Их вечность (гет)

Тьма никогда не отступит,

Пока есть сомнения в наших сердцах —

Мы блуждаем впотьмах.

«Эпидемия»

Лили поливала цветы, стараясь отрешиться от всех мыслей. Но последнее как-то не получалось.

Они не разговаривали с Северусом уже около недели. Не то чтобы из ряда вон выходящее событие, но Лили почему-то всегда думала, что уж теперь-то всё будет не так, как раньше. И чего она только ждала? Милых улыбок, душевных разговоров и полную гармонию? С Северусом? Смешно. С Джеймсом-то это не всегда так было (а по части душевных разговоров он вообще пролетал мимо: да, на своей новой суперскоростной метле).

Впрочем, ничего идеального не существует в принципе.

«Это просто глупо. Знаю, почему он злится, знаю, что вообще много чего о нём знаю, а подступиться как — понятия не имею. И ведь обидно же. Добра ему желаю только, а он!..», — Лили фыркнула и танцующим движением перешла к следующему кусту.

Отношение Северуса её несколько обижало. Так всегда случается, когда идеальная картина мира сталкивается с реальностью. Вот любит тебя человек до безумия, чуть всю жизнь свою тебе в жертву не приносит, а потом вдруг дуется: одаривает злобным взглядом и скрывается где-нибудь в подвале. Зелья готовит. И воняет от них, бывает, по всему первому этажу.

Ну как так можно? С другой стороны, Лили было жутко любопытно, что это он там варит, да и руки чесались попробовать самой. Зелья она тоже не готовила очень давно, хотя это занятие ей сильно нравилось. Булькающий котёл, ингредиенты, пар, смена цвета жидкости, все эти запахи... И куча возможностей изучения. Лили ощущала голод до новых знаний и много времени тратила на освоение сада и садоводства (в мирной жизни она из дома лишний шаг боялась сделать, хотя фиделиусом была защищена вся территория их коттеджа).

Ещё Лили начала увлекаться нумерологией. Вычисление числа жизненного пути, вибрации дня рождения, проблемы и дара дня рождения… А потом расшифровка их значений. Совпадение числовых характеристик с реальностью завораживало. Просто какие-то циферки. Чёрточки, составленные в определённом порядке. Вроде бы ничего особенного, а? Но при правильном применении могут дать такой результат. Это казалось Лили более волшебным, чем прорицания.

«Числа Северуса, что ли, сегодня просчитать? Хотя толку от этого всё равно никакого не будет. К Нимфадоре, может, сходить…»

Лили пару раз за эту неделю успела зайти к Тонксам. Она старательно игнорировала Джеймса и Сириуса, стараясь с ними вообще не сталкиваться, но много общалась с Дорой. Невеста Ремуса сама по себе была колоритной личностью, и, кроме всего прочего, Лили периодически приходилось примерять на себя роль психолога — Нимфадора очень сильно переживала из-за своего малыша, который, как и её Гарри, лишился обоих родителей в таком юном возрасте. Успокаивая новую подругу, Лили приходила в норму и сама.

Помимо того, что ей наконец-то удалось окончательно смириться со своей нелёгкой судьбой и судьбой сына, Лили из восторженного состояния вырвавшейся на волю из тесной тёмной клетки птицы приходила обратно в себя. Всплесков магии, как у ребёнка, больше не случалось, желание взорвать что-нибудь тоже пропало, а мир вокруг уже не казался таким чудесным. После увиденного на башне она вообще стала относиться к окружающей среде с большим недоверием.

Лили с сожалением заглянула в пустую лейку. Наполнять её благодаря магии не было нужно, но грядки, кусты и цветы, нуждающиеся в поливке, закончились. Дождей с ночи их прибытия больше не было. Растения не жухли и не вяли: возможно, здесь это было попросту невозможно, — но от поливки им хуже не становилось. А на Лили этот процесс действовал умиротворяюще. Она обожала поливать. Смотреть на блестящие в лучах солнца капельки воды, льющиеся на сочные зелёные листья, и думать о чём-нибудь. Возможно, и лишняя вода бы растениям тоже не повредила, хоть по несколько вёдер на один несчастный кустик выливай. Но Лили не хотелось ещё больше подчёркивать бессмысленность происходящего.

— Доброе утро.

Лили распрямила спину, стряхивая со лба волосы.

— Здравствуй, — Эванс со сдержанным любопытством посмотрела на девчушку, повисшую на калитке.

Лет восьми, тоненькая, волосы длинные, тёмно-рыжие. И глаза такие выразительные: карие с едва заметными золотистыми искорками.

Было в ней что-то исключительно необычное. На задворках сознания Лили мелькнула мысль: уж не её ли она видела на холмах ночью неделю назад.

— Почему ты грустная? — девочка наклонила голову на бок.

— Да так... Ничего.

— Ты Лили Эванс, да? Про тебя и твоего друга в газете написали. Ты даже красивее, чем на колдографии, — прозвучало это как дежурная фраза для начала разговора, а не искренние впечатления. Но Лили тут же стало любопытно, что это там такого было в газете, которую она так и не успела прочитать (Северус пришёл на кухню: они обменялись сухими кивками, и Лили поспешила сбежать в сад — пока он первый не ушёл).

«И когда только успела взяться колдография?». Лили, конечно, краем глаза видела передовицу пришедшей с утра газеты с крупным заголовком «Война окончена!», но остальное содержание до сих пор оставалось загадкой. «И Северус там засветился… Вы с вашим другом… Ну не с Джеймсом же нас поймали, правда? Хотя, в газете с таким заголовком мой Снейп просто обязан был засветиться».

— Да, я Лили Эванс, — наконец рассеянно отозвалась она.

— Так почему ты грустная, Лили Эванс? — то ли Лили показалось, то ли глаза девочки действительно лукаво блеснули?

— Поругалась с... другом.

— Так помирись.

Спасибо тебе, милый ангел, на добром слове.

— Как будто это так просто, — в голосе Лили просквозило раздражение. — Он злится на меня, гордый слишком, видишь ли.

— А если извиниться? Настоящий друг простит всё, — последнее предложение словно относилось и к тому, и к этому, и ко всему вообще по восприятию Лили, но эта девчонка всё равно немного действовала ей на нервы.

— Пфф, было бы за что извиняться, я бы извинилась.

— Мудрый делает шаг навстречу первым.

Непостижимое юное создание расхохоталось и, взмахнув косами, аки Снейп подолом своей мантии, умчалось куда-то дальше по своим делам.

Эванс покачала головой, глядя ей вслед. И откуда это она взялась такая умная, эта девочка? Дерзкая, маленькая, а изображает из себя кого-то взрослого, умудренного опытом.

Будь мудрее, сделай шаг первой. Как будто она виновата в том, что хотела помочь Северусу, а он записал её во враги видите ли из-за того, что она смотрела его воспоминания. Сам-то легилимент, в голове её сына тоже рылся... Да это просто реванш! Как он вообще смеет...

Ну вот, опять непонятно откуда взявшаяся волна гнева.

Хотя. Похоже, он просто ей не доверяет. И не мудрено с таким-то образом жизни. Надо бы с этим уже что-то делать.

Над головой кто-то ухнул. Лили подняла голову и увидела белоснежную полярную сову, усевшуюся на ветку яблони.

— И что ты сюда прилетела? — сова проигнорировала вопрос и даже не ухнула в ответ. Просто уставилась на Лили немигающими жёлтыми глазами.

«Что за дурацкое утро?»

Девчонки малолетние жизни учат, сова тут прилетела что-то и смотрит на неё, смотрит.

Раздался звон разбитого стекла.

Лили отшвырнула лейку в сторону и посмотрела в сторону дома.

Из окна, которое, по её прикидкам, как раз было кухонным, летели вещи. Какие-то коробки-коробочки, конверты, ошмётки растерзанных пергаментов. Всё это сыпалось на траву под окном и смешивалось с выбитым стеклом. «Он там с ума сошёл, что ли?!», — подумала Лили, удивлённо взирая на всё это безобразие.

Когда из окна вылетело нечто подозрительно смахивающее на дымящийся громовещатель, Лили сломя голову помчалась в дом разбираться, что происходит.

* * *

Собственная колдография на передовице достаточно пухлой и, судя по всему, популярной в этом месте газеты, пугала. Сделана она была прямо в кабинете Олдбрука. Северус впервые задумался о том, как его изображение может повести себя на страницах у других людей. В этой газете Снейп с колдографии одаривал его хмурым взглядом и периодически пытался спрятаться за рамку. Скорее всего, на других дело обстояло примерно так же, но — нет, это не его проблемы.

Статья Северусу в какой-то степени понравилась. Парочка пафосных фраз из серии «он спасал наших детей», «магическая Британия никогда не забудет его подвиг», голые факты, довольно беспристрастные суждения самого Олдбрука, приправленные оттеняющими восторги едкими комментариями — кто же знал, что за достаточно адекватной статьёй последует такое.

Снейп смаковал свой триумф вместе с крепким кофе. Наконец-то он получил то, что заслуживает, и все лавры достались не только смазливым везунчикам наподобие Джеймса Поттера. Статья его окрылила. В первую очередь тем, что с него спал груз ответственности за смерть Дамблдора. Одно дело просто знать о том, что это была часть плана самого Альбуса, но при этом чувствовать горький привкус вины, усиливающийся под давлением ненависти окружающих. Другое — знать, что тебя за это уже никто никогда не осудит и что Дамблдор сам сделал публичное заявление о его невиновности (в статье была также отсылка на другую страницу уже с интервью Дамблдора).

Не то, чтобы Снейпа так уж волновало мнение окружающих, но легче жить, когда к тебе хорошо относятся или хотя бы так сильно не ненавидят, не правда ли?

И, в конце концов, сколько же можно нести ответственность за идиотские и не очень планы Волдеморта и Дамблдора. Хотя, конечно, сам виноват, что когда-то в это всё вообще ввязался.

Как же было приятно прочесть это после долгих лет чёрной неблагодарности за труды…

На стол вдруг что-то упало. Снейп как раз успел прикончить половину кофе. Он свернул газету и с недоумением уставился на надушенный розовый пергамент, красующийся посреди стола. Брезгливо развернув его, Снейп изумлённо выгнул брови. К такому он готов не был.

«Милый Северус!

Я прошу прощения за то, что считала Вас мерзавцем. А Вы, оказывается, герой. Спасали детей, помогли выжить Мальчику-Который-Выжил.

Вы — просто потрясающий мужчина, очень жаль, что Вас до сих пор никто не оценил по достоинству. И да, забудьте Вы эту Лили Эванс — она просто идиотка...»

На этом моменте Снейп не выдержал абсурдности происходящего и просто превратил отвратительный пергамент в аккуратную горстку пепла.

И тут началось...

Большие, маленькие, вонючие, без запаха, обычные, розовые, фиолетовые, чёрные пергаменты посыпались на него со всех сторон. Какие-то просто оказывались на столе, какие-то падали ему прямо на голову, или на пол, или на колени. Некоторые вальяжно проплывали к нему по воздуху через окно.

Первое время Снейп их читал. Даже немного вошёл во вкус, упиваясь хвалебными строчками и осознанием собственной важности.

А потом просто надоело. Да серьёзно. Откуда взялись все эти экзальтированные дамочки? Они его колдографию вообще видели? Или колдо-Снейп настолько ошалел, что спрятался за рамку и не выглядывал? А ведь по его характеру Олдбрук тоже прошёлся. И в его характеристике не было ни грамма лести.

Ладно, если бы они просто благодарили его... Хотя такие тоже встречались. Но чаще всего приходили тошнотворные признания в любви от женщин, которые абсолютно его не знали. Что за бред. И всего лишь стоило прослыть героем. Ну надо же.

«Я им что, Локхарт какой-то?!»

Вспомнился Поттер-младший. Тому одно время тоже приходили всяческие письма. Сначала восхваляли, потом старательно поливали грязью, после круг замыкался, и всё повторялось. С «Пророком» была аналогичная ситуация. Наверняка, если кто-то напишет статью о том, какой он плохой, эти же дамочки засыплют его гневными письмами, полными яда и отвращения. Глупости это всё.

По-настоящему ценными он мог назвать только две записки: одну от Дамблдора, другую от упомянутого в начале статьи Регулуса Блэка.

«Я рад, что ты понял то же, что и я, и выбрал другой путь,

Р.А.Б.»

Это послание было весьма неожиданным для Снейпа. Не менее, чем письма от толпы так называемых поклонниц.

«Ну, мальчик мой, поздравляю с заслуженным отдыхом и славой. Надеюсь, ты распорядишься своей новой жизнью с умом.

Очень признателен тебе, Альбус Дамблдор».

А вот что-то такое от Дамблдора было вполне ожидаемым. Старик как всегда не упустил возможность вставить свои пять кнатов. Эти две записки Снейп отложил в сторону, хотя хранить, конечно, не собирался.

Тут ему на колени упала картонная коробка, перевязанная чёрной лентой. Заинтригованный, Северус распаковал неожиданный подарок и скривил губы. Внутри обнаружилось ореховое пирожное. Выглядело оно довольно аппетитно, но, принюхавшись, Снейп определил, что от него буквально несёт любовным зельем, причём не самого лучшего качества. «И когда только можно было успеть сделать любовное зелье? Разве что хранилось в запасах… Надо же, подсунуть зельевару этакую гадость. Если брать во внимание ленточку и отсутствие записки, больше похоже на чью-то идиотскую шутку».

Пирожное стало апогеем абсурдности утра.

Разорвав пару пергаментов на мелкие кусочки, Северус успокоился. Прилетело ещё несколько коробок, но он даже не стал в них заглядывать.

Палочка плавно скользнула в руку. Нежно проведя подушечками пальцев по отполированному дереву, Снейп взмахнул ей и с наслаждением отправил всю эту кучу хлама в окно. Отвратительный розовый свиток пергамента успел проскочить в распахнутую форточку, а вот всё остальное врезалось прямо в стекло.

Снейп зажмурился, как довольный кот, слушая его звон.

Врезавшийся ему прямо в лицо громовещатель отправился вниз вместе с оставшимися в раме осколками ещё до того, как Снейп успел осознать, что это нечто новенькое.

Палочка отточенным движением была задвинута обратно в потайной карман рукава. Снейп сел за стол и начал мысленно отсчитывать секунды до взрыва громовещателя. Было любопытно, что это вредное письмо ему скажет, и кто отправитель. Скорее всего, кто-то более вменяемый, чем создательницы надушенных розовых пергаментов.

Четыре. Три. Два. Один. Но…

— Что ты творишь, мать твоя мандрагора?! — судя по недовольному виду Лили, она тоже принадлежала к ограниченной группе людей, сохранивших трезвый рассудок. Кстати, может, те дамочки просто напились с утра пораньше от радости победы?..

— ХА-ХА-ХА, В ЖИЗНИ НЕ ПОВЕРЮ ЭТОМУ ГАЗЕТНОМУ ВРАНЬЮ, — заорал за окном голос Чарити Бербидж, — ТАКИЕ КАК ТЫ ДОЛЖНЫ ГОРЕТЬ В АДУ, СНЕЙП.

Если бы он тогда ринулся её спасать, то умер бы на год раньше. Вместе с Бербидж.

— Содержание выкинутых в окно писем было таким же? — поинтересовалась Лили.

— Нет. Хуже.

Тем не менее, это было не всё. На голову Снейпа спикировала короткая, но до ужаса колючая записка.

«Ты самая хитрая, изворотливая и мерзкая змея, Нюнчик. И благодарности от меня ты не дождёшься. «Я не относился к юному мистеру Поттеру так снисходительно, как остальные преподаватели», — да я готов поспорить, что ты превратил жизнь моего сына в ад. Ты всегда был слабаком, и отыграться на маленьком мальчике — так на тебя похоже.

Ты хорошо умеешь жонглировать словами, но прикрываться Лили, как щитом — это уже слишком…»

Лили вырвала у него записку раньше, чем он успел её дочитать.

— Эй!

Ведьма его проигнорировала, быстро скользя взглядом по строчкам. Снейп скрестил подрагивающие руки на груди. «Что делать? Мерлин, она здесь. Мы разговариваем», — панические мысли атаковали голову, но Снейп не смог бы прожить даже тридцать восемь лет, если бы не научился контролировать приступы паники и сохранять трезвый разум в любых стрессовых ситуациях. Поэтому уже через пару секунд он смог смотреть на присутствие Лили здесь достаточно спокойно. Хотя то, что она читает его письмо, бесило. Зато он избавлен от необходимости читать каракули Поттера.

Много прочитать Эванс не успела, потому что пергамент в её руках превратился в пушистого рыжего котёнка, который внезапно полетел в окно.

— Я поверить не могу, ты только что выбросила котёнка из окна второго этажа.

— Ты плохо на меня влияешь, — огрызнулась Лили, смотря то на него, то на окно.

Рассерженного мяуканья и какого-либо шума не было слышно. Громовещатель тоже давно заглох и признаков жизни не подавал. Лили снова посмотрела на Снейпа, нахмурившись, а потом подбежала к подоконнику.

— Что и следовало ожидать — котёнок превратился обратно в пергамент, — секунда тишины, — и развеялся в прах. Да, Джеймс всегда был силён в Трансфигурации, в отличие от тебя.

Она не знала, зачем это сказала. Снейп и так выглядел злым и каким-то взъерошенным. Вдруг его губы расплылись в странноватой улыбке.

— Забавно. Поттер до сих пор не проявляет признаков присутствия мозга, но при этом ведёт себя адекватно. В своём стиле, по крайней мере.

— Снейп. Что происходит?

— Люди сошли с ума. Или я. Хотя, скорее всего, всё-таки они. Ненормальные тут все какие-то.

— Ненормальный тут только ты, — буркнула Лили, наматывая на палец прядь волос.

А действительно. Верхняя пуговица мантии расстёгнута, волосы лохматые, глаза блестят, зрачки расширены. И смотрит на неё, как будто в первый раз увидел. Лили неловко ухватилась пальцами за широкие рукава своей мантии.

— Хотя в общем, он прав. Вот только самая мерзкая змея не я, а Нагайна. И тебя использовать в качестве щита — увольте, — опять этот озлобленный взгляд. — Про ад для мальчишки…

— За это я давно собираюсь тебя побить, — Лили фыркнула.

— Разбаловали бы вы его кошмарно, — может, он и прав. Но его поведение в Хогвартсе — другая крайность, которую она до сих пор не может принять.

Тут на Северуса упало несколько свитков. Он, сдавленно ругнувшись, опять отправил их в окно. Что же Снейп сегодня такой нервный?

Рука Лили взметнулась вверх. Повинуясь её воле, один пергамент всё-таки упал в ладонь. Перехватила.

— «Дорогой четвероюродный племянник, ты изменил мой взгляд на мир, и я познал истинную философию этого места, прочитав статью о тебе. Я ещё давно не чувствовал себя так прекрасно, как в это утро! Мне очень жаль, что мой род отказался от такого потомка. С уважением, Р.И.Принц», — прочитала она. Смех сдержать удалось, а вот любопытство разгорелось ещё сильнее. — Хм. Зря я не прочитала статью. Что это там?

Лили села на стул и потянулась к газете.

— Хотя философия — это, конечно, мощно. Ты у нас тут духовным учителем заделался, что ли?

Северус пробуравил её взглядом и попытался вырвать газету из рук.

— Мисс Эванс, вы вообще в курсе, что читать чужие письма неприлично? — процедил он.

— В курсе, — а как ещё понять, что случилось? Вечно из Северуса надо информацию клещами вытягивать. — И приношу свои извинения. Но ты всё равно хотел его выбросить. Дяде было бы обидно, — Лили усмехнулась, разворачивая газету.

«Многие ещё помнят шумную сенсацию — вновь воссиявшую звезду Регулуса Блэка. Он, будучи Пожирателем смерти, набрался мужества и выступил против Тома Реддла, пожертвовав своей жизнью, чтобы лишить его важного артефакта и приблизить победу светлых сил. Но воздалось ему за это только на этом свете.

Никто не думал, что подобное может повториться вновь, но не так давно судьба привела сюда ещё одного человека… Грозу студентов, одного из самых опасных Пожирателей смерти, директора Хогвартса, правую руку Тома Реддла… Левую — Альбуса Дамблдора. Иными словами, двойного агента — Северуса Снейпа».

— Внушительный у тебя послужной список.

— Он неполный, — вкрадчивым голосом заметил Снейп, садясь напротив неё.

По рукам Лили пробежались мурашки. Она заёрзала на стуле, тщательно делая вид, что внимательно читает, хотя то и дело поглядывала на Северуса украдкой. Очень быстро Лили поняла, что ничего нового в статье не узнает. Тем не менее, ей было интересно, о каких колдографиях говорила девочка. Эванс перевернула страницу и обомлела.

— Великая любовь пережила всё, и справедливость восторжествовала. Что-о?

— Там ещё и продолжение есть?!

Лили пришлось вскочить со стула и отпрянуть в сторону, потому что в этот раз Снейп точно решил организовать охоту на газету.

— Так. Стоп. Подожди. Я прочитаю. «На вопрос, что двигало его светлыми побуждениями, он ответил, что виновата девушка, которую однажды убил Том Реддл. Называть имя девушки мистер Снейп отказался. Но после небольшого расследования, я выяснил, что это другая героиня нашего времени: давно без вести пропавшая Лили Эванс-Поттер. Какие уж там драмы разыгрывались при жизни — дело Ведьмополитена, а не моей газеты, но сейчас, похоже, у них всё нормально. О мыслях мистера Поттера на эту тему можете прочитать на странице 54», — гласил абзац, размещённый под колдографией, на которой она и Снейп гуляли по городу (и периодически оглядывались, чтобы показать фотографирующему кулак — но это уже была особенность заколдованной картинки).

— Теперь я понимаю, почему этой газете некоторым трудно верить, — бесстрастно сказал Снейп. — Нормальными наши отношения не назовёшь, — добавил он до того, как Лили успела всерьёз расстроиться.

— Судя по сегодняшнему утру, тут вообще мало что можно назвать нормальным, не то, что отношения, — с как можно более непринуждённым видом сказала Лили. Кто бы знал, каких усилий ей это стоило.

— Вот видишь, ты теперь согласна с моей точкой зрения. И что там говорит твой драгоценный муженёк?

— Бывший. А что было в тех письмах, которые ты выкинул в окно?

— Ты не поверишь, но признания в любви, — Снейп сдавленно усмехнулся.

Лили приподняла брови.

— Вот как? — и, не подумав, ляпнула. — Я ревную, — Северус буквально опешил. Да и она тоже. — А если серьёзно — во что нас втянули, Сев?

— Здравствуй, слава, — простонал он. — Вряд ли во что-то хорошее.

Лили торопливо уткнулась в газету, лишь бы не смотреть на Северуса. Её уши буквально пылали.

Не успела она найти нужную страницу, как прямо на газету упал конверт. И тут же заскользил вниз. Его поймать Лили не успела, и письмо благополучно грохнулось на пол. Эванс положила газету на пол и наклонилась.

— Нам пришли одинаковые письма, — донёсся до неё голос Северуса и звук рвущейся бумаги.

Подняв письмо, Лили последовала его примеру и нетерпеливо вскрыла конверт. Внутри обнаружился лист роскошного дорогого пергамента и золотистый пригласительный билет. Как во сне она прочитала письмо.

Мисс Эванс!

Ассамблея магов приносит Вам благодарность за участие во второй магической войне и весомый вклад в победу. Мы приглашаем Вас на торжественное вручение наград, которое состоится послезавтра в полдень на квиддичном стадионе, а также на матч по квиддичу, который начнётся после церемонии награждения.

Мы выражаем надежду, что Вы обязательно придёте.

Дата и подпись отсутствовали. Стояла только узорчатая печать с надписью «Ассамблея магов» и изображением башни, перекрещенной волшебной палочкой посередине.

— Тебя тоже приглашают на церемонию награждения? — осипшим голосом спросила Лили.

— Да. И на квиддич. Квиддич, будь он трижды неладен.

— Вот чёрт. Точно, ещё квиддич. Как ты думаешь, с него можно будет уйти?

— На данный момент я думаю, что лучше там просто не появляться. Потому что прийти туда будет легко, а вот выйти — вряд ли.

— Прийти туда тоже проблематично. Где искать их распрекрасный стадион, никто нам сообщить не удосужился. Как и вклеить карту в тот пресловутый путеводитель. Я не уверена, что у этого места вообще может быть карта. Оно слишком зыбкое. Чёрт подери, обязательно было устраивать квиддичный матч?

— Ты что, это же всенародная любимейшая игра, как же без неё обойтись, — саркастичным тоном произнёс Северус. — Странно, что ты не пищишь от восторга. Удивительно, что твой Поттер не заразил тебя любовью к этой тупости.

— Что-то меняется, а что-то вечно, — панические нотки звучали в голосе Лили.

Конечно, она приходила на квиддичные матчи. Сначала из-за давления атмосферы на факультете, потом ради Джеймса. Болеть за команду ей даже нравилось. Иногда. Но сидеть на жёсткой скамейке, зачастую на холоде, зажатой между другими людьми, находиться посреди жуткого хаоса и шума, смотря за тем, как разноцветные точки носятся на мётлах по стадиону, ей совсем не нравилось. Порою Лили Эванс даже начинала думать, что ненавидит квиддич. За многие годы неприятные ощущения не выветрились из памяти, и идти на игру между совершенно незнакомыми командами ей абсолютно не хотелось.

* * *

Они уже полчаса спорили о том, что им делать. Позабытая газета валялась в стороне. Прочие разногласия ненадолго отодвинулись вместе с ней.

Снейпа раздирали противоречия. С одной стороны ему уже не хотелось ничего — хватило сегодняшнего утра. К чему ему эти награды и громкие слова? Другая часть души истерично вопила, что он ждал этого долгие годы, и пора уже принять все полагающиеся почести. Лили тоже мялась, но ей, похоже, воспитание не позволяло отказаться от приглашения. В споре она как раз опиралась на то, что нельзя обижать людей игнорированием. Ещё Лили привела весомый довод, заметив, что как бы к ним домой с этими самыми наградами не заявились.

Северус быстро сдался, поймав себя на мысли, что с Лили он бы пошёл куда угодно. И ему импонировало, что она рассуждала о них обоих. Она говорила «мы», она затрагивала только проблемы, касающихся их обоих. «Мне кажется, что мы должны пойти, Северус», — так она сказала. Не «я», не «ты», а «мы».

Лёд таял.

Глупое сердце опять билось сильнее, чем обычно. Снейп досадливо пощипывал пальцами выступающие из-под сюртука манжеты рубашки, но ничего не мог с собой поделать.