Г&Г в Хогвартсе (джен)

День Гарри Поттера начинается с того, что он разыскивает в спальне мальчиков первого курса технику Третьего глаза своего друга, Гаары. Остальные гриффиндорцы спят в это время, но по мере поисков просыпаются и загораются этой идеей — найти тайную технику «того странного слизеринца, да, того самого, который дружит с Гарри». Хорошо, что они не знают, что эта техника была предназначена для слежки. Иначе не были бы столь рады находить ее каждое утро.

Не то, чтобы это было действительно необходимо, но Гарри не мог умываться с песком на коже — серьезно, Гаара бывает таким парано... сверх-осторожным! — и Гарри точно знал, что без присмотра друг его не оставляет. И каждое утро заново убеждался в этом, отыскивая песчаную сферу — каждый раз в новом месте.

Утро Гаары начинается с недовольного голоса Гарри, требующего снять с него песок — помыться он хочет, видите ли. Знал бы гриффиндорец, что убить человека во время омовения и прочих утренних процедур намного проще, чем сделать это во время всего дня. Естественно, Гаара не говорил этого вслух, просто снимал защитный слой песка с тела Поттера и спешно собирался — чтобы успеть дойти до гостиной Гриффиндора до того, как оттуда выбежит неугомонный гриффиндорец. Почему — то объяснить ему, что постоянное наблюдение — это всего лишь способ охраны, было невозможно. Вроде только-только сделаешь суровое внушение(отчего-то больше напоминающее просьбу или даже мольбу), и Гарри даже согласно кивнет, соглашаясь со всем, что говорит Гаара, но через несколько часов снова куда-то исчезнет.

Определенно, таких непоседливых клиентов раньше ему не попадалось.

Гаара даже пытался научить мальчика управлению чакрой — на всякий случай, но идея провалилась — принципы использования чакры отличны от использования той энергии, которую называли здесь магией. Чакра — это сила, возникающая на стыке силы духа и мощи тела. И если с силой духа у Гарри было все в порядке, то физической ему не хватало, поэтому для того, чтобы Гарри научился пользоваться чакрой, необходимо было натренировать его в физическом плане. К сожалению, в Хогвартсе на полноценные ежедневные тренировки просто не хватало времени, так что Гаара отложил это до лета. Но крайне сожалел, что не мог научить гриффиндорца просто ходить по стенам — двигающиеся лестницы внушали ему некоторые опасения.

Вообще, самому шиноби было бы намного спокойнее, если бы Гарри научился бы защищать себя хоть немного, но единственное, что умел Поттер — это быстро бегать.

«Ну хоть что-то», — вздыхал про себя Гаара.

День Гарри Поттера был наполнен учебой и Гаарой. Почему-то в течение всего дня Гаара словно бы невзначай оказывался неподалеку — его красная шевелюра мелькала в толпе даже в то время, когда уроки гриффиндорцев и слизеринцев проходили в разных частях замка. Как успевал мальчик следить за Поттером и бегать по своим делам, оставалось загадкой для Гарри. Он даже спрашивал однажды об этом самого Песчаного, но тот только плечами пожимал и говорил, что быстро бегает.

Гарри знал, что Гаара ему не врет, но все равно не мог себе представить, как можно успеть добраться из кабинета чар до подземелий за минуту.

Слизеринец словно везде был — он успевал перехватить Золотого мальчика утром, в гостиной, провожать от кабинета до кабинета(не всегда при этом он показывался, но у Гарри уже развилось особое чутье на взгляд Гаары — между лопатками аж зудело, когда тот пытался незаметно проследить за охраняемым субъектом). Иногда это злило Гарри — неприятно же, когда за тобой даже в спальне следят, но в какой-то мере столь пристальное внимание даже льстило.

Поэтому в моменты, когда Гаара оказывался вне зоны досягаемости, Поттер начинал нервничать. Это что-то сродни тому чувству, как если бы человек постоянно носил броню, а потом внезапно снял ее.

Пронизывающее до костей ощущение незащищенности — вот что испытывал Гарри в то самое ненастное утро воскресенья. Ёжась от противного чувства «нехватки Гаары», он рассматривал альбом почти двадцатилетней давности — на тех страницах были живы его родители; там улыбалась молодая Лили, смешно сдувая длинную челку со лба, и пыталась затянуть в кадр кого-то — на мантии волшебницы ярко сиял новенький значок старосты; там нахально усмехался Джеймс в окружении команды по квиддичу — он крепко сжимал в пальцах снитч и щурился на солнце, бившее ему в глаза. Они были так молоды, так счастливы — у Гарри слезы наворачивались на глаза от мысли о том, что через каких-нибудь пять — шесть лет эти беззастенчиво радостные люди погибнут, защищая своего маленького сына.

В голове не укладывалась мысль, что тот, за кого они отдали жизнь — это он.

Почему-то именно сейчас, держа в руках их фотографии, мальчик наиболее остро ощутил свое одиночество.

Пятнадцатилетняя Лили оставила в покое человека, которого пыталась затащить в кадр(он сопротивлялся очень отчаянно, Гарри мог увидеть только длиннопалую ладонь и черный рукав мантии), отерла пот со лба, обиженно надула губы, сказав тому человеку что-то, и повернулась к Гарри. Широко улыбнулась и помахала рукой.

Гарри вдруг понял, что глаза ему жжет вовсе не от пыли.

* * *

Когда Поттер отложил школьный альбом, досмотрев его до конца, солнце уже клонилось к западу. Удивившись про себя, насколько быстро пролетело время, гриффиндорец спешно засобирался. Страшно подумать, что сделает с ним Гаара за столь долгое отсутствие. Хотя странно, что тот еще не стоит над душой Гарри, сверля его укоризненно-недовольным взглядом. Мол, тебя когда-нибудь прибьют, и все из-за того, что ты не хотел слушать меня — во всяком случае именно эту фразу читал мальчик во взгляде слизеринца всякий раз, когда оставался вне его присмотра надолго.

Коридоры школы были пусты — воскресенье же. Наверняка все ученики сидят по гостиным, в спешке доделывая свое домашнее задание или же играя в шахматы и плюй-камни — в зависимости от того, насколько добросовестными они были учениками.

Проходя мимо одного из пустующих классов, Гарри услышал странный звук — словно что-то большое упало на кого-то: треск, вскрик и тихое проклятие.

Гарри остановился и задумался — с одной стороны, надо было посмотреть, что там произошло — вдруг нужна помощь, а с другой стороны нужно и поостеречься — Гарри уже натыкался пару раз на полтергейста Пивза и на мелких вредных магических животных в темных уголках замка.

Из класса раздалось скрип и шипение, и Гарри решился. Он подошел к двери, распахнул ее... и провалился во мрак.

По крайней мере, так ему показалось — в классе было чрезвычайно темно. Но вскоре глаза мальчика привыкли к темноте, и он увидел ящик в дальнем углу класса, придавивший кого-то. Гарри подошел ближе и склонился над женской, как ему показалось, фигурой. Она была до странного неподвижной, и гриффиндорец уже испугался того, что нашел не нуждающегося в помощи человека, а труп, но потом заметил, что фигура до странного плоская — словно из тела достали все внутренности, оставив только кожу. Тронул, надавил — и убедился, что это была всего лишь трансфигурированная подделка — шарик, которому придали форму девушки.

И в этот момент ящик раскрылся, чуть не ударив по носу все еще склоненного над куклой Гарри.

Из ящика выплыло темное нечто — бесформенное, не имеющего четких границ. Клубок тьмы завертелся, скручиваясь в спирали, и принимая постепенно форму — Гарри не знал, какую форму оно примет, но почему-то это пугало его. Он чувствовал, что пытающаяся трансформироваться перед ним существо— темная тварь, и поэтому ничего хорошего от нее ждать не следует.

Нечто крутилось все медленнее и медленнее, меняя формы, пока не остановилось на смутно знакомой Гарри. Фигура, скрытая в тени ящика замерла на мгновение, после чего сделала шаг вперед — маленький, почти робкий, но мальчика пот пробил от страха — от этого существа веяло кровью, болью и смертью, что вызывало первобытное, животное желание спрятаться, стать таким маленьким, чтобы тебя не заметили.

Гарри хотелось закричать, позвать на помощь, убежать, но все, что он мог — это молча смотреть на постепенно выходящее из мрака создание, потому что ноги и горло ему сковал ужас.

Первым ему показалась ступня незнакомца, обутая в очень знакомый ботинок с открытым носком. И тут незнакомец резко перестал им быть.

Потому что странное существо из ящика приняло форму Гаары. Того самого Гаары из Комнаты, выполняющей желания — с черно-желтыми глазами и зубастым оскалом на пол-лица, который до сих пор являлся Гарри в кошмарах, поскольку так близко к смерти он был только один раз — когда Волдеморт пришел в Годрикову Лощину, в Хеллоуин восемьдесят первого.

«А ведь предупреждали меня не ходить одному», — мелькнула мысль в голове первокурсника. — «И почему я никогда не слушаюсь?»

Темный Гаара улыбнулся безумно-кровожадно и по шажочку приблизился к гриффиндорцу. Заскрипела, закрываясь, дверь — Гарри мазнул глазами в ее сторону, и успел увидеть только быстро сужающуюся полоску света.

А потом Гарри сдавило со всех сторон, перекрыло ему доступ к воздуху — в точности как в тот раз.

Поттер попытался позвать настоящего Гаару — ведь связь все еще была, но мысли путались, и даже простой зов — помоги! — не получался. Перед глазами пульсировали белые круги, а сердце билось так сильно, что сотрясалось все тело — мальчику казалось, что оно вот-вот выпрыгнет через горло прямо в руки сущности из ящика.

И в тот момент, когда перед глазами помутилось от страха, в юном волшебнике вспыхнула злость — да как так, он что, умрет прямо здесь? После того, как обрел друзей, зажил нормальной жизнью, уехал от Дурслей? Да никогда!

Не стоит думать, что феномен стихийных чар у детей проходят с поступлением в Хогвартс — в школе учат тому, как управлять силами, но дети так эмоциональны...И быть беде, если бы, наколдовавшись на уроках, они так не уставали бы. Использовав за день много сил, вечером дети не могли использовать стихийное волшебство — у них просто не хватало магических сил.

Но Гарри не творил заклятий с пятницы, и поэтому, испугавшись — а после и разозлившись, он сумел воспроизвести одно из немногих заклинаний, которые он знал. Он не думал, что оно произведет большой эффект на пытающееся задушить его существо, но в комнате было темно, существо выползло из закрытого ящика,— естественно, что в голову ему пришло только одно заклинание.

— Люмос!

Вспышка была такой силы, что Гарри ослепило сквозь песок и закрытые веки. Все — таки, магических сил у него было много от рождения, а ситуация заставила его выжать их все, до капли, и вложить в заклятие.

Песок осыпался, и гриффиндорец побежал в сторону выхода — по крайней мере, он помнил, что там был выход. Перед глазами прыгали мушки, а зрение отказывалось восстанавливаться после чудовищно яркого Люмоса.

Дверь появилась неожиданно и почему-то несколько в другой стороне, нежели ожидал Гарри, но это было неважно. Дверь — свобода — спасение.

Гарри распахнул дверь... и уткнулся носом в стену. Его шанс на побег оказался фальшивым.

Мальчик пошел вдоль стены, судорожно ощупывая каменную кладку. Выхода не было. Ему захотелось заплакать, но слезы были бесполезны, и гриффиндорец продолжал поиски — пытался, по крайней мере. Но время стремительно кончалось — странная темная сущность из ящика быстро восстанавливалась, и уже сейчас Гарри чувствовал кожей, как собираются воедино ошметки черного тумана.

— Ты же не думал сбежать от меня, маленький глупый мальчик? — почти проворковало существо глухим голосом, больше похожим на голодное рычание крупного зверя.

Вспыхнули в темноте желтые глаза — вспыхнули и померкли. Зашипел песок, глухо рыкнуло создание из тьмы и Гарри последний раз попытался связаться с Гаарой, но голову прорезала боль, и мысль не сложилась в призыв о помощи — только в бессвязный клубок чувств — страха за себя, злости на свою беспечность, отчаяния и ненависти к убивающему его существу.

Сознание покинуло Поттера в тот момент, когда песок коснулся его лодыжек.

* * *

Гаара пришел в себя в Больничном крыле. За ширмой суетилась мадам Помфри, где-то раздавался желчный голос зельевара и вторящий ему гулкий, степенный говор директора.

А связь, передававшую ему мешанину чувств Гарри, как кунаем отрезало. В голове было удивительно пусто — как в большой комнате, из которой вынесли всю мебель.

Неправильная пустота, неестественная. Казалось бы, малейшая мысль отдастся в этой пустоте громогласным эхом.

Тихий мерный разговор за ширмой раздражал почему-то, и Гаара попытался встать — сообщить, что он очнулся и потребовать объяснений, но мадам Помфри пресекла его начинания, отдернув ширму и, причитая, уложив его в кровать, попутно спаивая ему несколько зелий.

У этой женщины определенно было чутье на своих пациентов — слишком уж хорошо она ловила момент, когда больные пытались сбежать.

Вслед за лекарем к джинчуурики подошел директор.

— Как ты себя чувствуешь, Гаара?

— Неплохо. Что произошло?

Дамблдор вздохнул и присел на стул рядом с койкой.

— Гарри пропал.

Слизеринец ошеломленно моргнул.

— Пропал? Как? Где видели в последний раз?

— Мы не знаем, каким образом он исчез с территории Хогвартса. Последний раз его видели в Зале Славы — он рассматривал школьные альбомы. В районе четырех часов он вышел из зала, по дороге в гостиную он зашел в кабинет — его насторожил какой-то звук, и больше не выходил. Его волшебная палочка и очки были найдены в одном из пустующих классов, вместе с трансфигурированной куклой. Это факты. Больше мы ничего не знаем.

— Никто не видел? Это невозможно. А как же портреты и призраки?

— Ни портреты, ни призраки не видели, как он покидал кабинет. Они слышали оттуда шум и голоса, и позвали ближайшего преподавателя — профессора Флитвика, но, открыв дверь, профессор не обнаружил никого.

— Мне нужно посмотреть на тот класс. — категорично заявил Гаара, приподнимаясь на кровати.

— Нет, тебе нужно отдыхать. Гарри, судя по всему, пытался позвать тебя на помощь, но связь из-за неизвестных нам причин оказалась нестабильна — и зов не дошел. Зато дошли чувства — ты едва не повредился разумом от того потока эмоций.

Гаара усмехнулся про себя. Стать более неадекватным, нежели сейчас, было невозможно для него.

— Я все-таки должен поглядеть. Есть запахи, быстро исчезающие следы — все это надо смотреть срочно, пока не пропало. Иначе можно утерять нить, ведущую к нашей пропаже.

Дамблдор сдался.

— Только под моим присмотром.

А теперь — маленький бонус для читателей.

Когда я читала Гарри Поттера, я надеялась, что глупость вроде "игры на удачу" там есть. Увы, по Роулинг такого нет, и я придумала это сама. Суть игры в том, чтобы вытащить хороший вкус — ну, в детстве я думаю, все играли во что-то подобное: монетку там бросали или еще что-то...

Конфеты. Азартные игры. Опасность.

Гаара смотрел на Гарри пристально, с оттенком недоверия.

— И вы получаете от этого удовольствие?

— Не то, чтобы прямо удовольствие...Но это весело, поверь. — смешался от смущения Гарри, нервно засмеявшись. Это действительно глупо выглядело, если подумать.

Гаара приподнял бумажную коробочку с конфетками Берти Боттс, вперившись в нее взглядом так, словно хотел насквозь проглядеть все ее содержимое. Потом перевел взгляд обратно на гриффиндорца.

— Серьезно?

— Да. Это что-то вроде соревнования среди студентов. — ответил Гарри, мечтая, чтобы все не окончилось соревнованием между ними.

— Один из близнецов Уизли как-то упоминал, что ему попалась со вкусом соплей. — задумчиво произнес Гаара.

Гарри занервничал еще больше.

«Ну почему?....».

— Напоминает одну из наших игр....Я слышал, что в этом мире что-то похожее называют русской рулеткой. — Со странной интонацией протянул слизеринец.

Гарри едва подавил желание зажмуриться и спрятаться....да неважно куда спрятаться — лишь бы Гаара не нашел. Сидевшие рядом старшекурсники, услышав часть разговора, сгребли взрывающиеся карты и быстро покинули гостиную. Поттер отчаянно желал убежать вслед за ними.

— И ты играешь в это? — спросил Гаара.

— Иногда.

Определенно, все шло к этому.

«Ну почему именно мне и именно сейчас...».

— Тогда ты не против сыграть со мной?

Теперь неладное почуяли и остальные игроки. Клуб Плюй-Камней спешно собрали игровые аксессуары и ушли в спальни, шахматисты скинули фигурки в доски и тоже ушли из гостиной.

«Ну почему именно мне так не везет?» — взвыл Гарри мысленно.

Он уже знал, чем закончится игра — Гаара победит.

Он уже разгромил все клубы и кружки, в которые мог поступить гриффиндорец, а потом заставил Поттера сыграть с ним. И каждый раз Гарри терпел поражение.

Мальчик вымученно улыбнулся Гааре и согласился.

Через четверть часа слизеринец констатировал свою победу.

Глядя на кислую физиономию друга, получившего конфетку со вкусом лайма, Гаара высчитывал вероятность того, что объект его охраны захочет поиграть в азартные игры. Вероятность нулевая.

Хотя, шахматы можно было оставить....

Нет, определенно. Пусть лучше учится да летает. Тогда точно не заиграется и не проспорит какую-нибудь глупость.

Например, как Наруто проиграл когда-то в карты и на спор полез подглядывать в женские бани. Он умер бы тогда, если бы его бешеную напарницу не остановили...