Идем на голоса... (гет)

— Злата, в хранилище трубу прорвало! — донесся до нее голос секретарши.

— Что-то всплыло?— испугалась девушка.

— Да вроде нет, но трубы нужно срочно чинить.

— Кези, мне жаль, я не сантехник, — ровным голосом ответила Злата. Если отстанет, день еще можно спасти.

— Знаю, дорогая, — раздраженно ответила Кези, появляясь из-за перегородки. — Но заявку не отправила ты! Иди и разбирайся!

Злата сдержанно сцепила руки на коленях.

— Заявками занимался отдел обеспечения, это их прокол.

— Да хоть министр культуры! И не надо на меня смотреть! Пойди посмотри на трубы!

— От этого они перестанут течь?

— От этого перестанут паниковать сектора хранения и транспортировки.

— О, да. Великое явление начальника, — с отвращением сказала Злата, поднимаясь из-за стола. — Какую хоть трубу прорвало — холодную или горячую?

— Понятие не имею. Хочешь и там устроиться с комфортом?

Злата мило улыбнулась. Кези была невыносима.

Спустившись в хранилище девушка и впрямь стала свидетелем некоторой суматохи, что в прочем являлось отличительной особенностью этого сектора.

Первые встреченные работники вообще не знали, о какой трубе идет речь, зато следующие неслись на встречу через все хранилище, намереваясь самолично отвести Злато на место происшествия. Впереди топала полная женщина с лиловой помадой на губах, за ней двое парней и грустный мужчина в женском свитере и насквозь мокрых штанах.

Злата напряглась, в одно мгновение прокрутив голове сотню сценариев и приготовившись к худшему.

— Пойдемте, пойдемте Злата, это просто безобразие! Можете так и сообщить Жанне Павловне! — взволнованно прокудахтала предводительница.

— Конечно, так и будет, — внимательно глядя в глаза женщине, ответила Злата. — Только объясните в чем дело?

— Мы обедали, сидели в общем… Мы из ночной смены, у нас другой режим!

— Само собой,— кивнула Злата.

— Да… Ага! Я только достала бутерброды, и тут из стенки как лупанет! Прямо на Куземко, правда?— Куземко (мужчина в женском свитере) печально подтвердил, что правда. — Мы обратимся в профсоюз! Нет, вы только представьте — струя испортила продукты, залила пол, личные вещи!

Злата с облегчение поняла, что дело происходило в комнате отдыха.

— Вы правы, жуткое безобразие, — серьезно вынесла вердикт она. — Нужно как можно скорее оформить опись поврежденного имущества. Конечно, профсоюз это хорошая идея, но думаю, отдел Обеспечения возместит полную стоимость ваших вещей.

Слушавшая Злату четверка с облегчение выдохнула.

— Ваша смена закончилась? А сколько осталось? Да ну что вы, идите домой! Здоровье дороже, такие нервы… Господин, может вам лучше заглянуть в медицинский кабинет, вы можете и простудиться, — обратилась к Куземко Злата, пылая заботой о ближнем и стараясь не коситься на его штаны. Тот робко пожал плечами, остальные смотрели на Злату глазами, полными к себе искреннего сочувствия.

Решив, что миссия по пресечении паники окончена, Злата отправилась обратно в кабинет Жанны Павловны.

Кези вновь не сводила влажного взгляда с экрана.

— Все улажено, — бросила Злата, проходя мимо нее. Секретарша невнимательно кивнула в ответ.

Рабочий день закончился в шесть часов. Злата долго возилась с пластиной, перед тем как доверительно сдать ее Кези. Приходилось прилагать большие усилия, чтобы не улыбаться.

Пожилой шофер по имени Мартин, который всегда забирал Жанну Павловну домой, ждал смотрительницу возле автомобиля. Седой, круглощекий, с добрыми голубыми глазами, у Златы он ассоциировался с побритым Дедом Морозом. Водитель поздоровался, открывая дверцу. Жанна Павловна села внутрь и указала Злате тонким пальцем на место рядом с собой.

В салоне пахло ее любимыми духами — тяжелыми, пряными — и каким-то лекарством. Стоило отъехать от библиотеки на пару кварталов, на пластину смотрительницы пришло сообщение. Прочитав его, Жанна Павловна хмыкнула:

— Кези прислали счет за испорченные вещи и претензии к Отделу Обеспечения на четырех листах. Бедняга зла, как стадо шершней, так хлопотно…

— Возможно, вы хотели сказать «стая шершней»? Повысите ей зарплату, она не будет против, — щурясь в зеркало заднего вида, посоветовал Мартин.

— А потом и тебе, верно? — хлопнула тростью по подлокотнику Жанна Павловна.

— Такая уж моя беда — не умею довольствоваться малым, — добродушно ответил шофер.

Мимо проплывали многочисленные эко-коридоры, офисные работники вытекали из них, спеша к проезжим секторам и парковкам. Петляя по центральной, деловой части города, автомобиль поднялся на верхнюю террасу, откуда перед Златой открылся изумительный вид на небоскребы в весенних сумерках и трассы с вереницами машин, спешащих в пригород.

Дом Жанны Павловны приветствовал хозяйку сияющими окнами и флагами, развивающимися в вечернем небе. Мартин тронул гудок и на крыльцо хлынула ватага горничных, возглавляемых главной экономкой. Она чинно ждала, пока смотрительница выйдет из машины, что бы поддержать ее за локоть на ступеньках. Злата привычно шла за ними, молчаливо раскланиваясь с горничными, плохо говорящими по-русски.

— Накрой нам столик в библиотеке, только ничего тяжелого — я, похоже, поправилась на этих званных завтраках-обедах-ужинах. Такое коварство, — сетовала Жанна Павловна.

Просьбы тут же подхватывались горничными, с которыми экономка, как подозревала Злата, общалась телепатически.

Домашней библиотекой называлась большая комната на втором этаже, все стены которой покрывали полки и книжные шкафы. В центре, между двумя креслами, помещался накрытый скатертью столик.

Смотрительница опустилась в кресло и зевнула:

— В моем личном списке чудеснейших в мире вещей возвращение домой расположено на пятом месте.

— Я бы поставила повыше, — сказала Злата, присаживаясь напротив.

— Я бы тоже, но на четвертом картина «Леди Буря», а это старая вещь, ее нельзя двигать.

— Это та, которую Северный город не разрешил вывести на экспозицию, когда мы проводили выставку «Сила в искусстве»?

— Уверена, их директор сделал это мне на зло. Мы в не самых лучших отношениях с тех пор, как во время какого — то торжества я случайно забрызгала его рубашку красным вином. Спасибо, дорогая,— экономка сняла с подноса заварной чайник и чашки.

— Но это все же ценная вещь?

— Еще какая! И чему тебя пять лет учили?

— Забавно, если вдуматься, — Злата задумчиво взяла чайную ложечку. — Однажды человек пишет картину — пишет от всей души само собой — некоторым она нравится, некоторым нет, но в общем она интересна и становится знаменитой. В какой момент появилась ее ценность? Когда художник сделал последний мазок, когда она понравилась первому зрителю или когда провисела в картинной галерее лет сто?

— Странный вопрос, — засмеялась Жанна Павловна. — Может спросишь по другому?

— Хорошо, что же ценного в объекте? Идея?

— Я думаю, ты знаешь превеликое множество предметов, которые знамениты тем, что являются воплощением оригинальной идеи, но которые нельзя назвать искусством.

— Тогда идея плюс воплощение? — Злата принялась медленно размешивать сахар.

— Ласточка, по-твоему, ценность вещи только в идеи и умении ее сыграть? Как насчет вещей настоящих, но весьма банальных — друзей и семьи, например.

— Как вы это проделали? — восхитилась Злата. — Вы о вложении души, верно?

— Да. Но я беру себе право быть не правой, возраст такой,— Жанна Павловна насмешливо взглянула на Злату, вызвав у нее смутное ощущение дежавю.— Тем не менее, рассчитываю успеть побыть почетным гостем на твоей свадьбе.

Вот к чему опять все ведется. Эта фраза всколыхнула у Златы в душе волну неудовольствия. Весь мир и социум в лице Кези считал, что у порядочной двадцатилетней девушки должны быть толпы досаждающих поклонников( конечно если она не пугается, увидев себя в зеркале). Злате же это казалось жутко неловкой ситуацией — получать знаки внимания от людей, которые на что-то надеются, и при этом ни к одному не испытывать искренних чувств. Стоило ей поставить себя на место этих бедолаг, как сердце мучительно сжималось. Однажды Злата даже решилась поделится своими размышлениями с Кези, едва отделавшись от навязчивого молодого человека из Отдела Планирования, но была жестоко осмеяна секретаршей.

— Само собой, вот встречу нужного человека, — кратко ответила Злата.

— Моя серьезная ласточка, — Жанна Павловна сделала глоток чая. — Ну что ж, все верно. Но представь, я находила нужных людей четыре раза на своем пути, — она улыбнулась по верх чашки. Вокруг ее губ разгладились морщинки.— И с каждым из них я была готова провести все свою жизнь, — ее взгляд стал печальным.

Злата замерла. У нее даже дыхание сбилось от ударившего эха чужой боли.

— Я всем благодарна, особенно третьему мужу. Если бы не он, я бы не решилась… Ты не видела фотографий моих детей?

Жанна Павловна указала на одну из закрытых тумб у окна. Злата послушно встала и отперла ее — внутри хранились перевязанные стопки древних газет и неподписанные коробки.

— Люблю, когда фото можно держать в руках.Возьми верхнюю, да, неси сюда. Так, — Жанна Павловна задумчиво перебрала стопку внутри и протянула фотографию Злате.

С глянцевого листа на девушку смотрела безошибочно узнаваемая смотрительница, но только лет на тридцать моложе — с прямой спиной и густыми сливовыми волосами. Вокруг нее сгрудились улыбающиеся дети и подростки разного возраста, совсем не похожие друг на друга.

— Это Ханна, Юонг, Поля, Ромка, а младенец у меня на руках — Валерия. Удивительное было время. Ханну нам не хотели отдавать, потому что она плохо говорила, а Валерия болела и приходилось сидеть сутками в больнице, хотя нам отказывали в разрешении на удочерение.

— У вас, наверное, много внуков? — чувствуя тепло, спросила Злата.

— Трое, — после короткой паузы ответила смотрительница, — Большое счастье, его бы у меня не было, если бы не муж. А знаешь, как я плохо о нем думала, когда мы познакомились? Смешно вспомнить. Вот так Злата! Ты не знаешь, кто может сделать тебя счастливой, поэтому будь чуть открытей и мягче. Мне тоже иногда кажется, что в музее время останавливается, но за его стенами оно идет.

Жанна Павловна сцепила руки в замок и оглядела комнату, будто собираясь с мыслями:

— Главное…— Босс улыбнулась. Злата чуть приподняла брови. — Главное береги свои секреты, фигуру и зубы. Хорошие стоматологи большая редкость, а печенье ты можешь отложить прямо сейчас.

Злата рассмеялась. Советы Жанны Павловны всегда отличались некоторой приземленностью, что не лишая их мудрости, придавало практичности.

— Уже поздно, придется мне негостеприимно тебя покинуть. Книги в коробках, смотри сколько хочешь, — подавив зевок, смотрительница встала с кресла.

— Спокойной ночи, — кивнула Злата. Так происходило довольно часто — домой ее отвозил Мартин, поэтому она старалась не задерживаться несмотря на разрешение.

Бегло просмотрев книги и составив список необходимых работ, девушка спустилась к выходу. У двери, играя в пластине, ее ждала одна из горничных.

— Вы уже уходите?— мило улыбнулась она. Злате жутко нравилось копировать это искусственное дружелюбие в пикировках с Кези, она приходила в бешенство. — Сегодня вы рано.

Горничная коснулась пластины, передавая сообщение.

Мартин ждал у машины, переодевшись в повседневную одежду и держа тарелку с бутербродами.

— Я сорвала вас с ужина, — тоскливо протянула Злата.

— Нет, это вам, я знаю какие безвкусные сухари подает к чаю Юлия.

— Мартин, я уже много лет осложняю вам жизнь, а вы кормите меня? — Злата была искренне тронута.

— На мой взгляд, если вы умрете голодной смертью, проще моя жизнь не станет, — Мартин безмятежно вручил девушке тарелку. — Только не рассказывайте никому, что я разрешил вам есть в салоне, у меня серьезная репутация.

Всю дорогу до дома водитель расспрашивал Злату о ее работе. Она не как не могла разобраться, интересно ли ему на самом деле, но увлекалась и принималась тараторить без умолку.

— Эта работа вам очень подходит, — Мартин остановился у светофора.

— Вы, наверное, единственный кто так считает, — ответила Злата, вспомнив секретарей Жанны Павловны.

У эко-коридора девушка попрощалась с водителем:

— Не одного грубого торможения. Как по облакам доехали.

— Как сказала бы Жанна Павловна — не тревожь без надобности птичий рой, — улыбнулся Мартин.

Злата вспомнила, что не купила сладкое уже у порога квартиры. Было вдвойне досадно, потому что Димка кого-то привел с работы. Злата увидела из коридор — они сидели за столом на кухне и оба повернулись, когда девушка вошла, на ходу снимая туфли.

С Димой беседовал красивый молодой мужчина в черном джемпере с подвернутыми рукавами и темными волосами почти до плеч.

— Здравствуйте, — приветливо улыбнулась Злата, устало скидывая сумку с плеча.

Гость со странным выражением оглядел Злату.

— Добрый вечер, — слегка растеряно ответил он.

— Дим, пощади, я забыла к чаю купить печенье! Меня подвозил Мартин, — покаялась Злата перед другом. Тот восседал с непроницаемым лицом, скрестив руки на груди.

— Ничего, — деревянным голосом отозвался Димка. — Нам принесли,— он коротким движение указал на помятую картонную коробку, в которой обычно продаются торты.

— Что же ты не открыл? И чай не поставил…

— Я зашел без приглашения, — учтиво проговорил гость, но что-то в его тоне словно предлагало не принимать эту фразу всерьез.

Злата наполнила чайник водой. Димка сидел нахохлившись, с плотно сжатыми губами и не собирался представлять гостя подруге.

— Отлично! С шоколадом, как я люблю! — Злата сняла бечевку, окутывавшую коробку, и принялась резать торт.

Гость принял одобрение усмешкой.

— Как ваши дела? — спросил он, сцепив руки в замок на столе и подаваясь вперед. Девушка смутно ощущала его веселье.

— Спасибо, хорошо. А ваши? — осторожно ответила она, ставя перед мужчинами полные тарелочки.

-Благодарю, отменно, — поудобней устраиваясь, ответил гость.

— Да хватит уже!!! — взорвался Димка, вскакивая со стула.

Лицо мужчины озарило улыбкой и Злата почувствовала вполне физический рывок у солнечного сплетения. Нож выпал у нее из рук.

Перед ней, без зазрения совести поедая торт, сидел Глеб.