Неопалимая Купина (джен)

Но встретились Чарли с Невиллом и Гарри не в Мунго. На следующий день после разговора Гарри получил от Кингсли официальное разрешение об открытии мемориальной таблички в память выдающегося мракоборца, героя Первой и Второй магических войн, кавалера Ордена Мерлина первой степени и просто настоящего друга Аластора Грюма.

Открытие было назначено на десять часов утра, так что с самого рассвета к лесу, возле которого когда-то проводился чемпионат мира по квиддичу, стали стягиваться волшебники. Одни трансгрессировали в особую зону, защищённую маглоотталкивающими чарами, другие перемещались порталами, созданными в министерстве магии специально для данного мероприятия. Было решено, что после открытия возле дуба останется специальная защита, которая исключит допуск к памятному знаку маглов. Зато любой волшебник, который захочет посетить достопримечательное место, сможет прочитать на золотой табличке выгравированные слова: «Памяти Аластора Грюма. Погиб 27 июля 1997 года».

Специальная комиссия долго спорила о содержании надписи. Предлагались витиеватые четверостишия древних поэтов, пафосные эпитафии, но в конце концов решили остановиться именно на этом варианте. Грюм никогда не любил рисоваться на публике. Скорее наоборот, он всё делал для того, чтобы мнение о нём складывалось как о человеке нелюдимом и замкнутом, если не сказать вредном и угрюмом. Гарри вполне устраивали эти две строчки. Главное, что Грюм оставил след в сердцах волшебников достаточный, чтобы его помнили и уважали.

Гарри невольно вспомнил чемпионат мира по квиддичу, когда они дружной компанией оказались в здешнем лесу. Тогда всё закончилось не очень хорошо — события явно вышли из-под контроля. Сейчас всё должно было пройти по плану. Сначала небольшой митинг, открытие мемориального знака, затем торжественный приём в министерстве, приглашения на который разносили важные правительственные сипухи с инвентарными номерками на лапках. Гарри не очень любил подобные мероприятия, поэтому для себя решил, что он попросту проигнорирует приглашение.

Постепенно поляна возле дуба заполнялась волшебниками. Приглушённые разговоры соответствовали моменту — складывалось впечатление, что здесь состоятся похороны. Гарри разглядел в толпе довольно многих знакомых, что и не удивительно. Сам он постарался затесаться в задние ряды, чтобы не привлекать внимания. Рядом с ним стояли Джинни, Рон с Гермионой, Невилл с Ханной, Чарли, Билл с Флер и почти все Уизли. Затесаться в такой рыжей толпе было непросто, поэтому Гарри просто не поднимал головы, чтобы лишний раз не встречаться с очередным заинтересованным взглядом.

Откуда журналисты пронюхали про всю историю с волшебным глазом, а именно, о роли самого Гарри во всём этом, было непонятно. Особенно умилила Гарри статья в одной газетёнке, где всерьёз предлагалось наложить на Гарри штраф за порчу имущества Долорес Амбридж.

Сейчас Гарри просто ждал открытия и старался не обращать внимания на жадные взгляды.

Чарли и Невиллу тоже доставалось от зевак. Чарли норовили заглянуть в глаза и помахать растопыренной ладонью перед лицом, чтобы убедиться, что он видит. А в спину Невилла неслись шушуканья про то, что «… это тот самый профессор Лонгботтом, который нашёл чудесный куст, который вырос на этом месте».

Очанка по-прежнему тихо перебирала листочками, поддаваясь на заигрывание лёгкого ветерка. Осень выдалась тёплая, поэтому растения не спешили расставаться со своими нарядами. Разве что деревья сменили зелёные платья на цветные, яркие. Листочки очанки пока ещё были зелёными. Цветков уже не было, как и самих фонариков. Но красновато-бурые стебли всё также указывали на то место, где когда-то Гарри закопал глаз Аластора Грюма.

Наконец, вся пресса и министерские чиновники были в сборе. Бруствер взял слово и минут десять перечислял заслуги и достоинства Грюма. Затем он взмахнул палочкой, заставляя исчезнуть матовую вуаль, закрывающую табличку. Казалось, она висит прямо в воздухе на высоте в человеческий рост. Портрет Аластора Грюма выглядел немного устрашающим. Он словно гневно взирал на всех собравшихся, подозревая всех и каждого в нечистых мыслях. Это была чеканка, располагающаяся посреди мраморной доски, внизу которой была прикреплена табличка с именем и датой смерти.

Несколько секунд на поляне стояла почтительная тишина. А затем воздух вокруг наполнился испуганными криками и возгласами.

Очанка, до этого мирно раскачивающаяся последними листочками запоздалого лета, засветилась. От неё вверх поплыло золотистое облачко, через мгновение скрывшее всю табличку. Когда оно растаяло, все увидели едва заметный, словно сотканный из вибрации пространства, другой портрет. На нем изображалась женщина, ласково прижимающая к себе своего ребёнка. Малыш тянул свои пухлые ручки к её прядям, выбившимся из-под платка.

Не успели первые выкрики перерасти во всеобщую панику, как видение исчезло. На поляне возле дуба висела лишь магически удерживаемая мемориальная табличка с портретом мракоборца Аластора Грюма. Волшебники переглядывались, им не терпелось поделиться увиденным с соседями.

В общем, визит в лес, где когда-то проводился чемпионат мира по квиддичу, вновь закончился непредсказуемо. Невилл с друзьями трансгрессировали в «Дырявый Котёл» подальше от поднявшейся суеты на поляне. Никто не мог поручиться, что увиденное ему не померещилось. Но массовость этих видений подтверждала сам факт того, что на короткое мгновение события пошли не по запланированному сценарию, а направились другими высшими силами, которые пугали и приводили в трепет одновременно.

Сначала друзья молчали, а затем их словно прорвало. Они высказывали догадки, одну невероятнее другой. Но понять, что же такое они увидели на поляне возле дуба и что вообще всё это значит, не получалось.

Просидели почти до вечера, но у всех были дела, да и Рон с Гермионой оставили детей на попечение супругов Грейнджер всего на пару часов, поэтому разошлись с ещё большим количеством вопросов, чем было. Гарри с Джинни тоже трансгрессировали домой, а Невилл отправился в Мунго, потому что он обещал маме, что обязательно заскочит сегодня. Неважно, что она его не слышала.

В вестибюле Невилл столкнулся с Чарли. Сейчас их разговор пару дней назад казался далёким. Невилл совсем забыл об их договорённости. Пока поднимались на пятый этаж, обменялись впечатлениями о сегодняшнем событии. Чарли выглядел так, словно что-то усиленно пытается вспомнить, но никак не может.

В палате супругов Лонгботтом всё было по-прежнему. Алиса сидела у окна, а Фрэнк дремал, отвернувшись к стенке. Невилл привычными движениями стал наводить порядок в тумбочке мамы, заменяя зачерствевшую выпечку свежей и собирая в пакет фантики от конфет, стопочкой сложенные в самый уголок. Чарли неловко потоптался возле порога и сел возле стола, просто наблюдая за действиями Невилла.

Алиса всё так же безучастно смотрела в окно, пока её не привлёк шум возле тумбочки — Невилл нечаянно уронил небьющуюся фарфоровую чашку. Она увидела в руках сына пакет с обёртками от конфет, суетливо поднялась и засеменила к Невиллу. Он так и остался стоять с пакетом в одной руке и поднятой палочкой — хотел поднять чашку.

Алиса подошла к Невиллу, забрала у него из рук пакет, вытащила из него фантики и стала неловко тыкать ими в Невилла, явно давая понять, что он должен принять от неё этот подарок. Затем она отделила несколько штук из стопочки и всё с той же отрешённой улыбкой стала предлагать их Чарли. Чарли почувствовал, что у него комок встал в горле.

Невилл вздохнул, мягко отобрал у матери все фантики, продемонстрировал ей, что он и не собирался их выкидывать, а вот, положил себе в карман пиджака, во внутренний, тут надёжнее. Потом он протянул руки к лицу Алисы и заправил ей за ухо выбившуюся седую прядь, свисающую на глаза.

И тут Чарли пронзила догадка.

— Невилл, — тихонько позвал он. — Невилл, я понял. Там, на поляне, это же была твоя мама. А тот пухлый малыш — это ты.

До Невилла не сразу дошёл смысл слов Чарли. Сначала он вообще думал лишь о том, что за последние годы похудел и его вряд ли можно назвать пухлым. Затем он постарался вспомнить тот образ, который на несколько мгновений предстал им на поляне. Наверное, в тот момент он отвлёкся на что-то, потому что ясной картинки перед глазами воссоздать не получалось. А Чарли вдруг сказал:

— Слушай, Невилл. Я понимаю, что это чистое безумие, но мне кажется, твоя мама должна увидеть поляну с очанкой. Всё это неспроста.

— Чарли, ты рехнулся? Мама и папа не выходили за стены Мунго вот уже добрых три десятка лет. Потрясение может быть слишком сильным.

— Думаешь, мне не страшно? Невилл, я был слепым! Я должен был остаться слепым на всю жизнь! На ту короткую жизнь, которой хватило бы, чтобы добраться до шестого этажа.

— О чём ты?

— Да так, ерунда. Невилл, мы должны попробовать.

— Чарли, мы в Мунго. Одним она даёт надежду, у других давно её отобрала. Я хочу уберечь маму и папу от потрясений, от возможных расспросов, если ещё кому-нибудь в голову придёт мысль, что та женщина на поляне и моя мама — один и тот же человек. Я больше не играю в эти игры. Надежда — удел дураков.

— Рон всегда отзывался о тебе, как о смелом и надёжном товарище. Не думал, что ты трус.

— Чарли. Это мои родители. Меня у них нет. Но они есть у меня. Я не хочу сделать ещё хуже, чем есть.

— Знаешь, если бы мне сказали, что есть хоть один шанс, чтобы вновь стать зрячим и что для этого надо верить в чудо, я бы верил. Беда в том, что мне этого шанса не давали. И тем не менее чудо случилось.

— Чарли, спасибо тебе. За участие, за искреннее желание помочь. Но…

— Ладно, Нев, я всё понял. Давай, удачи, — Чарли пожал Невиллу руку. — Не провожай, я найду дорогу.

Чарли дотронулся до руки Алисы, которая давно потеряла интерес ко всему происходящему и сидела теперь на краешке кровати:

— Спасибо вам, Алиса. Спасибо за всё.

Затем он развернулся и быстро вышел из палаты.

Рано утром следующего дня, когда Чарли в предвкушении собирал дорожный рюкзак, в окно кухни Норы влетела почтовая сова, прикреплённая к бару «Дырявый Котёл», с запиской от Невилла: «Чарли, я согласен». Чарли быстро нацарапал ответ, в котором предлагал встретиться с Невиллом в полдень на том же месте, где и вчера; потом отправил письмо с новой семейной совой в отдел по уходу за магическими животными с сообщением о том, что его прибытие в Румынию немного откладывается; вытряс из рюкзака все собранные вещи; чмокнул в щёку Молли, которую известие о том, что пирогов в дорогу печь не нужно, повергло в замешательство; и выбежал из дома.