На границе миров (гет)

— Кейти, мои документы уже готовы? Я немного нервничаю, все-таки Кингсли отказался от поста Министра магии, а чего ждать от нового — ума не приложу! — Гермиона расхаживала по своему кабинету из угла в угол и разговаривала скорее с самой собой, чем со своей секретаршей. — Кейти, ты слушаешь меня?

В кабинет вошла молоденькая девушка:

— Да, миссис Уизли... Ой... Мисс Грейнджер... Я не это хотела сказать, я просто привыкла и...

Гермиона оборвала эту череду нелепых оправданий:

— Я понимаю. Тем более, мы с ним всего лишь шесть часов в разводе, — она горько усмехнулась. — Однако, видимо, наш брак развалился гораздо раньше...

Она посмотрела в окно. Ей просто надо было с кем-то поговорить, пусть и с секретаршей, но поймет ли она, останется ли это между ними? Парвати бы сделала такую новость достоянием общественности. Но вылетела она с должности секретарши Гермионы не поэтому: она из рук вон плохо выполняла свои обязанности, постоянно треща по телефону с Лавандой, вышедшей замуж за богатого старичка. Надо сказать, когда тот одаривал ее драгоценностями, предлагая выйти за него замуж, она была на седьмом небе от счастья. Но в замужестве оказалась запертой в золотой клетке, что совсем претило ее желаниям. Поэтому и обращалась за советом к Парвати. Во всяком случае, именно это поняла Гермиона из сбивчивого рассказа бывшей секретарши, когда та оправдывала свое безделье. «Нашла проблему, тоже мне... За что боролась, на то и напоролась», подумала она тогда. А сейчас и у нее самой проблемы в личной жизни.

Конечно, у нее были друзья. Верная Джинни, Гарри... Но дела у всех и без нее есть! У Гарри сбылась мечта всей жизни — он стал ловцом команды «Пушки Педдл» (надо сказать, что команда стала играть на порядок лучше с приходом туда Гарри и Рона). Рона! Везде Рон, Мерлин, когда же это кончится...

Гермиона злилась больше на себя за то, что в школьное время так отгородила себя книгами от остального мира. Может, сейчас у нее было бы больше знакомых, а возможно и друзей, к которым можно было бы пойти со своей бедой. Но нет, в Хогвартсе она видела только Гарри, Рона, и ещё нескольких гриффиндорцев. И Малфоя. Малфоя! Гермиона рассмеялась: вот он уж точно стал бы другом!

— ...Грейнджер! Мисс Грейнджер! — как будто из бездны до Гермионы доносился взволнованный голос Кейт. — Мисс Грейнджер, все в порядке? Вы плакали... А сейчас смеетесь... Может Вам пойти домой?

Гермиона медленно повернулась и вгляделась в лицо этой девушки. Кейт Вайетт, бывшая когтевранка, на год или два младше ее самой. Невысокая девушка с темно-каштановыми тяжелыми кудрявыми волосами по пояс. Гермиона улыбнулась: ей вспомнилось, как она, впервые за всю свою карьеру, опаздывала на работу, и именно в тот день, когда должно было состояться собеседование с одной из кандидаток на должность секретаря. Трансгрессировав в Министерство, Гермиона влетела в лифт. Как только его двери раскрылись, она увидела направляющуюся вместе с Кингсли в сторону ее кабинета... Беллатрису Лестрейндж! В официальном костюме бежевого цвета. Гермиона ахнула и, выхватив палочку, чуть было не шарахнула ее непростительным, в шоке напрочь забыв о том, что Беллу ещё во время последней битвы на войне убила Молли Уизли. Благо, Терри Бут, вышедший из лифта, успел выбить палочку из рук гриффиндорки. Услышав странный шум и возню, Кингсли и «Беллатриса» повернулись: Терри стоял с палочкой наготове, а Гермиона вдруг зашлась истерическим смехом.

Наступил несколько неловкий момент. Кингсли пробормотал:

— Мисс Вайетт, это Ваша потенциальная начальница — глава отдела магического правопорядка, миссис Уизли. Ну, дамы, дальше, я думаю, без меня разберетесь... — и быстрым шагом направился в сторону лифта.

Проблему, конечно, разъяснили, девушка осталась работать. С тех пор прошло полгода. Но Гермиона до сих пор просит свою секретаршу не распускать волосы на работе...

* * *

— Все хорошо, Кейт, все хорошо, — начальница выдавила улыбку. — И, пожалуйста, Кейт, называй меня Гермионой. Все-таки, мы почти ровесницы.

Девушка стушевалась:

— Как скажете, мисс... Гермиона.

— Спасибо за понимание, Кейт. Можешь идти. — Несмотря на острое желание выговориться, бывшая гриффиндорка решила, что лучше ей побыть одной. Все-таки война научила присматриваться внимательнее к тем, кто тебя окружает.

Кейт уже собиралась выйти из кабинета, как вдруг вспомнила, что все ещё держит отчеты в руках. Неловко было прерывать погрузившуюся в свои мысли начальницу, поэтому девушка оставила документы на краю стола и вышла, неслышно прикрыв за собой дверь.

Грейнджер грустно усмехнулась: непонятно чем, но на миг ее секретарша напомнила Джинни. На самом деле между ними не было сходства: огненно-рыжие волосы и ярко-карие глаза давней подруги, обладавшей бойким характером, никак не могли ассоциироваться со спокойной девушкой с темными волосами и глазами глубокого синего цвета. Однако что-то общее, казалось, было.

Они не виделись с подругой с самой ее свадьбы с Гарри. Гермиона постоянно зашивалась на работе, времени ни на что не хватало. Нет, Джинни тоже работала. Через год после окончания войны она решила открыть свой магазин. Флер посоветовала ей, чтобы это были цветы. Красивые, самые лучшие, необыкновенные цветы. Предложение француженки ей несомненно понравилось, но где взять такие? Конечно, она обратилась за помощью к Гермионе. А уж та (недаром самая умная ведьма столетия) вспомнила о вполне преуспевающем в травологии Невилле Лонгботтоме, который с радостью согласился помочь. После войны он остался один, и ему нужно было чем-то себя занять, а тут — прекрасная возможность. Но когда Джинни, сама не понимающая, что ей толком нужно, пыталась объяснять ему все это, он растерялся. Разводить цветы — дело нехитрое, а вот скрещивать их, да так, чтоб получались новые и красивые, и ароматные, и необычные — вот это надо постараться... На помощь пришла бывшая когтевранка Луна Лавгуд. Уж у нее-то с фантазией все было в порядке. Таким образом, вот уже четвертый год Джинни, Невилл и Луна вполне преуспевают в цветочном вопросе. А их магазин «Мисс Поттер & Со» самый посещаемый в Косом переулке.

Да и Гарри с Роном, решив посвятить себя спорту, тоже без дела не сидели. «Пушки Педдл» на протяжении четырех сезонов держались на вершинах турнирных таблиц. Ребята определенно проводили время с удовольствием.

Однако всем, кроме нее, девочки из Золотого Трио, удавалось уделить время для того, чтобы провести его в веселой компании. Только ее одной не было на этих тусовках. Только ее одной не было на фотографиях журналистов, которые так или иначе пытались сделать кадр Золотого Трио вместе. Но оно никогда не собиралось в полном составе. Только без нее. Вот уже несколько месяцев то в одной, то в другой газете мелькают заголовки: «Неужели Золотая девочка покинула трио?», «Миссис Поттер заменила героям из Золотого Трио боевую подругу?». Гермиона злилась и хотела, чтобы журналисты поняли и приняли: она трудится, она работает. На благо всего магического сообщества.

Она понимала, что ее вина в разрыве с Роном тоже есть. И, в глубине души, даже признавала, что знала, что все закончится так. Однако все это не могло ослабить боль в сердце.

Рон неоднократно просил ее прийти и поболеть за него. Он злился, что Джинни всегда приходит и переживает за Гарри, а Гермиона не может уделить мужу и часа хотя бы раз. Когда он заговаривал об этом, Гермиона улыбалась и говорила, что попробует освободиться и прийти, а еще, чтобы он не расстраивался в случае ее отсутствия, потому что Джинни — не только жена Гарри, но и сестра Рона, поэтому в любом случае болеет за них двоих. После этого Гермиона чмокала мужа в нос и уходила.

Рон знал, что она не очень любит квиддич. Но обижаясь, он старался думать не об этом, а о том, что она в который раз не пришла, променяв его на бумажки в своей серой коморке. И это было неприятно.

А еще Гермиона ни в какую не хотела детей. Не вообще, конечно, но в ближайшем будущем — нет. И как Рон не уговаривал ее — это была пустая трата времени. Как только он узнал, что Джинни забеременела, устроил своей женушке форменный разнос на тему того, что «его младшая сестра уже, а мы вот не пытаемся даже». Гермиона фыркнула и снова склонилась над документами. Она знала, что он позлится и перестанет. Так оно всегда и было.

А вот пару недель назад, после очередной истерики Рона, ей стало его жалко. И она решила сделать ему сюрприз — все-таки посетить игру «Пушек Педдл» и обязательно кричать громче Джинни. Обязательно.

Закончив в тот памятный день свои дела пораньше, Гермиона отпустила секретаршу и сама направилась к лифту. И нос к носу столкнулась с Кингсли, который поведал ей о том, что оставляет пост Министра магии, и она, как начальница отдела, должна подписать некоторые документы и «это дело пяти минут». Которое затянулось на час.

Гермиона трансгрессировала прямо к квиддичному полю и поняла, что совершенно не знает, куда идти: трибуны были пусты, над полем никого не было — матч был окончен. Расстроившись окончательно, девушка резко развернулась и нечаянно врезалась в какого-то молодого человека. Потирая ушибленное плечо, она попросила прощения и выслушала ответное извинение. Повисла неловкая пауза. Гермиона собиралась уже уходить, как вдруг парень спросил:

— А Вы просто квиддич любите, или поболеть за кого приходили?

Гермиона улыбнулась и с гордостью сказала:

— Мой муж в команде. Я хотела поддержать его, — тут она поникла и продолжила, — но на работе меня задержали, и я не успела даже на конец этой игры...

Парень посочувствовал ей и сказал, что игра кончилась буквально минут 10-15 назад, поэтому игроки наверняка ещё в раздевалках. Указав ей направление и пожелав удачи, он ушел.

Гермиона обрадовалась: ну да, она не успела на игру, но зато пришла! Рон будет так рад! Он часто говорил, что чья-то девушка или жена приходила на игру и потом ждала любимого. И Гермиона видела, что он хочет такого же участия и от нее. И сегодня оно будет.

Подходя к раздевалкам, молодая миссис Уизли подумала о том, что в них слишком тихо. Для целой квиддичной команды, которая наверняка будет делиться впечатлениями от игры, уж точно. Постояв ещё немного возле дверей, она решила приоткрыть одну из них — а вдруг никого и нет уже, а она ждать будет!

В следующее мгновение она сползла по дверному косяку. Рыдания душили ее, но она не издала ни звука. Прикрыв рот ладошкой, она просто смотрела, не в силах оторвать взгляда. Спиной к ней стоял Рон. Её Рон. И он целовал какую-то смазливую болельщицу. Она обнимала его и перебирала рукой его рыжие волосы. Сладкая парочка не видела только что вошедшую Гермиону.

Прервав поцелуй, девушка сказала:

— Любимый, мне кажется, что самое интересное надо оставить на потом... А то вдруг твоя стерва сюда заявится. Говорят, она самая умная в Британии. Еще заколдует меня, чтоб я стала страшнее, чем она. Хотя куда уж страшнее. — она захихикала.

Гермиона вспыхнула. Это она-то стерва? Это она-то страшная? Нет, конечно, девушка не считала себя красавицей, но и уродиной она не была. Со школы она практически не изменилась. Разве что волосы отрастила, и теперь они у нее были почти до копчика. Тяжело было с ними справляться, все-таки достаточно непослушные, но зато какие прически из них можно было делать, ммм...

Рон, её любимый Рон, ответил:

— Ооо, уж она-то заявится, да-а... Ей не нужен я. Ей нужны мои деньги. Ты же знаешь, сколько я получаю за одну игру. Она за эти деньги месяц пашет в своем гребаном Министерстве. За собой совершенно не следит, с ней выходить куда-то стыдно. По дому никогда ничего не делает, только ползает за мной: «Ронни, ну дай мне денег, Ронни»...

Это было последней каплей. Дальше она даже не слышала слов, она была в гневе. Свои деньги Гермиона зарабатывала сама и никогда не просила у мужа. Даже когда им, как Героям войны, выдали премии, Рон свою промотал, а Гермиона положила в Гринготтс. Там эти деньги и лежат по сей день. Да и в Министерстве она получала больше, чем достаточно. А если не завесила все шкафы всевозможными платьями, это не значит, что она за собой не следит. На руках у нее всегда был аккуратный маникюр, на лице — легкий макияж, а волосы уложены в прическу, или завиты в крупные локоны.

Да и как можно было сказать о ней, что она ничего не делает по дому? Да, она не Молли Уизли, которая только и делала, что сидела дома, убиралась, готовила, вязала — света белого не видела. Гермиона же работала, но никогда не было такого, чтобы Рон пришел, а она не приготовила еду или не убрала дом. А тут услышать такое!

Плакать больше не хотелось, был только гнев и тупая боль в сердце. Но Гермиона, гордо вскинув подбородок, произнесла:

— Прекрасно, Рональд Билиус Уизли. Если тебе стыдно со мной куда-то выйти, я не настаиваю. Документы о разводе пришлю совой.

И с хлопком трансгрессировала.

* * *

В глубине души Гермиона надеялась, что Рон придет просить прощения, объяснит ситуацию (хотя все было предельно ясно), попытается все исправить — хоть что-то сделает для того, чтобы спасти их брак. Но ничего не произошло.

Документы она действительно отправила совой. Результат пришел незамедлительно — через полчаса девушка держала подписанные документы о разводе. Рон не стал оспаривать ее желание оставить себе ту небольшую квартирку, в которой они жили. Он вообще не имел к ней никаких претензий по поводу поставленных условий, и все решилось без проблем. Если, конечно, тупая тянущая боль в сердце его бывшей жены не считалась проблемой.

С сегодняшнего утра, когда судья развела их окончательно, Гермиона поняла, что ничего уже не будет. Совсем. Он не любил ее, никогда. А в школе начал общаться только потому, что мог списывать у нее домашние задания. А еще у него не было особой популярности среди девушек (ну, кроме Лаванды), поэтому он и выбрал свою подругу, чтобы на веки вечные не остаться «Бон-Боном».

Так и продолжала бы Грейнджер накручивать себя, если бы в дверь не постучали. Вернулась Кейт. Оказалось, что она все это время стояла около лифтов, размышляя о том, нужно ли было уходить. С одной стороны, ее попросили об этом, а с другой, она оставила свою начальницу совсем одну не в самой приятной ситуации. Наконец доброе сердце девушки пересилило доводы разума, и она вернулась к кабинету Гермионы. Тихим голосом она попросила мисс Грейнджер выговориться, уверяя, что станет легче. Или хотя бы просто поплакать. Выпустить свои эмоции.

Но Гермиона не собиралась плакать. Напротив, слушая сбивчивые объяснения секретарши, зачем та вернулась, она невольно улыбалась. Все-таки чем-то Кейт определенно напоминала Джинни, девушку, которая всегда могла увидеть что-то хорошее в любой ситуации. Но сейчас в этом был замешан ее брат, поэтому Гермиона не была уверена, что подруга сможет ее понять. А Кейт сидит в ее кабинете здесь и сейчас. Вернулась, потому что переживала. Да и Рона она не знает...

Плюнув на все, Гермиона начала свой рассказ. Он совершенно не был наполнен эмоциями. Она не плакала, не заламывала руки, не воздевала глаза к небу, вопрошая «Ну почему?!». Она просто рассказывала. Спокойно, размеренно. Как будто она говорила о свойствах гноя бубонтюбера, а не о своем неудачно сложившемся браке.

Кейт внимательно слушала, ни разу не перебив гриффиндорку. По окончании рассказа она несколько минут молчала, а потом доверительно сказала:

— Мисс... К черту. Гермиона, все будет хорошо. Я знаю, банальная, забитая фраза. Но ты его забудешь, я знаю. Он совершенно не стоит ни твоих слез, ни твоих нервов. Из всего рассказанного я поняла, что он такая с... неблагодарная тварь, что и мизинца твоего не заслуживает.

Воцарилось молчание. Глядя на Гермиону, уставившуюся в одну точку, Кейт поняла, что зря дала волю своим эмоциям. Она встала и прошептала:

— Простите мне мою вольность, мисс Грейнджер, просто...

— Нет. — перебила Гермиона. — Не оправдывайся. Ты все совершенно правильно сказала. Мне это нужно было. Я должна была это услышать. Знаешь, я где-то в подсознании отдавала себе отчет, что все и есть так, как ты сказала, но... я не признавалась себе в этом. Не хотела, не могла, я понятия не имею почему, но не признавалась. Все оправдывала его. Это так глупо... — она выдержала паузу и улыбнулась. — И мы договорились, что ты зовешь меня по имени, не так ли?

— Да, так. Хорошо, Гермиона. И... На «ты» мы тоже уже перешли?

Девушки рассмеялись. Гермиона почувствовала, что в сердце разливается приятное тепло. И вся тяжесть оттуда испарилась мгновенно.

Не зря Гермиона решила, что не стоило делиться произошедшим с Джинни. Рон уже успел наведаться к Поттерам, и выставить все так, как ему было удобно. В результате, плюс к тому, что его бывшая благоверная клянчила деньги, не следила за собой и не занималась домом, добавилось, что он решил встретить любимую у Министерства, а она вышла оттуда вся раскрасневшаяся и растрепанная да под руку с Грегори Гойлом. Рон все понял и подал документы на развод, «по доброте душевной» не став разбираться с девушкой. Обо всем этом Гермиона узнала из письма, которое на следующий день принесла в офис сипуха подруги. Джинни негодовала, видимо она свято поверила в ложь, которую состряпал ее братец. Она поверила? Про Гойла?! Ну и пусть, Грейнджер не будет никому ничего доказывать, это не нужно. Пусть сначала Поттеры остынут, а потом уж она попробует поговорить с Гарри. А если уж и тут не выйдет, что ж... Она уже знает каково это, когда тебя предают...

В кабинет вошла Кейт, тем самым прервав грустные размышления начальницы. Увидев пергамент в ее руках, секретарша перевела взгляд на ее лицо. Губы были поджаты, в глазах застыло безразличие. Внезапно Гермиона посмотрела на помощницу, отложила письмо в сторону и выдавила из себя жалкую улыбку:

— Проходи, Кейт, садись. Ты что-то хотела? Или просто поговорить?

Секретарша решила не лезть в подноготную, по крайней мере, сейчас. И сделала вид, что ничего не заметила. Приветливо улыбнувшись, она произнесла:

— Просто сейчас обеденный перерыв, и я хотела спросить, принести ли кофе. А в идеале, я бы не отказалась от похода в кафе неподалеку. Говорят, что там сменился хозяин и выписал себе из Франции повара. Теперь там круассаны — пальчики оближешь. Пойдем, а?

Ещё раз посмотрев на пергамент, Гермиона убедилась в своем решении, что разговор с оставшимися друзьями нужно отложить до лучших времен. А вообще, в жизни нужно что-то менять. И забыть про все печальные обстоятельства. Конечно, поход в кафе мало что меняет, но она, по крайней мере, начнет. Поэтому и согласилась.

Взяв с вешалки приталенный бежевый плащ, Гермиона направилась к выходу. Кейт мысленно отметила про себя, что этот цвет ей очень идет. И уж точно нельзя было о ней сказать, что она за собой не следит. У начальницы всегда был очень гармоничный гардероб. Не было такого, чтобы она пришла на работу с размазанным макияжем или с растрепанными волосами. Макияж был неброским, но подходящим. Волосы были собраны какой-то заколкой и откинуты назад, мягко струясь по спине гриффиндорки. Сегодня она была в высоких коричневых сапожках, длинном бежевом плаще и обматывала воротник шарфом в цвет сапог.

Когда Гермиона повернулась к помощнице, то заметила, что та задумчиво ее рассматривает, и с улыбкой спросила:

— Кейти, что-то не так?

— Что? Нет, я просто задумалась. Ну что, идем? А то уже 40 минут осталось до конца перерыва...

Гермиона рассмеялась:

— Что ж, я думаю, твоя начальница не будет ругаться из-за небольшого опоздания.

Девушки трансгрессировали в кафе с пафосным названием «Королевский кофий». Гермионе почему-то казалось, что это будет помпезно оформленная зала с тяжелыми портьерами и громоздкой мебелью. Что-то в стиле рококо или барокко. Может готика. Однако, войдя в помещение, она удивилась. Зазвенела «музыка ветра», подвешенная над дверью и оповещающая официантов, что у них посетитель. Внутри оказалось довольно мило. Даже стены насыщенного бордового цвета не давили. Гермиона про себя усмехнулась: еще бы, она была гриффиндоркой, а их комнаты — именно бордо с золотом. Изогнутые ножки миниатюрных круглых столиков были украшены резьбой. Обивка на стульях была такого же цвета, как и стены, а окна закрывали тонкие шифоновые шторы.

Из размышлений Гермиону вырвал голос портье: он хотел отнести ее верхнюю одежду в гардероб. Она поспешно сняла шарф и плащ и поблагодарила молодого человека. Кейт уже отдала ему свои вещи и сейчас направлялась к дальнему столику около окна. Устроившись поудобнее, Гермиона решила начать разговор:

— Кейт, а я ведь совсем ничего о тебе не знаю. Ну, кроме того, что ты тоже училась в Хогвартсе и на пару лет младше меня. А я вчера нагрузила тебя своими проблемами и даже не осведомилась, как дела обстоят у тебя, это невежливо...

— Ничего, это нормально, — улыбнулась секретарша. — Твоя ситуация просто выбила тебя из колеи. Как сейчас ты себя чувствуешь, кстати?

— О, просто прекрасно, как будто и не было ничего! — С энтузиазмом произнесла Гермиона. Вот тут она приврала. Горький осадок от произошедшего все-таки был. Но сложившаяся проблема казалась действительно менее масштабной. Намного меньше. — И снова мы говорим обо мне! Лучше расскажи, как у тебя дела с личной жизнью?

— А никак! — захохотала Кейт. — Вот смотрю я на вас, замужних, и даже отношения заводить не хочется. Любить — больно.

— Ну зачем, не говори так! Любовь — прекрасное чувство, просто это у нас с Роном... не срослось... А на самом деле это же так приятно — любить и быть любимой. Вот, например, Аристотель считал: «Любить — это значит желать кому-нибудь...» — гриффиндорка оборвала цитирование Аристотеля, посмотрев на Кейт: та побледнела, и пыталась изобразить улыбку, которая получалась, к слову, кривоватой. — Что такое?.. Я что-то не то сказала?

— Я знаю, что такое любить, Гермиона, знаю... — прошептала ее помощница. — А еще я знаю, что иногда эта любовь бывает невозможной и последствия плачевны...

Она не договорила, потому что к их столику подошел официант и поинтересовался, выбрали ли они, что будут заказывать. Девушки даже не открывали меню. Гермиона заученной фразой попросила чашечку кофе с амаретто и, вспомнив о круассанах, которые так хвалила Кейт, заказала их. Секретарша решила взять просто чай без сахара.

Когда официант ушел, Гермиона еще пребывала в легком шоке. Такая спокойная и уравновешенная помощница, никогда не показывающая своих эмоций, живет с дикой болью в сердце. Опасаясь продолжать начатую тему, гриффиндорка спросила:

— Почему ты не заказала кофе? — нелепо, да. Но это первое, что пришло ей в голову. — Ты не любишь?

— Мне нельзя. — Кейт усмехнулась, поняв порыв начальницы перескочить на другую тему. — У меня гипертония. Артериальная.

Гермиона не была сильна в колдомедицине, но поняла, что при гипертонии кофе противопоказан. Теперь она ещё больше жалела эту девушку. Нет, не потому, что та не пила кофе. А потому что болела. Собственные проблемы казались каплей в море. И снова нужно было изменить тему.

— Эмм, а как ты оказалась в Британии? Если я правильно припоминаю, то ты родилась не здесь?

— Да, это так. — Кейт умилял смущенный вид начальницы. Она понимала, что та просто не хочет говорить на неприятные темы. — Я родом из Чехии. Мы жили в Праге с семьей, пока родители не развелись. А ещё у меня тяжелые отношения с Ладиславом.

— Ладислав — это... Твой молодой человек? — осторожно поинтересовалась Гермиона.

— Нет, брат. Я не люблю о нем разговаривать, это тянется с самого детства.

«Браво, Гермиона!» — раздраженно думала гриффиндорка. — «Три попытки начать разговор — и все мимо. Молодец, что ещё тут скажешь».

Официант принес заказ и теперь расставлял все на их столике. Кейт наблюдала за начальницей и поняла причину ее недовольства. Та злилась на себя.

— Гермиона, все нормально, правда. — попыталась ее приободрить Кейт. — Ты же не виновата, это семейные проблемы.

Гермиона молчала, сосредоточившись на какой-то своей мысли и глядя в одну точку. Кейт щелкнула пальцами перед глазами начальницы и, дождавшись, когда та переведет взгляд на нее, сказала:

— Знаешь, а может и мне нужно выговориться. Я столько времени держу все это в себе, что, по-моему, скоро не выдержу. Выслушаешь?

— Конечно! — с готовностью отозвалась Гермиона, аж подпрыгнув на стуле, как это было во время учебы в Хогвартсе, когда она хотела ответить на уроке. — Рассказывай, я даже попробую тебе помочь и дать совет, и придумать...

Рассмеявшись, Кейт мягко оборвала разошедшуюся начальницу и начала повествование:

— Мне было года три, когда отец и мать начали часто ссориться. Может такое бывало и раньше, просто я не помню... Примерно в это время Ладислав уже был в Хогвартсе — даже отучился год. Кажется, родители спорили о том, где ему лучше учиться. Мама говорила, что в Дурмстранге, а отец говорил о Хогвартсе и настоял, чтобы его отправили туда. Я очень плохо помню свою маму: мне всегда казалось, что она не любила меня. Когда я родилась, она отдала меня на воспитание гувернантке. Та делала только то, за что ей платили деньги, а искренне любил меня только отец, ну, и бабушка с дедушкой по его линии. Но их я видела редко. Я привязалась к отцу, но материнской любви мне все равно не хватало... — Кейт нервно теребила салфетку. — Когда приезжал Ладислав, мы всегда ссорились, потому что мама пылинки с него сдувала, а когда входила я — делала вид, что меня нет. Мне было очень обидно. Ведь его любили оба родителя, а как же я? Как-то раз, когда мне было уже лет восемь, я плакала, забившись в чулан для метел в поместье, и мой брат нашел меня там. Он несколько минут стоял и не говорил ни слова. А потом сел рядом и попытался меня успокоить и обнять. Но он никогда не относился ко мне тепло, поэтому я думала, что если сейчас обниму его в ответ, он посмеется надо мной. Поэтому я его оттолкнула. А он разозлился и начал кричать, что «ему будто делать нечего, что он сидит, сопли мне вытирает». Тогда я завопила, что ему всю жизнь мама «сопли подтирала». И тогда он в сердцах сказал мне, что я нежеланный ребенок в семье, что меня хотели убить, но бабушка не позволила. — Кейт, уже не стесняясь остальных посетителей, плакала. — Я знаю, что он сказал это от злости... Но мне было так больно, что я до сих пор не могу забыть чувств, которые испытала тогда. Через год он закончил Хогвартс, и родители разошлись. Мама с ним осталась в Чехии, а мы с отцом уехали в Британию. Там в одиннадцать лет я получила письмо, а дальше все стандартно, ты знаешь... — Кейт бросила изорванную салфетку на стол и усмехнулась. — Сразу было видно, кто чей «любимчик». Мой отец англичанин, а мама чешка, они познакомились в Хогвартсе. Мама вышла за него замуж по беременности и не хотела брать его фамилию, но ее родители настояли. Поэтому мы с братом тоже носим одну фамилию, но его имя — чешское, а мое — английское...

Оборвав рассказ, Кейт взглянула на начальницу. В глазах той стояли слезы. Когтевранка была поражена: даже в ситуации с бывшим мужем, которая наверняка причинила ей немалую боль, Гермиона не проронила ни слезинки, да и вообще прекрасно держала себя в руках. А с ней, с секретаршей, они общаются без году неделя, и уже мисс Грейнджер переживает за нее больше, чем за себя.

После войны всем рассказывали историю дружбы Золотого Трио. В Хогвартсе, на Истории магии старый Бинс говорил ученикам о трех замечательных ребятах и их способности влипать в неприятности на протяжении всего обучения. «Несмотря на все испытания, уготованные им судьбой, два юных парня и девушка всегда выходили из них с честью. Храбрые сердцем, добрые душой помогали всем, кто просил их о помощи. Это были такие разные, но так дополняющие друг друга ребята...» — вещал в голове когтевранки голос преподавателя. Кейт не знала их лично, просто видела, когда они еще учились в Хогвартсе. И, как и многим другим, ей казалось, что они не совсем такие, какими их хотят показать, а идеализированные Герои магической войны.

Но сейчас, сидя напротив девушки из Золотого Трио, Кейт понимала, что уж рассказы о ее доброте и сопереживаниях не преувеличены. И зная, что их отдел быстрее и грамотнее всех составляет отчеты и, вообще, работает на полную катушку, догадывалась, что и легенды об уме и сообразительности начальницы тоже весьма реальны. По словам Бинса, именно Гермиона разгадывала большую часть загадок, составляла планы, разрабатывала стратегии. Она всегда тянулась к знаниям, что очень пригодилось во время войны.

Раздумывая об этом, Кейт не заметила, что Гермиона еле слышным шепотом пытается привлечь ее внимание. Лишь когда начальница легко дотронулась до руки Кейт, она встрепенулась.

— Простите, я задумалась, — она изобразила что-то похожее на улыбку. — Ты действительно такая, как о тебе рассказывают, а может даже лучше...

— Кто рассказывает? — не поняла Гермиона.

Кейт вкратце поведала ей о школьных воспоминаниях, рассказах Бинса, и о том, как ее мнение о начальнице поменялось, когда она увидела слезы, выражающие искреннее участие Грейнджер в ее проблемах.

— А ведь мы с тобой только второй день общаемся... Ну, как подруги. — добавила она.

Гермиона, проигнорировав последнее замечание, вернулась к теме о семье своей помощницы:

— Прости, но вы же... родные люди... Неужели ты даже не делаешь никаких попыток примириться с братом, родителями?..

— Мои родители погибли. — резко прервала ее рассуждения Кейт. Мама часто болела в последние годы и в поисках того, что могло бы ее излечить, обратилась к непроверенному человеку. Или зелья были не качественными, или она выпила их слишком много... не знаю, но... вот, что в итоге. Отца убили Пожиратели. Он не хотел примкнуть к армии Волдеморта. — При этих словах сердце Гермионы екнуло. Не к месту вспомнилась безумная Беллатриса, хладнокровно убившая Сириуса. — А брат... не знаю, нужны ли ему эти попытки? Быть может, он не пустит меня даже на порог!.. А я чертовски не люблю оказываться в неловких ситуациях. — грустно закончила она.

— Я думаю... Нет, я знаю, я просто уверена, что ты должна попытаться! Какими бы отношения не были в детстве — сейчас вы выросли... — горячо убеждала когтевранку Гермиона. — Тем более, кроме друг друга у вас никого нет.

— У меня да. А он женат. У него очень красивая жена Джули, — с улыбкой произнесла Кейт. — и очень добрая. Я общалась с ней всего несколько раз, но она всегда очень тепло ко мне относилась.

— Ну, в таком случае, может быть, она поспособствует вашему перемирию?

— Вряд ли, — лицо Кейт снова помрачнело. — Ладислав даже не заговаривает об этом. И пресекает все попытки Джули начать разговор, чтобы смягчить его отношение ко мне.

— А откуда ты это знаешь?

— Мы... — секретарша слегка покраснела, — мы с Джули какое-то время состояли в переписке, но потом, вероятно, об этом узнал мой брат и... — Кейт заговорила очень быстро, путаясь в словах. — она предупреждала меня, что если он узнает... он вряд ли позволит... О, Гермиона, я так ее подставила... — девушка спрятала лицо в ладонях.

Гермиона поспешила успокоить собеседницу:

— Но... Чем подставила? Ничего ведь не произошло, вы просто общались! — Грейнджер искренне не понимала причины такой реакции брата своей секретарши.

Успокоившись слегка и начав теребить новую салфетку, Кейт пояснила:

— Понимаешь, мне нужно было с кем-то общаться. Доверие к Джули я почувствовала сразу... вот как к тебе. И какая-то часть моей души понимала, что я хочу поддерживать связь с братом. Джули это заметила и в тот же день попыталась переговорить с ним обо мне. Он пришел в ярость и сказал, чтобы она и не смела заговаривать об этом и даже общаться со мной! Все это я узнала из письма. Я тогда проплакала несколько дней. Еще она предупреждала, что если переписка оборвется, это будет значить, что он узнал о ней. И вот, видимо так и случилось... — глаза девушки вновь наполнялись слезами. — Мерлин, как я не хотела, чтобы это произошло...

Гермионе вспомнился Гарри, который в любой ситуации видел свою вину. И во всем-то он был виноват! Она обреченно вздохнула. И сказала когтевранке те же слова, что некогда говорила лучшему другу:

— Никто не виноват. Каждый делает выбор сам. И раз уж Джули решила тебя поддерживать (в интерпретации для Гарри это звучало как "раз уж мы решили тебя поддерживать" — подразумевая себя и Рона), то было правильным, что она держалась до последнего. Именно в этом и есть настоящая искренняя дружба.

Кейт задумалась и обещала поразмыслить над словами начальницы. Тепло улыбнувшись, она взглянула на часы и ошеломленно произнесла:

— О! Перерыв закончился полчаса назад!

— Да?.. — рассеянно переспросила Гермиона. — О, Мерлин, время так быстро пролетело. — и подбадривающе улыбнулась. — Ну, как я и обещала, начальство не ругается.

Девушки рассмеялись и, расплатившись за ланч, трансгрессировали в Министерство.

Гарри снова выслушивал истерику своей жены. Он слушал одни и те же слова в очередной раз. «Да, Гермиона паршиво поступила с ее братом, оставив того незаслуженно страдать. Да, Джинни беременна, у нее сейчас нервы на пределе, она расстраивается по каждому пустяку». Гарри тут же себя мысленно отругал: вряд ли проблему ее брата можно назвать пустяком. Да и самому Гарри Рон уже много лет был самым близким другом, поэтому он тоже должен был сильно переживать о разводе своего шурина, но... ведь и Гермиона была такой же дорогой и горячо любимой подругой. И зная ее с одиннадцати лет, он мог смело утверждать, что прекрасно разбирается в ее поступках, которые, к слову, никогда не были необоснованными. Но сейчас... нет, его подруга не могла поступить как-либо беспричинно. Только не та Гермиона Грейнджер, которую он знал. Нужно было во всем этом разобраться, но... что скажет Джинни? Она и слушать не желает доводы мужа в защиту подруги. Значит, придется ей солгать. Немножечко.

— Джинни, дорогая, мне нужно наведаться в клуб нашей команды. Новички должны прибыть, сегодня у них смотр! — на ходу сочинял Гарри. Ой, как бы тут сейчас пригодилась Гермиона (хотя та редко врала, но историю бы придумала поскладнее).

— Что, прямо сейчас? — дождавшись утвердительного кивка, она продолжила. — А почему ты мне раньше о ней не сказал? А почему Рон не идет? — с подозрением выспрашивала Джинни. — А почему...

— Дорогая, а причем тут Рон? — быстро перебил ее Гарри, — Я же капитан команды. И не сказал, потому что... просто из головы вылетело, вот. Мне пора бежать, скоро буду! — быстро поцеловав жену, дабы не дожидаться очередного допроса, Гарри улыбнулся и аппарировал. Миссис Поттер лишь всплеснула руками и отправилась на кухню — брат и муж никуда не денутся, с ними потом разобраться можно, а вот кушать надо по первому требованию малыша: Джинни весь триместр тянуло на шоколадные батончики.

* * *

— Нет, нет и нет! Я и слышать ничего не желаю! — в офисе раздавались крики такого содержания в различной интерпретации. — Нет. И точка.

Мужской голос продолжил:

— Но может все-таки стоит? Один шанс? Один ничтожный шанс...

— Сколько их было? Сколько. Их. Было? — нетерпеливо отвечал собеседник. — Довольно шансов. Отныне пусть находят себе другого клиента, а у нас и без того поставщиков полно! — и выдержав паузу, — Прости, Уилл. Мне не стоило кричать на тебя. Ты-то не причем.

С самого утра в офисе хозяина сети ресторанов в Марселе раздавались подобного рода вопли. Иногда это был телефонный разговор, иногда заходил кто-то из подчиненных, решившись попытаться отговорить босса не отказываться от услуг крупного поставщика. Уже в третий раз этот самый поставщик подводил ресторатора. И терпение последнего лопнуло. Он вообще не любил терпеть и ждать.

Бедный, ни в чем не повинный Уилл вообще был курьером и принес почту. И тут-то ему не повезло попасть под горячую руку шефа. Понурившись, он вышел из кабинета босса под сочувственные взгляды остальных сотрудников.

На десять минут в кабинете начальника все стихло. Раздавшийся телефонный звонок нарушил тишину, равно как и последовавший за ним резкий крик ресторатора:

— Я же сказал, я отказываюсь!

Рита, секретарша этого вспыльчивого человека, вздрогнула и пролила предназначавшийся ему кофе на отчет за полугодие.

Тем временем на другом конце провода раздалось милое воркование:

— Милый, ты что? Опять проблемы на работе, мм? Они опять тебя довели?

— Ви, это ты? Прости... — мужчина устало потер виски. — Я не посмотрел на определитель... почему-то. Ты по какому-то поводу звонишь конкретно или просто?..

— Рикки, ну конечно по поводу, ты же терпеть не можешь, когда тебе звонят просто так. — она фыркнула и выдержала паузу. «Рикки» подумал, что она, наверняка, надулась сейчас. — Просто хотела тебе напомнить, что сегодня мы идем ко мне, ты не забыл, мм?

— Нет, Ви, не забыл, честно. — соврал Рикки. — Я приеду. Как договаривались.

— Ну хорошо, буду ждать... Мур-р-р.

Рикки (больше известный как ресторатор Деррик Льюис Малкорн) был никто иной как Драко Люциус Малфой. Он не стал отвечать на реплику девушки и просто повесил трубку. Ох, Ви... Она его доконает. В последнее время Драко часто ловил себя на мысли, что борется с желанием послать ее куда подальше. И он напоминал себе, что единственный человек, с которым он общается во Франции в неформальной обстановке — Вивьен. А приближать к себе еще кого-то он явно был не намерен. Хотя нельзя сказать, что он приблизил к себе Вивьен. Она просто глупая француженка-маглянка, которая составляет ему компанию на вечер и ночь, а еще тянет деньги из его кошелька. Но он же добрый симпатичный магл, не так ли? Пусть тянет. Тем более уж чего-чего, а магловских денег у него — куры не клюют.

Драко обхватил голову руками и взъерошил пальцами волосы. В голову лезли мысли о его недавнем прошлом: а стоила ли игра свеч?

Пять лет назад он просто уехал. Сбежал, поступил, как последний трус. Все это время он отчаянно хватался за реплики своего внутреннего голоса, пытающегося успокоить молодого мужчину, напоминая, что тот поступил так только ради безопасности матери. Однако, в глубине души парень понимал, что одной из основных причин позорного побега явился страх перед Азкабаном.

Первое время он хорошо держался. Вел себя, как подобает Малфоям, за исключением маленького НО: ни он, ни его мать совершенно не пользовались магией. Это явилось большим ударом для холеной аристократической семьи, но мать и сын прекрасно понимали, что их, скорее всего, ищут, и если себя выдать, воспользовавшись палочками — они обречены. Ни Драко, ни Нарцисса и не предполагали, что не было даже слушания, что им назначили. Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер настояли на полной невиновности семьи Малфоев. Поттер помнил о своем долге перед Нарциссой — ведь именно она, не побоявшись последствий гнева Волдеморта, не выдала Гарри. Помнил так же и о том, что его не выдал ее сын — тогда, в Малфой-мэноре. И, несмотря на то, что свой долг Драко он выплатил, спасая того от Адского пламени в Выручай-комнате, Гарри по-прежнему был глубоко признателен Нарциссе. И не знал, как еще эту благодарность выразить.

Малфоев никто и не думал отслеживать, но откуда им было это знать?

Так и явились французскому магловскому миру Деррик Льюис Малкорн и его мать — Немезида Белинда Малкорн. Сначала Драко пытался уговорить Нарциссу выбрать менее звучное имя, но, поразмыслив, решил, что имя греческой богини справедливого возмездия — очень даже ничего, оставил мать в покое.

* * *

— О, Гарри, я так рада тебя видеть! — радостно воскликнула Гермиона и бросилась обнимать друга. — Я так ждала встречи с тобой, я просто ждала удобного момента, я...

Гарри сдержанно приобнял Гермиону. Однако, не такой реакции он ожидал. Какой угодно, вплоть до того, что его выставят вон за то, что написала Джинни. Его жене было проще. Несмотря на то, что они с Гермионой дружили, Рон все равно был братом Джинни. И вполне естественно, что та была на его стороне. Но ведь Гарри не слышал еще одного варианта развития событий. Он не слышал рассказа Гермионы о сложившейся ситуации.

— Гермиона... пожалуйста, давай сначала поговорим. — с трудом подбирая слова произнес Гарри. — Нам нужно кое-что обсудить.

Гриффиндорка криво улыбнулась.

— Я знала, что так оно и будет. И знала, что разговор будет не самым приятным. Только не знала, что ВСЕ поверят Рону. — Гермиона говорила неестественно высоким напряженным голосом. Гарри видел, что она чуть не плачет, и от этого сердце сжималось. Что бы ни случилось, он всегда поможет ей. Она не раз спасала его и ничего не просила взамен. Он должен ее выслушать. Просто обязан.

— Что ж, — продолжала она, — даже и не знаю с чего начать. — И усмехнувшись, посмотрела на Гарри, — с чего начинал Рон?

Уж чего-чего, а такого вопроса Гарри точно не ожидал. Но решил ничего не утаивать от лучшей подруги и просто рассказать все, как есть. Однако тоже не знал, как завязать этот тяжелый для них обоих разговор.

— Все неправда, — из размышлений его вырвал голос Гермионы. — От начала и до конца. Он все извратил. Он сначала все испортил, сломал, разрушил, а потом извратил. Мерлин... — парень видел, что все эти слова даются ей с трудом. — Гарри, я видела, как он целовал ее. И я слышала каждое слово. Я пришла на вашу игру, но опоздала... — тут она расхохоталась. — Хотя нет, успела!

— Подожди, подожди. — У Гарри явно не укладывалось в голове все, что он сейчас услышал. — Какая игра? А как же Министерство, Гойл?..

— Гойл в Министерстве. Очень смешно, Гарри! — язвительно перебила девушка. — И что же он тут забыл? Как ты вообще мог поверить в такую чепуху?

— Но... Рон так убедительно рассказывал... — почесав затылок, ответил Гарри. — Он был в ярости, Гермиона! — таким тоном, словно это все объясняет, воскликнул парень.

— О, да. Конечно, он был в ярости! — парировала гриффиндорка. — Я же прервала их на самом интересном месте в этой гребаной раздевалке!

— Какой раздевалке?.. — Гарри окончательно был сбит с толку. Гермиона поняла, что проще, чем объяснить все сейчас, перевернув с ног на голову, будет только показать. Достав маленький фиал, она взяла палочку и поднесла ее к виску. В голове быстро пролетали картинки уже раз увиденной ею сцены. Вытянув воспоминание, она закупорила его в сосуд.

— Вот. Я думаю, профессор Макгонагалл не откажет тебе в просьбе воспользоваться Омутом памяти, — нервно проговорила девушка. Гарри взял в руки колбочку и почувствовал, что руки подруги слегка дрожат. Он понял, что должен будет увидеть что-то либо причиняющее боль Гермионе, либо то, чего она стыдится.

— Гермиона... прости. Но я должен разобраться. Я должен просто понять, в чем дело. Вы оба дороги мне: ты, Рон... но я должен знать правду...

Гермиона грустно улыбнулась.

— Дай знать, когда увидишь... это.

Гарри кивнул и вышел из ее кабинета. Девушка села за стол и откинулась на спинку кресла. Что будет потом? Как Гарри отреагирует на увиденное? Что скажет ей? Что скажет Рону? А Джинни?.. «Джинни беременна, а Рон заставил ее переживать. Хорош братец» — с укором подумала Гермиона. «Но ведь, если бы я не отослала документы о разводе, он бы не пошел к Поттерам» — следующая мысль заставила почувствовать укол совести. «Но откладывать было нельзя — потом бы ты его снова простила. — подсказал внутренний голос. — А Джинни сильная, она выдержит, ты же знаешь». Гермиона слегка улыбнулась и, пробормотав что-то вроде: «Будь что будет», уткнулась в отчет.

— Да, Поттер, я могу Вам чем-то помочь? — доброжелательный голос директора Макгонагалл немного подбодрил Гарри.

— Да... — замялся парень. — Я хотел бы попросить Вас позволить мне воспользоваться Омутом профессора Дамблдора. Мне нужно посмотреть одно воспоминание. Это... важно.

Теплая улыбка на лице бывшего декана сменилась тревогой.

— Что-то случилось? Это серьезно? — с волнением в голосе спрашивала Минерва.

— Да... я не знаю. Это личное... Мне нужно во всем разобраться. — подбирая слова сказал Гарри. — Очень нужно... — тихо добавил он.

— Конечно, Гарри, я понимаю. — торопливо произнесла директриса. — Пойдемте со мной.

Идя по коридорам и лестницам, Гарри вспоминал последнюю битву. Хогвартс тогда был разрушен полностью. Казалось, эта громада навсегда утеряла свое былое величие. Однако школу восстанавливали лучшие волшебники мира. Мадам Максим, например, внесла огромный вклад в реставрацию помещений, а в частности их оформление. Через полгода замок был полностью восстановлен, и новоприбывшие ученики могли восхищаться красотой и великолепием лучшей магической школы мира. Но ее выпускникам, участвующим в этой самой войне и видевшим все своими глазами, никогда не забыть того ужаса и боли, которую испытал каждый. Горы тел, кровь, развалины, боль от потерь — вот чем запомнилось начало мая 1998 года ребятам, сражавшимся бок о бок, защищая школу. От воспоминаний сердце Гарри болезненно сжалось. Взглянув на бывшего ученика, Минерва, казалось, прочитала его мысли и тихо произнесла:

— Все позади, Гарри. Все позади.

Гарри натянуто улыбнулся, лишь слегка приподняв уголки губ.

Дойдя до горгульи, профессор Макгонагалл сказала пароль:

— Лимонные дольки.

Гарри удивленно воскликнул:

— Это же пароль профессора Дамблдора. Вы не сменили его? Почему?

Директриса мягко улыбнулась и проговорила:

— Альбус дорог не только Вам, Гарри... Пусть он оставил нас, но мы стараемся сохранить память о нем. Даже вот в таких деталях...

Оказавшись в кабинете директора, парень огляделся. Действительно, все выглядело так, как и было при Дамблдоре. Все было восстановлено до мельчайших частей. Единственное отличие составлял портрет бывшего директора, находящийся почти напротив входа — раньше его не было.

— Гарри, пожалуй, за просмотром воспоминаний мне следует оставить Вас. — с этими словами Минерва левитировала Омут. — Вот. Надеюсь, что Вы уверены в своих действиях.

Гарри взглянул на своего бывшего преподавателя трансфигурации. Она не улыбалась, но в ее глазах читалась доброта и некоторое беспокойство.

— Да, директор Макгонагалл.

Минерва ободряющее сжала плечо бывшего ученика и вышла. Поразмыслив немного, парень откупорил фиал и вылил его содержимое в чашу.

«-...За собой совершенно не следит, с ней выходить куда-то стыдно.— скривившись говорил его друг. — По дому никогда ничего не делает, только ползает за мной: «Ронни, ну дай мне денег, Ронни»...

— Прекрасно, Рональд Билиус Уизли. — спокойным ровным голосом произнесла Гермиона. Однако в глазах ее читалась невыносимая боль. — Если тебе стыдно со мной куда-то выйти, я не настаиваю. Документы о разводе пришлю совой».

После этого Гарри выбросило из воспоминаний. Он стоял возле Омута не в силах сказать хоть слово. Он не понимал, как на это реагировать. Конечно, он знал эту болельщицу, Лайлу. Девушка «облегченного» поведения постоянно лезла к Рону, к самому Гарри, да, в принципе, ко всем ребятам из команды. Но парень и предположить не мог, что его друг купится на это. Бедная Гермиона видела все это своими глазами... И такое слышала в свой адрес. Как он вообще мог так о ней сказать? Кулаки Гарри непроизвольно сжимались. Ему очень хотелось наведаться к Рону и высказать ему все, что он думает о том, что увидел, и о том, что Рон наговорил ему и Джинни. А еще ему хотелось тотчас трансгрессировать к Гермионе и извиниться, попросить прощения, за то, что не выслушал сразу, не разобрался, поверил в ее вину. Совесть снедала его. Он явно ощущал свою вину, и хотелось все изменить, исправить, восстановить справедливость... но с чего начать? Решение пришло в голову мгновенно...

* * *

Драко ехал в средних размеров особняк в спальном районе Марселя. Он сетовал на то, что Вивьен жила довольно далеко от его поместья. Хотя, с другой стороны, она все равно никогда в нем не была, да и понятия не имеет, где он живет. Его французское имение окружено чарами Ненаносимости и Сбивающими с Пути — это единственное проявление магии, которое осталось возможным для Малфоев.

Ви часто заговаривала о том, что пора бы съехаться. И любезно предлагала жить в ее апартаментах. Но Драко всегда отказывался. Дело было даже не в том, что он ее не любил. Да, не любил, но привык к ней. Но он не доверял ей до конца. Он вообще никому не доверял, в особенности тем, кто, даже из праздного любопытства, хотел узнать о его прошлом. Везде мерещилось, что его преследуют. Иногда, сидя на работе, Драко задумывался и невольно погружался в воспоминания. Память подкидывала ужасные сцены из военного времени. Вздрогнув, он смотрел на свое предплечье. Метка Темного Лорда стала практически бесцветной, но, если приглядеться, ее можно было увидеть.

Потом подключалось воображение, и тогда он представлял, что чары Ненаносимости вокруг французского поместья рассеялись, и его мать нашли авроры. Нарцисса кричала и звала сына. В такие моменты он срывался с рабочего места, и, не говоря ни слова секретарше, опрометью бежал на улицу и ловил такси. Частично осознавая, что ситуация, которая так ярко представлялась ему — плод его воображения, Драко все равно не успокаивался, пока не приезжал на окраину Марселя к кофейне «ЛяФам». Оттуда около пятнадцати минут ему приходилось бежать до нужного места. Никто, кроме Малфоев и приглашенных ими людей, не мог найти это имение — чары Сбивающие с Пути работали на славу.

Задыхаясь от волнения и быстрого бега, он влетал в холл и нервно звал мать. Нарцисса всегда сильно пугалась такого появления Драко. Нервы были расшатаны — в годы войны ей досталось не меньше. Хотя никто из Пожирателей никогда не трогал жену Люциуса, она всегда очень переживала за единственного сына. Тяжелее становилось еще и от того, что она никогда не могла выразить свои чувства к нему. Но со смертью мужа стало легче. Ни в коем случае, Нарцисса не желала смерти Люциусу. Она даже любила его когда-то, равно как и он ее. Пока не переметнулся в ставку Волдеморта. Вот с тех-то пор и произошли изменения в его характере, в их отношениях. Многочисленные скандалы, как правило, из-за Драко, доходили до того, что Люциус наотмашь бил жену по щеке и нарочито спокойным голосом говорил ей, что она чудовищная мать. Ее не оскорбляли его слова. Единственным, что причиняло ей боль, было то, что Драко рос без любви. Нарцисса видела, как он старается подражать отцу, из кожи вон лезет, чтоб тому угодить, но все было без толку. А с возвращением Темного Лорда мужчина обозлился на семью еще больше. Как правило, за те моменты, когда Волдеморт злился на старшего Малфоя, получал именно Драко. Разгневанный Люциус вызывал его в кабинет и проводил с ним полуторачасовые беседы на тему, что его ребенок «безмозглый щенок, сын, недостойный своего отца, никчемная бестолочь» и так далее в таком же духе. В минуты особенно сильного бешенства Драко получал Круцио или отправлялся вместе с отцом в дуэльный зал. Все раны, полученные в бою, он не мог залечивать с помощью магии, поэтому Нарцисса по половине ночи проводила у постели сына, обрабатывая их обычным магловским способом.Все это, время от времени, возвращалось в мысли Драко. Но сейчас, направляясь к девушке на вечер, а может и ночь, он пытался отогнать дурные воспоминания. В конце-то концов, она не виновата в его прошлом, и он не будет портить ей своим кислым выражением лица впечатления от ужина.

Наконец показался особняк Вивьен Бурдье. Драко расплатился с таксистом и подошел к воротам. Девушка уже встречала его, стоя в дверях дома в вечернем платье с кокетливо опущенными лямками. Драко глубоко вдохнул и в последний раз отогнал печальные мысли. Вечер обещал быть интересным.

* * *

— Джинни, нам нужно поговорить! — Гарри торопливо раздевался в холле и направлялся в гостиную. — Милая, спустись, пожалуйста.

Джинни была несколько удивлена тем, что ее муж вернулся таким взволнованным. Все смотры в молодежную сборную всегда проходили с его участием, но таким нервным он вернулся впервые. С чего вообще было нервничать? Ее раздумья прервал голос Гарри:

— Джинни...

— Ну что ты так кричишь? — недовольно спросила Джинни.

Она вошла в гостиную. Муж стоял около стола и был явно не в себе. Его, и без того всегда взлохмаченные волосы, казалось, были в еще большем беспорядке. Сам Гарри вообще выглядел каким-то рассеянным, но взгляд зеленых глаз из-за очков был полон решимости.

— Джинни, я все тебе объясню, только обещай мне не переживать. Пожалуйста. Так надо было сделать, прости, что не сказал сразу, но я должен был сначала сам все узнать. Я узнал правду... — с этими словами, он отошел от стола, не сводя глаз со сбитой с толку жены.

— Омут? Омут памяти? — потрясенно спросила Джинни. — Где ты взял его? Где ты был вообще?!

— В Хогвартсе. Макгонагалл одолжила. Не переживай, Джин, пожалуйста. — Гарри пытался сделать голос спокойнее и убедительнее. — Ты должна посмотреть одни воспоминания. Это важно.

— Какие воспоминания, чьи? Где ты был, Гарри Джеймс Поттер?! — взвизгнула девушка.

— Гермионы. Гермионы Грейнджер. Пожалуйста, пожалуйста, Джин. Просто посмотри. — просил Гарри.

Не сказав больше ни слова, Джинни медленно подошла к Омуту памяти и откупорила фиал. Ещё раз взглянув на мужа, она вылила содержимое сосуда в чашу и погрузилась в воспоминания подруги.

Гарри казалось, что время тянулось как никогда долго. Как будто бы прошли часы до того, как Джинни подняла голову и обескуражено посмотрела перед собой, не в силах вымолвить и слова. Ожидание убивало; Гарри ждал хоть какой-нибудь реплики от жены, но когда услышал ее слова, понял, что такого он точно не мог предвидеть:

— Гарри, она изменила свои воспоминания! — по лицу девушки было видно, что она сама не очень-то в это верит. — Гарри, скажи, скажи, что это неправда! — в голосе отчетливо слышалась паника.

— Джинни, милая, не нервничай, прошу. Это правда. Я просто знаю. Я разговаривал с Гермионой и видел в ее глазах боль. Она прекрасно держалась, но... ей очень больно. Больно и обидно. — Гарри вздохнул. — И если воспоминания подделать можно, то взгляд — нет. И мы оба это знаем! — взглянув в глаза своей жены, он тихо продолжил. — Я понимаю, что Рон твой брат, и тебе бы не хотелось, чтобы все это оказалось правдой, но что есть, то есть.

Джинни посмотрела на парня. Он ждал ее реакции на свои слова, надеясь на их достаточную убедительность. Но она молчала. Отрешенный взгляд постепенно становился осмысленным, а лицо исказила гримаса ярости.

— Да как он только мог!? Налгать мне! Соврать всем! Чертов трус, как у него только совести хватило! Годрик, как ты только принял его на свой факультет?! — Джинни рвала и метала, и было видно, что она думает гораздо больше, чем умещается в ее гневную тираду. — Никогда я еще так не ошибалась в людях! В собственном брате! Да он... гребаный Петтигрю! — взвизгнула девушка.

Услышав о предателе, Гарри вздрогнул:

— Джин, мне кажется, ты преувеличива...

— Я преувеличиваю? Это я-то преувеличиваю?! Да как у него язык повернулся наговорить такого про Гермиону? Она же совсем не такая! Ну я ему сейчас устрою! — с этими словами Джинни схватила с комода палочку и отправила в Нору патронуса с тем, чтобы Рон немедленно явился в Дом на площади Гриммо.

Гарри подумал о том, что еще несколько часов назад Джинни сама говорила, что Гермиона «очень даже такая». Но жене он об этом не сказал. Связываться с беременной женщиной с неустойчивой магией себе дороже.

Прикрывая ладошками глаза парня, Вивьен Бурдье вела его в гостиную:

— Сейчас, Деррик, сейчас. Мы уже почти пришли, только направо и... — она с улыбкой убрала руки. — Нравится?

Посреди просторной гостиной стоял небольшой столик, на котором была только бутылка дорогого шампанского и мисочка с клубникой, а также пиала со сливками. Играла тихая мелодия.

Драко напряженно улыбнулся:

— Нравится... А какой повод?

Он увидел, как в глазах девушки мелькнула обида. Малфой так быстро, как мог, начал перебирать возможные поводы: Женский день — магловский праздник — был совсем недавно (спасибо Рите, секретарше, что напомнила, а то бы он опять облажался), День рождения Ви — осенью, а, значит, до него еще почти полгода... Внезапно его лицо озарилось догадкой:

— Повода нет, да? Это все просто так. — девушка молчала и Драко, взяв ее ладошки в свои руки, подумал, что надо сказать что-то еще. — Ты у меня такая умница...

Внезапно Вивьен мягко высвободила свои руки и медленно сделала шаг назад. Нарочито спокойным тоном она произнесла:

— Вообще-то, сегодня три года, как мы встречаемся. Но это неважно, правда, — она выдержала паузу и ядовито добавила. — Повода, как ты говоришь, нет.

Драко чувствовал себя недоумком, за то, что не вспомнил, что такие незначительные события важны для маглов. Но, в то же время, был жутко раздражен, потому что он-то маглом не был.

Жизнь в постоянном напряжении дала о себе знать, и раздражение, перевесив недоумение, вылилось на девушку:

— Вообще-то его действительно нет. — Воспитанный вежливым Драко старался не повышать голоса, но это удавалось ему с большим трудом. — И вообще, ты вечно делаешь из мухи слона. Тебя послушать, так у тебя каждая мелочь становится поводом, от наших отношений, до юбилея занесения вида африканского тушканчика в Красную книгу!..

Он говорил что-то еще, но Вивьен больше не слушала: то, что он сейчас произнес, прозвучало, как гром среди ясного неба:

— Так наши отношения — «мелочь», которую я делаю поводом?!

Драко прикусил язык. Он не совсем это хотел сказать, но слово не воробей... Оправдаться обозленная девушка ему не дала:

— Знаешь, я многое могла стерпеть! И то, что ты мог не прийти, так ничего и не объяснив. И то, что ты ни с того, ни с сего срывался и бежал куда-то. И то, что ты никогда не оставался до утра, и я вечно просыпалась одна. Ты вечно о чем-то думаешь, но твои мысли заняты не мной, я знаю... Может у тебя кто-то есть?

Вообще, по ее идее, Драко сейчас должен был извиниться, а завтра купить ей какое-то украшение. Но парень явно действовал не по ее плану:

— Нет, Ви, — устало произнес он. — Но если ты так будешь себя вести — будет.

Такого обращения девушка терпеть точно не собиралась:

— Пошел вон, я видеть не хочу тебя. Вон!!!

И Драко развернулся и пошел из гостиной, а затем и из ее дома, даже ни разу не оглянувшись. Она посмотрела в окно и наблюдала, как он достает мобильный и звонит кому-то. Она следила дальше. Через несколько минут подъехало такси.

— Все-таки никакой он не волшебник... Зря три с лишним года угрохала! — с раздражением произнесла Вивьен, и, схватив бутылку шампанского, со злостью швырнула ее в камин. — Курица Дафна! «Драко Малфой — чистокровный волшебник, наследник древнего рода! Сбежал во Францию, скорее всего сменил имя, лишь бы не жениться на моей сестренке...» — пискляво пародируя голос знакомой, говорила Бурдье. — Если твоя сестра так же тупа как ты, то это все объясняет! — съев ягодку, проворчала Вивьен. — «Да вот же он, на этой фотографии, ну да, точно он!» — Дура! — выплюнула девушка. — Ладно, найдем другого. Теперь я буду осмотрительнее...

* * *

В отличие от бывшей девушки, Драко испытывал облегчение от разрыва. Сейчас он ехал в свой офис, решив, что работа поможет ему отвлечься от бредовых мыслей, а также немного успокоиться. За размышлениями он и не заметил, как добрался до ресторанного комплекса. Доехав на лифте до последнего этажа, он шел по коридору, в конце которого находилась дверь в его офис. Под дверью мелькнули тени от ног — в кабинете кто-то был!

Малфой всегда старался побороть один из своих недостатков — трусость. А вот сейчас представилась замечательная возможность. Глубоко вдохнув, он толкнул дверь.

Около окна, спиной к нему стоял человек в плаще с капюшоном. По его силуэту Драко понял, что это мужчина. По габаритам он был примерно таким же, как и сам Драко. Блондин прикинул, что если завяжется драка, то силы, наверное, будут примерно равны. «Но кто это? Вор? А может киллер?» — с ужасом прикидывал Малфой. Тем временем фигура, продолжая вглядываться вдаль, произнесла:

— Я знал, что ты придешь, Драко Малфой.

* * *

— Привет, Гарри, Джинни, — Рон вышел из камина и со счастливой улыбкой смотрел на пару. — Мама сказала, что ты меня искала. Как у вас дела, ребята?

Гарри с нескрываемой злостью смотрел на друга:

— А ты быстро оправился от разрыва с Гермионой, да?...

Джинни настолько быстро, насколько это позволял живот, подошла к Рону, и, схватив его за застежки мантии, дернула в комнату. Не ожидая от сестры такой прыти и силы, он потерял равновесие и, подавшись вперед, наткнулся на низкий журнальный столик; перелетев через него, он пропахал носом целый метр ковролина.

Не обращая внимания на случившееся, разгневанная Джинни верещала:

— Рональд, как ты мог? Как твоя тупая башка вообще смогла родить такую идиотскую идею? Как ты умудрился сложить про Гермиону такой бред?

Но это не бред, это правда было! — защищался Рон.

— Было-то оно было. — задумчиво произнес Гарри, приобнимая Джинни за плечи, пытаясь успокоить ее. — Только вот не с Гермионой в главной роли.

— Гарри, я видел это своими глазами. — продолжал бить себя в грудь Рон. — Это было, клянусь!

— Как Лайла? — усмехнувшись, осведомился брюнет.

— Лайла?! — казалось, что Рон сейчас задохнется от возмущения. — Так это она сказала? Ты говорил с ней и поверил ей? — решив, что в данной ситуации лучшая защита — нападение, он продолжил с оскорбленным видом. — Ей, а не лучшему другу?!...

— Нет, Рональд! — уперев руки в бока, перебила Джинни. — Мы знаем это наверняка, и у нас есть доказательства, — с этими словами она указала на Омут памяти. — Не желаешь взглянуть со стороны на себя и свою слюнявую подружку?

У Рона внутри все похолодело; он почувствовал страх и пока не понимал перед чем именно. Либо он боялся разрушить многолетнюю дружбу с Гарри, либо получить от разгневанной сестры, которая наверняка, расскажет матери и тогда будет просто катастрофа. Он с ужасом понял, как смешно со стороны выглядели его «железные» доводы для людей, которые знали правду.

— Ребята... Вы не понимаете... — Рон жалостливо смотрел на Поттеров. — Я пытался говорить с ней. Я пытался объяснить ей, что тоже хочу чуточку внимания. Я люблю ее и хотел видеть отдачу с ее стороны...

— Ага, и именно поэтому ты пошел искать эту «отдачу» у какой-то... профурсетки! — со злостью парировала Джинни.

— Рон, если бы ты любил ее, ты бы никогда не сказал о ней того, что ты говорил. И кому, какой-то дуре! — выплюнул Гарри, начиная снова раздражаться. — Или что, тебе так льстит внимание чужих женщин? Чем больше, тем лучше?

Гарри и представить себе не мог, как точно он ударил.

— А знаешь, да! — от напускной печали Рональда не осталось и следа. Кулаки сжимались, в глазах — нескрываемая ненависть. — Да ты себе и представить не можешь, как это льстит! Хотя откуда тебе? Ты же Золотой мальчик, надежда волшебного мира, Мальчик-который-выжил, и вообще весь из себя такааая личность! — пафосным голосом протянул Рон. — Да твоим выкрутасам даже Малфой позавидует!

Гарри и Джинни явно не ожидали подобного, и выражение шока застыло в глазах обоих. Между тем, Рон продолжал.

— Тебе всегда доставалось самое лучшее! Внимание, жалость, отношения. Даже моя сестра с мелкого возраста увязалась за тобой! — парень перешел на крик. — Ну конечно, супер-Поттер, звезда местного разлива!

Опомнившись, Гарри перебил вспыльчивую речь друга.

— Лучшее? Рон, окстись! Я рос без родителей, никогда не видел их. Одиннадцать лет я провел в семье сумасшедших, которые меня ненавидели, и даже не подозревал, что я волшебник. — Гарри разошелся не на шутку. — И ты думаешь, в Хогвартсе стало лучше? Каждый год заканчивался какой-то чертовщиной, и тебе ли не знать об этом, ты всегда был рядом, ты все видел и знаешь, как никто!

Рон почувствовал укол совести от слов друга. Но быстро подавил в себе это чувство. Он явно не собирался сдаваться.

— Да, знал! Знал! Но кому до этого было дело? Я всего лишь дополнение Золотого Трио и никто больше! А зачем я был нужен, а? Ведь есть же герой Поттер, которого все знали, даже когда он был сопляком! — невзирая на искаженное гневом лицо «героя Поттера», Рон продолжал. — И есть его подруга, наша Золотая девочка! «Маглорожденная волшебница, лучшая за последние пятьдесят лет» — передразнил голос Макгонагалл рыжий парень. — Вся такая из себя умная, во всем помогающая Поттеру! Верная, чудесная, распрекрасная, да? — голос срывался.

— Ты говоришь прямо как крестраж. — Гарри медленно подходил к Рону. — Вот только сейчас ты не носил медальон Салазара весь день. Так в чем же дело? Вот как ты думал о нас все это время? Это твое настоящее мнение, да?

Потрясенная словами брата, Джинни села на диван. Сейчас в ней боролось два желания — выгнать Рона или остановить Гарри. Но она была не в силах даже пошевелиться.

— Да, именно оно! — крикнул Рон, пятясь назад. — И знаешь, мне надоело быть в тени. Я всего добьюсь сам! Вы мне на фиг не нужны, так же, как и я не был нужен вам! — отойдя на достаточное расстояние, парень сказал. — Передай привет стерве Грейнджер! — схватив горсть летучего пороха, что-то пробубнил и исчез в зеленом пламени.

Если увидев своего «нежданного гостя», Драко был напуган, то после его слов он чувствовал бесконтрольный страх и панику. Этот кто-то в его кабинете, пришел ночью, зная, что хозяин кабинета вернется сюда, хотя час назад даже сам Драко этого не знал. Но хуже всего вышеперечисленного было то, что мужчина знал его настоящее имя. А значит это волшебник. А если это кто-то из Аврората? Как его нашли? Что сейчас с матерью?

Попытки обуздать свои эмоции и вернуть лицу надменное выражение не увенчались успехом. Но ради уверенности, что с Нарциссой все в порядке, Драко был способен на многое. Даже воспользоваться магией, тем самым дав себя обнаружить. Но палочка, как назло, лежала в столе, в ящике, запертом на ключ. А возле стола стоял этот мужчина. Не к месту закралась мысль, что голос у этого гостя до боли знакомый, а значит он из Британии, потому что с французскими магами Драко точно не общался. Страх за мать усиливался.

«В конце концов, я пять лет живу среди маглов. — лихорадочно думал Драко. — С чистой совестью могу напасть магловским способом!»

Стараясь передвигаться как можно тише и не сводя взгляда со своего странного посетителя, Малфой сделал несколько шагов в сторону стены: на ней висели рапиры, которые он в качестве памяти забрал из Малфой-мэнора. Когда он уже взялся за рукоятку оружия, «силуэт» произнес:

— Ну и что ты сделаешь, Драко? Хочешь убить своего давнего друга? — Малфой не видел лица говорившего, но был более чем уверен, что тот сейчас усмехается.

— Кто ты, и что тебе нужно? — Драко пытался говорить грозно, но голос предательски дрожал.

— Ай-яй-яй, Драко, — поцокал языком его гость. — Никогда не думал, что останусь неузнанным, — с этими словами фигура повернулась и начала медленно откидывать капюшон. Малфой был готов уже даже к тому, что перед ним стоит сам Темный Лорд. Так и не убирая руки с рапиры, но и не вытащив ее из ножен, Драко зажмурился.

Казалось, что мужчина прочел его мысли, потому что тотчас же засмеялся:

— О, а я всегда думал, что куда симпатичнее свихнувшейся рептилии.

Драко открыл глаза и...

— Забини! Мерлин, Забини! Меня чуть инфаркт не хватил, Забини! Как ты нашел меня, как попал сюда? — Малфой был шокирован, но в тоже время чувствовал облегчение. — Я думал... О, Салазар, да чего я только не думал!

Не прекращая хохотать над замешательством друга, Блейз вновь пошутил:

— Не так много вопросов, Драко! Где твоя хваленая малфоевская выдержка? И как же золотое правило Малфоев: никогда не показывать своих эмоций? Я обязательно расскажу все Нарциссе и скажу, что тебя обязательно надо отругать за попрание традиций предков! — Забини откровенно передразнил на последних словах свою мать, которая не уставала это повторять. И уже серьезнее: — А если без шуток — как ты, друг? Как твоя жизнь, что происходило до того, как я смог тебя отыскать?

— О, это очень долгая история, — протянул Драко. — Может, пропустим по бокальчику в моем ресторанчике? — спросил он, сделав упор на слово «моем». — Там и поделимся тем, что у нас в жизни произошло и происходит. — Забини кивнул. Драко спохватился и задал вопрос, который его мучил. — А все-таки, как ты нашел меня?

Блейз вновь не смог сдержать смешка:

— При всей твой изобретательности, фантазии относительно нового имени и фамилии у тебя чрезвычайно примитивны, Деррик Льюис Малкорн!

Друзья рассмеялись и направились в ближайший ресторан Малфоя.

* * *

— Ну, в общем, на этом и закончился наш разговор... если это можно так назвать, — виновато закончила Джинни. — Гермиона, Мерлин, я так виновата перед тобой.

Гарри вновь ободряюще сжал плечо жены.

— Джинни, не кори себя, — мягко начала Гермиона. С того самого момента, как Поттеры ввалились в ее кабинет, ей и слова не давали вставить. — Будь у меня брат, рассказавший мне... такое... — Грейнджер активно жестикулировала на слове «такое». — Я и сама не знаю, кому бы я поверила, и как бы относилась потом к своей золовке.

Джинни знала о том, какая добрая девушка ее подруга. И это еще больше усугубляло чувство вины перед ней: «Я ведь даже разбираться не стала. Просто поверила Рону и все. И даже не думала... ни о чем...».

Гермиона, увидев, что подругу совсем не убедили ее слова, вновь начала говорить:

— И к тому же, это гормоны. Ты беременна, Джинни. Нужно оно тебе, переживать из-за чужих проблем? Что-то осмысливать, разбираться... вот еще! — мягко отчитывала подругу Грейнджер. — И вообще, я зла на Рона не столько за то, что он изменял мне, а за то, что предал нашу дружбу... в том числе и с тобой, Гарри... — она грустно посмотрела на друга. — Гарри, где мы ошиблись? Что мы сделали не так?

Джинни поняла, что Гермиона не только не обижена на них с Гарри, но еще и пытается обвинить себя во всех грехах смертных. Вот этого девушка точно допустить не могла:

— Так, а ну выше нос! — и, взглянув на мужа, — Успокаивайтесь! Здесь никто, кроме Рона не виноват! И я вам не позволю чувствовать себя виноватыми в том, что он законченный идиот! — о да, миссис Поттер никогда не скупилась на выражения. — А если еще кто-нибудь из вас, — высвободившись из объятий мужа, Джинни теперь указывала то на него, то на Гермиону. — еще раз скажет, что сделал что-то не так, — она выдержала эффектную паузу. — то будет иметь дело со мной. А в гневе я страшна... не так ли, Гарри? — напоследок мило улыбнулась девушка. Все дружно рассмеялись. Атмосфера в кабинете Гермионы определенно разряжалась.

— Ну, что у тебя нового, рассказывай! — попросила Джинни. И, погладив живот, добавила, — Мы вот растем!

— Да не так уж и много времени прошло, — улыбнулась Гермиона. — Я как всегда, по намеченной схеме: дом — работа — дом — работа... Вот сейчас новое начальство. Министр пересматривал личные дела сотрудников и, увидев, что я три с лишним года не была в отпуске, — в голосе Гермионы звучала гордость, вперемешку с усталостью. — Занес задачу по отправке меня в срочный отпуск в список неотложных дел, — она рассмеялась. — И с завтрашнего дня — два месяца счастья!

— О, неужели это говорит Гермиона Грейнджер? — улыбнулся Гарри, до сего момента молчавший. — Она радуется отпуску? Куда ты дела Гермиону, которую я знал? — подшутил он. Джинни толкнула мужа в бок. — Эмм... а куда думаешь направиться? Или останешься в Британии?

— Я пока не думала. Не знаю куда, честно... — Гермиона улыбалась. — Но точно куда-нибудь уехать! — увидев тень вины на лице подруги, она тут же добавила, — О нет, не из-за Рона! Я просто всегда хотела посмотреть мир.

— Слушай, а я могу тебе помочь! — вдруг встрепенулся Гарри. — Брат одного из игроков нашей сборной занимается магическим туризмом. Я бы мог попросить для тебя путевку в любую страну!

Гермиона ненадолго задумалась, и, наконец, улыбка озарила ее милое лицо. Идея, пришедшая ей в голову, казалась чудесной.

— Гарри, спасибо! Это было бы прекрасно! — она часто закивала головой. — А ты не мог бы попросить для меня две путевки? — хитро улыбнувшись, закончила она.

— Да ты недолго мучилась, старушка! — присвистнула Джинни. — Давай же, не томи, кто он?

— Не он, а она, — немного расстроив подругу, поправила Гермиона. Впрочем, Джинни тут же подумала, что Гермиона просто пока не хочет открывать имя своего избранника. Поэтому удовлетворенно улыбнувшись, она промолчала.

— Конечно! Сколько попросишь, — ответил Гарри. — Не каждый же день увидишь такое: Гермиона Грейнджер добровольно отравляется в отпуск! — закатив глаза, театрально произнес он.

— Прекрати, Гарри! — от души расхохотавшись, сказала Гермиона. — Я была бы тебе очень благодарна. А когда ты сможешь их достать?

— Хоть завтра, — гордо произнес Поттер. — Только скажи, куда ты хочешь отправиться?

— Пока не скажу. Мне нужно кое-что обсудить с кое-кем. — улыбаясь, ответила Гермиона. Джинни снова удовлетворенно хмыкнула. — Можно я вечером загляну к вам? И скажу точно, одну или две путевки, и куда.

— Конечно, наши двери всегда открыты для тебя, и ты знаешь это. — с воодушевлением произнес Гарри.

— Ну, пожалуй, нам пора, — сказала Джинни. — Сегодня жду тебя в Доме на площади Гриммо в семь. Не опаздывай, а то пирог остынет, — добавила деловитая хозяйка.

— Конечно, буду. Я никогда не опаздываю, — рассмеялась Гермиона. — До встречи!

Когда закрылась дверь, Грейнджер подумала о том, что иметь друзей — одна из величайших радостей жизни. Особенно таких надежных друзей, как ее. Не всех, конечно. Но в семье не без урода.

— В целом, все прошло отлично, — констатировала Гермиона самой себе. И в приподнятом расположении духа, вышла из кабинета. У нее будет важный разговор.

* * *

Рон шел по лесу, в котором он с Гермионой и Гарри прятался в последний военный год. Странно, но воспоминаний Королевский лес Дин не навевал совсем.

— Да они учить меня вздумали! — бурчал он себе под нос. — Ну конечно, Рон Уизли — верный оруженосец великого Гарри Поттера. Бесплатное приложение к нему и великому мозгу магического мира Гермионе Грейнджер! — от злости он пнул самое близкое к нему дерево. — Да кто они вообще такие? Самопровозглашенные короли мира? — Рон понимал, что сейчас он несет полнейшую чепуху, но он обычно успокаивал себя именно так. — Надо было этому Мальчику-который-выжил протянуть руку Малфою на первом курсе. Вот он-то ему бы дал оторваться! — злорадно усмехнулся рыжий.

Примерно вот такой монолог он произносил уже на протяжении двух часов, постоянно повторяясь и периодически пиная все, что он видит. Похоже, ему совершенно не надоедало это занятие. Внезапно он услышал странный звук. Погода в лесу была относительно безветренной, к тому же за то время, что он здесь находился, Уизли успел привыкнуть ко всем шорохам, что свойственны лесу. Этот был каким-то необычным. Чем-то напоминающим женский всхлип.

Так оно и оказалось. Напрягая слух, чтобы расслышать изредка раздававшиеся в чаще звуки, Рон вышел на полянку и увидел девушку. Она сидела к нему спиной и плакала, в этом не было сомнения. По беззвучно сотрясавшимся плечам и глухим всхлипам было ясно, что она изо всех сил сдерживает рыдания. Раздумывая, подойти ему к ней или нет, Рон пропустил момент, когда девушка повернулась и, гневно зыркнув на него заплаканными глазами, крикнула:

— А тебе чего, Уизли?

— Так, как ты здесь оказался? Только не говори мне, что ты сбежал от своей невесты, ни в жизнь не поверю, что у тебя могут быть какие-нибудь проблемы с девушками или из-за девушек, — пряча улыбку, вещал Блейз. — Так что подобные отмазки можешь оставить при себе.

— Невесту?.. — лицо Драко выражало крайнюю степень непонимания, но тут его осенило: вероятно, друг имеет в виду Асторию Гринграсс (о которой Драко, в свете последних событий, и думать забыл). — Ах, невесту... нет, Забини, я сбежал не от нее. И уж тем более не из-за проблем с девушками. — Драко попытался улыбнуться, но улыбка получилась немного натянутой, что не укрылось от цепкого взгляда темнокожего слизеринца. — Гринграссы расторгли помолвку, когда наша семья оказалась по уши в дерьме. Но я не жалею, мне кажется, я бы только отравил жизнь этой девушке, ведь я живу без магии, и ей приходилось бы скрываться вместе со мной. А такие, как она, хотят наслаждаться шикарной жизнью. Я не мог ей этого дать, по крайней мере, тогда....

— Да, проблемы куда серьезнее, чем я думал, — без тени улыбки произнес Блейз и, увидев опечаленное лицо друга, решил несколько изменить тему. — Как Нарцисса, Люциус?

— Отец умер, — спокойным голосом ответил Малфой.

— И-и?..

— А что «и-и»? Чего он хотел? Что показывал своим никчемным существованием? Он не был ни хорошим мужем, ни, хотя бы, приемлемым отцом! Кроме того, он был отвратительным хозяином поместья. Да и своей жизни тоже... что уж говорить о наших с мамой? Их он тоже переломал своей слепой верой... — при последних словах блондин, начавший было распаляться, заметно сник.

Блейз понял, что выбор тем для разговора — не его сильная сторона, по крайней мере, в данном случае, и снова поспешил перевести разговор в мирное русло:

— Зато сейчас, как я посмотрю, Драко Малфой вновь на коне? Слизеринский принц стал королем ресторанов?

— Нет.

— Что «нет»? — не понял Блейз. — Ты же вроде говорил, что мы едем в твой ресторан. Да и по моим источникам, сеть французских ресторанов...

— Нет. — Повторил его собеседник. — Хозяин этой сети — Деррик Льюис Малкорн, весьма преуспевающий во Франции бизнесмен, выходец из Британии. Магл. А Драко Малфой — чистокровный волшебник, наследник древнего рода, утонувший в грязи, заботливо подкинутой для него его же собственным отцом.

— Да, дела... — задумчиво протянул Блейз. — Стало быть, поэтому семья Малфоев в спешке покинула магическую Британию? Не выдержала позора?

— Да, Забини, да, — несмотря на точность слов друга, Малфой не разозлился. Он уже давно перестал обижаться на правду. — А эту свою «вторую жизнь» я выстроил сам. Тебе рассказать, как мы с матерью терпели тяготы и лишения? Или сам догадываешься? — неторопливо выпуская колечки дыма, говорил блондин. — Как жили в полупустом, заброшенном отцом, поместье, совершенно без магии. Без денег. От нас все отвернулись, понимаешь?..

— Я — нет, — оборвал его исповедь Блейз. — Я не отворачивался. Я хотел отыскать тебя, хотел, но ты как сквозь землю провалился. Ты даже не пожелал найти меня, хотя тебе это сделать было проще — просто не надо было.

— Не надо было... — отложив в сторону дорогую сигару, Драко усмехнулся. — Друг мой, надо ли это было тебе, откуда же мне знать? Ты не представляешь себе, каково это — жить в бедности и голоде, когда раньше тебя ничего не заботило, и в распоряжении был целый Мэнор с кучей эльфов. Ты не знаешь, что такое, когда твоя мать плачет, потому что сегодня ты вернулся изможденным и уставшим, отработав 16 часов к ряду, а заработать смог только на две порции из дешевой китайской забегаловки. Она плакала не от лишений, а потому что жалела меня. Но ей было плохо, а я ничего не мог поделать... ты понимаешь, каково это?

— Нет. — Серьезно ответил Блейз. — Моя мама, когда ей плохо, идет и тянет деньги на всякие побрякушки со своего мужа. А если на данный момент мужа нет — она его ищет и тянет деньги. Так что плохо ей не бывает. За меня она не волнуется, чего ей...

Драко, поняв, что разговор, который должен был принести облегчение и радость от встречи с давним другом, сворачивает не туда, решил сменить тему, но на какую?..

— А ты что делаешь? — выпалил он первое, что пришло на ум.

— Я? Я иду и снимаю какую-нибудь телочку, а иногда... — увидев расширившиеся от удивления глаза Малфоя, мулат переспросил, — что?

— Я имел в виду, чем ты в жизни занимаешься? — и под смех Забини закончил. — Ты обо мне знаешь больше, чем я о тебе, стремлюсь восстановить баланс.

— Я, между прочим, тоже бизнесмен. Правда, не совсем в ресторанном бизнесе.

— Не совсем — это как? — не понял Драко.

— Ну, я занимаюсь поставками вин. В рестораны. — Рассмеялся темнокожий слизеринец и подмигнул. — Могу подогнать, если что.

Расчетливость Малфоя дала о себе знать, потому что примерно со слов «занимаюсь поставками», он уже размышлял, как это могло бы ему помочь, и выгодным ли вариантом окажется.

— А ты же вроде итальянских кровей мачо? — хитро прищурившись, спросил ресторатор.

— Что-то не нравится мне этот взгляд, — хохотнув, сказал Блейз. — Итальянских, итальянских. В Италии винами и промышляю. Вот, например...

Драко в который раз не дал ему закончить:

— Ты мне подходишь, — безапелляционно заявил тот. — Ты только представляешь: шикарные итальянские вина у нас во Франции. Это стало бы неплохой фишкой в моих ресторанах. В твоих погребах вино каких сортов?

— О, дорогой мой друг, — манерно растягивая слова, подражая Малфою, говорил Забини. — Только не надо сомневаться в моей компетентности. Мои вина — одни из лучших в Италии. Ты лучше подумай, во сколько тебе обойдется импорт.

— О деньгах не беспокойся, — с достоинством парировал Малфой. — Я думаю, завтра за ланчем мы договоримся об условиях сделки. Где мой офис, ты уже знаешь. — И, надменно обращаясь к официантке, — за счет заведения, Эбби. — С этими словами он вновь повернулся к другу.

— Ты неисправим, мой дорогой Драко, — рассмеялся тот. — Даже оказавшись в полной..., ты остаешься все тем же заносчивым, высокомерным засранцем.

Малфой обиженно скривился:

— А ты так и будешь указывать людям на их маленькие слабости. — Глядя на усмехающегося Блейза, он решил перевести тему. — А как поживает твоя личная жизнь? Или старый ловелас Забини все по борделям слоняется?

— Слоняется-слоняется, — снова улыбнулся друг. — И, между прочим, я тебе пытался об этом сказать, когда ты спросил, чем я занимаюсь.

— А как насчет женитьбы, в конце концов, постоянной девушки? — пригубив вина, спросил блондин. — Мать на мозг не капает?

— Не-а. Она занимается своей личной жизнью, что ей до того, чтобы устраивать мою? Но, это и к лучшему, ты не находишь?

— Не знаю. Наверно... — задумчиво протянул Малфой. — Когда-нибудь тобой завладеют высокие чувства, ты потеряешь голову, и, как там говорится у маглов? Понесешь любимую под венец. Меня позвать не забудь! — О, не-е-ет, увольте меня, мистер Малфой, — замахав руками, проговорил мулат. Улыбка тотчас сошла с его лица. — Хватит, навлюблялся!

— Что такое, что случилось? Блейзи не ответили взаимностью, и он сдался? — просюсюкал Драко, надо сказать, впервые, и, как следствие, очень неумело, — Кто же эта девица-красавица, укравшая сердце великого слизеринского бабника?

— Не знаю, кто там украл твое сердце, — совершенно серьезно сказал Забини, — но о своем я распространяться не желаю.

Драко понял, что явно сболтнул лишнее.

— Ладно, друг, забыли, — примирительно сказал Малфой. — Не хочешь говорить, не будем — мы больше не развязываем эту тему.

Блейз кивнул, выдавив из себя жалкое подобие улыбки.

* * *

— А вот и я! — из камина раздался веселый голосок, и через пару мгновений из зеленого всполоха появилась его обладательница. — Джинни, я ведь не опоздала? — с нотками гордости спросила Гермиона. — Как и всегда.

— Да-да, вы, как и всегда пунктуальны, мисс Грейнджер, — снимая по пути фартук и утирая от муки щеки, в гостиной появилась подруга. — Или скоро мне придется называть вас миссис... как?

— Не знаю, может когда-нибудь и придется, — отмахнулась Гермиона. — Но пока я не собираюсь снова входить в статус «миссис».

— Да ладно, Герм, — нарочно, зная, что подругу раздражает, когда ее имя сокращают, произнесла Джинни. — Ну, кто он, расскажи мне, я никому! Гарри, тем более, сейчас не слышит...

— Чего не слышит Гарри? — в комнату вошел парень и сел на софу, — Джинни?..

— Гарри не слышит, что я пришла, — нашлась Гермиона, которой вовсе не хотелось продолжать поднятую подругой тему. — А вот и слышит! — и победно взглянула на Джинни. Та, тем временем, направлялась на кухню, бормоча себе под нос что-то вроде: «Вот когда мне нужны новые мантии — он не слышит, а в самый неподходящий момент он тут как тут». Гермиона прыснула в кулак. Гарри озадаченно поглядел жене вслед. Золотая девочка, решив привлечь его внимание, выпалила:

— Я хочу в Тршебонь!

Поттер перевел удивленный взгляд на подругу и подумал... а что бы вы подумали, если ваша давняя подруга заявила, что хочет «вршебонь»? Рассудив, что, скорее всего, это какое-то блюдо (как-никак, а Гермиона прибыла на ужин), Гарри решил, что лучше всего с этим вопросом справится его дражайшая супруга, так часто апеллирующая кулинарными терминами, подобно Молли. Все с тем же озадаченным видом он направился в кухню, чем на сей раз озадачил Гермиону: «он что, даже на ужин не останется, сразу направится к своему другу за путевками?». Поняв, что за такую выходку, а именно прогул ужина у боевой Джинни, другу сильно влетит, не менее боевая, но более рассудительная, гриффиндорка побежала догонять Гарри. Который, тем временем, уже был на кухне, и пытался объяснить жене, что дорогая гостья очень хочет вршебонь, чем вышеупомянутую супругу также озадачил.

Гермионе хватило пары секунд, чтобы понять логику любимого друга. И она объяснила чете Поттеров, что «Тршебонь» — это город, в котором ей очень хотелось бы побывать, а так как Гарри несколькими часами ранее хвалился, что сможет достать магические путевки в любой уголок земли, она выбрала именно этот уголок. И ей нужно было две путевки.

— Вообще, я ожидала, что ты выберешь Париж. Или Мадрид. Может быть Кипр или Дубай. Но никак не городок, который даже выговорить с первого раза проблематично. — Задумчиво проговорила Джинни. — А почему именно туда? Что там такого примечательного?

— Примечательного?.. — переспросила Гермиона и задумалась. — Достопримечательности, конечно! Вот, например, Париж или Мадрид — распространенные места для отдыха, и у всех полно колдографий на фоне Эйфелевой башни. Или еще, кто не знает о корриде? А вот Тршебонь...

— Да, вот о ней-то точно никто не знает, ты сама оригинальность! — всплеснув руками, перебила подругу Джинни. — Но твое желание — закон. А то я сейчас буду тебя переубеждать, и ты снова откажешься от отпуска. В который раз.

— Не откажусь, — тряхнув шевелюрой, ответила Гермиона. — Я решила, что жизнь нужно менять по максимуму.

Джинни улыбнулась:

— Хорошо, если так. — И обратилась к Гарри, — тебе хватит двадцати минут, чтобы достать путевки? Как раз через 20 минут все будет готово.

— Ой, я мигом, — встрепенулся тот. — Я предупредил, что приду, меня там ждут, так что я быстро справлюсь. — И тут же пошел к камину. Гермиона была готова поклясться, что слышала, как он бормотал что-то себе под нос, но разумно предположила, что он просто запоминает название города.

Из размышлений ее вырвала рыжая гриффиндорка:

— Вот теперь он нас точно не услышит. Ну же, расскажи мне, кто он?

— Кто он? Кто, Гарри? — неумело попыталась уйти от темы Гермиона.

— Нет, тот, кому предназначается вторая путевка. — Скрестив руки на груди, Джинни сыпала вопросами, — а он красивый? Это твой новый парень? Давно нравится? Ты не подумай, я не из-за Рона это все спрашиваю, Рон — козел, я за тебя переживаю. Он из Министерства, да? Как его зовут?..

Не выдержав такого натиска, Гермиона резко перебила ее:

— Кейт!

— Что Кейт?.. — удивленно заморгала глазами подруга.

— Ты хотела знать имя моего спутника — Кейт. — Пояснила гриффиндорка.

Джинни присела на краешек табуретки и положила руки на колени. Она сидела так около минуты, а потом, подняв глаза на Гермиону, произнесла:

— Уф-ф. Не думала, что перемены в твоей жизни будут столь кардинальны...

Теперь настала очередь Золотой девочки удивленно хлопать глазами. Она решительно ничего не понимала. Через пару минут до нее дошел смысл сказанных подругой слов, о чем свидетельствовал ее звонкий смех:

— Мерлин, Джинни... нет, конечно, нет! Ты все восприняла слишком буквально. Нет, Кейт — моя секретарша, и ей тоже надо развеяться. Слишком засиделись мы с ней в своих пыльных кабинетах. Я бы с радостью взяла и тебя с собой, но ты беременна и не сможешь составить нам компанию, — с сожалением сказала она.

— Нет, спасибо, я не хочу в Треш... ну ты поняла куда, — и вернулась к вопросу, который ее интересовал больше, чем поездка в неизвестный город с достопримечательностями. — То есть, это правда, лишь дружеская поездка? С секретаршей?

— Именно, — с улыбкой подтвердила Гермиона.

— И у тебя с ней ничего нет?

— Годрик с тобой, Джинни! — замахала на нее руками подруга. — Глупая, ну как ты могла так подумать?

— Ну, знаешь, — замялась та. — Просто всякое бывает... нет, ну мало ли... я и решила, что...

Что решила Джинни, узнать Гермионе не удалось, потому что в гостиной послышался какой-то шум, мгновенно отвлекший молодых женщин от беседы. Гермиона побежала первая, за ней Джинни так быстро, как могла, направлялась на источник шума.

Камин и пол возле него были покрыты золой, на которой возлежал Гарри. Его лицо тоже было покрыто золой, очки треснули. Правая штанина была разорвана. Повернув голову и увидев девушек, он вытянул руку с двумя бумажками вверх, улыбнулся и сказал:

— Я достал! — лицо вмиг стало серьезным, даже немного жалобным. — Джинни, милая, давай мы никогда не будем заводить собаку, а?..

Через пару дней две молодые девушки садились в автобус экстра-класса. Гермиона явно что-то обдумывала, Кейт же просто оглядывала интерьер: она редко ездила на таком транспорте, но те, предыдущие, были не так комфортабельны, как этот — просторные проходы, удобнейшие откидывающиеся кресла, высокий потолок. Салон, оформленный в гамме насыщенных синих цветов, напоминал девушке о родном Когтевране.

Впереди нее сидел смуглый молодой человек, читавший книгу. Внезапно он наклонился к своей соседке, немного повернулся в ее сторону и... Кейт вскрикнула, тем самым вырвав Гермиону из размышлений. Та испуганно посмотрела на подругу, парень и его спутница, да и еще полсалона повернулись к ней. Она виновато улыбнулась пассажирам и негромко проговорила:

— Извините, ногу... свело.

Люди продолжали заниматься своими делами, кто-то отворачивался, понимающе кивнув, кто-то — усмехнувшись. Гермиона с подозрением посмотрела на свою секретаршу, и та поспешно переключила ее внимание:

— Гермиона, а когда ты мне скажешь, куда мы направляемся? — как ни в чем не бывало спросила Кейт.

— Секрет пока, — внешне расслабившись, улыбнулась девушка. — Но я буду надеяться, что мой план удастся, и тогда, поверь, ты останешься довольна.

— Но... — запротестовала было Кейт, которой не нравилось находиться в неведении. Внезапно раздавшийся голос водителя нарушил их диалог и заставил девушку победно улыбнуться начальнице: вот сейчас она все равно узнает пункт назначения.

— Спасибо, что выбрали услуги туристического агентства MagicTrip, — вещал между тем голос, усиленный Сонорусом. — В салоне нашего автобуса вы, используя заклинание призыва, можете заказать блюдо, согласно меню, которое находится справа от каждого сидения. Кроме того, там же вы можете найти свежую прессу: «Ежедневный пророк», «Придира», «Ведьмополитен» и другие, на Ваш вкус.

Автобус отправляется через одну минуту и проследует по маршруту «Магический Лондон, Британия — Магическая...»

— Силенцио, — тихо шепнула Гермиона.

Водитель по-рыбьи пошлепал губами и, повернувшись, гневно воззрился в салон. Сняв с себя заклинание, он продолжил:

— ...проследует по маршруту «Магический Лондон, Британия...»

— Силенцио, — чуть улыбнувшись, вновь прошептала Гермиона.

Водитель, еще раз обведя недовольным взглядом пассажиров и вполне здраво рассудив, что пассажиры видели свои путевки и знают, куда направляются, снова снял заклинание и произнес:

— Автобус будет в пути 6 часов 20 минут, — Гермиона довольно улыбнулась по двум причинам: во-первых, мужчина понял ее намек, и ей не пришлось снова лишать его дара речи, а во-вторых, на магловском автобусе они пробыли бы в пути не менее 14 часов, а так здорово сэкономят время и силы. — Желаем всем счастливого пути! — и, сняв с себя заклинание Соноруса, водитель отправился в Тршебонь. Вообще-то его постоянный маршрут был «Магический Лондон — Магическая Прага», но что делать, если путевки заказал сам Гарри Поттер, а в его автобусе сама Гермиона Грейнджер? Тршебонь, так Тршебонь.

«А вообще, говорят, там пиво замечательное» — подумал он и улыбнулся своим мыслям.

* * *

Рон стоял, не в силах сдвинуться с места. Повернувшаяся к нему девушка выглядела жалко: опухшие веки, покрасневшее полное лицо — все это делало ее похожей на поросенка. Маленькие глаза смотрели на него с нескрываемой ненавистью. Парень открыл было рот, но этим все и ограничилось.

— Ну, что встал? — голос показался смутно знакомым. Да и сама девушка тоже. Не то чтобы он видел и слышал ее часто, но, возможно, где-то в школьные времена... Тем временем, она продолжала слегка осипше, но от этого не менее зло:

— Давай, скажи же! Скажи тоже, какая я!

— Какая ты?.. — опешил Уизли.

— Ну, не знаю... поиздевайся, ну же, такая возможность! — дрожащий голос срывался на крик. Рон уж было подумал, что когда-то в Хогвартсе он говорил что-то гадкое этой девушке. Но, вроде бы, он никогда никого не унижал в школе — это было развлечением Хорька.

— Почему я должен над тобой издеваться?.. — медленно произнес Рон, пытаясь разобраться.

— Не знаю, может, потому что я девушка! — взвизгнула она. «Может, это какая-нибудь подруга Гермионы?» — подумал парень. — «А что, вполне может быть. Гермиона ей все рассказала и послала ее поджидать меня в этом лесу, чтоб она вцепилась мне в морду. Гермиона же умная, она знала, что я приду сюда», — ту деталь, что девушка плачет и что это вряд ли из-за Гермионы, он предпочел опустить — она нарушила бы его идеальную теорию.

«Стоп, но я же сам не знал, что приду сюда», — идеальная теория все равно рушилась. — «Я не знал, а Гермиона знала. Она же умная», — вышел из положения Рон, тем самым спасая свое предположение; он улыбнулся себе и своим мыслям, но...

— Да, я смотрю, ты много чего там уже напридумывал! Ну, давай, говори! — уперев руки в бока, она продолжала. — Что я толстая, что я страшная. На свинью похожая, — она заходилась в истерике. — Все вы такие! И ты такой же! Прям как Марку-у-ус, — голос сорвался, и она села прямо на траву, обняв свои колени и уткнувшись в них лицом.

— Маркус? Какой Маркус? — недоумевал Рон. Он припоминал только одного Маркуса. Капитана слизеринской команды по квиддичу. Однако свои догадки он решил подтвердить. — Флинт?

Девушка подняла голову, желая, видимо, что-то сказать, но только коротко кивнула и опять сотряслась в рыданиях.

— Ну, так Флинт и сам далеко не красавец, — окончательно вспомнив мерзкого слизеринца и его отвратительную улыбку, проговорил Рон. — Ну, я бы не сказал, что он симпатичный. Ну, если бы был девкой. Да! Если бы я был девкой, он бы мне определенно не понравился, — подвел он итог своим рассуждениям.

Девушка расценила это как камень в огород своего парня, очевидно, бывшего. Поэтому слова Рона совсем не задели, даже наоборот.

— То есть, ты хочешь сказать, что он страшный, а я нет? — подняв голову, она попыталась улыбнуться. Рон совсем не это хотел сказать и даже не понял, как она сделала такой вывод, но обижать девчонку ему не хотелось. А еще больше не хотелось, чтобы она снова зашлась в рыданиях, только теперь по его вине. Поэтому он просто кивнул. «А о Гермионе ты не подумал, ей ведь тоже наверняка было обидно», — не вовремя вклинилась совесть. Рон быстро успокоил себя своим фирменным «Она сама виновата», но неприятный осадок на душе остался.

Зато девушка расцвела. Она не пыталась встать с земли, но уже искренне улыбалась ему.

— А я всегда знала, что ты не такой плохой, как у нас про тебя говорили. — «Слизеринка» — сделал вывод Рон. — «Там про меня плохо говорили».

Она продолжала:

— По-моему, Снейп просто так всегда на тебя срывался, просто потому, что ты из Гриффиндора. А Снейп не любил Гриффиндор, — размышляла она. — Но не потому, что там ты, он просто не любил. — «Однокурсница» — подвел итог Уизли.

«На Слизерине было три девчонки. Или четыре. Мопсиха, толстая, блондинка и, вроде как, еще какая-то», — думал он. — «Неужели...?»

Но вслух произнес:

— Слушай, а это не тебе Гер... Грейнджер на втором курсе в волосы вцепилась? — пренебрежительно закончил он.

— Ты меня помнишь?! — девушка, как могла, широко распахнула свои маленькие глазки. — Ты даже в школе меня замечал?

«Ох, еще бы, из-за тебя Гермиона месяц кошкой была», — но ей он этого говорить не стал. Как же ее звали? Белинда? Мелинда? Кажется, на «М»... Милена? Миллисента?.. Точно, Миллисента! Вслух же сказал:

— Ну да, помню вроде...

— А я вот всегда знала, что ты из вашей тройки самый наблюдательный. Не потому что ты меня замечал, а другие — нет, просто знала. Это как женская интуиция. Вот прямо как насквозь видела.

«Как Трелони», — усмехнулся Рон. — «А у Гермионы логичнее мысли были, да и поумнее она...» — снова вернулся он мыслями к бывшей жене. Тем временем, собеседница продолжала щебетать:

— А еще я всегда думала, что ты умный очень. Видишь то, чего не видят другие. Это у вас Грейнджер по книгам, а ты от природы, да?

— Ага! — быстро согласился Рон и приосанился. «Хотя не такая уж и умная она — Гермиона эта. И поумнее люди есть», — и улыбнулся Миллисенте.

* * *

— Мистер Малкорн, к вам посетитель, — из селектора раздался голос секретарши.

— Если это мистер Забини, проводите его в мой кабинет, ему назначено, — нажав на кнопку, ответил «мистер Малкорн».

Дверь тотчас же распахнулась, и в нее вошел весьма довольный мистер Забини со своими каталогами.

— Ну, дружище, рассказывай, что импортируем? — раскладывая перед Малфоем изображения вин с их описаниями, говорил Блейз. — Кьянти, Вальполичелла, Барбареско, Франчакорту... — с превосходным итальянским акцентом вещал Забини. — Что-то мне подсказывает, что Деррик Малкорн сегодня сделает огро-о-омный заказ, — нараспев произнес он.

Драко поднял взгляд на друга:

— А мне что-то подсказывает, что ты не по этому поводу сверкаешь как начищенный галеон.

Забини рассмеялся, обнажив белые зубы, которые казались просто кристальными на фоне смуглого лица:

— Время — деньги, дорогой Драко! — поцокал языком Блейз. — Так что сначала разбираемся с нашими с Вами делами, а потом, так и быть, я поделюсь, чего я так сверкаю, — и вновь расхохотался.

— Вот ты думаешь, что я могу теперь сидеть и думать о делах?

— Думаю, нет, — хитро прищурился мулат.

— Ошибаешься, могу. Давай, показывай, что принес.

Блейз в момент посерьезнел. Не потому, что обиделся, а потому, что вина были его страстью, и говорить о них он мог часами. Особенно, если он потом получит за это деньги.

— Ну-с, с чего бы нам начать? Пожалуй, Тосканское — венец моих погребов. Вот в этой подборке, — Блейз манерно указал рукой на скрепленную стопку листов. — Самые лучшие его экземпляры. Годы выпуска тоже указаны.

Драко разглядывал характеристики, поглядывая поверх них на своего друга. «Да, Блейз определенно нашел себя. Ему в жизни больше повезло, чем мне. У него хотя бы был выбор», — грустно заключил он.

Прошло около часа. Перечитав еще раз перечень вин, которые он будет заказывать, Драко поставил свою подпись и печать. Встав из-за стола, передал список Блейзу и пожал ему руку. Друг наблюдал за его действиями с улыбкой. Драко сел, и, откинувшись на спинку кресла, усмехнулся:

— Ну что, друг, рассказывай, о чем умолчал?

Вот такого Драко было гораздо привычнее видеть! Забини вновь расхохотался:

— А ты не перестаешь меня удивлять! Какое быстрое перевоплощение, — на что Малфой со снисходительной улыбкой развел руками. — Ну, ладно. Сам-то как думаешь, чего я такой довольный?

— Если бы я догадывался, чего ты такой довольный, я бы не спрашивал, — подняв бровь, резонно заметил Малфой. — Но, зная тебя, рискну сделать пару предположений: ты шел сюда и знал, что сорвешь большой куш, — наблюдая за реакцией друга, Драко продолжил. — Либо ты познакомился с какой-нибудь девушкой и отправился к ней прямо из клуба или, возможно, даже из моего ресторана. Я вчера ушел, а ты-то остался поджидать мою официантку. Неужели она?

Забини весело заговорил:

— Да, старина, ты действительно знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было! Но ты немного просчитался. Я действительно познакомился с ней в твоем ресторане, она сказала, что частая гостья этого места. Вряд ли официантка назовет себя гостьей, — снова смешок. — И к ней я не отправлялся. Мы просидели в ресторане почти до трех часов, договорились встретиться сегодня в нем же.

Блейз подошел к ростовому зеркалу и, поправляя воротник, довольно заметил своему отражению:

— Кто молодец? Я молодец! — и подмигнул себе.

— А кто-то мне вчера пытался доказать, что влюбляться не собирается... кто бы это мог быть?.. — задумчиво протянул Малфой.

— А кто тебе сказал, что я влюбился? Но с ней приятно говорить, она не промах женщина...

— Женщина? Не знал, что ты ищешь даму постарше, Блейзи, — рассмеялся Драко.

— Вот ты всегда все извратишь, — недовольно проворчал «Блейзи». Драко не переставал смеяться, поэтому Забини, желая его разозлить, и, тем самым, привлечь внимание к своей скромной персоне, крикнул: — Хорёк!

Ожидания мулата оправдались.

— Я думал, выводить меня из себя таким образом — это прерогатива Золотого трио, — опасно прищурившись, встал из-за стола Малфой.

— Ладно-ладно, — примирительно выставляя руки вперед, произнес Блейз. — Это был единственный выход, чтоб привлечь твое внимание, — и, глядя на хмурого Малфоя, аккуратно возразил: — Не женщина, девушка, если тебе так нравится больше...

— Да все равно мне, — ворчливо перебил Драко, снова садясь за стол. — Как зовут ее хоть, эту твою девушку?

— О-о, у нее чудесное имя, друг мой! Такое редкое и необычайно красивое. Мне оно понравилось своей легкостью, звучанием...

— Да не тяни ты!.. — начал уже злиться Драко Малфой.

Выждав еще пару мгновений, темнокожий слизеринец, смакуя каждое слово, с достоинством произнес:

— Ее имя... — еще мгновение. — Барабанная дробь! — Драко снова начинал вставать из-за стола. — Ее имя — Вивьен Бурдье.

В кабинете воцарилось молчание. Блейз ждал реакции друга, а Драко осмысливал только что услышанное. Мулат мог ожидать и рукопожатия, и дружеских подколов, и дифирамбов в свою сторону, но только не... смеха? Истерический смех Малфоя, откинувшегося на спинку кресла, раздался на весь кабинет.

Теперь уже Забини начал осмысливать странное поведение друга.

— Драко... все в порядке? — скептически подняв бровь, вопросил мулат. Едва притихший Малфой снова разразился гомерическим хохотом. На самом деле, на вопрос, застывший в глазах мулата «Вот над чем ты сейчас смеешься, белобрысый идиот?», он не смог бы ответить. Но сама эта ситуация вызвала вот такую реакцию.

— О, друг мой, прости мне внезапное помутнение рассудка, — сев прямо и специально растягивая слова, начал Драко. — Но ты не представляешь, во что ты ввязываешься.

— И это все?! Все, что ты можешь мне сказать на мое заявление? Вот спасибо, друг! — отчего-то обиделся Забини. — Вот я...

— Я бы на твоем месте дослушал до конца то, что я хотел бы тебе сказать, — снова откинувшись на спинку кресла, перебил Малфой. — уж потом перейдешь к обвинениям. Ну, если тебе захочется, разумеется.

Блейз скрестил руки на груди и, слегка прищурившись, ожидал рассказа блондина. Тот медлил, словно не зная, что сказать. Забини уже хотел снова разразиться гневной тирадой, как Малфой заговорил:

— В общем, она маглянка и...

Видимо, не судьба ему была сегодня быть услышанным, потому что его вновь прервал мулат. Воздев очи горе, Блейз начал его отчитывать.

— О, Мерлин... Почему ты не позвал моего многострадального друга, когда выдавал мозги? Малфой, я думал это в прошлом. Я думал, ты понял, что кровь никакого значения не имеет. Эта война... она все расставила на свои места. Ты же видел, как сражаются полукровки? Они же самые сильные, я бы даже сказал талантливые маги.

Малфой, будучи человеком воспитанным, как он сам себе это сейчас говорил, решил выслушать эту воспитательную речь до конца. И терпеливо слушал.

— Взять хотя бы Поттера. Я знаю, что ты его не особо жалуешь... — тем временем продолжал Забини, не обращая внимания на поджатые губы собеседника. — Но согласись, он сильный маг. Он смог победить Волдеморта, самого сильного темного волшебника всех времен. Кстати, тоже полукровку. Не без помощи Дамблдора — самого сильного светлого мага всех времен. Кстати, тоже полукровки.

— Самым сильным темным волшебником всех времен была Моргана ле Фей. Точнее волшебницей, — усталым голосом произнес Малфой. — И она погубила Мерлина — самого сильного светлого волшебника всех времен.

— Всех—не всех... — обиженно проворчал Забини. — Наших времен. Я ему про преимущества полукровок, а он мне — про Моргану с Мерлином. Ты никогда меня не слушал, Малфой, — печально подвел итог Блейз.

— Я бы сказал, это ты меня не слушал, друг мой, — усмехнувшись, сказал Драко. — Если бы ты был чуточку тише и терпеливее — вообще не было бы этой дискуссии на тему Дамблдоров и Волдемортов. Не возражаешь, если я продолжу?

— Нет, — буркнул мулат, обиженно надув губы. «И кому я все объяснял? Он никогда меня не слушает» — думал он.

Спокойный голос Малфоя вырвал Блейза из размышлений:

— Как я уже и сказал, она маглянка, — он поднял руку в предостерегающем жесте, призывающем Забини к молчанию. — И я не говорю, что это плохо. Я больше не одержим идеей чистой крови, в чем ты уверен. Но мы действительно имеем преимущества...

— Нет, ты издеваешься, — возмущенно возопил Блейз. — Если ты не одержим гордостью за свою чистокровность, то о каких преимуществах чистокровных ты говоришь. Кровь волшебная и неважно, кто твои родители. Я никогда...

— Забини, я больше ни слова не скажу. Тебе все равно не интересно, — заключил Малфой и придвинул к себе ближайшую папку с документами, намереваясь начать их подписывать. Блейз ошалел от такой наглости и неуважения к своей персоне. И дернул папку на себя. Документы разлетелись по полу. Как ни странно, Драко ничего на это не сказал, лишь поднял бровь и обвел рукой кабинет, что означало: «собирай».

И Забини, присев на корточки, действительно начал собирать бумаги. Какое-то время прошло в тишине, каждый думал о своем. Наконец, Блейз положил папку с документами на рабочий стол и нехотя произнес:

— Ладно, договаривай. Честно больше не перебью. Даже если ты будешь призывать меня к геноциду магглорожденных, — поморщившись, закончил он.

— Спасибо за одолжение, — саркастично заметил Малфой. — Однако я продолжу. Как я уже сказал, мы имеем преимущества. Но под словом мы я имел в виду не чистокровных волшебников, а волшебников в целом.

Блейз внимательно посмотрел на Малфоя и слегка прищурился, ожидая продолжения.

— Ты только подумай, — продолжал тот. — Какова будет жизнь волшебника и магла. Волшебнику нельзя будет сказать маглу о своей магии, не нарушив тем самым Статут о секретности. Значит, придется уйти в магловский мир. А это, знаешь ли, очень сложно — по себе знаю, — при этих словах Малфой поморщился, как от зубной боли. — И это мне еще нет двадцати пяти лет. А мама? Она гораздо дольше жила в магическом мире, а теперь ей просто пришлось убрать палочку в дальний ящик и все делать самой. Но сейчас речь не о нас, а о семье, в которой один партнер маг, а другой нет. У них же наверняка будут дети, так? Как ты объяснишь своей возлюбленной всплески стихийной магии у ребенка?

Драко замолчал, словно давая Блейзу осмыслить его слова.

— У меня к тебе только два вопроса. Первый: как, по-твоему, живут родители маглорожденных? Они же тоже до одиннадцатилетнего возраста своего ребенка будут удивляться, почему это у них рухнула стена в детской или сама по себе вылетела в окно ваза?

— По крайней мере, один супруг не врет другому. И не скрывает свое происхождение. Между ними относительно честные отношения и нет секретов. Ну, в смысле магии.

— Я тебя понял, — задумчиво произнес Забини. — Вопрос второй. Хотя, если точнее — это два вопроса в одном.

— Да валяй же, — усмехнулся Драко.

— С чего ты взял, что я собираюсь жениться на Вивьен и сделать ей ребенка, да и причем тут вообще Вивьен?..

— Ну-у, причем тут Вивьен, я как-то уже и не помню, а что касается женитьбы и детей... ты же не просто так поднял тему полукровок?.. — неуверенно спросил Драко.

Смысл сказанных другом слов дошел до Блейза не сразу.

— О, нет-нет-нет, — хохотнул тот. — На самом деле просто так. Ну, ты сказал, что она маглянка, и я подумал, что ты решил вспомнить школу. Ненависть к маглорожденным,

зависть к Грейнджер, усугубившая ненависть к маглорожденным...

— Я не знаю, на кой ты приплел сюда Грейнджер, — задумчиво произнес Малфой. — Но зато я вспомнил, как мы переметнулись с Вивьен на Мерлина, — он усмехнулся и продолжил. — Так вернемся к твоей пассии. Я тебе к тому сказал, что она маглянка, что у нее очень большие запросы, да и наглости не занимать. А еще она до отвращения слащаво разговаривает, — при воспоминании об этом Драко передернуло. — Помнишь блондинку из Хогвартса, которая на Уизли постоянно висела? — Блейз неуверенно кивнул. — Короче, я понимаю, почему Уизел ее бросил.

— Будто бы среди волшебниц не встречается леди с высокими запросами! — рассмеялся Блейз. — Да и нечего переживать об этом вполне преуспевающем бизнесменам. А наглость — Драко, кто бы говорил, — сказал Забини и снова расхохотался. — Насчет общения... Драко, а откуда ты так хорошо ее знаешь?.. — вопрос был риторическим, мулат через пару мгновений все понял. — Ты с ней?..

— Да.

— И ты ее бросил?

— Да.

— И мириться не собираешься?

— Да, — Драко усмехнулся, его начинал забавлять этот необычайно информативный диалог.

— Ты просто сволочь, — не то в шутку, не то всерьез заявил Блейз, покачав головой. — А она шикарная женщина, — восхищенно заключил он.

* * *

— Ты что, на сто процентов уверена в успехе? — невысокая брюнетка с усмешкой смотрела на свою самоуверенную сестру. — Ты уверена в том, что его кровь чиста?

— Да уверена, Дидиан. Я никогда не ошибаюсь, — Вивьен с раздражением осадила сестру.

— О, да! Взять хотя бы ситуацию с Дерриком. Сколько времени ты доказывала мне, что это маг? И что мы получили в итоге? — Дидиан откровенно насмехалась.

— А может это твоя вина? Может это твое заклинание не подействовало? — совсем разозлилась Вивьен. — И вообще, что тебе мешает пойти и самой заарканить какого-нибудь чистокровного мага? Раз ты такая умная?

— Ты хранительница...

— Я с радостью уступлю тебе этот титул! Ну, давай! — закричала Вивьен, совсем растеряв самообладание.

Ее сестра Дидиан изменилась в лице, вытянулась в струнку и холодно ответила:

— Это невозможно. И ты знаешь почему, Вивьен Армель!

Вивьен внезапно почувствовала, как где-то глубоко в душе шевельнулась крупица ее совести. Однако приняв такую же позу, как и ее сестра, она не менее холодно ответила:

— Если ты думаешь, что я собираюсь извиняться, и не жди.

Дидиан высокомерно вздернула подбородок и вышла из комнаты, шурша юбками. Как же раздражали Вивьен эти юбки! Будто в Средневековье живем! Она села на краешек софы и сжала пальцами виски. Будь не ладна та ведьма! Из-за той старой перечницы всю грязную работу теперь приходится делать самой.

Вивьен оглядела гостиную поместья Дидиан. Оформленная в винтажном стиле зала была без сомнения шикарной. Но сама Вивьен ни за что не стала бы жить в таком месте.

Девушка встала и пошла вдоль стеллажей с книгами. Дидиан любила читать, и полки были заставлены самыми разными изданиями, манускриптами и свитками. Среди прочих Вивьен вдруг заметила знакомый темно-зеленый корешок. Альбом. У Вивьен такой же, только синий. Дидиан старше, наверняка у нее больше колдографий. В том числе и их безвременно погибшей в той пещере матери...

Вивьен была на пять лет младше своей сестры. Когда их мама умерла, девочке было только восемь лет. И она не очень хорошо ее помнила. Но ненавидела за то, что та бросила их одних. Она ненавидела Дидиан за то, что та помнила маму лучше. Она ненавидела Вайолетт ле Бойер — прабабку в энном поколении, хранительницу этого проклятого зеркала за то, что она оставила свою дурацкую рукопись с указанием, где найти это чертово зеркало.

Зеркало... Если бы мама не отправилась его искать, все было бы по-другому. И ладно бы Арабель Бурдье подождала, пока дочки хотя бы подрастут — нет, она отправилась на поиски, оставив их, совсем маленьких! Вивьен гневно поджала губы:

— Даже умереть нормально не смогла — свалилась в пропасть и разбилась, как последняя магла! — и швырнула бокал со старым огденским в камин. Последнее время ей казалось, что такие манипуляции с бокалами уже входят в привычку.

В потайной комнате, в которую можно было пройти из гостиной, стояло это самое зеркало — Илелларап. Дидиан специально спрятала его туда — войти сможет только Бурдье или... или тот, кого приведет Бурдье. Не просто так, разумеется.

Вивьен много раз прокручивала в голове всю эту историю — Дидиан, зеркало, Вайолетт, мама... Девушка села на софу поудобнее и открыла альбом. Мама. В тот момент еще беременная ею, Вивьен. Перед мамой стоит Дидиан. Еще красивая без заклинания. Вивьен вспомнила ночь после похорон матери. Тогда она была маленькой и сразу не поняла, что произошло...

Дидиан и Вивьен сидят в маминой комнате и вспоминают. Вспоминают, сидя на софе, как и Вивьен сейчас, поджав под себя ноги. Только тогда они вспоминали счастливые моменты, проведенные с матерью.

Вивьен честно никогда не могла понять, как все произошло. Она только помнила злую, растрепанную женщину, влетевшую в мамину комнату. И помнила, как Дидиан, грубо сдернув сестру за руку с софы, толкнула к шкафу. Вивьен было страшно, и она уже хотела заскочить в него и протянула руку к кованой ручке на дубовой двери. Женщина схватила ее за волосы и отбросила вглубь комнаты. Дидиан подскочила тогда к женщине и попыталась ударить. Даже тогда Вивьен понимала, что не очень-то многое сможет сделать тринадцатилетняя девочка против взрослой женщины.

Вивьен до сих пор помнила ужасный крик сестры. Сначала Ви подумала, что женщина ударила ее в лицо, потому что Диди обеими руками его закрывала. Ви не могла пошевелиться. Даже видя женщину, которая теперь направлялась к ней, сжимая какую-то склянку. Вивьен до сих пор помнила это чувство ужаса, когда сжалась в комочек и зажмурилась, как вдруг:

— Авада Кедавра!

Эти слова с трудом можно было разобрать сквозь всхлипы рыдающей девочки. Однако палочка приняла посыл хозяйки и направила заклинание верно. Вот так Дидиан в тринадцать лет послала первую Аваду. Она убила ту женщину и защитила сестру.

Позже девочки узнают, что эта женщина была маглорожденной ведьмой по имени Абигель. Она безумно любила их отца Фредерика, и они даже встречались. Но потом он женился на Арабели. Позже Абигель узнала, что беременна от Фредерика, и тогда начала угрожать ему, что все может рассказать его жене. Но Фредерик, не желая иметь бастарда-полукровку, с помощью древнего заклинания убил ребенка во чреве девушки. Тогда она заочно возненавидела его будущих детей и пообещала каждому отравить жизнь.

Абигель ничего не успела сделать Вивьен, поскольку Дидиан остановила ведьму. Но сама Дидиан пострадала. В ту ночь, когда Дидиан отняла руку от левой половины лица, Вивьен увидела страшный ожог. Лицо сестры с левой стороны было практически расплавлено. Зелье не подействовало на зрительную способность глаза, но, тем не менее, лицо было сильно обуглено. Позже это не причиняло дискомфорта физического, но это было уродством. Уродством, которое не могло вылечить ни одно зелье, ни одно заклинание. Только лишь эликсир, сваренный тем, кто варил проклятое зелье. Но даже, если бы и был когда-то хоть малый шанс уговорить обиженную женщину, то теперь он пропал — ведьма Абигель была мертва.

Позже в старых книгах своих предков Дидиан найдет заклятие Иммалатиума. Оно помогало скрыть какой-то внешний изъян на несколько часов. Но и у него были свои ограничения. По истечении срока действия заклятья должно было пройти не менее суток до произнесения его еще раз.

Дидиан была очень умна и полагалась в основном на родовую магию, предпочитая ее современной. Немало заклинаний она придумала сама. Одно из них как раз и использовала Вивьен. Это заклинание действовало на влюбленного мужчину, переключая его истинные чувства к какой-то женщине на ту, которая произнесла заклинание. Разумеется, чувства становились искусственными. Но сестры ведь и не любви искали.

Амо артифалис — заклинание искусственной любви, придуманное Дидиан и призванное расколдовать зеркало, имело один существенный недостаток. Девушка, использовавшая это заклинание, должна была хотя бы раз в сутки находиться рядом с околдованным мужчиной, чтобы «закреплять» его чувства.

Дидиан не могла сама использовать его, чтобы «заарканить мужчину», как выразилась Вивьен. Виной тому было проклятое зелье Абигель — его новое свойство выяснилось, когда Дидиан было 16. Если любой мужчина видел ее ожог, он испытывал отвращение к девушке. Ее никто не мог полюбить. И никакое заклинание, и никакая Амортенция не помогли бы. Раз в сутки нужно находиться рядом с мужчиной — и целые сутки был виден этот уродливый ожог. Шансов не было...

Часы пробили восемь. Вивьен вздрогнула от неожиданности. Она медленно спустила ноги на пол и повела плечами, поежившись: сидя на диване, она пригрелась. Но ее ждали дела. Через час у нее встреча с Блейзом — чистокровным магом. Она не должна упустить свой шанс.

* * *

— Редко я тут бывала, — призналась Миллисента своему спутнику. — Я вообще редко в Хогсмид ходила в школьное время. А в «Кабанью голову» и подавно. Мне всегда казалось, что этот мужик, похожий на Дамблдора, слизеринцев недолюбливал...

Рону же это место навевало ностальгию по Хогвартсу, школьному времени, дружбе, Гарри и Гермионе... при воспоминании о последних он вновь почувствовал угрызения совести. Но, как и обычно, попытался отмахнуться от назойливых мыслей о раскаянии. И прислушался к последним словам собеседницы: мужик, похожий на Дамблдора?..

— Аберфорт? — рассеянно переспросил Рон. — Это младший брат Дамблдора. Потому и похожи.

— Ой, я не знаю, наверное, он. А ты его хорошо знаешь? Ты часто здесь бывал? — так и сыпала вопросами Миллисента.

— Достаточно, — коротко ответил Уизли. — Он, кстати, в битве за Хогвартс участвовал. Знаешь, как круто дементоров козлом гнал? У-у-у...

— Каким козлом? — непонимающе перебила Миллисента.

— Патронус его. Патронус — козел. Но он у него такой крутой был. Даже круче, чем у Гарри! — воодушевленно говорил Рон, но внезапно сник.

Опять Гарри!

Но Миллисента даже и не заметила перемены настроения Рона. Она продолжала свой допрос:

— А что такое патронус? И почему козел этого Аберфорта, круче козла Гарри?

— Патронус Гарри не козел, а олень. Патронус — это такая белая магия. Какое-то животное, которое характеризует основные качества человека. Ну, он нас тоже спасал. Ну, в смысле не нас, меня там не было, я в больничном крыле был, — при этих словах Рон почему-то покраснел. — А вот Гарри и Гермиону олень спас.

Опять они! Черт бы их побрал!

Миллисента по-прежнему решительно не понимала, что такое патронус, и от кого Грейнджер и Поттера спасал олень. Но спрашивать дальше она почему-то постеснялась и просто сидела и хлопала пустыми глазами.

Тему продолжил Рон:

— А у тебя что, нет патронуса? Ах, ну да, — хлопнул он себя по лбу. — Вас, слизеринцев такому не учат...

— А вас, гриффиндорцев, значит, учат? — обиделась Миллисента. — Вот у тебя есть этот самый... патронус?

— Конечно! — с достоинством ответил Рон. — Я его с пятого курса вызывать умею!

— И кто у тебя? Небось лев? — насмешливо спросила девушка.

— Нет... терьер, — второй раз покраснел Рон. Миллисента догадалась, что он отчего-то стесняется, и быстро придумала, как его умаслить:

— Это потому, что ты — верный?

— Да, точно, поэтому! — ухватился за подсказку, как за спасательный круг, Рон. И про причину развода с женой забыл, бедняжка...

Что до Миллисенты, казалось, что ей интересно все на свете, лишь бы с ней разговаривали. Патронусы, так патронусы, и неважно, что она толком не понимает, что это такое. Вопросы всегда приходили в голову Булстроуд сами собой и часто срывались с языка раньше, чем она успевала хорошо подумать.

— А у Поттера олень, потому что он... э-э-э... рогатый?

Рон не сразу понял, к чему она клонит, но когда понял:

— Гарри — не рогатый! Он женат на моей сестре, а она тоже очень верная, — гордо заявил Рон. — Это фамильная черта всех Уизли, — завернул он. Все так же старательно игнорируя ситуацию с разводом.

— А почему олень? — девушка стремилась загладить вину за бестактный вопрос.

— Ну-у... Может сильный? Не знаю, у него вроде и у отца был такой патронус.

— А я думала это по качествам, которыми обладает человек, а не по родству...

— Это и не по родству... — замялся Рон. Сложно все-таки объяснять то, что сам не очень-то понимаешь. — Вот, например, Гарри как-то говорил, что патронусом его матери была лань. И патронусом вашего Снейпа была лань. Это потому, что Снейп любил маму Гарри, — шепотом, как заправская сплетница, закончил Рон. — У них был этот... парный патронус.

Миллисента некоторое время пережевывала полученную информацию, а Рон тем временем пережевывал бифштекс.

— Рональд... — тихо обратилась к собеседнику девушка.

— Фево? — как всегда с набитым ртом переспросил Рональд.

— А ты научишь меня вызывать этот патронус?..

В третий раз за вечер Рон покраснел, на этот раз от гордости.

— Конефно. Хто как не я? — он потрудился проглотить кусочек бифштекса и продолжил. — Я уже многих учил. Хочешь, хоть сейчас пойдем, поучимся?

— Хочу, — смущенно произнесла Миллисента, а про себя подумала: «Вот и узнаю, какие у меня основные качества. Вдруг я тоже терьер?»