Солнце (гет)

— Ты уверена, что сможешь сама?

— Нет, всё, правда, нормально. Я хорошо себя чувствую, мам.

— Милая, мне кажется, мы поторопились с твоей выпиской из больницы. Наверное, ты еще не до конца восстановилась. А что, если наступит рецидив? А что, если тебе станет плохо?

— Мам. — Девушка улыбнулась и обняла женщину так крепко, как могла. — Ну что ты, в самом деле. Тут же близко совсем. Да и я не одна.

— Ну, что, ты как? В порядке? О, здравствуйте, тётя Лена. — Радостная и довольная, как кот, объевшийся сметаны, Мирослава улыбнулась женщине во все тридцать два зуба. Затем, обернувшись к подруге и оглядев её с ног до головы, кивнула и заговорила. — Ты готова уже? Надеюсь, ты в кофте под курткой? А носки?

Елена с теплым чувством закрыла дверь за девочками. Её дочь не одна. Всё уже хорошо.

Степана вдохнула свежий осенний воздух. Сентябрь близился к концу. Несмотря на это, было тепло, для осени, конечно. Листья желтели, багровели, радовали глаз разнообразием ярких красок.

В парке было многолюдно — в такую теплую и приятную погоду не было человека, который не хотел бы выйти на улицу. Две девушки, смеясь и болтая, медленно шли в сторону огромного раскидистого дуба. Одна из них постоянно спрашивала другую о её самочувствии.

На скамейке по дубом сидела Настя и читала какую-то книгу. Увидев сестру и её подругу, она осторожно загнула краешек страницы и убрала книгу в рюкзак.

— Девочки, привет. Степаша, как твои дела? — На этот вопрос, задаваемый ей каждый день в течение последних нескольких месяцев, Степана ответила, как всегда: "Хорошо, спасибо". Но эти вопросы не раздражали её, никак.

Тогда, еще в июне, доктор, милый мужчина с приятным голосом, рассказал, как она всех напугала. Рассказал про её состояние, про аварию, про то, как ей стало плохо и её состояние резко ухудшилось, и про то, как она спустя месяцы пришла в себя. Через неделю её перевели из реанимации в частную палату, а еще через день разрешили её навещать.

Сначала пришла мама. Они ничего друг другу не говорили, просто сидели и смотрели друг на друга со слезами на глазах, держась за руки. Крепко. Чтобы никогда больше не отпускать друг друга.

Через день пришла Мирослава. Сияющая, источающая осязаемые потоки радости, она так крепко обняла свою подругу, что потом много раз извинялась за это — вдруг что сломала.

Тридцатого июля пришел Артём. Постучавшись тихо, он зашел в палату и увидел спящую девушку. Волосы, ставшие длинными за это время, мягкими локонами падали с подушки, лицо было расслабленное, спокойное, безмятежное. Сев на кресло, стараясь не делать резких движений, парень наблюдал, а вскоре задремал сам.

Разбудила его конфета, ударившая его по лицу. Не поняв сначала, что происходит, Артём напрягся, но, увидев обеспокоенную девушку, сел обратно.

— Привет. — Парень очень боялся напугать Степану своим появлением тогда, и, похоже, это случилось. — Меня зовут Артём. И это тебе. — Достав из пакета того самого плюшевого медведя, он протянул его девушке. Та осторожно взяла его, погладила мягкие лапы и улыбнулась.

— Спасибо. Это ты приходил в тот день, когда я пришла в себя? С этим же самым медведем, правда?

Артём замер.

— Откуда ты узнала об этом?

Степана замолчала на какое-то время, поглаживая плюшевую игрушку.

— Знаешь... Когда я... Когда случилась авария, я попала в странное место. Там были облака, очень много облаков, я парила в них и ничего не помнила. Но потом... Я увидела папу. — Девушка тепло улыбнулась и отвернулась к окну. Артём внимательно слушал. Видимо. Она об этом не рассказывала никому. — Он был там все эти годы и показал, как он наблюдал за мной. Я увидела сама себя, маму и... тебя. Потом мне стало очень больно в груди, и я проснулась уже здесь. Вот так.

— Просто я понял, что не смогу жить, если ты останешься там.

Степана обернулась. Артём смотрел на неё с такой теплотой в глазах, которую она видела только у мамы. Комок подступил к горлу, ручейки слез потекли по щекам.

— Ну, ты чего? Степана? Не плачь, пожалуйста, тебе может стать хуже... Что-то заболело? Позвать врача?

А она просто плакала. От счастья, от радости. От понимания того, что она не одинока.

Сейчас Степана сидела на скамейке под навесом из листьев и смотрела на ясное небо. Не было видно ни облачка, на фоне синего-синего неба желтые дубовые листья становились яркими, словно солнце.

"Папа, как ты там? Всё ли хорошо? Знай, папа — я в порядке".

И ей показалось, что она услышала теплый голос отца: "Я вижу, маленькая. Теперь я спокоен. И ты будь спокойна..."

— Привет. — Опустив взгляд, она увидела Артёма, держащего что-то за спиной. Он широко улыбался. — Как у тебя дела?

— Хорошо... Что там? — Девушка попыталась заглянуть за спину парня, но тот ловко уворачивался от пытливого и любопытного взгляда.

— Там — сюрприз.

— Так, что-то мы засиделись. — Пристально посмотрев на сестру, Настя взяла её за руку и потащила от скамейки. — Пойдем-ка, Мирка, шоколаду купим, погуляем... Подальше отсюда, мы не торопимся никуда...

Степана звонко рассмеялась. Артём сел на скамейку рядом с девушкой, всё еще пряча от неё что-то.

— Степ, знаешь, что?

— Что?

Парень замолчал на мгновение, а потом поднял теплый и полный нежности взгляд на девушку, протянул ей букет желтых листьев, который он прятал за спиной, и заговорил:

— Степана Дмитриевна, я без Вас жить не могу и не собираюсь. Вы для меня — солнце, разгоняющее мои тучи и освещающее мой жизненный путь. Пожалуйста, скажите мне, чувствуете ли вы то же самое, или мне следует исчезнуть из вашей жизни навсегда?

Девушка смотрела на парня, ждущего ответа. От его взгляда, от его улыбки тепло разливалось по телу, а сердце трепыхалось, как маленькая птичка.

— Останься, пожалуйста.

Артём легонько обнял девушку, все еще боясь причинить ей боль. Почувствовав, как она прижалась к нему, он улыбнулся в её макушку. Такими счастливыми эти двое никогда себя не чувствовали. И каждый подумал про другого:

"Ты для меня — солнце"