Играя по правилам (гет)

Вы никогда не замечали, что время летит со страшной скоростью тогда, когда ты счастлив ровно настолько, что даже в состоянии не замечать прошедших часов? И наоборот, тянется словно резина, когда тебе не то чтобы жить не хочется, но все равно гадко и мерзко на душе? Я в этом убедилась в обоих случаях.

Прошло уже почти два месяца с памятного урока нумерологии, на котором Блэк изображал из себя клоуна. Первое время профессор Вектор ходила подавленная (ну еще бы, так опозорить ее мог только скотина Блэк), но вскоре она снова стала приветливой и отзывчивой преподавательницей. Что касается Блэка, то тот на ее уроки ходить перестал вообще. Уж не знаю, что им двигало — незнание нумерологии как таковой, или же тот позорный инцидент с признанием в любви. Насколько мне известно, на этой почве они даже с Поттером поссорились, и хотя в конечном итоге помирились, но до этого нервы окружающим подпортили основательно. Кстати, о Поттере. Тот вдруг ни с того ни с сего перестал ходить на древние руны. При встрече с профессором Уэбером старался по возможности стать незаметным, а если ему это не удавалось, то здоровался с ним с явной неохотой. Поначалу Уэбер мало-мальски пытался наладить с ним контакт, но Поттер упорно сопротивлялся, и в итоге Уэбер от него отстал. Меня распирало дикое любопытство: что же между ними произошло? Вряд ли это было что-то пустяковое. Мы с Марлин выдвигали самые безумные варианты, хотя ей, судя по всему, на отношения Поттера и Уэбера было чихать с высоты Астрономической башни, главное, что мы будем говорить о драгоценном Джеймсе Поттере. Спросить его напрямую никто не решался, и у меня были такие подозрения, что ничего не знали даже его друзья, а может быть, они просто делали вид. Словом, Поттер страшно изменился, стал каким-то замкнутым и угрюмым. В присутствии Девлин, однако, он вел себя, как ни в чем не бывало, и у меня порой возникали мысли — а не проигрываю ли я пари? Их отношения казались такими идеальными, тогда как наши с Алексом дали малюсенькую трещину еще на Хэллоуин. Трещина эта потихоньку росла, в чем я до последнего отказывалась себе признаться.

Двадцатого декабря профессор Макгонагалл дала мне задание составить список желающих остаться на Рождественские каникулы в Хогвартсе. Задание я выполнила и вручила своему декану пергамент, на котором были написаны четырнадцать фамилий. Среди них были Поттер и Блэк. Если с Блэком все ясно (он никогда не уезжал домой ни на Рождество, ни на Пасху по семейным причинам), то с решением Поттера остаться возник вопрос. Насколько мне было известно, последние четыре года он жил в Хогсмиде вместе с матерью и каникулы проводил дома, приглашая Блэка. Почему они решили остаться сейчас? Оба обосновали свое решение тем, что это последний год в школе, и не хотелось бы терять время понапрасну. Я лишь пожала плечами и не стала лезть под шкуру, за что, могу поклясться, получила от Поттера благодарный взгляд.

На следующее утро я получила письмо от сестры, чему несказанно удивилась. Петунья никогда не писала мне первой, больше того, она игнорировала и мои письма. Поначалу я очень обижалась, а затем привыкла. От нетерпения я даже завтракать спокойно не могла, мне было так любопытно, о чем же мне написала Петунья, что я торопливо разорвала простой магловский конверт, принесенный, однако, совой, и прочла следующее:

«Лили,

На Рождество состоится моя помолвка с моим парнем Верноном Дурслем. Он ничего не знает о твоем уродстве, и поэтому мне бы очень не хотелось, чтобы ты портила своим присутствием нам вечер. Поэтому очень прошу тебя сделать мне подарок на Рождество и на грядущую свадьбу — останься на каникулы в своей школе. Этим ты окажешь мне огромную услугу. Хороших праздников.

Петунья».

После прочтения сухих и безжалостных строк к моему горлу подкатил ком, стало трудно дышать, а в глазах защипало. Мерлин, она до сих пор не простила меня за то, что я оказалась волшебницей, а она нет! Из-за глупой детской зависти и обиды она не желает видеть меня на таком важном событии в своей жизни, как помолвка. Одним взмахом волшебной палочки я уничтожила письмо и закрыла лицо руками. Сдерживать слезы больше не удавалось, и я расплакалась прямо в Большом зале. Мои судорожные всхлипы явно сопровождались перешептываниями школьников и преподавателей. Мне требовалось быть сильной и независимой, но ни один унизительный скандал с Поттером так не действовал на меня, как единственное письмо от родной сестры...

— Мисс Эванс, у вас все в порядке? — раздался рядом со мной тоненький голос.

Я обернулась и сначала никого не увидела, но, догадавшись посмотреть вниз, заметила профессора Флитвика, который обеспокоенно на меня смотрел.

— Да, профессор... все хорошо, — я поспешно вытерла слезы. — Просто я решила остаться в Хогвартсе на Рождественские каникулы.

— Что ж, если вы уверены... Я передам профессору Макгонагалл, чтобы она включила и вас в список тех, кто останется в замке.

— Большое спасибо, профессор, — я вытерла лицо салфеткой и улыбнулась Флитвику. Он тоже сочувствующе улыбнулся.

— На вашем месте я бы все же сходил в Больничное крыло и попросил у мадам Помфри успокоительное, — мягко сказал он и ушел.

Я вздохнула, но его совету не последовала. Вид у меня в тот момент, наверное, был донельзя жалкий. Ко мне уже спешил Алекс, и я тут же натянула на лицо улыбку. Я должна светиться от счастья, что мой любимый человек беспокоится обо мне... вот только это самое счастье почему-то никак не ощущалось.

— Тебя кто-то обидел? — его горячее дыхание обожгло висок. Я прижалась к нему и зажмурилась, стараясь совладать с эмоциями.

— Нет... это я обидела свою сестру...

— И чем же? — темные глаза Алекса слегка прищурились.

— Тем, что родилась на этот свет, — пробормотала я. — Она не хочет видеть меня на своей помолвке.

— Хм, — протянул Алекс, гладя меня по плечу. — А она это как-то объяснила?

Я усмехнулась. Делиться с Алексом подробностями отношений с сестрой очень не хотелось.

— Мы с ней давно уже не ладим. Все в порядке, не бери в голову. Пойдем, у нас сейчас защита от Темных искусств, мне еще нужно повторить кое-что.

Я подхватила свою сумку, и мы направились к выходу. Естественно, я так и не позавтракала, но аппетит пропал напрочь. Может быть, мне показалось, но Поттер проводил меня обеспокоенным взглядом. Нет, конечно, показалось. Поттер если о чем-то и беспокоится... то уж точно не обо мне.

Я проводила Алекса и Марлин до станции, от которой отбывал поезд до Лондона. Глядя, как мой парень и лучшая подруга синхронно машут мне из окна купе, я почувствовала, что у меня сжимается сердце. Ведь сейчас я могла бы ехать вместе с ними, смеяться и уплетать мои любимые тыквенные пончики... Вместо этого я в одиночестве стояла на перроне и махала им в ответ, чувствуя себя глубоко несчастным человеком. Они, конечно, обещали мне писать, но разве мог пергамент заменить живое общение? Кроме того, я страшилась неизвестности. Алекс едет туда, где будет Саманта Шелл, его бывшая девушка. Меня не особо интересовали их отношения, но Алекс часто говорил о ней, видимо, не замечая, что мне это неприятно, а у меня не хватало духа попросить его сменить тему. Значит ли это, что я — безвольная амеба, а Алекс на самом деле ничуть не дорожил нашими отношениями? Неприятное и скользкое чувство рождалось внутри меня, и я отчего-то безуспешно пыталась убедить себя, что все дело в помолвке сестры, где мое присутствие считалось абсолютно лишним.

Я побрела по Хогсмиду в сторону школы, шаркая ногами по тонкому слою снега на дороге. Вот возле дома возводят снеговика мужчина лет сорока и девочка, кажется, четверокурсница из Пуффендуя. Чуть дальше шестикурсники из Когтеврана и Гриффиндора устроили настоящую снежную битву. Парень забросал девушку снежками, а она в отместку вывалила ему за шиворот целый ворох снега, они хохотали так заразительно, что даже я против воли улыбнулась.

— Привет, Лили, — крикнула мне гриффиндорка, я помахала ей в ответ.

Может, зайти в «Три метлы»? Нет, распитие сливочного пива в одиночестве явно создаст репутацию алкоголички. Проходя мимо одного из последних коттеджей, я увидела немолодую женщину, которая ухаживала в своем садике за зимними цветами. Они были воистину волшебные — словно сделанные из хрусталя, а внутри лежали драгоценные камни разных цветов и форм. Я никогда прежде не видела ничего подобного, поэтому решилась подойти к женщине и поинтересоваться об этих цветах, чтобы после окончания Хогвартса выращивать такие же в собственном саду. Переборов стеснение, я тихо заговорила:

— Добрый день.

Женщина выпрямилась и посмотрела на меня, затем слегка улыбнулась.

— Добрый день. Красивые, не правда ли?

Она аккуратно срезала один цветок, внутри которого находился изумруд, и протянула его мне. Я взяла цветок, изумляясь тому, что она сразу поняла цель моего приветствия.

— Спасибо... Да, они очень красивые, — я зачарованно смотрела на волшебный цветок. — А как они называются? Я впервые в жизни вижу такое чудо.

— Это ириды, мисс. Исключительно зимние цветы. Сейчас как раз период их цветения, — снисходительно пояснила женщина. Внезапно ее лицо приобрело печальное выражение. — С ними так много хлопот, я никогда не выращивала их прежде, но недавно мне приснилось, что мой покойный муж подарил мне букет иридов. Вот я и решила посадить их...

Я не знала, что можно сказать в подобной ситуации. Женщина, казалось, была готова расплакаться, и я вдруг, сама от себя не ожидая, протянула руку и дотронулась до ее ладони. Сама не знаю почему, но эта женщина вызвала во мне доверие и какие-то необъяснимые эмоции. Должно быть, она очень любит своих детей и внуков, которые почему-то посещают ее крайне редко. Глупые мысли, но все же... Кажется, пора уходить.

— Еще раз большое спасибо за ириду, — я улыбнулась женщине. — Обязательно посажу их в своем саду.

— Не стоит благодарностей, дорогая. А цветок поставь в изголовье своей кровати. Он принесет тебе умиротворение во сне и счастье в любви. Ты не думай, это не пустые слова. Внутри этой ириды камень того же цвета, что и твои глаза.

— Счастье в любви... Это как раз то, чего мне не хватает, — призналась я. Женщина понимающе улыбнулась.

— В семнадцать лет многим так кажется. Все у тебя будет, нужно лишь верить.

Попрощавшись с женщиной, я чуть ли не бегом устремилась в замок. Во-первых, я порядком замерзла, а во-вторых, нужно было помочь украсить Большой зал к празднику, хотя украшать особенно не для кого.

Двадцать четвертого декабря, справившись со всеми делами, я села у камина в Общей гостиной и раскрыла книгу по заклинаниям. До отбоя времени еще было предостаточно, а других занятий больше не предвиделось. Время нужно убивать с пользой.

Тепло камина действовало усыпляюще, поэтому я сама не заметила, как уснула. Книга выпала из моих ослабевших пальцев, но я даже не пошевелилась, погружаясь в сладкую дрему. Мне снилось, что я собираю ириды на незнакомой заснеженной поляне, и при этом меня преследует чувство, что за мной кто-то неотрывно следит. Я сорвала последний цветок, и внезапно совсем рядом хрустнула ветка. Я резко выпрямилась и огляделась по сторонам.

— Кто здесь? — испуганно крикнула я, приготовясь обороняться неизвестно от кого.

— Эванс, расслабься, это я, — на поляну вышел... благородный олень, который смотрел на меня большими карими глазами. Затем его губы шевельнулись, и он продолжил говорить человеческим голосом. Впрочем, это ведь сон, так что удивляться нечему. — Ты что, спишь? И удобно тебе спать сидя?

Я резко распахнула глаза, которые моментально заслезились и первое время не давали мне рассмотреть собеседника. Его голос казался странно знакомым. Наконец я сфокусировала зрение и обнаружила перед собой Поттера, который насмешливо рассматривал меня. У меня мгновенно появилось необъяснимое желание закутаться в одеяло, но затем дошло, что я не в постели, а в кресле.

— Поттер, какого черта? — мой голос звучал слегка хрипловато после сна, но привычно раздраженно. — Я что, мешаю тебе?

Он взъерошил волосы и отвернулся к камину.

— Да нет, — он пожал плечами. — Просто хотелось напомнить, что до двенадцати осталось пятнадцать минут. Идешь в Большой зал или таки досмотришь свой преинтереснейший сон?

— В Большой зал? — тупо переспросила я, недоумевая, почему мне приснился именно олень, говоривший голосом Поттера.

— Все уже там, — сообщил он, проводя рукой по развешенным на камине носкам для подарков. Я свесила ноги с кресла, но идти куда-то из уютной гостиной не было ни сил, ни желания.

— Поттер, скажи, почему ты все-таки решил остаться? — не выдержала я. — Твоей байке о последнем шансе встретить Рождество в Хогвартсе я не верю.

— Эванс, а я обязан перед тобой отчитываться? — спросил он, поворачиваясь ко мне. В карих глазах, которые в полумраке казались почти черными, невозможно было что-то прочесть. Однако голос Поттера был серьезным, в нем не было издевательских интонаций. Такая перемена меня, безусловно, порадовала, но слегка насторожила. Черт возьми, я никогда не научусь угадывать, что у него на уме.

— Не обязан, — согласилась я, пожав плечами. — Просто на тебя это жутко не похоже.

Он улегся на диван, закинув руки за голову и не удостоив меня и взглядом. Я вздохнула. Пора бы тебе, Лили Эванс, привыкнуть к тому, что он не считает тебя полноценным человеком. Для Поттера такие фокусы, как игнорирование меня, были в порядке вещей. Обычно меня это нисколько не трогало. Почему же сейчас было так больно? Решительно сморгнув слезы, я строго-настрого запретила себе плакать хотя бы сегодня.

— Так идем мы в Большой зал или нет? — я изо всех сил старалась, чтобы мой голос прозвучал с раздражением, но получилось из рук вон плохо. Мерлин, да что со мной происходит? Может быть, все дело было в том, что так некстати в голове возникла картинка, на которой Алекс где-то обнимает Саманту, пьет горячий шоколад и говорит ей, как ему было без нее плохо. Эта мысль отозвалась в сердце острой болью.

— Иди, — равнодушно ответил мне Поттер, по-прежнему пялившийся в потолок. — А я, пожалуй, здесь посижу.

— Вздумал встретить Рождество в одиночестве? — не поняла я. — А ты знаешь, что как его встретишь, так грядущий год и проведешь? Поттер, твоя меланхолия меня убивает. Что случилось?

— Почему ты думаешь, что у меня что-то случилось?

— Потому что у тебя все эмоции на лице написаны, — пояснила я. — Будь у тебя все прекрасно, ты бы весь замок на уши поставил. Скажешь, нет?

Неожиданно он усмехнулся своей фирменной кривоватой улыбкой, от которой почему-то моментально потеплело на сердце.

— Наверное, ты права. Иногда меня и вправду можно читать, как открытую книгу. Эванс, а может, встретим это Рождество здесь? — вдруг предложил он. Заметив мое обескураженное и возмущенное выражение лица, он тут же добавил: — Все просто, как носки — ты не хочешь никуда идти, я тоже не горю желанием. Вот и давай посидим здесь...

— Вспомним ушедшие годы вражды, — подхватила я, усаживаясь на диван рядом с ним и поджимая под себя ноги. Неожиданно эта идея стала мне нравиться.

— Ты считаешь это враждой? — усмехнулся он. — Скорее, это было какое-то соперничество.

— Почему же было? — поинтересовалась я, глядя, как над моей головой совершенно некстати расцветает омела. Взмахом палочки я обратила ее в бумажную мишуру.

— Полагаешь, оно есть и сейчас? — Поттер приподнялся, опираясь на локти и глядя мне в глаза. Я пожала плечами.

— Скажешь, нет? А как же наш спор?

— Честно говоря, меньше всего я сейчас думаю о нашем дурацком споре, — и с каких это пор он стал дурацким? Мне казалось, что он приносит Поттеру небывалое удовольствие.

— Как ты думаешь, может ли такое быть, что Алекс все еще любит Саманту? — неожиданно для самой себя выпалила я и залилась краской. Ненавижу краснеть!

— С чего у тебя такие мысли? — Поттер резко вскочил и сел прямо. Я перевела на него взгляд. Глаза его странно сверкали, необычайно длинные для парня черные ресницы слегка дрожали, отбрасывая тени на высокие острые скулы. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. С чего у меня такие мысли? Да если бы я сама знала.

— Просто он постоянно вспоминает о ней, — прошептала я и низко опустила голову.

Поттер какое-то время молчал, а затем глубоко вздохнул и произнес:

— Только ненормальный станет говорить о своих бывших с нынешней пассией, — надо же, как философски.

— Значит, ты не говоришь с Клео о своих бывших подружках?

— Нет, — он помолчал. — Не считаю необходимым.

Мы снова замолчали, думая каждый о своем. Первой нарушила молчание я.

— Если ты еще не передумал справлять Рождество в моей компании, то у тебя есть две минуты до того, как начнется праздник в Большом зале.

Он колебался не дольше мгновения.

— Не передумал.

Ходики на стене методично тикали, отсчитывая время до нового дня. Я смотрела в окно, за которым валил густой снег. Поттер молчал, я слышала только его дыхание. Наконец по гостиной разнеслись негромкие удары часов. После двенадцатого Поттер приблизился ко мне вплотную и прошептал:

— Счастливого Рождества, Эванс.

— Счастливого Рождества, Поттер, — в тон ему ответила я и положила голову ему на плечо. Он мягко коснулся моих волос, играя с ними. Я не противилась, ведь больше такого наверняка никогда не будет, ибо пятнадцатого февраля от моих длинных рыжих локонов, моей гордости, останутся лишь одни воспоминания в виде коротко стриженной и выкрашенной в черный цвет шевелюры...

Теплые пальцы коснулись моего подбородка, приподнимая голову. Зеленые и карие глаза встретились и любовались друг другом целых пять секунд, показавшихся мне вечностью. Словно мурашки побежали по всему моему телу. Слава Мерлину, что я сидела, ибо на ногах наверняка не удержалась бы, поскольку они моментально занемели и противно затряслись. Все говорят, что предвкушение поцелуя всегда приятнее самого процесса, и вот, наконец, настал момент, когда я лично удостоверилась в этом. Губы Поттера были мягкими и почти бархатными на ощупь. Не отдавая себе отчета в том, что творю, я обвила его руками за шею и притянула к себе. Поцелуй был нежным и до нестерпимости кратким. Вскоре Поттер отстранился от меня, смущенно касаясь пальцами своих алых губ. Я мгновенно испытала самое жестокое разочарование в своей жизни. Мои собственные губы отчаянно горели, требуя продолжения, а вот разум задался вопросом — какого черта?!

— Даже не знаю, так ли хороша была эта идея, — выдал Поттер, ероша волосы.

Разочарование от прерывания поцелуя уступило место злости.

— Зачем ты это сделал? — прошипела я, отпрянув от Поттера, вид которого был донельзя виноватым.

— Почему сразу я? Ты вообще-то тоже здесь была, — немедленно заявил он.

Я скрипнула зубами. Отлично. Значит, это Я виновата во всем случившемся?! Да как он вообще посмел?! Слезы водопадом хлынули из глаз, я отвернулась от самого ненавистного в тот момент человека на планете и закрыла лицо руками. Мерлин, что я натворила? Я только что поцеловала своего врага, соперника, да как угодно! Я изменила своему парню, которого люблю, и от которого до сих пор не пришло ни одной совы, хотя он клятвенно обещал писать мне... Я даже не знала, кого теперь ненавижу больше — себя или Поттера, который тоже принялся закипать.

— Ост-тавь меня од-дну, — заикаясь, выдавила я сквозь слезы. — У-уходи, я н-не хочу теб-бя видеть, Пот-тер...

— Ну и прекрасно, это, знаешь ли, взаимно! — крикнул он и хлопнул портретом Полной Дамы.

У меня не было сил даже пойти в свою спальню и просто умереть, поэтому я умирала здесь. Я сползла по стене на пол и зашлась истерическими рыданиями. А самое ужасное во всем произошедшем было то, что ни один поцелуй Алекса не вызывал у меня и половины сладких ощущений, что вызвал поцелуй Джеймса Поттера...

Полночи я задавалась одним вопросом — как мне теперь жить дальше?

* * *

На следующий день я проснулась в своей постели — хвала Мерлину, вчера мне таки хватило сил подняться к себе в комнату и рухнуть на кровать. За окном светило солнце, на небе ни единого облачка. Казалось, даже природа ликовала, празднуя Рождество, вот только в душе Лили Эванс праздник закончился навсегда.

Нужно было проанализировать ситуацию, в которой вчера оказались мы с Поттером. Я долго лежала и рассматривала невесть откуда взявшуюся паутину в правом углу комнаты и думала, думала, думала... В конце концов, придя к относительно верному решению, я торопливо привела себя в порядок, выудила из чулка с подарками, которые доставили домовики, пока я спала, коробку с «шоколадными котелками», присланную Марлин, и помчалась в спальню мальчиков седьмого курса. Конечно, слишком самонадеянно было полагать, что ночью Поттер таки вернулся в свою комнату, но попытаться стоило. Решительно отбросив сомнения и страх, я резко постучалась и, не дожидаясь приглашения, вошла.

Поттер лежал поперек своей кровати у окна и играл со снитчем, отпуская его примерно на фут, а затем стремительно хватая. В душе шумела вода, значит, Блэк тоже здесь. Я громко кашлянула, обращая на себя внимание. Поттер перевел на меня взгляд и уселся на кровати, сунув снитч в тумбочку.

— Привет, — поздоровалась я. Он настороженно кивнул, явно гадая, что же я выкину на этот раз. Я протянула ему коробку. Он заглянул в нее и вдруг улыбнулся, отчего мне стало чуточку легче.

— Представляешь, я сегодня проснулся с одним-единственным желанием — «шоколадные котелки». Ты читаешь мои мысли.

Я усмехнулась и присела на соседнюю кровать. Почему-то наблюдать за Поттером, поглощающим конфеты одну за другой, было очень приятно.

— Я принесла предложение о мире.

Рука Поттера с очередной конфетой замерла на половине пути. Он резко опустил ее и взлохматил волосы. Я раздраженно цокнула языком.

— Я забыл, что тебя это бесит... Так что ты там о мире говорила? — усмехнулся он.

— Я сегодня много думала о вчерашнем... инциденте и пришла к выводу, что наш поцелуй был вызван тем, что мы тоскуем по своим любимым. Алекс и Клео сейчас далеко, вот мы и... хм, нашли способ проявить накопившиеся чувства к ним, целуя друг друга.

Мое объяснение было притянуто за уши, но другого я попросту не находила. По-моему, Поттеру оно явно не понравилось, поскольку он нахмурился и скрестил руки на груди. Но через пару секунд к моему огромному облегчению произнес:

— Пожалуй, ты права.

— Вот и отлично, — подытожила я, вставая. — Теперь мы можем со спокойной душой все забыть и соперничать друг с другом, как и прежде.

— Согласен, — Поттер тоже вскочил со своей кровати и подошел ко мне. На нем были хлопчатобумажные домашние брюки и черная футболка, которая облегала мускулистое тело, подчеркивая каждую его особенность. Черт, снова неправильные мысли лезут в голову! — Вчера ничего не было такого, за что мы можем себя упрекать.

Мне было самую малость обидно от того, что он готов с такой беспечностью выкинуть наш поцелуй из головы, поскольку мне самой это пока не больно удавалось, как бы я ни стремилась показать обратное. А может быть, все дело было в том, что у Поттера, в отличие от меня, таких поцелуев был целый вагон и маленькая тележка в придачу?

Каникулы закончились, и Хогвартс снова наполнился школьниками, повествующими друзьям о том, как славно они провели Рождество. Марлин летала с родителями-маглами в Италию, Мэри Макдональд побывала во Франции (ее младшая сестра учится в Шармбатоне), Эммелина Вэнс праздновала дома, но успела закрутить роман с соседом, приехавшим домой на каникулы из Дурмстранга. Меня всегда немного поражала эта странная мода — отправлять детей учиться за границу. Мол, это более престижно. А то, что Хогвартс вообще-то является самой престижной школой волшебства в Европе, это уже как-то побоку? Мои дети будут учиться только здесь. К слову, ни одного иностранца в Хогвартсе не училось. Если не считать Девлин, которая перевелась. Еще Веймин Чанг был родом из Китая, но его семья эмигрировала в Британию еще до его рождения.

С Поттером мы практически не общались, ограничиваясь лишь вполне стандартными репликами «привет-как дела-нормально», но большего мне и не требовалось. Мне не терпелось увидеть Алекса, по которому я жутко соскучилась. Он прислал мне одно письмо, пришедшее на Новый год, в котором писал, что у него все хорошо, что он соскучился и поздравляет меня со всеми праздниками. Словом, эдакое шаблонное сообщение из категории «я написал, а теперь отвяжись». Но я старалась не привередничать, ведь я на самом деле скучала по нему.

На зельеварении я буквально вся извелась, прожигая взглядами его спину. Из-за этого даже до того невнимательно отнеслась к зелью, что Поттеру пришлось готовить его практически самому. Кстати, мы с ним условились, что отныне будем звать друг друга по имени, но мне как-то не очень привычно называть его Джеймсом, однако я буду стараться, честно. Наша война давно уже была в прошлом, мы, наконец, осознали, что вели себя как полные кретины. Да, черт возьми, даже я это признала! Однако до дружбы нам было как до Китая ползком.

В мои руки неожиданно прилетела записка, в которой значилось следующее: «Лили, после этого урока я убегаю по кое-каким делам, так что предлагаю встретиться в коридоре Григория Льстивого после ужина. Люблю. Алекс». У меня радостно забилось сердце от одного этого короткого «люблю». Он тоже скучал по мне. Он обернулся, и я радостно кивнула ему в знак согласия. Он просиял улыбкой. Наконец-то можно расслабиться и заняться зельем по-человечески. Я перевела взгляд на котел, в котором кипело что-то, отдаленно напоминавшее ваксу.

— Что это? — в ужасе выдавила я, хватаясь за голову и переводя взгляд на своего соседа. Поттер, прошу прощения, забылась, Джеймс мрачно глазел в котел, подперев подбородок кулаком.

— Это? Еще пять минут назад этому было суждено стать Костеростом, — подавив зевок, объяснил он. — Но я видимо опять что-то напутал с дозировкой ингредиентов.

— Ты безнадежен, — обреченно вздохнула я, опустошая содержимое котла. Джеймс усмехнулся.

— Согласен. Но объяснять это Слизнорту будешь сама.

После ужина я забежала в туалетную комнату и взмахом волшебной палочки слегка подкрутила себе ресницы. Дурочка. Затем сломя голову помчалась на третий этаж, расталкивая по дороге идущих с ужина школьников. Многие удивленно крутили пальцами у виска мне вслед — неудивительно, Главная староста по ходу рехнулась, спеша на свидание к своему парню. Наконец мы встретились. Алекс просиял улыбкой и заключил меня в объятия, в которых я мгновенно растаяла. Это как раз то, чего мне не хватало, чтобы окончательно выбросить из головы рождественскую ночь.

— Как каникулы? — спросил он, когда мы уселись на ближайший подоконник.

— Неплохо, — отвратительно на самом деле. — А твои?

— Тоже. Лили, прости меня за то, что я так мало тебе писал... Просто я был очень занят...

— Ничего страшного, — улыбнулась я, не признаваясь даже самой себе, что совы своим отсутствием изводили меня почти две недели. — М-м-м... а тебе удалось увидеться с Самантой? — все, перчатка брошена. Оставалось только ждать его ответа, затаив дыхание.

— А, да, — Алекс был крайне смущен. — Знаешь... я как раз поэтому и был занят...

— А-а-а... — протянула я.

Мне больше нечего было здесь делать. Он все еще любит Саманту. И будет любить и дальше, тогда как Лили Эванс просто оказалась отличным средством разбавления скуки. Но что странно — внутри меня было абсолютно пусто. Так и должно быть?

— Лили, ты не думай... ты мне очень нравишься, правда. Мне было хорошо с тобой. Но Саманта и я... мы созданы друг для друга. Она никого так и не встретила. И призналась, что все еще любит меня...

— Я рада за вас, — проглотив ком в горле, произнесла я наигранно бодро. Мне вдруг пришла в голову донельзя глупая идея, которой я тут же воспользовалась. — Правда. И... ты знаешь, я даже рада, что все так вышло. То есть... что не придется делать друг другу больно...

— Ты о чем? — брови Алекса непонимающе изогнулись. Я снова принялась нести околесицу.

— На Рождество мы с Джеймсом Поттером поняли, что любим друг друга, — слишком быстро произнесла я, опасаясь, что голос сорвется и подведет меня. — И вот теперь, когда ты снова с Самантой... словом, я рада, что мы расстаемся полюбовно.

— Даже так? — его голос звучал растерянно. Я кивнула и поцеловала его в щеку.

— Видишь, как все удачно сложилось. Не правда ли? Ну ладно, еще увидимся.

— Конечно, Лили, — Алекс, наконец, справился с собой и тоже улыбнулся. — Это просто отлично. Мы же сможем остаться друзьями, правда?

— Точно, — я сделала вид, что безумно рада такому предложению. — Друзья. Замечательное слово, не находишь? Ну ладно, я пойду... меня Джеймс ждет. Пока.

— Пока, Лили, — услышала я как сквозь вату.

Последнее, что я помню в тот день — стены своей комнаты, которые я видела сквозь пелену горьких слез. Вот тебе и сила ириды, дарующая вечную и счастливую любовь. Кругом одно вранье, в котором я сама погрязла по самые уши.