Долгий путь домой (джен)

Николай Александрович Иванов был ненцем. Его отец, старый дед Ёнко, был ненцем, и дед был ненцем, и все прочие предки и по матери и по отцу были ненцами. Дед занимался оленеводством и охотой и кочевал со своим стадом до самой кончины. Отец тоже стал оленеводом и, подобно пращурам, кочевал сейчас где-то в тундре меж холмов да многочисленных озер, берега которых поросли скудной северной растительностью.

А у Николая кочевая жизнь не задалась. Он работал охранником в ЧОПе и жил в трехкомнатной квартире на улице Ленина в городе Нарьян-Маре с женой, тещей и двумя сыновьями — студентом Семеном и второклассником Федей. Почему случилось так, что он не пошел по стопам своих предков, прервал семейную традицию и осел в городе, он уже и не задумывался. Дед Ёнко навещал их иногда, да и сами они ездили в гости, посмотреть дедов чум, когда зимой кочевники подходили близко к городу. Для этих поездок в гараже у Николая стоял наготове новенький блестящий снегоход Ямаха. Но сейчас был конец июля, самый разгар северного лета, оленеводы увели стада к горам, подальше от досаждающего им гнуса, и снегоход томился в гараже без дела.

Отпуск у жителей Севера большой, почти два месяца, да и зарплаты немаленькие, так что летом обычно Нарьян-Мар пустел — жители массово уезжали на юг, погреть косточки на морях. Ну или на дачах у родни, если таковая имеется. Но, увы, ни у Алены, супруги Николая, ни у него самого родни в нигде, кроме Ненецкого автономного округа, не было, и они вынуждены были почти весь летний отпуск проводить в компании гнуса и мошкары. Ну, предварительно отдохнув на юге, разумеется. Николай не особенно любил море и жару, но детям и жене этот отдых был необходим, поэтому он, скрепя сердцем, каждый год брал билеты на самолет, и пару неделек семейство Ивановых в полном составе загорало на жарком сочинском пляже.

Все хорошее имеет особенность кончаться, и происходит это обычно в сентябре, когда заканчивается отпуск и приходит пора возвращаться на работу. До этого печального дня был еще целый месяц, и Николай с Аленой, отправив старшего сына в сплав на байдарках с друзьями, а младшего в кукольный театр с тещей, блаженно развалившись на диване, смотрели ток-шоу по телевизору. Было солнечное субботнее утро, сонное состояние повисло над городком, и сами супруги Ивановы полностью отдались этому состоянию. Вдруг в дверь раздался звонок.

— Кого там могло принести в десять утра? — недовольно пробурчал Николай и нехотя поднялся с дивана.

— Спроси «кто там», а то мало ли...

— Угу.

Он нашарил тапки под диваном и поплелся открывать.

Со стороны входной двери слышались звуки разговора — спокойный голос мужа и чей-то еще, встревоженный и довольно знакомый. Алена, подумав пару секунд, тоже поднялась, накинула халат и вышла в коридор.

Загораживая собой дверной проем, на пороге стоял свекр. Он возбужденно жестикулировал и быстро-быстро говорил приглушенным голосом по-ненецки. Алена ненецкого не знала и понять ничего не могла. Николай односложно бурчал что-то в ответ и пытался затащить отца в квартиру, чтобы закрыть дверь. Наконец ему это удалось, и дед Ёнко, смущенно переступая с ноги на ногу в своих слишком молодежных для такого почтенного дедушки кедах, поздоровался с Аленой по-русски:

— Здравствуй, дочка! Я тут к вам по делу явился, не обижайся уж на деда.

Алена изобразила самую радушную улыбку из всех возможных и пригласила свекра в дом:

— Заходите, заходите, Александр Александрович! Разувайтесь, пожалуйста, давайте я вам тапочки достану!

Дед Ёнко, вздохнув, разулся, снял кеды и прошел в комнату.

— Ладно у тебя тут, дочка, красиво! — похвалил он невестку. — А мальчики где? В школе, небось?

«Семка школу два года как закончил, а вы все никак не запомните» — угрюмо подумала Алена. Вслух пробормотала слова благодарности. Деду явно не терпелось продолжить разговор с сыном. Зачем-то же он приехал сюда сейчас, в самый разгар лета, когда должен кочевать и охотиться в сотне километров от города! Да еще и нервничает заметно — вон, про школу в августе спрашивал, уж что-что, а это-то должен помнить!

— Ну, вы проходите в комнату, а я пойду чайник поставлю! — Алена вышла, и дед Ёнко сразу торопливо забубнил что-то по-ненецки. Были слышны мелодичные переливы речи на чужом языке, который она так и не смогла выучить за двадцать два года брака. Ну, или не захотела. Муж отвечал по-русски (понимать-то родной язык он понимал, а вот говорить отучился). Из его реплик ничего не было понятно, и любопытство возрастало с каждой фразой.

— ...это он тебе сказал?

— ...вырос город?

-...сам, из тумана?

— ...у нас на машину отложено двести тысяч, больше сейчас не могу дать.

На этом моменте Алена, замерев на секунду, решительно распахнула дверь в комнату и шагнула к мужчинам. Вообще-то по ненецким обычаям, которых придерживался дед Ёнко, женщины не должны были присутствовать при разговорах мужчин, но Алена не была ненкой, а семья их была вполне цивилизованной российской семьей, и, как и принято в большинстве российских семей, вопрос денег у них решался даже не сообща, а скорее по принципу «Мужчина голова, а женщина — шея». Но свекра не стоило пугать своим напором, поэтому Алена мило присела на краешек дивана, нежно взяв Николая за руку и проворковала:

— Вы что-то интересное рассказываете, наверное? Можно мне послушать?

Дед, не зная, что ответить, часто-часто заморгал, а Николай вдруг замялся. Вид его явно говорил то том, что рассказывать что-то ему совершенно не хочется. Но речь шла о деньгах, а в этих вопросах Алена была непреклонна. Она обворожительно захлопала глазками, что у нее до сих пор получалось отменно, не хуже, чем в юности, несмотря на десяток лишних килограммов и ранние морщины.

Николай глубоко вздохнул, решаясь:

— Так! — он стукнул ладонями по своим коленкам и привстал. — Отец, раз ты говоришь, ему деньги нужны, значит, надо Аленке рассказать, все ж таки жена моя, не могу я сам решать!

Дед Ёнко помолчал. Николай сам начал рассказывать, периодически заикаясь и делая дурацкие паузы.

— Есть у нас, хм-м-нэ... дух рода. Магар, по-нашему. Он, значит, покинуть нас пожелал... Отец, вон, денег ему собрать решил, подкупить, значит, что бы не уезжал. Хм-нэ...

Алена, широко раскрыв глаза, смотрела на своего мужа.

«Грибов объелся, не иначе!».

Николай произнес еще раз «Хм-нэ», почесал затылок и замолк, встав статуей посреди комнаты.

Дед Ёнко улыбнулся Алене как-то по-хитрому и произнес:

— Давай-ка, сын, садись, расскажу сам.

Николай с облегчением уселся на диван. Дед заговорил своим певучим голосом с мягким акцентом:

— Много-много зим и весен назад пришел на эту землю чужак пришлый. Назвал он себя Магаром, и стал жить в тайге. Он был когда я родился, и когда родился мой отец. Мой дед и дед моего деда знали Магара, и дед деда моего деда тоже знали Магара. Он стал духом нашего рода, лечил оленей и людей, читать и писать учил — всему учил. Выглядел человеком, да только никогда до сих пор людей таких охотники не видывали. Черноволос, высок, статен, а глаза как звезды сияют — заглянешь и словно в колодец бездонный падаешь.

Жил он в лесу, близ озер и скал, да только никто не знал, где, потому что Магар скрывал свое жилище от людей. Знали только, что живет он в пещерах и чудеса там с путниками происходят, коли забредут ненароком. То сны прекрасные видят, как быль наяву. То музыку чудесную слышат. А бывает что и самого Магара встретят под звездным небом.

Нет у него ни жены, ни детей, лишь песни грустные, да думы печальные. В незапамятные времена жил он совсем в других землях, и люди там были другие, не остряки и не ненцы, а все как он — прекрасные и бессмертные. Да только сгорела его земля, и водою залита была. Долго скитался он, с разными народами жил, а наш народ больше всего ему полюбился и остался он с нами.

Дед Ёнко замолк. Алена переваривала информацию.

«Сказка какая-то, уж не из колоний ли беглый в тайге завелся?»

Николай прокашлялся.

— А теперь переходим к главному. Магар — это реально существующий ...хм-нэ... человек. Хотя человеком я бы его называть не стал. Я его видел и могу дословно подтвердить слова сказаний — он такой, как в них говорится. И еще — он не умирает.

— Чего? — Алена удивленно подняла на мужа глаза.

— Я не знаю, кто это и что это, но он живет в этой тайге черт знает сколько и не стареет.

Дед Ёнко погрозил пальцем сыну:

— Ну-ну, не заговаривайся. Дочка, он молодой всегда, как в первый день, когда пришел к моим предкам. Когда мой дед был ребенком, Магар был молодым. Я ребенком был, отец меня к нему на поклон водил, он молодым был. Потом Коля родился — и уже я привел сына к Магару, Магар молодым был. Я и Сему к Магару водил...

— Что-о? — воскликнула Алена. — Семку к вашему лешему водили?

— Ну что ты, что ты, успокойся, Аленка! Никакой он не леший, не надо так!

— Коля! Зэки беглые у вас в тайге живут, а не духи! У-у, как я зла! — Алена вскочила. — Давай про двести тысяч уже!

Коля опять замялся, а отец снова пришел ему на помощь.

— Наша семья испокон веков — слуги Магара и его помощники. Старший мальчик в семье всегда становился охранителем: ходил в тайгу на новолуние, приносил что-то из еды (правда, Магар сам себе пропитание достает, уж не знаю, как он в тайге без оленей обходится). Через нас люди просьбы, поклоны да дары свои передавали. Вот, остался я один охранитель. Не хочет Коля по моим стопам идти. Уж предлагал ему, уговаривал. Не хочет.

— И правильно делает, — буркнула Алена, которой уже совсем не нравилась вся эта история.

— Ах, дочка, не веришь ты мне! — В сердцах произнес дед Ёнко. — Вот, видать зря продал я фотографии его, показал бы сейчас тебе!

— Чего еще за фотографии?

— Да были у меня две карточки. Увидала бы — поверила, — неопределенно ответил дед и обиженно замолчал.

— Давайте ближе к делу! Что там с деньгами, все-таки?

Дед насупился и отвернулся. Николай прокашлялся:

— Ну, отец был у Магара дня три назад, и, я так понял, тот ему сказал, что уходит... Хм-нэ... дед вот ему денег отвезти хочет, все собираем.

Дед Ёнко досадливо махнул рукой в сторону сына и снова заговорил певучим приятным голосом, как сказку рассказывал:

— Пришел я к нему дня четыре назад, как договорено. Я же один знаю где пещера его находится. Заходить туда не велено, я что несу, возле входа оставляю — записочки, иногда газеты, если в городе бываю, а иногда — сладкое. В общем, когда что. А в этот раз смотрю — стоит рядом со входом, улыбается. Так хорошо от этой улыбки стало на душе.

Переволновался я, поклонился, говорю: «Здравствуй, господин!». Он и отвечает «Здравствуй, Ёнко!». А я улыбаюсь и смотрю на него, и он на меня. «Заходи ко мне, гостем будешь!». Ну, я и зашел. Врут все люди, что там золото у него, жемчуга да алмазы. Но хоромы, конечно! Тепло очень, как вот у вас в квартире, хотя на улице морозно было. Свет откуда-то льется, как будто бы еклектрический, да я знаю, что не проводили туда никаких проводов. Из камня вырезаны сидения, стол. Ажурные такие, глядишь на них, и кажется, что сломаются сейчас же. А сядешь, и вроде как ничего, прочные. И все тканями алыми, белыми да золотыми задрапировано. Красиво.

«Садись, — говорит. — Ёнко! Вот тебе кубок, пей со мною вино!» А я что — я сел и выпил. Только не вино это было, а напиток чудесный, волшебный эликсир. «Я тебе играть буду, а ты слушай и смотри». Достал откуда-то инструмент невиданный, вроде как арфа, небольшая какая-то, а звук от нее словно от органа идет, я в телевизоре видел. И заиграл. Скажу я вам, такого никогда не видел. Чудеса да и только. От этой музыки и от его волшебного голоса перед нами сначала туман родился. Белый-белый, а потом заплясали огни, и выросли передо мною из тумана видения чудного города, сказочного. Такой красоты я отродясь не видел, ни по телевизору, ни в книжках. Играл он всеми красками, и всеми цветами, да только хрусталя с бриллиантами больше всего было.

— Что же в этом «эликсире» намешано было, — угрюмо пробормотала Алена так, что бы услышал только муж.

— Я сидел зачарованный и плакал от счастья. А потом музыка закончилась и Магар заговорил: «Чувствую я, что пришло мне спасение и прощение! Словно я уже не один по Земле брожу, а такие же, как я — пришли за мною. Мое сознание пробуждается, я слышу отголоски их мыслей! Ах, дед Ёнко, — прям так и говорит, — знал бы ты, какое это счастье, после тысяч лет пустоты снова слышать отголоски чужого осанвэ!» А я сижу дурак дураком и ничего не понимаю. «Я, — говорит, — ухожу. Я найду тех, кто является мне во снах, узнаю, кто это. И, кто знает, быть может, братья пришли наконец за мною и я смогу вернуться домой!»

Алена постучала пальцами по подлокотнику.

— Так, ну а деньги—то зачем?

— Да как же зачем? Всем родом собираем дань, чтобы не уходил Магар, не оставлял нас!

Купим оленей, пригоним к нему, поклонимся в ноги и умолять будем не бросать нас!

— Вы все это сейчас серьезно? Вы хотите забрать двести тысяч, которые мы копили лет пять, купить оленей и отвести их этому беглому зэку только на том основании, что он вас галлюциногенным отваром напоил?

В комнате повисла напряженная тишина. Алена со свекром сверлили друг друга взглядами, а Николай мечтал исчезнуть с планеты как минимум до завтра, а лучше на пару недель.

В дверь позвонили.

— Денег не дам! — Алена решила покинуть поле боя первой и пошла открывать.

Николай перевел дух.

— А все-таки... что такое этот Магар?

Николай почти не сохранил в воспоминаниях их встречу. Ему было от силы года четыре. Было — ощущение полета, чуда и счастья, только связывал это с впечатлением от таежного приключения, а не со знакомством со странным божеством. Собственно, он совсем ничего и не мог сказать о той встрече. Ну, то есть, поездку он помнил, как на оленьей упряжке неслись через тайгу помнил. И новую малицу, которую мама сшила помнил. А Магара — почти забыл. Словно и не наяву эта встреча была, а во сне. Вроде бы он действительно, высок и черноволос. А что там такого особенного в глазах — уже и не упомнить.

Алена подозрительно долго не возвращалась из коридора. Значит, это не соседка и не из ЖРЭУ.

— Пойду гляну, — буркнул он отцу и вышел в коридор.

Возле двери стояла Алена. Гости — на пороге: невысокая пожилая дама, одетая по моде шестидесятых и молодая красивая женщина лет тридцати.

«Наверное, бабушка с внучкой» — решил Николай.

— Доброе утро! — вежливо поздоровалась старшая.

— И вам доброе! — ответил Николай.

В руках у девушки была раскрытая бумажная папка. А жена разглядывала какую-то бумагу. Или фотографию? Николай подошел поближе. Заглянул через плечо.

Снимок был Николаю незнаком. Зато знаком был снегоход, край которого попал в объектив. Николай помнил, когда отец один и единственный раз в жизни брал его погонять. Как раз когда Семка неделю гостил в чуме у деда. Судя по всему, дед, как-бы пытаясь сфотографировать внука, «случайно» заснял и Покровителя рода. Неловкий и наивный обман деда Ёнко понял бы даже маленький Сема.

Алена внимательно и молча рассматривала фотографию.

Смущенная долгим молчанием, пожилая дама решила повторить вновь прибывшему Николаю вопрос, по всей видимости, ранее заданный Алене.

— Не были бы вы так любезны оказать нам с моей юной подругой некоторую посильную помощь? Дело в том, что мы ищем пожилого человека, которого называют старым Ёнко, коренного ненца, охотника. В общем-то, нам указали, что вы, возможно, являетесь его родственником.

— Угу, — промямлил Николай.

— Конечная цель наших поисков — человек, изображенный на фотографии...

— Угу, — снова повторил Николай.

Алена, наконец, оторвалась от изучения фотографии и внезапно севшим голосом предложила странным «подругам» зайти в дом.

— Как много людей сегодня интересуются этим вашим Духом, — прошептала она Николаю на ухо, пропуская дам в коридор и указывая на двери в зал.

Тут в дверном проеме показалась любопытная физиономия деда Ёнко. Лица гостей тут же расплылись в довольных улыбках.

— Как удачно мы зашли! — как-то по-детски хихикнула старушка, и Алена задала себе вопрос — сколько же ей лет?

Через час гости были уже в курсе легенды о загадочном Магаре, и в свою очередь, поведали хозяевам другую часть истории. Дед Ёнко довольно хмыкал и то и дело повторял: «Я же вам говорил! Это старый, очень старый Дух!». Николай хлопал глазами и переводил взгляд то на отца, то на гостей. Алена задумчиво крутила колпачок от ручки, норовя посильнее вдавить острый краешек в ладонь — а вдруг, да проснется? Прикосновение к загадке всколыхнуло давно забытое ощущение тайны, пожалуй последний раз испытанное в детском лагере в шестом классе. Ее третий отряд тогда разведывал причины ночных отлучек вожатой Ирины. Да, это было то последнее лето, когда она еще верила в инопланетян.

— Вот что! — хлопнув себя по коленям, дед Ёнко поднялся. — Раз вы его ищете, проведу вас к нему. Чувствую, не останется уже Магар с нами. К худу это для нашего рода или к добру — не знаю. Да только уйдет, и никакие олени его не остановят. А вас отведу к нему — кто знает, может, и отплачу этим за все его милости, коли с добром идете.

— С добром, с добром! — торопливо закивала Александра Робертовна.

— Тогда в путь! Алена, ты не серчай, дочка. Заберем мы твоего мужа на денечек. Николай! Поведешь машину.

Николай после этих слов вздрогнул и как будто очнулся от оцепенения. Встал и неожиданно твердым громким голосом сообщил:

— Никуда я не поеду! Мы вообще в магазин собирались с Аленой. Даже молока в доме нет, а вы тут в тайгу нас увезти решили! Что за ерунда, честное слово!

И Алена, и дед Ёнко, привыкшие к спокойному и покорному поведению Николая, удивленно подняли на него глаза.

— Не поеду! Федька скоро домой вернется, до школы всего месяц, а у него список литературы не читан даже!

Алена громко хмыкнула. Слова мужа были ее собственными, Федина школа всегда была верным аргументом в любых спорах. Использовала Алена это оружие, когда хотела остаться дома, а муж пытался куда-то ее вытащить. А Николай тем временем в упор глядел на жену, как бы передавая эстафету. Мол, давай, напомни еще, что борщ варить надо, и мы никуда не едем и выпроваживаем этот балаган на улицу.

— Давай ключи. Я поведу, — неожиданно произнесла Алена.

Николай застыл с открытым ртом. Если бы взглядом можно было делать дырки в предметах, он пробурил бы Аленин лоб насквозь!

— Я поведу, — повторила она уже тише, — Коль, ты, правда, оставайся лучше с ребятами. Мне... хочется.

В последней фразе столь явно скользили умоляющие нотки, что муж нащупал, наконец почву под ногами, и семейный конфликт потух, не успев разгораться.

— Эээ, ладно, черт с вами! — Махнул рукой Николай. — Езжайте. Машину поцарапаешь — сама делать будешь!

Довольная как ребенок, которого отпустили гулять во дворе, Алена вместе со своими восемьюдесятью килограммами упорхнула в спальню переодеваться. Машину она водила почти так же хорошо, как муж, так что трудности пути ее не смущали. Полный бак бензина они вчера заправили. Погода весь месяц стоит сухая, поэтому застрять где-то не удастся.

Вернуться Алена рассчитывала к вечеру.

Через час Колин Ниссан выехал из города. Дед Ёнко одобрительно поглядывал на невестку, а довольная Алена лихо газовала, обгоняя фуры и неспешных автомобилистов. На заднем сидении о чем-то шепотом переговаривались «подруги». По долетающим фразам было понятно, что разговор идет то о писателях Серебряного века, то перескакивает на творчество импрессионистов.

Сначала Алена думала, что за пару часов они доберутся до места, а там рукой подать до этих загадочных пещер. Но оказалось, что дорога путешественникам предстоит не близкая. К обеду успели добраться только до стойбища, там и оставили машину.

— А дальше дорога в тайгу. Зимой на снегоходах можно, а сейчас только пешком, — дед Ёнко критическим взглядом осмотрел своих подопечных. Аленка молодец, как всегда. Кроссовки, спортивный костюм, в рюкзаке, наверняка, мазь какая-нибудь от насекомых. За что невестка нравилась, так это за то, что боевой дух не растеряла за годы семейные. В отличие от мужа. А вот столичные гости подкачали. У молодой тапки какие-то на ногах и штанишки короткие, модные, наверное. А старшая — так вообще как будто в театр собралась. — Пойдемте в чум ко мне, подберу вам что-то на ноги. Сотрете в кровь.

Женщины закивали и покорно пошли за стариком. Подобрав гостям обувь поудобнее и снабдив их защитным кремом из Алениных запасов, дед Ёнко перекинулся парой фраз на своем родном языке с местными. Обитательницы стойбища засуетились и через пару минут позвали приезжих в чум пообедать. Ели в молчании, торопливо. Всем не терпелось продолжить путешествие.

Наконец, дед Ёнко отставил металлическую кружку с чаем и махнул рукой вперед, мол, пошли, пора уже.

Прямая поначалу, дорога через метров пятьсот-шестьсот разделялась надвое. Тропа, по которой дед Ёнко повел свой женской отряд, круто сворачивала влево и вверх, и там уже плутала меж поросших мхом и лишайником камней. Как провожатый различал путь, было совершенно непонятно. Никаких знаков Алена не заметила, хоть и приглядывалась, а столичным гостьям и вовсе было не до наблюдений, так непросто с непривычки им давалось путешествие. Алена сначала шла за свекром, периодически оглядываясь на женщин. Потом решила, что лучше будет приглядывать за ними со спины и задержалась, пропуская обеих вперед.

Алена была опытным туристом: в походы ходила с детства, палатку ставить умела, добывать в лесу пропитание тоже, даже «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» пела без ошибок. Но до свекра, который был в лесу как дома, ей все же было далеко. От Александры Робертовны и Марины она, конечно, не ожидала ничего хорошего. Женщины явно изнеженные, городские, быстро идти не смогут. Да хоть бы вообще дошли, не переломав себе попутно костей на этих склонах!

Дорога, петляя, все время вела вверх. Вскоре, к удивлению Алены, стало понятно, что слабое звено в их компании отнюдь не пожилая дама, а молодая девушка. Марина тяжело дышала, волосы свисали на лоб потными сосульками, а лицо покраснело. Александра Робертовна же бодро вышагивала вперед. Худые плечики расправлены, кулачки упрямо сжаты. Марина тоже заметила неожиданный прилив сил своей спутницы, то и дело поглядывая нее и с удивлением замечая, что та словно молодеет от свободного таежного воздуха.

Через пару часов пути подошли к неглубокой, но довольно широкой речушке и дальше шли вдоль берега. Телефоны тут уже не ловили.

— Где-то через полчаса будет мост. Нам на ту сторону.

Вода, проходя пороги, так соблазнительно журчала, что Алена то и дело поглядывала, прикидывая, насколько она холодна для купания.

Вскоре, действительно, показался мост — видавшая виды самодельная подвесная конструкция из досок, очень хлипкая на вид. Мост нависал в паре метров над рекой и ощутимо пошатывался даже при слабых дуновениях ветерка. Ступать на него было явно опасно, но дед Ёнко уверенно шагнул вперед, держась на импровизированный поручень в виде металлического троса.

Алена не собиралась подавать вид, что ее можно чем-то напугать и бодро проследовала за свекром. Мост шатался под ногами. Многие доски были прогнившими или вовсе отсутствовали, и это пугало. Вцепившись в поручни мертвой хваткой, она осторожно шла вперед.

Пройдя половину пути, Алена оглянулась. На той стороне реки Александра Робертовна, активно жестикулируя, уговаривала Марину идти вперед. Та, чуть не плача, отчаянно мотала головой.

— Эй! — крикнула Алена. — Не бойтесь, тут не страшно совсем! Вы же не останетесь там одни? Сейчас и медведя в тайге встретить можно. А у Александра Александровича ружье!

Марина обреченно кивнула и шагнула, наконец, на мост. Алена преодолела оставшуюся часть пути (теперь ей, и вправду, не было страшно) и встала рядом со свекром.

— Бабка-то молодец, резвее девчонки будет! — сказал дед Ёнко вполголоса.

— Ага, — согласилась Алена.

— Гляди, дочка, словно молодеет она! — хитро прищурившись, произнес дед. — Тут иногда такое бывает!

Алена непонимающе подняла на него глаза.

— Место силы здесь издревле. Кто реку пересечет, себе истинную сущность возвратит. Поэтому шаманы часто в тайгу уходят. Места силы ищут.

— А-а..! Понятно, — кивнула Алена и подумала, что дед у них все-таки отсталый и необразованный.

— Пойду водички в реке наберу, — свекр в пару шагов спустился к реке и извлек свою круглую флягу, которую неизменно таскал везде с армейских времен.

Тем временем Марина, понукаемая со спины Шурочкой, наконец дошла до берега. Сердце ее бешено колотилось, а лоб совсем взмок от пота. Алена с жалостью оглядела девушку и, вздохнув, извлекла из рюкзака платок.

— Я... умоюсь сейчас, — проговорила Марина и чуть ли не кубарем скатилась к берегу.

Через десять минут, отдышавшись и набрав в бутылки воду, путешественники продолжили путь. Если бы Алена знала, что идти предстоит так далеко, она бы взяла в дорогу что-то посущественней, чем несколько бутербродов с колбасой.

— Александр Александрович! — позвала она свекра. — Когда дойдем-то? Нам же обратно еще возвращаться.

— Да к вечеру дойдем, — неопределенно буркнул дед Ёнко, — а заночуем близ пещер. У меня времянка там.

Вскоре стемнело. Полная луна светила в темноте как фонарь, заставляя прятать от себя глаза. Лес вокруг молчал: торжественно, странно. Путники давно уже шли не растянувшись на десяток метров, а скученно, чуть ли не держа друг друга за руки.

Прагматичная Алена опасалась диких зверей. Про ружье деда Ёнко она сказала скорее чтобы подбодрить Марину. На самом деле, в случае чего, она не стала бы рассчитывать на свекра — стар уже, да не так уж и зорок. Сама Марина тряслась как осиновый лист. Ей было страшно от всего: и от темноты, и от леса, и от неизвестности. На всякий случай она держалась поближе к охотнику.

Александра Робертовна прислушивалась к темноте. Нет, страшно ей не было. Но она ощущала, как лес говорит с ней: как колышется каждый листик на ветру, как журчит вода где-то в подземных ручьях и как дневные птицы устраиваются на ночь в своих гнездах. Не слышала, просто знала. Чувство было и приятным, и пугающим. Это был не тот дикий ужас, который сковывает сердце, скорее волнительное осознание собственной силы. Она наслаждалась этим чувством, запретив себе анализировать собственное состояние. Если бы Шурочка увидела себя со стороны, она бы немало удивилась: морщины на ее лице разгладились, а седые волосы выбились из-под шляпки и блестели в лунном свете чистым серебром.

Дед Ёнко периодически посматривал на нее, то бормоча что-то себе под нос, то удивлено присвистывая.

Была уже глухая ночь, когда путники достигли тех самых пещер. В нескольких метрах от тропинки Алена заметила каркас покосившейся охотничьей времянки, а сама же дорога резко обрывалась перед узким ходом между скалами.

— Сюда, — тихо произнес старый охотник.

Алена скептически оценила свои шансы и покачала головой:

— Не пролезу, — сказала она огорченно, — придется вас тут ждать, — она указала рукой в направлении домика.

Марина в ужасе уставилась на женщину.

— Вам не страшно?

— А мне Александр Александрович свое ружье отдаст!

Дед Ёнко кивнул и снял с плеча оружие.

-Не бойся, дочка. Тут хорошее место. Тут зло не ходит. Запрешься изнутри, печурку растопишь, воды в котелке разогреешь... У меня там, вроде, пачка макарон с зимы лежит, да тушенки ящик. Не бойся, — повторил он с улыбкой и шагнул вперед, исчезая в расщелине.

Шурочка провела рукой по гладкой скале, улыбнулась, словно заглянув куда-то в себя и проследовала за проводником. Марина, сочувственно взглянув на Алену, шмыгнула вслед за Шурочкой.

Алена достала сигарету. Повертела ее в руках. Курить не хотелось. Она присела на землю, прислонившись спиною к камню и подняла глаза к небу. Тишина была умиротворяющей. Доброй.

Вдруг животе что-то толкнулось. А потом еще раз. И еще. Алена замерла на мгновение, боясь поверить в свои ощущения. Неужели...? Нет, это невозможно ни с чем спутать. Алена глупо улыбнулась. Сорок два года, а все туда же. «О, прошу тебя, Боже, пусть это будет девочка!» — прошептала она, совершенно ошалев от счастья.