Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Астрономия прошла без проблем. На маггловедении мы отлично поболтали с мадам Марчбэнкс о законах, ограничивающих права магглов на участие в жизни магического сообщества: к примеру, родители магглорождённого студента Хогвартса свободно писали директору, но их не вызвали в школу или не приглашали на церемонию выдачи дипломов, они не могли навестить своего ребёнка в Больничном крыле. Магглам-родственникам также был закрыт путь в св. Мунго, но разрешалось посещение Косой аллеи.

Наконец, остался последний экзамен — история. Это была самая длинная письменная работа за всю аттестацию — с двух пополудни до семи, пять часов. Тридцать вопросов из всего курса истории вплоть до конца XIX века.

Я постепенно записывал ответы, оставляя в некоторых местах немного места на пергаменте. Будет время — вернусь и допишу. Делал ссылки, поскольку считал, что отвечать на вопросы по истории, не упоминая источники, некорректно. К примеру, вокруг избрания президентов Международной конфедерации магов каждый раз было дрязг не меньше, чем вокруг выбора Папы Римского, и в разных исследованиях приводились разные причины того или иного решения.

Потолок понемногу окрашивался в розово-оранжевый; когда мы закончим работу, уже стемнеет Я писал спокойно, точно зная, что уложусь с ответами, и получая огромное удовольствие от каждого вопроса. Номер шестнадцать — вообще мечта: про охоту на ведьм в магической Ирландии, которая закончилась вместе с религиозными войнами.

Многие сдавали пергаменты раньше, другие собирались сидеть до упора. Я видел, как вышел Драко — на лице у него читалось облегчение. Блейз освободился ещё час назад — писал он совершенно спокойно, развалившись на стуле и позёвывая.

Когда небо потемнело, а часы показали половину седьмого, позади раздался шум. Я обернулся и увидел, что Гарри, бледный и растерянный, поднимается с пола. К нему тут же кинулся профессор Тофти и поспешил вывести его из зала.

— Не отвлекаемся! — напомнила мадам Марчбэнкс, и я вернулся к ответам (вернее, к их дополнению), решив, что Гарри, вероятно, задремал. Он и так-то не очень хорошо спал в последнее время, а экзамены с гарантией обеспечили ему бессонницу.

— Всё в порядке, — негромко сказал вернувшийся Тофти и забрал свитки со стола Гарри. — Просто юноша переутомился. Эх, молодёжь… Когда-то и мы тряслись перед экзаменами, да?

Мадам Марчбэнкс усмехнулась, но тут же снова сделалась строгой. Я сдал работу точно с боем часов, вышел, потянулся и тут же столкнулся с Блейзом.

— Ты тут что делаешь? — удивился я.

— Жду тебя, умник. Написал?

— Написал!

— Какой-то кошмар! — пожаловалась Гермиона. — Вроде ничего сложного, но у меня рука отваливается!

— Ничего сложного?! — возмутился Рон. — Да кто составлял эти вопросы? С чего они решили, что я должен помнить дату… этого… как его? Да ну, к Мордреду! Сейчас бы сливочного пива, а?

— Прошу прощения, что прерываю, — вдруг раздался позади сухой строгий голос. Я обернулся и увидел портрет пожилого мужчины в длинной изумрудной мантии. — Ваше Высочество, у меня для вас послание.

— От кого?

— От сэра Томаса Мора. Он просил передать, что ваши друзья прошли через горб в статуе Одноглазой ведьмы на третьем этаже. Судя по всему, они желали остаться незамеченными.

— Зачем?

— Этого мне не было сообщено, Ваше Высочество. Я только секретарь, моё дело — донести информацию. Позвольте откланяться.

И, действительно, поклонившись, он прошёл через раму картины и затерялся в толпе монахов. Я быстро окинул друзей взглядом и спросил:

— Гарри и Драко пошли за сливочным пивом?

— Сам в это веришь? — спросил Блейз. Я покачал головой и быстрым шагом направился к портрету сэра Томаса. Хорош шпион, не мог собрать больше подробностей!

— Я не был свидетелем, просто просил друзей приглядеть за Вашим Высочеством и теми, кто вам дорог, — после приветствий сообщил сэр Томас. — Как мне передали, мистер Поттер и мистер Малфой спорили о чём-то. Звучали слова: «Мы должны убедиться, что он в порядке», «Он оторвёт мне голову. И тебе заодно», «Ты можешь не идти, если боишься». Юноши двигались быстро. Мистер Поттер предварительно поднялся в башню Гриффиндора, мистер Малфой ждал его снаружи.

— И что всё это значит? — спросил Рон в недоумении.

— Ну, пожалуй, с башней понятно — Гарри оставил сумку и взял мантию, — сказала Гермиона, поглядывая на портрет с сомнением.

— Они пошли к Блэку, — с уверенностью добавил Блейз, — без вариантов. Ну, кто ещё может оторвать им головы?

— Хагрид?

— Пф, они его не боятся. А Блэк… пожалуй, может.

— Гарри типа потерял сознание на экзамене, — заметил Рон. — Может, из-за этого?

Сириус Блэк умрёт в Отделе тайн.

«В Министерстве магии есть Отдел тайн. А в Отделе тайн — библиотека пророчеств. Их там сотни тысяч, если не миллионы. Одно из них — обо мне. Риддл мечтает до него добраться».

Змея напала на Артура Уизли в Министерстве, возле Отдела тайн.

Гарри видел во сне коридоры, длинные, чёрные, бесконечные. В чёрном коридоре погиб Артур Уизли.

Ерунда. Просто ерунда, я наверняка ошибся, выдумал себе непонятно что!

— Простите, сэр, — нарушил тишину портрет сэра Томаса, — это неточно, но один из портретов упомянул, что ему как будто послышались слова: «Его там пытают!». Это было сказано очень невнятно: возможно, на самом деле «путают» или даже «штампуют».

— Спасибо, сэр Томас, вы мне очень помогли, — сказал я.

— Кто мог бы пытать мистера Блэка? — изумлённо спросила Гермиона. — И как Гарри…

— Он видит странные сны, — ответил я. — Помните прошлый год? Дом Риддлов? Теперь коридор Министерства.

— Нет, как раз-таки НЕ видит! — возразила Гермиона. — У него же этот кулон, он спит без сновидений.

— Брехня, — встрял Рон. — Просыпается каждую ночь, иногда с криками.

— Что?!

— Что слышали. Я спрашивал про кулон, Гарри сказал, что хочет есть. Я отстал, подумал… может, ему не нравится, что это тёмная магия, или ещё что. Он его не носит, хотя перед экзаменом по зельям надевал.

Мы переглядывались. Никто не готов был признать, что наши выводы верны. И тогда я решился и произнёс:

— Я видел будущее. Опять. Видел, как мистер Блэк…

Гермиона прижала ладонь ко рту.

— Это случится в Отделе тайн.

— Надо предупредить их, — быстро сказала Гермиона. — МакГонагалл, Снейпа, кого угодно! Сказать, что Гарри и Драко отправились в Хогсмид, путь свяжутся с Блэком и…

— Давай, — вдруг очень зло перебил её Рон. — Вперёд! Сходи, предупреди взрослых. Пусть скажут ему держаться подальше от Отдела тайн, это же всегда работает, да?

— Не хами мне!

— Тогда не впутывай! В это дело! Взрослых! Ты не понимаешь?! Он всех предупреждал про моего отца, и это не сработало!!!

— Что ты предлагаешь? — неожиданно холодно спросил Блейз. Но Рон этого тона не заметил. Нервно дёрнув плечом, сказал:

— Мы должны его спасти, вот и всё.

— Ты с ума сошёл… — прошептала Гермиона. — Мы не можем отправиться в Министерство! И мы даже не знаем, где находится Отдел тайн!

— Зачем вам Отдел тайн?

Я обернулся и едва не застонал вслух. Мы так увлеклись спором, что не заметили, как подошла Сьюзен. И мы говорили достаточно громко, чтобы она нас услышала. Окинув нашу компанию пристальным взглядом, она неожиданно заметила:

— Впрочем, неважно. Я знаю, где он, и как по нему перемещаться. Если нужно.

Гермиона смотрела так, словно не верила своим ушам.

— Откуда мы знаем, что это случится сегодня? — спросила она. — Может, ребята вернутся, поболтав с мистером Блэком, и… Как мы вообще попадём в Министерство? У нас нет мантии, чтобы выбраться из замка!

— Камином, — уверенно сказал Рон.

— Нас поймают… Они все под наблюдением, эльфы говорили, Амбридж…

— Вряд ли контролирует свой собственный камин, — сказал я. Только предсказатель точно знает, что произойдёт. Я должен был бежать по коридорам к Снейпу, просить его о помощи. Эта форма. Этот день. Это бешено колотящееся сердце. Добежать до Снейпа, разыскать его, потому что он куда-то запропастился сразу после экзамена, а доверять можно только ему.

— Я пойду к ней. Через десять минут вам нужно устроить в коридоре шум, но не погром. Просто чтобы она вышла ненадолго.

— Что ты задумал? — спросила Гермиона. — Давайте обсудим весь план и…

— Вперёд, Мышонок, — оборвал её Блейз. — Прикроем. Будь другом, оставь мне от неё маленький кусочек.

У нас не было времени на планы и разговоры. Сунув руку в карман, я достал флакончик с антидотом, который всегда носил с собой, капнул под язык три капли и уверенно отправился к кабинету ложного директора. Я знал, что Амбридж меня заметит и непременно пригласит зайти.

— Как экзамены, Альберт? — проворковала она. — Вы выглядите бледным? Ох, ну, сегодня-то вы не откажетесь от чая?

Ошибся или нет? От этого зависело всё.

— Что ж, однажды это должно было случиться, мэм, — сказал я с улыбкой, — я умираю от голода и, честно говоря, за чашку чая всерьёз подумал бы о государственной измене.

Она хихикнула и проворковала жеманным тоном:

— Ну, это лишнее! Знаете, я сама завариваю чай. Не люблю, когда домовики трогают его грязными руками. Мерзость! Вот, пожалуйста. Сейчас закипит…

Изящно помахивая палочкой, она накрыла на стол. Большой пузатый чайник с крупными розовыми цветами запыхтел паром. Появилась вазочка с печеньем, молочник, сахарница — всё, как полагается. Амбридж налила мне чашку чаю и предложила:

— Пейте.

— А вы, мэм?

— Чуть позже, мой дорогой. Мы только что чаёвничали с комиссией. Профессор Тофти вас хвалил, если вам интересно.

Ошибся или нет? Я сделал большой глоток, и на лице мадам Амбридж проступило жадное, хищное выражение.

— Вкусный?

Я проглотил, чувствуя, как по телу разливается тепло. Представить, что это тепло — сладкая нега. Туман. Никакой воли, никаких границ.

— Немного горчит, — сказал я нарочито заторможенным голосом.

— Подлейте молока.

Я не шелохнулся, заставил взгляд расфокусироваться. Для это нужно просто посмотреть в стену, не двигать глазами и пореже моргать.

— Скажите, Альберт, кто из известных вам волшебников работает на магглов?

«Пора поторопиться с шумом», — подумал я и ответил безучастным тоном, который уже слышал во время допроса Крауча-младшего:

— Аластор Грюм.

— Ещё?

Кого ещё можно выдать без риска?

— Бернард Паркер.

— Это очевидно, мальчишка! Кто ещё?

Маленькая жертва.

— Сириус Блэк.

— Мерлин, дальше!

Громыхнуло так, словно в коридоре взорвался фейерверк Фреда и Джорджа. Амбридж подскочила. Я продолжал смотреть в одну точку. Шум повторился, ближе, ярче, и она решилась — вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Я старался не думать о том, как сильно у меня трясутся руки, как страшно, как отвратительно делать то, что нужно.

— Акцио, сыворотка правды! — прошептал я, вкладывая всё желание приманить предмет в простое заклинание.

Не сработало. Сыворотки здесь не было! Похоже, на меня Амбридж истратила последнее. Чайник кипел, Амбридж на кого-то кричала, я смотрел на свою кружку, из которой сделал щедрый глоток, и на её, полную. Больше всего я боялся расплескать чай, когда менял их местами и колдовал немного холодной воды. Прав Снейп, пока я от ужаса падал в обморок, было как-то легче. Амбридж вернулась в кабинет, слегка растрёпанная, и спросила:

— Как вы, Альберт?

— Простите, мэм, я как будто… задремал? — пробормотал я.

— Это нормально, — она растянула губы в аномально-широкой улыбке, — сессия всем далась непросто! Ещё чаю?

— Что там случилось в коридоре, мэм?

— Пустяки! — отрезала она, тут же поджав губы. Но я видел подпалённую прядку седеющих волос на виске.

— Что ж, тогда, действительно, чай необходим, — сказал я вежливо. — Он у вас вкусный, кстати! Зря я так долго отказывался.

Она должна была выпить, чтобы ситуация не стала странной и неловкой. Чтобы не выглядело так, будто она пытается меня подпоить. Она сделала большой глоток, и её взгляд сделался пустым. Я подался вперёд и спросил:

— Ваш камин под наблюдением?

И тут она рассмеялась нервным, злым смехом.

— Тупица! Неужели вы думаете, что после Локхарта я не обзаведусь антидотом к «Веритасеруму»?

— То есть в чашке всё же был «Веритасерум», — спросил я резко. — И вы намеренно подлили его мне, чтобы узнать, кто из Министерства сотрудничает с маггловским правительством? Очень нехорошо, мадам Амбридж!

— А ты докажи, Альберт. Это будет твоё слово против моего.

— А вы считаете, что слово принца будет цениться ниже, чем… как там ваша должность, простите?

Я взбесил её. Она выглядела как человек, который очень хочет достать палочку и перейти от слов к делу, но ведь она бы не рискнула так со мной, правда? Пока нет. Требовалось надавить сильнее.

— Фадж выкинет вас на улицу по одному слову моих людей. Понимаете, когда на одной чаше весов бездарный управленец, который не может навести порядок в одной маленькой школе, а на другой — поддержка всей британской разведки, выбор очевиден.

До сих пор, вспоминая тот момент, я чувствую дрожь по всему телу. Я никогда не был бесстрашным гриффиндорцем. Но меня учили говорить, я рос в окружении тех, чьи слова жадно ловила пресса.

— Итак, вы уже попытались напоить меня сывороткой правды, — продолжил я, будто натягивая на себя маску Блейза, заворачиваясь в его непрошибаемость и добавляя сверху, как тёплый шарф, немного дедушкиной язвительности. — Что дальше? Считайте, вы уже потеряли должность, мадам Амбридж. Вряд ли вас возьмут в Министерство даже мыть полы.

— Заткнись, мальчишка! — выкрикнула она и выхватила палочку. Её теперь тоже трясло, даже заметнее, чем меня.

— Кажется, этим занимался ваш отец-грязнокровка? Неужели вы думаете, что действительно сумели скрыть эту интересную деталь биографии?

— Силенцио!

Я онемел.

— Круцио!

Никогда прежде мне не доводилось испытывать на себе этого заклятия. И хотя я провоцировал Амбридж намеренно, я, клянусь, оказался не готов. Все описания меркли в сравнении с реальностью. Я рухнул со стула. Будь моя воля — вопил бы во всю глотку. Я и вопил, только из горла не вырывалось ни единого звука. До сих пор самым моим тяжким физическим испытанием была неудачная зубная анестезия в девять лет и перелом мизинца в десять. Всякие укусы зубастых гераней, ушибы и головные боли — не в счёт.

«Круциатус» как будто ломал каждую кость в теле, сращивал и тут же ломал заново, перемалывал суставы, вытягивал жилы, резал мелкими лезвиями кожу и всаживал длинные острые ножи в живот, перекручивал внутренности и плавил мозги. Я ослеп и оглох.

Всё кончилось внезапно. Кто-то поднял меня, кто-то положил на горящий лоб холодную руку.

— Муффлиато, — услышал я голос Сьюзен, он донёсся как сквозь вату. Это Сьюзен сидела на корточках возле меня, крепко сжимая в правой руке волшебную палочку. Гермиона всхлипывала, закрывая руками лицо. Рон стоял, сжав руки в кулаки, и тяжело дышал. Рядом застыла точно в такой же позе Джинни. Но смотрели они не на меня, а в угол, куда Блейз зажал Амбридж, уже безоружную, напуганную.

— Спасибо, Берти, — вкрадчивым тоном промурлыкал мой лучший друг, лица которого я не мог узнать, — очень лакомый кусочек остался.

— Блейз… — с нотками истерической мольбы в голосе воскликнула Гермиона, — не надо! Она… получит по заслугам, мы свидетели, её отправят в Азкабан.

— Ну, конечно, — согласился Блейз, — отправят. Никаких вопросов. Я просто хочу включить музыку, вы понимаете, о чём я, Долорес?

— Вы не посмеете! Я первый заместитель министра, я…

Блейз наклонился к её уху и прошептал что-то — я не разобрал ни слова. Амбридж побледнела, а он направил палочку ей в грудь и произнёс раздельно, растягивая слоги:

— Сангиас-ин-венас, — и удержал, превращая в свист, последнюю «с».

Я хотел бы заткнуть уши и закрыть глаза, только не успел. Амбридж упала на пол и заорала. Её выгибало, корёжило, глаза вылезали из орбит. Покрутив в руках палочку, Блейз сунул её в карман и сказал, обращаясь к нам сквозь крик:

— Пригодится в суде. Что, я псих, что ли, своей такое творить? Ну, хватит, Финита! Остолбеней! Чего стоим, кого ждём? Или Блэк больше не на повестке дня?

Зачёрпывая из розового ящичка летучий порох, я думал о том, что это моя вина. Если бы я сочинил другой план, ничего бы не было, и крик Амбридж не отдавался бы у меня в ушах. А главное — закрывая глаза, я не видел бы страшную, полную искреннего наслаждения улыбку Блейза.