Исход земной цивилизации. Апокалипсис (гет)

Древний Египет. 3554 г до н.э.

Рит в беспокойстве металась возле двери в пустынном ночном Малакате. Она была не вправе вмешиваться в дела богов, но правильно расценила неожиданный визит госпожи Инанны в покои Нинурты. Оставленная снаружи, она измеряла шагами широкие двустворчатые двери, ходя между неподвижными нибируанскими стражниками, застывшими в дозоре словно изваяния. Они были безразличны к человеческим слугам дворца и тоже никогда не вмешивались в происходящее, поэтому Рит было проще считать, что она одна.

Госпожа Инанна выглядела весьма мрачной, когда выходила из своих покоев. Рит была обязана сопровождать ее, куда бы та ни направлялась. Бывали случаи, когда Инанна сбегала от ее назойливого общества, и за это Рит получала хорошую трепку от фрейлины и кузины царицы Банафрит, управляющей ведомством слуг. Из-за этого Рит недавно переселили в небольшую комнату возле покоев ее госпожи. Сегодня же Инанне улизнуть тайком не удалось, не считая того, что стража, приставленная фараоном, оказалась в неведении. Рит, наученная просыпаться от каждого шороха, вскочила со своей кровати в соседней келье, услышав ее шаги к потайной двери, о существовании которой Рит уже давно догадывалась.

Стало быть, теперь были ясны причины периодических исчезновений Инанны из поля зрения Рит — она была любовницей своего же дяди. Рит не имела права голоса и никогда не высказывала свои мысли вслух, однако она всей душой привязалась к своей госпоже и была не в силах не переживать за нее, ведь было ясно и дураку, что подобная участь Инанну не устраивает. Инанна тепло относилась к слугам, практически принимая тех за равных себе и почти никогда не укоряла. Она была особой самостоятельной и поначалу даже отказывалась от помощи в облачении и принятии ванны.

Из-за тяжелых дверей и толстых известняковых стен не было возможности что-либо услышать, но Рит, тем не менее, слышались вздохи. Фантазия служанки также рисовала и картину происходящего, заставляя переживать еще сильнее. И волнение это достигло апогея, когда дверь со скрежетом приоткрылась и оттуда, абсолютно обнаженная и влажная от пота, вышла Инанна. Расфокусированным взглядом она смотрела перед собой, едва ли что-то видя. Рит замерла, не в силах сдержать жалости. Почему Инанна пошла к Нинурте, ведь очевидно, он совсем не приходился ей по вкусу? Более того, Рит часто замечала, что она избегает встреч с ним.

— Госпожа, что вы… — лишь вымолвила Рит и бросилась к ней, пытаясь выискать взглядом хоть что-то, что могло бы скрыть ее наготу и позор.

На руках ее и ягодицах краснели следы, оставленные грубыми руками Нинурты, а на животе отчетливо блестел развод его семени. Он выбежал следом из своих покоев, горланя что-то на божественном языке и запахивая свою ночную безрукавку, надетую поверх схенти. Но смелая служанка перегородила ему дорогу, выставив перед собой руки. Рит будто бы и не осознавала, что лучше не встревать, потому что ее просто откинули на каменный пол, не слушая мольбы оставить Инанну в покое.

Нинурта попытался схватить госпожу за руку, но Инанна отскочила в сторону, выкрикнув что-то. Лицо ее сделалось озлобленными, с уст срывались незнакомые Рит слова, которые наверняка означали страшные проклятия. Нинурта пребывал в ярости, однако с крика он перешел на тихий шепот, понимая, что лишние зеваки им не нужны.

— Инанна… — только донеслось издали от лестничного пролета.

Принц Набу, замерев на месте, смотрел на обнаженную богиню, не в силах отвести взгляд и вымолвить что-то еще, кроме ее имени. Однако действия Нинурты по отношению к Инанне подействовали, как пощечина. Нинурте удалось схватить вырывающуюся девушку и прижать к себе. Она верещала, словно ее резали заживо. Набу бросился на Нинурту с кулаками, не жалея сил и не думая о последствиях.

Удар, еще удар, но получивший под дых и по лицу принц будто и не замечал боли и крови, моментально хлынувшей из его рта. Он набрасывался на Нинурту, словно дикий зверь, словно гиена на льва, пытавшегося отобрать ее добычу. Рит, вскочив на ноги, побежала за помощью, ведь нибируанская стража и не думала вмешиваться, оба стражника служили Нинурте, ожидая, когда он отдаст приказ остановить принца Египта. И было в этом равнодушии нечто отвратительное, столь же отвратительное, как и ухмылка Нинурты, играючи отбивавшегося от Набу.

Знаком свыше было встретить пролетом ниже самого фараона, по-видимому, направлявшегося в свои покои из части дворца, принадлежавший царице. Рит бросилась ему в ноги, умоляя поспешить на помощь. Стража грубо схватила ее, ведь подобное поведение в стенах дворца было немыслимо. Однако Мардук, осознав, что произошло неладное, тотчас приказал отпустить служанку, которая сбивчиво поведала о происходящем.

— Стража, за мной! — едва разобрав из ее слов, что это как-то связано Инанной, скомандовал Мардук и бросился по лестнице вверх, совершенно забыв, что Его Величеству негоже перемещаться по своим владениям с такой скоростью.

Ему хватило всего секунды, чтобы, увидев, как кузен избивает его сына, ринуться на соперника с голыми руками. Стража Нинурты попыталась перегородить ему дорогу, но попала в схватку со стражей Мардука, который сначала даже не заметил абсолютно обнаженной Инанны, стоявшей у дверей с отрешенным видом, словно ее скосил недуг слабоумия. Один лишь взгляд на нее, и Мардук пропустил удар, доставшийся челюсти. Не оставалось сомнений о причинах схватки сына с Нинуртой, Набу наверняка решил смело заступиться за нее. Мардуку каким-то невероятным образом удалось сбить Нинурту с ног подсечкой, и теперь, наполненный яростью, он сидел сверху, сжимая шею соперника в удушающем захвате. Нинурта сучил ногами, пытался отцепить его руки, хрипел, однако Мардук, исполненный ярости, не мог прозреть, что еще несколько секунд, и он просто его задушит. Последствия отошли на задний план, Мардук не замечал ничего, кроме собственной злобы, ведь его сын лежал рядом без сознания.

Еще несколько секунд, прежде чем Мардук смог бы насладиться убийством кузена, как чьи-то мягкие ладони легли на его руки и без особого труда разомкнули их. Взгляд серых глаз был не иначе как странным, отдаленным и, возможно, чуточку сумасшедшим. Обнаженная Инанна, чьи волосы горели золотым ореолом из-за подсвечивающего их сзади факела, сомкнула ладони на непроизвольно сжавшейся в кулак руке Мардука, и пальцы его тотчас расслабились, позволив теплу ее кожи завладеть собой. Было в этом прикосновении что-то невесомое и неуловимо интимное, заставившее сердце Мардука смягчиться, забыть даже о том, что Набу лежит без сознания. Впрочем, принц, дважды сегодня нарвавшийся на потасовку с Нинуртой, уже пришел в себя и потирал затылок.

А вот Нинурта в себя приходить не собирался.

— Стража, отнесите Нинурту в его покои, — брезгливо распорядился Мардук, встав с него. — Набу — в шуруппак, живо!

Стража будто бы и забыла о том, что только что вела бой между собой. Общими усилиями они просто внесли Нинурту внутрь, получив наказ, отправить его в шуруппак после того, как исцелится Набу.

— Госпожа, — Рит несмело подошла ближе, держа в руках нечто, напоминающее штору или простынь.

То был широкий отрез льняной, невесомой ткани. Мардук забрал его и накрыл плечи молчаливой Инанны.

— Отец, так больше продолжаться не может, — поднявшись на ноги, сказал Набу, скривившись от боли в рассеченной губе. — Нинурта должен покинуть Египет.

Набу с волнением смотрел на Инанну, нетвердо стоявшую, опираясь на его отца, точно разучившуюся пользоваться ногами. Даже растрепанная и бледная, она все еще была прекрасна. Но пустой взгляд серых глаз стал пугающим.

— Стража, сопроводите принца в шуруппак, — понимая, что тот не собирается двигаться с места, произнес Мардук и повел спотыкающуюся Инанну к лестницам.

В этот момент он будто бы наплевал на сына, переключив все свои тревоги на хрупкую девушку, что приобнимал за плечи. Инанна едва не упала на первой же ступени, и он подхватил ее на руки. Почему эта глупая девочка оказалась в покоях Нинурты? Почему она вновь позволила этому ублюдку себя касаться? Но одно было ясно как день — Инанна бы ни за что не легла с Нинуртой по собственной воле. А значит, здесь было место принуждению.

— Рит, иди вперед и приготовь ванну, — приказал Мардук служанке, сопровождавшей их.

Та только кивнула и опередила их, бросив напоследок тоскливый взгляд на свою госпожу. Мардук почувствовал, как содрогается девушка у него на руках. Она, обнимая его, трогательно уткнулась шмыгающим носом в его шею.

— Зачем же ты пошла к нему, глупая? — на обессиленном вздохе спросил он, преодолевая последние ступени на нужный этаж.

— Нинурта угрожал Набу, но подразумевал, конечно же, что может навредить и вам, дядя, — ответила она глухо; руки Инанны окрепли на его шее, она понемногу выходила из состояния шока. — Я надеялась, что Рит приведет Сарпанит, я знаю, что она сейчас находится в библиотеке. Но каким-то немыслимым образом там оказались и вы…

— Мы вместе были в библиотеке, но Сарпанит уже отправилась спать, — сказал Мардук, но запнулся и остановился перед дверью в собственные покои. — Ты… спланировала это? Ты… Инанна, ты хотела, чтобы царица увидела тебя, и весь Малакат тоже?..

— Огласка освободила бы меня от него на какое-то время. Это был единственный выход. Но вы и Набу… я снова накликала на вас беду, — невзирая на плачевный внешний вид, Инанна говорила несколько равнодушно и отстраненно.

Он должен был злиться, ругать ее за очевидную глупость такого решения — оказаться опороченной на глазах у всех. Но Мардук только тяжело вздохнул и опустил ее на софу, когда занес в комнату.

— Ты ошибаешься, Нинурту не смутило бы общественное мнение, а когда он очнется, то будет еще и дико зол на всех нас.

Инанна прилегла, зябко укутавшись в тонкую ткань, словно пытаясь согреться, как при сильной лихорадке. Она все еще подрагивала, но не от страха, а от воспоминаний о неприятных прикосновениях Нинурты.

— Это не первая стычка за сегодняшний день. Он почти задушил Набу сегодня вечером, когда застал нас на веранде вдвоем, — сказала Инанна, а глаза Мардука расширились, он об этом не знал. — Он вынудил меня пообещать прийти сегодня в обмен на сохранность его костей.

— Глупое дитя… — Мардук присел на пол у софы и стал мягко поглаживать ее по голове. — Ты не должна была идти у него на поводу. Он не причинил бы особого вреда моему сыну. Даже имея чрезмерное самомнение, Нинурта не может открыто начать войну против меня. Это неразумно.

— В последнее время я замечаю все меньше разумного в его поступках. Однако… это ведь всего лишь секс, возможно, это мне стоит реагировать спокойнее...

Он должен был злиться, но в удивлении обнаружил, что просто не мог заставить себя отругать Инанну. По юности своей она могла поверить в то, что Нинурта ничего не сделает ни Набу, ни Мардуку, если она будет ему подчиняться. Но, увы, от нее мало что зависело, ведь у кузенов было множество поводов друг друга ненавидеть и без ее участия. Кто знает, быть может, в будущем Мардуку предстоит противостоять и ей, ведь она принадлежала ветви Энлиля, но сейчас Инанна поступала глупо, но по совести, вставая на защиту несправедливо приниженных. Смыслила ли она хоть что-то в политических распрях двух кузенов? Вряд ли, однако Инанна, превозмогая омерзение, отправилась к Нинурте, наплевав на собственную честь. В этом, несомненно, можно было найти нечто героическое.

— Мой господин, ванна готова, — донеслось от дверей, где бесшумно и незаметно возникла Рит.

— Инанна, поднимайся, с тебя нужно смыть эту грязь, — жестко сказал он, надеясь отрезвить ее сознание, ведь Инанна уже несла околесицу.

Она повиновалась и приподнялась, опираясь на локти, затем встала на все еще слабые ноги, чтобы проследовать за служанкой в прилегающую купальню, благо во дворце всегда была теплая вода, благодаря заботливым слугам. Какое-то время Мардук ожидал ее в своих покоях, полагая, что этой ночью никуда от себя не отпустит, и вскоре он заметил, что в этом ожидании он не может найти себе места. Изучив каждую линию расписанных египетской живописью стен с изображением Сета и Осириса, он нашел новое занятие — смотреть в пламя каменной чаши посреди комнаты. Огонь всегда действовал успокаивающе, но только не сегодня.

Он должен был волноваться из-за последствий, что Нинурта, обезумев, запросто может решить судьбу его семьи через влияние отца, но почему-то именно сейчас ему было на все плевать. Мардук злился на себя за то, что, выдерживая тысячелетия несправедливости, именно сегодня решил сдаться. Его злоба, накопленная за долгие годы, нашла выход, и Нинурта не смог победить и в этой схватке.

Если в последний раз, когда обращение с Инанной только всплыло наружу, силы были практически равны, то сегодня обида сыграла решающую роль. Возможно, Инанна вовсе не виновата в стычке кузенов, однако она, несомненно, дала Мардуку повод выместить на Нинурте зло.

Она вышла из купальни в длинном белом платье, словно в прозрачном саване — невесомая, еще влажная, отчего ткань липла к телу, вырисовывая каждую линию девичьего силуэта. Мокрые волосы неровно рассыпались по плечам, бледные губы были искусаны. Инанна в таком виде выглядела даже еще более соблазнительно, нежели обнаженной, и Мардук поймал себя на мысли, что любоваться ею, несомненно, не стоит, посему нашел затею подышать свежим воздухом на балконе наиболее разумной.

— Я попросил слуг принести тебе травяной отвар. Присядь пока.

— Вы думаете, хорошая идея сидеть на балконе? Не возникнет ли у царицы вопросов о моем нахождении в ваших покоях, дядя?

Он посмотрел на нее искоса и ответил почему-то на совсем другой неозвученный вопрос:

— Ни одна живая душа не проболтается о том, что случилось сегодня в коридоре. Стража неразговорчива, а Рит просто побоится.

— Надо проведать Набу, — неожиданно вспомнила Инанна о еще одной жертве инцидента; едва присев в плетеное кресло, она подскочила, намереваясь отправиться в шуруппак, ведь принц, несомненно, был там.

— С ним все будет в порядке, я послал слугу, чтобы проследить за ним. Я думал, тебя расстроит тот факт, что твой план не сработал, и царица не узнает о произошедшем, как и остальные обитатели Малаката.

— Я не вправе нарушать спокойствие этого места, — сказала Инанна. — Впредь я не буду вести себя столь опрометчиво, ведь в первую очередь страдаете вы и ваша репутация…

— Не стоит придавать это огласке, однако не по тем причинам, о которых ты думаешь. Это в первую очередь навредит тебе, Инанна, — он наконец посмотрел на нее, заметив, как из-за ветра встали ее соски и не в силах теперь смотреть куда-либо еще. — Я бы хотел, чтобы впредь ты сообщала обо всем, что с тобой происходит.

Мардук, конечно же, был мужчиной, и он не мог не замечать столь соблазнительной девушки в своем окружении. Такая красота была проклятием, она ослепляла и делала мужчин ее безвольными рабами, выключая разум. И Мардук, думая лишь об изгибах прекрасного тела, упустил одну важную деталь разговора.

— Инанна, что вы делали с Набу на веранде в южной части дворца? — словно только сейчас очнулся он, вперив в нее подозрительный взгляд. — Только не говори мне, что…

Она посмотрела на него с некой обидой, будто он сказал полнейшую чушь, однако, поджав губы, Инанна призналась:

— Ваш сын в меня влюблен, он подкараулил меня там, чтобы сделать предложение. Нинурта эту картину увидел, и она ему не понравилась. Дальше вы знаете.

Мардук только приподнял брови в удивлении, не найдя в ее словах никакого смущения, словно они говорили о посторонних, а не о его сыне.

— Что ты ответила? — чуть насторожился он, склонив голову набок и сложив руки на груди.

— Что мы с ним не пара, очевидно…

— Но ведь он тебе нравился…

— Разве в этом мире зависит хоть что-то от моих желаний? — теперь вскинула бровь она, проявляя скепсис и, не в пример последним действиям, зрелость. — Он ваш сын, дядя, но еще он на треть человек.

— Расовые предрассудки так важны для тебя, Инанна? — это прозвучало так, словно Мардук потенциально согласен на этот брак, а ведь он имел ввиду совсем иное.

— Мне казалось, это вы поставили следить Хоруса за каждым нашим шагом. Между мной и Набу ничего нет. После того, что со мной делал Нинурта, у меня нет желания иметь дело ни с одним мужчиной в мире. Неужели вы были бы не против такого союза? Хотите стать моим свекром? — усмехнулась она.

Равнодушие ее и проскальзывающий цинизм, конечно же, были напускными, однако сейчас Инанна не лгала, говоря правду, в которую верила. После Нинурты она все же могла приобрести душевную травму.

— Инанна, быть может, тебе нужна помощь сведующего в таких делах лекаря?

— Мозгоправ мне точно не нужен, — спустя небольшую паузу ответила она. — Мне сто пятьдесят тысяч лет, дядя... Я же говорила, что это просто секс. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

Вода смыла ее слезы, превратив лицо в бесстрастную маску. Инанна хотела казаться сильной и, возможно, ей нужно было подыграть, но глаза Мардука выдавали его переживания, ведь он винил себя.

Инанна осталась в комнате, в которой ночевала в прошлый раз, поэтому Мардук прислушивался к каждому шороху и сам не мог уснуть. Ему виделись ужасные картинки издевательств над ней, когда Нинурта применял насилие. В какой-то момент, провалившись в тяжелый сон, он внезапно увидел вместо Нинурты себя, и он, подобно кузену, не мог остановить свою грубость, оставляя следы укусов на ее нежной коже. Проснувшись в поту, перевозбужденный Мардук испытал чувство стыда, понимая, что она нуждается в его защите, доверчиво принимая его общество, в то время как он мечтает завладеть ее телом. Надеясь заснуть и проснуться с трезвым рассудком, он так и не сомкнул глаз.

Еще до восхода солнца он услышал тихий шорох отодвигаемых портьер в соседнюю комнату, следом показался крадущийся силуэт в свете яркой луны, освещающей помещение. Инанна вознамерилась покинуть его покои через потайной лаз до шуруппака, и Мардук позволил ей сделать это, притворившись спящим. Лишь только она вышла, он тяжело вздохнул, отныне не зная, станет ли его защита для нее губительной и не погубит ли его самого.

Утро для него началось с визита Нинурты, ворвавшегося в покои без приглашения. Конечно же, он был зол, в особенности на то, что не смог отбиться от кузена, который проигрывал ему по силе.

— Эта глупая девчонка у тебя? — с порога рявкнул он.

Мардук, удивленный тем, что Нинурта сразу не полез в очередную драку, лишь присел в кресло, указав на соседнее.

— Оставь ее в покое, когда ты уже наиграешься? — небрежно бросил он и приказал слуге сообщить Сарпанит, что завтрак в ее обществе немного откладывается. — Мне казалось, я ясно дал понять, что на территории Египта я не хочу подобных происшествий.

Нинурта как ни в чем не бывало присел в предложенное кресло, будто позабыв, что вчера его отметелили.

— Вчера она пришла сама, — с ноткой гордости за одержанную мнимую победу, произнес он, намеренно драконя собеседника.

— Еще скажи, что по собственной воле. Она мне все рассказала. Это низко, Нинурта. Возможно, ты нанес ей непоправимую душевную травму. Я уже не говорю о синяках на ее теле.

— Ее кожа слишком нежна, братец, я не истязал ее. Она не сопротивлялась.

— Этот разговор звучит нелепо. Ты трахаешь свою племянницу.

— Не забывай, что я сын родных брата и сестры.

— И видимо это сказалось на твоих умственных способностях, — резко бросил Мардук, уже не стесняясь никаких речей.

Собеседник чуть вытянулся в лице, однако никак не прокомментировал этот выпад. Никакого чувства вины за ним не наблюдалось, ведь Нинурта не считал свой поступок чем-то неправильным.

— Ты слишком многое вобрал от людей. Впрочем, как и она приобрела несвойственное нибируанцам целомудрие в Эрехе, хотя за время отсутствия на Земле я удивлен, что она осталась столь далека от нашей культуры. Там, откуда мы, нет запретов на подобные связи.

— Кажется, что ее это знание миновало, — холодно отозвался Мардук. — Инанна только сейчас начала превращаться в женщину, ей подобное чуждо. И ты называешь культурой брать женщину без ее согласия? Даже на Нибиру подобное поведение недостойно, и потом, она дочь твоего младшего брата, — вновь напомнил он. — Нинхурсаг бы не одобрила твоего поведения. Она любит Инанну, как родную дочь, и для нее может стать ударом происходящее с вами. Нинурта, скажи мне, неужели ты совсем не понимаешь, насколько омерзительно для нее подобное твое расположение?

— Ее тело говорит об обратном, она становится влажной от одного только прикосновения. А какой дивный у нее вкус! — говорил Нинурта о ней, как о пище или о вине.

— Я не хочу об этом знать! — Мардук вскочил на ноги, не распознав неприкрытой провокации. — Либо ты прекращаешь принуждать ее к соитию, либо проваливай из Египта, пока я не воткнул тебе кинжал в грудь!

— Твое к ней отношение наводит на некоторые размышления, — задумчиво проговорил Нинурта. — Не помню, чтобы ты так защищал хоть одну женщину. Ты ведь тоже хочешь ее. Я вижу, как ты смотришь на Инанну в последние недели. Так почему бы и тебе не испить из этого кубка?

— Нинурта! — вскипел Мардук. — Это за гранью моего понимания, чего ты пытаешься добиться?

— Ты слишком серьезен, брат. Она всего лишь женщина. И она не стоит такой реакции…

* * *

Из-за опоздания супруга Сарпанит пригласила на завтрак Инанну, устроив его в тени на веранде. Малакат продолжал жить своей однообразной праздной жизнью, словно здесь ничего не происходило. К завтраку подтянулись Тот и сын визиря. Заспанные, они потребовали нибируанского кофе — напитка, недоступного смертным. Сарпанит подумывала начать выращивать кофе и на Земле с дозволения комиссии по контролю миграции растений и животных. У нее были далеко идущие планы по переселению представителей фауны и флоры с Нибиру на Землю, ведь многие виды не выжили во времена потопа. Планета Земля была гостеприимной, однако раз в сто пятьдесят тысяч лет наступала суровая зима, забирающая жизни животных и растений. Человек пережил всего один ледниковый период, но не пережили динозавры — удивительные существа, жившие здесь до прибытия нибируанцев.

Мардук и Нинурта последними почтили своим присутствием завтрак, они над чем-то смеялись и вели себя как обычно, не давая повода подумать, что вчера что-то произошло. Инанна рассматривала рисунки динозавров, которые ей показывала царица, и смеялась над изображением стегозавра, что выглядело слегка наигранно. Чувствуя, что Нинурта не сводит с нее взгляда, она совсем не смотрела в его сторону, пытаясь усмирить страх и гнев.

Мардук тоже наблюдал за ней, теперь считая своим долгом оказывать ей некую поддержку, однако он будто бы проглотил язык в присутствии царицы. Слуги принесли чай и кофе, когда в залу вошел Набу. По его обескровленным губам и напряженному взгляду было ясно, что он намеревался выкинуть что-то из ряда вон выходящее. Однако он остановился, увидев улыбающуюся ему Инанну, в глазах которой не было ни намека на то, что произошло ночью, словно все это Набу приснилось. Нинурта тоже смотрел на него, ожидая реакции, и в его взгляде была надменность. Мардуку на миг показалось, что сын сейчас сорвется с места и снова набросится с кулаками на обидчика Инанны.

— Набу, что ты стоишь, присаживайся, — Сарпанит указала на свободное кресло по правую руку от Инанны, и он подчинился, с коротким приветствием поцеловав мать в щеку.

Тот, гостивший здесь вот уже третью неделю, заметил напряжение, повисшее за столом между четырьмя присутствующими. И причину тому он понял сразу, но Инанна вела себя как обычно приветливо, она много улыбалась, рассказывая о травах Земли с удивительными целебными свойствами.

— С вами все в порядке? — шепотом спросил Набу и, она, заметив, что царица прислушивается, подарила ему вопросительный взгляд и произнесла:

— А что со мной может быть не так? Все хорошо, не бери в голову.

Набу скривился в неприятной ухмылке, он был раздосадован тем, что его героизм в который раз не был оценен, хотя прекрасно понимал, что Инанна не может обсуждать инцидент открыто. Его ужасно раздражало то, что она так спокойна, хотя вчера едва ли была похожа на саму себя.

— Что-то вы какие-то мрачные, — заметила Сарпанит, не скрыв подозрений; взгляд ее адресовался мужу.

— Сегодня важный день, мы заканчиваем подготовку места, где будет проходить тоннель и ждем зодчих с Нибиру, — сообщил Нинурта. — Лично мне сегодня совсем не спалось из-за этого важного события. В моих покоях было так жарко, что я едва не задохнулся.

Инанна уронила ложку, размазав бобовую пасту по краю тарелки. Тихо извинившись, она чуть отстранилась, позволив служанке вытереть стол и заменить ей тарелку.

— А какие у вас планы, царица? — спросил Тот, мысли которого крутились и извивались в весьма интересных направлениях после реакции Инанны на комментарий Нинурты.

— Тот, ты предлагал проехаться верхом до Нила и искупаться, — вдруг вспомнила Инанна. — По-моему, это хорошая идея. Тем более фараон и Нинурта будут заняты. Набу, Рахотеп, составите нам компанию? — обратилась она к юношам.

— Надеюсь, там будет тень, матушка, — сказал Набу не слишком оптимистично.

* * *

Набу все время пристально следил за Инанной, чувствовавшей себя в седле не слишком уверенно, волосы ее, выгоревшие на ярком египетском солнце, стали еще более светлыми. Они мягкими волнами развевались на ветру, как и шлейф длинного платья. Она была настолько прекрасна, что от одних воспоминаний о ее наготе, Набу забывал как трезво мыслить. Он не понимал, почему она вела себя так, будто ничего не случилось, хотя еще вчерашнее не могло уложиться в его голове. Набу презирал Нинурту всей душой, но, быть может, он все не так понял? Быть может, Инанна, оказавшаяся в его покоях, вовсе не была против его внимания? Кто может понять этих нибируанцев? Для них жизнь иная. Отсутствие религии делает их более раскованными, для них нет запретов, подобных тем, что фараон ввел в Египте. Отец говорил, что религия помогает сдерживать людей. И Инанна тоже была частью этой игры, ведь именно она долгое время в Эрехе возводила жертвенные алтари во славу Ану и его детям. Для них, вероятно, Мардук казался более, чем странным, однако Набу ни разу не усомнился в здравости его слов и поступков. Он не был святым: имея гарем, он тоже погряз в пороке, однако все же, он не был таким развратным, как Нинурта — этот ублюдок, принуждающий Инанну делить с ним ложе. Что для такого, как он, могло быть аморальным, существовало ли для него вообще такое понятие?

Слуга помог Инанне спешиться, и пока раскрывали шатер, держал над ней огромный тент, защищающий ее светлую кожу от загара, несвойственного знати. Набу почувствовал, как кровь побежала быстрее, представив, как ее купальный наряд намокнет, прилипнет к коже, очерчивая каждую линию прекрасного тела. Кажется, не на него одного снизошло подобное предвкушение. Рахотеп замер, глядя на то, как Инанна медленно входит в воду Нила с песчаного берега.

— Молю Исиду, чтобы она поскорее вышла, — сказал Тот, и юноши только сглотнули.

Два куска ткани соединялись с длинной юбкой спереди, но мужчины видели Инанну лишь со стороны обнаженной спины. Она обернулась, войдя в воду по шею, и они только раздосадованно выдохнули. Инанна позвала их в воду, сообщив, что сегодня слишком жарко, чтобы находиться на солнце, но они все еще не могли сдвинуться с места. Сарпанит, заметив взгляды мужчин на Инанну, приказала Рит подготовить плотную ткань и войти в воду, чтобы обернуть госпожу, когда та закончит купание. Разочарованию Тота, Рахотепа и Набу не было предела, когда кусок ткани, похожей на парусину, скрыл от них выходящую на берег Инанну.

Слуги подготовили фрукты и вино, и Инанна, облачившись в сухие одежды, развернула свиток папируса, углубившись в сосредоточенное чтение египетских символов, не теряя стремления выучить земной язык. Набу после ее утреннего ответа не знал, как подойти и что сказать, и он прекрасно понимал, что она не смотрит на него намеренно.

— В Египте не слишком много развлечений, однако, Инанна, ты, кажется, с лихвой компенсируешь это чтением.

— Чтение позволяет принять мне наиболее выгодный вид. Книга в руках — признак наличия ума, — отшутилась она, улыбнувшись царице. — Нет сомнений, что вы нечасто видите меня в библиотеке.

— Что ж, я впервые слышу столь открытый ответ, — поддержала Сарпанит. — Какие книги тебя интересуют, помимо учебных пособий по медицине и египетскому языку?

— Сложно сказать, раньше это были романы, затем книги по военному делу. Благодаря царю Ану мне дозволено было изучить учебники о политике и истории королевской семьи. Женщины чаще интересуются культурой и искусством, однако в этом плане мне сложно угодить. Я воспринимаю только реализм.

— Следовательно, египетская живопись тебе совсем не по вкусу? — спросила Сарпанит с беззлобной усмешкой.

— Египетская архитектура и живопись самобытны и интересны. Для меня до сих пор остается загадкой, почему нас, нибируанцев, здесь изображают с головами животных или птиц.

— Полагаю, люди думают ассоциативно, — вмешался Тот, тронув свой длинный нос. — Однако я до сих пор удивляюсь, почему моим символом стал ибис.

Инанна засмеялась.

— Я видела и свои изображения, Тот. Люди уже придумали образ и мне, — Инанна приложила руки к ушам и вытянула указательные пальцы вверх. — Я — корова. Разве я похожа на корову? — Инанна демонстративно насупилась.

— Вы разливали на площади молоко, — вспомнил Набу. — Для людей корова — неиссякаемый источник еды и питья, ведь из молока можно сотворить множество продуктов. Также женщина кормит ребенка молоком. Корова священна и олицетворяет саму жизнь, продолжение рода. В этом ее красота.

— Далеко не внешняя, — заметила Инанна, но уже без обиды. — Что ж, если люди находят корову самым прекрасным существом на свете, то мне не стоит возмущаться. По крайней мере, у меня нет длинного клюва.

Тот засмеялся и покачал пальцем.

— За острый язык тебе могут пририсовать голову змеи.

— Лишь бы не ибиса, — вновь отшутилась она, чувствуя, что тревога от прошлой ночи постепенно ее покидает.

День в обществе Сарпанит, Тота, Набу и Рахотепа оказался вовсе не таким плохим и скучным, как ожидала Инанна. Если бы не Нинурта, ей бы и вовсе показалось, что жизнь в Египте слишком однообразна. Здесь не было дворцовых интриг, а в царской семье и во дворце царило спокойствие и уют. Мардук создал прекрасный организм — Египет, где все, казалось, находится на своем месте, и это ощущение заставляло Инанну забывать, о том, что происходило с ней ночью. Возможно, в этом и было лекарство для ее души. Однако стоило ей взглянуть на Набу, тяжелые мысли всякий раз возвращались. Что теперь думал о ней этот влюбленный мальчишка, который без страха лез с кулаками на древнего и почитаемого бога, словно тот был лишь уличным хулиганом и никем больше?

Смелость Набу обескураживала, как и его спонтанное предложение руки и сердца, отвергнутое ею, словно не имеющее смысла. Он считал, что сможет обеспечить ей защиту своими кулаками, но Набу сильно ошибался. Пока Энлиль и Ану благоволили Египту, он оставался принцем выдуманной страны. На самом деле Набу был всего лишь человеком с чуть более длинной жизнью, чем у простых смертных. Мардук это понимал, Сарпанит это понимала, но, кажется, у Набу были шоры на глазах. Он видел себя будущим правителем этой страны, однако что будет, когда пирамиды в Гизе, на краю города по ту сторону реки будут построены? Египет станет ненужным…

— Похоже, вы тут неплохо устроились, — донесся голос от дороги.

Мардук, о счастье, без Нинурты, спешился с коня и, приказав страже рассредоточиться вокруг, зашел под навес шатра, оглядев развалившихся на подушках присутствующих.

— Фараон, — обратилась царица, приняв мягкий поцелуй в щеку, — мне казалось, вы заняты встречей нибируанского строительного батальона.

— У летевшего к нам корабля из-за магнитной бури были проблемы с навигацией, им пришлось вернуться, — сообщил он и, сняв безрукавку, намеревался, по-видимому, искупаться в реке, однако задержался, не отказавшись от предложенного царицей вина.

Волосы его, собранные на затылке, немного растрепались, и Инанна незаметно приподняла уголки губ. Уже не единожды она проводила ночь в его покоях, и отчего-то эта маленькая тайна отдавала теплом где-то внутри. Осознав странность подобного ощущения, Инанна поспешно опустила взгляд в папирус и на некоторое время ушла в мысли, не обращая внимания на разговоры. Когда глаза устали от текста, она посмотрела вдаль, на другую сторону Нила, где вдали виднелась пирамида, отстроенная лишь на пару уровней.

Инанна думала о том, что после всего приключившегося с ней, она почему-то могла думать о мужчинах без омерзения. Вернее об одном. Вероятно, виною всему был тот факт, что Мардук выступил в роли ее защитника… Хотя и его сын поступил также. Однако что-то влекло ее отнюдь не к Набу, но к его отцу. Быть может, возраст, когда волосы на висках едва трогает седина, или же морщины, демонстрирующие мудрость прожитых лет, так привлекли Инанну. Но всяко она заподозрила в себе росток этих неприемлемых чувств по отношению к нему только сейчас, ранее стараясь игнорировать.

Ее взгляд на Сарпанит выражал сожаление, царица уже была совсем немолода, и похоже, даже будучи полукровкой, Сарпанит состарилась слишком быстро, нежели другие, подобные ей. Генетика — одна из самых удивительных наук, и кто знает, намеренно или случайно из-за опытов Энки и Нинхурсаг полукровки редко переживали порог в тысячу лет. Хотя, конечно, были и долгожители.

— Подождите меня, дядя. Я хотела бы попробовать заплыть подальше, однако боюсь течений. Составите компанию?

Мардук, не найдя в этом ничего предосудительного, ответил:

— Если только у меня не сведет ногу, тогда тебе придется спасать меня, племянница.

— Может, возьмете стражу? — сказала Сарпанит; она все еще не обсохла и, по-видимому, не собиралась пока лезть в воду.

Набу и Рахотеп только проводили Инанну и Мардука взглядами, почему-то не решаясь присоединиться. Лишь Тот бросил, чтобы они береглись крокодилов, которых, впрочем, в этом специально огороженном для царской семьи месте водоема, не водилось.

Инанна зашла в воду первой, не испугавшись ее прохлады. Из-за жары речная вода казалась холоднее, чем была на самом деле.

— Не отплывай далеко, — попросил Мардук, и она только кивнула через плечо и отбросила влажные волосы назад.

— Ты в порядке? — спросил он, когда они отплыли на приличное от берега расстояние.

— Не знаю, — наконец, честно ответила она и для самой себя. — Наверное, ничего страшного не произошло, по-крайней мере, мне так легче думать. Какая истинная причина в том, что Нинурта не пришел на пляж? В его порядочность мне поверить трудно.

— Я попросил его дать тебе возможность побыть без его присутствия.

Инанна почему-то в этом не сомневалась.

— И он так легко согласился? На этот раз без драки?

Она обернулась, и волосы ее рассыпались по водной глади. Инанна нырнула и вынырнула из воды, подобно мифической русалке, подставив лицо солнцу.

— Не сгори… — лишь только предостерег Мардук, почему-то отведя взгляд и обогнав ее.

Они плыли по течению, и пляж скрылся с глаз, не позволяя отдыхающим на нем видеть их. Инанна чувствовала, как бешено забилось сердце, когда Мардук оказался совсем близко.

— Почему ты остановилась? — спросил он, заметив ее странный взволнованный взгляд в свою сторону. — Если ты устала, то там впереди отмель.

— Да, пожалуй, и вода довольно холодная, — она ускорилась, чтобы поскорее доплыть до указанного места на реке, окруженного высоким камышом.

На удачу дно не оказалось илистым.

Только коснувшись ступнями песка, Инанна выдохнула, почувствовав усталость. Отмель здесь была ей чуть выше пояса, а дальше виднелся песчаный островок. Мардук заметил, что ее кожа покрылась мурашками.

— Хочешь обратно пройтись по берегу? Ты совсем продрогла. Течения здесь холодные.

— Все хорошо, обратно пойдем вплавь.

— Придется потрудиться, ведь мы будем плыть против течения.

Но она не ответила, а, укрыв грудь руками, попыталась согреться теплом собственного тела.

— У тебя посинели губы, — Мардук указал пальцем на свои и приблизился; она отступила на шаг и неожиданно споткнулась о камень, но он успел поддержать ее. — В холоде ли причина твоей дрожи, Инанна? Откройся мне, я понимаю, как тебе может быть тяжело из-за подлости Нинурты.

Он сощурился, не выпуская ее из рук, когда обнаружил, как ее хрупкая ладонь легла на его обнаженную грудь и прошлась вниз по животу. Но Инанна тут же убрала ее в смятении, испуганно опустив взгляд и сжавшись в комок. Мардук ощущал, что даже холодная вода не успокаивает его вмиг напрягшегося тела. Это было что-то из ряда вон выходящее, и недостойное желание сжать ее крепче оказалось непреодолимо. Инанна прильнула к нему, почувствовав, как его теплые руки переместились с ее плечей на спину. И теперь эту сладкую дрожь невозможно было с чем-либо спутать, ведь ей вовсе не было холодно.

— Инанна, это неправильно, — сказал он самую очевидную вещь на свете, осторожно коснувшись ее лба нежным поцелуем.

Глаза Мардука потемнели от страсти.

— Я уже не могу сказать, что правильно, а что нет… — растерянно прошептала она.

Она лишь хотела ощутить его ближе, вобрать полностью невинные прикосновения его губ и крепкие объятия, которые превращались в капкан. Ее мысли спутались, и изнутри поднималось жаркое, натянутое чувство, которое могло погасить только его проникновение. Инанна чувствовала, что Мардук возбужден, и подавила судорожный вздох, купаясь в неге его полного желания взгляда. Она боялась собственных ощущений, заставляющих ее несмело, но затем все настойчивее касаться его тела.

— Я не хочу, чтобы ты потом страдала, Инанна. Я не хочу быть таким, как он.

— Вы никогда не будет таким... — проговорила она, вновь опустив стыдливый взгляд.

Все крепче становилось желание, чтобы он оказался внутри, и от этого чувства подкашивались ноги.

— Я не стану ни к чему принуждать тебя…

— Этого и не требуется, — Инанна не могла поверить, что он ощущает такую же волну страсти; Мардук с шумом втянул воздух носом, и его пальцы запутались в волосах на ее затылке.

Их лбы соприкоснулись.

— Я обещал защищать тебя, а теперь сам не могу устоять…

Ее ладони нежно коснулись его поросших щетиной щек. Маленького движения навстречу хватило, чтобы он, тотчас угадав ее намерение, поднял на руки, позволив обхватить себя ногами. Мардук на миг скривился будто бы от боли, ощутив подобную близость. Он обхватил ее упругие бедра, постепенно смещая подол короткого платья выше. Она вновь глубоко вздохнула, словно ей не хватало воздуха, а ее твердые соски еще сильнее уперлись в его грудь.

— Не будет пути назад, Инанна. Я — твой дядя и тот, кто должен защищать тебя…

— Вы сделали уже достаточно, — прошептала она, почти касаясь его губ. — Я не могу больше терпеть… — она подалась навстречу, закусив губу и прикрыв глаза.

И в момент, когда Мардук сдался и поцеловал ее, мир вокруг перестал существовать, он подернулся дымкой и заискрился миллиардами песчинок в грубости и ласке поцелуя, такого необходимого, словно без него их могла ожидать только погибель. Мардук двинулся вперед, неся ее на руках на отмель, где песок возвышался над водной гладью. В этом укрытом камышом месте их никто не видел, никто не знал, что здесь происходит. Мардук зарычал, когда она осмелилась нежно укусить его за мочку уха. Он уложил ее на песок и встал на руках сверху.

— Инанна, я в последний раз предупреждаю, что назад пути не будет.

— Я знаю, Мардук, — с ласковой улыбкой произнесла она, и в это же мгновение почувствовала его пальцы на своем самом нежном месте.

Инанна, позабыв обо всем, развязала пояс его схенти и стянула его в сторону, дав волю своим рукам. Мардук подавил глубокий стон, его тело превратилось в один сплошной нерв. Отодвинув ткань, закрывающую ее грудь, он склонился ниже, чтобы попробовать ее нежную кожу на вкус, утонуть в своей похоти. Однако он не торопился приступать к основному, хотя их ожидали на берегу. То, что находилось вне этого небольшого островка посреди реки вдали по течению, перестало волновать обоих. И в момент, когда Инанна ощутила, как он медленно входит, она почти вскрикнула от пронзившего ее удовольствия, но он закрыл ей рот ладонью. Она вздрагивала от каждого его движения, а он едва держался на локтях, не чувствуя собственного тела. Инанна дышала через раз, ее голова невольно запрокидывалась, волосы смешались с песком. Она просила ускориться, но Мардук, будто бы издеваясь, все еще был нетороплив, однако входил так глубоко, что Инанна чувствовала, как немеют пальцы ног.

Осмелев и опьянев от его поцелуев, она заставила его лечь на спину и теперь находилась сверху, позволяя в полной мере любоваться своим телом. Ее движения были настолько ловкими и резкими, что Мардук поневоле успел удивиться тому, что Инанна оказалась опытной в таких вопросах. Она контролировала его руки, заставляя сжимать свою грудь и ласкать себя мягкими движениями пальцев. В какой-то момент она задрожала всем телом, и проникновение в нее стало туже. Инанна на миг замерла, нахмурив брови, открыв рот и закрыв глаза. Она была настолько тесной, что Мардук и сам более не мог сдерживаться. Обхватив ее бедра крепче, он стал двигаться быстрее и резче, прижав ее, уже безвольную, к себе.

Глухо застонав, он дернулся в последний раз и сжал ее до хруста ребер. Инанна лежала на нем, тяжело дыша и слушая бешеный ритм его сердца, норовившего вырваться из груди. И в момент, когда ее взгляд сфокусировался на чем-то, она отпрянула в сторону, едва не причинив боль все еще приходившему в себя Мардуку.

Он резко повернулся в ту сторону и замер, подобно ей, увидев сына, стоявшего на отмели со сжатыми кулаками. В зеленых глазах полыхал такой гнев, что Мардук, точно испугавшись за добычу, закрыл собой Инанну, судорожно поправлявшую платье.

Вид обнаженного отца совсем не смущал Набу, он злился от того, что эта девушка отдавалась его отцу и Нинурте. Она отказала Набу, отвергнув его предложение, и теперь стало ясно почему.

— Потаскуха! — проскрежетал он, но с места не сдвинулся.

— Не смей говорить подобных вещей! — рявкнул Мардук. — Плыви отсюда, и надеюсь, тебе хватит мозгов не разболтать…

— Отец, как ты мог, я же просил у тебя поспособствовать нашему браку…

— Что?.. — только ахнула Инанна; подхватив схенти, она встала впереди Мардука, скрывая его наготу. — Что ты просил?..

— Сейчас не время, потом поговорим, — непреклонно заявил Мардук, остервенело завязывая схенти на бедрах.

Набу, промолчав, замер на несколько мгновений, затем, резко развернувшись, бросился в воду, почти тут же скрывшись из виду. Картина отца, трахающего его любимую девушку, казалась просто немыслимой и обещала еще долгое время стоять у него перед глазами.

— Он никому не скажет, не волнуйся, — сообщил Мардук, осторожно взяв её за предплечья и увидев столь испуганный взгляд. — Ничего не бойся, Набу — хороший мальчик.

— Но кем теперь буду в его глазах я? — ужас не пропадал из ее глаз, а теперь в них появились и слезы.

— Все будет в порядке, — Мардук убрал с ее лба прядь налипших волос и коснулся поцелуем виска, заключив в объятия. — Я обещаю, Инанна, тебя больше никто не обидит...