Птица Смерти (джен)

— Лерой! — прогремел над моим ухом чей-то бас. Я недовольно поморщился и заткнул ухо пальцами.

— Лерой, что произошло с господином Бернардом? — рявкнул Анри, срывая с меня тонкое одеяло.

— Он пришел уже в таком состоянии, я лишь перевязал его, — пробормотал я, надеясь, что кучер удовлетворится и оставит меня досыпать. Ночная операция вынула из меня абсолютно все силы.

Я услышал, как Анри хмыкнул и тяжелыми шагами направился к Жаку. Получив от него подтверждение моих слов (по неизвестной причине он доверял сыну трактирщика намного больше, чем мне), он, ничего более не говоря, вышел, не забыв на прощание хлопнуть дверью. За окном печально заржала наша печальная кобылка со впалыми от голода боками.

— Он ещё больший дурень, чем я думал, — зло прошипел очнувшийся от шума Бернард со своего тюфяка. — Видит же, что я сплю, нет, ему нужно орать, топать своими сапожищами и греметь всем, чем можно греметь!

— Анри беспокоится за вас, — пожал плечами я, садясь и нашаривая сбоку от себя свою верную деревяшку.

Нуармон фыркнул и с тяжким стоном откинулся на свои подушки.

— Лерой, судя по повязке и по моим — весьма мутным, заметьте! — воспоминаниям о вчерашней ночи, обо мне беспокоились лишь вы, — он заметно повеселел. — К слову, у вас это неплохо удалось.

— Что вообще произошло?

Я уже закрепил свою искусственную ногу и направился к умывальному тазу. Жак всхрапнул и повернулся к нам спиной, бормоча во сне что-то про сад с цветущими яблонями.

— Ничего особенного, де Лузиньян…

— Лерой.

— Простите, всё время забываю, — глаза Нуармона издевательски блеснули и я поскорее склонился к тазу, чтобы не видеть его лица. — Вы знаете юную Антуанетту, дочь булочника?

Конечно, я знал её. Антуанетта была чем-то похожа на Ализон — не внешне, нет, но было что-то неуловимое в её улыбке, жестах, в привычке подбирать юбки, перешагивая через лужицы, в том, как носком деревянной туфельки она била лежащие на дороге камушки. К тому же она единственная среди всех, с кем мы успели познакомиться, относилась к нам без отвращения и презрения.

— Неужто вы решили поухаживать за нею, а отец девушки заметил вас и решил побить несвежим хлебом?

— Я и девушки? Эдмонд, у меня такое ощущение, что голова повреждена не у меня, а у вас!

Я через силу улыбнулся и потянулся за остатками Бернардовой рубашки, желая вытереть лицо. Нуармон, явно недовольный утерей дорогостоящей вещи, скривился.

— Вчера я явился к Антуанетте по её слёзной просьбе. У юной прелестницы, если вы не знаете, есть возлюбленный. К сожалению, пока она носит траур по матери, они не могут сочетать свои святые узы в лоне нашей пресвятейшей Церкви, — последние слова Нуармон выделил с тем концентрированным сарказмом, с которым он обыкновенно говорил о религии. — А теперь есть опасность, что они и вовсе не женятся. У её ненаглядного жениха обнаружены все приметы чумы.

— Только не говорите, что…

— Антуанетта наслышана о моих исследованиях и надеется на то, что я помогу её возлюбленному Иву.

Я застонал, надеясь что это шутка.

Как бы там ни было, я по-прежнему не доверял Бернарду во всём, что касалось медицины. Его идеи были довольно эксцентричны. Чего стоило только лекарство, которое он самолично несколько дней перегонял из мочи*, вынуждая нас с Жаком спать на улице, спасаясь от немыслимой вони. Готовые флаконы с желтоватой жидкостью стояли на деревянных полках, заманчиво поблескивая и ожидая несчастливого случая для своего использования.

— Это не объясняет, каким образом у вас оказалась пробита голова, — по возможности миролюбиво сказал я.

Нуармон приподнял руку и ощупал покрывавшие голову ленты.

— Ах да. Мы беседовали с Антуанеттой на улице и нашу милую беседу подслушала эта блаженная старуха.

— Госпожа Софи?

— Лерой, она далеко не госпожа. Софи — всего лишь выжившая из ума старуха, которая только и может, что поражать благонравных молодых людей наподобие вас, бесстыдно мочась в придорожные канавы и демонстрируя вам те обвисшие тряпицы, что когда-то были её грудью. Ах да, ещё она способна нести бессмысленную чепуху, выдавая её за предсказания. Конечно, изредка она угадывает… Вот вы, к примеру, сейчас поперхнётесь лепёшкой, которую жуёте…

Я закашлялся. Бернард смотрел на меня со странной смесью торжества и сочувствия.

— Вот видите, я угадал. Вы же не станете называть меня предсказателем, верно?

Впрочем, Эдмонд, я отвлёкся от ответа на ваш вопрос. Так вот, Софи обвинила меня в том, что это именно я заразил Ива чумой, чтобы проверить свои адские лекарства и выдать бедолагу Антуанетту замуж за вас. Эдмонд, друг мой, видели бы вы сейчас своё лицо! Пожалуй, я бы рассмеялся, если бы у меня не настолько адски болела голова.

Как оказалось, столь дряхлая старуха обладает немалой силой. Мой ответ — возможно, несколько резкий, не буду утверждать обратного и лгать, мой милый друг, — её взбесил окончательно и она ударила меня по голове камнем, вытащенным ею из недавно положенной у церкви мостовой. Дальнейшее вам известно, Эдмонд.

А теперь оставьте меня. Я всё же надеюсь выспаться, раз уж этот остолоп Анри разбудил меня.

Я развернулся и уже направился было к двери, как Бернард вкрадчиво добавил:

— Совершенно забыл, де Лузиньян…

— Лерой.

— Ах да, это я тоже забыл. Но суть в том, что я обещал прелестной Антуанетте помощь. Как вы понимаете, в таком состоянии я принесу мало пользы, а ведь при чуме каждый час на счету.

— Я должен принести ей ваш отказ? — со скрытой надеждой поинтересовался я, невольно напрягшись.

— О нет, Лерой, — граф испустил сухой звук, долженствующий изображать смешок. — Нуармоны никогда не отказывались от своих обещаний. Вы будете моими руками на этой операции. Заодно подучите малыша Жака.

«Малыш» как раз окончательно проснулся и осоловевшими от счастья глазами смотрел на своего живого и чересчур, по моему мнению, активного благодетеля.

Я зло сплюнул на земляной пол и вышел, хлопнув дверью. Возможно, у меня вышло сделать это намного тише, чем у Анри… Но в любом случае, я старался.

Меня зовут Эдмонд Лерой, и я вынужден подчиняться собственному помощнику.

Примечание к части

Лекарство из мочи — реально существовавшее лекарство от чумы, изобретённое в XVII веке Джорджем Томпсоном.