Истории о Гарри и Гермионе (гет)

Название: Harry & Hermione

Автор: hriddle14

Переводчик: я

Язык оригинала: Английский

Источник: http://www.fanfiction.net/s/3515056/1/Harry_Hermione

Рейтинг: PG-13

Жанр: роман

Размер: мини

Наверно, я перечитываю эту страницу раз этак в пятый. Ох, кого я обманываю? Я перестала понимать, что там написано, ровно в тот момент, когда мой лучший друг положил голову мне на колени.

Это повторяется каждую ночь. Мы втроём сидим в гостиной и делаем уроки. Обычно наше трио расходится очень поздно — когда вокруг уже никого. Я забираюсь на диван с ногами и читаю какую-нибудь книгу, которая поможет написать очередное эссе, или же просто ищу там что-то интересное. Рон устраивается в кресле напротив, рядом с камином — читает, пишет или мечтает... впрочем, не суть важно — самое интересное начинается, когда наш рыжий друг уходит спать, оставляя нас с Гарри заканчивать домашнюю работу. Гарри… Обычно мой лучший друг сидит на полу, используя низенький журнальный столик как письменный, но стоит нам остаться наедине, садится рядом со мной на диван. А потом начинаются прикосновения. Конечно, я не имею в виду, что он меня лапает или тискает — ничего подобного... просто его нога задевает мою, его рука гладит мое колено, а когда мы склоняемся над книгами — наши плечи соприкасаются. А неделю назад Гарри начал класть свою лохматую голову мне на колени.

Я точно не помню, что тогда произошло. Только поздно вечером, когда Рон уже поднялся в спальню, оставив на столе конспект по истории магии, Гарри в мгновение ока очутился около меня, а затем улёгся на спину и положил голову мне на колени. Само собой, я не жаловалась. Да и зачем? И не стала задавать никаких вопросов. Думаю, ему просто понадобилось немного тепла и уюта. И я очень рада, что могу ему это подарить.

Нетрудно заметить, что Гарри постоянно в страшном напряжении. Но, похоже, мои колени — неплохая подушка, раз это позволяет ему успокоиться. Просто удивительно! Теперь уже не обращая никакого внимания на книгу, я опускаю взгляд вниз — на лицо друга. Он расслаблен, но сосредоточен. Делая вид, что по-прежнему погружена в книгу, начинаю его разглядывать. Когда он не думает о войне, Волдеморте или пророчестве, выглядит таким юным и невинным! Его глаза сияют, словно изумруды, на которые упали лучи солнца. А губы неслышно проговаривают строчки из учебника. Картина такая простая и уютная, что на это хочется любоваться вечно.

Как семнадцатилетний парень может нести на своих плечах такой груз? Но именно в такие моменты я вижу, что мы — ровесники. Он не должен был вырасти так быстро. Я тяжело вздыхаю, бросаю на Гарри очередной взгляд и вижу, что друг пристально на меня смотрит.

— Миона? Ты в порядке?

— Да, извини. Просто прочитала, что ещё в 1437-м году вышел закон, по которому хозяевам домовиков разрешили приказывать им наказывать себя. Только и всёго.

— Хм... Гермиона? — наши глаза вновь встречаются. — С каких пор о проблемах домовых эльфов пишут в «Продвинутом курсе Зельеварения»?

Ох, великий Мерлин! Я же думала, что отложила эту книгу.... гм... учебник. Видите, что он со мной делает? Вряд ли Гарри догадывается, что когда смотрит на меня так пристально, моё сердце бьётся так часто, будто хочет вырваться из груди.

-Мм... гмм... я... — и когда это я стала столь красноречивой? Смотрю на друга и вижу, как в его глазах искрится смех. Он меня поймал. Отрицать — бесполезно. И никак не придумать правдоподобное и невинное оправдание.

— Ты снова за мной наблюдала?

Что? Как давно он понял, что я его рассматриваю?

— Мм...хмм... я... — просто отлично — все слова опять куда-то разбежались. Тяжело вздохнув, пытаюсь всё отрицать:

— Это... ничего подобного.

Гарри неожиданно садится, и моим ногам тут же становится холодно. Мне хочется, чтобы он лёг обратно и продолжал читать, а не обращал внимания на то, что я сказала или не сказала минуту назад. Поднимаю взгляд и вижу, что он улыбается.

— Миона, я ведь не слепой. Я же знаю: когда мы так сидим, ты меня разглядываешь. И делаю то же самое.

Мои мысли замерли. Он сейчас сказал, что тоже меня разглядывает? Всё, на что меня хватило — тихо пробормотать, не решаясь посмотреть ему в глаза:

— Зачем? — Вот идиотка — ляпнула, совершенно не подумав. Куда подевались мои мозги? Понятно — отправились погулять, помахав мне ручкой. Мда, проблема.

Гарри моё замешательство явно веселит. Я вижу это по смешинкам в глазах и улыбке, в которой кривятся его губы. Внезапно он вынимает книгу из моих рук и снова ложится мне на колени.

— Мне нравится так лежать, Миона. Очень удобно.

Удобно кому? Гарри понятия не имеет, что со мной творится, когда он так близко. Правда, я никогда ему об этом не говорила. И не скажу. Непохоже, чтобы он испытывал подобные чувства. Но мне нравится ощущать его так близко. Очень хочу, чтобы он был рядом, а я смогла бы его защитить. Обычно я списываю подобные мысли и чувства на материнский инстинкт, которым наделены большинство девчонок. Но когда рядом Гарри, чувствую что-то ещё — что-то совсем другое.

Не доверяя словам, молча киваю. Если сейчас что-нибудь скажу — наверняка всё испорчу. Теперь, когда в руках нет книги, больше не могу сопротивляться желанию. Нерешительно протянув руку, убираю чёлку с его лба и провожу пальцами по волосам. И чтобы удержать стон, так и рвущийся с губ, приходится закусить губу. Мерлин — как шёлк! Чёрт, что я делаю? Мои пальцы нежно гладят его по лбу, и один обводит контур шрама... Вот здесь его отметил Волдеморт, как равного себе.

Глаза у друга закрываются, а с губ срывается тяжёлый вздох. Знаю, что Гарри ненавидит, когда обращают внимание на его шрам, и мысленно проклинаю себя и свои пальцы. Моя рука резко отдергиваётся. Но прежде, чем начинаю извиняться, Гарри бережно берёт мою ладонь и прижимает пальцы к своему лбу. Бросаю быстрый взгляд и вижу, что его глаза по-прежнему закрыты. А когда мои пальцы начинают перебирать его волосы, он вновь вздыхает.

— Мне нравится, когда ты так делаешь, — шёпотом говорит Гарри и медленно открывает глаза. И я тут же оказываюсь в плену изумрудных омутов.

На лице друга — целая гамма ярких эмоций, а глаза сияют каким-то магнетическим светом. Я ещё никогда не видела у него такого взгляда. Хмурюсь и вспоминаю, каким тот бывает: утомлённым, сердитым, запутавшимся, раздражённым, любопытным, упрямым, грустным, больным, испуганным, довольным... всё не то. Такого я ещё не видела. Пытаясь проникнуть в его мысли, заинтересованно смотрю на друга. Я хорошо его знаю — порой даже лучше, чем он — сам себя. И иногда это заставляет нервничать.

Гарри рассмеялся.

— Что такого забавного ты увидел?

— Пытаешься понять, о чём я думаю, не так ли?

Даю себе мысленный подзатыльник. Да, я знаю его лучше, чем он — сам себя, но можно ведь сказать и наоборот. Конечно, лучшего друга и пожелать нельзя, но когда кто-то знает, что за мысль придёт тебе в голову ещё до того, как она там появится, это немного пугает.

— Так о чём ты думаешь, Гарри?

— О нас... ты...я...

Моё сердце пропускает удар, а потом начинает биться как сумасшедшее. Нет, я всего лишь безнадежно влюблённая девочка-подросток. Он же не может иметь в виду...

— Мне нравится, что есть между нами, Миона.

— И что же у нас есть? — Мордред, это прозвучало ещё ужаснее, чем мне показалось. Если это — тот самый неуместный вопрос, Гарри вообще не ответит. Но тот просто пожал плечами.

— Не знаю, как объяснить это словами. Мне нравится, что нам уютно друг с другом. Мне нравится, что я чувствую, когда вижу твою улыбку. Или когда замечаю, что ты на меня смотришь.

— Неправда!

— Гермиона, всё в порядке. Мне и правда нравится. Я ведь уже говорил, что тоже за тобой наблюдаю. Мне нравится, как ты закусываешь губу, когда сосредоточена. Или когда твои глаза бегают по строчкам, внимательно вникая в каждое слово — будто это самая сокровенная тайна мира. Или как морщишь носик, когда в тексте встречается такое, с чем ты не согласна. Мне действительно нравится на тебя смотреть.

Не могу сдержать радостную и немного смущённую улыбку. И понятия не имею, что можно ответить на такой монолог. Получается только улыбаться. На какое-то время нас окутывает тишина. Наконец я решаюсь посмотреть на друга и натыкаюсь на всё тот же загадочный взгляд.

— Хочешь знать, о чём я сейчас думаю, Гермиона? — тихо шепчет Гарри. Могу только согласно кивнуть. Этим вечером слова меня подводят. Всегда подбирала их безо всяких проблем, но не сегодня. Обычно меня сложно заткнуть. Но сейчас я изучаю зелёные глаза, а на уме только одно: что же всё-таки значит этот пристальный взгляд?

— Ты красивая, — теперь шёпот ещё тише. — Вот о чём я думаю. Ты такая красивая!

На моих щеках вспыхивает румянец, который вскоре захватывает лицо и шею. Ещё никто и никогда не называл меня красивой. Хорошо, мои мама и папа — и довольно часто. Но наверняка так думают о своём ребёнке любые родители. Не могу понять, почему Гарри так считает. У меня вьющиеся волосы самого обычного каштанового цвета, обычные карие глаза. И ни капли косметики. По сравнению с большинством девочек Хогвартса — абсолютная простушка. На мой взгляд, на их фоне я заметно проигрываю. Особенно когда понимаю, что парень, который сделал этот комплимент, может встречаться с любой девушкой. Разве найдется хоть одна сумасшедшая, которая ему откажет?

— Я вовсе не красивая. Посмотри на Лав...

Прежде, чем я успеваю закончить, его палец прижимается к моим губам. От этого прикосновения по моему позвоночнику пробегает волна сладкой дрожи. Гарри вновь поднимает голову с моих колен, и теперь сидит напротив, пристально меня разглядывая.

Неужели он не понимает, что со мной делают его глаза? Ощущение такое, будто его взгляд проникает в мою душу, в самые потаённые уголки: изучает, исследует, запоминает... Эти изумруды в обрамлении длинных, чёрных как смоль, ресниц — моя слабость. Нужно немедленно отвести взгляд. Ну же! Я больше не выдержу!

— Гермиона Джейн Грейнджер, как ты можешь утверждать, что некрасива? С тобой не сравнится ни одна девушка. Чтобы привлечь к себе внимание, другие пользуются косметикой и яркими тряпками. Твоя же красота — естественная... — я открываю рот, чтобы возразить, но друг только качает головой и продолжает: — Я поражён, что ты до сих пор этого не заметила. Твои волосы просто великолепны: при свете огня они рыжие, и немного напоминают шевелюру Рона, а днём переливаются разными оттенками — от тёмного шоколада до цвета старого золота, а в их прядях озорно играют солнечные лучи. Они длинные и вьющиеся. И я знаю немало парней, которые с удовольствием запустят руки в это богатство. Лично мне кажется, это очень сексуально. — Он подмигивает, и у меня по спине бегут мурашки. Когда это Гарри Поттер кому-то подмигивал? И уж тем более — мне? — И просто необходимо рассказать о твоих глазах. Они — не обычного карего цвета, как ты считаешь. Они — цвета горького шоколада с карамельной крошкой, которая золотыми искорками сияет в твоем взгляде. — Я широко распахиваю глаза. Когда это Гарри Поттер стал таким романтиком? Мои мозги снова ушли погулять. Я и представить не могла, что в один прекрасный день кто-нибудь скажет мне такое. И конечно же, мне и в голову прийти не могло, что это будет мой лучший друг. Тот, чья рука лежит на моём колене и медленно и нежно его поглаживает. Тот, кто ещё недавно смотрел на меня исключительно как на друга… просто друга, который, так уж получилось, оказался девчонкой. Тогда откуда эти слова?

Мой рот меня предал — кажется, я задала этот вопрос вслух. Потому что спустя мгновение ладони Гарри ложатся мне на щёки, и он поворачивает мою голову, чтобы заглянуть в глаза.

— Ты правда не понимаешь?

— Не понимаю чего?

Он качает головой и хихикает. Разве это смешно? И, ради Мерлина, чего я не понимаю? Снова эти чёртовы зелёные глазищи смотрят на меня этим проклятым непонятным взглядом, который я так и не расшифровала. Его ладони все ещё обхватывают мои щёки, и я очень недовольна. Как можно думать о чём-то ещё, когда твои щёки ласкают эти замечательные пальцы? Когда всё, что хочется — повернуть голову и поцеловать эти мозолистые ладони? Или просто утонуть в этих изумрудах, которые так таинственно мерцают?

— Для самой умной ведьмы Хогвартса ты слишком медленно соображаешь.

— Чт...

Гарри улыбается одной из своих самых сногсшибательных улыбок, и мою голову покидают последние связные мысли. И тут он делает нечто такое, что теперь я наверняка до конца своих дней больше не смогу последовательно и логично мыслить. Но когда его губы нежно коснулись моих, мозги у меня окончательно отключились. Я замерла. Просто остолбенела. Мой лучший друг, парень, которого я так давно и безнадёжно любила, человек, который, как я считала, никогда не ответит на мои чувства, поцеловал меня? И что я делаю? Ничего.

— Теперь понимаешь?

Я открыла глаза. И когда успела их закрыть? По-прежнему не понимаю, что он имеет в виду. Что я должна понять? И о чём я только думаю? Кажется, я ни разу в жизни не чувствовала себя настолько беспомощной. У меня всегда есть ответ на любой вопрос. Но почему же, Мордред и Моргана, я не имею понятия, что происходит здесь и сейчас?!

Он снова хихикает. Дементор тебя побери, Гарри! Немедленно прекрати надо мной смеяться! Либо помоги понять, в чём дело, либо я нашлю на тебя такое проклятие, которое почувствуют даже наши дети! Ох, Цирцея, я действительно подумала то, что сейчас подумала? Сердце по-прежнему колотится как бешеное. Решив, что это — самый лучший выход, я опять закрываю глаза. Почему я только что думала о наших с Гарри детях? Никакого логичного и разумного объяснения у меня нет. О детях, которые будут у меня от лучшего друга, который только что меня поцеловал. Ой... Гарри Поттер только что меня поцеловал. Почему он это сделал?

— Ты по-прежнему не понимаешь, да? — прежде, чем до меня вообще доходит смысл вопроса, я качаю головой. — Гермиона, ты красивая. Ты смешная. Ты умная. И мне жаль, что ты не хочешь этого видеть. Но я-то вижу! У меня было время подумать. — Я поднимаю голову и вижу на его скулах небольшой румянец. Правда, тот — лишь слабая тень пожара на моих щеках.

— Гарри... — мой голос — едва различимый шёпот. Он пристально смотрит мне в глаза, и я не могу отвести взгляд. От его прикосновений к моим щекам ощущение такое, будто через моё тело проходят электрические разряды. И кажется, сама магия наполняет гриффиндорскую гостиную. И именно она не позволяет отвести взор, отодвинуться и начать рационально мыслить.

— Миона, пожалуйста, позволь мне закончить. Мы семь лет были лучшими друзьями. Ты всегда была рядом и поддерживала меня, даже когда я этого не заслуживал. За эти летние каникулы я кое-что понял. Если тебя не будет рядом, я не смогу идти дальше. Я боюсь, что вот-вот случится непоправимое, боюсь проиграть… но больше всего боюсь потерять близких. Но знаешь, когда ты рядом — страх уходит. Он просто растворяется в твоём свете и тепле. Как ты думаешь, зачем я уже целую неделю каждую ночь устраиваюсь у тебя на коленях? Почему мне так нравится наблюдать, как ты на меня смотришь? Почему я знаю тебя, твои привычки и мысли лучше тебя самой?

— Я... ммм... — и вновь моё красноречие просто потрясает. До сих пор не могу поверить, что эти прекрасные слова Гарри говорит именно мне. И что ему ответить?

— А всё потому, мисс Грейнджер, что я в вас влюбился. Безнадёжно и безумно влюбился.

Он что?! Наверняка у меня проблемы со слухом. Нет ни единого шанса, что Гарри Поттер действительно признался мне в любви. Это просто невозможно. И вообще — моя история должна стать классикой жанра о безответной любви к лучшему другу. Конечно, если забыть про магловские фильмы и книги, в которых друг неожиданно понимает, что любит свою старую подругу. Но в реальной жизни такая любовь обычно безответна. По идее, я должна сохнуть от неразделенной любви до конца жизни, потому что герой магического мира не может внезапно полюбить старую, добрую и обычную Гермиону Грейнджер. Это не лезет ни в какие ворота.

— Я....

Я замолчала. О чём можно думать, что говорить после такого признания? Все эти годы я была рядом с ним, а особенно близки мы стали в прошлом году: я наблюдала за ним, беспокоилась за него, старалась оберегать, но и представить не могла, что стану для него не просто лучшим другом. Вновь подняв голову, встречаю пристальный взгляд. Не помню, когда отвела глаза, но знаю, что не могу одновременно смотреть в эти изумруды и пытаться понять, что мне говорят. Только вместо семнадцатилетнего парня передо мной теперь — неуверенный одиннадцатилетний мальчик, которого я встретила перед первым курсом. Он только что признался в любви, пересёк черту, которая отделяет дружбу от чего-то большего... неудивительно, что он напуган. Вот его руки оставили мои щёки, а плечи резко опустились.

— Прости, Миона. Я должен был промолчать. Я всё испортил. — И прежде, чем до меня дошёл смысл этих слов, мой лучший друг встал с дивана и начал медленно собирать свои вещи со столика. Покидав в сумку книги, пергаменты и перья, он направился к лестнице. А я — всё ещё в оцепенении. Мои мозги взяли бессрочный отпуск, а губы пытаются выдавить хоть слово. Но не могут, потому что некому дать команду. Я вижу, как Гарри начинает медленно подниматься по лестнице, и чувствую острую боль в сердце. Я люблю этого человека. И он только что сказал, что тоже меня любит. Тогда почему он уходит? И только в этот момент я понимаю, что он понятия не имеет о моих чувствах к нему. Ведь с тех пор, как Гарри открыл мне своё сердце, я не произнесла ни слова. Он наверняка подумал... нет.

— Гарри! — когда он достиг середины лестницы, мне всё-таки удалось его окликнуть. Любимый останавливается, но не оборачивается. Не могу представить, сколько боли ему причинила, когда ничего не ответила на признание. Вижу это по напряжённой спине, поникшим плечам и опущенной голове. Мне даже не нужно видеть его лицо. Моментально бросаюсь к нему. Вы же знаете — в Хогвартсе нельзя аппарировать, но я так быстро оказываюсь рядом, что другого объяснения просто не придумать. Обнимаю Гарри за талию, и тут понимаю, что мои руки трясутся. И шепчу, уткнувшись лбом в сильное плечо:

— Я тоже тебя люблю.

Чувствую, как напряжены его мускулы. Гарри поворачивается, и теперь я смотрю ему в глаза. В них стоят слёзы, и мне становится больно. Ведь это — моя вина. Всего двадцать минут назад мы весело смеялись, а теперь... почему всё так быстро поменялось? И я знаю, кто в этом виноват. Я… Я просто идиотка! Ну почему до меня никак не могло дойти, что он тоже может меня любить? Я причинила ему боль. И разбила сердце. Почему? Просто была настолько потрясена его признанием, что даже не сообразила сказать, что чувствую то же самое.

— Гермиона, не надо говорить, чего нет на самом деле. Я не переживу...

Замолчать Гарри заставляет поцелуй. Его губы такие мягкие и пленительные! И почему я этого не заметила, когда он поцеловал меня в первый раз? Наверно, потому, что все ощущения отключились вместе с мозгами. Сейчас я постаралась вложить в поцелуй всю любовь и нежность, которые к нему испытываю. И Гарри ответил. Мне кажется, я взлетела на небеса. Это — всё, что пришло мне в голову. Я парю среди облаков.

Он прерывает поцелуй и смотрит мне в глаза. Наверняка те так же сияют счастьем и светятся изнутри, как и у него.

— Правда любишь?

Киваю счастливо улыбаюсь. Теперь — не лучшему другу, а любимому.

— Да, Гарри, люблю.

Он качает головой.

— Тогда почему ты...

Тихо смеюсь и протягиваю к нему руки. Наши пальцы сразу же переплетаются, и я чувствую какое-то единение: будто мы — одно целое.

— Я была в шоке. Я и представить не могла, что ты можешь в меня влюбиться. А когда ты сказал такие замечательные и великолепные слова — я просто впала в ступор. И подумала: вот сейчас проснусь, и окажется, что всё это — всего лишь сон. У меня совершенно перестала работать голова. Только когда поняла, что сейчас ты уйдёшь… только тут до меня дошло, что я так ничего тебе и не ответила. Я люблю тебя, Гарри. Люблю уже давно. Просто не ожидала, что ты можешь ответить на мои чувства.

Он улыбается, и я чувствую, как в животе начинают порхать бабочки.

— Ты слишком много думаешь. Иногда надо позволять своим мозгам хоть немного отдыхать, — поддразнивает Гарри, продолжая очаровательно улыбаться и гладя меня по щеке.

— Похоже, в этом и проблема. Мои мозги отключились. — От его прикосновений я буквально таю. И готова замурлыкать от удовольствия.

Мы стоим на лестнице в спальню мальчиков, обнимаемся, и радостно и счастливо улыбаемся. Я ещё никогда не чувствовала себя так замечательно! И теперь ругала себя за слепоту. Провести столько лет рядом, знать, о чём он думает… и, тем не менее, я умудрилась не разглядеть и не сообразить самого важного — он любит меня так же, как и я — его. Я идиотка? Да, я — одна из самых умных ведьм Хогвартса — так и не смогла понять, что чувства не поддаются логике? Зато теперь, когда смотрю в такие любимые и красивые зелёные глаза, от взгляда которых колени превращаются в желе, я это знаю. Глаза, в которых светятся обожание, надежда, вера и любовь.

Когда я снова его целую, моё сердце опять пускается в галоп. Или он целует меня… Впрочем, неважно — мы целуемся. Однако это не мешает моим мыслям выйти из отпуска, и я тут же начинаю обдумывать положение. Итак, я целуюсь с Гарри. Чувствую себя великолепно. И что это значит? Что дальше? Мы только что пересекли черту, которая отделяет дружбу от любви. Можно сказать, преодолели барьер. Мой мозг работает со скоростью миллион мыслей в секунду. Что теперь будет? Мы встречаемся? Или просто друзья, которые изредка станут целоваться? А что скажут остальные? Чёрт, как на это отреагирует Рон?

Гарри отрывается от моих губ и смотрит на меня с улыбкой.

— Можешь дать своей голове передохнуть хотя бы чуть-чуть? Просто успокойся. Я тебе уже говорил — ты слишком много думаешь. Пусть всё идёт само собой, Миона. Мы обязательно справимся. Вместе. Просто знай — я тебя люблю. И это — самое важное.

Как у него получается? Как он узнал, о чём я размышляла? Ладно, наверняка в этом — вся Гермиона Грейнджер. Гарри ли не знать? Не даром же он столько лет был моим лучшим другом. Я поднимаю голову и смотрю в его глаза. Моментально в голове становится пусто. Я это вижу. Тот самый взгляд, который был для меня загадкой. Теперь-то я понимаю, что он означает. Любовь. Гарри меня любит. И он прав: это — самое важное.