Играя по правилам (гет)

Наверное, в тот день наши отношения с Джеймсом Поттером достигли точки кипения. Я никогда не прощу своего любимого профессора Слизнорта за то, что он, воплощая в жизнь свою «гениальную» идею сделать из Поттера гуру зельеварения, посадил лохматое недоразумение со мной за одну парту. Мало того, что этот умник весь урок отвлекал меня от лекции своими тупыми шуточками, так в итоге еще и умудрился испортить почти идеальное зелье одним простым жестом — добавил в него три капли яда акромантула вместо двух положенных.

— Поттер, тебе кто-нибудь говорил, что ты совершенно туп? — недовольно покосилась я, разгоняя руками едкий дым, поднимавшийся от нашего котла. — Какого черта ты полез? Валял дурака все занятие, а потом все испортил. Экспериментатор чертов!

— Эй, Эванс, придумай уже что-нибудь новенькое, — поморщился Поттер, одним взмахом волшебной палочки убирая дым, однако запах все равно остался. — Например, Поттер, ты такой душка, я безумно рада тебя видеть после двухмесячной разлуки.

Сегодня только первый день занятий, а я его уже на дух не переношу. От возмущения я не придумала ничего лучше чем:

— Козел!

— Истеричка, — ничуть не смутившись, парировал Поттер.

— Недомерок! — кажется, его наша словесная дуэль откровенно забавляла, в то время как я была готова просто взорваться от обиды и ярости.

Я открыла рот, собираясь разразиться такой оскорбительной тирадой, что Поттер наверняка выйдет из себя. Вообще-то он довольно уравновешенный, и по-настоящему разозлить его удавалось только Снейпу. Но моим наполеоновским планам не было суждено сбыться, поскольку прямо над нашим котлом, который до сих пор страшно вонял гарью, нарисовалось моржеподобное лицо Горация Слизнорта. Обычно оно было весьма добродушным, но сегодня прямо пылало от возмущения. Прекрасно, кажется, в первый же день в качестве семикурсницы и старосты всей школы я попаду на отработку.

— Мистер Поттер, потрудитесь объяснить, что вы сделали с вашим зельем? — как ему наверняка казалось, грозно вопросил профессор. Однако грозным он не был — он выглядел довольно милым и забавным даже когда злился.

— Профессор, ваше мнение о моих способностях слегка предвзято. По-вашему, только я мог его испортить? — Поттер был сама любезность. Усы Слизнорта чуть не встали дыбом от такой наглости.

— Да, мистер Поттер, я именно так и считаю. Вы думаете, я вас из любопытства поставил в пару к мисс Эванс, чьи способности не вызывают сомнений?

Поттер лениво откинулся на стуле и завел руки за голову. Меня так и подмывало ударить его ногой его под столом. Впрочем, что я и сделала.

— Ай! — завопил он на всю лабораторию, когда мой каблук пришелся ему по ноге. — Ты чокнулась?!

— Что вы себе позволяете? — Слизнорт был на грани истерики. — Минус десять очков Гриффиндору!

— Довольна? — прошипел Поттер, бросая на меня взгляд, полный ненависти, отчего я невольно отпрянула. — Из-за тебя, между прочим, факультет потерял баллы, не успев их набрать!

— Ой, только не надо делать вид, что тебя заботит судьба нашего факультета и потерянные баллы! — не удержавшись, фыркнула я. — А я думала, что ты беспокоишься только о том, чтобы гель для волос не закончился в самый ответственный момент!

— Эванс, а тебе не мешало бы позаботиться о зелье от прыщей и невообразимого занудства!

Я почувствовала, как невыносимая обида поднимается во мне. Поттеру отлично известна моя и без того заниженная самооценка, на кой черт ему понадобилось лишний раз указывать на недостатки моей внешности? Я схватила со стола колбу с гноем бубонтюбера и опрокинула ее на голову ненавистного создания, что сидело рядом со мной. В первые несколько секунд Поттер явно не осознал, что произошло, но уже через пару секунд гной сделал свое дело и принялся разъедать его кожу, оставляя огромные красные волдыри. Честное слово, если бы его в таком состоянии увидела его нынешняя подружка, она бы незамедлительно дала ему отставку. Поттер изо всех сил старался не застонать от боли, но из его горла все равно вырвался хрип. Он попытался оттереть с физиономии гной, но не слишком преуспел в этом и даже сделал еще хуже, поскольку теперь волдыри красовались и на его руках.

Слизеринцы, сидевшие в первых рядах, покатились со смеху, глядя на шипящего от боли Поттера. Блэк, который до этого с интересом следил за нашими баталиями, сейчас призывал на мою голову страшные проклятия. Я же пребывала просто в ужасе от того, что натворила. Все, теперь я обычными отработками точно не отделаюсь. Прекрасная репутация Главной старосты полетела гиппогрифу под хвост, и снова все из-за этого самоуверенного Поттера! Слизнорт тем временем копался в своих шкафчиках, затем подлетел к Поттеру так быстро, насколько позволяли его коротенькие ножки, и принялся смазывать его ожоги какой-то оранжевой неприятно пахнущей мазью. Поттер, судя по всему, был в тот момент готов провалиться от стыда. Наконец, Слизнорт закончил свои махинации и сказал:

— Так, все что мог, я сделал, а сейчас вам лучше пойти в Больничное крыло, мистер Поттер. Там мадам Помфри приведет вас в порядок.

Не глядя на меня, Поттер отшвырнул стул и вышел прочь из лаборатории. Слизеринцы хохотали как сумасшедшие, но профессор и не думал их останавливать. Вместо этого он повернулся ко мне, и мне вдруг захотелось уменьшиться до размеров наперстка. Во взгляде Слизнорта читалось такое разочарование, что лучше бы он кричал, честное слово.

— Мисс Эванс... — протянул он и отвернулся, махнув на меня рукой. Затем пошел к своему столу и, не оборачиваясь, сказал: — Я вынужден отправить вас к вашему декану.

Понуро собирая вещи, я старалась ни с кем не встречаться взглядом. Не сомневаюсь, что после уроков меня выловят телохранители Поттера и устроят запоминающуюся месть за унижение и увечья своего дружка. Что ж, в этот раз я не буду даже сопротивляться.

Дорога в кабинет профессора Макгонагалл пролетела быстро, поскольку я все думала о том, как там Поттер. Наверняка теперь наша с ним взаимная неприязнь превратится во внутрифакультетскую войну. Причем победа будет явно за Поттером, поскольку подавляющее большинство, да что там, практически все студенты нашего факультета, так или иначе, являются его поклонниками или поклонницами. Разумеется, объяви Поттер мне войну, все они тут же встанут за него горой. А мне еще год в Хогвартсе учиться, нельзя, чтобы я стала изгоем. Я и так все эти шесть лет чувствую себя синим чулком, у которого ни друзей, ни общих увлечений ни с кем нет. Единственный друг предал меня после многих лет дружбы и с тех пор сделал немало попыток вернуть мое расположение, но мне это было попросту не нужно. Предавший один раз предаст и во второй. А я не мать Тереза, чтобы прощать и любить всех подряд. У меня есть одна подруга, которая уж точно будет за меня, но втягивать Марлин в эту возможную переделку, тем самым делать отщепенцем и ее мне не хотелось.

Проведя крайне неприятные пятнадцать минут в обществе Макгонагалл, которая была шокирована моим поведением и назначила мне, Старосте Школы, недельную отработку под руководством Филча, я даже не пыталась оправдаться, хотя бы потому, что сильно виноватой себя не чувствовала. Поттер меня сам спровоцировал. В наших словесных поединках обычно верх одерживал он, а я переходила уже к рукоприкладству, но сегодня явно переборщила.

— Так, — казалось, даже очки Макгонагалл осуждают меня — так грозно они сверкали, — А сейчас вы пойдете в Больничное крыло и извинитесь перед мистером Поттером. Вам ясно?

— Что? — задохнулась я. Что угодно, только не это! — Профессор, а можно мне лучше две недели отработок и минус пятьдесят баллов для Гриффиндора? — это, пожалуй, было бы чересчур, но извиняться перед Поттером... Да проще свой язык морским узлом завязать!

— Мисс Эванс, не ставьте себя в еще более критическое положение, — Макгонагалл указала на дверь, показывая, что разговор окончен. Уже уходя, я поняла, что моя репутация в глазах декана загублена навсегда. Еще один подобный эксцесс, и я, чего доброго, потеряю свою новую должность. Не то, чтобы я так уж хотела быть Главной старостой, но некоторые ее привилегии, например, личная комната и ванная, меня очень даже устраивали.

До звонка оставалось еще минут двадцать, так что я могла не опасаться, что меня застукают в лазарете, слезно выпрашивающую прощение у пострадавшего. Я и не собиралась его выпрашивать, однако даже самое незначительное событие можно так отшлифовать, что к концу дня посещение туалета превратится в свидание с Миртл. Хотя, чего я так разнервничалась? Это же всего лишь Поттер. Да, это лишь Поттер.

Я приоткрыла дверь госпиталя и прошмыгнула внутрь, стараясь быть по возможности незаметной. Но здесь никого не было, все кровати были пустыми, за исключением одной, отгороженной ширмой, стоявшей в самом дальнем углу. Мадам Помфри здесь не было, и я облегченно вздохнула и заглянула за ширму. Поттер сидел на кровати, свесив с нее ноги, и подбрасывал на ладони свой снитч.

— Когда же тебе уже надоест эта манера таким образом привлекать к себе внимание? — не удержалась я.

Поттер вздрогнул от неожиданности и посмотрел на меня. Я незаметно перевела дух, когда не обнаружила на его лице тех жутких ожогов, что были прежде. Но в целом вид его оставлял желать лучшего — физиономия красная и опухшая. В другой ситуации я бы непременно расхохоталась, однако сейчас вдруг стало очень грустно.

— Пришла убедиться, что я не протянул ноги? — фыркнул он, положил снитч на тумбочку и резким движением лег на кровать, даже не сняв при этом ботинки. — Жаль тебя огорчать, но твой план провалился.

— Какой еще план? — я уперла руки в бока.

— Убить меня, — объяснил Поттер. — Не дождешься. Я еще тебя переживу и на твоей могилке спляшу, Эванс.

— Фу, какой ты мерзкий, — поморщилась я. — Впрочем, чего-то подобного следовало ожидать. М-м-м... скажи, ты боишься, что тебя узреют в таком виде? — вдруг выпалила я.

— С чего это? — не понял Поттер.

— За ширмой прячешься, — снисходительно пояснила я, сверкнув глазами.

Поттер поморщился и ничего не ответил. Я тоже молчала, подбирая слова.

— Зачем ты притащилась, Эванс? — нарушил молчание Поттер. — Совесть замучила?

— Меня? Ничуть. Макгонагалл велела, — как можно равнодушнее отозвалась я, разглядывая потолок. Поттер громко фыркнул.

— Ну-ну. И наша пай-девочка не посмела ослушаться строгую тетю Минерву. Все, ее волю ты выполнила, а теперь катись.

— Поттер, я знала, что у тебя манеры пещерного человека, но чтобы вот так... — я была близка к тому, чтобы обидеться. — Тебе не помешало бы завести постоянную девчонку. То, что ты меняешь их как трусы, явно не идет тебе на пользу.

— Эванс, у меня личная жизнь не стоит на месте, в отличие от некоторых. Это тебе не помешал бы любовник. Избавлять от стресса, так сказать, — с ухмылкой протянул Поттер.

— Какое тебе дело до моей личной жизни? — раздраженно поинтересовалась я.

— Такое, что ты перестанешь наконец-то вымещать ее отсутствие на мне. Все твои проблемы от того, что ты слишком нервная. Так нужно это исправить.

Я задумалась над его словами. В голову вдруг пришла совершенно гениальная и в то же время донельзя безумная идея.

— Поттер, а как ты посмотришь на то, что я предложу тебе некую... скажем так, игру? — даже я сама почувствовала, как мой тон изменился.

— Ну, рискни, — закатил глаза тот. Я продолжила:

— У тебя миллион подружек, так? Неужели среди них нет девушки, с которой тебе хотелось бы не просто проводить ночь?

— А что еще? Есть? Или в туалет ходить? — хмыкнул Поттер. Я еле удержалась, чтобы не стукнуть его по взлохмаченной шевелюре кувшином, что стоял на его тумбочке.

— Нет. Разговаривать с ней. Просто знать, что она рядом и всегда будет с тобой. Короче, влюбиться.

— Эванс, ты в Гремучую иву не врезалась? — глаза Поттера были близки к тому, чтобы вылезти из орбит. — На кой оно мне, а?

— Неужели тебе самому приятно осознавать, что все твои девицы не более чем однодневки? — меня куда-то несло, но остановиться я уже не могла.

Внезапно лицо Поттера покраснело еще больше. Мгновение, и он лопнет, как переполненный воздухом шарик.

— Эванс, ты что, в мои подружки набиваешься? — кое-как выдавил он, словно борясь с отвращением.

— Еще чего, — процедила я сквозь зубы. — Я предлагаю тебе поспорить, что ты не сумеешь влюбиться.

Я была близка к успеху, поскольку в этой школе даже миссис Норрис знала, как сильно Поттер обожает всякие споры, пари и прочую чушь. Он подался вперед, заинтересованно на меня уставившись.

— Предлагаю вот что: мы оба должны влюбиться. Почему это я один должен напрягаться?

Теперь насторожилась я. Как можно влюбиться на заказ? Однако отступать я тоже не собиралась.

— Идет, — я протянула руку, переборов отвращение. Могу поспорить, что Поттер почувствовал то же самое, когда его пальцы сомкнулись вокруг моих. — А когда будем подводить итоги?

— На День всех влюбленных. Кто появится на вечере у Слизнорта со своей любовью, тот и выиграл. Пять месяцев будет достаточно.

Я так не думала, но спорить не стала.

— Отлично. Теперь поговорим о призе для победителя. Есть идеи?

Поттер задумался, ну или сделал вид.

— Пятьдесят галеонов?

— Ну же, Поттер, ты можешь быть оригинальным, я уверена, — поморщилась я, особенно учитывая тот факт, что у меня сроду не было пятидесяти галеонов. Я, конечно, не собиралась сдаваться и проигрывать, но чем черт не шутит.

— Проигравший до окончания школы убирается в комнате победителя.

Я сморщила нос.

— Так нечестно, я люблю чистоту, а ты — ленивый поросенок.

— Не забывайся, — угрожающе протянул Поттер. — Ладно, есть одна идея. Если выигрываю я, то ты отрезаешь свои волосы и красишься в брюнетку.

— Что?! — вскричала я, отчего Поттер демонстративно зажал уши. — Никогда!

— Эванс, ты так уверена в своем проигрыше? — промурлыкал он, довольный тем, что нашел мое слабое место. Ему было не хуже меня известно, что густые длинные темно-рыжие волосы — единственное, что мне нравится в моей внешности. Ну и еще изумрудные миндалевидные глаза, но в остальном я была далеко не красавицей.

— Ладно, — прорычала я, — В таком случае ты делаешь у себя на лбу татуировку «неудачник». Не на всю жизнь, но лет так на пять.

— Ты с ума сошла?! — вскинулся он, но тут же расслабился. — Хотя... идет. Уж я-то знаю, что мне это не грозит. А вот тебе не помешало бы запасаться черной краской уже сейчас.

— Ха! — презрительно выпалила я. — Это мы еще посмотрим!

Уже уходя на обед, я с какой-то мстительной радостью воображала красующуюся на лбу Поттера надпись «неудачник», потому что была уверена в том, что этот эгоист до мозга костей просто не способен на нежные чувства. Победа в этой игре была практически у меня в кармане, поскольку я сама влюблялась чуть ли не на каждом шагу. Не всерьез, конечно, но в этот раз все будет по-другому. И я докажу Поттеру, чего я стою. В отличие от него я уверена, что мир не вращается вокруг меня одной.

После ухода Эванс я долго глядел в пространство. Мысли в голове кружились подобно водовороту. Нет, я, видимо, окончательно двинулся, когда согласился на это непонятное пари. Теперь мне придется расшибиться в лепешку, но влюбиться. Ха! Даже в голове это слово звучало крайне глупо. Я бы, конечно, мог наболтать Эванс с три короба, мол, вот она, любовь всей моей жизни. На роль таковой можно кастинг устроить — любая нормальная девчонка почему-то считает за честь провести ночь в объятиях Джеймса Поттера. Не то чтобы меня это не устраивало, даже наоборот, я уважал свой имидж донжуана и сердцееда. Однако Эванс дешевым маскарадом не проведешь. Она еще, чего доброго, легилименцией воспользуется, сывороткой правды, или чтобы не мелочиться, Круциатусом, но вырвет из меня правду. Знаю я эту выскочку. Забавно, а ведь она считала выскочкой меня... Впрочем, она еще и гордячка, поскольку я не отрицал факт некоторой своей самовлюбленности, а вот она тщательно маскировалась.

И теперь мне как минимум до середины февраля придется изображать влюбленного лопуха, пускать розовые слюни и выучить весь словарь ласковых слов — всякие там зайчики, солнышки, крошки и так далее. Как представлю, так хочется пойти и утопиться в недрах фарфорового друга. Я не утрирую, у меня всегда романтика и любовь вызывали рвотные рефлексы. В моей жизни был только секс с хорошенькими длинноногими куколками, и мне этого хватало. А теперь я должен от всего этого отказаться, и все из-за выскочки Эванс. Хотя игра стоила свеч, особенно когда я буду с наслаждением любоваться ее обрезанными и выкрашенными в противную черную краску волосами и упиваться собственной неотразимостью. Или я не Джеймс Поттер.

Мадам Помфри, конечно, хорошая, душевная женщина, но иногда я просто готов сорваться на нее за все то, что она для меня делает. Ее зелья избавили меня от жутких ожогов, оставшихся после всплеска эмоций Эванс, однако теперь я еще должен провести вторую ночь в замке в этой душной палате в компании какого-то первокурсника, которого угораздило пострадать на трансфигурации. Вот интересно, как можно было, превращая спичку в иголку, умудриться трансфигурировать собственный нос в кактус? Похоже, этот пуффендуец (а в том, что это был именно представитель факультета недалеких людей, я не сомневался) установил рекорд.

Ближе к ужину появились Бродяга с Лунатиком. Первый, разумеется, принялся проклинать Эванс всеми непростительными словами мира, совершенно, кажется, позабыв о том, что еще сутки назад заявил, будто не прочь поразвлечься с этой зубрилкой, которая «за лето вроде бы стала вполне ничего». Лично я тогда только фыркнул — рыжие, безвкусно одевающиеся скелеты явно не в моем вкусе. Хорошо, что в Хогвартсе студентки носили форму, иначе от нарядов Эванс я бы просто повесился. Нет, ну разве нормальная девчонка сможет надеть на прогулку в Хогсмид зеленый свитер и красные брюки? Эванс вот смогла.

Лунатик только тихо фыркал в ответ на реплики Бродяги, а я демонстративно смотрел в потолок. Впервые в жизни общество друзей не доставляло мне должного удовольствия. Наверное, все дело было в том, что моя физиономия по-прежнему напоминала перезревший персик, о чем мне неустанно напоминал мой неутомимый друг.

— Так как тебе идея? — глаза Сириуса так и сияли. Кажется, я пропустил что-то важное.

— Нормальная, — я даже не стал вникать в то, что он там нафантазировал. Наверняка его собачья натура собирается выкрасить миссис Норрис в кислотный цвет и подвесить за хвост на каком-нибудь факеле.

— Ты с нами? — задал очередной вопрос Бродяга.

— Конечно, — я что было сил, а их было предостаточно, шлепнул друга по спине. От такого хлопка субтильный Лунатик отлетел бы на три метра, а бугай Блэк даже не покачнулся. — Когда приступаем?

— Как только выйдешь, — Бродяга уже потирал свои шаловливые ручонки в предвкушении. — Ну ладно, друг наш рогатый, не в обиду, но мне сейчас не до тебя. Лиззи наверняка безумно соскучилась по мне за лето. Кстати, в том, что ты отлеживаешься здесь, есть и один существенный плюс.

Не успел я возмутиться, как следует, тут засмеялся Лунатик.

— И какой же?

— Выручай-комната свободна, — радостно изрек Сириус. — Луни, ты сегодня как планируешь вечер коротать?

Тот скривился. Сириус махнул рукой.

— Ясно, умник ты наш. Очередное сочинение, до сдачи которого еще целая неделя. Ну и нудный ты. Вы с Эванс могли бы составить отличную парочку.

Внезапно я напрягся, а затем расхохотался. Единственным существом противоположного пола, с которым общалась Эванс (кроме Нюнчика, конечно, но последний год она старательно делала вид, будто его низшей персоны не существует), был мой второй друг. И я ничуть не удивлюсь, если эта ботаничка решит влюбиться в Люпина. А зная его натуру и девиз «Я страшный и опасный монстр», ей будет ой как непросто добиться его расположения. А значит победа у меня в кармане.

Парни ушли, а я откинулся на подушку и закрыл глаза. В моих фантазиях коротко стриженая брюнетка Эванс с крокодильими слезами на глазах наблюдает за счастливым мной и моей любимой девушкой. Потом отворачивается и уходит, а я с мстительной радостью громко признаюсь своей девушке в любви, и она отвечает мне тем же. Да, игра того стоит.

Проснулся я на следующее утро слегка обалдевшим после целого комплекта сновидений, в которых Эванс бегала за мной и размахивала чем-то, что по определению могло быть битой для квиддича, а ее несуразно черная голова вызывала у меня приступы истерического хохота. Наверное, за это она мне и мстила. Ничего, если все сложится удачно, то эти сны обязательно сбудутся, а мне бы очень этого хотелось. Быстренько одевшись, я помчался в свою башню, чтобы хотя бы душ до начала занятий принять. От ожогов не осталось и следа, но поблагодарить медсестру я как-то позабыл. Ничего, сделаю это в другой раз, который наверняка наступит после игры со слизеринцами. Еще не было ни единого матча с этими змеюками, после которого я бы не попал в лазарет. Мерзкие они ребята.

В гостиной моему взору открылась совершенно потрясающая картина маслом — облитая с ног до головы чернилами Эванс, чуть не плача от ярости, махала кулаками и наступала на Бродягу, который смеялся так, что стекла дребезжали. Меня удивило, как он еще по полу кататься не начал. Лунатик в этом явно не принимал участия, только сидел в кресле и неодобрительно косился на нашего помешавшегося друга, но всякий раз, когда его взгляд падал на Эванс, по хмурому, исполосованному шрамами лицу скользила тень улыбки. Я облокотился об стену, скрестив руки на груди, и, не выдержав, заявил:

— Эванс, а тебе идет! Может быть, не будешь ждать февраля и перекрасишься в брюнетку прямо сейчас? Ну а заклинание Ножниц я знаю.

Все, кто в тот момент наблюдал за войной рыжей и моего приятеля, тут же уставились на меня. Я досадливо фыркнул. Ну вот, теперь Эванс меня с потрохами сожрет. Хотя мы вроде бы и не договаривались о неразглашении тайны.

— Пошел ты к черту! — крикнула она, размазывая по лицу слезы, перемешанные вместе с чернилами. После чего резко развернулась и убежала в свою спальню. Однако еще до того, как она успела скрыться, Бродяга, икая от смеха, крикнул:

— Считай это ответным подарком на вчерашнее представление на зельях, Эванс!

— Не думала, что у тебя такой хороший адвокат, Поттер! — раздался сердитый возглас откуда-то слева. Я перевел туда взгляд и встретился с темными глазами эвансовской подружки — Марлин Маккиннон. Наградив меня и Бродягу презрительными взглядами, она ушла вслед за Эванс и громко захлопнула дверь в девчачьи спальни.

— Круто, а? — глаза Блэка так и сияли, но может быть, дело было еще и в том, что в них стояли слезы от смеха. — Я же говорил, что будет настоящее шоу!

— Когда это? — не понял я. Сириус мгновенно перестал сиять как начищенный галеон.

— Вчера, — снисходительно пояснил он. — Забыл что ли? Я же вчера предложил отомстить Эванс. И вуаля — месть удалась!

— У тебя мозги есть? — спокойно спросил я. Блэк явно был шокирован.

— Это ты, похоже, без мозгов, — оскорбился он. — Вчера, значит, идея тебе нравилась, а сегодня вдруг перестала?! Да пошел ты.

Я с силой стукнул кулаком о стену, разбив, кажется, костяшки. Вот, значит, какую каверзу он предлагал. Облить чернилами Эванс. Очень мило. А главное, просто дико оригинально.

Но больше всего меня в этой ситуации коробило то, что я неосознанно заступался за Эванс и ругался с лучшим другом. Мне случайно бладжер по голове не попадал? А может быть сны с битой и Эванс были реальностью, просто я этого не помню?

Я подошел к другу и положил ему на плечо руку, но он стряхнул ее. Я раздраженно закатил глаза.

— Да брось ты изображать из себя оскорбленное достоинство, — протянул я. — Я просто уже успел забыть. Отличная получилась шутка, Бродяга, спасибо, что отомстил за меня. Но я тут подумал и решил попросить тебя больше никогда так не делать. Это мои проблемы, точнее, одна ходячая проблема по имени Эванс, и я с ней сам разберусь. Договорились?

— Ладно, — буркнул оттаявший Бродяга. — Только когда будешь разбираться с Эванс, позови меня. Я хочу видеть сражение века своими глазами. Надеюсь, это будет красиво.

— Уж поверь мне, — ухмыльнулся я, — тебе точно понравится.

Эванс на уроках не появилась. Небось борется сейчас с чернильными пятнами и материт нас всеми известными ей ругательствами. Это хорошо. Не знаю почему, но мне было дико приятно, что Эванс меня ненавидела. Это уж куда лучше, чем обычное равнодушие, которое я сам к ней испытывал.

Дверь кабинета трансфигурации громко распахнулась. Я повернулся на своем месте, намереваясь выяснить, кто это собрался так эффектно привлечь к себе внимание. На пороге стояла незнакомая девушка. Лицо ее было абсолютно спокойным и даже равнодушным. Словно она только этим в своей жизни и занималась — врывалась в кабинеты посреди урока. Я тут же окинул ее оценивающим взглядом. Явно новенькая, поскольку всех местных девчонок я знал, как свои пять пальцев. Высокая, стройная, хотя из-за черной хогвартской мантии судить было сложно, но ножки у нее что надо. Юбка слегка короче предписанной нормами длины, на ногах черные босоножки на высокой шпильке. Длинные черные волосы идеально прямым водопадом струились по спине. Карие глаза в обрамлении густых длинных ресниц, накрашенных тушью. На губах сверкал розовый блеск. В руках сие прелестное создание держало две книги, несколько пергаментов и чернильницу.

— Доброе утро, — голос у нее был мелодичный и приятный, но чувствовался какой-то легкий акцент. — Меня зовут Клео Девлин, я новенькая.

Макгонагалл сдвинула очки на переносицу, сурово рассматривая девушку, которая ничуть не смутилась под тяжелым взглядом нашего декана. Мерлин, да ей за это памятник поставить надо! Даже я, разговаривая с Макгонагалл один на один, чувствовал себя дико виноватым.

— Мисс Девлин, вы в курсе, который час?

Девушка пожала плечами.

— Я была у директора. Меня распределяли на факультет.

— И кого же осчастливила Волшебная Шляпа, подарив им сие очарование? — с придыханием продекламировал Блэк.

Клео послала ему обворожительную улыбку, отчего у меня руки зачесались врезать по смазливой физиономии друга.

— Слизерин, — сообщила она.

Класс загудел.

— Ого! — это, кажется, был Эйвери. — Сядешь со мной, красавица?

— Минус пять баллов Слизерину, мистер Эйвери, — сообщила ему Макгонагалл, однако тот ничуть не смутился. — Мисс Девлин, вы отняли у класса целых пять минут, за которые уже можно было бы три раза превратить садового гнома в песочные часы. Садитесь. Это опоздание — последнее, которое вы можете себе позволить, являясь на мои уроки.

Взгляд карих глаз из-под полуопущенных век на мгновение задержался на мне. Я слегка отодвинул свободный стул и послал улыбку новенькой. Она тоже слегка улыбнулась и села рядом со мной, положив свои книги на край стола. Сидевшие сзади Сириус и Римус о чем-то принялись оживленно перешептываться. Мне до них не было никакого дела. Я не сводил с новой однокурсницы взгляда и думал о том, что судьба необычайно благосклонна ко мне. Сегодняшний день начался просто прекрасно — Эванс по уши в чернилах, новенькая ученица, которая определенно по всем параметрам подходила на роль любимой девушки, да еще и так удачно оказавшееся пустым место рядом со мной, которое сейчас занимала Клео Девлин. Красивая у нее фамилия, кстати. Наверняка аристократка голубых кровей. По-другому и быть не может, ведь без такого происхождения в Слизерине делать нечего. Разумеется, существовали и такие исключения, хотя скорее недоразумения, как Снейп.

— Привет, — я положил руку на спинку ее стула. — Будем знакомы — Джеймс Поттер.

— Приятно, — усмехнулась она, поворачиваясь ко мне. — Думаю, что мое имя ты еще не успел забыть.

— Не сомневайся, — я старался выглядеть как можно обворожительнее. — И откуда только берутся такие прекрасные девушки?

— Если тебя интересует школа, из которой я перевелась, то из Дурмстранга.

— Вот как, — я удивился, но не очень сильно: она больше походила на ученицу Шармбатона. — Тебе там не понравилось?

— Отчего же? — пожала плечиками Клео. — Там весьма неплохо. Просто моему отцу предложили неплохое место в британском Министерстве Магии. Мать настояла, чтобы мы с Энтони перевелись в Хогвартс. Поближе к новому дому.

— Энтони — твой брат? — прошептал сзади Сириус. Клео кивнула, даже не повернувшись к нему.

— Однако я уже успела произвести на вашего учителя не самое приятное впечатление, так что сейчас лучше заняться трансфигурацией, — непринужденно заметила она. — А поболтать мы можем и на перемене, правда?

Я кивнул, впервые в жизни радуясь тому, что, начиная с шестого курса, у нас были совместные занятия по всем предметам со всеми факультетами. Ну и что, что Шляпа отправила Клео в эту дыру под названием Слизерин? Это всего лишь факультет, и то, что я был готов влюбиться в эту жгучую брюнетку, лишний раз говорило об этом.

На всех оставшихся уроках Клео сидела рядом со мной. Ей бы поближе познакомиться с ребятами своего факультета, но она явно не стремилась к этому, особенно после двусмысленного взгляда, которым наградил ее Мальсибер. Сомнений в том, что они уж постараются прибрать ее к рукам, не оставалось. И я намеревался не допустить этого.

— Слушай, — на перемене я отвел ее чуть в сторонку и слегка коснулся ее ладони, — на твоем месте я бы постарался держаться подальше от Мальсибера, Эйвери и их свиты. Эти ребята только и ждут кого-нибудь, с кем можно поиграть. Понимаешь меня?

— Ах, Джеймс, — расплылась в улыбке Клео, — Спасибо тебе за заботу, но я вполне могу постоять за себя. Я же из Дурмстранга, забыл? Только не говори мне, что ты не наслышан о репутации этой школы.

А это было что-то новенькое. Друзья моих родителей отправили свою дочь именно в эту школу, хотя она и настаивала на Хогвартсе, но спустя пару лет я ее просто не узнал. Рейчел прожужжала мне все уши о том, как в Дурмстранге замечательно, и что все нелепые слухи о дурной славе сего учебного заведения — не более чем сплетни завистников. Так какого же обвислого Мерлина Клео нелестно отзывается о родной школе? Впрочем, интересоваться я не стал.

— Надеюсь, что тебе все же не придется применять свои навыки на практике, — заметил я.

После у меня еще была нумерология, которую Девлин не изучала. Я махнул ей на прощание и направился в кабинет профессора Вектор, где меня дожидались спокойный как колумбийский удав Лунатик и возмущенный моим странным поведением Бродяга. Странности заключались в том, что довольная улыбка объевшегося сметаны книззла никак не желала сползать с моего лица.

— Сохатый, дай девушке хоть освоиться на новом месте! Склеить ее всегда успеешь, — бормотал Сириус. Я лишь приподнял брови, но ничего не сказал.

На уроке Бродяга что-то старательно записывал на обрывке пергамента. Я даже глаза протер — не померещилось ли мне это чудо? Видимо, в Запретном лесу окочурился последний лукотрус, а лепреконы, наконец, научились производить золото, которое не исчезало, раз уж сам Сириус Блэк пишет лекцию по нумерологии. Я откровенно не понимал, зачем Бродяга вообще посещает этот предмет, ведь в цифрах он был полнейшим дубиной.

Наконец любопытство пересилило, и я заглянул в пергамент, на котором Бродяга по-прежнему строчил как из пулемета (уроки магловедения на младших курсах определенно пошли мне на пользу, раз уж я вспомнил про это немагическое оружие). Кажется, это был какой-то список, состоявший из женских имен. Всего я насчитал семнадцать.

— И что же это за учет девушек Хогвартса? — осведомился я. — Те, кого ты сумел-таки затащить в постель или же потенциальные жертвы?

— Не говори мне, что тебе в голову не приходила подобная идея, — отмахнулся Бродяга, ставя жирную точку. — Это список тех студенток Хогвартса, которые хоть что-то из себя представляют. Словом, те, в которых я мог бы влюбиться.

Я был готов расцеловать Бродягу за этот прекрасный список. Как раз тот, что мне требовался, раз уж я задался целью таки положить конец своим походам под юбки, пусть и временно. Наши с Сириусом вкусы во многом совпадали, так что в списке наверняка обнаружится вполне достойная кандидатура. Конечно, я уже выбрал для своей цели Клео, но когда затеваешь что-то подобное, нужно иметь в резерве план «Б». Поэтому я придвинул к себе пергамент и принялся просматривать кандидаток, одобренных главным критиком Сириусом Блэком. Ничего нового. Почти со всеми девушками я уже встречался, вернее, я хотел сказать, спал. И когда вчера перебирал варианты, ни на одной из них так и не смог остановиться. Имя под номером тринадцать вырвало у меня истерический смешок.

— Эванс? — я сначала не поверил своим глазам, решив, что, видимо, рано я решил избавиться от очков, когда вдруг в прошлом году обнаружил, что больше не нуждаюсь в них. Но нет, зрение меня не обманывало. Вот оно, имя Лили Эванс, написанное наклонным аристократическим, чтоб его, почерком Бродяги. Под номером тринадцать. Вектор всегда твердила, что все предрассудки, связанные с этим числом, — полнейшая глупость, тогда как те, кто посещал прорицания, утверждали обратное. Номер — чепуха. А вот Блэк, кажется, окончательно свихнулся.

— А почему бы и нет? — он, однако, был довольно серьезен. — Лили — девушка правильная и порядочная, из тех, кто до свадьбы — ни-ни. Именно на таких и надо жениться, Сохатый.

— Ага, — фыркнул я, — а до свадьбы удовлетворяй сам себя в душе, да?

— Еще чего. Для этого существуют такие девицы, как Кристин Бэрк к примеру.

Я поморщился. Кристин Бэрк — первая девица облегченного поведения в Хогвартсе. О ее способностях в этом деле ходили легенды наравне с байками о Тайной Комнате. Я старался держаться от нее подальше.

— Так, а ну-ка быстро зачеркивай номер семнадцать, — прошипел я, когда прочитал под ним имя Клео Девлин.

— Что, уже втюрился? — мгновенно вылез Лунатик. Меня удивило, что он вообще такие слова знает.

— А если и так? — с вызовом отозвался я, сжимая кулаки. — Тебе ничего не светит, Бродяга.

— Как скажешь, — фыркнул тот, постучав палочкой по имени Клео, отчего чернила мгновенно испарились. — Все равно она слизеринка.

— Это не показатель, — заметил Люпин. Сириус досадливо махнул рукой и отвернулся.

Ну конечно, как я мог забыть. У моего лучшего друга аллергия на все змеиное.

Итак, игра началась, Эванс. Посмотрим, как ты запоешь, когда я собственноручно покрашу тебя в брюнетку.

Итак, сегодняшний день начался просто изумительно — во мне проснулось плохо контролируемое желание превратить Поттера в желе. Ясный перец, это была его идея, которую Блэк грандиозно воплотил в жизнь — облить меня чернилами. Причем ловушка была подстроена так, что не подкопаешься. Я спокойно открыла дверь своей личной комнаты и сделала шаг за порог, но в этот момент на меня обрушилось целое ВЕДРО, наполненное чернилами и еще какой-то гадостью, отмыть которую не представлялось возможным. Только Поттер со своими куриными и насквозь пробитыми бладжерами мозгами мог до такого додуматься. Доказательством служила его гаденькая ухмылка, которой он меня наградил, когда я, разъяренная, намеревалась сделать из его дружка отбивную котлету. Послав этого недалекого человека ко всем чертям, я, давясь слезами от обиды и унижения, бросилась обратно в свою комнату и прямо в одежде встала под душ. Вода мгновенно стала черной, а когда я осмелилась взглянуть на себя в зеркало, то расплакалась яростнее прежнего. Волосы сбились в один огромный колтун, который расчесать без помощи магии не представлялось возможным. Лицо, шея, руки и школьная форма в чернильных подтеках. Я схватила волшебную палочку и попыталась устранить пятна с ее помощью. Успеха я добилась определенно, вот только с волосами пришлось провозиться до самого обеда. Интересно, что скажет Макгонагалл, когда лучшая ученица вчера так отличилась, что получила отработку, а сегодня пропустила все занятия?

На обед я не пошла, поскольку у меня не было ни малейшего желания видеть физиономии Поттера и Блэка, да и голода я не испытывала. Но к вечеру желудок предательски заурчал на всю Гриффиндорскую башню, и я нехотя потащилась в Большой зал. Размышляя о том, не воспользоваться ли мне Дезиллюминационными чарами, чтобы на меня никто не смотрел, я с космической скоростью уничтожала картошку с курицей, вымещая свое зло на несчастной птичке, лежащей в моей тарелке.

Все так же не глядя на Поттера, я покончила с ужином и направилась в Зал Славы — сборный пункт всех проштрафившихся учеников. Было бы слишком самонадеянно полагать, что в первые два дня занятий кто-нибудь последовал моему примеру и заработал штраф, тогда мне бы не пришлось сходить с ума от одиночества. Ну, хоть кто-нибудь, пожалуйста! Нет, только не слизеринцы, иначе моя штрафная работа превратится в настоящую пытку.

Я уселась на стул и, облокотившись на колени, подперла подбородок кулаком. Мой взгляд скользил по высоченным стеллажам с бесконечным числом кубков, медалей и памятных табличек. Интересно, сколько времени на их очистку понадобится тому, у кого под рукой окажется волшебная палочка? Я свою, конечно, взяла, но Филч наверняка отберет ее у меня. Поэтому мы условились с Марлин, что через полчаса она принесет мне свою палочку. Это, конечно, не совсем честно, но, наказание мое разве честное? Поттер оскорбил меня, и я защищалась, как умела. К тому же сегодня еще и пострадала, но об этом, разумеется, знали немногие. Хоть это хорошо.

Я так погрузилась в свои горестные мысли, что поначалу не заметила чью-то тень, которая замерла в дверях. Раздались легкие шаги, и я перевела взгляд на вошедшего. Им оказался высокий спортивного вида молодой человек — семикурсник с Пуффендуя Алекс Хоуп. Когда-то я тайком вздыхала по нему, но дальше дело не зашло. Вряд ли оно и сейчас сдвинется с мертвой точки, но я все же прикрыла пальцами небольшой прыщик на подбородке, на случай если Хоуп вдруг посмотрит в мою сторону.

Он прошелся по залу, останавливаясь через несколько шагов и всматриваясь в зажиточно блестевшие награды в тусклом свете факелов. Наконец он остановился рядом со мной и, кажется, удивился.

— Привет, — я и забыла, какой у него густой тягучий голос, от которого мурашки по спине побежали. — Ты как здесь?

— Наказана, — улыбнувшись, пояснила я. — За представление на зельях.

— С Поттером в главной роли? — уточнил Алекс. Я кивнула.

— Новости распространяются быстро.

— Вообще-то я тоже был на уроке, — улыбнулся он и присел рядом со мной. Я смутилась. Действительно...

— Надолго тебя наказали?

— На неделю. А ты-то как здесь оказался?

Он скривился.

— Показал одному наглому представителю факультета змеиных его место, — он равнодушно пожал плечами. — Правда, слегка перестарался. Он сейчас в лазарете. И, судя по всему, надолго.

— Так-так, — послышался хриплый голос у двери. Мы синхронно обернулись и увидели нашего старого доброго завхоза собственной персоной. Разумеется, насчет доброты Филча можно серьезно поспорить, но сейчас его дряблое лицо было странно умиротворенным. — Кто это у нас здесь? Ба, да это же лучшие ученики школы! Вот и замечательно, надеюсь, хоть вы не будете отлынивать. Значит так, через два часа вот это, — он указал на стол, заставленный дюжиной кубков разного размера, — должно блестеть как у кота... короче, сверкать, вам ясно? Никакой магии, работать только руками. Палочки попрошу сдать.

Я нехотя вытащила свою палочку и отдала ее Филчу, то же самое сделал и Алекс.

— Работать только руками, как будто волшебные палочки мы ногами держим, — буркнула я, обреченно беря в руки тряпку и выдавливая на нее средство для чистки серебра. В нос тут же ударил противный запах аммиака. Ничего, если все пойдет как надо, уже через полчаса меня здесь не будет.

Мы работали молча, думая каждый о своем. Время от времени Алекс принимался вздыхать и чесать нос. Я, кажется, догадывалась, о чем он думал. В прошлом году у него был роман с девушкой на курс старше нас, и она, закончив Хогвартс, дала ему отставку. Неизвестно, любил ли он ее, но расставание переживал тяжело. Об этом мне сообщила Марлин, которая жила с Хоупами практически по соседству в Мейдстоне.

— Лили, — уверенно начал Алекс, кажется, впервые в жизни обратившись ко мне по имени, — Я хотел бы тебя кое о чем попросить. Так сказать, по старой дружбе.

Не знаю, о какой старой дружбе шла речь, но я была готова с радостью помочь ему. Получив мой утвердительный кивок, он продолжил:

— Я не очень разбираюсь в зельях, и законы Голпалотта мне совершенно неясны. Слизнорт задал эссе в полтора фута на эту тему. Я бы, конечно, мог все скатать из учебника или дополнительной литературы, но ты же знаешь отношение дорогого Слиззи к таким работам, а мне не хотелось бы портить аттестацию. Разумеется, я в долгу не останусь. Что скажешь?

— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе написать эссе? — уточнила я. Он кивнул. Иными словами, он хотел, чтобы я сама написала это чертово эссе и преподнесла ему на блюдечке. Не знаю почему, но я согласилась. Возможно, все дело было в том, что я вспомнила о нашем с Поттером пари, и о том, что я вовсе не собиралась стричься и краситься в брюнетку. А Алекс вполне мог бы составить неплохую пару мне на вечере у Слизнорта. Да и в самом деле влюбиться не помешало бы. Поттер прав — все мои нервы и депрессии из-за того, что я постоянно одна. Пришло время это исправить, заодно совместив приятное с полезным. И я поняла, что сделала правильный выбор, когда Алекс положил свою руку мне на коленку. Внутри что-то вспыхнуло, а на щеки хлынула краска, которую я попыталась спрятать за волосами.

— Ты лучше всех, Лили, — тепло улыбнулся Алекс, сверкнув синими глазами.

— Встретимся в библиотеке? — я изо всех сил старалась, чтобы голос не дрогнул. Мерлин, я веду себя, как маленькая глупышка!

— В пятницу сможешь? — спросил он. Я согласно закивала. До сдачи эссе еще целых полторы недели, но я была крайне рада тому, что наша с ним встреча (ни о каком свидании пока и речи быть не могло) не отложится в долгий ящик.

Договорившись, мы снова взялись за работу. Я с досадой то и дело поглядывала на часы.

— Маккиннон, где тебя носит? — первым делом вопросила я, едва Марлин влетела в Зал, тяжело дыша и держась за бок. Кажется, весь путь она преодолела бегом.

— Прости, Лили, я чуть не забыла, — моя подруга сделала такие умоляющие глаза, что я невольно улыбнулась. Затем она вытащила палочку и направила ее на тряпки, которые тут же принялись самостоятельно надраивать кубки. Бросив на Алекса быстрый взгляд, Марлин пробормотала:

— Привет.

— Привет, Линн, — усмехнулся Хоуп. Я напряглась. Марлин терпеть не могла, когда ее так называли. Но сегодня ей, кажется, все было абсолютно неважно. Она о чем-то напряженно размышляла, закусив губу.

— Может, поделишься, что тебя мучает? — спросила я, когда через десять минут мы шли к Филчу сдавать работу в обмен на свои волшебные палочки.

— Потом, — буркнула она и отвернулась. Значит, что-то несерьезное, успокоилась я, ведь обычно, если в ее жизни происходит катастрофа вселенского масштаба, она до последнего тянет резину, твердя, что у нее все отлично.

Филч с недоверием рассматривал сверкающие кубки, подозрительно на нас поглядывая. Я постаралась придать своему лицу самое невинное выражение. Марлин, которая благоразумно отправилась в Гриффиндорскую башню, выглядела страшно подавленной, и мне не терпелось поговорить, наконец, с подругой.

— Ладно, на сегодня хватит, поработали неплохо, — нехотя протянул мне волшебную палочку Филч.

— Это не моя, — сообщила я при взгляде на палочку орехового цвета. Алекс улыбнулся и протянул руку.

— Мистер Филч, эта палочка принадлежит мне, — вежливо сказал он.

Выйдя из Зала Славы, я свернула налево, намереваясь воспользоваться одним из потайных ходов, который вел коротким путем. Алекс помахал мне на прощание и пошел направо.

В гостиной было немного народу, и я сразу заметила компанию Мародеров, восседавших в креслах возле камина. Блэк явно травил какой-то анекдот, остальные приглушенно смеялись. Глядя на довольное лицо Поттера, и не подумаешь, что этот человек на самом деле такой бессердечный. Я решительно отвернулась от них и поднялась в спальню девочек моего курса, в которой еще совсем недавно жила сама.

Марлин лежала на своей кровати и с помощью волшебной палочки меняла цвет полога, что скрывал ее от посторонних глаз. Я отодвинула штору, которая вдруг стала сиреневой, и села рядом с подругой.

— Ты как? — я хотела подъехать постепенно, но не знала, как это лучше сделать.

— Паршиво, — пробормотала она. — Но ничего, скоро пройдет.

— Снова из-за Поттера? — осведомилась я.

Марлин кивнула и закрыла глаза. Сколько я ее знаю, моя подруга была влюблена в него. Не думала я, что эта глупая детская влюбленность в юности только окрепнет. Однако Марлин никогда не предпринимала никаких попыток добиться его расположения. Я собиралась было спросить, что он натворил на этот раз, но Марлин заговорила сама.

— Сегодня он, не стесняясь, заигрывал с новенькой. Сидел с ней на всех уроках. Знаешь, мне кажется, что это не очередная интрижка. На своих подружек он так не смотрит, да и вообще не уделяет им внимания.

— Какой еще новенькой? — не поняла я. И почему меня, как Главную старосту, не поставили в известность? Ах да, я же слишком занята своей внеучебной жизнью — ссоры с Поттером, бои с чернилами, отработки с Алексом... главные новости как-то от меня уплыли.

— Перевелась откуда-то, кажется, из Дурмстранга, — нехотя сообщила Марлин. — Ноги от ушей, грудь третьего размера, хотя я не проверяла, но у Поттера все такие. Зовут Клео Девлин. Будет учиться на Слизерине.

— Я не думаю, что это что-то серьезное, — осторожно заметила я. — Просто Поттер устал от местных девиц, вот и увлекся экзотикой.

— Лили, я одного не могу понять — что он в них всех находит? Пусть у меня нет вот таких вот ног, — она широко раскинула руки в разные стороны, — зато со мной хотя бы есть о чем поговорить.

— Просто он не ценит ум, — хладнокровно ответила я. — Ничего, рано или поздно ему это надоест, и он задумается о девушке, с которой можно будет создать семью.

Марлин ничего не ответила и в очередной раз изменила цвет балдахина — на этот раз был голубой.

Я вернулась к себе в комнату и занялась уроками, но мысли были далеки от учебы. Кажется, Поттер всерьез вознамерился победить в нашей игре, раз уж взялся обхаживать эту Клео. Остается надеяться, что она окажется той еще недотрогой. Хотя зная натуру Поттера, его это не остановит, а наоборот распалит еще больше. Ничего, я тоже сдаваться на милость врагу не намерена. Завтра же поговорю со своим конкурентом. Правда, о чем будет разговор, я так и не придумала.

Выспаться мне не удалось, поскольку я всю ночь ворочалась, постоянно просыпаясь и вздрагивая. Мне снилась какая-то ерунда, вспомнить под утро которую я так и не смогла. Сегодня у нас было свободное утро, которое я решила посвятить сну. Но тот решительно ускользал от меня, и я, зевая и недовольно ворча, поднялась с постели и подошла к окну, завязывая галстук. Отсюда был прекрасный вид на поле для квиддича, над которым летали едва различимые точки. Кажется, игроки были одеты в красную форму. Отлично. Поттер испытывает к этому безбашенному виду спорта просто нечеловеческую страсть, неудивительно, что он решил начать тренировки с третьего дня учебы.

Собравшись, я спустилась в гостиную, предварительно проверив, не прольется ли мне на голову еще какая-нибудь гадость. Младшие курсы были на занятиях, некоторые старшие лениво валялись в креслах и болтали. Я даже смогла отвести душу, отобрав у какого-то младшекурсника кусачую тарелку и слегка покричав на него. Баллы я отнимать не стала, ибо Гриффиндор и так из-за меня оказался на самом последнем месте в первый же день занятий. Забежав по дороге в Большой зал, я схватила пару бутербродов и отправилась на стадион. Солнце светило необычайно жарко для сентября, в воздухе летали тоненькие нити паутины. Одна из них прилипла к моему лицу, и я, ругаясь себе под нос, принялась избавляться от нее и наблюдать за разминавшимся Поттером. Блэка и Люпина нигде видно не было, наверное, еще сопят в обе дырочки. Это Поттер явно с другой планеты прилетел: если ему предложить на выбор поспать лишний час или полетать на метле, он, не раздумывая, выберет второе.

Я села на низкую трибуну и принялась за свои бутерброды. Поттер, кажется, заметил снитч, поскольку устремился вниз, но неожиданно сменил курс и полетел прямо на меня. Я подумала, что он решил взять меня на таран, и резво отпрыгнула, но метла Поттера зависла в трех дюймах от того места, где прежде сидела я.

— Испугалась? — карие глаза насмешливо смотрели на меня. Про себя я отметила, что без очков он выглядит симпатичнее, но тут же тряхнула головой, прогоняя безумные мысли. — Брось, Эванс, я же и мухи не обижу.

— Вчера ты меня обидел, — я посмотрела на недоеденный бутерброд и со вздохом заставила его исчезнуть с помощью палочки. — Когда на меня обрушилось ведро с чернилами.

— Я в этом участия не принимал, — сообщил он, усаживаясь рядом. — Когда я зашел в гостиную, ты уже гонялась за Бродягой, облитая этими чертовыми чернилами.

— Только не надо врать, что это была не твоя идея, — буркнула я, старательно избегая его взгляда. — Неужели я недостаточно наказана?

— Эванс, ну не веришь ты мне, спроси кого угодно, — протянул он, запрокидывая голову и смешно щурясь от солнца. — Ты пришла сюда только для того, чтобы лишний раз обидеться? Ты ведь не особенно жалуешь квиддич.

— Да, спасибо, что напомнил, — огрызнулась я. — Я пришла поздравить тебя с удачным приобретением. Как там ее? Клео Девлин, — я перевела на него взгляд. Поттер ничуть не смутился.

— Слухами земля полнится, — поморщился он. — Я всего лишь познакомил девушку с нашей школой. Или ты полагаешь, что я уже по уши в нее втрескался? Спешу тебя обрадовать — пока этого не произошло, но... это только пока, — он многозначительно поиграл бровями. — Я намереваюсь влюбиться в нее.

— Каким образом? — хмыкнула я. — Любовь — это взрыв! Бах — и вот он, человек, с кучей недостатков, а ты все равно его любишь просто потому, что он есть. Не за что-то, а вопреки разуму и сердцу. Понимаешь? Ты просто выбрал себе очередную идеальную фарфоровую куколку, у которой под мантией третий размер и длинные ноги, а в голове пусто! Ничего, как раз тебе под стать.

Выдав эту убийственную речь, я неосознанно отодвинулась от него, опасаясь, что сейчас он мне врежет. Но этого не произошло. Кажется, он серьезно обдумывал мои слова. Если там было чему обдумывать.

— Знаешь, а ты в чем-то права, — усмехнулся он. — И именно поэтому я выбрал Клео, а не, скажем... да хотя бы тебя. Потому что у нее есть все, во что бы я мог влюбиться. И я не о третьем размере, знаешь ли, не проверял, но если тебя это так интересует, то обязательно поделюсь, когда выясню.

Мне стало трудно дышать.

— Значит, ты полагаешь, что в меня нельзя влюбиться, да? — я спросила это чуть ли не шепотом, а потом вдруг разозлилась. — Это, конечно, ничего не значит, но вчера Алекс Хоуп попросил меня помочь ему с домашним заданием по зельеварению. Скажи, ты когда-нибудь обращался к девушке с подобной просьбой?

Поттер сморщился так, словно проглотил лимон.

— Алекс Хоуп? Только не говори мне, что тебе нравится этот клинический неудачник.

Я не могла поверить своим ушам — Поттер назвал Алекса неудачником?

— Иди ты знаешь куда? — разозлилась я. — Алекс очень умный и привлекательный, просто не всем дается зельеварение, да и тебе, впрочем, тоже! К тому же он спортсмен, а я что-то не припомню, чтобы ты не уважал тех, кто выходит на поле для квиддича!

Поттер насмешливо смотрел на меня, и я ощутила себя до невозможности наивной.

— Твой выбор, Эванс, лишь подтверждает теорию о том, что люди выбирают вторые половинки себе под стать. Твой Хоуп — такой же бесхитростный, как и ты. Гулял с Самантой и наверняка даже поцеловать себя не давал. Неудивительно, что она его послала. Смотри не умри от тоски со своим пуффендуйцем, Эванс. И да, хватит меня уже посылать, а то если я всякий раз буду ходить по указанному адресу, меня неправильно поймут.

С этими словами он вскочил на метлу и унесся прочь, а я не выдержала и разревелась. Вот и поговорили... А ведь я пришла с мирными намерениями! И почему всегда последнее слово остается за ним?

До сих пор не могу понять, что на меня нашло, когда я наговорил Эванс кучу всего нелицеприятного. Вообще-то меня это не особенно заботило, ведь мы с ней любили оскорблять друг друга. Да что там, это являло хоть какое-то разнообразие в нашу скучную и однообразную жизнь. Но после того как мы заключили это странное пари, я стал чувствовать какую-то... ответственность что ли. Если сердце Эванс будет разбито, а оно точно будет разбито, особенно учитывая, кого она выбрала на роль возлюбленного. Алекс Хоуп, это же надо! Мы с ним не были близко знакомы, да я и не стремился узнать этого типа поближе. Он нигде не составлял мне конкуренцию — ни в учебе, ни в квиддиче, хотя и играл в него, ни на личном фронте. Хотя девчонки порой висели на нем просто как гроздья винограда. Сомневаюсь, что у него намерения касательно Эванс серьезные, но это уже ее проблемы.

В пятницу я не выдержал и решил-таки к ней подойти. Нет, не извиняться, еще чего не хватало. Просто поговорить. Обсудить кое-что. Я взял Карту Мародеров и без труда отыскал точку с именем Лили Эванс в библиотеке. Какая она предсказуемая. И до невозможности скучная. Не то, что моя Клео. Мне казалось, что от нее за версту чувствуется запах страсти. В моих глазах она была дикой пантерой, которую я намеревался приручить. И, надо признать, я двигался к своей цели семимильными шагами. На всех уроках мы сидели вместе, что изрядно раздражало Бродягу и слизеринцев, а вот Лунатику моя личная жизнь была до лампочки, он и не лез под шкуру. Я торжественно пообещал ему поставить за это памятник, после чего Блэк надулся. Ну и пусть катится. Куда он денется, приползет обратно. Мы с ним были как близнецы, не могли подолгу обижаться друг на друга, так что рано или поздно кто-то из нас делал первый шаг навстречу, но чаще всего это был я. Надоело. Теперь его очередь.

Иногда я даже принимался считать минуты до следующей встречи с Клео. Пару раз мы гуляли у Черного озера, а однажды она даже позволила мне проводить себя до гостиной Слизерина, куда гриффиндорцам вход заказан принципиально. В остальном она не давала мне понять ни словом, ни жестом, что между нами есть что-то большее, чем просто дружба, что меня, впрочем, радовало. Если Эванс увидит мои столь стремительно развивающиеся отношения с Клео, то чего доброго заподозрит неладное, и тогда я не смогу отвязаться от ее подколок до китайской Пасхи. А это раздражающее обстоятельство в мои планы точно не входило.

Итак, я, насвистывая, шагал в библиотеку под благовидным предлогом сдать книгу. Карту я с собой не взял, поэтому выругался сквозь зубы, когда обнаружил Эванс в самом дальнем углу библиотеки в компании Алекса Хоупа. Черт, когда он успел тут нарисоваться? Ничего, я никуда не спешу, могу и подождать. Стараясь по возможности не шуметь, я уселся за соседний стол, очень удачно стоявший так, что Эванс с Хоупом меня не видели, и раскрыл первую снятую с полки книгу. Она неожиданно оказалась интересной — про анимагию, но лишь поверхностно. Разумеется, ничего нового я бы из нее не узнал, поскольку все это уже давным-давно хранилось в моей голове.

Голос у Эванс высокий, пронзительный, писклявый, я бы даже сказал. Она что, совсем не заботится о конспирации? Ах да, она же все еще пребывает в уверенности, что в библиотеке в пятницу никого кроме нее и ее бездарного спутника и быть не может. Внезапно мне стало интересно, о чем воркуют эти голубки, и я напряг слух.

— Тогда при смешивании этих компонентов они дают некий эффект безоара, — вещала Эванс под скрип пера. — Видишь, все предельно просто.

— Вижу, — недовольно отозвался Хоуп, и я буквально вообразил, как он в замешательстве чешет затылок. — А может быть, ты сама напишешь? — вдруг жалобно протянул он, и мне захотелось дать ему по зубам. Да он же просто пользуется ею! С работой он попросил помочь... Ха, ха, и еще раз ха! А Эванс, наивная, тут же придумала себе любовь до гроба.

— Ты же тогда ничего не поймешь, — простодушно заметила Эванс. — Почему ты вообще изучаешь зелья, если не разбираешься в них?

— Я и не хотел их изучать, это отец настоял...

Честное слово, мне пришлось засунуть в рот свой галстук, чтобы не расхохотаться. Он еще и бесхребетный. Выигрыш будет моим.

Мерлин, да когда же это закончится? Я уже прочитал половину книги, ей-богу! Наконец зашуршали пергаменты, клацнули застежки сумки, заскрипели отодвигаемые стулья. Я вздохнул с облегчением. Надоело уже ждать, да и всё от сидения на неудобном стуле затекло. Какого черта я вообще тут делаю, когда в это время я мог бы погулять с Клео? Хотя нет, не мог бы. Во-первых, нельзя быть таким настырным, ее это, чего доброго, отпугнет. А во-вторых, она, кажется, говорила, что на выходных поедет домой. Ее отец устраивал званый вечер для своих новых министерских коллег, и Клео обязали на нем присутствовать. Надеюсь, что она не положит глаз на какого-нибудь богача из Министерства. Шутка, конечно. Однако всякий раз, как я принимался думать о том, что она там томится на шумном приеме в обществе нетрезвых стариков, как тут же становилось не по себе.

— Спасибо, Лили, — звонкий звук поцелуя разнесся по безмолвной библиотеке. Так, а это мне уже категорически не понравилось. Да кто эта Эванс вообще такая? Высокомерная несуразная девчонка, тем не менее, даже она уже целуется со своим избранником, тогда как я решил отложить поцелуй с Клео до тех пор, пока наши отношения не стабилизируются. Не совсем понимая, что собираюсь делать, я с шумом встал и потянулся, разминая уставшие мышцы. Наконец я соизволил выглянуть из-за высокой полки с книгами, и моему взору открылся следующий вид — Хоуп припал к щеке Эванс губами и, кажется, отдаляться пока не планировал. Эванс смущенно улыбалась, точно красна девица на свидании. Заметив криво ухмыляющегося меня, Хоуп по-хозяйски взял ее за руку и нагло вскинул голову, мол, моя женщина, не отдам. Я презрительно фыркнул. Ха! Сдалась мне эта рыжая курица!

— Давай я провожу тебя до твоей гостиной? — Хоуп расплылся в совершенно безумной улыбке, выставив напоказ все свои тридцать два протеза. На четвертом курсе бладжер нашего загонщика сломал ему челюсть во время финальной игры.

— А ты знаешь, где она находится? — не удержался от колкости я. Хоуп мгновенно перестал улыбаться и холодно на меня уставился.

— Я не с тобой разговаривал, — заявил он. Как будто я этого не понял.

— Поттер, что ты здесь забыл? — осведомилась все еще красная Эванс, поправляя волосы. Мне кажется, девчонки всегда так делают, когда нервничают. Или же когда не знают, что сказать. Кристин Бэрк, однако, имела привычку поправлять в таких случаях лифчик.

— А что, я не имею права прийти в пятницу в библиотеку? — невинно вопросил я, старательно пряча усмешку.

— Имеешь, просто я думала, что тебе неизвестно ее местонахождение. Долго искал? — парировала Эванс, все больше распаляясь. Еще чуть-чуть, и ее придется тушить водой из палочки, до того пылало ее лицо.

— Не очень, — я притворно пожал плечами. — Вообще-то я хотел с тобой поговорить, Эванс. И желательно без дополнительного набора ушей, — я отвесил насмешливый поклон ее спутнику и красноречиво вытянул руки вдоль прохода.

— Поттер, нам с тобой нечего обсуждать такого, что можно было бы скрыть от Алекса.

— Неужели? — я хохотнул. Эванс напряглась и повернулась к Хоупу.

— Алекс, спасибо за приятно проведенное время, давай встретимся завтра?

— Как скажешь, Лили. Приятного вечера. Надеюсь, никакие невоспитанные бабуины тебе его не испортят, — я сделал вид, что не понял его многозначительного взгляда. Хоуп снова звучно чмокнул ее в щеку и поспешил ретироваться. Сбежал, как последняя крыса. Ну и черт с ним.

Эванс, стоявшая напротив меня, уже открыла рот, собираясь высказаться, но я опередил ее.

— Ты действительно считаешь вечер, проведенный среди пылищи сотен книг и в компании такого же нудного зубрилы, как и ты, приятным? В таком случае, у тебя отвратительное воображение, Эванс. И не надо мне вешать лапшу на уши. Романтикой тут и не пахнет.

— Много ты понимаешь, — прошипела она, делая шаг ко мне. — Какого черта происходит, Поттер?

— Я же говорю, мне нужно с тобой поговорить.

— А в гостиной ты не мог меня подождать? — продолжала наступать она. Расстоянием между нами стремительно сокращалось, и если она всерьез думает, что меня можно напугать вот таким вот тараном, то она сильно ошибается. Я не удержался и громко фыркнул.

— Там слишком громко, понимаешь ли.

— Я не стану спрашивать, с каких это пор тебя перестал привлекать шум, большинство которого производится тобою лично. На самом деле я рада, что ты здесь, потому что я хотела поговорить с тобой касательно нашей игры.

Это было слегка внезапно. Все мои мысли, что вот уже часа полтора кружились в голове, вдруг странным образом исчезли.

— Итак, Эванс, я весь внимание, — я присел на стол и скрестил руки на груди, изо всех сил стараясь сделать вид примерного мальчика.

— Поттер, прекрати паясничать. Я хочу, чтобы ты дал мне Непреложный Обет.

Я уронил челюсть.

— Чего? — наконец более-менее членораздельно выдавил я. — С какой это радости?!

— Я должна быть уверена в том, что ты играешь честно и не вздумаешь увильнуть от выплаты долга в случае проигрыша.

Я закипел.

— За кого ты меня принимаешь? — возмущенно прошипел я. — Я похож на человека, который в состоянии так низко поступить? Принадлежность к Гриффиндору говорит о том, что во мне какое-никакое, а все же благородство присутствует.

Моя речь была излишне пафосной, но Эванс просто шокировала меня. Да я никогда не нарушал данное слово! Если я проиграю, то на моем лбу будет красоваться татуировка «неудачник», но я не собирался допускать этого, и при этом играть намеревался тоже честно. Но если Эванс такая придирчивая и не доверяет мне, то я дам этот проклятый Обет!

— Нам понадобится третий человек, — прорычал я, снова не дав ей и рта раскрыть. — Знаешь, раз ты хочешь, чтобы все было по-честному, то и ты должна будешь дать Обет!

— Все, что бы я тебе ни предложила, ты непременно хочешь разделить со мной, — закатила глаза Эванс. — Ну что ж, раз для тебя это так важно...

— Ага, важно. Хочу, чтобы все были в равных условиях.

Наши Обеты согласилась скрепить когтевранка с шестого курса, подозрительно на нас при этом поглядывая. Я поймал ее в коридоре возле библиотеки. Когда она услышала условия, что мы ставили друг другу, у нее глаза на лоб полезли. Едва тонкие огненные веревки перестали опоясывать наши с Эванс руки, я ленивым движением палочки стер девчонке воспоминания об этом и отпустил на все стороны. Эванс проводила ее задумчивым взглядом.

— Как ты думаешь, это никак не отразится на нашей клятве? — она обеспокоенно кусала губы. Поймав мой недоуменный взгляд, пояснила: — Ну, то, что она забыла все это?

— Абсолютно никак, — поспешил я успокоить беднягу Эванс. Хотя нужно было помучить ее для порядка. — Клятву впитала не она, а ее магия. По сути человек, скрепляющий Непреложный Обет, и не требуется как свидетель, его волшебства будет достаточно. Оно в отличие от нее помнит все. Ты знала, что магия является своеобразной визитной карточкой волшебника? По ней можно определить колдующего. Это как отпечатки пальцев у маглов.

Эванс негодующе фыркнула.

— То, что я выросла в семье маглов, еще не значит, что я не знаю таких элементарных вещей, — оскорбилась она и отвернулась, намереваясь вернуться в башню. Ее средней длины каблуки гневно цокали по каменному полу. В несколько шагов я догнал ее и зашагал рядом. — А не боишься, что мое общество может повредить твоей репутации? Клео ревновать не будет? — ехидно протянула Эванс. Я сморщился.

— Дорогая, ты определенно не из тех девиц, к которым в здравом уме и твердой памяти можно даже чисто гипотетически ревновать, так что расслабься. К тому же всем прекрасно известно о нашей с тобой пылкой нелюбви друг к другу.

— Тогда я абсолютно спокойна, — фыркнула она и отвернулась. Я понял, что она обиделась на мое очередное высказывание. Ну что я мог с собой поделать? Я и вправду не считаю Эванс привлекательной. Причем как внутренне, так и внешне. Может быть, фигурка у нее и была весьма неплохой, но вот лицо все время было злым или же просто хмурым, что не придавало ей красоты. Губы Эванс были слегка полноватыми, носик аккуратным, но курносым, а слева над верхней губой красовалась совершенно не идущая ей, на мой взгляд, родинка. Словно кто-то сверху решил приколоться над ней и наградил смазливой внешностью и рыжими волосами в сочетании с ярко-зелеными, чуть ли не кислотными глазами. Но Эванс говорить об этом я не стал. У нее и так куча комплексов, и сейчас мне вдруг стало жаль ее.

— Честно, Эванс, я не могу представить тебя брюнеткой с короткой стрижкой, — вздохнул я, намотав прядь темно-рыжих волос себе на палец, отчего она слегка вздрогнула и тут же отстранилась от меня, шипя, как рассерженная кошка.

— Я тоже. Поэтому сделаю все для того, чтобы этого не произошло. А тебе стоит отрастить челку, чтобы прятать клеймо неудачника. Иначе тебя ведь даже на работу не возьмут.

Я не стал делиться с ней тем, что в работе я не нуждался как минимум ближайшие лет тридцать. Сейф Поттеров в «Гринготтсе» был забит волшебным золотом до отказа.

— На всякий случай я учту, но почему-то уверен в том, что мне не пойдет слишком длинная челка.

— Собираешься сверкать своим позором?

— Не-а, — я слегка дернул ее за волосы. — Просто я собираюсь выиграть, Эванс.

— Удачи, Поттер, поскольку я намерена сделать то же самое.

— Посмотрим.

— А о чем ты хотел со мной поговорить? — вдруг вспомнила она, нахмурившись.

— Э-э-э... — протянул я, почесав нос, — я уже не помню. Ты со своими глупостями успела порядком забить мне голову.

— Уверена, что в ней еще достаточно места из-за отсутствия мозгов, — хихикнула Эванс. Я холодно приподнял брови, и она снова стушевалась: — Значит, не такое уж оно и важное, раз ты умудрился забыть о нем.

У портрета Полной Дамы мы остановились. Та немедленно потребовала пароль, хотя Эванс, как старосту, могла бы пропустить и просто так, ну а меня уже с ней за компанию. Я сообщил ей о грушевом пунше, и мы пролезли в круглую дыру в Общую гостиную. Я собирался было пройти к своим друзьям, но тут Эванс неожиданно схватила меня за руку.

— Поттер, — неуверенно прошептала она, — а что будет, если мы оба влюбимся?

— Тогда будет объявлена ничья. Но все же я предлагаю сделать победителем того, у кого роман будет круче.

Эванс усмехнулась и как-то слишком уж по-дружески ткнула меня кулачком в плечо.

— Договорились.

* * *

Четыре недели пролетели как четыре дня — мне казалось, что стрелки часов кто-то заколдовал, и теперь они неслись с бешеной скоростью. Подходил к концу сентябрь месяц. Уроки, прогулки с Клео, шалости Мародеров, которых в этом году вдруг стало значительно меньше, тренировки по квиддичу... Иногда к этому списку еще прибавлялись отработки у Филча, которые сильно отвлекали меня от главного. Как-то так вышло, что Клео по-прежнему считала меня исключительно другом. Скорее всего, ей не хотелось торопить события и заводить близкие отношения с парнем на новом месте так рано. Ей требовалось освоиться в Хогвартсе, и я решил дать ей месяц на адаптацию. Но месяц на исходе, а значит, пора переходить в наступление.

Последним совместным уроком в пятницу были заклинания. С ними, как и с трансфигурацией у меня проблем не было, а вот Эванс, взмокшая и растрепанная, так и не сумела заставить пролитую воду вернуться в графин. Я не злорадствовал, но самооценку такое поднимает здорово. Я с улыбкой наблюдал за Клео, которая собирала учебники в сумку.

— Идешь на квиддич? — осведомился я, хотя это было, наверное, глупым вопросом. Завтра состоится первый матч сезона, в котором Пуффендуй будет сражаться со Слизерином.

— Не знаю, — она пожала плечами. — Зачем мне это?

— Там буду я, — широко улыбнулся я, забыв возмутиться тому, что она не увлекается квиддичем.

— Ну, если только поэтому, — она слегка улыбнулась мне, отчего у меня мурашки побежали по позвоночнику. — Встретимся завтра на стадионе?

По пятницам я ее не провожал, поскольку у меня еще была нумерология, которую почему-то всегда ставили последним уроком. Стоит ли говорить, что обычно студенты не понимали и половины из того, что пыталась донести им Вектор, а написанные на доске устрашающего вида трехэтажные формулы вообще выглядели китайской азбукой.

— Конечно, детка, — она не возражала, когда я использовал подобное обращение.

После урока мы с Бродягой и Лунатиком забежали на кухню для того, чтобы наспех перекусить, поскольку на ужин сегодня идти не планировали. Обычно это было сопряжено с ленью. Но в пятницу мы «арендовали» Визжащую хижину и устраивали конкурсы из разряда «кто кого перепьет». Обычно лидировал Бродяга, я же занимал вторые позиции. Но сегодня мы с Лунатиком поменялись местами, поскольку я не выпил и половины бутылки медовухи. Мысли мои кружились вокруг Клео, вызывая какой-то жар и тяжесть в паху. Черт возьми, у меня уже больше месяца не было секса! В нем я был вынужден себе отказывать, чтобы не спугнуть Клео. Вряд ли она захочет встречаться с законченным бабником. Наверняка ей уже успели промыть мозги, так что мне следовало быть осторожным. Но малейшее прикосновение к ней или же мысли подобного характера тут же имели последствия. Я терпел, сжав зубы и отчаянно матерясь про себя, иногда даже довелось подумать о вареном луке, и вроде бы отпустило. Набивать мозоли на ладони в душевой я считал ниже собственного достоинства. Низость какая-то. Бродяга тоже как-то раз попробовал и заявил, что это полная лажа. Но сегодня даже вареный лук мне не помог. Кажется, это уже было выше моих сил. Наверное, пришла пора обратиться к Кристин Бэрк. Имена своих «клиентов» она не разглашала. Неудивительно, что у нее отбоя от них не было.

Я мигом нашел Кристин по Карте Мародеров. Она была в кабинете древних рун в компании профессора Уэбера. Только вот подозрительно близко находились точки, помеченные их именами. Впрочем, подробности личной жизни Кристин меня не интересуют. Хочется ей удовлетворять профессора — на здоровье. Думаю, что и от моей компании она не откажется.

Я присел на подоконник и вытащил из кармана мантии пачку магловских сигарет. Гадость невообразимая, да еще и воняет просто отвратительно. К тому же за курение могут и из Хогвартса вышвырнуть. Разумеется, до сих пор никого не вышвырнули, но так сильно рисковать я не захотел, решив отложить это дело на потом.

Кристин вышла из кабинета Уэбера слегка недовольной. Интересно, у него что, достоинство маленькое? Только подобный факт мог расстроить юную жрицу любви.

— Привет, Крис, — я соскочил с подоконника и подошел к ней. Ее лицо моментально просияло, когда мои руки привольно легли на ее талию. — Выглядишь потрясающе.

— Как всегда, — усмехнулась она, кокетливо хлопая ресницами. Она обвила меня за шею и прижалась к моей груди своими немалыми формами. — А вот ты слегка напряжен. Нелегкая выдалась неделя?

— Не поверишь, целый месяц, — небрежно бросил я, легко оторвав ее от пола и усадив на тот самый подоконник, где только что восседал сам. Разумеется, я не думал взять ее прямо здесь, однако намерения свои решил показать сразу.

— О, а что так? Клео не справляется? — в ее глазах плясали чертики. Меня всегда поражало вот что: Кристин неглупая и даже красивая девчонка, зачем ей все это? Неужели ей приятно, когда ее лапает каждый второй студент, а то и преподаватель Хогвартса? Бешенство матки что ли? Да если бы она захотела, то вполне могла бы встречаться с тем, кого любит. Но теперь ее никто не воспринимал всерьез, считая всего лишь круглосуточной безотказной подстилкой.

— Не хочу говорить о Клео, — протянул я, картинно свернув губы трубочкой. — И вообще мы с ней только друзья. А напряжение растет, солнышко, ты же чувствуешь это?

— Еще как, — шепнула она куда-то мне в шею, обдав ее горячим дыханием. — Так давай я тебе помогу.

— С радостью приму любую твою помощь, — простонал я, притягивая ее к себе за бедра. Не могу больше ждать!

— Так пошли, — она попыталась было потянуть меня за собой, но я крепко удерживал ее ненасытное податливое тело в своих объятиях. — В чем дело?

— Как насчет экстрима? — нет, определенно такое длительное воздержание не пошло мне на пользу, раз у меня начали плавиться мозги. Что я ей только что предложил? Заняться сексом посреди коридора, куда в любой момент может кто-нибудь придти?

— Нет, Джейми, я против, — промурлыкала она, наслаждаясь тем, что я попал в полную зависимость от нее. Нет, если я сейчас же не возьму ее, то не побрезгую даже душем, наплевав на принципы!

И тут очень кстати вспомнилось одно любопытное зеркало, за которым находилась потайная комнатка. Отсюда до нее две минуты ходьбы. Так и быть, потерплю еще немного.

Едва Кристин захлопнула прозрачную дверь, как я тут же на нее набросился, срывая с нас одежду. Черт побери эту школьную форму за то, что ее предметов так много! Сделав свое дело, я, наконец, снова ощутил себя человеком. Одно простенькое заклинание, защищающее от неожиданных и порой не самых приятных последствий, и я уже одевался. За мной наблюдала Кристин, облизывая губы.

— Тебе понравилось? — она даже не пыталась прикрыть наготу, на которую теперь легко было не обращать внимания.

— Ты же знаешь, крошка, что ты несравненна, — я склонился над ней, намереваясь напоследок поцеловать, но она вдруг схватила меня за галстук и впилась в мои губы сама. Поцелуй был долгим и дико страстным, отчего во мне снова проснулся инстинкт продолжения рода. Внезапно она отстранилась от меня и, глядя мне в глаза, прошептала:

— Я люблю тебя, Джеймс...

От неожиданности я чуть не подавился. Интересная картина получается. Любит она меня, значит, а спит с другими. И чего пытается этим добиться? Спрашивать я не стал, ибо во мне пробудилось знакомое чувство, именуемое пофигизмом. Мне было абсолютно все равно, понимаете?

— Прости, куколка, — шепнул я и взмахнул палочкой: — Обливиэйт!

Глаза Кристин на мгновение стали пустыми, но вскоре пришли в норму. Наверное. Потому что в следующий момент меня в этом зазеркалье уже не было. Если меня и мучила совесть, то совсем немного. Кристин была из тех, кого по праву можно назвать дешевкой, пустышкой. Пусть я жесток, но таков мир. В нем выживают только циники, я уяснил это в тот день, когда мой отец бросился на помощь маглам, в доме которых случился пожар. Не помогла ему и магия — он не успел даже заклинания произнести, как полыхающий потолок обвалился, похоронив моего отца в пепелище того проклятого дома. И пусть хоть кто-нибудь посмеет мне сказать, что после этого я должен помогать людям.

На стадион мы примчались одними из первых. Мне хотелось занять выигрышные места, запастись тонной попкорна и с наслаждением наблюдать за сокрушительным провалом Алекса Хоупа, который сегодня будет играть ловцом против братца Бродяги. Даже я признал, что у младшего Блэка талант. Интересно, а его с гобелена не выжгли вслед за Сириусом за поведение, недостойное аристократа экологически чистых кровей и наверняка не раз отфильтрованных? В этом году интерес к квиддичу почему-то значительно возрос, и уже спустя десять минут трибуны были забиты до отказа. Казалось, даже жители Хогсмида пришли посмотреть на игру. Бродяга, у которого заканчивались карманные деньги, со вздохом заметил, что если бы знал о таком аншлаге, наделал бы билетов и сейчас продавал бы их как минимум за пять галеонов. Ну и делец, друг мой.

Вообразив себе лицо Эванс в момент, когда она увидит позор своего дружка, я расхохотался совершенно как чокнутый. Но тут же мгновенно успокоился, когда мой взгляд зацепился за одинокую фигурку на трибуне Слизерина. Клео была на своем факультете почти что изгоем, и поспособствовал этому наверняка Эйвери, с которым она отказалась сесть в первый же день занятий. Не думал я, что он окажется таким мелочным и мстительным, хотя мстить тут, по сути, не за что.

До игры оставалось еще минут десять, и я стал решительно прокладывать себе дорогу к вражеской трибуне. Не обращая внимания на крик Бродяги за спиной, требовавшего объяснить, куда я намылился, я довольно легко справился с потоком фанатов квиддича и еще издалека помахал рукой Клео. Она увидела меня, улыбнулась и махнула в ответ, а когда я подошел еще ближе, она похлопала по скамейке рядом с собой. Расценив этот жест как приглашение, я присел рядом с ней и в восхищении присвистнул. На ней были обтягивающие темно-синие джинсы и белая майка — несмотря на конец сентября, погода по-прежнему стояла расчудесная. Длинные черные волосы обрамляли ее высокие скулы, а глаза сияли в предвкушении чего-то нового и ранее неизведанного.

— Салют, — поздоровался я и сделал вид, будто снимаю шляпу. — И почему же столь прекрасная юная леди сидит в полном одиночестве?

— Возможно, юной леди просто не с кем сидеть, — усмехнулась она. Я сделал вид, будто обиделся.

— А как же я?

— А ты — исключение.

Пока мы обменивались приветствиями, началась игра, но я не особенно следил за ней. Какое мне дело до этого противного Хоупа? Пусть за ним Эванс наблюдает. Чисто назло ей сегодня я болел за Слизерин. И я не сошел с ума. Просто я привык делать все наперекор, порой даже самому себе. Меня называли бунтарем, и это было правдой. Я терпеть не могу правила, которые специально созданы для того, чтобы их нарушать. Чем я всю свою жизнь и занимался.

Внезапно налетевший легкий ветерок разметал волосы Клео по ее спине. Одна особенно настырная прядка все время лезла ей на глаза, и я не удержался и заправил ее ей за ухо. И мгновенно почувствовал, как по ее шее побежали мурашки, несомненно, вызванные моим прикосновением. Она положила руку мне на коленку, отчего по ней словно электрический разряд пустили, и шепнула:

— Я не говорила тебе, что ты очень милый?

— Нет, не говорила, но никогда не поздно это сделать, — я улыбнулся и, наконец, после стольких дней ожидания прикоснулся к ее губам, которые были теплыми и словно бархатными. Мой язык прошелся по ее нижней губе, а затем она позволила мне углубить поцелуй и запустила тонкие пальчики в мои волосы.

— Очень сладко, — выдохнула она, когда мы с большой неохотой отстранились друг от друга. Я снова поправил непослушную прядь ее волос, а ее рука, что по-прежнему находилась у меня на коленке, принялась мягко чертить на ней какие-то символы.

— Я еще не так могу, — доверительно сообщил я, делая невинные глаза. Клео усмехнулась.

— Буду ждать, когда ты мне это докажешь.

Как и следовало ожидать, пуффендуйцы безбожно проигрывали. Всю игру, которая длилась минут сорок, мы с Клео держались за руки и целовались. Когда Регулус Блэк схватил-таки снитч, зеленые трибуны взорвались криками и аплодисментами, а подавленные пуффендуйцы тут же покинули свои места. Неожиданно над полем разнесся многократно усиленный волшебным рупором голос Слизнорта, который от радости за своих любимых змеек, видимо, окончательно двинулся.

— Все студенты, начиная с пятого курса, сегодня приглашены на вечеринку, которая состоится в моем кабинете в восемь вечера. После трудового месяца позволим себе немножко отдохнуть!

— Как... мило, — поморщилась Клео, поднимаясь. — Мне даже нечего надеть.

— Ты и сейчас выглядишь сногсшибательно, — сообщил я. Она лишь пожала плечами.

— Зайдешь за мной без десяти?

— Буду считать минуты, — повторил я заштампованную фразу всех влюбленных глупцов мира. Но Клео осталась довольна.

На часах без пятнадцати восемь. Слизеринцы, покидавшие свои катакомбы, старательно делали вид, что меня возле их гостиной нет, да и я уделял им внимания не больше, чем флоббер-червям. Наконец, стена отъехала снова, и мне навстречу вышла прекрасная незнакомка.

— Ну как? — Клео покрутилась, демонстрируя мне свой наряд. На ней было коротенькое темно-зеленое платье с глубоким декольте, длинные стройные ноги обтянуты черными колготками, каблуки открытых босоножек были настолько тонкими, что вот-вот переломятся, и она упадет прямо в мои объятия. Волосы собраны в высокую прическу, глаза слегка подведены блестящим карандашом, а губы розовые и сочные, такие манящие... Захотелось утащить это совершенство куда-нибудь в ванную старост, чтобы такой красотой никто кроме меня не мог любоваться. Она была королевой красоты, сошедшей с обложки магловского глянцевого журнала. — Не слишком вызывающе?

— Слишком, — деланно строго заметил я, и Клео вопросительно приподняла брови. — От тебя невозможно отвести глаз, а я не хочу, чтобы мою спутницу пожирали похотливыми взглядами.

— В таком случае пусть пожирают и мучаются от зависти, что я пришла с тобой, а не с ними, — она взяла меня под руку, и мы направились наверх, в кабинет профессора зелий, который очень кстати устроил эту вечеринку. Сегодня Эванс убедится в том, что проиграла с самого начала. Каблучки Клео громко цокали по каменному полу, отдаваясь в подземельях эхо.

Музыка гремела так громко, что мы услышали ее за два этажа. Двое крайне взбудораженных младшекурсников попытались под шумок проскочить вслед за нами в кабинет, но были немедленно выставлены вон какими-то охранными чарами. Я хохотнул и схватил с ближайшего столика с напитками два бокала — один с огневиски для себя, а второй с красно-оранжевым коктейлем для Клео. Она медленно потягивала коктейль через соломинку и с вежливым любопытством оглядывала танцпол, где уже отплясывал изрядно принявший на грудь Бродяга в компании Келли Меонс — номером четыре в его списке. Заметив меня, он помахал рукой.

— Сох... ик... атый! — заорал он на всю комнату, тщетно пытаясь перекричать музыку. — Дружище! Идите к нам танцевать!

Я адресовал своей спутнице вопросительный взгляд, на что она пожала изящными плечиками.

— Я умею танцевать только медленные танцы.

Словно на заказ зазвучала именно такая композиция, и присутствующие мгновенно разбились по парочкам. Я подал Клео руку, и через пару мгновений она оказалась тесно прижатой ко мне. Мы медленно покачивались в ритме музыки. На нас то и дело бросали завистливые взгляды — на меня все отвергнутые когда-то девчонки, а на Клео — парни, у которых не было, нет, и не будет ни единого шанса. Готов поспорить, мы были самой красивой парой.

Внезапно за спиной Клео мелькнули длинные рыжие волосы, которые свободно струились по спине мягкими волнами. Эванс никогда не носила их распущенными. Сейчас она положила голову на грудь Хоупа и, закрыв глаза, танцевала с ним. Вот он наклонился к ней, и их губы слились в поцелуе.

Моего триумфа как не бывало. Вот досада, с этой несносной девчонкой у нас все происходит синхронно!

— Джеймс, может быть, пойдем отсюда? — вдруг спросила Клео. — Честно признаться, я не слишком люблю подобные мероприятия.

— И позволить такой красоте пропасть даром? — я слегка провел рукой по ее талии, опускаясь все ниже. Она вздрогнула, но не отпрянула.

— Я не для них старалась. А для тебя. Так что ничего не пропадет.

— Я люблю тебя любой, даже если ты вырядишься в гнилую шкуру бумсланга, — шепнул я.

Она усмехнулась и коснулась моей щеки пальцами, отчего я понял, что начинаю пылать.

— Выручай-комната или ванная старост? — прохрипел я, кляня себя за несдержанность.

— Всегда хотела побывать в Гриффиндорской башне, — призналась она. — Может быть, остановимся на твоей спальне?

Убедившись, что Лунатик и Бродяга застряли тут надолго, мы покинули вечеринку практически сразу после того, как пришли.

Раньше я крайне редко посещала квиддич. Но сегодня я не могла пропустить игру, в первую очередь из-за Алекса. После проигрыша я поддерживала его, как могла, и вечеринка у Слизнорта была отличным решением проблемы. Мы немного потанцевали, расслабились. Алекс сказал мне, что я похожа на сказочную принцессу. Сегодня Марлин немного поколдовала над моим образом. На мне было белое шелковое платье довольно целомудренной длины, но с большим разрезом от середины бедра. Волосы не были уложены в замысловатую прическу, а просто ниспадали по спине мягкими волнами. Мне было слегка неуютно, и почти целый час я вела себя немного скованно, привыкая к новому образу. Но вскоре дружелюбная атмосфера помогла мне расслабиться, и вечер стал доставлять удовольствие. А когда Алекс пригласил меня на медленный танец, я буквально растаяла в его объятиях. Он что-то рассказывал мне о своем отце, но я просто закрыла глаза и наслаждалась близостью его тела.

— Лили, как ты считаешь, между парнем и девушкой может быть дружба? — этот вопрос застал меня врасплох. Я с удивлением и некоторым страхом посмотрела на своего спутника.

— Я думаю, что может, — осторожно ответила я, гадая, к чему был задан этот вопрос. Неужели я надоела ему, и сейчас он просто ищет способ красиво отделаться от меня? — А почему бы и нет?

— Потому что рано или поздно дружба перерастет в нечто большее, — пояснил он, глядя мне в глаза. — Это доказанный факт.

— Что заставило тебя затронуть эту тему? — вот он, момент истины.

— Я понял, что мы с тобой никогда не сможем быть друзьями.

Сердце пропустило один удар. Алекс тем временем продолжил:

— Просто я очень хочу тебя поцеловать. И всегда хотел.

А теперь сердце забилось, как паровой молот, и Алекс, несомненно, почувствовал это. Он склонился ко мне, и наши губы встретились.

Моей первой реакцией было что-то вроде: «О, боже мой! Я действительно целуюсь с Алексом Хоупом, или мне это снится?» Его губы были мягкими и теплыми, язык дразнил и увлекал в неизведанное путешествие в страну наслаждений. Я начала задыхаться, и вскоре он отстранился, переводя дыхание.

— Ну вот, теперь я украл у тебя поцелуй, — с легкой улыбкой заметил он. Я тяжело дышала, стараясь успокоиться. Это было волшебно, а может быть, мне так казалось, потому что сравнивать мне было не с чем? Я тут же прогнала эти мысли и улыбнулась. Внезапно боковым зрением я почувствовала на себе чей-то взгляд. Я скосила глаза и увидела Поттера, который стоял в обнимку с Девлин и возмущенно сверлил меня глазами. Я мысленно поздравила себя с первой победой и демонстративно отвернулась. Поттер взял свою девицу за руку, и они направились к выходу. Надо же, как быстро развиваются их отношения. Для меня подобная скорость была просто дикой.

Вечеринка в кабинете Слизнорта закончилась ровно в полночь, и профессор тут же выставил недовольных захмелевших студентов вон. Громче всех возмущался Блэк, которого еле удерживал в вертикальном положении Люпин. До сегодняшнего дня я всей душой ненавидела подобные вечеринки и обычно уже через полчаса после прихода начинала ныть, что хочу уйти. Однако сейчас я была очень недовольна тем, что мой сопровождающий будет вынужден меня оставить. Алекс проводил меня до Гриффиндорской башни и напоследок еще раз поцеловал. Отныне я уже была абсолютно уверена в том, что достигла поставленной цели и влюбилась. Эта мысль вызывала в груди необъяснимое тепло, которое по праву можно было бы назвать счастьем.

Старшекурсники умыкнули из кабинета Слизнорта немыслимое количество спиртного, и сейчас в общей гостиной Гриффиндора явно намечалось продолжение банкета. Я, как староста, должна была присматривать за этими алкоголиками, но уже через двадцать минут мои нервы сдали, и я с невозмутимым видом разогнала толпу. Меня явно намеревались закидать навозными бомбами в качестве протеста, но тут очень кстати появился Римус и поддержал меня. Расстроенные гриффиндорцы разошлись по спальням, но только после неоспоримого аргумента Люпина: «Вы что же, собираетесь здесь праздновать победу Слизерина? И куда катится репутация нашего факультета?» Я была готова расцеловать его за эти слова, поскольку на гриффиндорцев они подействовали не хуже Империуса. Они скорее утопятся в Черном озере, чем поддержат слизеринцев.

Римус, подмигнув мне на прощание, скрылся за портретом Полной Дамы. Я не сомневалась в том, что он отправился на свидание, и втайне завидовала, что сама не могу сейчас встретиться с Алексом. Сил идти в свою спальню не нашлось, и я присела в кресло у камина, блаженно закрыв глаза. Но отключиться мне не дало чье-то глупое хихиканье. Кажется, кто-то решил ослушаться моего приказа и сейчас собирался покинуть башню. Я мгновенно вскочила и обнаружила посреди гостиной Поттера и Девлин. Первый был в помятых брюках, расстегнутой рубашке, на воротнике которой виднелись следы от помады, а его волосы были взлохмачены еще больше чем обычно. Волосы Девлин, которые еще несколько часов назад были уложены в красивую прическу, сейчас были распущены и спутаны, колготки порваны, а изящные босоножки она держала в руках. На шее красовалось несколько багровых пятен, которые вогнали меня в краску, словно я стала невольной свидетельницей чего-то запретного. Словом, вид у этой парочки был такой, словно они только что пробирались сквозь заросли колючего терновника. Возможность этого предположения опровергали только донельзя довольные выражения их лиц. Заметив меня, хмуро глядящую на них, Девлин слегка покраснела, но затем взяла себя в руки и презрительно вздернула подбородок. Поттер явно не ожидал меня здесь встретить и сейчас стоял, точно аршин проглотив.

— Прошу объяснить, что делает в башне Гриффиндора представитель другого факультета? — холодно осведомилась я. — Согласно правилам, установленным еще самими Основателями школы Хогвартс, подобное категорически...

— Мы знаем школьные правила, госпожа Староста всея данного учебного заведения, благодарю, — отчеканил Поттер. — Они для того и написаны, чтобы их нарушать. Не так ли?

— Нет, не так, — я начинала раздражаться. — Минус десять баллов Гриффиндору и Слизерину за грубое нарушение Устава школы. Мисс Девлин, прошу немедленно покинуть данную территорию.

— Решила в мамочку Макгонагалл поиграть, Эванс? — с презрением процедил Поттер, но глаза его так и смеялись. — У тебя отлично получается. Пять с плюсом за актерское мастерство и шестерка за пафос.

Он обнял Девлин за талию, притянул к себе и демонстративно чмокнул ее в висок.

— Идем, детка, я провожу тебя и передам прямо в руки дедушки Салазара, — парочка гордо развернулась и удалилась. Обернувшись, Девлин наградила меня уничтожающим взглядом, но и я не осталась в долгу и буквально испепелила ее глазами. Прекрасно. Поттер выбрал себе очередную дешевку. Что ж, пора открыть ему глаза на горькую правду, нравится ему это или нет.

Он вернулся спустя полчаса, довольный как слон, которого угостили арахисом и почесали за ухом. Наверняка успели по дороге в подземелья еще помиловаться где-нибудь за статуей.

— Поттер, стой, — он демонстративно прошел мимо меня и уже собирался подняться в свою спальню, но мой голос заставил его замереть посреди гостиной. — Тебе не кажется, что ты ведешь себя как последняя сволочь?

— Эванс, когда тебе что-то кажется, это верный признак того, что на тебя наложили чары Грез, — с иронией протянул он, засунув руки в карманы и насмешливо глядя на меня, тогда как я была настроена серьезно.

— Ты можешь хоть раз поговорить со мной нормально?!

— А зачем мне это? — он пожал плечами. — Может быть, мне нравится доводить тебя до белого каления. Ты становишься невероятно сексуальной.

Я замерла с открытым ртом, пораженная его словами. Что он только что выдал?! Поттер, кажется, и сам пришел в ужас.

— Ой, — он картинно прихлопнул рот ладонью. — Извини, я сегодня явно перепил. Сама посуди — кому придет в трезвую голову назвать тебя сексуальной?

Мгновение, и щеку Поттера обожгла моя оплеуха. Он даже головой не дернул, только глаза его угрожающе сузились.

— Эванс, ты же понимаешь, что это было лишним, да? — тихо спросил он. Я задрала нос, едва сдерживая слезы.

— Выбирай выражения! Я, по крайней мере, не демонстрирую на публике то, что предназначено для единственного человека!

— Да неужели? — криво усмехнулся он, делая шаг ко мне. — И по этой причине сегодня весь вечер провисела на Хоупе?

— Откуда ты знаешь, сколько я на нем висела? — я была близка к тому, чтобы снова заплакать, но этот бесчувственный чурбан Поттер никогда не увидит моих слез. — Ты слишком рано избавил нас от своего сомнительно приятного общества! Ну как, Девлин довольна осталась? То-то она чуть ли не мурлыкала, как старая кошка! Больше она и не стоит!

— А кто стоит больше? Неужели ты? — Поттер тоже стал выходить из себя, что означало, что я очень сильно перегнула палку. — Давай, мисс Бесценность, говори все, что думаешь! Или струсила?

— Очень скоро ты убедишься, что твоя драгоценная Клео — совсем не та девушка, в которую стоит влюбляться, Поттер. И, предугадывая все твои дальнейшие реплики, я не на себя намекаю. Даже если в этом мире останешься только ты и Гигантский кальмар, я выберу последнего.

— Да я скорее трахнусь с мадам Пинс, чем с тобой, — с отвращением посмотрел на меня Поттер. — А что касается Гигантского кальмара, то ты просто в очередной раз выбрала себе парочку под стать.

— Сколько можно меня оскорблять? — не выдержала я, топнув ногой. — Если тебе доставляет такое незабвенное удовольствие кого-то доводить, то поищи себе новый объект для издевательств! У меня, знаешь ли, есть предел терпению и нервам!

— Поздравляю, — устало протянул он, зевнув, словно наша очередная перебранка ужасно его утомила. — Высказалась? Умница, девочка. А теперь иди в кроватку, иначе строгий дядя Алекс устроит тебе чудеснейшую лекцию о вреде позднего сна.

— Да чтоб тебя гиппогриф затоптал, Поттер! — я развернулась и помчалась к себе в спальню, где упала на кровать и разразилась горькими рыданиями. Мерлин, как же я устала от этого ничтожества! Я ненавижу его, ненавижу, ненавижу!!! Будь он проклят!

Я сама не заметила как уснула, про себя считая не баранов, а всяческие нелицеприятные эпитеты в сочетании с фамилией Поттер. Кажется, последним было что-то вроде «фашист Поттер». Мне снился Алекс, с которым мы надели Поттеру на голову котел и колотили по нему половниками. Потом я принялась по прутику ломать его метлу и засовывать эти самые прутики... нет, эту часть сна я, пожалуй, опущу.

Утро выдалось каким-то вялым, поскольку пятые, шестые и особенно седьмые курсы чувствовали себя, мягко сказать, не лучшим образом. Всех мучило страшное похмелье, а большинство слизеринцев вообще не появились на завтраке, все это время, несомненно, общаясь с унитазами. Я с каким-то мстительным удовольствием наблюдала за бледным Поттером, выглядевшим так, словно его и в самом деле всю ночь колотили по голове с надетым на нее котлом. Кстати, может ли такое быть, что ему снилось то же самое, что и мне? Было бы очень неплохо.

Через неделю должен был состояться первый поход в Хогсмид, куда меня сразу же позвал Алекс. Я отреагировала совершенно спокойно, хотя внутри у меня все пустилось танцевать джигу. Однако я постаралась придать себе невозмутимый вид, словно такие приглашения были для меня обычным делом.

Словом, моя личная жизнь полностью наладилась, и я с уверенностью могла заявить, что победа над Поттером была у меня в руках. Однако и он не собирался сдаваться. Он теперь все свободное время проводил с Девлин, я даже однажды умудрилась подслушать его разговор с Блэком и Люпином. Конечно, меня терзала совесть за столь бесчестное поведение, но на войне все средства хороши. В том, что у нас с Поттером шла ожесточенная война, сомнения отпали после памятного разговора в общей гостиной Гриффиндора.

— Ты все время где-то пропадаешь с этой новенькой, — надо же, Девлин уже больше месяца учится в Хогвартсе, а Блэк все еще считает ее новенькой. — И при этом ничего нам не рассказываешь! Вспомни, когда ты в последний раз делился с нами своими успехами?

— Бродяга, я делюсь с вами тем, чем считаю нужным, — лениво отвечал Поттер. — У нас с Клео все очень серьезно, и мне не хотелось бы, чтобы она была объектом для наших обсуждений.

— Эта девчонка околдовала тебя, не иначе, — кипятился Блэк. Мне почему-то вдруг представилось, как Поттер отчаянно пытается подавить зевок. — Любовь любовью, а друзей еще никто не отменял! Ты хоть помнишь, что будет через четыре дня?!

— Помню, остынь, блоха, — я бы за такое точно ему врезала, но Блэк, кажется, ничуть не обиделся. Меня это возмутило просто до глубины души. — Луни, ты как себя чувствуешь? Готов?

— Всегда готов, — тоном пионера из советских фильмов отозвался Люпин. — Чувствую себя прекрасно, полет нормальный.

— Какой еще полет? — не врубился Бродяга. Поттер хохотнул.

— Это из магловского фильма, мы с Луни смотрели его на каникулах. О том, как запускали человека в космос.

Вот так новости. Поттер, оказывается, помимо своего квиддича интересуется миром маглов. Весьма любопытно.

День похода в Хогсмид выдался ясным, но холодным. Я кляла себя за то, что так безрассудно позволила красоте взять верх над комфортом, и сейчас на мне была надета неприлично короткая черная юбка, кремовая курточка и белые сапожки на высоком каблуке. Таких вещей в моем гардеробе никогда не было, так что собирали меня на самое главное свидание в жизни всей комнатой. Алекс ждал меня у подножия мраморной лестницы и улыбнулся, когда я спустилась с нее. Наградой за труды соседок стал его восхищенный вздох.

— Роскошно выглядишь, — он галантно поцеловал мою руку. Проходивший мимо Поттер очень выразительно издал звук, похожий на рвотный позыв, но умудрился сделать вид, будто чихнул. Я не обратила на него никакого внимания. Какой к черту Поттер, когда меня держит за руку парень моей мечты?

По дороге до деревни мы болтали о всякой ерунде. С Алексом мне было легко и весело, и я не сомневалась в том, что и ему тоже. Я поинтересовалась, куда мы пойдем, на что он предложил посидеть в закусочной мадам Бертольд. Я редко там бывала, но насколько помнила, там подавали потрясающие пиццы. Мадам Бертольд была маглорожденной волшебницей, которая решила перенести в волшебный мир подобную закуску. В углу закусочной стоял старомодный музыкальный аппарат, в котором можно самим выбирать музыку. Я бросила в него сикль и остановила выбор на старой проверенной временем композиции Элвиса Пресли — Love me tender. Зазвучала мелодия, которую так любила моя мама, и которую успела полюбить я сама.

— Что будете заказывать, дорогие мои? — к нам подошла улыбчивая официантка азиатской внешности. На бейдже у нее значилось «Тай Вэн».

— Я люблю с беконом, — сообщил мне Алекс. Мы же с Марлин обычно заказывали с паприкой или салями.

— Отлично, — улыбнулась я. — И я тоже.

Пока готовили нашу пиццу, мы снова завели разговор о какой-то мелочи. Алекс делился дальнейшими планами на жизнь, а мне вдруг стало отчего-то очень грустно. Сидевшие в кафе в основном собирались небольшими группами, и все они задорно смеялись. Причем компании были самыми разнообразными — за одним столиком даже сидела группа из двух пуффендуйцев, одной когтевранки и одной слизеринки. Я искренне уважала этих людей, которым плевать на факультеты с их предрассудками. Почему у меня никогда не было друзей? Обычно все, кроме, конечно, Алекса и Марлин, видели во мне только негативные стороны. Но большинство просто делало вид, будто меня не существует. Например, Поттер. Но даже он, когда ему становилось скучно, развлекался тем, что подтрунивал надо мной, а порой и откровенно издевался. Ну почему он так себя ведет именно со мной? Чем я так перед ним провинилась? Марлин, не особенно жаловавшая Северуса, заявила мне однажды, что Поттер перенес свое отношение к нему на меня только потому, что я постоянно защищала Снейпа перед шайкой Мародеров. Вот и защитила, что совсем без друга осталась. Черт возьми, Поттер был на сто процентов прав, когда заявил: «Не делай людям добра, если не хочешь впоследствии оказаться на обочине». Так оно и вышло. Если бы я с самого начала знала, чем все это закончится, то вообще не начинала бы с Северусом никаких отношений. Наивно надеялась, что он не поддастся слизеринскому влиянию...

Алекс что-то у меня спросил, но я, погруженная в свои мысли, даже внимания не обратила. Ему пришлось щелкнуть у меня под носом пальцами, отчего я вздрогнула, заморгала и жутко смутилась.

— Прости, — пробормотала я. — Ты что-то сказал?

— Лили, с тобой все в порядке? — тихо спросил он. Я кивнула. — Я спросил, что будем пить.

— Пожалуй, капучино, — замявшись, я назвала первый пришедший в голову напиток. Алекс подал знак официантке, чтобы она приняла новый заказ.

Внезапно я стала прислушиваться к капризному голосу, который принадлежал девице, сидевшей за соседним столиком.

— Нет, ты можешь себе представить, Брайн? — возмущалась она. — Это же всего каких-то четыреста галлеонов! Он просто не понимает, что без них я не человек.

— И что он сделал, Бетси? — в голосе ее собеседника звучало искреннее сочувствие.

— Он до конца года заморозил мои личные счета, — говорила убитая горем Бетси. — Никогда не прощу ему такой мелочности.

От удивления я чуть не подавилась. Да у меня в кармане больше тридцати галлеонов не было, которых мне обычно хватало на полгода. Карманные деньги я тратила только на чернила, пергамент и перья, если те заканчивались, и на сладости из «Сладкого королевства». Еще мы иногда сидели в «Трех метлах», но там я редко оставляла больше десяти сиклей. Интересно, что же понадобилось этой богатенькой девушке, раз она одним махом сняла с личного — личного! — счета в банке такую заоблачную сумму? Наверняка присмотрела в «Шапке-невидимке» какое-нибудь тряпье из новой коллекции мадам Малкин. Мне бы ее проблемы.

— Ты чего это? — Алекс похлопал меня по спине.

— Все в порядке, — промычала я, делая большой глоток капучино, которое обожгло мне язык, небо и горло. Да уж, отличное свидание, ничего не скажешь. Какая же я все-таки неуклюжая! Видел бы меня сейчас Поттер, он бы от смеха наверняка упал.

Так, хватит поливать себя грязью! Хочешь, чтобы тебя полюбили окружающие — полюби себя сама. Но что я могла поделать со своей самооценкой, которая давно уже перевалила за отметку «ниже плинтуса»?

Расплатившись, мы вышли из кафе и решили зайти в магазин сладостей, где как обычно была километровая очередь. Но время ожидания пролетело незаметно, поскольку мы болтали (на этот раз я не отвлекалась на посторонние мысли), смеялись и даже пару раз поцеловались. Я почувствовала себя увереннее и перестала стесняться, что на нас могут обратить внимание. Я собиралась доказать миру, что примерная ученица и староста школы Лили Эванс тоже умеет развлекаться и быть веселой и интересной, а не просто ходячей энциклопедией. После прогулки Алекс снова проводил меня до башни Гриффиндора. Не знаю, как долго мы простояли в обнимку, но через какое-то время до нас долетели смешки Полной Дамы. Я лишь раздраженно отмахнулась от нее. Как будто она не была молодой и... не такой толстой.

— Ты прелесть, Лили, — прошептал Алекс, целуя мою шею. По моей коже отчаянно бегали мурашки, а ладони вспотели. Мерлин, как же не хотелось расставаться с ним! — Спасибо за чудесно проведенный выходной. Надеюсь, что мы еще не раз повторим его.

— Я люблю тебя, — пробормотала я, не совсем поняв, что именно сказала. Губы Алекса в последний раз коснулись моих, а затем он исчез, напоследок помахав мне рукой. Я долго еще стояла у входа в башню Гриффиндора, касаясь горевшими пальцами своих распухших губ.

Уже ложась в постель поздно вечером, я вдруг вспомнила, что не услышала от него ответного признания. Но обидеться или расстроиться как следует не успела, поскольку сразу забылась безмятежным сном, в котором снова издевалась над Поттером. Что ж, достойное завершение отличного дня.

Мы с Клео грелись на солнышке, удобно устроившись на небольшой полянке в Запретном лесу, которую мы с парнями обнаружили в свой самый первый выход в анимагическом облике во время полнолуния. Здесь было тепло и тихо, летали бабочки и цвели цветы. Словом, красота и романтика, которую девчонки просто обожают. Я никогда не приводил сюда своих подружек, но Клео была особенной. Щедрые домовые эльфы Хогвартса вручили мне корзинку со всевозможной вкуснятиной. Хорошенько покопавшись в ней, Клео вытащила арахисовое масло и тосты.

— Обожаю пикники, — заявила она, намазывая масло на тост, — особенно в приятной компании.

Я притянул ее к себе и зарылся лицом в ее волосы.

— Аналогично, ангел мой. Как насчет тоста?

Она разлила сливочное пиво по кремовым стаканчикам. Я приподнял свой:

— Выпьем за то, чтобы столы ломились от изобилия, а кровати — от любви!

Она усмехнулась и чокнулась со мной:

— Верно. За нас и мою новую жизнь в Соединенном Королевстве!

После того, как все припасы были уничтожены, я лег на покрывало и положил голову на колени Клео, и она тут же принялась перебирать мои волосы.

— Ну, мисс Девлин, что новенького вы мне расскажете? Как проходит ваша адаптация в Хогвартсе?

— Представляешь, позавчера Филч поймал Алекто Кэрроу, бродившую по школе в неположенное даже для старост время. Как она умудрилась проколоться, до сих пор не могу понять. Мы с тобой столько раз возвращались в свои гостиные после отбоя и не попались ни разу. Но интересно другое: Слизнорт очень разозлился на нее и снял с должности старосты факультета. Мне это было только на руку, и я предложила свою кандидатуру.

— И что ответил Слиззи? — от удовольствия, которое доставляли мне пальчики Клео в моих волосах, я закрыл глаза.

— А у него были варианты? Естественно, он согласился.

— Так тебя можно поздравлять с новой должностью? И почему я узнал об этом так поздно?

— Как представитель другого факультета, ты узнал об этом первым. К тому же, я краем уха слышала, что Макгонагалл подумывает снять с должности Главной старосты Эванс, поскольку, по ее мнению, она не соответствует статусу. Она все время витает в облаках, не замечал?

Я неопределенно хмыкнул. Честно признаться, у меня были дела поинтереснее, чем наблюдать за Эванс.

— Словом, если ее уберут, тогда я могла бы предложить свою скромную персону. Судя по тому, что творится в школе, твердая рука ей просто необходима.

— Я и не думал, что у тебя такие амбиции, — усмехнулся я. Почему-то Клео никак не представлялась мне занимающейся школьными делами.

— Мне надоело быть безымянной новенькой. К тому же, оставить свой след тоже было бы неплохо.

После я отправился на поиски друзей и нашел Бродягу в библиотеке. Тот сидел где-то в ее недрах, по возможности стараясь быть незаметным, и что-то усердно строчил в пергаменте. Видимо, составляет новый список достойнейших из достойных. Я плюхнулся рядом с ним и по привычке взъерошил волосы.

— Салют, блохастый, — я хлопнул его по спине, но тот лишь поморщился.

— Тише ты, — шикнул он, — это все-таки библиотека.

Сказать, что у меня отвисла челюсть — ничего не сказать. Я буквально уронил ее на стол, рассыпав зубы. Кто этот человек? Надо признать, сочетание Блэка и Люпина в одном человеке изрядно выбило меня из колеи. Я прокашлялся и подпер кулаком голову, уставившись на своего лучшего друга, который, казалось, ничего дальше своего пергамента не видел.

— Вот тебе раз, а я полагал, что очутился в ночном клубе, — фыркнул я. — Слушай, последнее полнолуние у меня как в тумане. Лунатик не погиб? В тебя, судя по всему, вселился его бренный дух.

Бродяга раздраженно зачеркнул предложение и отбросил перо.

— Сохатый, уймись. Луни жив и здоров, ничего в меня не вселялось. Просто Вектор ясно дала мне понять, что если я не сдам все эти чертовы эссе, она оставит меня после уроков до самого Рождества. А в мои планы это не входит.

— Черт возьми, катастрофа, — закатил глаза я. — Ну и сколько эссе тебе нужно написать?

Сириус обреченно вздохнул, закрыл глаза и откинулся на стуле.

— Семь, — я снова уронил свою челюсть.

— Ну, ты бестолочь африканская. Ты что же, до сих пор ни одного эссе не сдал?

— Угу. Дьявол забери того, кто придумал цифры, — перед ним высилась устрашающего вида стопка книг по нумерологии. Честное мародерское, Сириус Блэк в библиотеке, окруженный учебниками — зрелище воистину нереальное. Я уж подумал было, что сплю.

— Мерлиновы кальсоны, зачем ты тогда нумерологию посещаешь? — я придвинул к себе его пергамент и бегло просмотрел написанное. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть грубую ошибку в вычислении тройного интеграла, из-за чего все дальнейшее решение покатилось мантикоре под хвост.

— Первое время мне нравилось, — буркнул он. — Квадратные уравнения и всякое такое. Но когда началось вот это... — не договорив, он махнул рукой и отвернулся, задумчиво глядя в окно. Мне показалось, что проблемы с нумерологией были лишь жалким прикрытием, на самом деле Бродяга, скорее всего, снова заморачивается из-за Регулуса. Совсем недавно мы узнали, что брат моего друга изъявил желание стать одним из сторонников Волан-де-Морта. Тогда им не удалось поговорить, поскольку завязалась обыкновенная драка, а на следующий день мать Бродяги прислала ему Громовещатель. Склонный всегда и во всем винить себя, Сириус вот уже четвертый день если не в запое, то в какой-то прострации. Надоело.

Я вернул ему пергамент с несчастным интегралом, на этот раз решенным верно, и задумался, как бы поднять хвостатому настроение. Решение созрело моментально.

— Значит так, — начал я тоном, который называю «заткнись и слушай». — Завтра после уроков берем Лунатика и мотаем ко мне. У мамы день рождения, она нас всех пригласила, — я, конечно, немного приврал, но почему бы не взять с собой парней, раз уж я все равно собирался навестить мать. После смерти отца она продала наш дом в Годриковой Впадине и купила небольшой коттедж на окраине Хогсмида, чтобы быть поближе ко мне. Я часто навещал ее прямо посреди учебной недели, и маме оставалось только догадываться, как именно мне удается покидать замок. После переезда она была очень одинока, так ни с кем и не завела дружбу, хотя соседи делали такие попытки.

— Лучше возьми с собой Клео, — поморщился Блэк, и я подавил в себе желание запустить ему в нос толстенным учебником по вышеупомянутой нумерологии. — Она же любовь всей твоей жизни. Или ты не собираешься знакомить ее с матерью?

— Всему свое время, — отмахнулся я. — И имей в виду, мать отказов не терпит. Если не хочешь нас с ней обидеть, то будь добр, бери своих блох в зубы и иди к ней на день рождения. Дарить ничего не надо, она будет счастлива, улицезрев твою физиономию, только не такую прокисшую.

Неожиданно Блэк ткнул меня кулаком в плечо и криво улыбнулся.

— Спасибо, старик.

— Я сейчас расплачусь, — фыркнул я, взмахом волшебной палочки отправляя книги на места. Заметив возмущенную физиономию Блэка, я закатил глаза. — Брось, напишем мы тебе эти эссе, в крайнем случае, наложим Империус на Эванс, она поможет.

— Тогда уж лучше на Нюнчика, — ухмыльнулся Бродяга. — Давно мы не устраивали ему сладкую жизнь. Непорядок, он, наверно, уже расслабился.

— Со следующей недели займемся, — кивнул я.

Мы вышли из библиотеки, и Блэк заметно повеселел, даже вогнал какую-то малолетку в краску, плотоядно улыбнувшись ей и послав воздушный поцелуй.

— Тебя за нее посадят, дружище, — хохотнул я. Тот ничуть не смутился.

— Да кому они нужны, — досадливо крякнул он. — В этой школе нет ни одной приличной девчонки.

— Не преувеличивай, — возмутился я, собираясь высказаться насчет Клео. Но Бродяга меня опередил. И сказал совсем не то, что я ожидал услышать.

— Естественно, мисс Девлин вне конкуренции. — В его тоне было чуть ли не ведро сарказма. — Спустись с небес на землю, Сохатый. Она определенно не та девушка, в которую стоит влюбляться.

— Если это только потому, что она имела несчастье оказаться в Слизерине...

— Не только поэтому. Клео просто ищет развлечений. Уж прости, но ты для нее... вроде трофея. Это называется бартер — ты приятно проводишь с ней время, а она пользуется тем, что тебя все знают и любят. Значит, автоматически любят и ее. Она карьеристка, это за милю видно.

— Да что ты вообще понимаешь в женщинах? — разозлился я. — Посмотрю я на тебя, когда ты сам влюбишься в какую-нибудь девицу, вроде Эванс.

— За последнюю неделю на фамилию Эванс у меня аллергия выработалась, — заявил Бродяга. — Куда ни плюнь, везде она. Ты вообще можешь думать о ком-нибудь, кроме нее?

Я опешил.

— Бродяга, ты не хуже меня знаешь, что я ее не выношу. На кой лысый дементор мне думать о ней?

— Тебе виднее, — он пожал плечами и отвернулся, видимо, не желая видеть мое разъяренное лицо.

Удостоверившись, что в подсобке «Сладкого королевства» никого нет, мы выбрались наружу. В самом магазине народа тоже не было, исключение составлял только Слизнорт, которого сопровождал неизменный спутник — пакет с засахаренными ананасами. Уже на улице я, наконец, снял с нас мантию-невидимку, да от нее, честно говоря, толку было мало, поскольку нам приходилось сгибаться втрое, чтобы оставаться невидимыми. Каланча Блэк вообще чуть ли не полз, да и мы с Лунатиком не такие уж и маленькие.

Середина октября — не самое лучшее время для посещения Хогсмида. Погода в это время непредсказуема: вчера вовсю светило непривычно теплое для осени солнце, но ближе к сегодняшнему вечеру набежали тучи, которые грозились вот-вот вылить на нас все свои запасы воды. Мантию я не взял и сейчас дрожал от холода в одной рубашке. Кретин. Все-таки не май месяц на дворе.

— Шухер! — прошипел Бродяга. — Уэбер идет!

Мы присели у обочины, и я набросил на всех мантию-невидимку. Преподаватель древних рун шел нам навстречу, и было бы очень некстати, если бы он нас поймал в Хогсмиде. Интересно, где это он прохлаждался? Да еще и такой довольный.

— С днем рождения, мамочка, — я терпеть не могу эти нежности, но мама есть мама. Я обнял ее, а она наградила меня поцелуем в щеку. После смерти отца она тоже скупилась на проявление чувств. Мне казалось, что вместе с ним умерла и какая-то частичка моей мамы. Сегодня ей исполнилось пятьдесят два года. У них с отцом разница в возрасте была восемнадцать лет, брак был обговорен между моим отцом и бабушкой и дедушкой по материнской линии. Но неожиданно он оказался очень удачным, мои родители искренне полюбили друг друга. Отец буквально носил маму на руках, но вот детей у них не было долго. А потом я родился, и не совсем понятно, на радость или же на огорчение. Неудивительно, что меня порядком избаловали.

Я вручил маме букет ее любимых белых гербер, перевязанных белой же атласной лентой, который мне любезно предоставила Выручай-комната. Пока Лунатик с Бродягой осыпали маму поздравлениями и комплиментами, я прошел на кухню, откуда доносился аппетитный запах моего любимого пирога с почками. Мама любила готовить без помощи волшебства, и получалось у нее ничуть не хуже, чем у домашних эльфов.

— Спасибо, мальчики, — доносилось из прихожей. — Мне так приятно, что вы пришли.

Не договорив, она расплакалась. Я вернулся к ним и обнаружил плачущую маму и моих друзей, стоявших с крайне смущенным видом. Я обнял ее.

— А вдруг обнаружится, что вы снова убежали из замка?

— Не волнуйтесь, миссис Поттер, мы еще никогда не попадались, — гордо выпятил грудь Бродяга. — А чем это так вкусно пахнет?

— Обжора, — без обиняков заявил я, и все рассмеялись. — Тебе бы только пузо набить.

— Неправда, — широко улыбнулся Блэк. — Просто перед кулинарными талантами твоей мамы еще никто не мог устоять.

— Проходите, мои хорошие, сейчас будем обедать, — мама мягко высвободилась из моих объятий и убежала на кухню. Блэк тут же пошлепал за ней. Лунатик редко бывал у меня дома, поэтому ему было слегка не по себе. Я хлопнул его по плечу, не дрейфь, мол.

Отдав должное жареной картошке с овощами, стейку и ростбифу, я почувствовал, как мне жмут брюки. Мама уговаривала нас попить еще и чаю с шоколадным тортом, но мы стойко сопротивлялись, и в итоге мама вручила этот самый торт мне с собой в Хогвартс.

— Угостишь ребят, — улыбнулась она мне такой маминой улыбкой, что я почувствовал себя пятилетним.

Тяжело вздохнув, я заклинанием уменьшил блюдо с тортом и попрощался с мамой, клятвенно пообещав, что приду домой на выходные. У меня вообще были подозрения, что она обращалась к Дамблдору с просьбой отпустить меня жить дома, а не в общежитии Гриффиндора. Как бы я ни любил свою маму, но коротать с ней вечера для меня стало бы пыткой.

— Народ! — я сложил ладони рупором и приставил их к губам. — Короче, не буду ходить вокруг да около, в общем, всех любителей сладкой жизни прошу к столу!

Гриффиндорцы возбужденно загалдели и стали подходить к нам, где Бродяга уже с радостной улыбкой резал мамин торт. Разумеется, всех желающих угостить не получилось бы, вернее, я так думал. Мама каким-то образом умудрилась заколдовать торт так, что он практически не уменьшался, когда от него отрезали очередной кусок. Вскоре многие обнаглели и попросили вторую порцию. Ну а мне что, жалко, что ли? Словом, мамин день рождения мы отметили всем факультетом.

Хотя нет, не всем. Эванс сидела в углу гостиной и пыталась читать какую-то древнюю книгу. Я не раз ловил ее взгляд на нашей компании. И ежику было понятно, что ей очень хочется присоединиться к компании ждущих угощения, но подойти не позволяла гордость. Так и сидела она одна со скорбной миной, что даже мне стало ее жаль. Плевать на принципы, сегодня праздник у всех.

— Эй, Эванс! — обратился я к ней, стараясь перекричать галдевшую толпу. — Хватит сидеть в одиночестве, иди к нам и помоги уничтожить, наконец, эту выпечку.

Эванс покраснела и спряталась за книгой, оставшись глухой к моему призыву. Меня это неожиданно развеселило. Она что, хочет, чтобы я начал ее уговаривать? Ладно, мы еще посмотрим, кто кого.

— Ну, ты чего? — я подошел к ней, держа в руках огромный кусок торта, при одном взгляде на который даже у самого отъявленного противника сладкого потекут слюнки. — Угощайся.

— Спасибо, не хочу, — натянуто ответила она, переворачивая страницу. Заметив, что я по-прежнему не ушел, она вдруг выпалила: — Кто знает, что у тебя на уме? Вдруг там внутри вместо глазури сушеный помет докси?

Ее слова не просто задели меня. Мне стало жутко обидно за маму. Она старалась, готовила этот чертов торт, заколдовала его так, чтобы на всех хватило, а эта дура... да что она вообще о себе возомнила?! Мое терпение лопнуло, я был готов буквально взорваться от злости, что переполняла меня и, казалось, вот-вот повалит прямо из ноздрей. Титаническими усилиями мне удалось сохранить лицо, я ловко швырнул несчастный кусок в мусорную корзину, которая чуть не подавилась от такой неслыханной щедрости.

— Ты права, ты меня раскусила, — мой тон, наверное, был близок к отметке ниже нуля по Цельсию. Вся гостиная разом притихла, наблюдая за нами. Брови Эванс взлетели вверх, а зеленые глаза расширились. — В следующий раз придумаю что-нибудь более действенное и все-таки засуну дерьмо в твою глотку.

С этими словами я побрел прочь из гостиной, ссутулив плечи, как обиженный на весь мир сопляк. Нормальное такое завершение праздничного вечера, ничего не скажешь.

Утро я бы наверняка проспал, поскольку мне снился просто потрясающий сон, в котором Эванс тонула в драконьем навозе. Лунатик, чтоб его, растолкал меня и нарушил эту идиллию. Недовольно ворча, я поплелся вслед за ними в Большой зал, по пути гриффиндорцы снова благодарили меня за вчерашнее угощение. Черт, больше всего на свете мне сейчас хотелось стать невидимым. Я смотрел в тарелку со своими хлопьями и размышлял о том, что вовсе не прочь сейчас ими подавиться, да так, чтоб насмерть. Но вспомнив всех тех, кому я отравлял жизнь — Эванс, Нюнчика и большую часть слизеринцев — снова захотелось жить хотя бы ради того, чтобы им жизнь малиной не казалась. Слегка повеселев от этой мысли, я прислушался к рассуждениям Бродяги — тот травил очередную байку, которой было уж лет сто, для того, чтобы очаровать наивных девочек. Настроение вернулось окончательно после того, как рядом со мной села Клео и нежно поцеловала в шею. На другом конце стола сидела Эванс в полном одиночестве. Интересно, куда это подевалась Маккиннон? Временами рыжая принималась коситься на нас. Вид у нее был не самый счастливый, и я снова ощутил себя человеком, а не дохлым лукотрусом. Что может поднять настроение лучше, чем подавленный вид того, кто тебя раздражает?

Но радовался я недолго. На трансфигурации мне удалось превратить енота в зонт уже с четвертой попытки, и я от нечего делать рисовал всякую фигню на обрывке пергамента. Клео тоже управилась с заданием и сейчас исподтишка дописывала работу по рунам. На ее мантии сверкал серебряный с зеленым значок старосты, и она то и дело выпячивала грудь, явно демонстрируя окружающим свою новую должность. Я подавил усмешку. Все-таки это выглядело очень мило, хоть и глупо. Неужели я сам точно так же рисовался, когда меня назначили капитаном команды по квиддичу на пятом курсе?

Макгонагалл о чем-то говорила с Эванс, у нее работа, похоже, застопорилась. Внезапно я различил в галдеже свою фамилию. Я поднял голову и увидел, как Макгонагалл махнула мне, подзывая к себе, а лицо Эванс было искажено ужасом. Нехотя поднявшись со своего места, я лениво подошел к ее парте.

— Вы меня звали, профессор? — равнодушно осведомился я, игнорируя красную, как редиску, Эванс. Собственно, она и есть редиска, только в человеческом облике.

— Мистер Поттер, — начала Макгонагалл тоном, не предвещавшим ничего путного. — Я хочу, чтобы вы пересели к мисс Эванс.

От удивления я даже заикаться начал. Сама мысль о том, что остаток урока мне придется провести рядом с ней, была мне противна.

— За-зачем? — я изо всех сил старался, чтобы мой голос звучал ровно. Эванс демонстративно отвернулась от меня.

— Затем, что мисс Эванс требуется помощь. Вы прекрасно владеете трансфигурацией, значит, сможете ей помочь.

Мне показалось, или я действительно сошел с ума? Сначала зелья, а теперь еще и трансфигурация! Мерлин, да за что же мне такое наказание?!

— Профессор, — жалобно проскулил я, досадуя, что не умею делать глаза побитой собаки, как Бродяга, — почему именно я? Например, Люпин тоже неплохо справляется, — я попытался перевести стрелки на друга, он, в конце концов, был единственным, кто мог терпеть эту Эванс.

— Потому что мне так захотелось, — Макгонагалл была непоколебима. — С сегодняшнего урока и дальше вы будете сидеть вместе. Пошевеливайтесь! — вдруг прикрикнула она, отчего я подпрыгнул. — А мисс Маккиннон пересядет к мисс Девлин.

Кипя от злости, я схватил свое имущество с парты, чмокнул Клео в щеку и шепнул: «У меня к тебе просьба: сделай мне петлю, я в ней расстанусь с жизнью», на что она лишь сухо улыбнулась и заявила, что я ей нужен живым. Марлин тоже выглядела недовольной, но с моей яростью ничто в тот момент в сравнение не шло. Я плюхнулся на освобожденное рядом с Эванс место и отвернулся. Помогать этой всезнайке? Ха!

— Мисс Эванс, что-то я не вижу результата, — раздался голос вездесущего профессора. — Мистер Поттер, как это понимать?

— А что я могу? — я развел руками. — Не виноват я в том, что Эванс такая... — я долго не мог подобрать приличное слово, — ... нерасторопная.

— Мне не нужна твоя помощь, — прошипела она, размахивая палочкой, однако несчастный енот, сидевший перед ней, по-прежнему оставался енотом.

— Ну-ну, — скептически хмыкнул я и снова принялся черкать на пергаменте.

В конце концов, жалостливый взгляд енота, которым он буравил то Эванс, то меня, достиг своей цели. Животное словно умоляло меня прекратить его мучения, и я тяжело вздохнул и повернулся к непутевой соседке, которую страстно мечтал впечатать носом в парту. Взмокшая, взъерошенная, злая, она вдруг умилила меня, и я снова над ней сжалился. Интересно, после моей помощи она на меня не выльет ведро помоев?

— Ты так размахиваешь палочкой, что сейчас снесешь полстены, — фыркнул я, наблюдая за ее действиями. Она не ответила и, кажется, вообще сделала вид, будто не слышит. — Движения должны быть сначала плавными, а затем резкими и четкими. И в конце должен быть узор в воздухе из восьмерок.

— Без тебя знаю, — буркнула она, продолжая делать по-своему. Я отвернулся к окну. Там, похоже, собиралась гроза. Вот черт, а у меня сегодня тренировка...

— Получилось, — прошептала Эванс. Я резко обернулся и увидел на парте перед ней коричневый зонт-трость. Не такой, разумеется, красивый, как у меня, но тоже довольно пристойный.

— Неужели? Я думал, что усну, — фыркнул я. В этот момент прозвенел звонок, я вскочил и неаккуратно покидал в сумку свои вещи. Затем, не сказав Эванс ни слова, подошел к Клео. Она, конечно, обещала прийти на тренировку, но вдруг из-за погоды передумает.

Нет, не передумала.

Вечером в гостиной я валялся на коврике перед камином и уплетал леденцы Берти Боттс на пару с Лунатиком. Бродяга сражался с логарифмами и интегралами, строча для Вектор пока только третье эссе. Надо признать, что с каждым разом у него получалось все более точно. Он клятвенно пообещал, что устроит в башне Гриффиндора вечеринку за свой счет, когда зачет по нумерологии будет у него в кармане. Чувствую, что такими темпами вечеринка будет нескоро.

Скрипнул портрет Толстой Леди, и в гостиную шагнула чем-то сильно подавленная Эванс. Заметив меня, она резко развернулась и поменяла курс, устроившись в кресле у лестницы в девчачьи спальни. Гостиная потихоньку пустела, и вскоре в ней остались только мы с Бродягой и Лунатиком, Эванс с Маккиннон и несколько хихикающих третьекурсниц. Эванс погнала их спать, и я подумал, что тоже пора бы баиньки. Однако едва я сделал шаг в сторону своей спальни, как Эванс меня окликнула.

— Поттер, подожди...

Я нехотя обернулся. Она стояла в трех шагах от меня и нервно теребила свой галстук. Маккиннон пожелала всем спокойной ночи, да и Лунатик тактично удалился, прихватив с собой упирающегося Бродягу. Тьфу ты, как будто мы поссорившиеся влюбленные, которых непременно нужно помирить.

— Чего тебе? — недружелюбно спросил я. Настроения для разговоров с ней у меня не было.

— Я... хотела тебе спасибо сказать, — промямлила она, изучая свои туфли. — На трансфигурации я попробовала сделать так, как ты сказал, и у меня получилось.

— К вашим услугам, мадемуазель, — скривился я. — Приятных снов.

— Поттер, — снова начала она. Я поджал губы. Что у тебя на уме, о, Главная староста?

— Еще я хотела бы извиниться, — она, наконец, перестала смущаться и посмотрела мне прямо в глаза. — За вчерашнее. Прости. Я вела себя отвратительно.

— Жаль, что ты признала это только сейчас, — у меня уже отпало всякое желание обижаться на эту нелепую девчонку. Хоть она и ненормальная, но точно одна такая на миллион.

— Мир? — она улыбнулась, но как-то вяло.

Я сделал вид, будто задумался, но весь ее вид говорил о том, что она и вправду сожалеет о вчерашнем конфузе.

— Перемирие, — я пожал плечами и дернул ее за волосы. — Если не будешь так раздражать меня, мы даже можем стать каким-то подобием приятелей.

— У меня были аналогичные мысли, — усмехнулась она. — Приятных снов, Поттер.

Прошло две недели с того памятного вечера, как мы с Поттером помирились. Однако наши отношения претерпели не самые грандиозные изменения. Друзьями мы никак не могли считаться из-за того, что по-прежнему старались насолить друг другу. Но все же, выходило не так злобно, как прежде. Мы скорее придерживались холодного нейтралитета, чем враждовали открыто. К тому же, мы по-прежнему сидели вместе на зельеварении и трансфигурации. Из-за этого я часто ловила на себе неприязненный взгляд Девлин, которая, видимо, считала Поттера своей собственностью. Когда я в сентябре предложила ему влюбиться, то даже представить не могла, что он сделает это так скоро. Я не могла отделаться от мысли, что он встречается с Девлин только потому, что не хочет проиграть пари, то есть все это обман, не больше. Но сразу в голове что-то щелкнуло — а не в похожей ли ситуации я сама? Я была уверена, что люблю Алекса, но... Что-то настойчиво не давало мне покоя, и я никак не могла определить, что же именно. В конце концов, я разозлилась на саму себя. Что это такое вообще? Алекс пригласил меня на вечер к Слизнорту, который состоится на Хэллоуин, мы почти все свободное время проводили вместе, целовались и держались за руки. Я добилась поставленной цели гораздо раньше, чем предполагала, но...

В выходные мы с Марлин отправились в Хогсмид за платьями к вечеру. Она согласилась пойти с одним из друзей Алекса, который, кажется, играл загонщиком в команде Пуффендуя. Погода сегодня была хорошая, и я вполне могла бы наслаждаться жизнью.

— Пожалуй, тебе пойдет вот этот наряд, — хихикнула Марлин и указала на ядовито-розовое пышное платье до колен, отделанное какими-то ужасающими перьями и блестками. Я скривилась.

— Отличный выбор, в нем я буду вылитое растаявшее мороженое.

— Спорим, в чем-то подобном на вечер явится Берта Джоркинс?

Я фыркнула и ничего не ответила, но мое молчание Марлин явно приняла за согласие. В поисках нужного платья я прошлась вдоль рядов, рассматривая вешалки и манекены. Кроме нас в магазине были две когтевранки с четвертого курса из разряда вечно хихикающих и несмолкающих девиц. Несомненно, сейчас они обсуждали нас с Марлин, и мне до смерти хотелось оштрафовать их на сотню баллов и вместо вечеринки устроить им сладкую жизнь, организовав танцы в компании Филча. Но мы не в школе. Поэтому я решительно отвернулась от девиц и тут же забыла о правилах и отработках, едва мой взгляд зацепился за черное платье из тафты без бретелей. Я сняла его с вешалки и направилась в примерочную. Справа от меня возилась Марлин — ей приглянулось темно-красное длинное платье, которое, несомненно, очень ей подойдет.

— Я все же полагала, что у Джеймса с этой Девлин все несерьезно, — раздался приглушенный голос подруги. Честное слово, меньше всего на свете мне хотелось говорить про Джеймса и про Девлин, а особенно вместе взятых.

— Кто знает, может быть, так оно и есть, — я, наконец, стянула с себя свитер и джинсы, — и когда ты уже забудешь о нем?

— Милая, я давно ни на что не надеюсь, да и потом, он слишком непостоянен, а я не намерена следить за тем, под сколько там юбок он заглянул. Хоть он мне и нравится, но в качестве идеального бойфренда я его никак не вижу.

— Знаешь, я думаю, что если Поттер влюбится по-настоящему, то сделает все для того, чтобы его избранница была счастливой...

— То-то Девлин в последнее время довольная ходит. Но мне кажется, что ей нужен не Джеймс, а его слава. Эта девчонка та еще карьеристка. Я сама слышала, как она хвасталась Джеймсом перед другими слизеринками. Не сомневаюсь, что она бросит его сразу же, как только получит твое место Главной старосты. Это так мелочно.

Я мрачно уставилась на свое отражение в зеркале. Минуту назад черное платье из тафты сидело идеально, но сейчас я уже не была в этом уверена. Кроме того, у меня окончательно пропало настроение ходить по магазинам и примерять какие угодно вещи. Будь моя воля, я бы на вечеринку пришла в любимых джинсах и свитере, а волосы заплела в косу. Но Марлин серьезно задалась целью сделать из меня королеву красоты. Что ж, будем надеяться, что хотя бы Плаксу Миртл мне удастся затмить.

— Лили, ты здесь? — голос Марлин прозвучал слегка насмешливо. Я откашлялась.

— Конечно, здесь, дорогая. Ты выбрала платье?

Она отдернула занавеску моей примерочной кабинки и продемонстрировала свой наряд. Темно-красный атлас выгодно подчеркивал смуглую кожу, темно-каштановые волосы и карие глаза моей подруги.

— Потрясающе. Ты будешь выглядеть лучше всех модниц на этом балу.

Марлин фыркнула.

— Благодарю за комплимент. На самом деле я бы чувствовала себя куда уютнее в костюме того же графа Дракулы или хотя бы трупа невесты.

— Ну, — протянула я, — это же так банально. Вообще вечер будет танцевальным, а туда принято надевать коктейльные платья. В этом году слегка изменим традициям. Кстати, к этому платью непременно возьми у Эммелины красную помаду. Она идеально подойдет.

— Лили, с каких это пор ты стала так разбираться в моде? — фыркнула Маккиннон.

Я пожала плечами.

— Наверное, взрослею. Алекс сказал мне, что теперь я больше похожа на женщину, тогда как раньше была кем-то вроде девушки-друга.

— Твой Алекс просто мастер комплиментов, — закатила глаза Марлин. — Но, в общем-то, он прав. Платье на тебе сидит идеально.

— Да? — я снова принялась рассматривать себя в зеркале, ничего идеального в упор не замечая, но на Марлин в таких вещах можно было положиться гораздо больше, чем на меня. — А, по-моему, оно чересчур короткое.

— Глупости, — она снова вернулась в свою кабинку и стала переодеваться. — У тебя явный комплекс. Ноги — что надо.

Я бы непременно расхохоталась, но сейчас не было настроения. Без особенного восторга я заплатила за платье около двадцати галеонов, и мы решили обмыть наши покупки в «Трех метлах».

До праздника у Слизнорта оставалось еще несколько дней, но до этого должна была состояться игра в квиддич — Гриффиндор против Когтеврана. Квиддич мне никогда особенно не нравился и по большей части из-за того, что мне было страшно видеть, как какой-нибудь игрок сваливался с метлы. Больше всех доставалось Поттеру из-за его неусидчивой манеры быть всегда и везде, и после матчей со слизеринцами он неоднократно попадал в лазарет.

Мы с Алексом удобно устроились на пуффендуйской трибуне. Я до сих пор в шоке от того, что на этот раз Марлин удалось вытащить меня на игру. Она сидела рядом с Дэвидом Монтгомери, тем самым другом Алекса, с которым должна будет пойти на вечер к Слизнорту. Погода для квиддича была не самая благоприятная, с неба срывались редкие, но крупные капли дождя, было противно и холодно. Но Алекс держал меня за руку, и я безоглядно забыла о погодных неудобствах. Его пальцы были теплыми, и вскоре это тепло передалось и мне.

С ним мы могли просто сидеть рядом и молчать, чем сейчас и занимались. Я положила голову ему на плечо, и в этот момент мне казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди от счастья, что свалилось на меня. Могла ли я, Лили Эванс, несуразная, как говорил Поттер, девчонка вот так взять и влюбиться в одного из классных (если не самого классного) парней школы и обнаружить, что это чувство взаимно? Алекс, правда, никогда не говорил мне, что любит, но я чувствовала, что нужна ему, чувствовала себя желанной. А большего мне и не требовалось.

Марлин и Дэвид о чем-то неустанно болтали, она хохотала так заразительно, что у меня непроизвольно губы расползались в довольную улыбку. На поле вышла гриффиндорская команда, возглавляемая Поттером. Даже с высоты птичьего полета можно было легко различить его. Он явно раздавал игрокам последние наставления (уж что-то, а командовать он любит), после чего пожал руку когтевранскому капитану и взлетел в воздух, не дожидаясь свистка мадам Трюк.

— Рисуется, — недовольно буркнул Алекс. Недавно ему в голову пришла наибредовейшая мысль, что между нами что-то есть. Тогда я расхохоталась так, что заболел живот, а после заверяла Алекса, что терпеть не могу Поттера, и он относится ко мне совершенно идентично. Он выслушал меня и не стал спорить. Больше к этому вопросу мы не вернулись, слава всем святым.

— Позер, — поддакнула я.

За игрой я почти не следила, у меня были дела интереснее. Мы с Алексом несколько раз поцеловались под завистливые вздохи каких-то девчушек, а после он прижал меня к себе, отчего наши колени соприкоснулись. Я больше не чувствовала стеснения, наоборот, сияла как начищенный галеон. Так хочется быстрее увидеть выражения лиц всех этих поклонниц моего парня, когда мы с ним вместе придем на вечеринку к Слизнорту и будем весь вечер танцевать, обниматься и целоваться у всех на виду. Раньше подобное поведение казалось мне совершенно недопустимым, и уж точно я не могла представить себя в подобном амплуа. Но, наверное, я действительно повзрослела.

Как и следовало ожидать, Поттер поймал снитч, причем в своей оригинальной манере. В самый последний момент он увернулся от бладжера, обошел когтевранского ловца, вошел в пике и вышел из него с зажатым в кулаке снитчем. Трибуны бесновались, но Поттер подлетел к главной трибуне, выхватил у недоумевающего комментатора волшебный мегафон и проорал на весь стадион:

— Я посвящаю эту победу самой лучшей в мире девушке — Клео Девлин!

Меня чуть не перекосило от подобного заявления. Если бы Алекс поступил точно так же, я, не задумываясь, порвала бы его на куски. Однако Девлин, судя по всему, только этого и ждала. Она ринулась на поле, и не успел Поттер приземлиться, как тут же очутился в ее цепких объятиях. Почему-то смотреть на это было неприятно.

В гостиной намечалась грандиозная вечеринка, и я с тяжким вздохом была вынуждена отказать Алексу в проведении этого вечера с ним на Астрономической башне, поскольку в мои первостепенные обязанности входило поддерживать порядок в башне Гриффиндора. Однако помощь пришла с самой неожиданной стороны. Люпин уверил меня, что все будет в полном порядке, и я с радостью оповестила Алекса о том, что наше свидание все-таки состоится. Сейчас мы были на традиционном месте всех свиданий в Хогвартсе и, облокотившись на парапет, рассматривали звездное небо. На самом деле оно было не таким уж и звездным, всего пара звезд сияла с небосклона, но меня это не особенно заботило. Было так приятно стоять на верхушке самой романтичной башни родного замка. Площадка обдувалась всеми ветрами, но близость тела Алекса согревала.

Вернулась я в свою спальню только в третьем часу ночи. В гостиной царил полнейший хаос: то тут, то там были разбросаны бутылки, обертки от сладостей и прочий мусор. Домовым эльфам придется очень потрудиться. Мне вдруг стало жаль этих бедняжек, которые убирают за студентами-поросятами и не получают за это ни кната. Вздохнув, я отправилась в душ и простояла там минут двадцать. Теплые струи воды привели меня в порядок, и я, прошлепав босиком в комнату, нырнула в постель и мгновенно уснула. День выдался ужасно длинным.

Наконец наступил вечер тридцать первого октября — День всех святых, или, проще говоря, Хэллоуин. Замок был привычно украшен тыквами и летучими мышами. Меня убранство, если честно, нисколько не трогало. Мыслями я была уже в кабинете Слизнорта, в объятиях Алекса. Перед зеркалом я провела почти три часа, намереваясь сегодня выглядеть на миллион галеонов. Пусть семнадцатилетние парни предпочитают форму содержанию, но я намеревалась доказать, что девушки вполне способны сочетать в себе и то, и другое.

Наконец волосы были уложены в невысокую прическу, легкий макияж нанесен, а платье тщательно выглажено и надето, и я на дрожащих ногах спустилась в гостиную. Каблуки были не самыми высокими, но я все равно чувствовала себя неловкой гусыней. Вот сейчас споткнусь, и весь мой образ полетит к мерлиновой бабушке, а гриффиндорцы еще долго будут потешаться над самой неуклюжей Главной старостой всех времен. Но кто-то там сверху сжалился надо мной, и ступеньки я преодолела без помех. В гостиной яблоку негде было упасть. В этом году популяция Клуба Слизней (меня всегда передергивало от этого мерзкого названия) резко увеличилась. Таких как я, то есть тех, кто хоть чего-то смыслит в зельеварении, можно было по пальцам пересчитать, зато таких как Поттер, которые имели знатное происхождение или влиятельных родственников, пруд пруди. Слизнорт был коллекционером душ, по-другому я не могла охарактеризовать своего любимого профессора. Собственно, такие мероприятия я посещала только потому, что не хотела обижать старика.

На Поттера, который бросил на меня оценивающий взгляд, я даже не посмотрела. Мы с Алексом договорились встретиться на первом этаже возле огромной статуи Мерлина ровно в восемь часов, но я, как и подобает всем барышням, намеренно задержалась на пять минут. Однако Алекса тоже еще не было. Пытаясь скрыть растущее разочарование, я глубоко вздохнула и сосчитала до десяти. Этому трюку меня научила мама, и обычно он помогал мне успокоиться, но сегодня явно подвел. Алекс появился минут через десять, виновато улыбаясь. На нем была темно-серая мантия, которая подчеркивала цвет его глаз, а волосы зачесаны назад. Как всегда, я не могла долго злиться, особенно на моего любимого парня.

— Прости, малыш, — он нежно поцеловал меня и заправил выбившуюся прядку из моей прически за ухо, — были небольшие проблемы с Ингрид, но сейчас все в порядке.

— Конечно, — я взяла его за руку. Ингрид — младшая сестра Алекса, она училась на втором курсе Пуффендуя. Я не стала уточнять, что это были за проблемы, поскольку больше всего на свете мне хотелось продолжить наш поцелуй.

Кабинет Слизнорта был устроен так, что внутри он казался гораздо больше, чем снаружи, во всяком случае, вместить всех приглашенных и их партнеров этому помещению удалось без труда. Убранство было точно таким же, как и в остальном замке, и от стайки летучих мышей самых разных цветов мне сделалось слегка не по себе. Сегодня Слизнорт был одет в ужасающую оранжевую мантию, что придавала ему капитальное сходство с тыквой. Он с энтузиазмом помахал нам с Алексом, и я махнула в ответ, не имея ни малейшего желания подходить ближе. Зазвучала медленная композиция, и Алекс обнял меня за талию, а я положила руки ему на плечи.

— Ты очаровательно выглядишь, — шепнул он мне, и я зарделась. Раз я удостоилась комплимента от него, значит, труды не прошли даром.

Мы протанцевали три песни, а после направились к одному из столиков, намереваясь взять что-нибудь выпить. Я остановила свой выбор на легком коктейле, названия которого не знала. На вкус он напоминал клубничную жвачку.

Наблюдая за танцующими парочками поверх своего бокала, я размышляла о том, где сейчас может быть Марлин. В кабинете ее не было, да и Дэвида тоже. Неужели они уже где-то уединились? Ну дают.

К нам подошла шестикурсница-пуффендуйка и попросила Алекса отойти с ней, при этом покосившись на меня. Я равнодушно пожала плечами и отвернулась. Почему-то мне показалось, что Алекс не удостоил меня и взглядом. Я старательно делала вид, что не обращаю на них внимания, однако праздничного настроения как не бывало. Вдруг очень захотелось утопиться в остатках этого несчастного коктейля, от которого меня вдруг затошнило.

— Прости, солнце, но я вынужден тебя покинуть. Слизеринцы никак не угомонятся, на этот раз они решили достать меня через сестру. Сейчас она в Больничном крыле, мне нужно быть там.

Голос его звучал виновато. Я слегка оттаяла, но неприятный осадок все же остался. Я поцеловала его и сказала:

— Конечно, иди к ней, я еще немного побуду и тоже пойду к себе.

— Прости, я не хотел испортить тебе вечер...

— Ну что ты, — я улыбнулась, стараясь ничем не выдать пустоту, что оказалась во мне. — Сестра — это святое. И вечер ничуть не испорчен, сейчас найду какую-нибудь компанию и присоединюсь к ней.

Он напоследок чмокнул меня в лоб и поспешно удалился, даже не обернувшись. Блеск. Самая заветная мечта Лили Эванс превратилась в кошмар, не успев даже осуществиться. Кто бы мог предположить, что вечер, на который у меня были волан-де-мортовские планы, с таким треском провалится в преисподнюю? Так, только не реветь! Сейчас успокоюсь и вернусь в Гриффиндорскую башню, где уже можно будет со спокойной душой дать волю слезам.

Но не успела я сделать и шага в сторону выхода, как меня окликнули:

— Лили, девочка моя!

Я недовольно обернулась к хозяину вечеринки. Ну какая я ему девочка, да еще и «его»? Расстроенные чувства уступили место раздражению, но я натянула на лицо дежурную улыбку и пошла к профессору.

— С праздником, профессор, — я приподняла свой бокал, мы чокнулись, и он мгновенно приложился к своей медовухе, а я лишь притворилась, будто пью. Слизнорт икнул, вытер моржовые усы тыльной стороной ладони, и я приготовилась к длинной пафосной речи.

— Благодарю, моя дорогая, и вас тоже, — он щелкнул пальцами, подзывая к себе домовика. Вручил ему пустой бокал, а себе взял новый. — Прекрасный вечер, не правда ли?

— Чудесный, — скривившись, кивнула я.

Слизнорт внимательно, насколько позволяло его полупьяное состояние, воззрился на меня.

— А почему вы сегодня в одиночестве, Лили? Где же ваш прекрасный принц?

О, как будто на все прошлые его вечеринки я приходила не одна! Исключение составлял лишь вечер в честь победы Слизерина в первом матче по квиддичу в этом сезоне.

— Если бы я сама знала, профессор, — понуро пробормотала я. И тут же устыдилась этих мыслей. — То есть он в Больничном крыле, сэр. Со своей младшей сестрой.

Но Слизнорт, похоже, меня уже не слышал. Он кого-то вытащил из толпы, и я к своему нескрываемому ужасу узнала Северуса, который выглядел точно таким же недовольным.

— Дорогие мои принц и принцесса зельеварения, — от подобного обращения у меня чуть живот не скрутило, — почему бы вам не провести этот вечер вместе? Вам, несомненно, есть о чем поговорить, не так ли?

А Слизнорт, оказывается, подрабатывает сводником на полставки! Я отвернулась от Снейпа, залившись краской. Меньше всего на свете мне хотелось разговаривать со своим бывшим лучшим другом. Слизнорт, довольный тем, что пристроил меня в «хорошие» руки, поспешил ретироваться, и я намеревалась последовать его примеру, однако кто-то взял меня за локоть. От этого прикосновения у меня холодок вдоль позвоночника пробежал.

— Что? — недовольно вопросила я, поворачиваясь. Снейп просто стоял и смотрел на меня, ничего не говоря. Глаза его наполнились тоской, но мне было ничуть его не жаль. Не я тогда разрушила нашу дружбу, перечеркнувшую пять лет, одним словом. Конечно, я могла бы и забыть об этом и простить Снейпа. Но не видела смысла. Для него самого будет лучше, если мы отдалимся. Не так сложно будет убить грязнокровку, когда Темный Лорд прикажет ему это сделать.

Все это я собиралась высказать ему в лицо, но он неожиданно отпустил мою руку и тихо произнес:

— Значит, у вас с Алексом Хоупом все серьезно?

Из-за музыки я почти ничего не расслышала, прочитав фразу Снейпа по губам. Гордо вскинув голову, я подтвердила:

— Да. А что, что-то не так?

Он усмехнулся.

— Да нет, все так. Я, конечно, полагал, что ты выберешь кого-нибудь получше...

— Тебя что ли? — раздраженно перебила его я. Северус даже не моргнул.

— Но он, по крайней мере, не Поттер, и на том спасибо.

— Ну что ж, я рада, что угодила тебе, — фыркнула я. — Желаю отлично провести время, Снейп.

— И тебе того же. Эванс.

Вот так. Теперь мы называем друг друга по фамилиям. Спасибо хоть не грязнокровкой и не Нюниусом. Дружба полетела ко всем чертям, а теперь мы даже ее фундамент выбросили на свалку. Ну и отлично. Кстати, я никогда не говорила, что на самом деле терпеть не могу Хэллоуин? Как-то так вышло, что в этот праздник со мной случается всякая не самая приятная дребедень. Нынешний год не стал исключением, чему я уже не удивилась.

Все, нечего здесь больше торчать. Заниматься самобичеванием лучше в одиночестве, в своей комнате. Но и на этот раз смыться мне не удалось, поскольку меня снова окликнули.

— Эванс, скучаешь?

Я круто обернулась и обнаружила, что эти слова принадлежат ни кому иному как Поттеру. Он стоял, облокотившись спиной о стену, и держал в руках стакан с огневиски. В том, что это был именно этот напиток, я не сомневалась — Поттер другие на вечеринках не употреблял. Я подошла к нему.

— Не то чтобы очень, — я пожала плечами. — Странно видеть тебя одного. А куда же подевалась мисс Я-Само-Совершенство?

Он усмехнулся и взъерошил волосы, которые еще в самом начале вечера были расчесаны, но сейчас вернулись к своему обычному состоянию.

— Упорхнула. Как это у баб называется? Носик попудрить, — он закатил глаза. Я не выдержала и улыбнулась.

— Не баб, а девушек, — исправила его я без злости. Кажется, впервые в жизни Поттер смотрел на меня без раздражения. Это огневиски я обязана таким переменам?

— Ну да, главное, что ты меня поняла, — его голос и взгляд однако были совершенно трезвыми. Он отлепился от стены и шагнул мне навстречу. — Ну раз уж так вышло, то может быть, потанцуем?

Я была в шоке. Нет, я была в глубочайшем шоке. Единственное, что сумела выдавить, было:

— Поттер... извини, но я не танцую.

Он с шумом втянул воздух.

— Жаль.

Но по голосу можно было с уверенностью заявить, что он ни о чем не сожалеет. Скорее всего, ему просто в очередной раз стало меня жалко, вот он и предложил потанцевать... О, Мерлин, пусть он засунет свою жалость куда подальше, прошу!

— Вот и я, — рядом с ним материализовалась Девлин и наградила смачным поцелуем в щеку. — Ты же не скучал без меня, Джеймс?

На меня она и не посмотрела. Я твердо решила, что уйду с этой проклятой вечеринки, чего бы мне это ни стоило. Да пусть меня хоть сам министр магии окликнет, я наплюю на все.

Надоел весь этот фарс.

Я любила дождь. Особенно тот, за которым можно наблюдать из окна теплой спальни. Я переоделась в пижаму и хотела уже усесться на подоконник, но тот оказался слишком узким для моей пятой точки. Я решительно спустилась в гостиную, где уже никого не было. Только тлеющие угольки в камине свидетельствовали о том, что гриффиндорцы ушли отсюда совсем недавно, но большая их часть сейчас была на вечеринке у Слизнорта. В гостиной подоконники были значительно шире, и я уселась на один из них, задумчиво водя пальцами по запотевшему от моего дыхания стеклу. Дождь все капал, а по моим щекам отчего-то текли слезы.

— Ты что, плачешь? — тихий голос Поттера разнесся по гостиной, словно раскат грома, и заставил меня вздрогнуть. Я постаралась незаметно вытереть влагу со своих щек. — А ты знаешь, что от такой сырости на щеках может вырасти плесень?

Я хмыкнула.

— Наверное, это будет не очень красиво, — я перевела взгляд на него. — Ты почему так рано ушел с вечеринки?

Он подошел ближе.

— Клео заявила, что устала и попросила проводить ее до гостиной Слизерина. А без нее мне там делать нечего. Ты ведь тоже ушла по той же причине?

Я кивнула, правда, меня никто так и не проводил. Мне вообще казалось какой-то фантастикой, что мы тут преспокойно сидим с Поттером на подоконнике и разговариваем. Для пущего эффекта не хватает только бутылки огневиски и лимонных долек.

Я свесила ноги с подоконника.

— Пожалуй, пойду спать. Совершенно вымоталась.

С координацией у меня прямо беда, и на этот раз она снова подвела меня. Я неудачно спрыгнула и подвернула ногу. Не сомневаюсь в том, что непременно рухнула бы прямо на пол, если бы чьи-то сильные руки не подхватили меня. Браво, Поттер, реакция есть — дети будут. Мерлин, и чем я снова недовольна?

— Знаешь, мне кажется, тебе стоит быть поосторожнее, — он говорил совершенно серьезно, но его ребра явно так и распирало от рвущегося наружу хохота. Я закусила губу и отвернулась, борясь с желанием разреветься от осознания собственной ничтожности. Поттер по-прежнему не отпускал меня, и я нехотя перевела на него взгляд и тут же встретилась с его поразительными карими глазами, которые, казалось, видели меня насквозь не хуже рентгена. Мне стало страшно не по себе. Поттер осторожно приподнял меня и поставил на ноги. Правую ногу пронзила острая боль. Я ойкнула и обхватила Поттера за шею, чтобы снова не упасть. От него исходил какой-то горьковатый запах грейпфрута и пшеницы — именно так, на мой взгляд, и должны пахнуть мужчины. Проклиная себя за такие мысли, я попыталась встать на ноги самостоятельно, но потерпела неудачу. Черт бы все на свете побрал!

— Я бы и не против, знаешь ли, — пропыхтела я, по-прежнему вися на Поттере. — Но против своего тела не попрешь. Поможешь хоть до спальни дойти?

— У меня что, есть выбор? — закатил глаза он и легко подхватил меня на руки, словно я весила не пятьдесят пять килограмм, а грамм двести максимум. Поттер пронес меня через всю гостиную и остановился напротив двери, ведущей в мои покои. Я толкнула ее, но Поттер медлил.

— Э-э-э... дальше ты сама, или мне уложить тебя на кровать, накрыть одеялом, прочитать сказку и поцеловать в лобик?

— Сама, — холодно ответила я, но он лишь усмехнулся и внес меня в мою комнату. Затем осторожно опустил на кровать и присел на корточки возле нее.

— Тебе очень больно? Можно сделать компресс.

— Поттер, честное слово, я тебя не понимаю. Ты то издеваешься надо мной, то проявляешь необъяснимую заботу. Если тебе так нравится сочетать эти вещи, заведи себе хомячка, а еще лучше собаку.

Он расхохотался.

— Эванс, твой тонкий юмор порой меня убивает. Не поверишь, но и хомячок, и собака у меня уже есть.

— Охотно верю, — я постаралась вежливо улыбнуться. — Насчет компресса ты прав, не помешает.

Я махнула палочкой в сторону полотенца, висевшего на кровати, и оно покорно перелетело ко мне в руки. Я намочила его с помощью той же палочки и приложила к распухшей ноге. Стало безумно приятно.

— Ну что ж, свою мегаотвественную миссию я выполнил, доставив тебя в твои апартаменты. Дальше уж сама разбирайся. Приятных снов, Эванс. Постарайся больше не свалиться с подоконника, а еще лучше, вообще туда не залезай.

— Да уж, постараюсь, — фыркнула я ему вслед. — Приятных снов, Поттер.

Он ушел, прикрыв за собой дверь, а я откинулась на подушку и улыбнулась совершенно по-идиотски. Ну не дура ли?

Черт бы побрал тех, кто придумал праздники! Нет, серьезно, после них желание учиться и вообще отрывать зад от дивана катастрофически приближается к минусовой отметке. Вот и сейчас я, отчаянно зевая, нехотя искал одинаковые носки по всей комнате, а Бродяга в полудреме методично пытался справиться с пуговицами на мантии. Их было всего-то две, и, честно признаться, он прежде никогда их не застегивал, тем самым дополняя свой извечный образ обаятельного бунтаря, но сегодня настал срок сдачи докладов для Вектор, и на молоденькую преподавательницу требовалось произвести наиприятнейшее впечатление. Педантичный Лунатик терпеливо дожидался нас, всем своим видом давая понять, что наши сборы ему по барабану. Наконец, мы «вооружились» и потопали на завтрак.

Надо признать, что не одни мы в то утро выглядели не ахти. Даже некоторые профессора были бледными и невыспавшимися. Лично мне кусок в горло не лез, да и Бродяга смотрел в свою тарелку с таким видом, будто не прочь удавиться. Он-то, понятно, нервничал, то и дело бросая на Вектор обреченные взгляды и поминутно вздыхая. Люпин же преспокойно завтракал, а вот подружка Эванс — Маккиннон — в этот раз почему-то сидела одна. Причина ее одиночества открылась очень скоро — госпожа Главная староста привольно восседала за пуффендуйским столом рядом с этим слизняком, которого считала своим парнем. Вот они поднялись из-за стола и направились к выходу, причем Эванс слегка прихрамывала (наверняка вчерашний красивый пируэт с окна сказывался), а он даже руку ей не подал. Черт возьми, если бы моя девушка, упаси Мерлин, подвернула ногу, я бы ее весь день на руках носил. Блин, да я даже этого неуклюжего бегемота Эванс вчера донес до ее комнаты! И после этого кто-то смеет утверждать, что я безответственный и эгоистичный?! Да. Не знаю, что на меня вчера нашло, серьезно. Но Эванс выглядела ужасно трогательной.

— Пора, брат, — произнес я замогильным голосом, обращаясь к Бродяге. До начала занятия осталось не больше десяти минут, и многие школьники уже свалили из Большого зала. У Блэка еще было целых два урока до того, как начнется кошмар всей его жизни, ну а для нас просто шоу. Конечно, я клятвенно пообещал помогать ему по мере сил, но нас воистину ожидала картина века: растерянный Сириус Блэк, который стоит у доски и не может решить элементарный предел. Такое пропустить никак нельзя.

Уроки прошли относительно спокойно. Я помог Эванс превратить ежа в птичью клетку, поинтересовался насчет ноги, поцапался с ней из-за какой-то ерунды. Затем на заклинаниях подшутил над Нюниусом, отрастив ему такую шикарную (но немытую) шевелюру, которой позавидовал бы сам бас-гитарист группы «Гоп-гоблины», и из-за этого нарвался на вечернюю отработку; пообнимался с Клео на большой перемене, и вот, наконец, наступил час икс.

У Бродяги было лицо человека, которого кладут в гроб. Я со всей силы хлопнул его по спине и шепнул:

— Не писай, блохастый, прорвемся!

Он лишь скривился и пробормотал что-то насчет плана «б». Даже на «блохастого» не огрызнулся, что свидетельствовало о крайне серьезной степени ситуации. Вопреки своей привычке садиться на галерке, в этот раз я расположился за второй партой в левом ряду. Отсюда открывался удивительно шикарный вид на кафедру, откуда будет толкать свою речь Бродяга.

Итак, почти все расселись, и в классе показалась молодая и необычайно привлекательная женщина по имени Септима Вектор. Надо признать, я всегда полагал, что нумерология может быть интересна только старым морщинистым теткам, но может быть, нам просто повезло, поскольку Вектор пришла преподавать в тот момент, когда мы как раз записались на ее предмет, то есть четыре года назад. Кажется, она тогда сама только окончила школу, но с тех пор почти не изменилась. Одарив класс приветливой улыбкой, она прошла на свое место и подняла руку, успокаивая толпу.

— Тише, друзья мои, урок уже начался! Усаживайтесь поскорее. А вы, мистер Блэк, можете и не садиться. Положите вещи, и марш к доске.

Бродяга с несчастным видом поплелся на импровизированный эшафот. Дома его обучали легиллименции, но освоил он ее из рук вон плохо, а жаль. Вот сейчас преспокойно залез бы в мозги к Лунатику и считал оттуда всю необходимую информацию. Тот все конспекты наизусть знает, не иначе. Вектор повернулась на своем стуле и с вежливым любопытством воззрилась на Сириуса, который в свою очередь буравил взглядом свои ботинки.

— Ну, мистер Блэк, расскажите нам о криволинейном интеграле.

Блэк обратил на меня умоляющие глаза побитой собаки. Я мгновенно стал лихорадочно рыться в кипе пергаментов. Нумерология — единственный предмет, где я всегда вел конспекты. Сам себе порой удивляюсь этим приступам ботанизма. Блэк же наверняка имел о криволинейном интеграле ровно столько понятия, сколько Нюниус о шампуне, а Петтигрю о женской анатомии.

— Ну, он...

— Кто «он»?

— Кривой интеграл...

— Не кривой, а криволинейный, — с ноткой раздражения в голосе поправила Вектор. — Назовите его определение для начала.

Сириус растерянно топтался у доски.

— Это интеграл, взятый вдоль какой-либо кривой на плоскости или в пространстве, — зашипела с первой парты Маккиннон, прикрываясь учебником.

— Минус пять очков Гриффиндору, мисс Маккиннон, — слегка усмехнулась Вектор. — Надеюсь, не нужно объяснять, по какой причине? Ладно, мистер Блэк, вижу, что дела у нас не будет. В таком случае вычислите хотя бы следующий предел...

Профессорша стала диктовать Бродяге условие, которое тот выводил на доске так заторможенно, что я чуть не уснул. Подперев голову кулаком, я таращился на доску, ни черта не понимая, что там написано. Мерлин, да что со мной сегодня? Это же задачка для первого курса, а мне она вообще на ползуба. Я выдернул чистый пергамент из стопки и почесал затылок кончиком пера. Бродягу нужно выручать, иначе не видать ему зачета по этому предмету как своих ушей, а нам — халявной вечеринки.

На помощь Блэку бросилась добрая половина потока. Кто-то с задних парт воспользовался тем, что Вектор отвлеклась на пейзаж за окном, и вытянул вверх лист с решением, однако я не знаю, какое нужно иметь зрение, чтобы увидеть написанное на этом листе. Кто-то пошел дальше и просто левитировал записку Блэку в руки, но, к несчастью, ее перехватил Мальсибер, нагло при этом усмехнувшись. Я бы с радостью впечатал этого козла в доску, но пока у меня были задачи поважнее. Я быстро накатал решение и зачаровал его так, чтобы никто не смог взять его в руки, кроме адресата. Блэк немедленно принялся скатывать, а Вектор вдруг подозрительно на меня уставилась, и я поспешил придать своей физиономии самое невинное выражение. Вряд ли она мне поверила, но это уже ее проблемы.

— Профессор, готово, — Бродяга выдохнул с такой силой, словно он только что завершил кросс на дистанцию десять километров с лучшим результатом. Вектор недоверчиво проверяла решение, а затем вздохнула.

— Браво, мистер Блэк, — сухо сказала она, — по списыванию вы бы непременно получили «превосходно». Но по нумерологии, увы, всего только «отвратительно». Садитесь. Не будем отнимать у класса время. Пересдача на следующем уроке.

Класс протяжно вздохнул. Развлечение было что надо, да я и сам не отказался бы от продолжения, но не с моим лучшим другом в главной роли клоуна. Я же не до такой степени свинья. Вот на Эванс в такой ситуации я бы с удовольствием полюбовался.

Бродяга, кажется, решил, что пора переходить к так называемому плану «б». Сделав самые умоляющие глаза на свете, он вдруг рванул к кафедре, рухнул перед обалдевшей Вектор на колени и с придыханием произнес:

— Профессор Вектор, поверьте, я знаю нумерологию! Все дело в вас: в вашем присутствии у меня начисто отключаются все знания, и я начинаю сходить с ума! Вы королева иксов, игреков, интегралов и производных! Я люблю вас!

Вот тут класс грохнул. Я же сидел с отпавшей челюстью, собирая зубы и лихорадочно вставляя их себе в рот. Надо же! Никогда бы не подумал, что Бродяга опустится до такого откровенной наглости. Нет, я и сам черный и колючий, но чтобы вот так... Мать моя Моргана, у нумерологички сейчас случится припадок! Она покраснела, затем побледнела и, наконец, справилась с собой.

— Мистер Блэк, что вы себе позволяете?! — возмущенно произнесла она, вставая. — Немедленно в кабинет декана за сознательное нарушение хода урока! Чума, — буркнула она себе под нос, после чего окончательно очумел я.

Блэк, ссутулившись, побрел прочь. Даже слизеринцам вдруг стало жаль его, поскольку они ограничились лишь глумливым посвистыванием. Эванс тихо сползала на пол, давясь то от смеха, то от возмущения. В итоге она вообще грохнулась со своего стула, и вконец разозленная Вектор вызвала ее к доске решать ужасающий тройной интеграл, а после обрушила на нас масштабную проверочную. Я хорошо, если половину решил правильно. Вот тебе и план «б», дементору его на завтрак.

Новость о нашем интереснейшем уроке мгновенно распространилась по замку. Макгонагалл даже слов не могла подобрать от возмущения, раздуваясь, как воздушный шарик. Я поддержал Бродягу словами, что наказание отрабатывать он будет не один, зато повеселились все шикарно.

— Ну, отлично, блин, — издевательски протянул он, — я теперь у вас шут придворный?

— Эй, тебя за язык никто не тянул, — отпарировал Люпин. — Тоже мне, придумал. Признаться профессору в любви, нет, такого даже от тебя сложно было ожидать.

— В натуре, — согласился с Лунатиком я. — У тебя не только нумерологические знания отключаются, ты вообще мозги последние потерял. Казанова чертов...

Неожиданно Блэк вырвался от нас и заорал:

— Твою мать! Да оставьте вы меня все в покое! Ничего я не придумал, понятно?!

Лунатик выронил книги, которые в тот момент держал, а я второй раз за последний час рассыпал зубы.

— Даже не знаю, что бы это могло значить, — начал я, — но, кажется, Бродяга реально двинулся, сражаясь с логарифмами.

— А, по-моему, здесь все элементарно, — вдруг подал свой писклявый голос наш старый верный прислужник по кодовой кличке Хвост. — Просто Бродяга реально втрескался в профессоршу.

Я даже не удостоил взглядом это ничтожество, вечно таскающееся за нами. Вот чего ему от нас надо было, а? Каким бы самовлюбленным кретином я ни был (данная фраза принадлежит святоше Эванс), а мерзких подлиз все равно ненавижу. И ведь не раз давал этому человекоподобному созданию понять, что нет у нас с ним общей дороги, но разве бесхребетному что-то докажешь?

Короче, нашли мы Бродягу по Карте Мародеров. Он прятался за зеркалом на пятом этаже и топил свой позор на нумерологии в бутылке огневиски. Лунатик что-то там бормотал про то, что его лучше оставить сейчас одного, но я так не думал. Мне надоел весь этот цирк, о чем я немедленно заявил Блэку и потребовал удовлетворительные ответы касательно его поведения. В самом деле, не может же такого быть, чтобы Блэк запал на Вектор! Она же старая, гоблин меня задери! Ну, для нас, по крайней мере.

— Сохатый, проваливай, — буркнул Блэк. Каждое слово сопровождалось иканием.

— Угу, — фыркнул я, усаживаясь рядом. — Мечтай. Пока не объяснишь, что чувствуешь на самом деле, я никуда отсюда не уйду.

Он криво усмехнулся и приложился к бутылке.

— Ну, бывает, Бродяга, потянуло тебя на взрослую тетеньку. Но зачем, мать твою, было ТАК палиться?! — мне определенно было этого не понять. Я покачал головой и уже поднялся, намеревайся уйти и оставить Блэка одного со своими надоедливыми терзаниями. Идиот, другого определения у меня для него не было.

— Сохатый... — прохрипел он. Я замер, не оборачиваясь, тем самым демонстрируя если не полное, то хотя бы частичное равнодушие к тому, что он собирается мне сказать. — А ну тебя к дементору, вали. Один хрен не поймешь.

— Что верно, то верно, — хмыкнул я и потянул стеклянную дверь тайника. — Протрезвеешь, может тогда и удастся поговорить нормально.

Мне срочно нужна Клео, иначе я наверняка взорвусь. Только ей было дано искусство успокоения меня.

* * *

С Бродягой мы так и не поговорили. Он как-то замкнулся в себе, и вечером на отработке мы оба молчали, хотя нам это молчание явно далось с большим трудом. Было видно, как он хочет подойти и поговорить, выплакаться в жилетку и выслушать мой дружеский совет. А я ему в свою очередь насоветовал бы много чего. Для начала, пойти и извиниться перед Вектор, которая на людях с тех пор старалась не появляться, а после выкинуть эту позорную сцену из башки и подучить определения криволинейных интегралов. Но, кажется, мои советы вряд ли возымели бы эффект, поскольку я вдруг к своему нехилому ужасу понял, что Хвост был прав.

Выходные выдались просто жуткими. Луни корпел над кучей домашней работы, на которую я благополучно забил, Блэк все время где-то бродил, причем явно в компании каких-то сомнительных девиц, я на Карте видел его несколько раз в ванной старост то с одной, то с другой. О том, чтобы болтаться с Хвостом, и речи не могло быть. Клео снова уехала домой на очередной светский раут, как и многие слизеринцы, впрочем. Не удивлюсь, если все они будут отжигать на одной и той же вечеринке. Мелькнула мысль отыскать Эванс и поизмываться над ней, но я сразу от этой затеи отказался. Наверняка рыжая сейчас заперлась где-нибудь с Хоупом и учит его отличать сыворотку правды от обычной воды. Тоска смертная. Может, навестить мать?

С этой мыслью я прихватил мантию-невидимку и отправился в Хогсмид через ставший чуть ли не родным ход за одноглазой горбатой ведьмой. Прикупив в «Сладком Королевстве» парочку шоколадных лягушек, я вышел на улицу, где чуть не столкнулся нос к носу с Септимой Вектор. Она была чем-то ну очень расстроена, и у меня появилась идея поговорить с ней о Бродяге, но я решительно отмел ее куда подальше. В конце концов, раз он отказался от моего присутствия в его жизни, то какого дряхлого гоблина я должен в нее лезть? К тому же, речь идет о профессоре. Пусть сам со своими проблемами разбирается.

Дома я скинул ботинки и повесил мантию в шкаф с верхней одеждой. С кухни, как всегда, доносился аромат маминых кулинарных шедевров, и у меня заурчало в животе. Внезапно мой взгляд зацепился за чужие ботинки, стоявшие в прихожей. У мамы гости? Интересненько...

И как раз в этот момент в прихожую выплыл профессор древних рун Кевин Уэбер, а за ним вышла сияющая мама. Я был ошарашен настолько, что не придумал ничего лучше чем:

— Мам, я ничего такого не натворил, клянусь мерлиновыми трусами...

Увидев меня, мама вдруг залилась краской и перевела взгляд на Уэбера. Тот был смущен и ошеломлен моим визитом не меньше. Вот и вырвалось следующее:

— Мистер Поттер... что вы здесь делаете?

Мое удивление уступило место злости. Это он что здесь делает?

— Вообще-то, я здесь живу, — холодно ответил я и покосился на маму. Та старалась по возможности стать незаметной, а лучше вообще сквозь землю провалиться.

— Я в этом не сомневался. Просто полюбопытствовал, почему вы в Хогсмиде в неположенное время...

— В неположенное? — я злился все больше и больше. — Профессор, знаете, я имею полное право навестить мать на выходных. А вот что здесь забыли вы, это меня интересует больше.

Уэбер перевел взгляд на мою мать, лицо которой горело не хуже квоффла.

— Я пришел в гости к знакомой, — наконец сообщил он.

Ах, знакомой? Теперь это так называется?! О времена, о нравы! Видимо, все мои чувства отразились на моем лице, поскольку мама тут же шагнула вперед и взяла меня за руку.

— Джеймс, мы с Кевином... то есть, я хотела сказать, с мистером Уэбером...

Я вырвал руку и расхохотался.

— Нет, мам, я все понимаю, правда. После смерти отца прошло уже достаточно времени, и хоронить себя вместе с ним нельзя, но... Это же мой учитель! О чем ты только думала?!

— Мы... мы... — лепетала мама, обернувшись к Уэберу, который вдруг произнес:

— Все было очень вкусно, Дорея, спасибо, но сейчас мне лучше уйти. Вам нужно поговорить наедине.

Он торопливо обулся и вышел прочь, тихо прикрыв за собой дверь. Отлично. Сбежал с поля боя сразу же, как запахло жареным. Трус презренный.

В подобной ситуации я бы пожалел кого угодно, но только не маму. Потому что это была моя мать, черт возьми. И мой учитель!

Я повернулся к ней и уже спокойно спросил:

— Ты знаешь, что он младше тебя на пятнадцать лет?

Она спрятала лицо в ладонях и облокотилась о дверной косяк. Я запустил руку в волосы и тут же уронил ее. Какие еще сюрпризы преподнесут мне выходные? Говорить ей или нет о Кристин Бэрк? И как раз в тот момент, когда решил-таки сказать, она вдруг заговорила сама.

— Джейми, я понимаю, что ты чувствуешь. Ты считаешь это оскорблением памяти отца. Поверь мне, я всегда любила Карлуса, и буду любить его, но... Но Кевин и я... это так сложно объяснить...

— Я не сомневаюсь в том, что сумею понять, — отрезал я и направился на кухню. Мама так и осталась стоять в прихожей.

На столе стояла чистая посуда, из которой они наверняка так мило обедали. Рядом с маминой кружкой стояла любимая кружка отца. Она мне всегда нравилась — на ней был изображен благородный олень, моя анимагическая форма. После смерти отца к этой кружке никто не прикасался. И вот теперь из нее пил этот старый извращенец Уэбер. То на малолетних его тянет, то на тетушек постарше! Я раздраженно ударил ногой табурет, плюхнулся на него и закрыл голову руками. Я четко осознавал, что моя обида и ревность выглядят совершенно по-детски, но ничего не мог с собой поделать. Хотелось порвать Уэбера как Клык грелку за то, что он так бесцеремонно влез в наш с матерью и без того расшатанный мир. После похорон отца мы с ней отдалились ровно настолько, чтобы считаться просто матерью и сыном. Она ушла в себя, замкнулась, а я не делал попыток вернуть ее к жизни. Зато это, кажется, удалось Уэберу. Поблагодарить его, что ли?! Гриндилоу ему в зад!

Мама тихо прошла на кухню и занялась посудой. Я отнял руки от лица и успел заметить, как она торопливо убрала со стола хрустальную вазу, в которой стояли розовые орхидеи. Отлично, а мои герберы уже успели завянуть? Не так уж много времени прошло, а цветы, что я подарил матери на день рождения, были заколдованы. Вон они стоят на подоконнике в другой вазе, синей. А ведь хрустальная была маминой любимой, ей подарил ее отец на какой-то праздник, а я однажды умудрился разбить ее, запустив по коту мячом, но здорово промахнувшись. Мама, конечно, задала бы мне хорошую трепку, но отец отнесся ко мне с пониманием. Тогда он вытащил волшебную палочку и одним ее взмахом восстановил вазу, но взял с меня клятву, что я больше никогда не буду кидать в котов мячами. Тогда я забыл обо всем на свете, глядя на папину волшебную палочку и изъявив страстное желание поскорее оказаться в Хогвартсе. Дошло до того, что я соврал аптекарям Годриковой Впадины с три короба и купил у них Старящее зелье... Мне тогда было пять лет. Шикарная фантазия, не правда ли?

Мамины руки принялись поглаживать меня по волосам. Я затылком чувствовал, что она плачет. Наверное, я должен был отнестись к ней с пониманием, обнять, утешить, но... Почему это всегда я должен всех утешать? Мне надоело играть роль матери Терезы и доброго старика Дамблдора в одном лице. Я не такой. Я грубый, бесчувственный мужлан. Мне нравился такой образ, и отказываться от него я не собирался. Но сейчас речь шла о моей матери... Я мягко отстранил ее руки, прижал их к губам, встал, желая извиниться, но мама меня опередила.

— Джейми, сынок, прости меня. Я поддалась какому-то порыву, ни на минуту не задумавшись о том, что ты можешь так воспринять наши отношения с... мистером Уэбером. Хочешь, я скажу ему, что все было ошибкой? А хочешь, я вообще больше никогда не буду с ним видеться? Мы с тобой снова будем вдвоем, и никто нам не нужен. Правда?

Я не стал говорить о том, что рано или поздно мне придется жениться, и тогда мы вдвоем точно не будем. Мерлин, никогда я себя так паршиво не чувствовал! С одной стороны, мне хотелось закричать, да, мама, я хочу этого! Но с другой... совесть еще не окончательно оставила меня. Раздираемый противоречивыми чувствами, я, наконец, после долгой борьбы с собой вздохнул.

— Нет, неправда. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Если Уэбер — твое счастье, то пусть так и будет. Только об одном тебя прошу — не заставляй меня относиться к нему как к отцу. Даже как к отчиму. Он для меня все равно будет только лишь моим учителем.

— Сынок, я... я и не думала просить тебя о чем-то подобном...

— Вот и отлично, — подвел итог я, вяло улыбаясь и проводя рукой по ее влажной от слез щеке. — А давно вы с ним... э-э-э... дружите?

— Не очень. С начала сентября.

Отлично. Дождалась, когда я свалил в школу. Что ж, хоть за это спасибо.

* * *

Я не знал, как мне вести себя в компании Уэбера. В понедельник первым уроком шли чертовы руны, и я, не обращая внимания на попытки Лунатика растолкать меня, безбожно притворялся спящим. Наконец он махнул на меня рукой и ушел, Бродяга и Хвост тоже не задержались, и я остался один. Хоть я и обещал матери не препятствовать их отношениям с преподавателем, но сам идти с ним на контакт не был готов. Даже на урок отпало и без того сомнительное желание идти. Естественно, перед началом зельеварения Эванс все уши мне прожужжала про мою безответственность. Она успела мне так надоесть, что пришлось зажать ее губы пальцами. Она что-то мычала, пытаясь высвободиться, но я лишь равнодушно смотрел в стену позади нее, избегая ее возмущенного взгляда. Наконец она поняла, что я не собираюсь отпускать ее, и замолчала. Для профилактики я еще наложил на нее заклятие Немоты, однако ее это не остановило. Она сунула мне записку, на которой аккуратным круглым почерком было выведено:

«Поттер, что с тобой происходит? Ты как будто впал в анабиоз, и меня это, признаться, пугает. Где ты бродил на рунах? Уэбер даже спрашивать про твое отсутствие не стал. Ты вконец обнаглел, ты знаешь это? Сними с меня свое заклятие, иначе я тебя после уроков оставлю!»

Я усмехнулся и смял записку.

— Сниму, если больше нудить не будешь, — пообещал я.

Она торжественно кивнула, и я пробормотал контрзаклятие. Однако разве девчонкам можно верить?

В итоге мне пришлось наложить на самого себя заклятие Глухоты. Однако оно имело один побочный результат — Клео звала меня пол-урока, но я, естественно, ничего не слышал. В итоге она обиделась и перестала со мной разговаривать. Гиппогриф всех подери, и меня в том числе! Пришлось вкратце объяснить ей ситуацию, не углубляясь в подробности. Остаток вечера мы провели в Выручай-комнате. Глядя, как она одевается, я вдруг почувствовал себя снова счастливым. Так приятно...

— Я думаю, что мы самая красивая пара в школе, — напоследок сообщила она, целуя меня. Затем ушла, а у меня не было ни малейшего желания возвращаться в башню. Там нудные Эванс и Лунатик, а также бука Блэк, с которым я так и не помирился. Решив, что видеть в этот вечер больше никого не хочу, я перевернул подушку прохладной стороной и удобнее устроился на большой кровати, размышляя над прощальными словами Клео. И вдруг понял, что за ними скрывалось. Мы действительно были красивой парой... но любимой ли?

Надоели эти драные сомнения! Я люблю Клео, и это все, о чем я должен думать. Какого дракла в голову лезет противный Уэбер, держащий за руку мою мать? Бродяга, признающийся в своей любви к векторам и косинусам? Эванс, чтоб ее докси покусали, целующаяся с Хоупом?!

В этот момент я осознал кое-что еще. Самой неприятной мыслью, что посетила меня за последние сутки, была как раз последняя.

Вы никогда не замечали, что время летит со страшной скоростью тогда, когда ты счастлив ровно настолько, что даже в состоянии не замечать прошедших часов? И наоборот, тянется словно резина, когда тебе не то чтобы жить не хочется, но все равно гадко и мерзко на душе? Я в этом убедилась в обоих случаях.

Прошло уже почти два месяца с памятного урока нумерологии, на котором Блэк изображал из себя клоуна. Первое время профессор Вектор ходила подавленная (ну еще бы, так опозорить ее мог только скотина Блэк), но вскоре она снова стала приветливой и отзывчивой преподавательницей. Что касается Блэка, то тот на ее уроки ходить перестал вообще. Уж не знаю, что им двигало — незнание нумерологии как таковой, или же тот позорный инцидент с признанием в любви. Насколько мне известно, на этой почве они даже с Поттером поссорились, и хотя в конечном итоге помирились, но до этого нервы окружающим подпортили основательно. Кстати, о Поттере. Тот вдруг ни с того ни с сего перестал ходить на древние руны. При встрече с профессором Уэбером старался по возможности стать незаметным, а если ему это не удавалось, то здоровался с ним с явной неохотой. Поначалу Уэбер мало-мальски пытался наладить с ним контакт, но Поттер упорно сопротивлялся, и в итоге Уэбер от него отстал. Меня распирало дикое любопытство: что же между ними произошло? Вряд ли это было что-то пустяковое. Мы с Марлин выдвигали самые безумные варианты, хотя ей, судя по всему, на отношения Поттера и Уэбера было чихать с высоты Астрономической башни, главное, что мы будем говорить о драгоценном Джеймсе Поттере. Спросить его напрямую никто не решался, и у меня были такие подозрения, что ничего не знали даже его друзья, а может быть, они просто делали вид. Словом, Поттер страшно изменился, стал каким-то замкнутым и угрюмым. В присутствии Девлин, однако, он вел себя, как ни в чем не бывало, и у меня порой возникали мысли — а не проигрываю ли я пари? Их отношения казались такими идеальными, тогда как наши с Алексом дали малюсенькую трещину еще на Хэллоуин. Трещина эта потихоньку росла, в чем я до последнего отказывалась себе признаться.

Двадцатого декабря профессор Макгонагалл дала мне задание составить список желающих остаться на Рождественские каникулы в Хогвартсе. Задание я выполнила и вручила своему декану пергамент, на котором были написаны четырнадцать фамилий. Среди них были Поттер и Блэк. Если с Блэком все ясно (он никогда не уезжал домой ни на Рождество, ни на Пасху по семейным причинам), то с решением Поттера остаться возник вопрос. Насколько мне было известно, последние четыре года он жил в Хогсмиде вместе с матерью и каникулы проводил дома, приглашая Блэка. Почему они решили остаться сейчас? Оба обосновали свое решение тем, что это последний год в школе, и не хотелось бы терять время понапрасну. Я лишь пожала плечами и не стала лезть под шкуру, за что, могу поклясться, получила от Поттера благодарный взгляд.

На следующее утро я получила письмо от сестры, чему несказанно удивилась. Петунья никогда не писала мне первой, больше того, она игнорировала и мои письма. Поначалу я очень обижалась, а затем привыкла. От нетерпения я даже завтракать спокойно не могла, мне было так любопытно, о чем же мне написала Петунья, что я торопливо разорвала простой магловский конверт, принесенный, однако, совой, и прочла следующее:

«Лили,

На Рождество состоится моя помолвка с моим парнем Верноном Дурслем. Он ничего не знает о твоем уродстве, и поэтому мне бы очень не хотелось, чтобы ты портила своим присутствием нам вечер. Поэтому очень прошу тебя сделать мне подарок на Рождество и на грядущую свадьбу — останься на каникулы в своей школе. Этим ты окажешь мне огромную услугу. Хороших праздников.

Петунья».

После прочтения сухих и безжалостных строк к моему горлу подкатил ком, стало трудно дышать, а в глазах защипало. Мерлин, она до сих пор не простила меня за то, что я оказалась волшебницей, а она нет! Из-за глупой детской зависти и обиды она не желает видеть меня на таком важном событии в своей жизни, как помолвка. Одним взмахом волшебной палочки я уничтожила письмо и закрыла лицо руками. Сдерживать слезы больше не удавалось, и я расплакалась прямо в Большом зале. Мои судорожные всхлипы явно сопровождались перешептываниями школьников и преподавателей. Мне требовалось быть сильной и независимой, но ни один унизительный скандал с Поттером так не действовал на меня, как единственное письмо от родной сестры...

— Мисс Эванс, у вас все в порядке? — раздался рядом со мной тоненький голос.

Я обернулась и сначала никого не увидела, но, догадавшись посмотреть вниз, заметила профессора Флитвика, который обеспокоенно на меня смотрел.

— Да, профессор... все хорошо, — я поспешно вытерла слезы. — Просто я решила остаться в Хогвартсе на Рождественские каникулы.

— Что ж, если вы уверены... Я передам профессору Макгонагалл, чтобы она включила и вас в список тех, кто останется в замке.

— Большое спасибо, профессор, — я вытерла лицо салфеткой и улыбнулась Флитвику. Он тоже сочувствующе улыбнулся.

— На вашем месте я бы все же сходил в Больничное крыло и попросил у мадам Помфри успокоительное, — мягко сказал он и ушел.

Я вздохнула, но его совету не последовала. Вид у меня в тот момент, наверное, был донельзя жалкий. Ко мне уже спешил Алекс, и я тут же натянула на лицо улыбку. Я должна светиться от счастья, что мой любимый человек беспокоится обо мне... вот только это самое счастье почему-то никак не ощущалось.

— Тебя кто-то обидел? — его горячее дыхание обожгло висок. Я прижалась к нему и зажмурилась, стараясь совладать с эмоциями.

— Нет... это я обидела свою сестру...

— И чем же? — темные глаза Алекса слегка прищурились.

— Тем, что родилась на этот свет, — пробормотала я. — Она не хочет видеть меня на своей помолвке.

— Хм, — протянул Алекс, гладя меня по плечу. — А она это как-то объяснила?

Я усмехнулась. Делиться с Алексом подробностями отношений с сестрой очень не хотелось.

— Мы с ней давно уже не ладим. Все в порядке, не бери в голову. Пойдем, у нас сейчас защита от Темных искусств, мне еще нужно повторить кое-что.

Я подхватила свою сумку, и мы направились к выходу. Естественно, я так и не позавтракала, но аппетит пропал напрочь. Может быть, мне показалось, но Поттер проводил меня обеспокоенным взглядом. Нет, конечно, показалось. Поттер если о чем-то и беспокоится... то уж точно не обо мне.

Я проводила Алекса и Марлин до станции, от которой отбывал поезд до Лондона. Глядя, как мой парень и лучшая подруга синхронно машут мне из окна купе, я почувствовала, что у меня сжимается сердце. Ведь сейчас я могла бы ехать вместе с ними, смеяться и уплетать мои любимые тыквенные пончики... Вместо этого я в одиночестве стояла на перроне и махала им в ответ, чувствуя себя глубоко несчастным человеком. Они, конечно, обещали мне писать, но разве мог пергамент заменить живое общение? Кроме того, я страшилась неизвестности. Алекс едет туда, где будет Саманта Шелл, его бывшая девушка. Меня не особо интересовали их отношения, но Алекс часто говорил о ней, видимо, не замечая, что мне это неприятно, а у меня не хватало духа попросить его сменить тему. Значит ли это, что я — безвольная амеба, а Алекс на самом деле ничуть не дорожил нашими отношениями? Неприятное и скользкое чувство рождалось внутри меня, и я отчего-то безуспешно пыталась убедить себя, что все дело в помолвке сестры, где мое присутствие считалось абсолютно лишним.

Я побрела по Хогсмиду в сторону школы, шаркая ногами по тонкому слою снега на дороге. Вот возле дома возводят снеговика мужчина лет сорока и девочка, кажется, четверокурсница из Пуффендуя. Чуть дальше шестикурсники из Когтеврана и Гриффиндора устроили настоящую снежную битву. Парень забросал девушку снежками, а она в отместку вывалила ему за шиворот целый ворох снега, они хохотали так заразительно, что даже я против воли улыбнулась.

— Привет, Лили, — крикнула мне гриффиндорка, я помахала ей в ответ.

Может, зайти в «Три метлы»? Нет, распитие сливочного пива в одиночестве явно создаст репутацию алкоголички. Проходя мимо одного из последних коттеджей, я увидела немолодую женщину, которая ухаживала в своем садике за зимними цветами. Они были воистину волшебные — словно сделанные из хрусталя, а внутри лежали драгоценные камни разных цветов и форм. Я никогда прежде не видела ничего подобного, поэтому решилась подойти к женщине и поинтересоваться об этих цветах, чтобы после окончания Хогвартса выращивать такие же в собственном саду. Переборов стеснение, я тихо заговорила:

— Добрый день.

Женщина выпрямилась и посмотрела на меня, затем слегка улыбнулась.

— Добрый день. Красивые, не правда ли?

Она аккуратно срезала один цветок, внутри которого находился изумруд, и протянула его мне. Я взяла цветок, изумляясь тому, что она сразу поняла цель моего приветствия.

— Спасибо... Да, они очень красивые, — я зачарованно смотрела на волшебный цветок. — А как они называются? Я впервые в жизни вижу такое чудо.

— Это ириды, мисс. Исключительно зимние цветы. Сейчас как раз период их цветения, — снисходительно пояснила женщина. Внезапно ее лицо приобрело печальное выражение. — С ними так много хлопот, я никогда не выращивала их прежде, но недавно мне приснилось, что мой покойный муж подарил мне букет иридов. Вот я и решила посадить их...

Я не знала, что можно сказать в подобной ситуации. Женщина, казалось, была готова расплакаться, и я вдруг, сама от себя не ожидая, протянула руку и дотронулась до ее ладони. Сама не знаю почему, но эта женщина вызвала во мне доверие и какие-то необъяснимые эмоции. Должно быть, она очень любит своих детей и внуков, которые почему-то посещают ее крайне редко. Глупые мысли, но все же... Кажется, пора уходить.

— Еще раз большое спасибо за ириду, — я улыбнулась женщине. — Обязательно посажу их в своем саду.

— Не стоит благодарностей, дорогая. А цветок поставь в изголовье своей кровати. Он принесет тебе умиротворение во сне и счастье в любви. Ты не думай, это не пустые слова. Внутри этой ириды камень того же цвета, что и твои глаза.

— Счастье в любви... Это как раз то, чего мне не хватает, — призналась я. Женщина понимающе улыбнулась.

— В семнадцать лет многим так кажется. Все у тебя будет, нужно лишь верить.

Попрощавшись с женщиной, я чуть ли не бегом устремилась в замок. Во-первых, я порядком замерзла, а во-вторых, нужно было помочь украсить Большой зал к празднику, хотя украшать особенно не для кого.

Двадцать четвертого декабря, справившись со всеми делами, я села у камина в Общей гостиной и раскрыла книгу по заклинаниям. До отбоя времени еще было предостаточно, а других занятий больше не предвиделось. Время нужно убивать с пользой.

Тепло камина действовало усыпляюще, поэтому я сама не заметила, как уснула. Книга выпала из моих ослабевших пальцев, но я даже не пошевелилась, погружаясь в сладкую дрему. Мне снилось, что я собираю ириды на незнакомой заснеженной поляне, и при этом меня преследует чувство, что за мной кто-то неотрывно следит. Я сорвала последний цветок, и внезапно совсем рядом хрустнула ветка. Я резко выпрямилась и огляделась по сторонам.

— Кто здесь? — испуганно крикнула я, приготовясь обороняться неизвестно от кого.

— Эванс, расслабься, это я, — на поляну вышел... благородный олень, который смотрел на меня большими карими глазами. Затем его губы шевельнулись, и он продолжил говорить человеческим голосом. Впрочем, это ведь сон, так что удивляться нечему. — Ты что, спишь? И удобно тебе спать сидя?

Я резко распахнула глаза, которые моментально заслезились и первое время не давали мне рассмотреть собеседника. Его голос казался странно знакомым. Наконец я сфокусировала зрение и обнаружила перед собой Поттера, который насмешливо рассматривал меня. У меня мгновенно появилось необъяснимое желание закутаться в одеяло, но затем дошло, что я не в постели, а в кресле.

— Поттер, какого черта? — мой голос звучал слегка хрипловато после сна, но привычно раздраженно. — Я что, мешаю тебе?

Он взъерошил волосы и отвернулся к камину.

— Да нет, — он пожал плечами. — Просто хотелось напомнить, что до двенадцати осталось пятнадцать минут. Идешь в Большой зал или таки досмотришь свой преинтереснейший сон?

— В Большой зал? — тупо переспросила я, недоумевая, почему мне приснился именно олень, говоривший голосом Поттера.

— Все уже там, — сообщил он, проводя рукой по развешенным на камине носкам для подарков. Я свесила ноги с кресла, но идти куда-то из уютной гостиной не было ни сил, ни желания.

— Поттер, скажи, почему ты все-таки решил остаться? — не выдержала я. — Твоей байке о последнем шансе встретить Рождество в Хогвартсе я не верю.

— Эванс, а я обязан перед тобой отчитываться? — спросил он, поворачиваясь ко мне. В карих глазах, которые в полумраке казались почти черными, невозможно было что-то прочесть. Однако голос Поттера был серьезным, в нем не было издевательских интонаций. Такая перемена меня, безусловно, порадовала, но слегка насторожила. Черт возьми, я никогда не научусь угадывать, что у него на уме.

— Не обязан, — согласилась я, пожав плечами. — Просто на тебя это жутко не похоже.

Он улегся на диван, закинув руки за голову и не удостоив меня и взглядом. Я вздохнула. Пора бы тебе, Лили Эванс, привыкнуть к тому, что он не считает тебя полноценным человеком. Для Поттера такие фокусы, как игнорирование меня, были в порядке вещей. Обычно меня это нисколько не трогало. Почему же сейчас было так больно? Решительно сморгнув слезы, я строго-настрого запретила себе плакать хотя бы сегодня.

— Так идем мы в Большой зал или нет? — я изо всех сил старалась, чтобы мой голос прозвучал с раздражением, но получилось из рук вон плохо. Мерлин, да что со мной происходит? Может быть, все дело было в том, что так некстати в голове возникла картинка, на которой Алекс где-то обнимает Саманту, пьет горячий шоколад и говорит ей, как ему было без нее плохо. Эта мысль отозвалась в сердце острой болью.

— Иди, — равнодушно ответил мне Поттер, по-прежнему пялившийся в потолок. — А я, пожалуй, здесь посижу.

— Вздумал встретить Рождество в одиночестве? — не поняла я. — А ты знаешь, что как его встретишь, так грядущий год и проведешь? Поттер, твоя меланхолия меня убивает. Что случилось?

— Почему ты думаешь, что у меня что-то случилось?

— Потому что у тебя все эмоции на лице написаны, — пояснила я. — Будь у тебя все прекрасно, ты бы весь замок на уши поставил. Скажешь, нет?

Неожиданно он усмехнулся своей фирменной кривоватой улыбкой, от которой почему-то моментально потеплело на сердце.

— Наверное, ты права. Иногда меня и вправду можно читать, как открытую книгу. Эванс, а может, встретим это Рождество здесь? — вдруг предложил он. Заметив мое обескураженное и возмущенное выражение лица, он тут же добавил: — Все просто, как носки — ты не хочешь никуда идти, я тоже не горю желанием. Вот и давай посидим здесь...

— Вспомним ушедшие годы вражды, — подхватила я, усаживаясь на диван рядом с ним и поджимая под себя ноги. Неожиданно эта идея стала мне нравиться.

— Ты считаешь это враждой? — усмехнулся он. — Скорее, это было какое-то соперничество.

— Почему же было? — поинтересовалась я, глядя, как над моей головой совершенно некстати расцветает омела. Взмахом палочки я обратила ее в бумажную мишуру.

— Полагаешь, оно есть и сейчас? — Поттер приподнялся, опираясь на локти и глядя мне в глаза. Я пожала плечами.

— Скажешь, нет? А как же наш спор?

— Честно говоря, меньше всего я сейчас думаю о нашем дурацком споре, — и с каких это пор он стал дурацким? Мне казалось, что он приносит Поттеру небывалое удовольствие.

— Как ты думаешь, может ли такое быть, что Алекс все еще любит Саманту? — неожиданно для самой себя выпалила я и залилась краской. Ненавижу краснеть!

— С чего у тебя такие мысли? — Поттер резко вскочил и сел прямо. Я перевела на него взгляд. Глаза его странно сверкали, необычайно длинные для парня черные ресницы слегка дрожали, отбрасывая тени на высокие острые скулы. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. С чего у меня такие мысли? Да если бы я сама знала.

— Просто он постоянно вспоминает о ней, — прошептала я и низко опустила голову.

Поттер какое-то время молчал, а затем глубоко вздохнул и произнес:

— Только ненормальный станет говорить о своих бывших с нынешней пассией, — надо же, как философски.

— Значит, ты не говоришь с Клео о своих бывших подружках?

— Нет, — он помолчал. — Не считаю необходимым.

Мы снова замолчали, думая каждый о своем. Первой нарушила молчание я.

— Если ты еще не передумал справлять Рождество в моей компании, то у тебя есть две минуты до того, как начнется праздник в Большом зале.

Он колебался не дольше мгновения.

— Не передумал.

Ходики на стене методично тикали, отсчитывая время до нового дня. Я смотрела в окно, за которым валил густой снег. Поттер молчал, я слышала только его дыхание. Наконец по гостиной разнеслись негромкие удары часов. После двенадцатого Поттер приблизился ко мне вплотную и прошептал:

— Счастливого Рождества, Эванс.

— Счастливого Рождества, Поттер, — в тон ему ответила я и положила голову ему на плечо. Он мягко коснулся моих волос, играя с ними. Я не противилась, ведь больше такого наверняка никогда не будет, ибо пятнадцатого февраля от моих длинных рыжих локонов, моей гордости, останутся лишь одни воспоминания в виде коротко стриженной и выкрашенной в черный цвет шевелюры...

Теплые пальцы коснулись моего подбородка, приподнимая голову. Зеленые и карие глаза встретились и любовались друг другом целых пять секунд, показавшихся мне вечностью. Словно мурашки побежали по всему моему телу. Слава Мерлину, что я сидела, ибо на ногах наверняка не удержалась бы, поскольку они моментально занемели и противно затряслись. Все говорят, что предвкушение поцелуя всегда приятнее самого процесса, и вот, наконец, настал момент, когда я лично удостоверилась в этом. Губы Поттера были мягкими и почти бархатными на ощупь. Не отдавая себе отчета в том, что творю, я обвила его руками за шею и притянула к себе. Поцелуй был нежным и до нестерпимости кратким. Вскоре Поттер отстранился от меня, смущенно касаясь пальцами своих алых губ. Я мгновенно испытала самое жестокое разочарование в своей жизни. Мои собственные губы отчаянно горели, требуя продолжения, а вот разум задался вопросом — какого черта?!

— Даже не знаю, так ли хороша была эта идея, — выдал Поттер, ероша волосы.

Разочарование от прерывания поцелуя уступило место злости.

— Зачем ты это сделал? — прошипела я, отпрянув от Поттера, вид которого был донельзя виноватым.

— Почему сразу я? Ты вообще-то тоже здесь была, — немедленно заявил он.

Я скрипнула зубами. Отлично. Значит, это Я виновата во всем случившемся?! Да как он вообще посмел?! Слезы водопадом хлынули из глаз, я отвернулась от самого ненавистного в тот момент человека на планете и закрыла лицо руками. Мерлин, что я натворила? Я только что поцеловала своего врага, соперника, да как угодно! Я изменила своему парню, которого люблю, и от которого до сих пор не пришло ни одной совы, хотя он клятвенно обещал писать мне... Я даже не знала, кого теперь ненавижу больше — себя или Поттера, который тоже принялся закипать.

— Ост-тавь меня од-дну, — заикаясь, выдавила я сквозь слезы. — У-уходи, я н-не хочу теб-бя видеть, Пот-тер...

— Ну и прекрасно, это, знаешь ли, взаимно! — крикнул он и хлопнул портретом Полной Дамы.

У меня не было сил даже пойти в свою спальню и просто умереть, поэтому я умирала здесь. Я сползла по стене на пол и зашлась истерическими рыданиями. А самое ужасное во всем произошедшем было то, что ни один поцелуй Алекса не вызывал у меня и половины сладких ощущений, что вызвал поцелуй Джеймса Поттера...

Полночи я задавалась одним вопросом — как мне теперь жить дальше?

* * *

На следующий день я проснулась в своей постели — хвала Мерлину, вчера мне таки хватило сил подняться к себе в комнату и рухнуть на кровать. За окном светило солнце, на небе ни единого облачка. Казалось, даже природа ликовала, празднуя Рождество, вот только в душе Лили Эванс праздник закончился навсегда.

Нужно было проанализировать ситуацию, в которой вчера оказались мы с Поттером. Я долго лежала и рассматривала невесть откуда взявшуюся паутину в правом углу комнаты и думала, думала, думала... В конце концов, придя к относительно верному решению, я торопливо привела себя в порядок, выудила из чулка с подарками, которые доставили домовики, пока я спала, коробку с «шоколадными котелками», присланную Марлин, и помчалась в спальню мальчиков седьмого курса. Конечно, слишком самонадеянно было полагать, что ночью Поттер таки вернулся в свою комнату, но попытаться стоило. Решительно отбросив сомнения и страх, я резко постучалась и, не дожидаясь приглашения, вошла.

Поттер лежал поперек своей кровати у окна и играл со снитчем, отпуская его примерно на фут, а затем стремительно хватая. В душе шумела вода, значит, Блэк тоже здесь. Я громко кашлянула, обращая на себя внимание. Поттер перевел на меня взгляд и уселся на кровати, сунув снитч в тумбочку.

— Привет, — поздоровалась я. Он настороженно кивнул, явно гадая, что же я выкину на этот раз. Я протянула ему коробку. Он заглянул в нее и вдруг улыбнулся, отчего мне стало чуточку легче.

— Представляешь, я сегодня проснулся с одним-единственным желанием — «шоколадные котелки». Ты читаешь мои мысли.

Я усмехнулась и присела на соседнюю кровать. Почему-то наблюдать за Поттером, поглощающим конфеты одну за другой, было очень приятно.

— Я принесла предложение о мире.

Рука Поттера с очередной конфетой замерла на половине пути. Он резко опустил ее и взлохматил волосы. Я раздраженно цокнула языком.

— Я забыл, что тебя это бесит... Так что ты там о мире говорила? — усмехнулся он.

— Я сегодня много думала о вчерашнем... инциденте и пришла к выводу, что наш поцелуй был вызван тем, что мы тоскуем по своим любимым. Алекс и Клео сейчас далеко, вот мы и... хм, нашли способ проявить накопившиеся чувства к ним, целуя друг друга.

Мое объяснение было притянуто за уши, но другого я попросту не находила. По-моему, Поттеру оно явно не понравилось, поскольку он нахмурился и скрестил руки на груди. Но через пару секунд к моему огромному облегчению произнес:

— Пожалуй, ты права.

— Вот и отлично, — подытожила я, вставая. — Теперь мы можем со спокойной душой все забыть и соперничать друг с другом, как и прежде.

— Согласен, — Поттер тоже вскочил со своей кровати и подошел ко мне. На нем были хлопчатобумажные домашние брюки и черная футболка, которая облегала мускулистое тело, подчеркивая каждую его особенность. Черт, снова неправильные мысли лезут в голову! — Вчера ничего не было такого, за что мы можем себя упрекать.

Мне было самую малость обидно от того, что он готов с такой беспечностью выкинуть наш поцелуй из головы, поскольку мне самой это пока не больно удавалось, как бы я ни стремилась показать обратное. А может быть, все дело было в том, что у Поттера, в отличие от меня, таких поцелуев был целый вагон и маленькая тележка в придачу?

Каникулы закончились, и Хогвартс снова наполнился школьниками, повествующими друзьям о том, как славно они провели Рождество. Марлин летала с родителями-маглами в Италию, Мэри Макдональд побывала во Франции (ее младшая сестра учится в Шармбатоне), Эммелина Вэнс праздновала дома, но успела закрутить роман с соседом, приехавшим домой на каникулы из Дурмстранга. Меня всегда немного поражала эта странная мода — отправлять детей учиться за границу. Мол, это более престижно. А то, что Хогвартс вообще-то является самой престижной школой волшебства в Европе, это уже как-то побоку? Мои дети будут учиться только здесь. К слову, ни одного иностранца в Хогвартсе не училось. Если не считать Девлин, которая перевелась. Еще Веймин Чанг был родом из Китая, но его семья эмигрировала в Британию еще до его рождения.

С Поттером мы практически не общались, ограничиваясь лишь вполне стандартными репликами «привет-как дела-нормально», но большего мне и не требовалось. Мне не терпелось увидеть Алекса, по которому я жутко соскучилась. Он прислал мне одно письмо, пришедшее на Новый год, в котором писал, что у него все хорошо, что он соскучился и поздравляет меня со всеми праздниками. Словом, эдакое шаблонное сообщение из категории «я написал, а теперь отвяжись». Но я старалась не привередничать, ведь я на самом деле скучала по нему.

На зельеварении я буквально вся извелась, прожигая взглядами его спину. Из-за этого даже до того невнимательно отнеслась к зелью, что Поттеру пришлось готовить его практически самому. Кстати, мы с ним условились, что отныне будем звать друг друга по имени, но мне как-то не очень привычно называть его Джеймсом, однако я буду стараться, честно. Наша война давно уже была в прошлом, мы, наконец, осознали, что вели себя как полные кретины. Да, черт возьми, даже я это признала! Однако до дружбы нам было как до Китая ползком.

В мои руки неожиданно прилетела записка, в которой значилось следующее: «Лили, после этого урока я убегаю по кое-каким делам, так что предлагаю встретиться в коридоре Григория Льстивого после ужина. Люблю. Алекс». У меня радостно забилось сердце от одного этого короткого «люблю». Он тоже скучал по мне. Он обернулся, и я радостно кивнула ему в знак согласия. Он просиял улыбкой. Наконец-то можно расслабиться и заняться зельем по-человечески. Я перевела взгляд на котел, в котором кипело что-то, отдаленно напоминавшее ваксу.

— Что это? — в ужасе выдавила я, хватаясь за голову и переводя взгляд на своего соседа. Поттер, прошу прощения, забылась, Джеймс мрачно глазел в котел, подперев подбородок кулаком.

— Это? Еще пять минут назад этому было суждено стать Костеростом, — подавив зевок, объяснил он. — Но я видимо опять что-то напутал с дозировкой ингредиентов.

— Ты безнадежен, — обреченно вздохнула я, опустошая содержимое котла. Джеймс усмехнулся.

— Согласен. Но объяснять это Слизнорту будешь сама.

После ужина я забежала в туалетную комнату и взмахом волшебной палочки слегка подкрутила себе ресницы. Дурочка. Затем сломя голову помчалась на третий этаж, расталкивая по дороге идущих с ужина школьников. Многие удивленно крутили пальцами у виска мне вслед — неудивительно, Главная староста по ходу рехнулась, спеша на свидание к своему парню. Наконец мы встретились. Алекс просиял улыбкой и заключил меня в объятия, в которых я мгновенно растаяла. Это как раз то, чего мне не хватало, чтобы окончательно выбросить из головы рождественскую ночь.

— Как каникулы? — спросил он, когда мы уселись на ближайший подоконник.

— Неплохо, — отвратительно на самом деле. — А твои?

— Тоже. Лили, прости меня за то, что я так мало тебе писал... Просто я был очень занят...

— Ничего страшного, — улыбнулась я, не признаваясь даже самой себе, что совы своим отсутствием изводили меня почти две недели. — М-м-м... а тебе удалось увидеться с Самантой? — все, перчатка брошена. Оставалось только ждать его ответа, затаив дыхание.

— А, да, — Алекс был крайне смущен. — Знаешь... я как раз поэтому и был занят...

— А-а-а... — протянула я.

Мне больше нечего было здесь делать. Он все еще любит Саманту. И будет любить и дальше, тогда как Лили Эванс просто оказалась отличным средством разбавления скуки. Но что странно — внутри меня было абсолютно пусто. Так и должно быть?

— Лили, ты не думай... ты мне очень нравишься, правда. Мне было хорошо с тобой. Но Саманта и я... мы созданы друг для друга. Она никого так и не встретила. И призналась, что все еще любит меня...

— Я рада за вас, — проглотив ком в горле, произнесла я наигранно бодро. Мне вдруг пришла в голову донельзя глупая идея, которой я тут же воспользовалась. — Правда. И... ты знаешь, я даже рада, что все так вышло. То есть... что не придется делать друг другу больно...

— Ты о чем? — брови Алекса непонимающе изогнулись. Я снова принялась нести околесицу.

— На Рождество мы с Джеймсом Поттером поняли, что любим друг друга, — слишком быстро произнесла я, опасаясь, что голос сорвется и подведет меня. — И вот теперь, когда ты снова с Самантой... словом, я рада, что мы расстаемся полюбовно.

— Даже так? — его голос звучал растерянно. Я кивнула и поцеловала его в щеку.

— Видишь, как все удачно сложилось. Не правда ли? Ну ладно, еще увидимся.

— Конечно, Лили, — Алекс, наконец, справился с собой и тоже улыбнулся. — Это просто отлично. Мы же сможем остаться друзьями, правда?

— Точно, — я сделала вид, что безумно рада такому предложению. — Друзья. Замечательное слово, не находишь? Ну ладно, я пойду... меня Джеймс ждет. Пока.

— Пока, Лили, — услышала я как сквозь вату.

Последнее, что я помню в тот день — стены своей комнаты, которые я видела сквозь пелену горьких слез. Вот тебе и сила ириды, дарующая вечную и счастливую любовь. Кругом одно вранье, в котором я сама погрязла по самые уши.

Прошло две недели с того рождественского вечера, когда на меня что-то нашло, и я поцеловал Лили Эванс. Неудивительно, что она тогда взбунтовалась, мне и самому хотелось припечатать ее носом к стенке. Ну вот что эта девчонка о себе думает? Да на ее месте в тот вечер мечтали оказаться почти все девчонки Хогвартса, а она взяла и разревелась! Нет, она определенно ненормальная. Я ужасно злился, не так я хотел встретить последнее в школе Рождество. В пятом часу утра я вернулся в свою спальню успокоившийся, а версия, которую она придумала для того, чтобы объяснить наше поведение, меня вполне устроила. Но что-то в ней все равно было не так, и я понял это только после ухода Эванс. Дело оказалось в том, что о Клео в тот вечер я думал в самую последнюю очередь. Значит ли это, что на самом деле я хотел поцеловать Эванс?

Я уже не знаю, что и думать. Я совершенно запутался в своих чувствах. Знаю наверняка только одно — Лили больше не раздражала меня так, как это делала прежде. При ближнем рассмотрении она оказалась не такой уж и занудной, только чересчур гордой. Острая на язык, она могла легко и быстро поставить меня на место, что порой не удавалось даже Бродяге. Правда, я тоже в долгу не оставался, и дело обычно заканчивалось соплями и хлопаньем дверей, но нервы потрепать она могла нехило. Никогда бы не подумал, что скажу это, но я ее зауважал.

Наконец-то эти чертовы каникулы закончились. За все время отсутствия Клео ни разу мне не написала, хотя и обещала делать это регулярно. Я старался не задаваться вопросом о том, что послужило причиной для ее молчания, пытаясь убедить себя, что ничуть не обижаюсь. И, что странно, мне это удалось.

Она сошла с поезда и радостно заулыбалась, увидев меня. Я крепко прижал ее к себе, вдыхая аромат ее волос. Теперь, когда девушка, которую я люблю, снова рядом со мной, я мог легко выбросить из головы ненужные мысли о Лили Эванс и о том поцелуе.

— Салют, — Клео нежно чмокнула меня в щеку. — Как каникулы?

— Без тебя — ужасно, — усмехнулся я, проводя пальцами по ее щеке. В голове внезапно всплыла кожа Лили, до которой я дотрагивался на Рождество. Черт бы меня побрал!

— Это хорошо, значит, ты скучал, — она легко коснулась губами моих губ, отчего у меня по шее побежали мурашки. — Прости, что не писала, — виновато прибавила она. — Эмми сломала крыло, когда несла последнее письмо из Чехословакии.

Я знал, что Чехословакия — родина Клео. Интересно, с кем она переписывалась? Озвучить мысли я не успел, поскольку Клео ответила раньше.

— Мне написал Даниэль. Сказал, что на будущий год приедет работать в Британию. Не каждая девушка может устоять перед мольбами бывшего вернуться к нему. Я вот устояла.

В животе заворочалось что-то огромное и скользкое. Мое лицо в тот момент явно напоминало маску, но я справился с собой и выдавил улыбку.

— Я знал, что ты у меня умница.

Она засмеялась и отбросила с моего лба челку.

— Так тебе лучше, — оценивающе сказала она. — Чем будем заниматься вечером?

— Есть какие-нибудь предложения? — я притянул ее к себе так близко, насколько позволяло тесное сиденье в безлошадной карете. Но мне-то известно, что никакая она не безлошадная. Клео сделала вид, что задумалась. Кажется, наш сегодняшний вечер она спланировала давно.

— Можно покататься на лыжах, — радостно предложила она. — Погода благоприятствует нам... Что с тобой, Джейми? Не умеешь кататься на лыжах? — кажется, она обратила внимание на мою физиономию кирпичом. Я тут же придал ей безмятежность.

— Никогда не пробовал, но думаю, что это не так уж сложно.

Итак, планы на вечер: кататься на лыжах с Клео и другими слизеринцами и когтевранцами, которых она пригласила. Меня взбесило, что она даже не посоветовалась со мной, ибо видеть рожу Нюниуса мне хотелось меньше всего. Однако стало еще противнее, когда мы подошли к небольшому склону, на котором должны были демонстрировать свое мастерство, и увидели там довольных Мальсибера, Эйвери и Долохова. Последнего я не переваривал просто органически. Как-то он напал в коридоре на Эванс, которая возвращалась из библиотеки. Не знаю, чем бы закончилась эта битва, но по чистой случайности я проходил мимо и заколдовал этого ублюдка так, что мадам Помфри пришлось провозиться с ним почти неделю. Тогда мы с Лили заключили хрупкое перемирие, которое разбилось уже на следующий день, когда я подвесил Нюнчика вверх тормашками. Кажется, это было на пятом курсе. Долохов не раз пытался отомстить мне, но ничего сделать не мог. Я ухмыльнулся воспоминаниям, глядя на него, который точно так же ухмылялся, глядя на меня и Клео. Противно было даже думать о том, что моя девушка общалась с этим козлом.

— Привет, ребята, — засветилась Клео, когда мы подошли чуть ближе. — Сегодня будет отличный вечер, не правда ли?

— Несомненно, крошка, — плотоядно согласился Эйвери и притянул к себе какую-то тощую слизеринку.

Я отошел в сторону, намереваясь трансфигурировать свои ботинки в лыжи. В конце концов, я пришел сюда не с этими уродами, а со своей девушкой, значит, легко могу не обращать на них внимание. Другое дело, если они сами решат что-нибудь выкинуть. Конечно, за себя постоять я мог, но один против семи человек... Да уж, определенно на себя ставить не стоит.

Может, слизеринцы ничего дурного и не замышляли. Эйвери, Нотт и Мальсибер уже устроили догонялки, и если бы я их не знал, то вполне мог подумать, что передо мной нормальные люди, которые дружат с детства и понятия не имеют Сами-Знаете-о-Ком. Я вытащил палочку, намереваясь таки достать лыжи и себе, но тут чья-то рука опустилась на мое плечо. По тому, как по телу пробежала дрожь омерзения, я понял, что это кто-то из моих неприятелей. Я обернулся и увидел Долохова, который смотрел на меня и вполне по-доброму улыбался. Я моментально напрягся.

— Чего тебе? — довольно грубо осведомился я, у меня не было ни малейшего желания разговаривать с этим существом.

— Ладно тебе, Поттер, не напрягайся, — усмехнулся он. — У меня просто послание для нашей старой знакомой. Ты же еще помнишь такую особу, как Лили Эванс?

— Допустим, — холодно отозвался я. Не обращать на него внимания не получилось. Долохов рассматривал свои кожаные перчатки с неподдельным интересом, словно там был какой-то скрытый текст. Затем он перевел на меня взгляд и усмехнулся.

— Будь добр, передай ей, что я видел ее дружка Хоупа в одном из кафе Мейдстона. Он был с Самантой Шелл, своей бывшей. Сидели и ворковали, как два голубка, целовались и... — он брезгливо сморщил нос и не закончил фразу, словно то, чем занимались Хоуп и Шелл, было попросту ужасным. — Видит Мерлин, Эванс хоть и грязнокровка, но мне ее жаль...

Я моментально закипел. Сам я мог оскорблять ее сколько душе угодно, но никогда не опускался до подобных выражений.

— Как ты ее назвал?!

Назови Долохов так хоть ненавистного Филча, я бы разозлился, но в этот раз попросту рассвирепел. Не отдавая себе отчета в том, что творю, я схватил этого ублюдка за куртку и швырнул в снег. Тот явно такого не ожидал и теперь с обалдевшей физиономией на меня пялился. Не знаю, чего он добивался, но всем вокруг было известно, что я не выношу нашу Главную старосту. Он что, надеялся, что я поддержу его?

Нас окружила толпа школьников, которые пришли покататься на лыжах раньше. Кто-то из девчонок хихикал, кто-то шепнул: «Сейчас будет мордобой», но мне было плевать. Пусть шушукаются. Такими словами я не позволю обзывать даже Эванс. Особенно Эванс.

— Грязнокровка, — повторил Долохов, наслаждаясь злющим выражением моего лица. — Брось, Поттер, чего ты так взъерепенился? Ты не хуже меня знаешь, что это правда...

— Заткнись! Инкарцеро!

Толстые веревки опутали совершенно ошарашенного Долохова. Черт, не хотел я устраивать какое-то состязание униженных и оскорбленных, но остановиться уже не мог. Кто-то закричал, кто-то бросился на помощь Долохову, который уже начал синеть. Я ослабил действие заклинания, опасаясь задушить его, хотя этому гаду самое место в преисподней, и тут меня кто-то сбил с ног Оглушающим заклятием. Я грохнулся в сугроб и закашлялся от боли, которая чуть не ослепила меня. Это что, Круциатус? Не успел я подумать о том, что ко мне только что впервые в жизни применили Непростительное, боль отступила. Я выплюнул кровь, которая не пойми как оказалась у меня во рту, и закашлялся. Школьники бросились врассыпную, словно я был прокаженным. Эйвери помог Долохову освободиться от веревок и подняться на ноги, а надо мной возвышался Мальсибер. Захотелось съездить кулаком по этой довольной роже, но я до сих пор не мог пошевелить даже пальцем. Черт возьми, на меня как будто целый арсенал проклятий обрушился!

— Какого черта ты ее защищаешь? Нет, мы подозревали, конечно, что Гриффиндор — скопище мерзких осквернителей крови, взять хотя бы Блэка или тебя... Но чтобы ты бросился защищать грязнокровку Эванс... — Мальсибер, кажется, был так удивлен и разочарован, словно его любимое детище оказалось сквибом. Не помня себя от ярости, я закричал:

— Лили Эванс — самая лучшая девушка из всех, кого я знаю! Да ни одна чистокровная ей и в подметки не годится!

Какое-то мгновение все молчали, переваривая смысл сказанного. Потрясенные слизеринцы отшатнулись от меня, словно от гадюки. Через пару секунд до меня дошел смысл сказанных мною слов, однако я ничуть не сожалел о них. Глазами я отыскал Клео, которая смотрела на меня так, словно хотела убить одним взглядом. Прости, милая, но такой дар есть только у василиска.

— Если эта грязнокровка такая замечательная, может быть, тебе лучше пойти и сказать ей об этом прямо сейчас?! — выкрикнула она с такой злостью, что все мгновенно обернулись к ней и пораженно застыли — такой колючий взгляд явно не предвещал ничего хорошего. Вот она, истинная сущность Клео Девлин, девушки, которую я якобы любил. Я ничего не ответил, и она вдруг холодно улыбнулась.

— Между нами все кончено, Джеймс.

Я снова промолчал, по-прежнему сидя в сугробе, как последний идиот. Слизеринцы были так обескуражены моим поведением и словами, что даже добивать не стали. Мрачно ухмыляясь, Долохов первым покинул поле боя, Клео бросила на меня последний убийственный взгляд и побежала за ним.

— Антонин, подожди меня! — донесся ее голос из темноты. Я хмыкнул и попытался встать. Ясное дело, она побежала за ним мне назло, вот только меня это почему-то ничуть не тронуло. Народ потихоньку расходился, и, наконец, я остался один. Слова Долохова об Алексе Хоупе и Саманте Шелл я почти не воспринял. В голове бились только две мысли — я заступился за Эванс (!) и еще, кажется, только что проиграл ей пари.

В гостиную идти совершенно не хотелось, поэтому я решил провести ночь в Выручай-комнате. Которая на этот раз почему-то не пожелала меня впустить. Это могло обозначать только одно — в ней кто-то уже был и пожелал сделать так, чтобы никто не смог туда войти. Я нехотя потащился в Гриффиндорскую башню. В гостиной было полно народу — конечно, школьники вернулись с каникул и сейчас наслаждались обществом друг друга. Я прошел в свою спальню и рухнул на кровать, не раздеваясь.

Моя жизнь перевернулась с ног на голову в тот самый момент, когда мы с Лили заключили это идиотское пари. Я дал себе слово влюбиться, но кажется, перепутал стремление выиграть во что бы то ни стало с настоящей любовью. Нет, я, несомненно, хорошо провел время рядом с Клео, но... Все это сейчас было абсолютно неважно, ибо через месяц у меня на лбу будет красоваться татуаж со словом «неудачник». А самое паршивое было то, что я понимал, что все это совершенно заслуженно...

Утро я проспал, да и на уроки идти не было никакого желания. Бродяга и Лунатик явно были наслышаны о моем вчерашнем фокусе — такие новости разносятся здесь подобно ветру, поэтому будить не стали. Часов в двенадцать я, наконец, выполз из кровати и поплелся в ванную. Из зеркала на меня смотрело какое-то чудовище — волосы стояли буквально дыбом, под глазам круги... Словом, я выглядел как алкоголик с пожизненным стажем. Кроме того, все тело нестерпимо ныло после вчерашних заклятий слизеринцев. Приведя себя в относительный порядок, я решил хотя бы сходить пообедать. Гостиная была пуста, если не считать какой-то девчонки, сидевшей у камина. Может быть, я бы и не обратил на нее никакого внимания, но она сама меня окликнула.

— Джеймс? — голос Эванс звучал хрипло. Я подошел к ней и уселся рядом, заметив, что она что-то рисует.

— Привет. Ты что, заболела? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Нет, — удивленно ответила она, откладывая карандаш. — То есть... да, немного.

— Впервые вижу, что Лили Эванс не пошла на уроки из-за болезни, — зевнул я, даже не пытаясь прикрыть рот ладонью.

Эванс поморщилась.

— Все в этой жизни бывает впервые.

Мы замолчали. Я слепо пялился в камин и вдруг отчаянно захотел, чтобы мой отец был сейчас рядом со мной. Казалось, что у него были ответы на все вопросы, были советы на все случаи жизни. Вот и сейчас он бы выслушал меня, смешно почесал в затылке и выдал бы очередную мудрость, понятную только нам двоим. Думая об этом, я ощущал себя десятилетним ребенком, и, видит Мерлин, больше всего мне хотелось вернуть то время. Черт, ненавижу быть слабым...

— Тебе нехорошо? — тихо спросила Эванс, глядя на меня каким-то пустым взглядом. Я неопределенно пожал плечами.

— Бывало и получше.

Она поняла, что я не в настроении разговаривать, и снова взяла карандаш. Глядя, как маленькая ладошка сжимает несчастную деревяшку и легко скользит над листом бумаги, я почувствовал себя совсем паршиво. Вспомнив вчерашние слова Долохова о Хоупе, я решил расставить все точки над i.

— Ты уже виделась с... Алексом? — имя я выдавил через силу, мне было так же сложно произносить его, как и имя Нюниуса.

Карандаш замер над бумагой. Лили слегка задрожала, казалось, она того и гляди расплачется.

— Да, — наконец отозвалась она. — А что?

— Ничего, — вздохнул я. Черт бы меня побрал, что со мной творится?! Почему я не могу сказать ей о том, что узнал вчера? Оснований не доверять Долохову у меня не было — он не претендовал на Эванс однозначно, а Хоуп, насколько я был в курсе, не сделал ему ничего дурного. Эванс какое-то время держалась, но, в конце концов, не выдержала, отшвырнула свой рисунок и убежала в комнату, хлопнув дверью. Я ошарашенно смотрел ей вслед. Что я такого сказал? Нагнувшись, я поднял с пола лист бумаги и, не глядя на него, пошел вслед за ней.

На мой стук, естественно, никто не отозвался. Я вздохнул и осторожно приоткрыл дверь. Лили лежала на кровати и, кажется, плакала. Чувствуя себя беспомощным эмбрионом, я опустился рядом с ней и протянул рисунок.

— Э-э-э... ты кое-что забыла в гостиной...

Не глядя на меня, она забрала у меня лист, спрятала его под подушку и отвернулась, вытирая слезы.

— Слушай, я не знаю, что я такого сказал, отчего вдруг у тебя в глазах водопроводную трубу прорвало...

— Да все в порядке, — голос ее звучал на удивление твердо. — Не обращай внимания, что-то я разнюнилась...

— Ну, с кем поведешься, — усмехнулся я, имея ввиду Снейпа. Поднялся, намереваясь уйти, но тут она заговорила снова.

— Мы с Алексом расстались.

Я замер, точно громом пораженный. Мерлин, ты что, издеваешься над нами? Почему, ну почему у нас все происходит как-то параллельно?!

— О, — тупо сказал я, машинально взлохмачивая волосы. Что тут скажешь? — Мне жаль...

Она кивнула и отвернулась, вытирая слезы. Кажется, ей тоже было неуютно от того, что я их увидел. Самое лучшее сейчас — уйти из этой комнаты, но мои ноги точно приросли к полу. Наконец во мне что-то переклинило, и я сел на кровать рядом с Лили, которая вдруг всхлипнула и прошептала:

— Джеймс... мне так плохо!

Повинуясь каким-то инстинктам, я прижал ее к себе, и она снова залилась слезами. Судя по всему, она мало что соображала, поскольку ничуть не сопротивлялась. Я неловко гладил ее по рыжей голове, пытаясь утешить.

— Ну что ж, ты рассталась с Алексом, я тоже порвал с Клео, значит, мы снова в равных условиях. Не переживай, у тебя есть еще месяц до оглашения результатов нашего спора...

— Ты можешь забыть об этом споре хотя бы сейчас? — она принялась вытирать лицо моей рубашкой. — Я люблю Алекса, понимаешь? Мне плевать на спор, я потеряла его...

Любит она... Ну, считай как знаешь, Эванс.

Внезапно она отстранилась от меня, недоверчиво сверкая зелеными глазищами.

— Подожди... что ты только что сказал? Ты порвал с Клео?

— А ты не знала? — я горько усмехнулся. — Почаще надо выползать из своей норки, рыжик.

Кажется, теперь настал ее черед лихорадочно подбирать слова.

— А... что случилось? — наконец полюбопытствовала она. Я шумно втянул в себя воздух.

— Не сошлись во мнениях касательно так называемой чистоты крови. — В конце концов, это действительно так, Клео тоже назвала Лили... плохо назвала. Лично я даже в мыслях не могу произнести это слово. — А у вас?

— Любопытство нарла погубило, — усмехнулась Эванс. Я пожал плечами и дернул ее за волосы.

— По-моему, я имею право знать, раз уж ты осведомлена о моей личной жизни.

— Он сказал, что все еще любит Саманту, — потупившись, пробормотала Лили. Значит, Долохов действительно не соврал.

— Ну и отлично, — улыбнулся я. — Эванс... честно, ты заслуживаешь большего. Прости, что всегда давал тебе понять обратное. Этот Хоуп никогда мне не нравился.

— А мне никогда не нравилась Девлин, — заметила она, словно это решало все. Внезапно она смутилась и отвернулась.

— Кстати, об Алексе. Я ляпнула ему одну невообразимую бредятину, — прошептала она, заливаясь краской.

— Я весь внимание, — усмехнулся я, сжав ее руку. Она кивнула и заговорила, обращаясь к своим коленкам.

— После того, как он сказал мне о Саманте, я жутко оскорбилась...

— И? — поторопил ее я.

— И для того, чтобы жизнь ему медом не казалась, ляпнула, что... ну, в общем, что... что мы с тобой любим друг друга, — выпалила она на одном дыхании. — Все, можешь меня убивать.

Как ни странно, но я переварил эту новость быстро. Надо же, я ведь вчера сказал почти то же самое...

— Невелика беда, — усмехнулся я. — Недельку можно потерпеть и походить за ручку, а затем во всеуслышание объявить о том, что не сошлись характерами.

— Хорошо, — она улыбнулась, — но за ручку с тобой я все равно ходить не буду.

— Я как бы тоже не горю особым желанием, — немедленно поддел ее я. Она швырнула в меня небольшую подушку и фыркнула:

— Хам!

— Какая-то ты буйная, Эванс, — увернулся от подушки я и отскочил к двери. — Не стоит так трястись. Любишь ты своего Хоупа или нет, но на нем мир не заканчивается.

— Не твое дело, Поттер, — беззлобно буркнула она и улыбнулась.

— Еще месяц, — напомнил я ей и закрыл за собой дверь. Есть хотелось страшно.

Эванс держалась молодцом, и больше мы к теме Хоупа и Девлин не возвращались. Прошла неделя, но дело с мертвой точки не сдвинулось. Я не мог влюбиться через силу, хотя был уверен, что Клео вернулась бы ко мне, если бы я извинился, однако проблема была в том, что извиняться мне было не за что. Я много раз ловил на себе ее взгляд, как на уроках, так и в Большом зале, а пару раз, завидев меня, она принималась флиртовать с довольным Долоховым. Странное дело, но я не почувствовал абсолютно ничего, ну разве что слегка пожалел Долохова (шутка). Я решил устроить себе еще недельку отдыха, а затем заняться поисками своей любви. Не может такого быть, чтобы в коридорах Хогвартса не было той самой девушки, которая заставляет сердце биться быстрее.

Очередное полнолуние прошло успешно, и на следующую ночь мы с Бродягой навестили Лунатика в лазарете, поскольку мадам Помфри днем никого к нему не пускала. Бродяга взял Карту и унесся на очередное свидание, я же поплелся в Гриффиндорскую башню. Странное ощущение — сейчас я мог быть рядом с Клео, а вот нет. Вместо этого я иду один под мантией-невидимкой по пустынным коридорам и предаюсь каким-то бредовым размышлениям.

Я настолько ушел в себя, что не заметил крадущуюся куда-то Лили и врезался в нее. Она завопила так, что у меня кровь застыла в жилах. Черт возьми, где же твоя гриффиндорская храбрость, Эванс? Хотя, в общем-то, ее понять можно. Сами посудите — в полной темноте в вас врезается невидимое нечто. Черт, если я сейчас же что-нибудь не сделаю, то эта курица перебудит весь замок! Я рывком сбросил мантию и прижал ко рту остолбеневшей, но продолжающей вопить девчонке ладонь.

— Да тише ты, это я! — шипел я, пытаясь успокоить ее. — Ну же, Эванс, очнись! Хватит орать...

Вдалеке послышались шаркающие шаги Филча, стремительно приближающегося к нам. Недолго думая, я набросил на нас мантию и попятился назад. Эванс все еще пребывала в ступоре, поэтому мне пришлось тащить ее за собой силой.

— Если ты, наконец, перестанешь изображать из себя столб, то нам удастся избежать серьезных неприятностей, — прорычал я, встряхивая ее. Заметив слева от нас какую-то дверь, я распахнул ее и втолкнул Эванс в кабинет за мгновение до того, как в поле моего зрения очутился злой Филч.

— Вам не спрятаться! — доносился до нас его хриплый голос. — Ну, погодите, доберусь я до вас...

Эванс, наконец, вышла из анабиоза и сейчас тяжело дышала. Даже в темноте ее глаза горели так, что наверняка спалили бы меня заживо.

— Поттер... какого обвислого гоблина?! — прошипела она, хватая меня за рубашку. — Ты что, совсем страх потерял?!

— Я-то? — спокойно осведомился я, даже не пытаясь оторвать беснующуюся девчонку от себя. — У меня есть замечательная вещь, благодаря которой я не попадусь. А вот ты? Чего ты забыла посреди ночи в коридоре?

Эванс гордо выпятила грудь, и я едва подавил желание расхохотаться.

— Вообще-то я — Главная староста, и я имею право пойти посреди ночи куда захочу...

— Тогда чего было орать как потерпевшая? — я, наконец, не выдержал и грубо оторвал ее руки от своей рубашки.

Ее возмущению не было предела.

— Того, что в меня врезался ты! Ладно, я тебя не видела, но ты-то...

— Ты резко вышла из-за угла, поэтому столкновения было не избежать, — пожал плечами я, но Лили меня, кажется, не слушала. Ее взгляд был прикован к мантии-невидимке, которую я держал в руках.

— Что это? — с благоговением в голосе спросила она. Я ухмыльнулся.

— Это? Все просто, госпожа староста, это — секрет нашего успеха и главный помощник в ночных вылазках. Мантия-невидимка.

Раполебный взгляд Эванс тут же сменился скептическим.

— Да? — голос ее был пропитан сарказмом. — Тоже мне, помощник. У меня была такая, но она перестала работать через две недели...

— И где же ты ее взяла? — теперь настала моя очередь ухмыляться. Она ничуть не смутилась.

— В «Зонко».

Будь моя воля, я бы расхохотался так громко, что стекла задребезжали. Однако над нами все еще витала угроза быть обнаруженными, поэтому смеялся я тихонько, но долго.

— Круто, Эванс. К твоему сведению, этой мантии, — я поднял ее повыше и сунул обалдевшей девчонке чуть ли не под нос, — несколько сотен лет. Можешь считать, что это фамильная реликвия.

— Но... но этого не может быть, — я видел, как ей хочется коснуться мантии и удостоверится в том, что она действительно невидимка.

— Может, — равнодушно отозвался я, набрасывая ее на плечи, отчего моя голова словно повисла в воздухе. Наблюдать за обалдевшей Эванс было одно удовольствие. — Бытует мнение, что это один из Даров Смерти, — произнес я устрашающим голосом, однако на Эванс он не произвел никакого впечатления.

— Даров чего? — недоуменно переспросила она.

— Смерти, балда, — я слегка постучал по ее голове. Она поморщилась и отпрянула. — Сказку о трех братьях знаешь? Вот тебе и ответ.

— Не знаю, — с вызовом ответила она и вскинула голову. Я же был так ошарашен, что чуть не подавился воздухом.

— Да ну тебя, — наконец мне удалось выдавить улыбку. — Еще скажи, что о барде Бидле не слышала.

— Не слышала, — упрямо повторила она, начиная злиться. — А кто это?

Я поднял руки вверх, моля Мерлина о терпении. Она что, правда не слышала о сказках барда Бидля? Дурдом. Лично я на них вырос. Бедняга Эванс, у нее совсем не было детства.

— Великий сказочник, — фыркнул я. — Ты мне так и не ответила. Что ты забыла в коридоре ночью?

— А я обязана перед тобой отчитываться? — огрызнулась она, но все же ответила. — Хотела сходить на кухню.

— Зачем?

— Помочь домовикам приготовить завтрак, — вышла из себя Лили. — Поттер, что за дурацкие вопросы? Есть я хочу!

— Нет проблем, — ухмыльнулся я и сделал приглашающий жест под мантию. — Тем более, что я бы тоже не отказался.

Убедившись, что Филч свалил поискать нас в другом месте, мы отправились на кухню. Кое-как отвязавшись от неугомонных эльфов, вернулись в башню и сейчас сидели прямо на полу гостиной и уплетали жареную утку с яблоками, пирожки с картошкой и запивали все это тыквенным соком. На сладкое нас явно не хватит, и Лили наложила на банановый торт заклятие, чтобы он не испортился.

— Ты мне так и не рассказал об этих Дарах Смерти, — заметила она, когда мы набили животы и теперь валялись перед камином, переваривая съеденное. — Почему твоя мантия считается одним из Даров?

— Вообще все это полная чушь, — сообщил я, зевая. — Из-за этой сказки началась возня с Дарами, но...

— Расскажи, — попросила она.

Я резко сел, отчего у меня тут же заболел живот. Она что, просит меня рассказать ей сказку?

— Я дам тебе книгу, у меня дома была, — буркнул я. Но Эванс была непреклонна.

— Ну, Поттер, — так умоляюще протянула она, что я чуть не сдался. — Ну расскажи, тебе же не сложно...

— Ты предлагаешь мне рассказать тебе сказочку на сон грядущий? Иди уже спать, Эванс...

— Нет, — твердо ответила она. — Пока не расскажешь, не отстану.

Злой на самого себя за слишком длинный язык и на Эванс за приставучесть, я зажег на кончике палочки огонек и приблизил ее к лицу. Для пущего устрашения.

— Тогда устраивайся поудобнее, — посоветовал я и начал зловещим голосом. — Жили-были три брата, и вот однажды отправились они путешествовать...

Эванс слушала мой рассказ, слегка улыбаясь. Кажется, он доставлял ей удовольствие. И, черт возьми, это было приятно.

— Третьего же брата искала Смерть много лет, да так и не нашла. А когда младший брат состарился, то сам снял мантию-невидимку и отдал ее своему сыну. Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира.

Я закончил сказку и театрально поклонился. Эванс медленно похлопала мне и устремила задумчивый взгляд на мантию, что лежала на диване и слабо переливалась в тусклом свете камина.

— И это детская сказка? — наконец прокомментировала она. — Ужас. Смерть, убийства, загробный мир... Нет, своим детям я определенно ничего подобного на ночь рассказывать не буду.

— Тогда у них не будет детства, точно так же, как и у тебя, — пожал плечами я и кивнул на мантию. — Лили, ты же понимаешь, что наличие у меня этой мантии нужно держать в тайне?

— Конечно, — усмехнулась она, — иначе, откуда ни возьмись, вылезет противный Сам-Знаешь-Кто с Бузинной палочкой в руке и прихлопнет тебя. Тогда ему останется только найти Воскрешающий камень, и этот маньяк будет жить вечно.

— Ага, как же, — саркастически усмехнулся я. — Все это чушь, Эванс, нет никаких Даров Смерти, есть только моя мантия, которая не имеет к ним никакого отношения. Может быть, этот Бидль был ее владельцем, вот и решил засунуть в свою сказку.

— Думай, как знаешь, — усмехнулась она и встала, а затем внезапно выпалила: — А какие еще сказки ты знаешь?

— Много каких, — уклончиво ответил я. — И больше ты не заставишь меня рассказывать их тебе, ясно?

— Да не больно-то и хотелось, — она показала мне язык.

— Откушу, — со смехом пригрозил я. Она рассмеялась и направилась в свою комнату.

— Только попробуй. Кстати, спасибо за хороший вечер, — мне показалось, или она и вправду это сказала? — Жду тебя завтра в это же время здесь, будем уничтожать торт.

При мысли о торте я застонал. Такими темпами меня скоро метла в воздух не поднимет.

В последнее время я стала замечать за собой нежелание видеть кого бы то ни было. Разумеется, на людях я старалась быть самой собой, скрывала свое паршивое настроение, как могла, но все чаще ловила себя на мысли, что хочу поскорее остаться одна. Но стоило этому желанию осуществиться, как мне тут же хотелось снова оказаться в компании, чтобы только не чувствовать ту боль, которая терзала меня внутри. Единственным человеком, кому хоть как-то удавалось отвлечь меня от неприятностей, был, как ни странно, Джеймс Поттер. Вот он вроде бы говорил о самых обычных вещах, которые почему-то вызывали у меня улыбку. Даже рассказывая мне «Сказку о трех братьях», он умудрился устроить целое представление, меняя интонации и забавно жестикулируя. Как бы мне ни было стыдно в этом признаваться, но наши посиделки у камина после отбоя были отличным антидепрессантом. Могла ли я когда-нибудь предположить, что снизойду до общения с этим недоумком Поттером? Или это скорее он снизошел до меня? Как бы там ни было, но я постепенно открывала для себя его другие стороны, до этого изведанные только Блэком и Люпином.

Но было кое-что, что беспокоило меня изо дня в день, точнее, из ночи в ночь, когда после очередного изматывающего дня я ложилась в свою постель и предавалась различным думам. Первым делом я, разумеется, размышляла об Алексе Хоупе и о том, каким он на самом деле оказался подлецом. Он нагло воспользовался мной, когда ему требовалось забыть свою Саманту. И хотя дело у нас не зашло дальше поцелуев (и слава Мерлину!), я все равно чувствовала себя... обесчещенной, что ли. Было странное неприятное чувство, словно мною поиграли и выбросили как ненужную куклу. Всякий раз, когда мысли подобного характера лезли в мою голову, я мгновенно переключалась на что-то другое.

Например, сейчас перед глазами стояли Блэк и профессор Вектор. Вся школа до сих пор вспоминала тот злосчастный урок нумерологии, посмеиваясь над Ромео-неудачником. Поговаривали, что Сириуса вызывали к директору и устроили нагоняй, но Поттер по большому секрету сообщил мне, что ничего подобного не было. Более того, он проболтался, что Блэк на самом деле неравнодушен к нумерологичке. Честно признаться, это было немного заметно, поскольку первый Казанова Хогвартса перестал вертеть хвостом направо и особенно налево, все больше погружаясь в себя. Если бы раньше мне сказали, что Сириус Блэк станет молчаливым и замкнутым, я бы, не раздумывая, посоветовала этому сбрендившему пойти отоспаться, а еще лучше — выпить парочку бутылок рассола, чтобы протрезветь. Все-таки безответные чувства сильно влияют на человека, и Блэк не стал исключением.

Обычно после мыслей о Блэке и Вектор шла Марлин и ее ухажер из Когтеврана, но вот уже три дня как она ничего о нем не рассказывала, лишь раздраженно отмахиваясь. Из этого следовало сделать вывод, что это снова «не то». Под «не тем» Марлин обычно подразумевала «не Джеймс». Я тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок, глядя в окно. На душе стало как-то одновременно паршиво и сладко, ибо мысли двинулись в сторону Поттера. Мне безумно хотелось иметь такого человека, с которым можно было бы поделиться всем на свете. Разумеется, я доверяла Марлин как самой себе, но рассказать о поцелуе с Джеймсом означало предать ее... Так ведь? Ведь это она была влюблена в него, а не я... Значит, только ей было позволено делиться со мной подобными вещами...

Еще я очень сожалела о том, что мои отношения с сестрой испортились так глупо, ведь сейчас я как никогда нуждалась в ее совете и поддержке. Меня только что бросил парень, и я сумела найти утешение в компании Джеймса Поттера... Какая ирония! Меня успокаивал человек, который всю жизнь только и делал, что унижал. Возможно, он чувствовал ответственность за то, что это случилось... Это, конечно, бред, но ведь это он предложил мне влюбиться, а я предложила влюбиться ему. Словом, замкнутый круг, не иначе. Откуда ему было знать, что я выберу именно Алекса Хоупа? Я и сама не могла предположить ничего подобного.

Чувствуя, что еще немного, и моя голова попросту расколется, я со злостью зарылась в одеяло с головой и принялась считать гиппогрифов, пытаясь уснуть. Мне определенно требовался психотерапевт, на роль которого тараканами в моей голове единодушно была избрана Марлин Маккиннон.

Утро выдалось по-настоящему мерзким — за окном шел мокрый колючий снег, а первым уроком была травология. Но, к счастью, ее отменили и заменили дополнительным уроком защиты от Темных искусств. Я почти не слышала профессора, которая что-то рассказывала о Патронусах, по-привычке рисуя на черновом листе пергамента всякую ерунду. Внезапно меня кто-то ткнул в бок, я возмущенно подняла глаза и встретилась взглядом с Марлин, которая слегка повела подбородком в сторону профессора Сэвидж. Это была средних лет женщина, постоянным спутником которой был круглый монокль, и с которой у нас сложились неоднозначные отношения. Сейчас она буравила меня недовольным взглядом, обиженная моим пренебрежительным отношением к ее лекции. Я вздохнула и отложила перо, незаметно скомкав пергамент и сжав его в кулаке.

— Лили, что с тобой происходит в последнее время? — печально спросила Марлин, когда прозвенел долгожданный звонок. Я старалась не смотреть на нее, бездумно бросая вещи в сумку. — Я понимаю, тебе больно от разрыва с Алексом, но жизнь на этом не заканчивается! Хватит уже хандрить...

Я лишь фыркнула и ничего не ответила. Как будто мне приятно постоянно слушать ее нытье по поводу Джеймса, но я же молчу.

Да, разговор с ней о Поттере определенно придется отложить.

Вечером была моя очередь патрулировать коридоры школы, хотя я не видела в этом никакого смысла. Если кому-то и приспичит бродить по замку по ночам, так это Мародерам. Ну, поймаю я их, а дальше что? Снимать баллы со своего же факультета, который и так на третьем месте сейчас находится? Ну а наказания на них не действуют. Еще, конечно, шастать по ночам могли какие-нибудь влюбленные парочки, но на то они и влюбленные, чтобы им было море по колено.

Я повернула в коридор Заклинаний и вдруг увидела в слабом свете факелов две неясные фигуры. Одна из них явно принадлежала преподавателю, так что я решила не вмешиваться, он и сам с нарушителем разберется. Уже собираясь уйти, я вдруг поняла, что недовольный голос одного из полуночников принадлежал Джеймсу.

— Что вы от меня хотите? — устало говорил он. Второй голос не замедлил с ответом, и я узнала профессора Уэбера, преподавателя древних рун.

— Джеймс, я думал, что мы все обсудили и пришли к консенсусу...

— Это вы так думали, — равнодушно подтвердил Поттер. — Ни к чему мы не приходили. Я обещал вам, что вмешиваться не буду, но после сегодняшнего...

— Это было ошибкой, — горячо заговорил Уэбер, и я невольно навострила уши, шагнув за рыцаря на постаменте, намереваясь остаться незамеченной. Поттер холодно усмехнулся.

— А она знает об этом?

— Кто? — растерялся Уэбер.

Шаги стихли, словно кто-то из них остановился. Потом Джеймс заговорил чуть ли не шепотом, но слова все равно отчетливо раздавались по коридору.

— Да какая разница? Они обе. Слушайте, меня абсолютно не интересует ваша личная жизнь, профессор, но если после того, что я узнал сегодня, вы не оставите мою мать в покое, я наплюю на долбаное благородство и отправлюсь прямиком к Дамблдору. Не думаю, что он выпишет вам премию за столь близкие отношения с ученицей. Неплохо же вы устроились...

Дальнейших слов я не разобрала, но холодный пот потек по моей спине, вызванный тем немногим, что я узнала. Что же это выходит? Профессор Уэбер был уличен в связи со студенткой? С ума сойти... Стоп, а что там Поттер говорил про свою мать? Нет, еще минута, и мой мозг попросту взорвется. Это было уже слишком.

Мне не терпелось поскорее закончить этот бессмысленный обход и поговорить с Поттером, но признаться в том, что я подслушала их разговор с Уэбером, было выше моих сил. Чего доброго, Джеймс начнет меня презирать, а то и вообще память сотрет. Он ведь может, черт бы его побрал!

Наконец я передала эстафету старостам с шестого курса Слизерина и помчалась в Гриффиндорскую башню. Конечно, вряд ли Джеймс ждал меня, но...

Черт возьми, он действительно ждал! Почему мое сердце колотится так сильно? Потому что я слишком быстро бежала, вот почему.

Он сидел у камина в своем любимом кресле и бессмысленно крутил в руках волшебную палочку. Такого убитого выражения лица я еще никогда у него не видела. Что же происходит?

— Привет, — я плюхнулась рядом с ним и устало закрыла глаза. С его стороны не было никакой реакции, да меня это и не удивило. Хоть мы и перестали ругаться, он все равно порой делал вид, что меня не существует на этой планете. Однако через пару мгновений он откашлялся и заговорил как-то отрывисто, даже деловито.

— Привет полуночникам.

— Слушай, я не знаю, что у тебя случилось, но от твоей физиономии молоко прокиснет, — без обиняков заявила я. Он поморщился.

— Я просто хочу побыть один. Не обижайся.

— С этого и надо было начинать, — гордо заметила я и поднялась с кресла. — Оставляю тебя наедине с твоей меланхолией.

В своей комнате я переоделась в ночную рубашку и слегка приоткрыла форточку, вдохнув свежего морозного воздуха. Эта процедура перед сном была одной из моих самых любимых.

Тихий стук в дверь заставил меня вздрогнуть всем телом. Почему-то у меня не было сомнений в том, кто именно сейчас стоял на пороге. Прошлепав босиком по холодному полу, я приоткрыла дверь и тут же получила подтверждение своей догадки. Джеймс выглядел страшно смущенным и расстроенным одновременно.

— Заходи уже что ли, — неохотно буркнула я, посторонившись. Кажется, психотерапевт нужен не только мне. Я и подумать не могла, что разрыв с любимой он воспримет почти так же болезненно, как и я. Но как выяснилось, причина была в ином. Впрочем, он еще минут десять ходил вокруг да около.

— Это что еще такое? — нахмурив брови, он рывком захлопнул форточку и повернулся ко мне. При виде его разъяренного лица я инстинктивно сжалась в комочек. — Свое здоровье ни черта не бережешь, мое-то хоть пожалей!

Я усмехнулась и залезла под одеяло.

— Я тебя к себе в комнату силой не тащила, — надменно заявила я. Он хмыкнул и взлохматил волосы, не обращая внимания на мое протестующее шипение.

— Мне уйти?

— Зачем вообще было приходить? — я почувствовала, что начинаю злиться. Он, казалось, и сам был раздражен.

— Если бы я сам знал, — пожал он плечами. — Наверное, мне просто хотелось, чтобы ты меня пожалела.

— И что же произошло у нашего неунывающего капитана? — я постаралась сделать вид, будто мне глубоко параллельно на его проблемы.

— Перестань делать вид, что ничего не знаешь, — заявил Поттер, и даже в темноте было видно, как сверкнули его глаза. — Признавайся, все слышала в коридоре Заклинаний?

О, слава Мерлину, что здесь темно, ибо я покраснела так сильно, что мои щеки слились с волосами. Спокойно, Эванс, сейчас главное — сохранить лицо.

— Я не очень-то вникала в ваш разговор, — притворно безразлично сообщила я. — У меня были там дела поважнее. Кстати, откуда ты взял, что я вас могла слышать?

Глупый вопрос... И все же.

— Видел тебя на карте, — буркнул Поттер, беспардонно укладываясь на мою кровать, не потрудившись при этом даже ботинки скинуть. — Опережая твой следующий вопрос: на этой карте видна не только территория замка, но и люди на ней. Не спрашивай, где я ее взял... все равно не поверишь.

Да я и не собиралась спрашивать, если честно. Меня в данный момент заботило только его поведение. Я высунула из-под одеяла ногу и спихнула ею со своей кровати Джеймса. Тот свалился на пол, но, кажется, ничуть не расстроился подобным к себе обращением. Усевшись на полу, он согнул ноги в коленях и опустил голову. Я свесилась с кровати, так что моя голова оказалась на одном уровне с его шеей.

— Ну и о чем же вы толковали? — наконец не удержалась я.

— Только обещай, что не побежишь к Дамблдору шестерить, — попросил он. Я открыла было рот, намереваясь напомнить ему, что он сам собирался это сделать, но затем почему-то захлопнула его и просто кивнула. Какое-то время Джеймс собирался с мыслями, а затем выпалил:

— Уэбер спит с Кристин Бэрк, знаешь ее?

Я потрясенно охнула, хотя удивляться по сути было нечему. В этой школе даже занюханным тараканам было известно о репутации этой девицы. Но чтобы с учителем...

Поттер, видя мое ошарашенное лицо, лишь печально усмехнулся. Наконец я кое-как справилась с эмоциями и выдавила:

— А тебе откуда это известно?

— Благодаря карте, — пояснил он, откидывая голову назад, отчего его макушка и мой лоб чуть не столкнулись. Поморщившись, я решила прочитать ему воспитательную лекцию о том, что вмешиваться в чью-то личную жизнь, по меньшей мере, невежливо, но он снова меня опередил.

— Не надо мне читать морали, Эванс. Уж кто-кто, а я имею право, поверь мне.

Я понимающе улыбнулась.

— Ну конечно, Кристин ведь такая красотка...

— Да плевал я на эту Кристин, — разозлился он. — Уэбер встречается с моей матерью! Вот что меня бесит больше всего, понятно?!

Наверное, я должна сказать, что от изумления чуть не свалилась с кровати, но этого не произошло. Я просто застыла, точно меня ударили Петрификусом, к тому же не в состоянии вымолвить ни слова.

Я знала, что у Джеймса умер отец, но не больше. Хотя бы потому, что историей его семьи никогда не интересовалась. С одной стороны, я понимала миссис Поттер — раз умер муж, это не значит, что жена до скончания своих дней должна превратиться в монахиню. Но с другой... Мерлин, лично я бы точно не смогла оправиться от потери любимого мужа так быстро, ведь прошло всего три или четыре года... А что если она просто не любила мистера Поттера? Вполне возможно и такое, ведь браки чистокровных волшебников редко заключаются от большой любви...

— Джеймс... я даже не знаю, что сказать, — вот все, на что меня хватило. Психолог из меня отвратительный.

— Да молчи уж тогда что ли, — зевнул он. — Мне не нужны ни твои советы, ни сочувствие, мне просто нужно было с кем-то поделиться.

— Ну у тебя же есть собака и хомячок, — сердито потянула на себя одеяло я, поскольку Поттер явно неосознанно попытался в него завернуться. — Вот с ними и делись.

На секунду он остолбенел, а затем как-то коряво улыбнулся.

— И вправду, как я мог о них забыть?

— Знаешь что? — я решительно отбросила дурацкое одеяло и стала на кровати, возвышаясь над Джеймсом, как Пизанская башня. — Твоя мама уже не маленькая, она сама во всем разберется. Главное, что должен сделать ты, это не принимать все это так близко к сердцу.

Я ожидала, что он сорвется, наорет на меня, что я дура и ни черта в этом не понимаю, возможно, даже ударит, но этого не произошло. Неожиданно он усмехнулся, но тут же снова нахмурился.

— Речь идет о моей маме, Лили.

Я вздохнула. Он прав, мама — это святое.

Полночи мы провели, пытаясь решить, как лучше поступить в данной ситуации. Джеймс сообщил, что поставил Уэбера перед выбором — либо он сам рассказывает миссис Поттер о своем... э-э-э... предательстве, либо это сделает Джеймс, но в таком случае о Кристин узнает еще и Дамблдор. У нас почти не осталось сомнений, что Уэбер поговорит с мамой Джеймса сам, но мне было безумно жаль ее, она снова столкнется с потерей...

— Ты должен быть рядом с ней в это время, — заявила я, и он, кажется, впервые в жизни со мной согласился.

Будильник на моей тумбочке показывал половину четвертого утра, но спать нам решительно не хотелось. Мы заговорили на более приятные темы, и я ощутила, как внутренности, которые словно были связаны морским узлом, обретают свободу. Как, оказывается, мало мне нужно для того, чтобы почувствовать себя свободно...

— Как дела с нашим спором? — я решила, что если уж обсуждать наболевшее, то все и сразу.

Он пожал плечами.

— Полагаю, что мы оба проиграли. Такой вариант устроит?

— Может, ничья? — робко предложила я.

— Может, и ничья, — зевнул Джеймс. — Знаешь, время еще есть, так что стоит попытаться. В конце концов, ты всегда можешь замутить со своим Нюниусом... думаю, он от счастья уписается кипятком...

Я легонько шлепнула его по губам и рассмеялась.

— Я подумаю над твоим предложением. Кстати, у меня есть ответное. Почему бы тебе не попробовать начать отношения с Марлин?

Джеймс мгновенно перестал зевать и удивленно почесал бровь.

— Марлин?

Казалось, он серьезно задумался над моими словами. Странно, что он до сих пор не обратил на нее внимание. На мой взгляд, она была куда привлекательнее и уж тем более приятнее в общении, чем Девлин.

— Конечно, — мгновенно присела ему на уши я. — Она умная, красивая, общительная... Не понимаю, почему ты все эти годы игнорировал ее.

— Ну... наверное, не очень-то хотелось разбивать ей сердце, — смущенно признался он. — Видишь ли, мне известно, что я ей нравлюсь. Тебе вот пришлось бы по душе, если бы тебе подарили надежду, а потом бессовестно ее отобрали?

Я опустила глаза. Именно это и сделал Алекс Хоуп.

— Да, ты прав. Не пришлось бы, — призналась я, сдерживая подступающие слезы. Наконец я справилась с собой и снова на него посмотрела. — Так как? Пригласишь ее на свидание? Я не прошу тебя с ней встречаться, — добавила я, видя, что он собирается заспорить. — Может быть, ей не понравится гулять с тобой, а может быть, наоборот, понравится тебе.

— Лили... не знаю. Не буду ходить вокруг да около. Марлин — замечательная девушка, и именно это меня останавливает. Понимаешь?

Я кивнула со вздохом. Что ж, плюсы, несомненно, есть и у Поттера — если меня он ненавидел, то к Марлин испытывал, по крайней мере, что-то вроде уважения.

— Ладно, не буду навязывать. Просто если ты умрешь старым, седым и одиноким, вспомни, что некто по имени Лили Эванс хотела тебе помочь.

После его ухода я легла, завернулась в одеяло и прокрутила в голове наш разговор касательно Марлин Маккиннон. Что-то мне откровенно не нравилось, и я поняла это только на следующее утро. Совсем недавно я уверяла подругу, что Поттер — просто ужасный человек, который принесет ей только лишь страдания. Так какого же гребаного гоблина я сама подтолкнула ему идею пригласить ее на свидание? И почему мне, черт возьми, так паршиво от мысли, что у них может что-то получиться?

Я медленно собиралась на завтрак, желания идти куда-то у меня не было. Из зеркала на меня смотрела ничем не примечательная девчонка самой обычной внешности: худые острые плечи, тонкие руки, едва виднеющаяся грудь (если честно, ЭТО больше напоминало пару прыщиков), бледное заспанное лицо в обрамлении густых темно-рыжих волос. Если бы потребовалось охарактеризовать меня, то я бы воспользовалась одним-единственным словом — дурнушка. Я никогда не придавала значения своему внешнему виду, а зря. Наивно полагала, что парней интересует богатый внутренний мир девушки, а внешность... ну, скажем так, хорошее приложение. Наверное, свет еще не видывал более глупого создания, чем я. Я собрала волосы в высокий хвост, размышляя о том, что я скажу родителям, когда предстану перед ними коротко стриженой брюнеткой. Но вообще-то мне явно больше ни к чему заботиться о своем виде, ведь теперь мне было все равно, если на меня посмотрит какой-нибудь парень...

От размышлений меня прервала Марлин, вихрем влетевшая в мои личные покои. Глядя на энергичную и жизнерадостную подругу, глаза которой так и сияли, я тут же выбросила из головы депрессивные мысли, граничащие с суицидальными. Кажется, я знаю только одну вещь, которая способна привести Маккиннон в такой восторг.

— Лили, ты не представляешь, что только что произошло! — с порога закричала она. Я улыбнулась и чмокнула ее в щеку.

— И тебе доброе утро, дорогая. Неужели это то самое, о чем я подумала?

— Я не знаю, о чем ты подумала, но сегодня определенно самый счастливый день в моей жизни! — она продефилировала к вазе с иридой и с наслаждением втянула ее аромат. Я постаралась придать своему лицу нетерпение и волнение, ведь я вроде как не имею отношения к тому, что произошло...

— Мне клещами из тебя тянуть новости? — поинтересовалась я, рассматривая блеск для губ и решительно отбрасывая его в сторону.

— Только что я встретила Джеймса на лестнице, он поздоровался со мной и спросил, какие у меня планы на ближайший выходной в Хогсмиде.

— И? — поторопила ее я, чувствуя, как внутри что-то обрывается, падает и бьется на сотню осколков.

— Я сказала, что пока не знаю, и он предложил мне составить ему компанию! Как ты думаешь, это свидание?

Никогда я еще не видела подругу настолько не в себе.

— Полагаю, что да, — я изо всех сил старалась радоваться за нее. — И, знаешь, мне кажется, что в этот раз он настроен решительно. Кажется, своих девиц-однодневок он никогда не звал в Хогсмид.

— Полагаешь, что ему от меня нужно только... это? — всю радость Марлин как будто моментально выкачали. Я тут же дала задний ход.

— Ну что ты, конечно, нет, — я присела рядом с подругой, которая расстроенно опустилась на мою кровать, и взяла ее за руку. — Если бы ему от тебя нужен был только секс, — я что, произнесла это слово вслух? Черт, так и есть! Кажется, я впервые в своей жизни сделала это, — он бы уже давно дал тебе это понять. Полагаю, что он понял, какая ты замечательная девушка, и еще он... готов в тебя влюбиться. От тебя же требуется только подтолкнуть его к этому.

Говоря все эти слова, я с такой силой сжимала руку Марлин, что она поморщилась. Но потом ее лицо просветлело, и она порывисто обняла меня.

— Лили... я даже не знаю, что и сказать. Ты правда так думаешь? Или же просто не хочешь меня расстраивать?

— Просто за семь лет вражды с Поттером я неплохо его изучила, — усмехнулась я, стараясь не думать о том, что на самом деле узнала его по-настоящему совсем недавно. — Знаешь что, давай-ка мы подберем тебе подходящий прикид. После того, как он увидит тебя, от Клео Девлин у него не останется и воспоминаний.

Завтрак мы прогуляли, перетряхивая содержимое наших шкафов. Я посоветовала ей надеть голубое платье-свитер, вытащенное из моего гардероба. Сама я редко надевала его, поскольку считала вырез слишком откровенным, да и грудь мою он не подчеркивал, скорее наоборот, показывал, что у меня ее почти нет. На Марлин же платье сидело просто идеально.

— Супер, — подруга крутилась у зеркала, которое не уставало осыпать ее комплиментами, отчего настроение у нее взлетело до небес. — Слушай, Лили, ты говоришь, что хорошо знаешь Джеймса. Я так волнуюсь, вдруг ляпну что-нибудь не то, а он станет надо мной смеяться... Посоветуй, как мне с ним себя вести, а?

Просьба показалась мне довольно странной, но я лишь кивнула и на секунду прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Затем заговорила, пытаясь не сказать ничего лишнего, но в то же время нарисовать наиболее полную картину.

— Он любит вкусно поесть, так что скажи, будто умеешь печь пирожки с макаронами, он их обожает. Любит без конца трепаться о своих друзьях — Блэке и Люпине, так что ничего дурного про них даже не думай в его присутствии. Про учебу даже не заикайся, хотя трансфигурацию и защиту можете немного обсудить. Он терпеть не может читать газеты, предпочитая узнавать новости у друзей... Что же еще? Ага, он не выносит легкомысленных девиц, хотя вот его последняя подружка — явное исключение... О, он просто обожает анекдоты про Дамблдора...

Меня несло куда-то не туда, но я уже не могла остановиться. Марлин слушала меня очень внимательно, но в конце-концов была вынуждена поднять руку, прерывая мой дикий монолог.

— Лили, что с тобой? — тихо спросила она. — У тебя... э-э-э... все в порядке?

Я недоуменно на нее уставилась.

— А с чего ты решила, что у меня что-то не в порядке? — не поняла я, сузив глаза. Марлин закусила губу, и мне мгновенно представилось, как Джеймс будет целовать ее в них...

— Ты случайно не влюбилась? — осведомилась она и тут же уточнила: — В Джеймса.

— Ты с ума сошла? — я чуть не подавилась от возмущения. — Я и Поттер — вещи несовместимые в принципе! К тому же, я все еще люблю Алекса Хоупа, — уже твердым голосом добавила я.

— Ну-ну, — скептически заметила Марлин, и в этом ее «ну-ну» мне послышалось «кого ты обманываешь — меня или себя?» Я тут же натянула на лицо улыбку.

— Марлин, ну что ты такое болтаешь? Ты попросила меня рассказать тебе, о чем можно говорить с Джеймсом, я выполнила твою просьбу, так какие проблемы?

— Никаких, — она тоже улыбнулась, встала и чмокнула меня в щеку. — Спасибо, дорогая, я все учту.

Она говорила искренне, но все равно какая-то горечь в ее голосе присутствовала. Поход в Хогсмид состоится через несколько дней, но мне не терпелось, чтобы это все поскорее закончилось.

— Всегда обращайся, буду рада тебе помочь, — я незаметно толкала ее в сторону двери. — Дорогая, прости, но у меня через несколько минут занятие с младшими курсами, Слизнорт просил заменить его, он по каким-то вопросам отбыл из школы, а мне еще нужно подготовиться, сама понимаешь...

— Конечно, Лили, увидимся на чарах, — она жизнерадостно помахала мне и ушла, тихонько закрыв за собой дверь.

В моей голове царил полнейший хаос, и я, схватив свои чудом сохранившиеся конспекты за первый курс, помчалась в подземелья, так мне не терпелось провести свой первый в жизни урок. Глядя, как первоклашки рассаживаются по своим местам, с опаской косясь на меня, я поняла, что если девушка горит желанием провести полтора часа в компании одиннадцатилетних детей, то это значит, что она находится в очень плачевном состоянии.

Приближался День святого Валентина, а это значит, что до оглашения результатов нашего с Лили спора осталось чуть больше трех недель. Не то чтобы я рассчитывал за это время найти девушку, которую мог бы полюбить, но и сдаваться тоже не намеревался. Поэтому когда Лили предложила мне пригласить на свидание Марлин Маккиннон, я подумал — а почему бы и нет?

Марлин наверняка рассказала Лили, как именно я пригласил ее, но уж чего я никак не мог ожидать, так это того, что Лили последует моему совету и станет снова общаться с Нюниусом. Когда в понедельник они вместе сели на заклинаниях, у меня руки зачесались схватить этого сальноволосого недоумка за шкирку и вывесить за окном вниз головой. Скрипел я зубами минут сорок, в итоге Бродяга не выдержал и шикнул:

— Сохатый, твою бабушку! Какого черта происходит?! Я уже пол-урока у тебя спрашиваю: насчет Хогсмида все в силе?

Наверное, мой свирепый взгляд сказал все за меня, поскольку Бродяга тут же отстал и насупился. Я ощутил укол вины, чего со мной не было уже давно. Не хватало еще на друзьях срываться из-за моей пустой башки и дурацкой гордыни.

— Извини, Сириус, — буркнул я, — я не говорил вам? Я иду с Марлин.

Блэк, кажется, настолько оторопел, что даже злиться перестал.

— Ни фига себе, — присвистнул он, отчего к нам обернулась дюжина голов, и Эванс с Нюниусом в том числе.

Бродягу поддержал Лунатик.

— Сохатый, ты здоров? — деликатно поинтересовался он. — Ты же за милю ее обычно обходил.

— Ты был прав, когда говорил, что девушка мечты должна быть порядочной и скромной, — пожал я плечами. Я, конечно, жениться на Маккиннон не намерен... но чем черт не шутит? Вдруг она и есть моя истиная вторая половинка?

Блэк поиграл бровями и ничего не сказал.

Плохое настроение Лили передалось и мне, я отшивал всех знакомых, поимевших несчастье обратиться ко мне, грубостями, нахамил Вектор и тут же раскаялся: Блэк по-прежнему не ходил на нумерологию и вообще не думал извиняться перед профессоршей. Иногда я думал, что плевать он хотел на Вектор с высокой колокольни, но мы с Лунатиком как-то провели небольшой анализ и выяснили, что Сириус всерьез что-то к ней испытывает. Говорить с ним мы и не пытались, ибо это а) бесполезно и б) бесперспективно. Нам не так уж и долго осталось учиться в Хогвартсе, после выпуска Сириус обязательно кого-нибудь себе подыщет. С такими данными как у него один он точно не останется.

И все-таки мне было интересно, почему Лили ходит угрюмая, ведь в компании Нюнчика она вполне естественно улыбалась. Но стоило ей остаться одной, как она тут же уходила в себя, словно устрица. Как-то я поймал себя на том, что мне чего-то страшно не хватает. Как оказалось, я соскучился по ее улыбке, адресованной если не мне, то хотя бы кому-то помимо Снейпа. Всякий раз как я видел их вместе, мне хотелось превратить этого кретина в холодец. Лили, очнись, я же пошутил тогда!

Тридцатого января ей исполнилось восемнадцать, но даже праздник не улучшил ее настроения. Почему-то она выглядела ужасно одинокой и беззащитной, а я ничего не мог с этим поделать. Вспомнив, с каким упоением она слушала сказку в моем исполнении, я основательно порылся дома и нашел старый потрепанный экземпляр сказок барда Бидля. Мне они уже ни к чему, а вот Эванс с удовольствием почитает. Наспех нацарапав записку с поздравлениями, я вложил ее в книгу и вручил своему филину, который доставил Лили мой подарок за обедом. Мне казалось, что так будет эффектнее, чем если я просто вручу ей в руки эту несчастную книжку.

Прикрываясь большой супницей, я наблюдал за Лили, которая с недоуменным выражением лица распечатывала большой конверт. Выудив из него книгу, она сначала явно не понимала, что все это значит, но когда стала читать записку, на ее лице расцвела столь долгожданная улыбка. Было видно, что ей мой подарок пришелся по нраву. С уверенностью могу заявить, что любая другая на ее месте тут же надула бы губки: мол, Поттер, неужели у тебя нет лишних десяти галеонов на НОВУЮ книгу и нормальную открытку? Но я неплохо знаю Эванс — она слегка ненормальная и будет рада даже искуственному букету ромашек, главное, чтобы подарок был сделан от всего сердца.

Перехватив мой взгляд, они слегка порозовела от смущения, а затем кивнула и одними губами произнесла:

— Спасибо.

Вечером в гостиной я маялся с домашкой по зельям, Лили нигде видно не было. В конце концов я возмутился — у нас ведь договоренность своеобразная: она помогает мне с зельями, а я ей с трансфигурацией. Где ее носит? Небось, заперлась в Выручай-комнате с Нюнчиком и парой бутылок сливочного пива, а может, лежит сейчас в своих личных покоях и льет слезы из-за того, что в день рождения рядом с ней нет ее «любимого человека», то есть этого противного Алекса Хоупа... В гостиную вошла Марлин и радостно улыбнулась мне, и в этот момент я понял, что заводить с ней роман — безнадежное дело. В моих глазах она была лучшей подругой Лили, следовательно, я буду смотреть на нее и видеть только Эванс, слышать ее реплики из чужих уст. Все это означало, что я погряз в очень больших проблемах. Колоссальных, я бы даже сказал.

Но Марлин ничего не подозревала о моих метаниях, и совсем необязательно просвещать ее на этот счет. Надеюсь, что я смогу дать ей понять, что не в состоянии разделить ее чувства, и при этом не сделать ей больно. Да, ситуация не приведи Мерлин. Ну а пока еще у меня есть время разобраться с самим собой, а до этого буду встречаться с подругой Лили, даже если мне придется сдохнуть от одиночества.

Поход был назначен на второе февраля. Мы с Марлин договорились встретиться в гостиной. Как и полагается, она задержалась буквально на пять минут, но я не мог на нее злиться. Она так и светилась счастьем, а я думал только о том, как бы начать разговор. В конце концов, она сама что-то спросила, кажется, о моей будущей профессии, и я сразу же зацепился за эту тему, что-то ей отвечая и для приличия задавая свои вопросы. Поначалу Марлин весело щебетала, но к тому моменту, когда мы дошли до деревни, она самую малость погрустнела, и я решил, что дело во мне.

— Это платье Лили? — вдруг спросил я, когда мы устроились за столиком в пиццерии мадам Бертольд. Голубое платье-свитер сидело на девушке неплохо, но я не мог не отметить, что Лили оно идет больше. Марлин улыбнулась и кокетливо заправила прядку волос за ухо.

— Да. Она одолжила его мне.

— Почему? — мне никогда не понять эту девчачью манеру меняться шмотками.

Она пожала плечами.

— Не знаю. Возможно, оно ей надоело. Ну, — она раскрыла меню, закатанное в пластик, — что будем заказывать?

— Предоставляю выбор даме, — я последовал ее примеру, но только для того, чтобы хоть чем-то себя занять.

Нет, Марлин, бесспорно, девушка очень хорошая. Но разве это волнует того, кто влюблен в другую?..

Марлин сделала заказ и откинулась на стуле. С вежливым интересом она огляделась вокруг, но знакомых в кафе не было. Хотя... вру. В дальнем углу самозабвенно целовались Клео Девлин и Антонин Долохов. Вскоре они отлепились друг от друга, и наши с Клео взгляды встретились. Она, казалось, смутилась, но тут же взяла себя в руки и демонстративно коснулась щеки Долохова. Я подавил усмешку и отвернулся.

— В последнее время с ней происходит что-то странное, — вырвалось у меня. Марлин подняла на меня удивленный взгляд. — Перестала улыбаться, ходит все время одна... Вы не поссорились?

— Я полагаю, речь идет о Лили? — осведомилась она. Я кивнул.

— Нет, мы не поссорились, но... — она задумчиво закусила губу. — Знаешь, порой это сложно объяснить. Я думаю, что она пока и сама не понимает причину своего плохого настроения.

— А ты знаешь ее? Ну, эту причину? — сердце почему-то забилось быстрее. Марлин вздохнула.

— Догадываюсь. И еще я, кажется, поняла, зачем ты меня пригласил сегодня в Хогсмид. Кажется, тебе требуется психотерапевт.

Я ощутил себя полными кретином.

— Прости, Марлин, — я попытался улыбнуться. — Больше ни слова об Эванс, хорошо? Давай поговорим о тебе. Например... э-э-э...

Она мягко засмеялась, прерывая мое бессвязное бормотание.

— Джеймс, даже не пытайся сделать вид, будто хочешь говорить обо мне. С самого начала, когда я спустилась к тебе, было понятно, что твои мысли где-то очень далеко.

— Неужели это так заметно? — я упал духом. Оказывается, не так уж и хорошо я умею скрывать свои эмоции.

— Мне — да. Другим — не знаю. Возможно, Сириус и Римус тоже видят тебя насквозь. И еще Лили.

— Почему Лили?

Она снова засмеялась.

— А про Римуса и Сириуса даже не спросил... Впрочем, это и так понятно. Они твои лучшие друзья. За все время, что вы провели вместе, они изучили тебя от и до. Что касается Лили, то... я даже не знаю, кто тебя знает лучше — друзья или же та, кого ты считаешь врагом.

— Я не считаю ее врагом, — попытался вставить я, но Марлин подняла руку, и я замолчал.

— Вам просто нужно поговорить, Джеймс. Думаю, многое прояснится. Я знаю, что ты не считаешь ее врагом. Поверь мне, она тоже давно забыла о вашей неприязни. Я не имею права это говорить, но... когда я сказала ей о нашем с тобой свидании, она пыталась радоваться, но от меня не укрылось то, что в глазах у нее блестели слезы.

— Ты хочешь сказать, что она... — доходило до меня медленно, но то, к чему я пришел, было определенно приятным.

Марлин нетерпеливо кивнула и улыбнулась.

— Я могу ошибаться, — добавила она, — но не думаю, что неправа.

Внезапно я нахмурился. Что-то как-то подозрительно гладко все получается...

— Марлин, скажи, почему ты все это мне говоришь? Какой тебе резон? Ты же ничего не выиграешь...

Она отодвинула пустую тарелку из-под пиццы и скрестила руки на груди.

— Джеймс, это ты привык постоянно что-то брать для себя, не так ли? Посуди сам: ты прекрасно знаешь, что я с первого курса, как полная дура, влюблена в тебя, хотя ни на что и не надеюсь. И вот теперь, когда у нас с тобой вроде бы что-то наметилось... Стала бы я тратить время на пустые разговоры о Лили, если бы знала, что они беспочвенны?

Закончив свою речь, она подала официантке знак, чтобы та принесла счет. Я не знал, что мне и думать. С одной стороны, рассуждения Марлин многое прояснили, но с другой... Что если причина состояния Лили в чем-то ином? Что, если я признаюсь ей в своих чувствах, а они безответны? Моя гордость этого не выдержит, мы поссоримся пуще прежнего и до конца своих дней будем ненавидеть друг друга, как и прежде. Черт бы меня побрал! И как меня только угораздило?

— Спасибо тебе, Марлин, — искренне сказал я, помогая ей надеть пальто. Она действительно замечательная и достойная девушка. — Как мне тебя отблагодарить?

Она махнула рукой в сторону лежавшего на столе счета.

— Можешь заплатить за мою пиццу.

— Я бы заплатил за тебя в любом случае...

Она задумалась.

— Тогда еще кое-что. Никогда больше не приглашай меня на свидание, — она по-дружески чмокнула меня в щеку и упорхнула за дверь.

Я решил не возвращаться в Хогвартс, а остаться на выходные дома, с матерью. Интересно, поговорил ли с ней Уэбер?

Мне требовалось многое обдумать.

Мама обрадовалась мне, но от меня не укрылись ее покрасневшие глаза.

— Кушать будешь? — спросила она. Я покачал головой.

— В пиццерии пообедал. У тебя все в порядке?

Она не ответила и ушла к себе. Я тяжело вздохнул. Никогда бы не подумал, что мама будет так переживать разрыв с этим слизняком.

Лежа у себя в комнате на холодной кровати, я вспоминал все то, что когда-либо произошло между мной и Лили. На первом курсе ей особенно доставалось, когда она принималась выгораживать своего никчемного дружка перед нами.

На втором она докучала нам тем, что караулила у портрета Полной Дамы и не пускала по ночам бродить по школе. Нас это, разумеется, никогда не останавливало, но бесило жутко. И если Бродяга с Лунатиком лишь закрывали глаза, моля Мерлина о терпении, то я просто накладывал на Лили Петрификус, и мы со спокойными душами занимались своими мародерскими делами.

На третьем курсе Лили узнала от того же Нюнчика, что Римус — оборотень. И хотя она восприняла эту новость спокойно, но какое-то время открыто избегала его, что выводило меня из себя. В итоге они умудрились помириться, Римус заверил ее, что ничуть не обижается и все понимает, но мне не так-то просто было забыть ее ужимки.

На четвертом курсе я как-то после урока травологии вернулся в теплицу за забытой чернильницей и застукал там Лили и Снегга, которые делали вид, что целовались. Это было так... противно и смешно одновременно, что я потом долго подкалывал ее, а она в отместку ляпнула что-то про мою семью и отца в частности. Тогда он как раз умер, и ее насмешки я терпеть уже не мог. Наша неприязнь переросла в самую настоящую войну. И дня не проходило без того, чтобы мы не махали палочками друг на друга.

На пятом курсе война достигла своего пика, когда мы в очередной раз издевались над Нюниусом, а Лили, бросившаяся на его защиту, была удостоена звания «грязнокровки» от того, кого считала своим лучшим другом. Естественно, дружбе пришел конец, и в этом она винила исключительно меня.

На шестом курсе мы слегка подостыли друг к другу, но возобновили вражду снова, причем из-за какой-то пустяковой ерунды. И только седьмой курс повернул ее таким боком, что становилось страшно. Как такое могло произойти? А главное, когда?!

Лили меня однозначно ненавидит. Слишком много горьких чувств я причинил ей. Правда, нельзя сказать, что она причинила мне меньше, но...

— Эванс никогда не узнает о моих чувствах, — зло сказал я в пространство и ткнул кулаком подушку. — Никогда.

С этими мыслями я забылся тревожным сном, в котором меня постоянно кто-то звал. Не знаю, сколько прошло времени, но разбудил меня какой-то ослепительный свет, который, как оказалось, излучал большой серебристый пес, замерший посреди моей комнаты — Патронус Бродяги. Заметив, что я продрал глаза, пес вильнул хвостом и прорычал голосом моего лучшего друга:

— Какого хрена ты не отвечаешь на зеркало?!

Не успел я сообразить, о каком зеркале идет речь, как Патронус растаял в воздухе. Злясь на самого себя и на Бродягу за то, что разбудил, я нашарил в кармане куртки Сквозное зеркало — наше мародерское изобретение еще на четвертом курсе. Тогда только Лунатику удалось наложить на него Протеевы чары, но сам он от подобного экземпляра отказался. Его не так часто оставляли после уроков, как нас с Бродягой, а зеркалами мы пользовались только в таких случаях.

— Сириус Блэк, — буркнул я, глядя в помутневшее от времени зеркало, в котором мгновенно возникла рассерженная физиономия моего друга. — Ну чего тебе? Я тут сплю вообще-то...

— Ты дома что ли? — протянул Блэк, подозрительно сощурившись. Я лишь лаконично кивнул. — Ну, простите, спящая красавица, что злобный дядя Сириус разбудил вашу тушку...

— Ну хватит паясничать, — зевнул я. — Выкладывай уже.

Несмотря на злость и сонливость, мне стало любопытно, зачем я так срочно понадобился Бродяге, что он даже Патронуса пустить на мои поиски не поленился.

— Ну во-первых, тут Филч уже с ног сбился, ищет тебя. Мы сказали ему, что ты давно вернулся, а он по причине бестолковости тебя пропустил. Вряд ли он нам поверил, ну да ладно, главное, что ты нашелся.

— А во-вторых?

Блэк явно силился сохранить равнодушное лицо, но у него это плохо получилось. Довольная улыбка выдала блохастого со всеми потрохами.

— Я решился, Сохатый. Сегодня я видел ее в «Трех метлах» в компании какого-то упыря, и во мне будто что-то щелкнуло. Я сказал себе: «Блэк, ты мужик или кто, в конце концов? Если ты обидел женщину, которая тебе небезразлична, то найди в себе силы хотя бы извиниться перед ней, а там будь что будет…»

— Погоди, — перебил его я. — Я так понимаю, речь идет о Вектор?

— Ну не об Эванс же твоей ненаглядной, — фыркнул он, и я закатил глаза. Вот уж точно ненаглядная личность. — Я не знаю, что на меня нашло, но я пошел к ней в кабинет и... Она была так ошарашена, но я успел выпалить извинения и хотел уже свалить, а она меня окликнула и сказала, что уже давно на меня не в обиде. А еще спросила, правда ли то, что я тогда ей наплел. И... я сказал, что правда.

— И она тебе поверила? — обалдел я.

Сириус наверняка пожал плечами, в маленьком зеркальце было не очень понятно.

— Ну... поверила, не поверила... Какая разница? Она меня простила. И еще сказала, что в любом случае у нас с ней ничего не будет, по крайней мере, до тех пор, пока я школу не закончу, — он хмыкнул. — Какой-то восемнадцатый век просто.

— Ну вы же можете по крайней мере... просто общаться. Дружить, в конце концов. Такие отношения тебе только на пользу пойдут. И зачет будет автоматом.

— Да ну его, зачет этот, — ухмыльнулся Блэк. — Плевать. Просто я теперь снова буду ходить на нумерологию.

Не знал я, что моего друга так переклинит. Словно это был не он, а какая-то его дешевая подделка. Любовь... чертово чувство! Что эта стерва с людьми-то делает?!

Бродяга что-то еще мне рассказывал, явно не замечая, что я не разделяю его восторга.

— Послушай, старик, меня мама зовет, — вклинился я в его монолог. — Но я ужасно рад за вас с госпожой Септимой, правда. Завтра я приду в замок, ты мне все нормально расскажешь, хорошо?

— Погоди, а как ваше свидание с Маккиннон? — успел услышать я прежде, чем отключиться.

Какая насмешка судьбы! Такое ощущение, что в этом мире вдруг резко стало всем подряд везти в любви. Всем, кроме меня.

Я ворочалась в своей постели, не в состоянии собрать мысли в кучу и, наконец, заснуть. Мы с Марлин договорились, что после возвращения из Хогсмида она придет ко мне и расскажет, как все прошло. Часы показывали половину двенадцатого ночи, а подруги все не было. Это могло означать только одно — свидание оказалось настолько успешным, что теперь Марлин и Джеймс вместе...

Решительно отбросив одеяло, я свесила ноги с кровати и тупо уставилась в окно. Прошло, наверное, не меньше получаса, в течение которого я просидела в такой позе и, наконец, призналась сама себе:

— Я влюбилась в Джеймса Поттера.

В темноте эти слова прозвучали отнюдь не успокаивающе. Наоборот, у меня резко упало желание что-либо делать, думать о чем-то и вообще жить в частности. Снова и снова повторяла я тишине эту фразу, и снова и снова по сердцу словно ножом били. Почему у меня все не как у нормальных людей? Разве может человек, я имею в виду, нормальный человек, влюбиться в своего закоренелого врага? Наша вражда с Джеймсом стала таким обычным делом, как утренние гигиенические процедуры. Не скажу, что я скучала по ней, но такие грандиозные изменения были определенно мне не по нутру.

Уснуть мне удалось лишь под утро, но встала я с таким ощущением, будто меня распилили на кусочки и неуклюже склеили заново. В туалетном столике что-то шуршало вот уже который день, я предполагала, что это мог быть боггарт, но тут же отмела эту мысль, поскольку боггарту здесь взяться неоткуда. И все же я схватила волшебную палочку и резко дернула выдвижной ящик, где, по моему мнению, обитала загадочная тварь. И... ничего не произошло. Отлично, теперь меня преследует еще и паранойя.

Теплый душ успокоил мое напряженное тело, и я босиком в одном халате прошлепала в комнату. Наверное, я стала слишком часто думать о Джеймсе, поскольку, видимо, сумела вызвать его одной силой мысли. Он сидел у меня на кровати, как ни в чем не бывало, словно пришел к себе домой, и равнодушно рассматривал меня, отчего мне мгновенно захотелось провалиться сквозь землю.

— Привет, — пробормотала я, отчаянно краснея. Идиотка.

Он ничего не ответил, лишь презрительно сузил глаза. Я открыла шкаф и принялась рыться в нем в поисках чистой блузки.

— Мне нужно переодеться, — извиняюще заметила я. — Можешь выйти на пару минут?

— Могу, — голос был таким родным, что я чуть не расплакалась. Ну когда Поттер стал мне «родным»?! — Только больше не вернусь ведь.

Я замерла. Даже дыхание затаила.

— Почему? — тупой вопрос.

Он неприятно ухмыльнулся, а у меня мурашки по спине побежали.

— Ну вот скажи, на кой дряхлый дементор ты мне сдалась, Эванс?

Ага, значит, он пришел, чтобы сообщить мне о том, что я ему не нужна? Подумаешь, новость. Я проглотила горечь.

— Действительно, — я деланно равнодушно пожала плечами. — Тогда я тебя не задерживаю.

— Ты думаешь, я ничего не знаю? — все с той же кривой ухмылкой поинтересовался Джеймс, поднимаясь с моей разобранной кровати и делая шаг ко мне. — Вижу, как ты на меня смотришь, знаю, что влюбилась. Только мне все это ни к чему, поняла? У нас с тобой нет ничего общего, кроме цветов галстука. Я — чистокровный наследник старинного рода, а ты... — нет, Джеймс, пожалуйста, не говори это! — ... грязнокровка.

Предательские слезы заволокли мои глаза. Я смотрела на человека, которого любила и понимала, что это самый настоящий конец. Как он мог мне такое сказать? Он же никогда... никого... так не называл!

Ноги мои подкосились, и я наверняка упала бы, если бы не схватилась за письменный стол. Джеймс смотрел на меня пустыми глазами, в которых читалось такое презрение, что мне снова расхотелось продолжать эту никчемную жизнь. Он сказал что-то еще, но я уже его не слышала. Не отдавая себе отчет, я схватила палочку и воскликнула:

— Импедимента!

Заклятие понеслось в Джеймса, но... просто прошло насквозь, словно никакого препятствия не встретило. Ну конечно, на привидений никакая магия не действует. И как же мне превратить этот мой страх в какое-нибудь посмешище? Я снова вскинула палочку:

— Риддикулус!

Боггарт в виде Джеймса предстал передо мной в дамском вечернем платье, на шпильках и с высокой несуразной прической. Не больно-то оригинально, но сработало. Всякий, кто хоть раз увидит нашего ловца в таком виде, непременно зарыдает от смеха. Ситуация не позволила мне расхохотаться, но все же тихий смешок вырвался. Боггарт застыл, точно вкопанный, и вдруг взорвался с оглушительным треском, оставив после себя только кружащиеся в воздухе пылинки. А я села прямо на пол, обхватила себя руками и, наконец, дала волю слезам.

Нет, так продолжаться однозначно не может. Если я каждый день буду видеть Джеймса и Марлин вместе, это станет для меня Авадой замедленного действия, приправленной Круциатусом. Джеймс и Марлин. Марлин и Джеймс. Лили и... никто. Никто и... Лили. Видимо, так будет до скончания веков. Выход был только один — порвать все связи с Поттером, причем немедленно. Будет правильно, если мы расстанемся хотя бы без истерик. Черт... я даже не знаю, что ужаснее: Джеймс под руку с Марлин или же его ледяное молчание по отношению ко мне. Какая же я дура.

— Он взбесится, когда я верну ему книгу, — прошептала я, в последний раз вдыхая запах страниц сказок барда Бидля.

Приведя себя, наконец, в порядок, я решительным шагом отправилась в спальню мальчиков, отпихнув по дороге только что вышедшего из нее Блэка. Тот смотрел на меня как на полоумную, но помешать не пытался. Еще бы, меня сейчас даже армии Волан-де-Морта не остановить, я ведь при исполнении.

Когда я вошла и с грохотом захлопнула за собой дверь, то обнаружила Джеймса, который только что вышел из душевой и теперь замер посреди комнаты, подозрительно на меня поглядывая. На нем было только белое махровое полотенце, обмотанное вокруг бедер, с мокрых волос капала вода и стекала по смуглому торсу. В таком виде он был просто великолепен. Можно было бы смело изображать его на плакате, рекламирующем полотенца. Прикусив губу, чтобы не завопить от отчаяния и боли, я бесстыдно пялилась на него, чувствуя какое-то странное покалывание в области живота. Мерлин. Это означало только одно — я хочу его.

Черт бы меня побрал! Я тряхнула волосами, прогоняя наваждение. Я ведь вообще-то пришла сюда для того, чтобы расставить все точки над i. А не для того, чтобы пялиться на полуголого Поттера и поддаваться грязным желаниям.

— И тебе доброго утра, Эванс, — усмехнулся он. Совсем не той жуткой ухмылкой, которой пару минут назад сверкал боггарт в моей комнате. — Что-то срочное?

— Вижу, ты только что вернулся, — ломким голосом заметила я, лихорадочно соображая, как бы начать разговор. Я ведь даже свою речь не продумала.

Он кивнул.

— В общем-то, да. Меня что, искали?

— Где Марлин?

Кажется, мой вопрос застал его врасплох. Он смущенно почесал щеку, покрытую легкой щетиной.

— Полагаю, что у себя.

— Она была с тобой? Всю ночь? — я пыталась убедить себя, что спросила это только лишь потому, что волнуюсь за подругу. А не потому, что мечтаю оказаться на ее месте.

Джеймс, кажется, начал раздражаться.

— Послушай, почему бы тебе не спросить обо всем у нее самой? Из меня рассказчик, знаешь ли, хреновый.

— Меня не интересует, чем вы занимались все это время. Собственно, я...

— Мерлин, Эванс, ты уж определись, что тебя интересует, а что нет, — он закатил глаза и скрестил руки на груди. Я почувствовала, что начинаю злиться на него за его равнодушие.

— Я давно уже со всем определилась, Поттер! — закричала я, не особенно заботясь о том, что нас могут услышать. — И поэтому пришла тебе сообщить, что мы больше с тобой не можем общаться.

Он продолжал хмуро глядеть на меня из-под полуопущенных век. Я тяжело дышала, слова сами вырывались изо рта.

— В наших с тобой взаимоотношениях всегда присутствовало что-то неправильное. Так больше продолжаться не может. Будет лучше, если мы просто уйдем из жизней друг друга.

— Лучше для кого? — тихо спросил Джеймс. — Будь добра, объясни мне, что происходит? Что такого изменилось, что ты теперь отказываешься даже общаться со мной?

Он тоже перешел на крик. Мне снова отчаянно захотелось разреветься. От обиды, от боли, от того, что мне даже поделиться своими проблемами не с кем...

Я молча наблюдала, как он пересекает комнату, приближаясь ко мне. Сейчас он навис надо мной, точно скала.

— Скажи, все дело в Нюниусе?

На секунду я оторопела. При чем здесь Северус-то?

— Ну вы же теперь с ним снова неразлей-вода, — издевательски протянул Джеймс, становясь похожим на того злосчастного боггарта из моего туалетного столика. — Отлично. Можешь себя поздравить, Эванс, с блестящей победой.

— О чем ты говоришь? Какая еще победа?

— Наш спор в сентябре. Забыла? А я нет. Прими мои поздравления, дорогая, тебе удалось влюбиться, хотя такой любви я не пожелал бы и Волан-де-Морту. И еще ты с блеском доказала мне, что я неудачник. Поэтому я сегодня же выполню твое условие и сделаю эту проклятую татуировку у себя на лбу.

Какое-то мгновение мне хотелось расхохотаться. Однако это желание тут же улетучилось и уступило место слезам.

— Я даже сделаю тебе еще один подарок. На свадьбу с Нюнчиком. Раз тебя не устраивают наши отношения, раз ты просишь оставить тебя в покое... Значит, так и будет.

— Джеймс, какая свадьба? Что за ерунду ты несешь? — Мерлин, он что, действительно считает, что я люблю Снейпа? Боже, какой же он кретин! У Сева умерла мать, а мои родители сообщили мне об этом в одном из писем. Я в свою очередь сообщила Северусу... это и стало возобновлением нашей дружбы. Конечно, прежних отношений не было, и быть не могло, но... Черт, мы же с ним просто общались!

— Не нужно никаких татуировок, — сглотнув, сообщила я. — Потому что я тоже проиграла. Я не люблю Северуса Снейпа и уж тем более не собираюсь за него замуж. Кстати, вот. Большое спасибо за книгу, теперь некоторые из этих сказок я буду рассказывать своим будущим детям.

Если они у меня будут, конечно. Мне казалось, что после того, что я испытала к Джеймсу, я больше ни к кому не смогу испытать ничего подобного. Чувства к Алексу Хоупу были лишь жалкой пародией на любовь и даже симпатию. Просто я перепутала стремление во что бы то ни стало выиграть с настоящими чувствами. Как же мне теперь стыдно. И больно.

Я швырнула подаренную Джеймсом книгу на чью-то кровать и пулей вылетела из спальни. Ее хозяин что-то кричал мне вслед, но я не остановилась. Последнее, что я услышала, прежде чем запереться у себя, был страшный грохот из спальни мальчиков, словно там крушили мебель.

Часть 1. Джеймс

Когда за Лили захлопнулась дверь, на меня накатило безнадежное чувство отчаяния, словно вместе с рыжеволосой девчонкой ушла моя душа. Что на нее нашло такое? Почему она вдруг решила порвать со мной все контакты? Что я опять сделал не так, черт возьми?! Книга, которую она мне почему-то вернула, валялась на кровати Лунатика, раскрытая на страницах со сказкой о трех братьях. Мне вдруг так некстати вспомнилось завороженное выражение лица Лили, когда она слушала эту сказку в моем исполнении. Теперь этот образ наверняка будет преследовать меня до конца жизни. Я взял книгу в руки с большой осторожностью, словно это была тяжелораненая любимая сова. Старые страницы еще хранили запах Эванс — они так и благоухали ландышами и яблоками. Сердце болезненно сжалось. Хоть мне и нелегко далось решение не вмешиваться в жизнь Лили, но после ее сегодняшнего представления я понял, что вчерашние мои терзания — всего лишь цветочки.

И тут я разозлился. С каких это пор она одна принимает какие-то решения касательно наших взаимоотношений? Да что она о себе вообще возомнила? Нет, Мерлин меня побери, она ничуть не изменилась за эти годы. Такая же гордячка и зануда, вредная маленькая заноза в моей заднице, избавиться от которой всегда было пределом мечтаний! И вот теперь, когда я таки от нее избавился (или это она избавилась от меня?), внутри стало пусто, но этот вакуум стремительно заполнялся гневом. Не отдавая себе отчета, я схватил ближайшую ко мне вещь — это оказался стул — и, что было силы, запустил его в стену. Несчастная мебель не выдержала такого вандализма и с оглушительным грохотом разлетелась на детальки. Легче мне, однако, не стало. Вслед за стулом в полет по комнате на свидание со стеной отправился светильник с тумбочки Бродяги, книжки Люпина и моя собственная метла, с которой еще вчера я пылинки сдувал. Сегодня все уже потеряло какой-то смысл. Я утратил душу и позволил своему сердцу разбиться. Нет, ну кто бы мог подумать, а? Джеймс Поттер, первый донжуан Хогвартса (а еще и дико скромный, вы не знали?), умудрился втюриться в ту, кого прежде ненавидел всеми фибрами своего тела...

На шум прибежал из ванной Лунатик. Видок у меня, надо полагать, был не самый презентабельный, но Люпин обычно отличался поразительной внимательностью, так что жилы тянуть мне не стал, лишь горестно повздыхал, глядя на кучу всякой ерунды у многострадальной стены, среди которой были и его книжки.

— Прости, — пробормотал я, тяжело дыша, — я сейчас все поправлю...

— Не надо, — слегка улыбнулся он, — если нужно дать выход эмоциям, то все мои вещи в твоем распоряжении.

Все-таки он замечательный друг. Порой я даже сам не могу определиться, кого люблю больше — его или Бродягу. Нет, люблю-то я обоих, вот только как-то по-разному.

Да, мысли о друзьях — это отличная идея, когда тебе срочно нужно отвлечься от продинамившей тебя девушки. Стоп, что она там про Нюниуса говорила? Они не вместе? Уже радует. Но все равно паршиво от одной мысли о том, что я так никогда даже и не прикоснусь к ней. Не посмотрю в зеленые глаза, не услышу ее смех. Да, я определенно чертов мазохист, раз снова позволил мыслям улететь не в ту сторону. Желание бушевать испарилось, словно его и не было вовсе, Лунатик тактично смылся от греха подальше, а я вздохнул и взял волшебную палочку, чтобы навести порядок.

Весь день я проторчал в комнате, не имея ни малейшего желания лицезреть чьи бы то ни было физиономии. Наверное, мое состояние можно было бы окрестить депрессией, но даже при ней человек испытывает хоть какие-то эмоции, пусть и негативные. Я же лежал и тупо смотрел в потолок, думая о друзьях, матери и... Лили. Причем о последней чаще всего. Какой же я все-таки осел. Может, мне Хогвартс экстерном закончить? Ибо еще целых полгода вот такого анабиоза я могу не пережить.

В конце концов, мне надоело изображать из себя овощ, и я вытащил карту Мародеров. Хотелось бы знать, что в данный момент делала моя дражайшая. Мало ли, вдруг она решила накормить гигантского кальмара своей тушкой. Подобная идея и в моей голове мелькала, и я фыркнул.

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость, — буркнул я, ткнув палочкой в карту. Она тот час же проявилась. Время было еще не позднее, так что, скорее всего, Лили сейчас в компании Марлин сидит где-нибудь в библиотеке. Мне вспомнился вчерашний разговор с Маккиннон. Интересно, рассказала ли она о нем Лили? Если да, то тогда поведение Эванс могло означать то, что моя любовь ей глубоко противна и триста лет не нужна. А если не рассказала... Тогда вообще ни черта не понятно. С какой стати ей понадобилось поднимать такой хай? Была у меня одна догадка... но я тут же ее отмел.

Лили не было ни в библиотеке, ни в Гриффиндорской башне, ни в Большом зале. Интересно, где ее носит? Ну не вздумала же она и в самом деле утопиться в Черном озере? Мне стало как-то не по себе. Хотя в принципе чего ей топиться-то?

Эванс обнаружилась на Астрономической башне в полном одиночестве. Если верить карте, то стояла она у парапета. Уж не собиралась ли прыгнуть? Я уже подорвался было понестись к ней, но что-то вдруг дернуло меня остановиться. Лили умоляла меня оставить ее в покое, и с этим нужно было смириться. Возможно, она просто хочет побыть одна. Как и я.

Я все-таки выполз из своей комнаты. Ноги сами привели меня в апартаменты Главной старосты. Ее комната ничем не была защищена, в нее мог войти вообще кто угодно. Злясь на Эванс за столь пренебрежительное отношение к личной территории, я как-то воровито скользнул внутрь и зажег свет.

Комната была уютной и какой-то слишком уж домашней. На книжной полке стояла явно магловская фотография, изображающая всю семью Эвансов. Лили на ней лет десять, не больше. Такой я увидел ее в Хогвартс-экспрессе впервые в жизни. Тогда зародилась наша неприязнь. Поудивлявшись людям на снимке, которые ни в какую не желали двигаться, я снова обвел комнату взглядом. На письменном столе в творческом беспорядке лежали какие-то бумаги, краски, кисточки и прочие атрибуты художников. Сколько я помню Эванс, все свое свободное время она проводила за этими рисунками. Я взял их и принялся просматривать. В основном она рисовала красками, но попадались и карандашные портреты. Я нашел рисунок Хогвартса с того ракурса, какой видишь, когда плывешь к нему на лодке со стороны Хогсмида. Видимо, этому рисунку уже почти семь лет. Дальше мне попались портреты профессоров, Хагрида, даже миссис Норрис сюда затесалась; некоторых наших однокурсников, с которыми Лили поддерживала более-менее нормальные отношения. А вот и сборная Гриффиндора по квиддичу. В центре — я, который держит в руках огромный Кубок и как-то глупо ухмыляется. Все понятно, здесь мне можно было бы дать лет пятнадцать, и над изображением меня Лили явно трудилась меньше, чем над тем же Кубком.

Решив, что она наверняка придет в ярость, если узнает, что я тут рылся, я аккуратно сложил рисунки и уже намеревался было уйти, как мой взгляд вдруг зацепился за скомканный лист, валяющийся у дальней стены. Я нагнулся и поднял его, мгновенно сообразив, что это тоже рисунок. Наверняка неудачный, раз Лили его смяла и небрежно выбросила...

Сказать, что я удивился — не сказать ничего. С обычного магловского листа бумаги на меня смотрел я сам, только этот карандашный портрет был почему-то в разы приятнее той карикатуры на меня в квиддичной форме. Как и все ее рисунки, портрет не двигался, улыбка словно замерзла, но было в ней все же что-то такое... живое. Внизу стояла дата — 10 января 1978 года. И тут я вспомнил кое-что. Этот портрет Лили написала в тот день, когда рассталась с Алексом Хоупом, а я порвал с Клео Девлин.

Воспоминания поглотили меня. Еще не прошло и месяца, но мне казалось, что все это было ужасно давно. Будто в прошлой жизни. Я еще до конца не понимал, что бы это могло значить, но внутри меня словно что-то заново родилось. Как первый подснежник в марте.

Я не сразу заметил рядом с датой на моем портрете какие-то слова. А когда прочитал, то губы мои сами собой расползлись в довольную улыбку.

«Джеймс Поттер. Выскочка и задавака».

Вроде бы все то же, что и всегда, но я уже на всех парусах летел на Астрономическую башню. В отличие от Лили я верил, что конец нашей истории будет счастливым.

Часть 2. Лили

Площадку Астрономической башни романтичные натуры частенько называли Площадкой семи ветров. Я никогда не понимала значение этой фразы, а вот теперь, кажется, до меня дошло: здесь было так холодно, словно все ветра мира собрались вместе и решили заморозить меня до костей. Но несмотря на явные неудобства, возвращаться в теплую Гриффиндорскую башню мне не хотелось. Так и стояла я здесь, стуча зубами и глотая поминутно слезы. Джеймс прав, однажды на моих щеках определенно зацветет плесень.

При мысли о Джеймсе сердце пропустило несколько ударов. Ну почему я была обязана влюбиться в самого законченного бабника школы, самого отъявленного мерзавца и просто самого ужасного человека в мире? Мама всегда говорила мне, что нам кажется, будто мы любим не тех, кого надо. На самом деле никакая любовь просто так не приходит, это счастье, ниспосланное нам Богом, и одновременно испытание. Никакого счастья я не испытала, влюбившись впервые в жизни, а за какие грехи заслужила подобную кару, тоже понять не могла. Мама говорила, что любой союз может быть как заключен на небесах, так и проклят, обречен на вечные страдания. Мама вообще любит высокопарные речи, любит рассуждать о жизни, недаром ведь она по образованию философ. Возможно, я бы и сама пошла по ее стопам, если бы не родилась волшебницей.

Волшебница... Нет такого слова для таких, как я. Грязнокровка и точка. Мне давно уже дали понять, что в волшебном мире я буду "вторым сортом". Самое разумное решение для меня, учитывая, что действия Волан-де-Морта направлены как раз против грязнокровок, — это забросить волшебную палочку куда-нибудь в темный чулан под лестницей, забыть о Хогвартсе и вообще мире магии и устроиться работать в магловском мире. Учиться я тоже не смогу — кто примет в высшее учебное заведение абитуриентку с дипломом школы волшебства? Жизнь рушится прямо на глазах, и нет ни одного человека, который мог бы помочь мне отстроить ее заново...

— Свежий воздух, конечно, очень полезен, но не в таких количествах, когда у тебя начинает отмерзать нос, — раздался такой знакомый голос с нотками иронии у меня за спиной.

Не знаю, чего мне хотелось больше — резко обернуться и утонуть в бездонных карих глазах или же спрыгнуть с Астрономической башни только лишь ради того, чтобы больше никогда не видеть их. Я пришла к компромиссу, оставшись в той же позе, что и была. Только спина слегка напряглась, а ладони противно намокли.

— Знаю, что ты не хочешь меня видеть, — голос приблизился ко мне почти вплотную, и я даже почувствовала его горячее дыхание на своем затылке, — и я помню, что обещал тебе больше не вмешиваться в твою жизнь. Только одна просьба, Лили. Давай проводим этот день вместе?

Солнце лениво катилось за горизонт, окрашивая небо в пурпурные тона. Зимой день короткий, в семь часов вечера уже темно. На часах — три минуты восьмого. Солнышко, милое, прошу тебя, уходи как можно медленнее. Мне так хорошо рядом с ним...

— Д-давай, — голос мой слегка хрипел от долгого пребывания на холоде.

Джеймс зарылся носом в мои волосы и вдохнул их запах. Как же мило он при этом сопит...

Его горячие ладони накрыли мои дрожащие руки. Сразу стало куда легче.

— Да у тебя же руки ледяные, — с упреком промолвил Джеймс и принялся растирать их. Словно горячие солнечные лучики побежали по венам, вызванные не внезапным теплом, а прикосновениями Джеймса.

— Спасибо, так гораздо лучше, — прошептала я.

Налетевший ветер растрепал мои и без того лохматые волосы, пряди лезли мне в лицо. Джеймс вдруг обнял меня за талию и повернул к себе.

— Ты совсем как ежик, — грустно улыбнулся он. — На вид — милая и беззащитная девушка, но стоит кому-то к тебе приблизиться, как ты тут же выставляешь все свои колючки. Не надоело постоянно быть одной?

Я тоже позволила себе улыбнуться.

— Я привыкла, что я всегда одна. Может, я и могла бы подпустить к себе кого-нибудь, но... Проблема в том, что я боюсь этого.

— Иными словами, ты боишься перемен?

— Выходит, что так, — я не понимаю, сегодня у нас что, вечер философии?

Он легонько подул мне на лоб, сдувая настырный локон.

— Нет, не так, Лили. Это неправда.

— Почему ты так считаешь?

Джеймс придвинулся еще ближе ко мне. Я обвила руками его торс.

— В твоей жизни произошли важные перемены. Не отрицай это.

Я и не пыталась ничего отрицать.

— Ну конечно, я же согласилась на то идиотское пари с тобой. И подпустила к себе Алекса...

— Я не об этом сейчас говорю.

Я знала, о чем он. Я буквально видела все его мысли у него в глазах. В моих собственных вдруг странно защипало.

— Так может быть, у меня все-таки есть шанс? Избежать твоих колючек.

— Мы с тобой безнадежны, Джеймс. Ты тоже так считаешь?

Он засмеялся и взъерошил себе волосы. Больше этот жест не раздражал меня. А вот то, что одной рукой он больше не обнимал меня, было обидно. Но я тут же поперхнулась воздухом, пытаясь сдержать целую гамму эмоций, когда он сказал следующее:

— Это точно. Влюбиться в ту, которая всю жизнь только и делала, что мешала тебе спокойно жить... Это очень странно.

— Это еще что, — я высвободила руку и осторожно дотронулась до его губ пальцами. — Ты мог себе вообразить, что можно полюбить самого ненавистного человека на планете?

Его глаза засияли, как два маленьких солнышка. То большое солнце давно уже грело другую часть земного шара, но мне оно больше не требовалось. Теперь у меня есть мое персональное солнце.

— В свете последних событий мне уже не кажется это таким уж невероятным, — прошептал он. — И что нам теперь делать?

— Никогда бы не подумала, что в такой важный момент ты вдруг проявишь чудеса нерешительности, — проворчала я и сама поцеловала его.

Тепло и хорошо мне было в его объятиях. Я бы отдала половину своей жизни только за то, чтобы вечность там находиться. Не правда ли идиотка?

— Эй, а что с нашим спором? — подмигнула ему я, заранее зная, каким будет его ответ.

Он легонько чмокнул меня в уголок губ.

— Я думаю, что мы оба выиграли. Согласна?

— Такое решение меня устраивает больше всего, — я снова поцеловала своего любимого. Своего любимого лохматого дурачка.

— Я люблю тебя, Эванс.

Я хотела было заткнуть его поцелуем, но перед этим выдохнула прямо ему в губы то, что давно уже мечтала сказать:

— Я тоже люблю тебя, Поттер.

— Вы чего это хихикаете, как идиоты? — подозрительно спросил Филч спустя несколько часов, когда мы попались ему у портрета Полной Дамы. Казалось, что он нарочно караулил нас там. Ну или не нас, а других гриффиндорцев-полуночников.

— Влюбленные идиоты, — счастливо поправила его я.

— Точно, — Джеймс всю дорогу по-хозяйски обнимал меня за талию. — Идиоты. Но влюбленные, да. Спокойной ночи, мистер Филч.

Обойдя оторопевшего завхоза, точно столб, мы протиснулись в Общую гостиную, где уже никого не было. Едва портрет за нами закрылся, как Джеймс притянул меня к себе и накрыл мои губы своими. Я погрузилась в какое-то теплое течение, а дальше... дальше я смутно помню, честно. Скажу только, что вечер завершился горячим сливочным пивом на коврике у камина.

Ну а об остальном вы можете догадаться сами.

КОНЕЦ