На границе миров (гет)

В кабинете воцарилось молчание. Блейз ждал реакции друга, а Драко осмысливал только что услышанное. Мулат мог ожидать и рукопожатия, и дружеских подколов, и дифирамбов в свою сторону, но только не... смеха? Истерический смех Малфоя, откинувшегося на спинку кресла, раздался на весь кабинет.

Теперь уже Забини начал осмысливать странное поведение друга.

— Драко... все в порядке? — скептически подняв бровь, вопросил мулат. Едва притихший Малфой снова разразился гомерическим хохотом. На самом деле, на вопрос, застывший в глазах мулата «Вот над чем ты сейчас смеешься, белобрысый идиот?», он не смог бы ответить. Но сама эта ситуация вызвала вот такую реакцию.

— О, друг мой, прости мне внезапное помутнение рассудка, — сев прямо и специально растягивая слова, начал Драко. — Но ты не представляешь, во что ты ввязываешься.

— И это все?! Все, что ты можешь мне сказать на мое заявление? Вот спасибо, друг! — отчего-то обиделся Забини. — Вот я...

— Я бы на твоем месте дослушал до конца то, что я хотел бы тебе сказать, — снова откинувшись на спинку кресла, перебил Малфой. — уж потом перейдешь к обвинениям. Ну, если тебе захочется, разумеется.

Блейз скрестил руки на груди и, слегка прищурившись, ожидал рассказа блондина. Тот медлил, словно не зная, что сказать. Забини уже хотел снова разразиться гневной тирадой, как Малфой заговорил:

— В общем, она маглянка и...

Видимо, не судьба ему была сегодня быть услышанным, потому что его вновь прервал мулат. Воздев очи горе, Блейз начал его отчитывать.

— О, Мерлин... Почему ты не позвал моего многострадального друга, когда выдавал мозги? Малфой, я думал это в прошлом. Я думал, ты понял, что кровь никакого значения не имеет. Эта война... она все расставила на свои места. Ты же видел, как сражаются полукровки? Они же самые сильные, я бы даже сказал талантливые маги.

Малфой, будучи человеком воспитанным, как он сам себе это сейчас говорил, решил выслушать эту воспитательную речь до конца. И терпеливо слушал.

— Взять хотя бы Поттера. Я знаю, что ты его не особо жалуешь... — тем временем продолжал Забини, не обращая внимания на поджатые губы собеседника. — Но согласись, он сильный маг. Он смог победить Волдеморта, самого сильного темного волшебника всех времен. Кстати, тоже полукровку. Не без помощи Дамблдора — самого сильного светлого мага всех времен. Кстати, тоже полукровки.

— Самым сильным темным волшебником всех времен была Моргана ле Фей. Точнее волшебницей, — усталым голосом произнес Малфой. — И она погубила Мерлина — самого сильного светлого волшебника всех времен.

— Всех—не всех... — обиженно проворчал Забини. — Наших времен. Я ему про преимущества полукровок, а он мне — про Моргану с Мерлином. Ты никогда меня не слушал, Малфой, — печально подвел итог Блейз.

— Я бы сказал, это ты меня не слушал, друг мой, — усмехнувшись, сказал Драко. — Если бы ты был чуточку тише и терпеливее — вообще не было бы этой дискуссии на тему Дамблдоров и Волдемортов. Не возражаешь, если я продолжу?

— Нет, — буркнул мулат, обиженно надув губы. «И кому я все объяснял? Он никогда меня не слушает» — думал он.

Спокойный голос Малфоя вырвал Блейза из размышлений:

— Как я уже и сказал, она маглянка, — он поднял руку в предостерегающем жесте, призывающем Забини к молчанию. — И я не говорю, что это плохо. Я больше не одержим идеей чистой крови, в чем ты уверен. Но мы действительно имеем преимущества...

— Нет, ты издеваешься, — возмущенно возопил Блейз. — Если ты не одержим гордостью за свою чистокровность, то о каких преимуществах чистокровных ты говоришь. Кровь волшебная и неважно, кто твои родители. Я никогда...

— Забини, я больше ни слова не скажу. Тебе все равно не интересно, — заключил Малфой и придвинул к себе ближайшую папку с документами, намереваясь начать их подписывать. Блейз ошалел от такой наглости и неуважения к своей персоне. И дернул папку на себя. Документы разлетелись по полу. Как ни странно, Драко ничего на это не сказал, лишь поднял бровь и обвел рукой кабинет, что означало: «собирай».

И Забини, присев на корточки, действительно начал собирать бумаги. Какое-то время прошло в тишине, каждый думал о своем. Наконец, Блейз положил папку с документами на рабочий стол и нехотя произнес:

— Ладно, договаривай. Честно больше не перебью. Даже если ты будешь призывать меня к геноциду магглорожденных, — поморщившись, закончил он.

— Спасибо за одолжение, — саркастично заметил Малфой. — Однако я продолжу. Как я уже сказал, мы имеем преимущества. Но под словом мы я имел в виду не чистокровных волшебников, а волшебников в целом.

Блейз внимательно посмотрел на Малфоя и слегка прищурился, ожидая продолжения.

— Ты только подумай, — продолжал тот. — Какова будет жизнь волшебника и магла. Волшебнику нельзя будет сказать маглу о своей магии, не нарушив тем самым Статут о секретности. Значит, придется уйти в магловский мир. А это, знаешь ли, очень сложно — по себе знаю, — при этих словах Малфой поморщился, как от зубной боли. — И это мне еще нет двадцати пяти лет. А мама? Она гораздо дольше жила в магическом мире, а теперь ей просто пришлось убрать палочку в дальний ящик и все делать самой. Но сейчас речь не о нас, а о семье, в которой один партнер маг, а другой нет. У них же наверняка будут дети, так? Как ты объяснишь своей возлюбленной всплески стихийной магии у ребенка?

Драко замолчал, словно давая Блейзу осмыслить его слова.

— У меня к тебе только два вопроса. Первый: как, по-твоему, живут родители маглорожденных? Они же тоже до одиннадцатилетнего возраста своего ребенка будут удивляться, почему это у них рухнула стена в детской или сама по себе вылетела в окно ваза?

— По крайней мере, один супруг не врет другому. И не скрывает свое происхождение. Между ними относительно честные отношения и нет секретов. Ну, в смысле магии.

— Я тебя понял, — задумчиво произнес Забини. — Вопрос второй. Хотя, если точнее — это два вопроса в одном.

— Да валяй же, — усмехнулся Драко.

— С чего ты взял, что я собираюсь жениться на Вивьен и сделать ей ребенка, да и причем тут вообще Вивьен?..

— Ну-у, причем тут Вивьен, я как-то уже и не помню, а что касается женитьбы и детей... ты же не просто так поднял тему полукровок?.. — неуверенно спросил Драко.

Смысл сказанных другом слов дошел до Блейза не сразу.

— О, нет-нет-нет, — хохотнул тот. — На самом деле просто так. Ну, ты сказал, что она маглянка, и я подумал, что ты решил вспомнить школу. Ненависть к маглорожденным,

зависть к Грейнджер, усугубившая ненависть к маглорожденным...

— Я не знаю, на кой ты приплел сюда Грейнджер, — задумчиво произнес Малфой. — Но зато я вспомнил, как мы переметнулись с Вивьен на Мерлина, — он усмехнулся и продолжил. — Так вернемся к твоей пассии. Я тебе к тому сказал, что она маглянка, что у нее очень большие запросы, да и наглости не занимать. А еще она до отвращения слащаво разговаривает, — при воспоминании об этом Драко передернуло. — Помнишь блондинку из Хогвартса, которая на Уизли постоянно висела? — Блейз неуверенно кивнул. — Короче, я понимаю, почему Уизел ее бросил.

— Будто бы среди волшебниц не встречается леди с высокими запросами! — рассмеялся Блейз. — Да и нечего переживать об этом вполне преуспевающем бизнесменам. А наглость — Драко, кто бы говорил, — сказал Забини и снова расхохотался. — Насчет общения... Драко, а откуда ты так хорошо ее знаешь?.. — вопрос был риторическим, мулат через пару мгновений все понял. — Ты с ней?..

— Да.

— И ты ее бросил?

— Да.

— И мириться не собираешься?

— Да, — Драко усмехнулся, его начинал забавлять этот необычайно информативный диалог.

— Ты просто сволочь, — не то в шутку, не то всерьез заявил Блейз, покачав головой. — А она шикарная женщина, — восхищенно заключил он.

* * *

— Ты что, на сто процентов уверена в успехе? — невысокая брюнетка с усмешкой смотрела на свою самоуверенную сестру. — Ты уверена в том, что его кровь чиста?

— Да уверена, Дидиан. Я никогда не ошибаюсь, — Вивьен с раздражением осадила сестру.

— О, да! Взять хотя бы ситуацию с Дерриком. Сколько времени ты доказывала мне, что это маг? И что мы получили в итоге? — Дидиан откровенно насмехалась.

— А может это твоя вина? Может это твое заклинание не подействовало? — совсем разозлилась Вивьен. — И вообще, что тебе мешает пойти и самой заарканить какого-нибудь чистокровного мага? Раз ты такая умная?

— Ты хранительница...

— Я с радостью уступлю тебе этот титул! Ну, давай! — закричала Вивьен, совсем растеряв самообладание.

Ее сестра Дидиан изменилась в лице, вытянулась в струнку и холодно ответила:

— Это невозможно. И ты знаешь почему, Вивьен Армель!

Вивьен внезапно почувствовала, как где-то глубоко в душе шевельнулась крупица ее совести. Однако приняв такую же позу, как и ее сестра, она не менее холодно ответила:

— Если ты думаешь, что я собираюсь извиняться, и не жди.

Дидиан высокомерно вздернула подбородок и вышла из комнаты, шурша юбками. Как же раздражали Вивьен эти юбки! Будто в Средневековье живем! Она села на краешек софы и сжала пальцами виски. Будь не ладна та ведьма! Из-за той старой перечницы всю грязную работу теперь приходится делать самой.

Вивьен оглядела гостиную поместья Дидиан. Оформленная в винтажном стиле зала была без сомнения шикарной. Но сама Вивьен ни за что не стала бы жить в таком месте.

Девушка встала и пошла вдоль стеллажей с книгами. Дидиан любила читать, и полки были заставлены самыми разными изданиями, манускриптами и свитками. Среди прочих Вивьен вдруг заметила знакомый темно-зеленый корешок. Альбом. У Вивьен такой же, только синий. Дидиан старше, наверняка у нее больше колдографий. В том числе и их безвременно погибшей в той пещере матери...

Вивьен была на пять лет младше своей сестры. Когда их мама умерла, девочке было только восемь лет. И она не очень хорошо ее помнила. Но ненавидела за то, что та бросила их одних. Она ненавидела Дидиан за то, что та помнила маму лучше. Она ненавидела Вайолетт ле Бойер — прабабку в энном поколении, хранительницу этого проклятого зеркала за то, что она оставила свою дурацкую рукопись с указанием, где найти это чертово зеркало.

Зеркало... Если бы мама не отправилась его искать, все было бы по-другому. И ладно бы Арабель Бурдье подождала, пока дочки хотя бы подрастут — нет, она отправилась на поиски, оставив их, совсем маленьких! Вивьен гневно поджала губы:

— Даже умереть нормально не смогла — свалилась в пропасть и разбилась, как последняя магла! — и швырнула бокал со старым огденским в камин. Последнее время ей казалось, что такие манипуляции с бокалами уже входят в привычку.

В потайной комнате, в которую можно было пройти из гостиной, стояло это самое зеркало — Илелларап. Дидиан специально спрятала его туда — войти сможет только Бурдье или... или тот, кого приведет Бурдье. Не просто так, разумеется.

Вивьен много раз прокручивала в голове всю эту историю — Дидиан, зеркало, Вайолетт, мама... Девушка села на софу поудобнее и открыла альбом. Мама. В тот момент еще беременная ею, Вивьен. Перед мамой стоит Дидиан. Еще красивая без заклинания. Вивьен вспомнила ночь после похорон матери. Тогда она была маленькой и сразу не поняла, что произошло...

Дидиан и Вивьен сидят в маминой комнате и вспоминают. Вспоминают, сидя на софе, как и Вивьен сейчас, поджав под себя ноги. Только тогда они вспоминали счастливые моменты, проведенные с матерью.

Вивьен честно никогда не могла понять, как все произошло. Она только помнила злую, растрепанную женщину, влетевшую в мамину комнату. И помнила, как Дидиан, грубо сдернув сестру за руку с софы, толкнула к шкафу. Вивьен было страшно, и она уже хотела заскочить в него и протянула руку к кованой ручке на дубовой двери. Женщина схватила ее за волосы и отбросила вглубь комнаты. Дидиан подскочила тогда к женщине и попыталась ударить. Даже тогда Вивьен понимала, что не очень-то многое сможет сделать тринадцатилетняя девочка против взрослой женщины.

Вивьен до сих пор помнила ужасный крик сестры. Сначала Ви подумала, что женщина ударила ее в лицо, потому что Диди обеими руками его закрывала. Ви не могла пошевелиться. Даже видя женщину, которая теперь направлялась к ней, сжимая какую-то склянку. Вивьен до сих пор помнила это чувство ужаса, когда сжалась в комочек и зажмурилась, как вдруг:

— Авада Кедавра!

Эти слова с трудом можно было разобрать сквозь всхлипы рыдающей девочки. Однако палочка приняла посыл хозяйки и направила заклинание верно. Вот так Дидиан в тринадцать лет послала первую Аваду. Она убила ту женщину и защитила сестру.

Позже девочки узнают, что эта женщина была маглорожденной ведьмой по имени Абигель. Она безумно любила их отца Фредерика, и они даже встречались. Но потом он женился на Арабели. Позже Абигель узнала, что беременна от Фредерика, и тогда начала угрожать ему, что все может рассказать его жене. Но Фредерик, не желая иметь бастарда-полукровку, с помощью древнего заклинания убил ребенка во чреве девушки. Тогда она заочно возненавидела его будущих детей и пообещала каждому отравить жизнь.

Абигель ничего не успела сделать Вивьен, поскольку Дидиан остановила ведьму. Но сама Дидиан пострадала. В ту ночь, когда Дидиан отняла руку от левой половины лица, Вивьен увидела страшный ожог. Лицо сестры с левой стороны было практически расплавлено. Зелье не подействовало на зрительную способность глаза, но, тем не менее, лицо было сильно обуглено. Позже это не причиняло дискомфорта физического, но это было уродством. Уродством, которое не могло вылечить ни одно зелье, ни одно заклинание. Только лишь эликсир, сваренный тем, кто варил проклятое зелье. Но даже, если бы и был когда-то хоть малый шанс уговорить обиженную женщину, то теперь он пропал — ведьма Абигель была мертва.

Позже в старых книгах своих предков Дидиан найдет заклятие Иммалатиума. Оно помогало скрыть какой-то внешний изъян на несколько часов. Но и у него были свои ограничения. По истечении срока действия заклятья должно было пройти не менее суток до произнесения его еще раз.

Дидиан была очень умна и полагалась в основном на родовую магию, предпочитая ее современной. Немало заклинаний она придумала сама. Одно из них как раз и использовала Вивьен. Это заклинание действовало на влюбленного мужчину, переключая его истинные чувства к какой-то женщине на ту, которая произнесла заклинание. Разумеется, чувства становились искусственными. Но сестры ведь и не любви искали.

Амо артифалис — заклинание искусственной любви, придуманное Дидиан и призванное расколдовать зеркало, имело один существенный недостаток. Девушка, использовавшая это заклинание, должна была хотя бы раз в сутки находиться рядом с околдованным мужчиной, чтобы «закреплять» его чувства.

Дидиан не могла сама использовать его, чтобы «заарканить мужчину», как выразилась Вивьен. Виной тому было проклятое зелье Абигель — его новое свойство выяснилось, когда Дидиан было 16. Если любой мужчина видел ее ожог, он испытывал отвращение к девушке. Ее никто не мог полюбить. И никакое заклинание, и никакая Амортенция не помогли бы. Раз в сутки нужно находиться рядом с мужчиной — и целые сутки был виден этот уродливый ожог. Шансов не было...

Часы пробили восемь. Вивьен вздрогнула от неожиданности. Она медленно спустила ноги на пол и повела плечами, поежившись: сидя на диване, она пригрелась. Но ее ждали дела. Через час у нее встреча с Блейзом — чистокровным магом. Она не должна упустить свой шанс.

* * *

— Редко я тут бывала, — призналась Миллисента своему спутнику. — Я вообще редко в Хогсмид ходила в школьное время. А в «Кабанью голову» и подавно. Мне всегда казалось, что этот мужик, похожий на Дамблдора, слизеринцев недолюбливал...

Рону же это место навевало ностальгию по Хогвартсу, школьному времени, дружбе, Гарри и Гермионе... при воспоминании о последних он вновь почувствовал угрызения совести. Но, как и обычно, попытался отмахнуться от назойливых мыслей о раскаянии. И прислушался к последним словам собеседницы: мужик, похожий на Дамблдора?..

— Аберфорт? — рассеянно переспросил Рон. — Это младший брат Дамблдора. Потому и похожи.

— Ой, я не знаю, наверное, он. А ты его хорошо знаешь? Ты часто здесь бывал? — так и сыпала вопросами Миллисента.

— Достаточно, — коротко ответил Уизли. — Он, кстати, в битве за Хогвартс участвовал. Знаешь, как круто дементоров козлом гнал? У-у-у...

— Каким козлом? — непонимающе перебила Миллисента.

— Патронус его. Патронус — козел. Но он у него такой крутой был. Даже круче, чем у Гарри! — воодушевленно говорил Рон, но внезапно сник.

Опять Гарри!

Но Миллисента даже и не заметила перемены настроения Рона. Она продолжала свой допрос:

— А что такое патронус? И почему козел этого Аберфорта, круче козла Гарри?

— Патронус Гарри не козел, а олень. Патронус — это такая белая магия. Какое-то животное, которое характеризует основные качества человека. Ну, он нас тоже спасал. Ну, в смысле не нас, меня там не было, я в больничном крыле был, — при этих словах Рон почему-то покраснел. — А вот Гарри и Гермиону олень спас.

Опять они! Черт бы их побрал!

Миллисента по-прежнему решительно не понимала, что такое патронус, и от кого Грейнджер и Поттера спасал олень. Но спрашивать дальше она почему-то постеснялась и просто сидела и хлопала пустыми глазами.

Тему продолжил Рон:

— А у тебя что, нет патронуса? Ах, ну да, — хлопнул он себя по лбу. — Вас, слизеринцев такому не учат...

— А вас, гриффиндорцев, значит, учат? — обиделась Миллисента. — Вот у тебя есть этот самый... патронус?

— Конечно! — с достоинством ответил Рон. — Я его с пятого курса вызывать умею!

— И кто у тебя? Небось лев? — насмешливо спросила девушка.

— Нет... терьер, — второй раз покраснел Рон. Миллисента догадалась, что он отчего-то стесняется, и быстро придумала, как его умаслить:

— Это потому, что ты — верный?

— Да, точно, поэтому! — ухватился за подсказку, как за спасательный круг, Рон. И про причину развода с женой забыл, бедняжка...

Что до Миллисенты, казалось, что ей интересно все на свете, лишь бы с ней разговаривали. Патронусы, так патронусы, и неважно, что она толком не понимает, что это такое. Вопросы всегда приходили в голову Булстроуд сами собой и часто срывались с языка раньше, чем она успевала хорошо подумать.

— А у Поттера олень, потому что он... э-э-э... рогатый?

Рон не сразу понял, к чему она клонит, но когда понял:

— Гарри — не рогатый! Он женат на моей сестре, а она тоже очень верная, — гордо заявил Рон. — Это фамильная черта всех Уизли, — завернул он. Все так же старательно игнорируя ситуацию с разводом.

— А почему олень? — девушка стремилась загладить вину за бестактный вопрос.

— Ну-у... Может сильный? Не знаю, у него вроде и у отца был такой патронус.

— А я думала это по качествам, которыми обладает человек, а не по родству...

— Это и не по родству... — замялся Рон. Сложно все-таки объяснять то, что сам не очень-то понимаешь. — Вот, например, Гарри как-то говорил, что патронусом его матери была лань. И патронусом вашего Снейпа была лань. Это потому, что Снейп любил маму Гарри, — шепотом, как заправская сплетница, закончил Рон. — У них был этот... парный патронус.

Миллисента некоторое время пережевывала полученную информацию, а Рон тем временем пережевывал бифштекс.

— Рональд... — тихо обратилась к собеседнику девушка.

— Фево? — как всегда с набитым ртом переспросил Рональд.

— А ты научишь меня вызывать этот патронус?..

В третий раз за вечер Рон покраснел, на этот раз от гордости.

— Конефно. Хто как не я? — он потрудился проглотить кусочек бифштекса и продолжил. — Я уже многих учил. Хочешь, хоть сейчас пойдем, поучимся?

— Хочу, — смущенно произнесла Миллисента, а про себя подумала: «Вот и узнаю, какие у меня основные качества. Вдруг я тоже терьер?»