Хрустальный дом (гет)

Мередит хотела подкинуть Катрин в библиотеку по дороге, чтобы та не теряла времени даром.

Но подруга упёрлась:

— Мы едем бог весть куда, и чёрт знает к кому. Что-то мне подсказывает, что этот Ливиан Санфил вовсе не мальчик из церковного хора.

— У тебя потрясающая интуиция, — усмехнулась Меридит.

— Язвить можешь сколько угодно, но я буду ждать тебя в машине и, если через час ты не появишься, не дашь о себе знать как-то ещё — вызову полицию.

— Зачем так кардинально?

Катрин лишь пожала плечами вместо ответа, как бы говоря: «Так надо».

Ну надо — так надо. Мередит спорить не стала.

Навигатор диктовал повороты согласно заданной программе.

Следуя ей, подруги заехали в район, сильно отличающийся от всех, что они привыкли видеть в Элленже.

Как оказалось, город не состоял целиком из карамели и сахара. Были тут ещё и такие — мрачные и серые, невзрачные и запущенные — кварталы. Унылые дома из мрачных бетонных блоков с подслеповатыми окошками тесно обступали дороги, напоминая пчелиные соты, лишенные мёда.

В местах, подобных этому, сразу познаётся истинное значение слова: «аура». Всё вроде бы в норме — асфальт, газон, дом, булочная, но в самом воздухе витает безысходность и тоска.

Полное безразличие к жизни, к себе, к окружающим проглядывало через чахлую поросль травы на развороченных шинами газонах. Зияло ямами, выбитыми в асфальте. Поблескивало в осколках битого стекла.

— Ну и местечко! — скривилась Катрин. — Будь осторожна, — напутствовала она Мередит на прощание.

Запах нечистот, кошек и бензина стойко держался в воздухе.

Этот незабвенный аромат рефреном звучал на протяжении всей дворовой композиции, пока Мередит, сопровождаемая любопытными, недружелюбными взглядами местных кумушек, шла к подъезду.

Взгляды эти, точно кислота, разъедали спину.

Мерещился осуждающий шепоток вдогонку.

На счастье Мередит, ничего похожего на домофон в подъезде не оказалось — дверь была широко распахнута, являя миру обшарпанные стены с облупившейся зелёной краской.

Ступени в подъезде были серые.

В пролёте, уводящем на второй этаж, валялась обёрточная бумага и окурки. У основания лестницы, перед лифтом, отдыхала пустая бутылка из-под пива. Но всё это были цветочки. Ягодки начались в тот момент, когда Мередит нажала покорёженную кнопку вызова лифта, чьё металлическое лязганье откровенно наводило страх.

Двери разошлись в стороны, за ним оказалась маленькая кабинка метр на метр с исписанными матерными словами стенами, освещёнными тусклой лампочкой.

Пока кабинка лифта медленно поднималась на девятый этаж, взгляд Мередит невольно скользил по ряду изжёванных жвачек, прилепленных, словно цветные камешки, на верхнюю металлическую лифтовую рамку.

Зеркало, зачем-то висящее здесь, было замазано то ли слюнями, то ли соплями.

Становилось страшно за обитателей этого дома. Так свинячить психически здоровые люди не могли.

Когда двери распахнулись Мередит выдохнула с облегчением, выскользнув на свободу.

Сверив ещё раз номер квартиры с указанными на бумаге цифрами, Мередит потянулась к белой кнопке звонка.

Сердце колотилось, как сумасшедшее, будто она решила не в дверь к незнакомцу позвонить, а, по меньшей мере, без парашюта из самолёта выпрыгнуть.

Раздалась мелодичная трель.

Когда дверь не отворилась Мередит почувствовала почти облегчение, но, для чистоты эксперимента, позвонила ещё раз.

И с замиранием сердца услышала, как щёлкнул замок. В следующий момент худой, не смотря на угрюмый вид, красивый парень, взирал на неё примерно с той же теплотой, что и кобра.

Было в нём что-то неправильное и непристойное Может быть длинный халат, одетый прямо на голое тело?

— Здравствуйте. Вы — Ливиан Брэдли?

Спросила Мередит звонким голосом бойскаута.

В ответ её окинули взглядом, в котором равнодушие соседствовало с лёгким раздражением:

— Вы кто такая?

— Я — Мередит Филт. Не помнишь меня?

Прислонившись плечом к дверному косяку молодой человек поглядел на неё исподлобья:

— А должен?

— Нет. Но мог бы. Если ты — Ливиан Брэдли, то мы когда-то вместе играли детстве…

— Послушайте, девушка, — перебил он Мередит, устало морщась. — Я не знаю, как вы нашли мой адрес, но у меня сейчас выходной. Я планировал расслабится. Так что, если вы не против?..

Рука Ливиана легла на дверь в явном намерении её захлопнуть:

— Я против! Прошу вас, найдите для меня всего минутку! Моя проблема не займёт много времени.

— Что ж? — скрестил он руки на груди. -Тогда — шестьсот долларов.

— Что — шестьсот долларов? — непонимающе посмотрела на него Мередит.

— Расценки на мои услуги, леди. Один час — шестьсот долларов.

Мередит растерялась:

— За что вы предлагаете мне вам платить?

— Да за всё, что угодно. Чтобы вы не делали в этот час будет стоить озвученную сумму.

— Что вы предлагаете мне делать?..

— Заплатите деньги и продолжайте глазеть на меня вот в такой же прекрасной манере, как сейчас. Я буду не в обиде. А так совершенно любой каприз за ваши деньги — ваниль, девайс, бондаж, садо-мазо.

— Круто! — попыталась за насмешливой бравадой скрыть смущение Мередит. — Но мне так много не надо. Мне бы поговорить. Так, задать пару вопросов — и всё.

— Я же сказал — всё что хотите. Но сначала деньги.

— С тех пор, как я видела тебя в последний раз, Ливиан Брэдли, ты стал ещё несноснее, хотя это и кажется почти невозможным!

Ливиан в ответ глазом не моргнул, плечом не повёл.

— У меня нет с собой шестисот долларов! Доволен?

Отклеившись от косяка, он вновь легко положил узкую ладонь на дверь:

— На нет и суда нет. Всего доброго, мисс Филт.

— Подожди…

Мередит ловко скользнула в образовавшийся проём между дверью и косяком, ворвавшись в квартиру.

Ей это удалось без особого труда. Движения у Ливиана были замедленные, словно он прилагал усилия к тому, чтобы оставаться на ногах и не шататься из стороны в сторону.

«Да он пьян», — наконец догадалась Мередит, тут же пожалев о своём смелом вторжении.

— Послушай, я не займу много твоего драгоценного времени, — пробормотала она поспешно. — Просто скажи мне, где я могу найти твоего отца? Я тут же уйду. Даже пообещаю принести тебе твои клятые шестьсот долларов как-нибудь на досуге. Как только разбогатею, — с нервным смешком закончила она.

— Мой отец?.. Ах, да ты Брэдли, имеешь ввиду. Если он так тебе понадобился, можешь найти его бренные останки на Эрданском кладбище.

— Твой отец мёртв? — разом сникла Мередит.

— Так-так. Теперь я узнаю тебя, Мередит Филт. Ты ведь младшая дочка старины Теда? Папочкиного верного дружка. Ну что ж? Раз уж взяла приступом мою холостяцкую халупу — проходи. Только не обессудь, кофе с тортом предлагать не буду. Если хочешь, могу угостить виски?

Продемонстрировал Ливиан поднятую им со стола наполовину опустошённую бутылку.

Кухонька, на которую Мередит вошла следом за ним, была крохотная.

В ней царила та же атмосфера упадка и разлада, что и повсюду здесь.

Усевшись на табурет, пододвинул к себе стеклянную пепельницу и чиркнув зажигалкой, Ливиан затянулся сладковатым табачным дымом, глядя на Мередит лихорадочно блестящими глазами.

Ощущение неправильности, словно в искажённом пространстве, всё нарастало. Мередит внезапно сделалось душно в этой маленькой комнате, где они были так близко друг к другу, зажатые между стульями, раковиной и холодильником.

— Так что ты хотела узнать?

Выдохнул колечки едкого табачного дыма Ливиан.

— Я надеялась, что твой отец сможет хоть что-то рассказать об убийце моих родителей. Дать пусть маленькую, но зацепку.

— Зачем?

— Что значит — зачем? — удивлённо вскинула брови она. — Я пытаюсь понять, как умерли мои родители.

Сцепив пальцы в замок, Ливиан уронил руки на стол:

— «Пусть мёртвое прошлое хоронит своих мертвецов», — процитировал он. — Разве твоё знание правды поможет твои родителям хоть чем-то? Нет. Но она может дорого обойтись тебе самой. Обычно я не даю советов, но в память о детстве сделаю исключение и всё же посоветую: иди домой и навсегда забудь сюда дорогу.

— Ты так легко об этом говоришь! — горячо возразила Мередит. — Разве сам ты не искал убийцу своего отца? Чтобы ты делал, когда он погиб?

Допив оставшееся бренди одним глотком, Ливиан покрутил бутылку в пальцах, придерживая за узкое горлышко.

Тонкие ноздри его расширились. Глаза сощурились так, что почти превратились в две узкие щёлочки:

— Брэдли — жалкий трус. И эта вовсе не та правда, которую я хотел бы о нём знать.

Мередит смотрела на Ливиана широко открытыми глазами.

— Он — самоубийца, — холодно пояснил он в ответ на её непонимание. — Повесился. Вон на той балке. И даже посмертную записку классически накропал, сучонок. Так, мол и так, сыночки, без меня вам будет много лучше! Нам и вправду не стало не хуже. Но это не отменяет того факта, что он безответственный, безвольный трус.

— Бред какой. Зачем он это сделал? Почему?

— Задавать некоторые вопросы опасно, Меридит. Уверена, что сможешь выслушать ответ?

Ливиан раздавил очередной окурок в пепельнице и лениво потянулся, закидывая руки за голову:

— В общих чертах, чтобы не травмировать хрупкую девичью психику, скажу так: Брэдли был куском дерьма. А когда тебя начинает тошнить от собственного отражения в зеркале, то гораздо большее мужество надо на то, чтобы продолжать жить, чем взять и просто умереть.

— Умирать совсем не просто.

— Тебе-то, Дюймовочка, откуда это знать?

Она знала и не понаслышке. За год работы медсестрой в клинике приходилось не раз закрывать людям глаза, провожая в последний путь. Ни разу это не было просто. Даже когда процесс естественный и неотвратимый, большинство людей до последнего боролись за жизнь.

— Чтобы добровольно умереть нужно либо мужество, либо полное отсутствие мозгов, — сердито сказала Мередит. — Большинство людей играют со смертью, думая, что это обратимо. А когда осознают истину, бывает слишком поздно что-либо менять.

— Повторю вопрос — откуда ты знаешь? На психолога учишься?

— Год проработала в онкологическом отделении. Это была больница для бедных людей, проходящих лечение за счёт государства. Там всего не хватало — от постельного белья до морфина. Люди терпели жуткую боль, зная, что обречены, лишь бы сделать ещё один вдох. Прожить хотя бы миг. Увидеть ещё раз лица близких. С каким выражением они смотрели на уже почти обыденные, но ускользающий вместе с жизнью, вещи? У них уже не было никакой надежды, а они всё равно надеялись. Скажи, как можно такой бесценный дар, как жизнь, взять и добровольно отринуть?

— Вообще-то можно, — усмешка Ливиана была полна горечи. — Когда ты один из Брэдли. На самом деле он был не так уж и не прав в своём решении. Боюсь, если бы я мог сделать тоже, что и он, я бы, в свой черёд, выражаясь твоими словами «отринул бы сей драгоценный дар». Но моё самоубийство технически невозможно.

Ливиан флегматично пожал плечами перед тем, как вытащить пробку из бутылки коньяка, которой, кажется, предстояло разделить участь бренди.

— Знаешь, Мередит Филт? — лениво протянул он. -Ты мне даже нравишься. Наверное, потому, что совсем к этому не стремишься?

— А почему я должна к этому стремиться?

— Потому что обычно девочки любят плохих парней. А я — плохой парень.

— Правда?

— Нужны доказательства?

— «Но шутки с бродячей собакой бездомной

Опасны. Особенно полночью тёмной», — тихонько напела Мередит.

— Что, прости?..

— Ты не выглядишь благополучным и довольным жизнью. Хотя, знаешь? — в улыбке Мередит на сквозило лукавство. — Вообще-то, если честно, занудство у тебя в крови. Ты всегда был склонен дуть губы вместо того, чтобы радоваться жизни.

— А ты, я вижу, во всём видишь повод для радости? — хмыкнул он.

— По крайней мере не вижу причин этого не делать. Кто знает, сколько богом отпущено нам дней в этом мире? Пусть каждый идёт в зачёт.

— Ты веришь в бога? — презрительно фыркнул Ливиан. — И в загробным мир, наверное, тоже? В поддержание беседы позволь заметить, что простая логика подсказывает очевидное — бога либо нет, либо он ужасный засранец. Иначе какой ему смысла создавать мир таким, каков он есть?

— А с чего ты взял, что таким, как он есть, его создал бог? — возразила Мередит. — Наш мир такой, каким мы его делаем. Наша жизнь такая, какой сумеем её построить.

— Хочешь продемонстрирую тебе ошибочность твоего постулата? Прямо здесь и сейчас?

— За шестьсот долларов? — попыталась отшутиться Мередит.

— Абсолютно бесплатно.

Ливиан поднялся на ноги и, чуть пошатываясь, качнувшись, подошёл к стулу, на котором сидела Мередит.

Он рывком отодвинул его от стола и, крепко сжав её запястья, заставил подняться.

— Что ты делаешь? — спросила она, от удивления широко распахнув глаза.

— Показываю тебе, что добро и зло не абстрактные понятия.

— Чтобы ты там о себе не думал, ты не зло, Ливиан, — тихо сказала Мередит, опуская ресницы и невольно заливаясь краской под пристальным и жарким взглядом.

— Откуда ты знаешь? Ты видишь меня фактически в первый раз. Но ты уже успела понять, что я тебе нравлюсь, правда? — усмешка его была ядовитой. — Какая неожиданность! Я многим нравлюсь. Слишком многим. Потому что вы дурочки, предпочитающие верить в свои фантазии, а не в очевидное.

— Я не сказала, что влюблена в тебя.

— Это тоже закономерно. Игрушки обычно нравятся, но кто же в них влюбляется, — жёстко бросил ей Ливиан.

И взгляд у него был ледяной.

Сердце Мередит сжалось. Как ни странно, от сочувствия, а не от страха.

Хотя, наверное, следовало бояться? Глаза у него были дикие, колючие и тёмные.

А ещё он был то ли пьян, то ли под кайфом, то ли и то и другое вместе.

— Я лучше пойду.

Мередит попыталась выскользнуть из рук Ливиана, но у неё не получилось.

Чтобы как-то заполнить опасную паузу, она застрочила, старательно избегая глядеть ему в лицо:

— Спасибо за то, что…

— За что? — иронично переспросил он.

— Наверное, за то, что не вытолкал меня взашей сразу, а позволил сначала немного потоптаться у себя на кухне.

— В благодарность ты окончательно испоганила мне настроение.

— Неправда! — мотнула головой Мередит. — Я здесь совершенно не при чём.

— Ещё как причём.

— Не мог бы ты…

— Что?

— Отодвинуться. Прости, но выглядит это так, будто ты ко мне клеишься. А ночь с тобой мне не по карману, золотой мальчик.

— Ночь?.. Кто тут говорит про ночь? — скабрёзно ухмыльнулся он. — Договор, помнится, шёл на час. Но ладно, симпатичным девушкам можно сделать скидку.

— И в какую сумму по прейскуранту обходится лишение невинности назойливым девственницам?

— Ты — девственница?

Щёки Мередит порозовели:

— Да что б тебя! Кстати, шестьсот долларов, это с учётом скидки или без?

— С учётом.

— Ты жутко меркантильный тип, Ливиан Брэдли.

— На работе я — Санфил.

— Работа отменяется. Пусти меня.

Схватив её за плечи, Ливиан крепко, почти грубо, припечатал её к стене.

— Я же уже сказала, что у меня…

— К чёрту! Для тебя всё совершенно бесплатно, Мередит Филт!

Странно, когда она сюда вошла сюда (Мередит могла в этом поклясться), она нисколько не была ему интересна. Но что-то изменилось, неуловимо, но осязаемо.

Сейчас от Ливиана веяло таким откровенным желанием, что дышать становилось тяжело.

Схватив Мередит за плечи он крепко, почти грубо, припечатал её к стене. Ухватив одной рукой за затылок, другой — за подбородок прижался губами к её губам, обдавая волнующим ароматом, в котором смешались запахи виски, травы и холодного аромата лосьона.

Его близость оглушила Мередит. Словно ток пошёл вдоль спины.

По началу Ливиан просто прижимался губами к её губам, медленно и крепко.

Потом она ощутила жадные прикосновения его языка.

Эти горячие, словно уже берущие её, поцелуи, заставляли сердце Мередит колотиться всё быстрее и сильнее.

«Пусть это закончится, — пронеслось в голове, идущей кругом, — Пусть это никогда не кончается!».

Однако страсть резко, как туман под порывами ветра, слетела, когда губы Ливиана неожиданно сильно вонзились в её нижнюю губу. Мередит протестующе замычала, пытаясь высвободиться из оплетающих её рук и с ужасом поняла, что он не собирается её отпускать.

Хуже того, Ливиан, казалось, даже не осознавал её сопротивления, продолжая всасывать её губу вместе с кровью, сочащейся из ранки.

Может кому-то это и приятно, но не Мередит. Она подобных игр не принимала.

Изо всех сил упираясь руками ему в грудь, извиваясь, изворачиваясь, она пыталась прервать эти ласки, больше похожие на изнасилование.

И в какой-то момент ей стало совершенно ясно, что подобный исход возможен. А главное, она сама виновата в том, что поставила себя в такое положение, из которого не знает, как выпутаться.

Почувствовав, как девушка замерла в его руках испуганной птичкой, Ливиан остановился, глядя на неё тяжёлым волчьим взглядом.

— Ну а слёзы-то к чему?

Презрительно протянул он, отступая на шаг и скрещивая на груди руки, в одно мгновение из пылающего вулкана вновь превращаясь в ледяной айсберг.

— Ты сделал мне больно.

Испуганно выдохнула Мередит, стирая кровь с губ.

— Прости.

Простить? Запросто. К чему разводить лишнюю драму?

Осторожно, бочком, словно опасаясь спровоцировать новое нападение, Мередит проскользнула к двери.

— Ты пришла узнать о виновных в смерти родителей. Так?

Полетело ей в спину.

Мередит замерла, чувствуя лёгкое раздражение.

— Как я поняла, ты не собирался открывать мне эту тайну?

— Не собирался и правильно делал. Вряд ли сведения, которые я тебе дам подарят желанный покой, Мередит Филт.

Ливиан потянулся за новой сигаретой.

Мередит выразительно приподняла бровь — она уже сбилась со счёту, но могла с уверенностью сказать, что эта сигарета была не меньше, чем пятой.

— Будем считать это компенсацией за мою грубость? — едва уловимо пожал Ливиан плечами. — Полагаю, ты считаешь, что твоих родителей убил кто-то из тех, на кого он работал?

Мередит кивнула.

— Логично предположить вину кого-то из банд Сангрэ, — продолжил он. — Но, как я уже говорил, твоих родителей убили другие люди. Скажу больше — устраняли не твоего отца, а твою мать.

— Маму?.. Но кому она могла помешать? Такие, как она, никогда никому не переходят дорогу. У неё не было не то, чтобы врагов — даже просто недоброжелателей!

— Думаешь, враги бывают лишь у плохих людей? Таких, как я, например? — скривил Ливиан губы в злой усмешке. — Думаешь, твоя красота и лёгкий характер вызывают в людях лишь симпатию? Если — да, ты ничего не знаешь о людях. Иногда им достаточно просто твоего существования для того, чтобы тебя ненавидеть. Но твою мать убили не завистники. Ты знаешь, чем она занималась незадолго до смерти? Она работа на Синтию Элленджайт.

Мередит едва заметно вздрогнула.

— Писала книгу об Элленджайтай на заказ леди Элленджайт. Или — госпожи Элленджайт, как её многие называют в этом городе. Загадочная персона, которую умные люди предпочитают обходить стороной.

— Думаешь моих родителей убила эта женщина?

— Ну, не собственными руками, конечно. Хотя меня там не было

— Моя сестра сейчас работает на неё.

Ливиан слегка приподнял брови, словно вежливо говоря: «О! Правда? Как занятно».

Пауза грозила затянуться.

Дело было сделано и больше не было причин оставаться. Мередит удивляло другое — почему она вообще ищет эту самую пресловутую причину?

— Всего тебе доброго, мрачный Ливиан. Удачи! — кивнула на прощание Мередит.

Резким, как бросок кобры, движением Ливиан удержал её за руку:

— Оставь номер своего телефона.

— Зачем? — нарочито удивлённо округлила она глаза, хотя сердце радостно ёкнуло.

— Что-то мне подсказывает, что рано или поздно мне захочется увидеть тебя снова. Скажи, ты часто попадаешь в неприятности?

— Я? — засмеялась Мередит. — Сегодняшний случай скорее исключение, чем правило. Вообще-то мы с неприятностями предпочитаем держаться друг от друга подальше.

Снова чуть горьковатая, чуть подтрунивающая улыбка коснулась губ Ливиана:

— Мне будет спокойнее от мысли, что я смогу найти тебя, если захочу. Назови свой номер.

Мередит продиктовала.

Ливиан, кивнув, отзвонился.

Телефон в сумочке Мередит мелодично заголосил бодренькую жизнерадостную мелодию, под которую так и тянуло потанцевать.

— Звони, если что.

Уже с порога Мередит обернулась:

— Ливиан?

— Да?

— А «просто соскучилась» сойдёт «за если что»? Или звонить только в случае крайней опасности для жизни?

Он снова усмехнулся:

— Ну, я пойму тебя, если ты соскучишься по мне до смерти.

Мередит ответила на его улыбку:

— До встречи, кошмар моего детства.

— Ещё увидим, назойливая девчонка.

Мередит радостно отметила, что он не захлопнул дверь, как только она покинула квартиру, а дождался момента, когда она шагнула в лифт.

Спускаясь вниз, Мередит поймала себя на том, что блаженно улыбается.

Хотя с чего тут улыбаться? Новости, которые она узнала, хорошими не назовёшь?

Вокруг по-прежнему царили безнадёжность, грязь и разруха, но в сердце её, точно в мультиках, яркими лучами расцветали ромашки.

Значит, так действительно бывает? Любовь с первого взгляда это реальность? Или всего лишь игра гормонов?

А вообще какая разница? Главное, что мир вдруг заиграл самыми яркими красками — и каждая радовала. Хотелось раскрыть руки на встречу каждому случайному прохожему, поделиться своей радостью, открыть душу и поделиться той частичкой радости, что сияла в её сердце.

— Мы ещё обязательно встретимся, Ливиан Брэдли, — пообещала Мередит.

Сама, толком не зная, кому.

Наверное, себе?