Вместо Ночного дозора (джен)

Самым сильным впечатлением Джона от дороги в Браавос было то, что ему, живя с Винафрид, больше не надо было прятаться и ждать скандалов. Это впечатление оказалось даже сильнее шторма, в который попала их флотилия, и они едва ушли живыми. В дороге он привыкал и к Брандону и Арье, о которых он так много знал из писем Винафрид, но мало видел в жизни. Им уже шел четвертый год, и они его много раз допрашивали: «Папа, ты теперь все время будешь жить с нами?». Он уверенно отвечал «Да!», хотя сам не знал, как часто и как надолго он будет возвращаться в Вестерос, и где еще ему предстоит побывать с миром или с войной.

Браавос со всеми своими диковинами произвел на Джона и Винафрид меньшее впечатление, чем они ожидали. Они ждали чуда, а чуда не было, был интересный город, большой и необычный, но все же не более того. Недавно избранный Морской начальник Браавоса был чрезвычайно любезен с Джоном, благодарил его за победу над Долгой ночью, которая тоже сильно ударила по Браавосу, расположенному на севере Эссоса, за борьбу с рабством, за уменьшение угрозы пиратства в Узком море и планы борьбы с пиратами в Летнем. Но явно не забывал и о своих интересах, показывая Джоновым кораблестроителям, как строятся боевые галеры Браавоса и давая возможность Джону и сопровождающим его Давосу и Виману Мандерли и их свите сманивать мастеров и мастериц из Квохора и Мирра — кузнецов, ткачих и ткачей, резчиков по дереву, прядильщиц, создательниц гобеленов и тканей ручной вышивки. Как и предполагал Джон, ему были нужны лес и пушнина по ценам ниже квохорских.

Джон хотел бы предложить что-то большее, он был уверен, что старые горы Севера, равно как и горы Западных земель и горы вокруг Квохора должны скрывать немалые подземные богатства. Он много раз говорил об этом Роббу, но угрожающая Долгая ночь отодвигала эти планы, а все предшествующие Короли Зимы и Верховные лорды Севера удивительно мало интересовались торговлей и ремеслами, тем более, такими сложными, как рудознатство, добыча руд и извлечение из них ценных камней и металлов. Север всегда выживал, искал способы уцелеть и защитить себя, а не приумножить свои богатства. Поэтому Север, имеющий лишь несколько серебряных рудников и несколько мастерских в Белой гавани, больше ничего не мог предложить Браавосу.

К огорчению Джона, сам Браавос, кроме искусства строить боевые галеры, мало что мог дать Миэрину, его богатство зиждилось не на ремесле, а на рыболовстве, китоловстве, торговле, финансах и устрашающей репутации Железного банка и Черно-белого дома с его Безликим убийцами. При всей необычности и красоте город скорее устрашал, чем привлекал, безжизненные холодные камни, Затопленный город, брави, дерущиеся прямо на городских улицах… Уютный дом с красной дверью и лимонным деревом, который так часто вспоминала Дейенерис, невозможно было найти и даже представить в том холодном каменном Браавосе, где побывал Джон, возможно до этой суровой зимы там и росли лимоны, но сейчас их не было вовсе, да и другие деревья встречались нечасто. Действительно ли она выросла в Браавосе или то был какой-то южный город Эссоса, даже Дорна, эту тайну, вероятно, мог бы раскрыть Оберин, но Джон не хотел обижать Винафрид поисками места, где провела свое детство Дейенерис. Также, чтобы не обижать Винафрид, он намеренно равнодушно разговаривал с прекрасными куртизанками Браавоса, которые, нарушив все свои традиции, собрались вместе и сами пришли к великому спасителю от Долгой зимы, чтобы он мог выбрать из них ту или тех, кто ему по нраву.

На прощание Морской начальник превзошел себя в своей любезности, он подарил Джону десять галер, причем сам оплатил работу их экипажей на ближайший год, и что еще более ценно, подарил чертежи и инструменты, а также оплатил переезд и повышенное жалованье целой группе мастеров и подмастерьев, которые согласились отправиться в Миэрин, чтобы организовать там филиал браавосской верфи.

Вслед за Браавосом Джон посетил Пентос, где правил уже какой-то новый принц, даже не припомнивший обид за налет и жалобу в Браавос о рабстве. Морской налет был редким явлением, и магистры помнили, что интриги против власти в Вестеросе плохо кончаются, но сменяющихся принцев это волновало куда меньше, а жалобы на почти открытое рабство шли в Браавос так часто, что следующее появление боевых галер Браавоса зависело от воли его Морского начальника, а не от потока жалоб. Магистры Пентоса были опасливы и поэтому чрезвычайно любезны. К удивлению Джона в число магистров входил Эйгон Мопатис, который среди них выделялся своей молодостью и своим идеальным валирийским обликом. Разговор с ним еще более удивил Джона, оказывается, он удачно продал все то, что мешало торговле сыром, пряностями, самоцветами и драконьей костью, открыл собственную сыроварню и собственные камнерезные и ювелирные мастерские, и в отличие от своего отца не был баснословно богат, но, несмотря на свою молодость, уже создал себе репутацию честного и надежного торговца, причем у него работали не рабы, а наемные работники. У Джона даже мелькнула мысль предложить ему отправиться с ним в Миэрин, но потом он решил, что ничего хорошего из этого не получится и он оставил эту мысль.

5.06.306. В Вестеросе было все много сложнее. Джон вообще предпочел бы забрать у Драконьего камня ту часть военного флота, которая он предназначил для Миэрина, и тихо с ней уплыть. Но он не мог так поступить, он должен вернуться, хотя бы на одну луну, ну минимум на три недели, к своим королевам, к своему Малому совету и Совету регентов, к вестеросским проблемам. Хотя это сильно осложняло его дальнейшую войну с пиратами, до пиратов доходили сведения о его действиях и передвижениях, а он ничего не знал о том, как они готовятся к войне с ним.

С Советом было все просто, Джон и Виман Мандерли привезли с собой целый ряд прямых торговых договоров, позволяющих обойтись без Саана, который благодаря покровительству Джона сумел забрать себе большую часть торговли в Узком море и стал брать слишком много за свои транспортные и посреднические услуги. Это не означало конфликта с ним, он был не обидчивым рыцарем, а расчетливым торговцем и немного пиратом, поэтому, он спокойно проглотит уведенную у него прибыль и более того даже снизит цены за перепродажу других товаров, чтобы Джон не стал заключать подобных прямых договоров с Тирошем, Мирром и Лиссом.

Сложнее всего было с Маргери и Арианной, которые встретили его со всем своим выводком, причем Артос и Дерия уже шли, держась за руки своих матерей и их фрейлин. Впереди шел Эддард, у которого на фоне темных кудрявых волос, почти столь же темных, как у Джона, появились одна серебряная прядка, мамина гордость, неоспоримое доказательство его валирийского происхождения. Эддард и Элия спросили Джона, возьмет ли он их с собой в плавание, Джон объяснил, что оно будет чрезвычайно опасным и детям нет места, внутренне стыдясь своих слов, ибо Брандон и Арья ждали его на Драконьем камне, чтобы отправиться с ним в плавание.

Еще сложнее было ночами, когда Маргери и Арианна то ластились, то злились, и в обоих своих состояниях непременно возвращались к теме Винафрид, чем она лучше их, какие такие удовольствия Джон получает с ней, каких не могут обе вместе. Иногда для демонстрации удовольствий, которые они могут доставить, приглашались неизменные Нимерия, Тиена и Фалия, и во время соития с одной из его королев дополнительные руки и губы ублажали, иногда даже четыре пары рук и четыре рта сразу. Джон не мог поверить, как они, взрослые женщины (Арианна так вообще старше его на семь лет), родившие трех детей каждая, не могут понять, что любовь — это не только восхищение красотой и удовольствия в постели и даже не только привычка и забота об общих детях. Есть что-то еще, что нельзя описать так просто и четко, он мог бы полюбить Дейенерис, хотя и не полюбил, ибо его сердце уже было занято, мог полюбить Миру Рид, но и ее встретил тоже после Винафрид. Он действительно боролся с собой, он два года не встречался с Винафрид, не отправлял ей написанных им писем, даже не спрашивал о ней у ее дедушки, хотя очень хотел спросить. Он надеялся, что их чувства пройдут, что она выйдет замуж, но в отчаянии не выдержал, и она, как оказалось, продолжала его ждать почти без надежд на встречу. После этого пути назад уже не было, неужели четырех лет им не хватило, чтобы это понять. Впрочем, если бы не последние слова Дейенерис, то он сам бы, скорее всего, на это не решился, так бы и жил, разрываясь между женами и Винафрид.

Но, наконец, этот мучительный месяц закончен, Джон постарался еще раз убрать все даже мельчайшие конфликты, кроме, конечно, обид на него самого со стороны жен и их родственников. Весь этот месяц Арианна и Маргери делали так, чтобы Джон побольше возился со своими детьми, особенно со старшими. И, чем больше он привыкал к ним, чем больше думал о том, что он обязан подготовить этого маленького Эддарда к управлению огромным Вестеросом, тем больше клял себя за свой побег. Но побег шел так, как планировалось, Давос приплывает к нему на флагманском корабле, сцена прощания полугодовой давности почти в точности повторяется снова, но теперь они расстаются надолго, а возможно и навсегда, впереди длительное морское плавание, штормы и мели, война с пиратами, рабовладельцами всех сортов — от дотракийцев и пиратов до скрытых сторонников рабства в самом Миэрине. Вернется ли Джон вообще?

Он чувствует ни азарта новой войны, ни азарта решения новой задачи, ни даже радости встречи с Винафрид, которую не видел почти целую луну. Один стыд и попытки уговорить себя, что пути назад уже нет. Однако день с детьми и ночь с Винафрид успокаивают его, он может оправдать невыполненный долг перед одними детьми выполненным долгом перед другими. И эта первая же ночь с Винафрид заставляет забыть все ухищрения Аррианны и Маргери и их фрейлин, даже делает их смешными.

И 12.07.306 огромная флотилия плывет на восток, мимо Штормовых земель, мимо Дорна, мимо рабовладельческих Вольных городов, лишь останавливаясь на недолго, чтобы провести торжественные встречи с главами рабовладельческих городов, постоянно воюющих друг с другом. Флот заходит в Волантис, где несколько напуганные триархи показывают Джону и Винафрид, не обращая внимания на ее невалирийское происхождение, тайный город за Черными стенами, закатывают в честь них пир во дворце триархов, рассказывают им про то, как они якобы гуманно обращаются с рабами, дарят несколько десятков рабов-стеклодувов, умеющих выдувать самые разные сосуды, желают успеха в войне с пиратами и бесплатно загружают его корабли провизией, водой и вином.

Джон вступает в войну с пиратами в весьма невыгодных условиях. Пираты знают о месте нахождения и размерах его эскадры, а он о них не знает почти ничего, кроме того, что их база — это Меновый берег, превративший почти в город, где рабы заперты за решетками в пещерах, а сами пираты живут либо на кораблях, либо — в каких-то наскоро построенных домах, но украшенных как дворцы. Каков размер их флота и где их самые мощные корабли, ему неизвестно. Поэтому он выбирает простейшую тактику. Он оставляет значительную часть своего флота, не такую большую, что уничтожить базу пиратов, но способную нанести им серьезный урон, на пути к Меновому берегу в двух-трех днях морского пути от нее, а основная часть с драконами замедляет ход, проплывая около Менового берега, но проходит мимо, направляясь в сторону залива Драконов.

Это оставляет пиратам выбирать между тремя возможностями:

— Джон не считает их серьезным врагом, поэтому собирается разбить их базу меньшей частью своего флота, даже без драконов;

— Джон, наоборот, их так боится, что пожертвовал частью флота, оставив ее как приманку, чтобы проскочить в залив Драконов;

— Джон хочет своей частью флота выманить их с Менового берега, чтобы нанести удар по опустевшей базе.

Но реальный план Джона совсем иной — все эти маневры нужны, чтобы их запутать и, наоборот, собрать побольше кораблей на Меновом берегу. Через несколько дней корабль с Винафрид и детьми и охраняющие его галеры отделяются и уходят в тихую бухту, и драконы сжигают и топят все пиратские корабли, которые могли видеть его маневры. А сам флот с драконами резко поворачивает назад, нападая на Меновый берег с северо-востока. Так как все пиратские корабли, которые могли их увидеть, были уничтожены драконами, то нападение было неожиданным и предельно жестоким, война с Иными сделали Джона жестче, и он уже почти не думал о том, что вместе с пиратами он сжигает и захваченных ими рабов. Удар по пиратам наносится одновременно драконьим и диким огнем, они пытаются отбиваться, но это бесполезно, горят все дома, пристани, корабли в гавани. Корабли, пытавшиеся скрыться в сторону востока, добивает арьергард его флота, а для борьбы с более многочисленными кораблями, пытавшими скрыться на запад, сам Джон, не жалея подросшего Визериона, летит к оставленной части своего флота и приказывает им ловить корабли пиратов и захватывать или топить в зависимости от ситуации. Сам Джон с обоими драконамии облетает все окрестные острова, близкие к острову Меновому берегу, и находит там еще тайные тюрьмы пиратов и спрятанные корабли. Спрятанные корабли и пещеры-тюрьмы находятся даже на берегу Соториоса, хотя считается, что там невозможно жить из-за ядовитых ящеров-василисков и каких-то страшных магических болезней.

В итоге Джон, конечно, не уничтожил все пиратские корабли и всех пиратов, но нанес им страшный удар, от которого часть из них бежала даже в страшные леса Соториоса к василискам или поплыла к дымящимся берегам остатков Валирии. После этого разгрома пиратской базы Летнее море не стало полностью безопасным, одиночное торговое судно по-прежнему сильно рисковало бы, если попыталось проплыть через все Летнее море с запада на восток или с востока на запад. Однако торговая флотилия, сопровождаемая боевыми галерами, могла чувствовать себя в относительной безопасности, а суда, сопровождаемые драконами даже, наоборот, распугивали пиратов. 

Другим не самым желательным для Джона результатом схватки было то, что Джон получил многие тысячи рабов из самых разных стран, в том числе говорящих на совсем непонятных языках, которых оставалось везти в Миэрин, но не бросать же их умирать от голода или дожидаться вторичного попадания в рабство. Вместо того, чтобы накормить горожан в Миэрине и дать им работу, он увеличивал число голодных и безработных.