Когда прошлое сильнее меня… (гет)

– Я думаю, это в поместье Волдеморта, – юноша и сам не верил до конца в то, что говорил.

Странное сновидение, похожее на одно из тех, что когда-то давно видел Гарри, приобрело особый смыл – оно стало их надеждой, пока единственной.

– Ваша связь с Волдемортом сильна, сильнее, чем я ожидал. Возможно, это и есть одна из причин, почему он выбрал именно ваше сознание, – Дамблдор задумчиво потер бороду и пристально взглянул на него. – И ваша связь с мистером Малфоем тоже сильна, именно поэтому Том сумел добраться до него.

Гарри старательно избегал пронизывающих голубых глаз. Разговоры об этих связях всегда были так запутаны, и из всех реплик, сказанных Дамблдором, Снэйпом, юноша вынес для себя только одно – Волдеморт может завладеть его разумом. И это пугало больше всего. А чертов старый манипулятор благополучно пытался выставить все дело так, будто он тут и не причем. Хотя, наверное, еще тогда, в тот дождливый, хмурый день директор знал, что рано или поздно, но ему придется прийти за помощью.

– … Я пошлю туда мистера Блека и мистера Люпина, а также еще несколько авроров…

Юноша резко вскинул голову:

– Я пойду за ним, Дамблдор, – грубо произнес он. – И Блек мне не нужен. Так же, как и Люпин.

Дамблдор покачал головой, вдруг уцепившись за его исказившееся лицо.

– К сожалению, мистер Поттер, я не позволю вам отправится одному, – директор выдержал паузу. – Либо вы идете с мистером Блеком, либо остаетесь в больничном крыле.

Юноша стиснул зубы, понимая, что его поставили в безвыходное положение.

– Ну конечно, – он как-то недобро ухмыльнулся, а спустя некоторое время добавил. – Сэр.

Старик по-прежнему не отводил взгляд, и на этот раз он был холодным и строгим. Вся дерзость куда-то исчезла, сменившись на обреченность.

Когда Дамблдор покинул комнату, Гарри почувствовал облегчение. Присутствие директора нагоняло тяжесть, разговоры почти всегда были грубыми и дерзкими в основном из-за того, что юноша чувствовал себя обязанным: за свою собственную свободу. Ведь, в конце концов, это Дамблдор смог защитить его от министерства, от упивающихся. А больше всего раздражало то, что Гарри не мог угадать, что же тот попросит взамен и на сколько растянется выплата его долга.

После разговора с директором настроение опустилось до критической черты. Мало того, что он чувствовал себя подавленным и совершенно разбитым, так еще придется сотрудничать ( юноша криво усмехнулся, сам удивляясь этому новому слову во взаимоотношениях со своим крестным и его дружком) с Блеком. Их ненависть никуда не делась, а если уж быть совсем честным, то со временем она лишь усилилась. Гарри мог с уверенностью сказать, что не чувствовал ни малейшего желания что-либо менять. А Блек все не хотел мирится с этим, на протяжении двух лет пытаясь загладить вину, вину, которую не исправит ничто и никакие подвиги не смогут уменьшить ее.

Гарри не заметил, как стало темнеть, и в комнате настал приятный полумрак. Юноша откинулся на кровати, чувствуя усталость. Вся напряженность дня свалилась на него тяжелым грузом. Он попытался уснуть, но сон, несмотря на усталость, все никак не приходил.

Гарри подошел к окну, а потом нерешительно шагнул к двери. Снэйп как-то предупреждал его, что покидать больничное крыло не стоит. Юноша накинул мантию, осторожно шагнул в темноту пустого коридора и зажег палочку. Приятный желтоватый свет тускло освещал стены. Все равно студенты сейчас спали. Гарри невесело усмехнулся – а будь все иначе, он сейчас тоже учился бы в этой школе, гулял по Хогсмиду, дружил с однокурсниками, распивал сливочное пиво и играл в квиддич.

Но не было ни квиддича, ни веселых, шумных разговоров за кружкой сливочного пива. И друга тоже не было.

Замок оказался намного больше, чем он мог себе представить. Коридоры были запутанными и переплетались, вились, все дальше уводя его. Было пусто. Гарри провел рукой вдоль чуть шероховатых стен. Пальцы ощутили чуть заметные трещинки, пересекавшие камни сетью мелких морщин. Наверное, замок был слишком старым.

Он тяжело сполз на холодный пол, невидяще устремив взгляд в полумрак пустого коридора. Палочка безвольно опустилась и потухла, оставляя его в темноте. Стало невыносимо одиноко. Гарри уткнулся лицом в колени.

Послышались шаги. Юноша резко вскинул голову. Тусклый свет выхватил фигуру мужчины.

– Черт, – ругнулся он, спотыкаясь и почти налетая на Гарри.

Юноша отшатнулся.

– Гарри? – в полумраке было плохо видно лицо, но голос Блека он узнал. – Гарри, все в порядке?

Юноша повернулся, чтобы уйти. Желания начинать новую ссору совсем не было. И плевать, что подумает Блек.

– Гарри, – тяжелая ладонь уверенно легла на плечо.– Так больше нельзя.

– Как так? – юноша горько усмехнулся и стряхнул руку.

– Ты забыл как жить, забыл о самом главном, – Сириус шагнул ближе, силясь разглядеть лицо крестника, различить отголосок эмоций на его лице.

И вопреки ожиданиям, больше не было маски холодного безразличия.

– Не место и не время говорить об этом, Блек. Мне не нужна твоя жалость.

Он попытался было уйти, но Сириус снова удержал его на месте:

– Ты не можешь ненавидеть всю свою жизнь.

Гарри резко повернулся и с силой оттолкнул от себя мужчину:

– Ты ошибаешься, Блек, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Тебя я буду ненавидеть всегда.

Сириус шумно вдохнул:

– Гарри…

Но он не слушал. Ненависть захлестнула его с головой. Кипя от злости, юноша почти бегом устремился в темноту коридора. Вдогонку Гарри слышал отчаянный зов крестного. Как же он устал от бесконечных стычек, от боли и от борьбы. Даже свой покой, минуту тишины приходилось отвоевывать у этой треклятой жизни.

Потом он долго искал нужный коридор. А придя в больничное крыло, упал на кровать и забылся тяжелым, тревожным сном.

Утро было неприветливым, наполненным тем ощущением нетерпеливого ожидания, какое Гарри часто испытывал. Снэйп уже был здесь, одетый в привычную черную мантию, только вот на лице больше не было холодной маски – вся его фигура выдавала напряжение и обреченность неминуемой встречи.

Блек и Люпин о чем-то переговаривались, изредка поглядывая на него. Гарри притворился, будто не замечает их взглядов. Зато он обратил внимание на Уизли, который ворвался в больничное крыло, несмотря на строгое, почти гневное лицо Дамблдора.

– Я желаю тебе сдохнуть там, – зло, брызжа слюной, выплюнул Артур. – Пусть тебя накажут за то, что сотворил.

Гарри не шелохнулся, выражая безразличие, хотя и мышцы на лице уже болели от натянутой презрительной ухмылки.

– А вы, Дамблдор, – министр задохнулся, не находя нужных слов. – Вы защищаете их. Я не раз приходил в Хогвартс с аврорами, а вы! Вы…

Гарри приподнял бровь. Так вот оно что. Наверное, Блека он встретил, потому что тот возвращался с этой стычки. А старик в который раз спас его шкуру.

Юноша стиснул в руке палочку.

Люпин почти выволок Артура в коридор. В комнате наступила звенящая тишина.

– Когда мы уходим? – хрипло спросил он, заглядывая Снэйпу в глаза.

Там он увидел только тоску и, как ни странно, понимание. Еще больше он удивился, когда мужчина чуть сжал его плечо и мягко ответил:

– Скоро, Поттер. Не торопи время.

Гарри подошел к окну. Он не увидел, как вошел Дамблдор, но почувствовал его присутствие.

– Я думаю, можно идти, – Дамблдор смерил юношу пристальным взглядом. – Постарайтесь представить эти развалины как можно четче, мистер Поттер.

– Но антиаппарационный барьер… – Блек неловко отвернулся, поймав презрительный взгляд Гарри.

– Я все обговорил с Артуром.

Юноша судорожно вдохнул, закрывая глаза. И в сознании всплыли темные, мрачные стены, жестокие и неприступные – подстать своему хозяину, прорисовались темные, жадные до чужих жизней, провалы окон, огромные двери – вечные стражники загубленных жизней.

Как глупо и как реально…

С глухим треском они растворились в чуть заметной дымке…

Первое, что он ощутил – порыв холодного осеннего ветра, трепавший его волосы. Гарри открыл глаза и столкнулся с разваленными стенами, обломками и руинами. Что-то знакомое, горькое и болезненное, шевельнулось в груди. Он почувствовал смятение и какое-то недоумение – как могло все это стать таким… таким ненужным. Ведь еще два года назад это место являло собой ужас и ненависть, место, где Гарри убил впервые, где лишился свободы, где навсегда разуверился в сказках, став видеть в жизни только серые краски. Горечь стала настолько ощутимой, что ее неприятный вкус он почувствовал на языке – все это теперь кануло в омуте повседневной суеты, как и он потом, и его боль, и его переживания и… И все, что есть в нем. И в других. С кривой ухмылкой, Гарри подумал, что всего через пару сотню лет вся эта война станет всего лишь страшной сказкой, в которой добро побеждает зло. И никто не вспомнит имена убитых, никто не поймет, что не было здесь ни правых, ни виноватых, не расскажет историю людей, обреченных стать рабами обстоятельств…

Бессмыслица какая-то… Мысли идиота, погрязшего в собственных мечтах. Только мрачных и очень страшных… Как в детских сказках, где вдруг ни с того ни с сего появляются ужасающие драконы и змеи…

– Поттер, – Снэйп окликнул его, указывая куда-то вперед.

Гарри проследил за его рукой. Чуть перекосившаяся пристройка, которая, кажется, являлась местом пыток, чудом не развалилась. В темном проеме двери можно было разлить фигурку, закутанную в мантию. Юноша мгновенно догадался:

– Драко! – он рванул вперед, не обращая внимания на отчаянное предупреждение Блека.

В следующее мгновение все произошло слишком быстро. Перед глазами мелькнула красная вспышка, чья-то тень скользнула между ним и яркой лентой, чей-то глухой вскрик…

Гарри удивленно посмотрел на бессознательное тело Сириуса.

Идиот…

– Драко, – юноша шагнул вперед, крепко сжимая палочку.

Малфой хищно оскалился, и от этого выражения лица, непривычного, а потому особенно противного, Гарри стало не по себе.

– Гарри, Гарри, – он похолодел, заслышав знакомые шипящие звуки отвратительного голоса. – В чем дело, мальчик, ты испугался?

Сзади послышались вскрики. Он повернулся, увидев несколько упивающихся. Гарри ядовито усмехнулся:

– И это все? Где же твои преданные слуги, которыми ты так хвастался?

По лицу Драко скользнула болезненная гримаса. Он неприятно поморщился и досадливо ( Гарри с удивлением отметил, что голос Волдеморта еще не утратил интонаций, хотя, когда его силы были куда больше, голос казался бесцветным и равнодушно-холодным).

– Ты потерял страх, мальчик, – Волдеморт чуть приподнял палочку, и Гарри мгновенно среагировал, вскинув свою. – Навыков не потерял, молодец, – губы скривились в презрительной усмешке.

Драко вдруг резко отскочил в сторону, почти прошептав:

– Секо!

Гарри едва успел увернуться.

– Зачем тебе это? Ты все равно не вернешься…

– Это я и проверю… Легалименс!

Давно забытое ощущение коснулось замутненного рассудка. Воспоминания снова выворачивали наизнанку, но только теперь Гарри был готов. Щит получился прочным, впервые в его жизни он смог убить свои страхи и с ожесточением ринуться в чуждый ему разум. Его мгновенно охватили эмоции: сомнения, досада, беспомощность...

Он знал, знал, что не сможет! Тогда зачем? Зачем все это?

А потом он утонул в раскаленной ненависти, ее было так много, что Гарри почти ослеп от красноватого свечения. Душераздирающий крик сотряс воздух.

Юноша уцепился за какое-то смутное, далекое воспоминание. Он увидел маленького мальчика, увидел женщину, бережно укачивающую на руках мальчика… А потом картинка сменилась другой: темная, грязная комната, разбросанные вещи, убитая женщина и плачущий мальчик, содрогающийся на груди матери… И еще много, много воспоминаний: мальчик, озлобленный на всех, тихо плачущий, когда воспитатель с ожесточением кричит на него, юноша, гордо вскидывающий голову, кровожадно ухмыляющийся, глядя на запуганного, побледневшего мужчину, зеленая вспышка, горечь, а потом пустота…

– Авада… – он запнулся, чувствуя, что давится горьким воздухом. – Авада Кедавра, – выдохнул Гарри.

– Мы еще встретимся, мальчик. Мы встретимся, в другое время, в другом месте, – шелестящий голос потонул в болезненном вскрике…

Гарри очнулся на мокрой траве.

Снова шел дождь – тяжелые капли мешались с кровью и слезами. Он чуть коснулся лица, ощутив под пальцами скользкую кожу. Кто-то перехватил его руку, влив в охрипшее горло горькое зелье. Как ни странно, это был Люпин. Гарри не сопротивлялся – слишком уж ощутима была слабость в разбитом теле.

– Все закончилось? – выдавил он, избегая пристального, обеспокоенного взгляда.

Люпин молча кивнул. Гарри облегченно вздохнул и провалился в долгожданное беспамятство.

– Мама, – всхлипнул мальчик, прижавшись щекой к холодной стене.

И когда ему казалось уже, что никто не придет, теплая, родная рука легла на плечо. Мальчик обернулся и сквозь полумрак разглядел зеленые глаза.

– Мама., – облегченно прошептал мальчик. – Тут темно и страшно, – добавил он, прижимаясь к матери.

Женщина улыбнулась, потрепав его по волосам:

– Но ведь всегда можно включить свет, глупый....