс. — Хватит, Лунатик. Ничего не изменилось. Хватит.

— Со мной все в порядке.

— Тогда веди себя нормально.

— Я и веду себя нормально, — пожал он плечами. — И мне действительно нужно в библиотеку.

Когда Ремус ушел, Сириус разлегся на земле и мечтательно произнес:

— Когда он вернется к жизни, закатим вечеринку.

Джеймс усмехнулся. Они сидели под березой, провожая взглядом учеников, гуляющих по окрестностям. Как дать Люпину понять, что ничего не изменилось, что все по-прежнему? Сложно жить с мыслью, что один вот такой «несчастный» случай может погубить жизнь. Хорошо хоть у них оказалась умная и порядочная Эванс, которая легко, без насилия, внушила Снейпу, что о случившемся стоит молчать. Эванс... Ему казалось, что их отношения снова испортились после апрельского происшествия. А он был близок к цели… Или нет? Кто знает, что у нее в голове, у этой Эванс.

— За эти две недели я накопал массу сведений. Смотри, — сказал Сириус, приподнявшись на локтях. — Видишь ту девчонку?

Джеймс кивнул.

— Изабелла Нортон. Обожает парней в форме для квиддича.

— У нее проблемы с психикой?

Блэк фыркнул.

— Твоя Эванс тоже помешана на квиддиче и всем, что с ним связано, но ты не называешь ее сумасшедшей.

Джеймс поморщился.

— А это Линда Паркер, — продолжил Сириус. — Ты ей нравишься, правда у нее есть парень, но ведь это не проблема.

— Эй, стоп, Бродяга! Ты чего это занялся сводничеством?

— Надоело смотреть на твою кислую физиономию. Хватит думать об Эванс, мир полон других, не менее привлекательных вариантов, — сказал он, жестом обводя территорию школы.

Джеймс поморщился.

— Я не хочу драться на дуэли с парнем Линды Паркер. Кстати, это не с ней встречается тот двухметровый гоблин с седьмого курса? — Блэк кивнул, и Джеймс нахмурился, качая головой. — Лучше отстань, Сириус.

— Будешь хранить верность своей святой Эванс? Брось. Может, пора уже начать встречаться с другими, пусть у нее ревность проснется.

— Какая ревность? Я же ей не нравлюсь.

— Это ты так думаешь.

— Ну вот, опять ты изображаешь умника-аристократа, — фыркнул Джеймс.

— Сохатый, я серьезно. Ты волочишься за ней четыре года. Только подумай, ЧЕТЫРЕ! Она уже привыкла к этому, а будь ты повнимательнее, заметил бы, что дело не просто, как ты выражаешься, «сдвинулось с мертвой точки». Я тебе уже говорил, ты ей нравишься, просто она не хочет этого признавать. Ей нужно немного помочь, показать, что ты не вечно будешь за ней бегать. Пусть в конце концов перестанет сопротивляться. Кстати, твое поведение в полуночное происшествие было просто сногсшибательным.

— То есть ты думаешь, что мне нужно...

— Развеяться, отдохнуть от мыслей об Эванс.

Джеймс замолчал. А ведь Сириус прав, даже если брать во внимание то, что произошло в больничном крыле. Какие эмоции были на лице у Лили, когда она услышала, что Джеймсу надоело тратить на нее время? Что она сказала — яснее ясного, но что она подумала, и каким было ее лицо? Джеймс попытался вспомнить тот момент и торжествующе ухмыльнулся. Будь ее слова искренними, она бы улыбнулась.

— А с чего это ты вдруг решил мне помогать? Тебе же не нравилось...

— Мне надоело ваше вечное препирательство. Эти однообразные, из раза в раз повторяющиеся разговоры. Пора с этим заканчивать, вот и все.

— Ладно, Бродяга, я обещаю подумать над твоими словами.

Сириус улыбнулся и снова откинулся на траву.

— Но все равно встречаться с другими девчонками я не буду. Просто приму к сведению положение вещей.

Сириус только закатил глаза.

* * *

Библиотека. Давно она не была здесь. Место обиталища книг и самых сокровенных секретов Лили Эванс: именно здесь они были рассказаны Хельге. Лили апатично выдохнула, тупо уставившись в пергамент, на котором было написано только три слова: фамилия, имя и заголовок.

— Эй, ты чего? Если будешь гипнотизировать пергамент, эссе само не напишется, — серьезно сказала Хельга, нахмурившись.

Лили отбросила перо и, откинувшись на спинку стула, взглянула на подругу.

— Я просто поняла, что больше так никогда не будет.

— Что ты имеешь в виду? — Хельга тоже отложила перо и пристально посмотрела на Лили.

Лили пожала плечами.

— Не будет больше наших с тобой посиделок, совместного написания эссе. Я вообще сомневаюсь, что мы с тобой останемся. Как единое целое.

Хельга опустила глаза.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой. А я правда не хочу уезжать.

— Да ни в чем я тебя не обвиняю... — отмахнулась Лили, устало переводя взгляд с подруги на пейзаж за окном. — Во всем виновата эта чертова война. Сама подумай, что останется от Хогвартса в следующем году?

— Лили, — с сожалением сказала Хельга, — я и Ребекка — не единственное, что ты любишь в Хогвартсе.

— Да, но уедут и другие, потом снова отменят Хогсмид, учителя будут думать о положении дел в стране, по коридорам будут ходить мракоборцы, и что тогда? Половина моих друзей выпустится, другие уедут, кто останется? Соседки по комнате, чьи разговоры, состоящие большей частью из сплетен, я не переношу?

— А Поттер и его вечная копания?

— А что они?

— Мне кажется, ты можешь вписаться в их компанию, тем более Джеймс...

— Лучше не продолжай, — перебила ее Лили.

— Лили, не будь категорична. Впереди лето, все может измениться.

— Что ты имеешь в виду?

— Слушай, Лили, признай наконец, что Джеймс изменился.

Лили глубоко вздохнула, чувствуя, что какая-то ее часть упорно соглашалась с Хельгой, а другая, наверное по привычке и в силу гордости хозяйки, просто не могла себе этого позволить.

— Чего ты молчишь? Он ведь тебе тоже нравится.

Лили замотала головой.

— Ты сама себе веришь? — раздраженно начала Хельга, и тут послышался какой-то грохот. Обернувшись, Лили увидела, что у стола, за которым сидел Ремус Люпин, свалена куча книг, которую уже разбирали сам староста Гриффиндора и девчонка с Рейвенкло, очевидно, и устроившая погром.

— Кто это? — нахмурилась она, разглядывая девушку.

— Это Эмили.

* * *

— Кто это рядом с Лунатиком? — спросил Сириус, глядя на девчонку, что стояла во время ужина рядом с Ремусом у входа в Большой зал.

— А я у тебя хотел спросить, — отозвался Питер.

— Да, Бродяга, это ты у нас знаток женской половины Хогвартса, — ответил Джеймс, взъерошив волосы и улыбнувшись.

— Вы о ком? — нахмурился Дэвис, наблюдая, как ребята вытягивают шеи, чтобы рассмотреть спутницу Люпина. — О той рейвенкловке?

— Знаешь ее? — заинтересовался Блэк.

— Пятикурсница, староста, Эмили Дэвис.

Четыре пары удивленных глаз уставились на Дэвида.

— Что?

— Ты не говорил, что у тебя есть сестра, — заметил Гордон, приподнимая брови.

Скривившись, Дэвид отмахнулся.

— Она моя кузина, и мы с ней не очень ладим.

— А что ей надо от Рема? — улыбнулся Джеймс, рассматривая девушку.

Ремус стоял рядом с ней, неуверенно переминался с ноги на ногу и как-то грустно смотрел на Эмили. Она была почти одного роста с ним и улыбалась, не сводя с него взгляда своих озорных глаз. Короткая неровная челка и вздернутый нос придавали ей какую-то особенную привлекательность и живость, а в движениях была видна бойкость характера. Она явно чувствовала себя свободно и непринужденно, почти не поднимая головы, чтобы глядеть прямо в глаза парня. В ней было что-то, отчего Джеймс сразу понял: она своего добьется.

* * *

Лили чувствовала невероятную разбитость. Отодвинув от себя тарелку с ужином, она сложила руки на столе и положила на них голову. Ей было необходимо срочно увидеть свою семью, она не хотела, чтобы заканчивался этот учебный год, сгорала от желания увидеть открытие чемпионата по квиддичу, ей все чаще нравился Поттер, и она усердно пыталась заставить себя выкинуть этот бред из головы. Ее мысли были заполнены такими противоречивыми темами, что виски начинали медленно пульсировать от боли. А на носу уже были экзамены. Еще ее беспокоил Ремус Люпин, который после случая со Снейпом вел себя более чем странно, отчего она почему-то чувствовала себя виноватой. Она шумно вздохнула. Впервые за долгое время Лили Эванс не могла разобраться в своей жизни.

— Лили, съешь что-нибудь.

«Иди к черту, Мэри», — подумала она, но ничего не ответила.

* * *

— Сириус, — шепотом позвал Джеймс. — Ты спишь?

— Нет.

— А Рем?

— Они с Питером начали сопеть, как только увидели подушки.

Джеймс отодвинул полог и сел на кровати по-турецки, наблюдая, как в полумраке Сириус повторяет его действия.

— Тебе не кажется, что Ремус как-то резко переменился? Еще сегодня утром он нас избегал, а после обеда не отстает ни на шаг.

Даже в темноте Поттер увидел, как Сириус усмехнулся, откинув упавшие на лицо пряди.

— Может, это наш разговор на него так подействовал?

— О, да... — с сарказмом протянул Джеймс. — С каких пор наши попытки вдолбить Лунатику в голову, что он нормальный, стали обладать чудесной силой и давать положительный результат?

— На самом деле, — задумчиво протянул Сириус, — все дело в этой Эмили.

— Думаешь?

— Да. Он пытался отгородиться от нас, но потом появилась она, от которой, по мнению нашего друга, отгораживаться нужно еще тщательнее. Таким образом он выбрал меньшее из зол.

— Странно это.

— Он ведь убежден в том, что ему не место в обычном обществе. Помнишь, на первом курсе он пытался и от нас отделаться.

Они замолчали.

— Нужно вбить этому идиоту в голову, что он нормальный, — заявил Джеймс.

— Мы этого не сможем сделать. По крайней мере за все шесть лет дружбы у нас это не вышло, сомневаюсь, что сейчас получится.

— С ним должен поговорить кто-то, кто знает его тайну, но...

— Эванс твоя с ним поговорить должна, — устало заключил Сириус, развалившись на кровати и закинув руки за голову. — А хорошо было бы, если бы эта Эмили все-таки добилась своего.

Джеймс тоже лег и, глядя в потолок, ответил:

— Наверное.

Постепенно тишина завладела комнатой, и вскоре Поттер услышал ровное дыхание своего лучшего друга. А сам он еще долго ворочался, размышляя о том, что произошло за последние месяцы.

* * *

— Понятно? — Сириус уставился на сонную Лили, которая, закутавшись в халат, сидела в кресле в гостиной и собиралась провести в таком положении все воскресенье.

— Что? — спросила она, взъерошив и так не расчесанные волосы.

— О, Мерлин, Эванс! — раздраженно воскликнул он. — Ты меня слушала вообще?

— На часах восемь утра, и сегодня выходной, нечего от меня ждать хорошей мозговой активности, — прошелестела она, сладко зевая.

— Эванс, люди давно проснулись и уже завтракают.

— А я не собираюсь, ясно?

— Ты мне скажи, ты слышала, что я тебе сказал?

— Слышала я все.

— Тебе понятно это?

— Да что «это»?

— То, что ты должна сделать.

Лили нахмурилась.

— Я должна?

— Конечно.

— Ничего я не должна, — покачала она головой.

Сириус, окончательно разозлившийся, глубоко вздохнул и невозмутимо холодным голосом продолжил:

— Лили, помоги нам.

— Не хочу я вам помогать.

— А Ремусу? Сама же видишь, что с Ремом что-то не то после прошлой луны.

Лили обреченно выдохнула. Сон медленно отступал, и она начинала осознавать то, что говорил ее однокурсник.

— А сами вы с ним не можете поговорить?

— Мы давно с ним дружим, давно знаем его секрет, а ему нужно показать, что он...

— Не чудовище, — вставил Джеймс.

— Почему сейчас? Из-за Эмили?

Поттер и Блэк переглянулись. Лили всегда раздражали эти немые диалоги между их гриффиндорской четверкой.

— А о ней ты откуда знаешь?

— Слышала вчера, как она жаловалась на Ремуса подруге.

— Жаловалась? — скривился Джеймс.

— Именно.

— Наверное, мы были правы, — сказал Сириус, повернувшись к Джеймсу. — Ремус вечно будет так себя вести, если сейчас не вытащить...

— Прекратите делать вид, что меня здесь нет! — воскликнула Лили.

Парни медленно обернулись.

— Чего ты такая нервная, Эванс?

— Я не нервная, — фыркнула она, отводя взгляд. — Я сама хотела поговорить с Люпиным. Так что я сделаю, что вы просите.

Сириус победно улыбнулся, покосившись на Джеймса, который с волнением проводил взглядом Лили, двинувшуюся к спальне.

* * *

Она причесалась и нацепила первое попавшееся платье. Взглянув в зеркало, она глубоко вздохнула и покинула спальню. Найти Ремуса было нетрудно. Он сидел в библиотеке, склонившись над конспектом. Вокруг него были сложены стопки учебников.

— Привет, — она села напротив него.

— Привет, Лили.

Молчание.

— Ремус.

— Да?

— Что с тобой?

Люпин нахмурился, пытаясь найти в вопросе подвох.

— Ничего.

— Ты себя странно ведешь после последнего полнолуния.

Ремус пожал плечами.

— Не понимаю о чем ты.

— Сначала ты избегал друзей, а теперь Эмили.

Люпин заметно напрягся.

— Эмили?

— Староста Рейвенкло, пятикурсница.

Люпин нахмурился и пристально посмотрел на Лили.

— А какое это имеет значение? Может, ты не заметила, но я вообще стараюсь не заводить с учениками близких отношений, хотя Сириус, Джеймс и Питер, конечно, не в счет. А Эмили Дэвис одна из многих учеников, внимание которым я стараюсь уделять ровно столько, сколько требуется, чтобы поддерживать теплые отношения на уровне «привет—пока».

Лили озадаченно вскинула брови.

— Но я именно об этом и говорю. Ремус, — она положила свою ладонь на его. — Твоя особенность ничего не меняет, ты остаешься тем же человеком...

— Нет, Лили! — он хлопнул по столу рукой. — Она меняет все. Таким, как я, нельзя иметь семью, друзей, знакомых, нельзя влюбляться, привязываться к окружающим, потому что одно слово человека, знающего об этой особенности может разрушить мой мир. Я не хочу видеть, как все разбивается, не хочу испытывать боль, теряя близких. Не многие, узнав мой секрет, смирятся с этим. Ты же знаешь, какое в магическом мире отношение к таким, как я.

— Ремус, — с сожалением протянула она, — тот, кто действительно дорожит тобой, никогда...

— Ты не понимаешь, — сокрушенно произнес Люпин. — Дело не только в страхе почувствовать боль и разочарование, если правда станет явной, и приятели начнут разбегаться в разные стороны. Оборотни вообще не должны учиться в школах, заводить семьи, а друзья у них должны быть из себе подобных.

— Ты слишком категоричен. Это неправильно и несправедливо. Такой, как ты, достоин большего.

— Отлично, — раздраженно фыркнул парень. — Увидишь оборотня Сивого, скажи, чтобы в следующий раз выбирал себе жертву из недостойных.

Лили пристально поглядела на Люпина.

— Пожалуйста, Ремус, послушай. Ты не должен так ущемлять себя. Ты человек с особенностью, проявляющейся раз в месяц. Ты хороший человек, с этим можно жить нормально.

— Лили, родители постоянно мне это твердят. Я хочу так думать. Но не могу.

Лили опустила взгляд и неуверенно сказала:

— Знаешь, Эмили вчера говорила с подругой, и я услышала... По-моему она в тебя влюбилась.

— О, нет.

— Другой бы радовался.

— Нормальный.

— Перестань, Люпин. Ты гораздо лучше некоторых обычных. Ты достоин любви, — она поморщилась от приторности этой фразы и продолжила. — Ни к чему строить стены вокруг себя.

Люпин грустно усмехнулся.

— Ты самый добрый человек на свете.

— Нет, просто не могу смотреть, как ты губишь свою жизнь. Постарайся расслабиться. Знаешь, многие бы пожелали иметь такого друга или парня, как ты. Жаль, что в группу своих друзей ты выбрал только троих.

— Я и тебя считаю другом, Лили.

Девушка улыбнулась.

— И я тебя. Подумай об Эмили, не заставляй ее... мучиться.

Ремус тяжело вздохнул.

— Ну подумай, что я буду ей говорить? Что болею, что у меня болеют родители? Я ужасно устал врать.

Лили пожала плечами.

— Если все сложится, то со временем ей можно будет рассказать правду.

— А если...

— Ремус, проблемы нужно решать по мере их поступления, — пожала она плечами и улыбнулась.

Люпин проследил взглядом за Лили. Она поднялась и быстро скрылась в проеме между полками. Она было отчасти права, и если Эмили действительно в него влюблена, он не может причинять ей боль. С другой стороны, ей бы лучше держаться от него подальше. Он устало вздохнул и отложил конспекты. Она была красивая, эта Эмили, умная и интересная. А может Эванс права? Он закрыл глаза и постарался отделаться от этих мыслей. В его жизни происходило что-то немыслимое, и он никак не мог с этим разобраться.

* * *

«Дорогая, ты же знаешь, я не любитель писать письма, твои просьбы писать как можно чаще — абсурд. Я и так отправляю по сообщению в неделю. Скажи мне, что-то случилось?

Отец».

Тридцать слов, написанных беглым почерком. Каждую неделю она отправляла по четыре письма, а в ответ получала вот такую записку в тридцать слов. Лили свернула письмо вдвое и спрятала его в карман, доставая из сумки чистый пергамент и перо. Поджав ноги, она сидела на диване, глядя на пламя, облизывающее поленья в камине. Вокруг суетились ученики, а солнце медленно катилось к горизонту.

Она так и не дописала ответ, бросив его на середине. Ей слишком сложно давалось каждое слово, которое она чернилами выписывала на пергаменте. Письмо, пропитанное ложью и неправдоподобным, слащаво-приторным описанием ее жизни, кое-где выдавало не покидающий ее страх, порожденный войной и списками погибших из «Пророка», которые ей снились каждую ночь.

* * *

Они возвращались с очередной вылазки в Хогсмид. В сумраке их общей гостиной, где они наконец сбросили мантию-невидимку, Ремус заметил что-то необычное.

— Смотрите, кто это?

На диване, подтянув колени к груди, спала Лили Эванс. На ее лицо падали отблески затухающего камина, а на столике, рядом с открытой чернильницей, лежали перо и пергамент.

— По-моему, это Эванс, — отозвался Питер.

Джеймс остановился в каком-то непонятном ему смятении. Он восхищенно глядел на спящую Лили. Она всегда была такой гордой, неприступной и сильной, но сейчас, так уютно устроившаяся на диване, она казалась хрупкой и беззащитной. И почему-то Джеймс робел именно перед такой Лили.

— Джеймс, — прошептал Сириус, обняв друга за плечо. — Дерзай. Момент более чем подходящий.

— Ты считаешь?

— Откуда эта неуверенность, Сохатый? Я тебя не узнаю.

Джеймс пожал плечами, провожая друзей взглядом. На прощание Блэк подмигнул ему и улыбнулся.

Прошло еще несколько мгновений, прежде чем Поттер подошел к дивану. Он обратил внимание на пергамент, судорожно пытаясь придумать что же ей сказать. Ему на глаза попалось недописанное письмо. Прежде чем отложить его, он прочитал эти строчки три раза, а потом, опустившись на корточки перед диваном, тихо позвал:

— Эванс.

Она распахнула глаза. Гостиная утопала во мраке, догорали последние угли, а перед диваном сидел Джеймс.

— Поттер, — сонно откликнулась она, приподнимаясь, садясь на диван по-турецки и потирая глаза. — Который час?

— Почти три.

— Вот черт... — протянула она, пытаясь избавиться от сонливости.

— Ты спать идти не собираешься? — спросил Джеймс, усаживаясь на пол по-турецки.

— Собираюсь, просто... Не хочу возвращаться в спальню к соседкам. Мэри еще ничего, но остальные... Я их на дух не переношу. Как подумаю, что мне весь следующий год находиться в их обществе, хочется застрелиться.

— Что сделать?

Лили поморщилась.

— Только не говори, что ты не знаешь, что такое пистолет.

— Не знаю, но слово чудесное, — расплылся он в детской улыбке.

Лили закатила глаза, мысленно посылая Поттеру сигналы, чтобы он ушел. Всегда скрытная, сильная и гордая, она в последние два дня совсем потерялась и обессилела. А Джеймс снова казался ей таким милым и привлекательным. Ей не хотелось вести с ним откровенные беседы, но она не могла этого контролировать, чувствуя себя уязвимой и разбитой.

— Эванс, что-то случилось?

— С чего ты взял?

— Твои волосы... — внутри у Лили все сжалось. — Обычно они распущены, а сегодня, как и тогда, летом, собраны в пучок. Наверное, ты делаешь это неосознанно, но... — он немного неуверенно улыбнулся. — А еще глаза...

— Хватит, Джеймс.

— Почему?

— Это слишком сентиментально, — поморщилась она.

Он как-то горько усмехнулся. Тающие дрова отражались бликами в его очках.

— Так что случилось?

— Война, Поттер, война случилась.

— Но нас это не касается.

— Это всех касается, всю страну, весь магический мир.

«Что я делаю? То, что я не смогла выговориться Хельге, не значит, что нужно использовать для этого Джеймса. Он — самая не подходящая кандидатура», — подумала она, но продолжила:

— Люди из страны уезжают, многие умирают, а мы сидим здесь и даже не знаем, что творится за пределами Хогвартса.

Она покачала головой и поднялась с дивана.

— Я спать.

— Постой, — крикнул Джеймс ей вслед.

Она обернулась и в сумраке гостиной увидела, что в руке у Джеймса пергамент.

— Это твое?

Лили в три шага преодолела расстояние между ними и подошла почти вплотную к Поттеру, резко выхватив лист из его руки.

— Уже прочитал? — сквозь зубы спросила она. Тот только кивнул. — Ну и что ты там увидел?

Джеймс выглядел непривычно серьезным. Глядя прямо в глаза Лили, он сказал:

— Что ты боишься.

Что-то внутри у девушки болезненно сжалось, и она опустилась на диван, спрятав лицо в ладонях.

— Я думал, ты уйдешь, — признался Поттер, — ты ведь не любишь показывать слабость.

— Всю мою слабость ты уже прочел в письме, — буркнула она, проклиная себя за то, что уснула в гостиной.

Джеймс щурился, наблюдая за ее движениями, а потом сел рядом.

— Чего ты боишься? Того-Кого-Нельзя-Называть?

— А кто его не боится? — она подняла на него взгляд, размышляя о том, что сейчас было бы очень кстати напиться, как на вечере у Слизнорта. Что она делает? Делится с Поттером своими чувствами, пытаясь отогнать мысль, что он бывает жутко хорош. И прямо сейчас он так внимательно и серьезно на нее смотрит... Лили спохватилась, что пауза затягивается, моргнула и продолжила свою мысль: — Он ведь непредсказуемый темный маг, желающий истребить полукровок и маглорожденных и захватить власть. Только сумасшедший не будет его опасаться.

Джеймс молчал. Он впервые видел Лили по-настоящему. Она раскрывала ему свою душу. Делилась мыслями, переживаниями, тем, что занимает ее голову.

— Поттер, у вас нигде не припрятана бутылочка огневиски?

Гриффиндорец удивленно вскинул брови.

— Прости, что?

— Не смотри на меня, как на сумасшедшую. Да, я прошу огневиски.

— Нет. У нас нигде не припрятано.

— Жаль... — протянула она, уставившись на камин. — Знаешь, моему отцу плевать на детей. Он наслаждается своей размеренной жизнью и ему абсолютно все равно, что с его дочерьми. Моя сестра ненавидит меня и игнорирует с недавних пор. Кроме них у меня никого нет. Но с ними мы чужие люди. Однако с того момента, как война набрала обороты, я пишу им четыре раза в неделю, сдерживая себя, чтобы не отправить еще парочку сов. Отец на мои четыре письма отвечает одной запиской в тридцать-тридцать пять слов. Я каждый день просматриваю списки убитых в «Пророке», боясь увидеть там их имена. А ты, Джеймс, единственный ребенок в семье, родители тебя обожают, холят и лелеют. Сколько раз ты написал им за последние полгода? Два? На Рождество и Пасху? Неужели тебя не волнует, что с ними, и ты не боишься, вернувшись на каникулы домой, увидеть над домом черную метку?

— Я не думал об этом. Но если Чемпионат не отменили, значит, все не так уж плохо.

— Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь кроме квиддича?

— Ну, о тебе, о друзьях, об учебе иногда.

— Все это, так или иначе, связано с тобой или с твоим желаниями. Ты — кладезь эгоизма, Поттер, — покачала Лили головой. — Я ухожу.

— Джеймс, — окликнула она его, когда уже ступила на лестницу, — я поговорила с Ремусом.

С этими словами она быстро удалилась.

Лежа в кровати, она еще долго перебирала в уме этот разговор. Ее откровенность в тот вечер пугала Лили. Она долго думала, то ли она сказала, и анализировала то, что говорил Джеймс. Пока наконец на нее не опустился сон, она обдумывала произошедшее.

* * *

Возвращение Джеймса в спальню Сириус встретил улыбкой.

— Ну, Джеймс, как прошла встреча с мисс Эванс?

— Я подонок.

Сириус приподнял брови.

— Прости, что?

— Я впервые понял, что она права.

— Ну... Джеймс, в сравнении с прошлыми годами ты — мистер прилежность и скромность. Обвинения могут быть частично сняты.

— Дело не в хвастовстве и выпендреже, Бродяга, — сказал Джеймс, быстро присев у тумбочки и пытаясь там что-то отыскать, — в стране действительно идет война. А я ни разу не написал родителям.

Сириус приподнял одну бровь и с выражением легкой надменности спросил.

— Это она тебе сказала?

Джеймс кивнул.

— А ты?

— А я подонок.

Блэк закатил глаза и упал на кровать.

— У тебя было столько шансов ее охмурить ее этим вечером, а ты выслушивал нотации.

— Нужно иметь хоть каплю благородства, Бродяга. Ей нужно было выговориться.

— Для этого у нее есть Хельга.

— Она в ее разбитом состоянии тоже виновна.

— Кошмар, — заключил Сириус тоном аристократа, закидывая руки за голову. — Ты сегодня какой-то излишне мягкий. Где напор и самоуверенность, Сохатый?

— Отстань, — бросил он, доставая из тумбочки перо и пергамент. — Я буду писать родителям.

— А до завтра это не может подождать? Сейчас глубокая ночь... — сонно пробормотал Питер, укрывшись одеялом с головой.

— Нет.

— Сохатый, а у тебя неужто совесть проснулась, — рассмеялся Блэк.

— Я сказал, отстань.

— Брось, ты серьезно что ли?

— Джеймс Поттер, проваливай в общую гостиную, некоторые желают хоть немного выспаться, — бормотал Ремус, повторяя жест Питера.

Джеймс пожал плечами и, взъерошив волосы, покинул гостиную, оставив Сириуса в недоумении.

* * *

Лили рано спустилась к завтраку. Подперев подбородок рукой, она гипнотизировала стол Слизерина. Она делала так всякий раз, когда ей было нечем заняться. Слишком напыщенными стали слизеринцы с тех пор как война начала набирать обороты. Их так и распирало от гордости от того, что их хозяин наводит страх на пол-Европы. Компания Пожирателей смерти... Помнится, на прошлом уроке Зелий, когда они изучали особенное буйное зелье, и рукава мантий пришлось закатывать, не многие слизеринцы сделали это. А кому хочется показывать черную метку? Надо же, половина из них решительно, с гордостью кинулись во власть Волдеморта, добровольно загубив таким образом всю свою будущую жизнь. Эйвери увлеченно разговаривал с Барти Краучем, Снейп сидел напротив них, спиной к столу Гриффиндора, рядом с ним устроились Регулус Блэк, Мальсибер и Розье. Эйвери усмехнулся и что-то сказал Северусу, тот оглянулся, посмотрев прямо на Лили. Девушка не отвела взгляда, только слегка вскинула брови. Что творится в голове Северуса Снейпа? Этого она решительно не могла понять, но ей казалось, будто он разрывался между ней и Слизерином. Должно быть, ему было очень тяжело так жить... Он отвернулся и что-то ответил Эйвери. Тот рассмеялся. Лили опустила взгляд в тарелку... Она часто чувствовала себя виноватой по отношению к Севу, вспоминая детскую сказку «Маленький принц». «Мы в ответе за тех, кого приручили», — гласила самая известная фраза этого произведения. Она чувствовала, что он действительно по-настоящему был влюблен в нее, и это была его единственная слабость.

Проходя мимо, Джеймс задержал внимание на Лили.

— Привет, Эванс.

— Привет, — отозвалась она, провожая четверку взглядом.

— Итак, — хмыкнул Сириус, подтягивая к себе тарелку с завтраком. — Есть какие-то планы на лето?

— Кроме чемпионата? — невнятно из-за набитого рта спросил Джеймс, уплетая омлет.

— Естественно.

— А почему ты интересуешься? — спросил Люпин, бросив на друга взгляд.

— Я хотел навестить Андромеду. Позавчера написал ей, а вчера получил ответ. Она приглашает нас погостить у нее на каникулах. Говорит, что хочет уехать на несколько дней, у ее подруги свадьба, а дочку не с кем оставить. Так что мы бы оказались как раз кстати: не только бы навестили ее, но и последили за малышкой.

— Почему бы и нет? — пожал Джеймс плечами. — Лично я после чемпионата совершенно свободен.

— Да, я думаю, что меня родители отпустят, — сказал Люпин. — Ты как, Питер?

— Думаю, мать будет против, — ответил он, уставившись в тарелку.— Тот-Кого-Нельзя-Называть и все такое. Опасно.

— Да брось, Питер! Ты ведь уже совершеннолетний! — протянул Джеймс.

— Нет, она меня не отпустит, — покачал он головой.

— Ладно, значит поедешь с нами в следующий раз, — нетерпеливо отрезал Блэк.

— Не расстраивайся, Питер.

— Кстати, Сириус, — улыбнулся Джеймс, — ты этим летом у меня живешь?

Блэк пожал плечами.

— Не знаю. Мой любимый дядя Альфард, который дал мне прошлым летом денег на мантии и учебники, умер осенью и оставил мне хорошее наследство — дом и деньги.

— Ты же не любишь свою родню, — заметил Питер.

— Ну... Нас в семействе Блэков трое безумцев: я, Меди и дядя Альфард. На зимних каникулах я уезжал на пару дней, помните? Я как раз разбирался с наследством. Все уже улажено, дом мой, а хранилище в Гринготсе, где лежат деньги, переписано на меня.

— Почему ты раньше не сказал? — нахмурился Поттер.

— Не было случая, — хмыкнул он.

— Привет, — услышали они, и рядом с Ремусом села Эмили Дэвис.

Смутившийся появлением девушки Люпин поперхнулся куском курицы, который успел положить в рот, и в панике уставился на Сириуса, взглядом моля его сделать что-нибудь, чтобы девчонка ушла.

— Мы, кажется, еще не знакомы, — снисходительно пожав плечом и хитро улыбнувшись, сказал Бродяга. — Сириус Блэк.

— Наслышана, — хмыкнула девушка. — Эмили Дэвис.

— Джеймс Поттер, — отозвался Сохатый, покончив с омлетом.

— А этот скромняга — Питер Петтигрю, — добавил Сириус, хлопнув представленного по плечу.

— Приятно познакомиться, — коротко улыбнулась она.

Сириусу определенно нравилась эта девчонка. Она была совершенно не в его вкусе, простовата, слишком непосредственна и беспечна, но она обладала какой-то сверхъестественной для пятнадцатилетней девчонки самостоятельностью, решимостью и храбростью. Ведь сколько нужно решимости, чтобы сесть за стол чужого факультета к мальчику, который тебе нравится, но явно избегает. Ремусу она определенно подходила.

— А нам-то как приятно... — протянул Джеймс, очаровательно улыбаясь.

— Рейвенкловка за столом Гриффиндора? С чего бы это? Студенты Рейвенкло одумались и начали выгонять недостойных?

— Я тоже рада видеть тебя, Дэвид, — скривилась Эмили, наблюдая, как кузен и Джонатан садятся за стол.

— Жаль, что я не могу ответить взаимностью, — с сарказмом фыркнул Дэвис, пододвигая к себе тарелку.

— Да брось, Дэвид, — улыбнулся Джеймс. — Эмили, быть может, теперь часто будет появляться у нас.

— Да, у вас с Ремусом, должно быть, большие планы на будущее, — подхватил Блэк, впившись в Эмили любопытным, изучающим взглядом.

Она озорно улыбнулась, ее большие глаза как-то особенно блестели, и она уже хотела что-то ответить, как Ремус, шокированный таким заявлением друзей, поперхнулся и закашлялся. Эмили похлопала его по спине, и, когда кашель прекратился, Люпин тут же поднялся.

— Я хочу зайти перед уроками в библиотеку, — сказал он, подхватил сумку и, быстро переступив через скамейку, зашагал прочь, игнорируя удивленные взгляды мародеров.

— Ремус! — закричала Эмили ему вслед и тоже встала. — Если я тебя смущаю, то я могу уйти. Ты только пришел на завтрак, не хочу, чтобы ты мучился голодом на уроках.

Ремус оглянулся и уже открыл было рот, чтобы ответить, но Эмили уже вылезла из-за скамьи и, грустно посмотрев на Ремуса, вышла из Большого зала.

Окончательно поникший Люпин вернулся к столу и сел, опустив голову на руки.

— Кто вас лезть просил?

— А по-моему, — мечтательно сказал Блэк, — она в тебя по уши влюблена. Она очень хороша.

Джеймс повернулся к Люпину.

— Ты не хочешь с ней встречаться, Лунатик?

— Он бы и не прочь, но все мучается из-за...

— Бродяга, тише, прошу тебя, — протянул Люпин.

— Похоже, ты прав, Сириус, — сказал Джеймс, взъерошив волосы.

— Это не ваше дело.

— А по-моему, то, как ты себя чувствуешь, как раз наше дело.

— Другое дело, что ты в нее не влюблен.

— Зато она любит его безумно.

— Но я — нет.

Сириус раздраженно закатил глаза.

— Она же тебе нравится. Ты ей — радость, а она тебе — хорошее времяпрепровождение.

— Использовать ее?

— Это взаимовыгодное использование, Лунатик. Мерлин, ну прояви благородство по отношению ко влюбленной девушке.

— Только тебе об этом и говорить.

— Э, нет, не путай влюбленность с тем, что чувствуют девчонки, смотрящие на меня с открытыми ртами, — громко фыркнул Блэк, и поклонницы, услышавшие его, тут же нахмурились.

— И что мне делать?

— Не валять дурака.

— А как же...

— Вот только снова не начинай! — оборвал его Бродяга. — Твоя особенность — это не так серьезно, как ты считаешь.

* * *

В конце концов под напором Эмили и друзей Ремус Люпин сдался. И ему это нравилось. Ему нравилось идти, держась за руки с этой девушкой, ему нравилось делать ее счастливой, хотя он не был влюблен в нее. Он был почти так же счастлив, как тогда, когда, узнав о его особенности, мародеры только начали искать способы облегчить для него полнолуния, когда он понял, что у него есть настоящие друзья, или когда ему пришло письмо из Хогвартса, ведь он был уверен — для него путь в школу закрыт.

Теперь в его жизни было больше поводов для радости. И хотя Эмили еще не знала о его особенности, он почему-то перестал об этом беспокоиться.

* * *

В последние дни учебы в Англию по-хозяйски ворвалось лето. Воздух стремительно наполнялся пьянящим ароматом распускающихся цветов, а дикая жара не спадала до глубокой ночи. Все это подействовало на учеников, как пришедшая не по расписанию весна: всюду, держась за руки, ходили парочки, а Астрономическая башня, которая во все времена была местом свиданий влюбленных, стала еще более популярна.

Лили никак не могла сосредоточиться на конспекте. Обычные ежегодные экзамены не требовали серьезной подготовки, но она не могла повторить даже пару тем. Настроение окружающих совсем затуманило ей голову.

— Ходят как мартовские кошки, смотреть противно, — проворчал Блэк, развалившись под деревом неподалеку.

— Я прекрасно понимаю, что ты скучаешь, Бродяга, — услышала она голос Джеймса, который, сорвав душащий его форменный галстук, снисходительно покосился на друга. — Я ведь не держу тебя, закрути с кем-нибудь роман.

Усмехнувшись, Сириус тряхнул головой.

— Не могу же я бросить тебя. Питер восполняет упущенные за год знания, а Ремус присоединился к этим парочкам, слоняющимся по Хогвартсу.

— Я найду, чем заняться.

— Вряд ли.

Лили сидела на траве, прислушиваясь к их разговору. Солнце пекло ей голову и, лениво переведя затуманенный взгляд с одной парочки на другую, она глубоко вздохнула и утомленно откинулась на траву. По небу медленно тянулись облака. Совсем скоро учеба закончится, и она поедет домой.