Вечное сияние чистого чувства (гет)

Наполовину прочтенная повесть — что любовь, брошенная на полдороге.

Я верю, есть другой мир, ждущий нас, Сиксмит. Лучший мир. Я буду ждать тебя там.

Роберт. «Облачный атлас»

* * *

Прошло уже больше года с тех пор, как Люциус сделал Гермионе предложение — официальное предложение. Он подарил ей старинное кольцо из белого золота, ободок его украшал внушительных размеров бриллиант — этот шедевр неизвестного ювелира когда-то принадлежал его прапрабабке, Лукреции Малфой. Гермиона уже успела позабыть все детали того дня, но она помнила совершенно точно, что была тогда абсолютно счастлива. Впрочем, как и сейчас. Она могла бы сказать, что день помолвки был так давно, словно это случилось в прошлой жизни, если бы ее прошлая жизнь не закончилась еще раньше. Закончилась и забылась, теперь уже окончательно.

Сейчас Гермиона условно делила всю свою жизнь на три части. Первая — та, которую она не помнила и теперь уже не хотела вспоминать. Вторая — период, когда ей еще хотелось вернуться назад, узнать свое прошлое, чтобы, основываясь на нем, жить в настоящем. И третья — жизнь Гермионы в данный момент времени, самая лучшая часть. В идеале этот период должен бы длиться вечность, ведь кто знает, что принесут с собой грядущие день, месяц, год?.. А настоящее сулило одно лишь счастье.

Было только одно «но». Гермиона никак не могла избавиться от навязчивого ощущения, что все не может идти так хорошо… Казалось, обязательно должно случиться что-то, что все испортит. Так всегда происходит в кино — если герои слишком долго счастливы, то либо скоро конец сеанса, либо какой-нибудь злодей предпримет попытки разрушить их счастье. Не важно, удастся ему это или нет, главное — идиллия будет нарушена. Именно этого Гермиона и боялась.

«Жаль, что магглы не снимают фильмы о вечном и всеобъемлющем счастье, без страданий, преград и тревог, — думала она. — Тогда, может, не было бы причин и в настоящей жизни искать подвох и мифических противников». Гермиону мало волновало, что подобные киноленты вряд ли пользовались бы большим спросом у зрителей. Ведь многие из них считали так: чтобы любить и быть любимым, чтобы добиться долгожданного счастья, нужно пройти через массу преград, одолеть противника, мешающего достижению цели. А иначе неинтересно.

В роли главного злодея в своей жизни наша героиня видела только одного человека — Беллатрикс Лестрейндж. Хотя Гермиона даже ни разу не встречалась с ней после давнего осеннего приема. А с тех пор многое переменилось.

Главное изменение заключалось в том, что Гермиона стала невестой Люциуса, пусть они этого и не афишировали. На запястье правой руки у будущей миссис Малфой красовался маленький, едва заметный невнимательному взгляду рунический символ. Точно такая же «метка» имелась и на руке у Люциуса. Эти руны обозначали незримую связь между будущими мужем и женой — парочка провела специальный обряд еще прошлой зимой, приурочив его к помолвке. Гермиона вычитала об этом ритуале в одном очень редком древнем фолианте, который откопала в дальнем уголке семейной библиотеки Малфоев, и решила рассказать о нем Люциусу. Тот и предложил провести сокровенный обряд, который подтверждал их взаимную любовь и то, что связь между ними вечна. Сама магия «проверила» истинность их чувств, приняла будущий брачный союз.

И этот факт наравне со многими другими вселял в Гермиону уверенность в том, что никакая Нарцисса Блэк не сумеет помешать их свадьбе, даже с помощью своей находчивой старшей сестры.

К слову, Гермиона получила несколько писем от анонимного «доброжелателя», в котором легко угадывалась известная ей мадам Лестрейндж. Первый конверт пришел через пару дней после того, как Люциус сделал ей предложение. Формально придраться было не к чему, но в подтексте послания проглядывалась едва уловимая угроза. Но тогда Гермиона была слишком счастлива, и какой-то клочок бумаги не мог этого изменить.

Письмо гласило:

«Мисс Браун!

Я искренне желаю Вам только добра».

Разумеется, без подписи.

После прочтения этого письма у Гермионы неприятно кольнуло в груди, но она со свойственным ей упрямством старалась не думать о нем. Разумеется, она ни на йоту не поверила ни единому слову из письма. Все это казалось полнейшей глупостью и бессмыслицей. И именно поэтому Гермиона решила ничего не говорить Люциусу — чтобы избежать ненужных разговоров и разбирательств. Тем более, он был очень занят в последнее время.

Каждый маг в Британии прекрасно знал, что у Малфоев достаточно денег, чтобы не работать вообще. И при таком раскладе еще и оставить в наследство весьма солидное состояние не одному поколению потомков. Некоторые представители этого рода так и поступали: они довольствовались всеми благами подаренной им судьбой роскошной жизни и не стремились собственными усилиями приумножить семейный капитал. «Куда его еще приумножать?» — задавались вопросом эти бездеятельные чистокровные маги, продолжая пить вино и курить сигары в своем имении в компании подобных им аристократов. Возможно, такая позиция и была в какой-то степени оправданной.

Но Люциус Малфой, нынешний глава рода, явно имел на этот счет противоположное мнение. Он не стремился тратить свое драгоценное время на «изучение великого аристократического искусства ничегонеделания» [1]. Люциус несколько дней в неделю долгие часы пропадал в Министерстве, получив там должность и добиваясь повышения всеми силами. Гермиона, конечно, понимала его неуемное стремление реализоваться на службе (ведь Малфои всегда и во всем должны быть первыми!), но торчать одной в имении ей тоже было не по вкусу.

— Ты что, хочешь стать новым Министром Магии? — спросила она как-то в шутку.

— Маловероятно, но все возможно.

— Серьезно? — Гермиона в изумлении подняла брови. — Зачем тебе это?

— А ты разве не хочешь быть женой Министра? — усмехнулся он. — Подумай только, Джин Малфой — Первая леди магической Британии. Каково?

Гермиона рассмеялась.

— Не в этой жизни, Люциус, — сказала она.

— Ну, это зависит не от тебя…

Как бы то ни было, собирался ли Люциус на самом деле занять когда-нибудь пост Министра или нет, времени на службе он проводил достаточно много. И это очень огорчало его невесту.

Не давали заскучать ей лишь бесконечные упражнения в беспалочковой магии (у нее даже получалось вызывать телесного Патронуса!), обширная библиотека и… корреспонденция. Да, Гермиона продолжала получать письма, хоть и нечастые, но достаточно назойливые и неприятные. Послания не меняли своего содержания и потому не особо тревожили ее до некоторых пор. Совсем недавно, меньше месяца назад, Гермиона получила очередной конверт. Все тот же почерк, те же требования и, очевидно, тот же автор. Но дело было в том, что в этот раз письмо оказалось куда более конкретным, и это не на шутку встревожило Гермиону.

«Мисс Браун!

Всего доброго, Вирджиния. И, надеюсь, счастливого пути!»

Гермиона решила поделиться событием с Люциусом — как-никак, это касалось его ничуть не меньше, чем ее. И если правда о ней (точнее, отсутствие правды и непозволительно большое количество лжи) всплывет, то его репутация может сильно пострадать. В общем-то, собственной репутации в магическом обществе, отдельно от Люциуса, Гермиона и вовсе не имела. И нисколько не переживала по этому поводу.

— Люциус, мне пришло письмо, — с серьезным видом заявила Гермиона, зайдя к нему в кабинет. Она направилась сюда спустя пару минут после того, как перечитала письмо в третий раз. Как оказалось, сколько не перечитывай — содержимое от этого не меняется.

Люциус сидел за столом и изучал целый ворох исписанных от начала и до конца пергаментов. Со стороны казалось, что он читал штук десять одновременно. Хотя, почему «казалось»? В волшебном мире все возможно.

— Тебя наконец-то с опозданием зачислили в Хогвартс? — пробормотал он себе под нос, но Гермиона расслышала каждое слово и чуть улыбнулась шутке. А Люциус прибавил: — Мой тебе совет: не трать на них время, система образования у них никудышная…

— Ты же сам там учился! — возразила Гермиона, но тут же перебила саму себя: — Ох, Люциус, я же по делу пришла! Думаю, это письмо от Беллатрикс Лестрейндж. И оно уже не первое.

Она протянула ему распечатанный конверт. Несмотря на то, что бумаг для чтения у Люциуса было предостаточно, он очень внимательно изучил содержимое письма, после чего, чуть нахмурившись, спросил:

— Почему ты раньше ничего мне об этом не говорила? Что было в предыдущих письмах?

— Я не думала, что это важно. В первых письмах нет ничего конкретного… Лишь дружеские советы уехать поскорее.

Люциус откинулся на спинку кресла и начал массировать пальцами виски, прикрыв глаза.

— Это так странно, малышка… — задумчиво заметил он. — С чего бы Белле пытаться помешать нашей свадьбе? Да и откуда она вообще могла об этом узнать? Чертова Блэк…

Ответов было явно меньше, чем вопросов.

— Нарцисса, Люциус. Ты забыл о ней? Автор письма упоминала о вашей мнимой помолвке не один раз, и она явно еще во что-то верит.

Честно говоря, Гермионе с трудом удавалось выбросить из памяти Нарциссу, которую Беллатрикс однажды упомянула при их личной встрече. Видимо, Люциус с этим проблем не имел.

— О, ей уже давно пора было найти себе подходящего мужа, — заметил он.

— Может, она думает, что это ты? Ты вполне годишься на роль идеального мужа, не только для меня… — Гермиона посмотрела на него с едва уловимой печалью в глазах. — Там написано о том, что я магглорожденная. Откуда Беллатрикс могла об этом узнать, как думаешь? В смысле, откуда она поняла, где нужно искать?

— Ниоткуда. Этого даже мы точно не знаем, но…

— Знаем! — Гермиона перебила его.

— Допустим, — кивнул Люциус. — И, Джин… На том собрании, год назад, я… Возможно, я говорил что-то в защиту магглорожденных. Белла могла сделать выводы, она не из глупых.

— Я знаю кучу маггловских вещей, Люциус. Чистокровный волшебник просто не может этого знать!

Гермиона словно пропустила мимо ушей его размышления. Еще бы, ее ужасно раздражало, когда он начинал говорить о том, что ее родителями вполне могли быть волшебники. Чистокровные волшебники. Но это было единственное, что ее раздражало в Люциусе.

— Маггловедение, Джин. Там это изучают.

— И ты изучал Маггловедение в Хогвартсе? — Гермиона хитро сощурилась.

— Изучал, — Люциус пока явно не понимал, в чем подвох.

— И какая у тебя была оценка?

— «Превосходно», разумеется.

Гермиона уже не впервые удивлялась тому, с какой обыденностью Люциус говорил о своих успехах в учебе или в чем-то ином. Ни капли гордости, ни капли самодовольства — никакого чувства превосходства над менее успешными в этих делах магами. Однако стоило разговору коснуться его древнего рода, фамилии, чистокровности, немалого, мягко говоря, семейного капитала, и он менялся на глазах. «Чем же тут гордиться?», — задавалась вопросом Гермиона. Действительно, какая заслуга самого Люциуса в том, что он потомок древнего рода? Никакая, он таким родился. А вот все успехи дались ему с трудом, он был не только талантлив, но и усерден. Вот этим по-настоящему стоило бы гордиться. Но Люциус явно не разделял мнение своей невесты по данному вопросу.

— Значит, «Превосходно»… — довольно ухмыльнулась Гермиона. — Скажи мне тогда, что такое калоши?

— Калоши? — Люциус поднял брови, явно раздосадованный каверзным вопросом.

— Именно, — она была настроена весьма решительно.

— Это… это такое маггловское блюдо. Что-то из итальянской кухни… — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорил он после недолгих размышлений.

Гермиона в ответ лишь весело рассмеялась, а затем подошла ближе к жениху и уселась ему на колени, обвив руками его шею. Она часто так делала, и иногда Люциус даже умудрялся заниматься делами в таком положении. Правда, недолго.

— Я буду готовить калоши на ужин к каждому празднику, милый, — заявила Гермиона, широко улыбаясь, и прижалась к широкой мужской груди.

— Это угроза? — Люциус вопросительно изогнул бровь.

— Можешь расценивать это как угодно.

— Ты ведь ничего не смыслишь в кулинарии, Джин. Любое твое заявление о приготовлении пищи звучит немного устрашающе, — резонно заметил он, улыбаясь уголками губ.

— Как скажешь, — не стала спорить Гермиона. Она прекрасно понимала, что Люциус абсолютно адекватно оценивает ее способности к готовке.

— Так что такое калоши? — ему явно не давало покоя незнание такой мелочи из маггловского мира.

— Это обувь у магглов, чтобы по лужам ходить, — объяснила Гермиона. — Ну как, аппетитно звучит?

— Я бы сказал, это блюдо для истинных гурманов.

— О да, ты прав, как и всегда, — Гермиона довольно усмехнулась и тут же поцеловала Люциуса в губы. Тот решительно отбросил в сторону и деловые бумаги, и письмо от недоброжелателя, а затем крепко прижал ее к себе, плавно скользя по стройному телу сильными властными руками.

— Пошли в спальню? Тем более, уже поздно, и нам пора в кровать, — предложила Гермиона, бросив взгляд на окно, за которым уже давно стемнело. Попутно она расстегивала верхние пуговицы белоснежной рубашки Люциуса.

— Как скажешь, малышка, — он сильнее притянул ее к себе. — Но мы ведь явно не спать собираемся, верно?

— Верно, — Гермиона уже покрывала легкими поцелуями его шею и грудь.

Люциус встал с кресла и уверенными шагами направился в спальню, бережно держа в руках драгоценную ношу — свою невесту.

* * *

Позже, уже глубокой ночью, влюбленные крепко спали, забыв о своих немногочисленных проблемах. И если Люциус безмятежно сопел в подушку, то Гермиона металась на кровати, видя тревожный сон. С трудом вырвавшись из кошмара, она резко села. Кое-как удалось выровнять сбившееся дыхание, но страх по-прежнему не отпускал. Она наколдовала свет и тут же принялась будить единственного, кто мог защитить ее от всех бед.

— Люциус! Люциус, проснись! Мне приснился сон! — вдобавок к словам, Гермиона ощутимо толкнула его в бок.

— Это должно меня... удивить?.. Милая? — сонно пробормотал он, протирая глаза. Но голову от подушки все-таки оторвал.

— Я бежала... То есть нет — убегала от кого-то... Во сне! За мой кто-то гнался по лесу! — несвязно рассказала она.

— Сейчас за тобой никто не гонится? — спокойно спросил Люциус, словно разговаривал с несмышленым ребенком.

— Нет, но сон... Он был похож на реальность, я думаю... Это… — Гермиона никак не могла угомониться.

— Джин... Ты дома, в кровати, в полной безопасности. За тобой никто не гонится, я гарантирую. Ложись спать... Мне завтра рано вставать. Хорошо?

— Хо-х-хорошо, — кое-как выговорила она.

— Вот и славно. Иди ко мне...

Люциус крепко обнял ее, прижав к себе. Он шептал ей на ухо что-то успокаивающее, и Гермиона сама не заметила, как уснула. И кошмары ее больше не тревожили.

* * *

Гермиона стояла у зеркала в своей старой комнате и внимательно всматривалась в отражение — так внимательно, словно видела себя впервые. Когда-то она уже стояла на этом самом месте и так же пристально изучала свою внешность. Но в то время ее одолевали совсем другие чувства — сомнение, волнение, неопределенность и даже страх. Сейчас же все казалось простым и понятным, и в душе царило спокойствие, распространяющее свое тепло по всему телу. Хоть Люциуса и не было рядом.

Пока он который день подряд пропадал в Министерстве, Гермиона решила примерить свое свадебное платье. Ведь до свадьбы оставалось всего несколько дней. Наряд был довольно простой, но изысканный — облегающее платье из белоснежного атласа, оно удивительным образом подчеркивало все достоинства фигуры и оттеняло нежный цвет кожи.

Босые ступни Гермионы утопали в мягком ворсе ковра, на голове царил беспорядок — кудри, как всегда, разметались в разные стороны, на лице не было ни капли косметики, а из одежды — только белое атласное платье. Но при всем этом будущая невеста смотрелась очень грациозно. Хотя сама Гермиона оценивала свой облик куда более критично. Она невольно стала сравнивать себя с Нарциссой, которая гипотетически могла бы быть на ее месте. Юная мисс Блэк казалась ей куда более утонченной, аристократичной — словом, такой, как Люциус, только в женском обличии. Но после пары минут подобных терзаний Гермиона зажмурила глаза и потрясла головой, прекращая ненужный анализ. «Откуда такие глупые мысли, Джин? Ты ведь даже ни разу не видела эту Нарциссу, к дементору ее!» — так отзывался внутренний голос Гермионы на ее собственные размышления. И она, всецело повинуясь воле разума, забыла о существовании и Нарциссы, и ее сестры, и всех остальных. Всех, кроме нее и Люциуса.

Гермиона со счастливой улыбкой на лице и сияющими глазами прохаживалась по комнате, наблюдая за своим отражением на зеркальной поверхности. И ей определенно нравилось то, что она видела. Она крутанулась вокруг своей оси и… исчезла, оставив после себя звон упавшего на пол обручального колечка.

* * *

Люциус вернулся из Министерства позднее обычного. Он часто винил себя за то, что пропадает там часами напролет в последние месяцы, оставляя Джин одну. Видит Мерлин, даже ему периодически бывало одиноко, когда он жил в мэноре без компании. Но это было до знакомства с Джин. А сейчас она рядом, и все изменилось, и потому он не должен оставлять ее одну так часто и так надолго.

Люциус с хлопком переместился в гостиную поместья — стандартное место для аппарации — и быстрым шагом направился в спальню, негромко постукивая по полу тростью, к которой уже давно успел привыкнуть. Он искренне надеялся, что его невеста еще не спит, потому что сегодня особенно переусердствовал на работе, сидя за бумагами с самого утра. Люциус ушел «на службу» еще до того, как Джин успела проснуться, а будить ее он не любил — ведь она так сладко спала.

Но в спальне Джин не оказалось. Тогда Люциус решил поискать в своем кабинете — она частенько дожидалась его там, свернувшись клубочком в большом кожаном кресле. Или в том, во что она его превратила в очередной раз. Сегодня же их излюбленное кресло находилось в своем первоначальном виде, и Джин в кабинете не было. В библиотеке ее тоже не оказалось.

Оставался только один вариант — бывшая спальня Джин. Она частенько туда заходила, когда у нее было настроение поразмышлять или помечтать. Однажды она призналась Люциусу, что любит рассматривать витиеватый узор на ярком бирюзовом балдахине над кроватью. А вот сам он вообще никогда не обращал внимания на подобные мелочи. Все-таки у Джин был дар замечать несущественные детали и находить в них что-то ценное для себя и окружающих.

С этими мыслями Люциус добрался до той самой комнаты, где некогда обитала его невеста. Он распахнул тяжелую дубовую дверь, ожидая увидеть Джин, лежащую на кровати и мечтательно смотрящую вверх. Или спящую, неважно. Но его ожиданиям не суждено было подтвердиться.

То, что предстало перед взором Люциуса, немало его удивило. Это было по меньшей мере странно. Посреди комнаты, недалеко от массивного зеркала в золотой раме, бесформенной белой лужицей лежало платье — по-видимому, это было свадебное платье Джин. Белый атлас явно смотрелся куда более выигрышно на ее точеной фигурке. Но сейчас ее не было поблизости, и это обстоятельство еще больше настораживало. «Где она еще может быть, если не здесь?» — подумал Люциус, едва сумев унять тревожные чувства, поднявшиеся где-то глубоко в душе. Он подошел ближе к брошенному так некстати платью и заметил в паре футов от белой ткани кольцо, которое подарил Джин, делая ей предложение руки и сердца. И это кольцо валялось сейчас на полу, никому не нужное. Люциус поднял его и спрятал в кармане мантии — нельзя разбрасываться такими вещами!

Он еще час бродил по пустым комнатам поместья, расспрашивал домовых эльфов, но никакого результата это не дало. Домовики не видели Джин последние несколько часов, и на территории поместья ее совершенно точно не было.

Поиски вымотали Люциуса куда больше, чем долгий рабочий день. Он выдохся и морально, и физически. Неприятное чувство где-то внутри не давало ему заснуть всю ночь. Хотя к тому моменту, когда его голова коснулась подушки, до рассвета оставалось не больше часа.

Все случившееся не могло означать ничего хорошего. И Люциус планировал найти ответы на все интересующие его вопросы как можно быстрее.

* * *

Это было в декабре 1978 года.

А спустя девять месяцев на свет появилась девочка по имени Гермиона Грейнджер.

___________________________________

[1] «Изучать великое аристократическое искусство ничегонеделания» — фраза из произведения Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея».