Багряная заря, жидко расцвеченная золотыми мазками, расплескалась по крышам крепости Ломинорэ. Налетавший порывами ветер то и дело рвал волосы, плащи дозорных на стенах, а так же листья на деревьях. Нолдор чутко всматривались в даль, выглядывая малейший признак возможной опасности, однако помыслы их были обращены к окну в донжоне, где всего лишь с четверть часа назад погасли светильники. Туда, где всю минувшую ночь шел совет.
Турукано резким движением распахнул окно библиотеки и, полной грудью вдохнув прохладный утренний воздух, пригладил волосы.
— Так что же ты решил, торон? — спросил он, обернувшись к старшему брату.
Финдекано тяжело вздохнул и, опустив лицо в колени, обеими руками обхватил голову. Армидель, присев на ручку кресла, ласково обняла супруга за плечи, и напряженная фигура его вдруг как-то разом расслабилась, словно исчезла туго сжатая внутри пружина.
Глорфиндель уже в который раз покачал головой и прошелся по комнате из угла в угол:
— Мы понимаем ваше горе, государь, и разделяем его, и не менее вашего желаем выздоровления арану Нолофинвэ. Но реальность такая, какая она есть — целители Барад Эйтели уже исчерпали все средства. Вы должны подумать о нолдор.
— Как ты легко говоришь, я поражаюсь! — вспылил вдруг молчавший до сих пор Эктелион. Обхватив себя руками, он выступил из тени и посмотрел прямо в лицо друга. — А ты сам? Ты точно уверен, что сможешь, если понадобится, выполнить свой долг до конца? Долг лорда, сына, мужа, отца… Что сделаешь ты сам, если жизнь не оставит выбора — преодолеть себя или стать негодяем?
Глорфиндель помрачнел:
— Я понимаю, о чем ты. И я от всего сердца надеюсь, что смогу, если понадобится, пересилить себя и поступить, как должно.
Эрейнион подошел к столу и, подняв с пола смятый пергамент, расправил его.
— Иногда наш долг заставляет жертвовать собственными желаниями и чувствами во имя чего-то большего, — проговорил он задумчиво и, подняв голову, посмотрел в укрытую прозрачными туманами даль. — Правитель — тяжелейшая в воплощенном мире работа. Любому мастеру куда как легче…
— Ты прав, йондо, — наконец заговорил Финдекано чуть хриплым голосом, словно очнувшись от выматывающего фэа неприятного сна. Распрямившись, он оглядел немного воспаленным взглядом библиотеку, остановившись на мгновение на каждом из присутствующих. — Вы все правы. И раз так, то пусть будет по-вашему. Я приму корону нолдорана.
— Благодарим тебя, атар, — все так же неспешно ответил Гил-Галад и, подойдя к отцу, положил ладонь ему на плечо. — А если дедушка очнется, то ты всегда сможешь вернуть венец ему.
— «Если»? — голос старшего Нолофинвиона дрогнул.
— Именно так, — неумолимо проговорил сын. — И, разумеется, в том случае, если он сам этого захочет.
— Почему же он может отказаться? — полюбопытствовал Турукано.
Его племянник небрежно пожал плечами:
— Кто знает, какими возвращаются квенди из-за последнего предела, что они думают тогда, как чувствуют. Примеров же не было.
— Да, пожалуй, ты прав.
Тургон выглянул во двор и увидел лица собравшихся на широкой мощеной площадке крепости нолдор. Воины, мастера, целители, девы… Все они стояли, обратив взгляды к окну библиотеки, и по напряженным позам было видно, сколь страстно они теперь ждут ответа. Средний Нолофинвион поднял руку, призывая к вниманию, и крикнул:
— Мой брат согласен принять корону нолдор!
Эльдар разом вздохнули с облегчением и загудели, переговариваясь.
— Да здравствует нолдоран! — первым выкрикнул кто-то.
И остальные подхватили:
— Ура!
— Благодарим!
Финдекано вскочил и несколько беспомощно, растерянно огляделся по сторонам. Бросив взгляд на жену, он протянул ей руку, словно хотел попросить о чем-то, но слова так и не сорвались с его уст. Армидель, поняв любимого без слов, вложила пальцы в раскрытую ладонь и проговорила:
— Нам всем пора отдохнуть, ночь была долгой. Покои ждут гостей.
— Я покажу, — вызвался Эрейнион.
— Спокойного всем сна, — откликнулся Турукано.
Финдекано сжал руку жены, и они вместе отправились в спальню. Сев на кровать, он бережно провел рукой по золотой вышивке покрывала, словно первый раз увидел, и проговорил:
— Они все правы, разумом я хорошо понимаю это. Но, мелиссэ, почему же я тогда чувствую себя предателем?
Армидель устроилась рядом, и муж неловко, как-то совершенно по-детски, ткнулся ей лицом в шею, обхватив двумя руками.
— Ты ни в чем не виноват, мельдонья, — ответила она, и голос ее, похожий на журчание ручейка, дарил сердцу легкость и вселял надежду. — Уверена, твой отец согласился бы с этим.
— Не знаю, — вдруг признался он. — Мы никогда не были слишком близки. Турьо, Ириссэ лучше понимали его мысли и чувства. А я… я всегда был словно сам по себе. Потом, когда чуть подрос, подружился с Майтимо и стал больше проводить времени с ним, и, соответственно, в его доме. Атто это задевало.
— Это из-за той старой неприязни? — уточнила жена.
— Да.
С минуту дочь Кирдана молчала.
— Что ж, — наконец ответила она, и ласковая ладонь ее коснулась спины Финдекано, быстро пробежалась по напряженным мышцам, — теперь никто не скажет, что ты был плохим сыном — ты сопротивлялся до последнего и уступил лишь под действием уговоров. Ты не мечтал заполучить венец.
— Ты права, — вздохнул муж и, распрямившись, с любовью поглядел в лицо жене. — Что бы я делала без тебя, родная?
Она улыбнулась нежно и одновременно понимающе, и он, не сдерживаясь более, наклонился и со всей страстью поцеловал.
* * *
Финдуилас неспешно шла по крытой галерее, часто останавливаясь и всматриваясь куда-то вдаль. Сирион неспешно, и даже немного лениво, плескал на берег. Одинокие листья кружились в воздухе и присоединялись к своим многочисленным собратьям на земле. Некоторые, правда, опускались на воду и начинали дальнее путешествие вместе с волнами.
— Река, река, как бы я хотела понять, что со мной происходит! Почему, подобно осеннему золотому листу, мечусь и не могу найти покоя. Меня словно манит куда-то, но… я не знаю… нет, знаю, но… — дева замолчала, решив, что и так доверила ветру многое.
Однако стихия была благосклонна к эльфийке и незаметно направила ее в кузницу. Дочь Ородрета просто шла, любуясь то удивительным танцем листика в воздухе, то бликами лучей Анара на воде или же наслаждаясь тихим шелестом ветвей засыпающего сада. Когда же она оказалась перед дверями мастерской, то сначала оробела, не решаясь даже взяться за ручку.
«Он там, я знаю, чувствую, — думала Финдуилас. — Да и где же ему быть еще».
Синда с позволения дочери лорда надолго обосновался в Минас Тирит, решив своим трудом отблагодарить гостеприимных хозяев. Конечно, те бы и так позволили жить ему на острове, однако противиться дарам не стали. Тем более, что тот был отличным мастером.
Ветер стих, а Финдуилас так и стояла у двери, поглощенная мыслями и терзаниями. Еще немного, и она готова была развернуться и уйти, как вдруг неожиданный порыв приоткрыл створку и подтолкнул деву вперед.
Оказавшись на пороге, дочь Ородрета замерла, не желая отвлекать мастера.
Эол стоял у наковальни, держа в руках щипцы и молот. Металл светился, обдавая искрами эльфа. Подобно волшебным светлячкам, они кружились и неспешно оседали на пол, где засыпали, угасая. Длинные темные волосы Эола были собраны и уложены, чтобы не мешать ему работать, а деве любоваться фигурой синды. Она не сводила глаз с сильных рук и рельефной спины Эола. Нестерпимо хотелось подойти ближе и провести ладонью по его плечам, прижаться и… Она резко оборвала себя и тут же услышала его голос:
— Нравится?
— Ты очень красив, — тихо ответила она.
— Благодарю. Но я вообще-то спрашивал про каминную решетку, — он указал на только что вынутое из воды изделие.
— О, прошу простить, я… — Финдуилас опустила взгляд и спешно добавила: — пойду и не буду мешать.
Дева уже взялась за ручку двери, когда мастер оказался рядом:
— Прошу, не уходи.
— Но…
— Ты прекрасна. Ты совершенство, белая дева Минас Тирит, — проговорил он, осторожно беря ее за руку.
— Почему ты так меня называешь? — удивилась дочь Ородрета.
— Тебе не нравится?
— Нет-нет, это имя звучит красиво, но почему так?
— Твои волосы. Они светлы и чисты, как кристаллы кварца. И так же сияют в лучах Анара. Они нежнее вешней листвы берез. Они… — Эол осторожно взял рукой прядь, нежно провел пальцем и поцеловал.
— Что ты делаешь? — воскликнула от неожиданности Финдуилас.
— Прости. Просто я подумал… понадеялся… Прости, — он развернулся, вмиг сгорбился и уже собирался вернуться к наковальне, как нежные пальцы девы удержали его.
— Не уходи, — произнесла она и почти невесомо провела пальцем по его плечу и руке.
Эол неверяще замер, но лишь для того, чтобы в следующий миг заключить Финдуилас в объятия. Они стояли на пороге кузницы и целовались, не разжимая рук, словно боясь потерять друг друга. Не замечали влюбленные и сквозняка, что чуть приоткрывал дверь, а также удивленных взглядов, что порой бросали на них проходившие мимо эльфы.
* * *
— Ну же, лети!
Незнакомый девичий голос привлек внимание Тьелкормо. Остановившись, он огляделся и, убедившись, что увлеченные охотой родичи все равно уже умчались далеко вперед, приподнял ветку орешника. На берегу реки, ярко блестевшей в лучах Анара, стояла дева, по виду нолдиэ, еще совсем юная, должно быть, не старше пятидесяти лет, и целилась из лука в дикую утку.
Конь потянулся губами к сочному листку, однако всадник сделал жест, прося товарища вести себя потише, опасаясь спугнуть деву. Та же тщательно прицелилась и послала наконец стрелу в полет. Наконечник яркой серебристой звездой блеснул в воздухе, и утка, тяжело замахав крыльями, метнулась в сторону.
— Ambar-metta! — выругалась эллет и быстрым движением смахнула набежавшую слезу. Характерный звук подсказал опытному охотнику, что тетива лопнула.
Птица тем временем потеряла высоту и шлепнулась прямо на мелководье недалеко от поросшего осокой островка.
— Да что ж за день такой! — высказалась по поводу случившегося нолдиэ, и длинные косы ее сердито взметнулись, хлестнув по спине. — Какого рауко?!
— Откуда в столь нежных устах, — не выдержал Тьелкормо, выезжая вперед, — такие грубые выражения? Нужна помощь?
Он спешился и, погладив коня по шее, шепнул ему на ухо:
— Подожди меня пока, я скоро.
Тот фыркнул в ответ и, пользуясь случаем, начал пастись. Турко же приблизился к незнакомке и, пока та подбирала слова для ответа, принялся разглядывать.
Движения юной нолдиэ еще не утратили юношеской порывистости, однако большие глаза необычного золотисто-медового оттенка приковывали внимание и удивительно гармонировали с локонами густого каштанового цвета, в которых прямо сейчас запутался лучик Анара. Поймав себя на мысли, что хочет протянуть руку и поймать его, лорд Химлада тряхнул головой и посмотрел вопросительно на собеседницу.
— Нет, — наконец ответила та. — То есть, да.
— Так нет или да?
— Она упала в воду! — вдруг совершенно по-детски пожаловалась дева и обличающе ткнула в мертвую птицу пальцем. — А, значит, я останусь без мяса к ужину. И еще тетива лопнула.
— Да, проблема, — покачал головой Турко. — У вас есть новая?
— Тетива?
— Да.
— Нету, — мотнула головой дева.
Она подняла руку и с сожалением посмотрела на две параллельно протянувшиеся ранки.
«Кажется, охотница она весьма неопытная», — понял Тьелкормо. И тем сильнее ему захотелось помочь.
Взяв ее пальцы в свою ладонь, он несколько секунд разглядывал повреждения, а после безотчетным движением погладил, стремясь таким образом немного утишить боль.
— Не расстраивайтесь, — наконец проговорил он, — сейчас что-нибудь придумаем.
Он вернулся к седельной сумке и, покопавшись там, достал запасную тетиву. Опершись спиной на ствол ближайшего дерева, принялся ее менять.
— Вы слишком сильно перетянули, — наконец заметил он вслух и протянул готовый лук деве. — Вот, держите.
— Благодарю вас! — воскликнула она, и в глазах ее зажегся огонь неподдельного восхищения. — Вообще, я прежде никогда не охотилась, но отец погиб, и… Мы живем теперь вдвоем с матерью…
Она смешалась и замолчала, а Фэанарион нахмурился, вспомнив рассказ братьев о шедших в ущелье Аглона жестоких боях.
— Скорблю вместе с вами, — наконец проговорил он и протянул пальцы к ее пораненной руке.
Достав мазь, он привычным движением обработал ранки и перевязал их тонкой полоской ткани.
— Вот, — прокомментировал он с улыбкой, — к вечеру заживет.
— Благодарю, — ответила дева и запнулась, — простите, не знаю вашего имени.
«Кажется, праздники в крепости она посещала не слишком часто», — понял Турко, сделав вид, что не расслышал вопроса. Вгонять незнакомку в еще большее смущение отчего-то не хотелось совершенно.
— Надо придумать, что делать с вашей уткой, — заметил он вслух. — Мою добычу вы, как я подозреваю, не примете.
— Разумеется, нет! — воскликнула дева, и в голосе ее мелькнули металлические нотки возмущения.
«А она крепка духом», — с восхищением подумал Турко.
— Если б здесь был мой пес, то все было бы намного проще. Но он убежал вперед за оленем. А это значит…
Решение пришло само собой. Нолдиэ наклонилась к воде и, пополоскав в ней руку, прокомментировала вслух:
— Уже холодная.
В глаза ее, обращенных к нэру, светилась надежда, что тот сейчас придумает что-нибудь, и Фэанарион не стал размышлять дольше. Кинув ремень в траву, он стащил сапоги и начал быстро раздеваться.
— Вы что делаете? — воскликнула растерянно его собеседница.
Турко не ответил. Скинув штаны и рубаху, он прыгнул в воду и поплыл к острову. Холод обжигал кожу, однако мысль об оставшейся на берегу охотнице согревала.
— Держите, — сказал он ей некоторое время спустя, кидая утку на берег.
Подтянувшись, Келегорм выбрался и огляделся в поисках того, чем можно вытереться. Дева стояла, широко раскрытыми глазами рассматривая его фигуру, и неловким движением прижимала к груди добычу. В глазах ее светился огонь, которому Фэанарион пока не мог подобрать названия и от которого кровь его быстрее бежала по жилам.
— Благодарю вас! — уже в который раз проговорила она и спохватилась: — Ой, вам же надо переодеться!
— Все в порядке, — ответил он, вспомнив о сменной рубахе, лежавшей в сумке. — Но благодарю за заботу.
Он вытерся и торопливо натянул штаны:
— Могу я вам еще чем-то помочь?
— Нет-нет, что вы! — мотнула головой та. — Я вас и так достаточно задержала. А я теперь пойду домой.
— Вы живете недалеко?
— Там, в поселении, — она махнула рукой, указывая направление, но в этот самый момент послышался лай Хуана, и Турко отвлекся, не заметив жеста.
— Простите, — сказал он, — мне и в самом деле пора догонять родичей.
Он вскочил на коня и махнул рукой:
— Рад был помочь!
— Удачной вам охоты! — крикнула на прощание та.
Тьелкормо умчался, всего через несколько минут обнаружив искавшего его Хуана. Пес приветственно пролаял и полетел вперед, показывая дорогу. Азарт охоты побежал по жилам, однако мысли нет-нет да и возвращались то и дело назад, к оставленной на берегу реки нолдиэ.
«Что, если ей понадобится еще какая-нибудь помощь? — подумал он с беспокойством, которого сам от себя не ожидал. — Раз отца ее больше нет…»
— Эй, ты где пропадал? — спросил Курво, немного отстав от основной группы и поехав рядом.
Ириссэ гналась за добычей, Лехтэ и Тэльво, похоже, устроили состязание и мчались куда-то наперегонки. Искусник хмурился, стараясь не выпускать из вида жену, однако терпеливо ожидал ответа.
— Понимаешь, — заговорил Тьелкормо, — там была дева. И утка. Она охотилась, в смысле дева, но стрела улетела, и еще эта утка… И вдруг ей еще понадобится помощь?
— Кому? — уточнил Курво. — Стреле или утке?
— Той деве. Ты понимаешь меня?
— Если честно, не очень, — признался Искусник. — Может, подробней расскажешь, что там произошло?
В этот момент раздались азартные крики охотников, и Тьелкормо махнул рукой:
— Ладно, дома все обсудим.
— Хорошо, договорились, — Курво кивнул и, шепнув что-то на ухо коню, умчался вперед, явно намереваясь догнать жену.
* * *
— Могу я войти? — Эрейнион тихо приоткрыл резную дубовую дверь и заглянул в покои, выделенные эльфами для Риан. — Аммэ?
— Конечно, йондо, — Армидель обернулась и, улыбнувшись, сделала приглашающий жест.
— Благодарю.
Неслышно ступая, он пересек комнату и приблизился к колыбели, принесенной из кладовых всего пару часов назад.
В окно проникал рассеянный, белесый свет. Хотя небо было затянуто высокими плотными облаками, однако нет-нет да и проглядывала временами яркая, почти летняя голубизна. Тогда птицы, жившие в яблоневом саду, начинали громко, с упоением петь, вселяя в сердца своих невольных слушателей радость.
Эрейнион наклонился, стараясь почти не дышать, и посмотрел на мирно сопящего ребенка.
— Это мальчик, да? — уточнил он на всякий случай.
— Верно, — подтвердила Армидель.
Она оглянулась через плечо и посмотрела на приоткрытую дверь, ведущую в соседнюю спальню, где отдыхала мать младенца. Сын понимающе кивнул и перешел на осанвэ:
— У него уже есть имя?
— Да, — подтвердила эллет. — Туор.
— Скажи, — Эрейнион вдруг запнулся, и взгляд его стал озорным, совсем как в далеком детстве, — я был таким же страшным, когда родился? Тоже красным и сморщенным?
— Йондо! — Армидель не выдержала и весело рассмеялась. — Как ты можешь так говорить? Но да, ты прав — ты выглядел почти так же.
— Какой кошмар, — улыбка сына стала еще шире. — Хорошо, что я не видел себя в ту пору. Наверное, нужно быть нис, чтобы разглядеть в новорожденном что-нибудь симпатичное.
— Ну почему же, — не согласилась мать, — твоему отцу ты тоже очень понравился.
— А дедушке Ноло?
Армидель махнула рукой:
— Тогда тебе исполнился уже почти месяц. Ты был розовощеким, улыбчивым маленьким нолдо. Дедушка Кирдан тоже увидел тебя уже подросшим.
Эльфы замолчали и принялись внимательно рассматривать лежавшего перед ними ребенка, словно изучая его черты, или, может быть, вглядываясь в его будущее.
— Как странно, — задумчиво проговорил уже вслух Эрейнион, — Хуор погиб, но его сын… Вот он тут, перед нами, его плоть и кровь. Мне кажется, это одно из чудес мироздания, его загадка.
Он протянул руку и осторожно дотронулся пальцем до золотистого пуха на голове. Младенец шевельнул кулачками, словно хотел поймать палец эльфа, но тут же оставил эту затею.
— Я согласен с тобой, йондо, — дверь вновь распахнулась, и в покои широким шагом вошел Финдекано. — Ясного дня, мелиссэ.
Подойдя к жене, он крепко обнял ее одной рукой и поцеловал. Кивнув приветственно сыну, он посмотрел на лежащего в колыбели маленького адана.
— Что ж, так или иначе, — прокомментировал он, — в нашей семье появился еще один ребенок. И мне почему-то кажется, это добрый знак.
— Ты точно уверен, что он наш? — испытующе спросила Армидель и посмотрела мужу в лицо.
— Да, — подтвердил Нолофинвион. — Его мать все еще способна думать лишь о своем погибшем муже и с трудом воспринимает окружающий мир. А отец… Увы, он никогда не возьмет собственного сына на руки.
Эльфы тяжело вздохнули, но печаль, коснувшаяся их кончиком крыла, почти сразу улетела, рассеявшись без следа.
— Хуор был настоящим героем, — продолжал Финдекано, — и в память о нем я должен помочь его сыну вырасти таким же — мужественным и сильным. Я научу его всему, чему недавно учил Эрейниона.
Вновь улыбнувшись, он быстрым движением растрепал волосы сына, и тот, рассмеявшись, обнял атто:
— Что ж, раз ты намерен стать Туору приемным отцом, то мне он, получается, названный брат. И я помогу тебе. В конце концов, это очень интересно, и я еще ни разу ни с кем не нянчился.
Тут из спальни послышался легкий вздох, и Риан, распахнув глаза, спросила слабым голосом:
— Лорд Финдекано, немного позже я хочу навестить могилу супруга. Может, через месяц, когда окрепну. Вы присмотрите за Туором?
— Разумеется, — подтвердил тот. — Ни о чем не беспокойся, Риан, дочь Белегунда. Обещаю, что мы не оставим его.
— Благодарю, — слабым, но довольным голосом ответила аданет.
— Тебе нужно отдохнуть, — заметила Армидель, входя к ней в комнату. — Вот, выпей.
Она взяла со столика серебряный кувшин и, налив в кубок немного прозрачной жидкости, протянула роженице и помогла выпить. Сделав знак мужу и сыну, что пора удалиться, она вышла вслед за ними, а место у колыбели заняла дева-нолдиэ из верных, которая вызвалась заботиться о маленьком адане.
— Что говорят целители? — спросил жену Фингон.
Та удрученно качнула головой:
— Помутнение рассудка — одно из тех искажений, с которыми даже мы не можем бороться. Увы, мой друг.
— Как жаль…
Они спустились по винтовой лестнице в просторную золотую гостиную, и Эрейнион, попрощавшись с родителями, ушел по своим делам. Финдекано же, посмотрев задумчиво на жену, вдруг улыбнулся и, подойдя ближе, обнял ее, прижав к сердцу.
— Я тут подумал, — заговорил он, — быть может, нам стоит привести в этот мир еще одного ребенка? Например, дочку. Не сейчас, но чуть позже. Что скажешь?
Армидель обвила шею мужа руками и улыбнулась.
— Я не против, — начала она и, неожиданно вздрогнув, распахнула шире глаза.
Перед глазами дочери Кирдана возникло видение. Ночной лес. Поляна, окруженная деревьями, которых она никогда не видела в Белерианде. Рассеянный белый свет, лившийся с темных небес, имел непривычный чуть сиреневый оттенок. Ноги девы обнимали высокие изумрудные с голубоватым отливом травы. Легкая ажурная беседка вдали говорила о том, что это все же не лес, но сад. Строение словно парило в воздухе, а от прозрачного мрамора шел изнутри собственный слабый молочно-белый свет. И в самом центре поляны танцевала среброволосая дева. Черты лица ее удивительно походили на Финдекано.
Тряхнув головой, Армидель вернулась в реальный мир и проговорила задумчиво:
— Она родится.
— Кто? — уточнил взволнованно Фингон.
— Наша дочь. Она придет, когда Враг падет окончательно и перестанет осквернять мир.
— Когда это будет?
— Скоро. Лет пройдет меньше, чем уже прожил Эрейнион. Вот только то место… Его похоже еще нет в воплощенной Арде.
— А где же оно есть, выдумщица моя? — улыбнулся Фингон.
— Не знаю, — призналась Армидель.
Финдекано на миг задумался, а после сказал уверенно:
— А впрочем, это неважно. Мы его обязательно найдем. Главное — теперь мы точно знаем, что нам есть, за что бороться.
— Да, ты прав.
За окошком громко, радостно защебетали птицы. Супруг наклонился и с удовольствием коснулся губами уст жены и прошептал:
— Люблю тебя.
— И я тебя люблю, — эхом откликнулась Армидель.
* * *
Море с шумом набегало на берег, оставляя на камнях пышные белые шапки пены. Оно шипело, будто гневалось или хотело рассказать о чем-то. В сером небе с криками летали чайки, высматривая добычу. Ветер рвал волосы и полы одежд. Однако гулявшим по берегу квенди это ничуть не мешало.
Стоявшая у окна Галадриэль опустила прозрачную занавеску и качнула задумчиво головой. Все последние дни Келеборн проводил много времени в обществе владыки Кирдана. Они часами беседовали, но когда жена спрашивала супруга, тот в ответ со смущением пожимал плечами:
— Даже не знаю, что тебе сказать, мелиссэ. Обо всем и ни о чем конкретном одновременно. О природе вещей, о предначальных временах, о Великом Походе.
Несколько раз и она сама присоединялась к ним. Тот день они провели в саду, пили в беседке ароматный травяной напиток с воздушными пирожными и пытались понять, откуда берется Тьма в сердцах эрухини. Заложена ли она там изначально, или некое внешнее влияние вытесняет из духа доброту, заменяя ее ненавистью и злобой. Вскоре разговор плавно переместился на то, что же есть любовь и свет, какова их природа.
Этот вопрос в последнее время часто занимал и саму дочь Арафинвэ. Обхватив себя за плечи, она прошлась по комнате и снова посмотрела в окно. Келеборн и Кирдан все так же стояли у берега моря и глядели в даль.
«Любовь, — нолдиэ прислушалась к себе, и на губах ее заиграла светлая, мечтательная улыбка. — Это и правда великая сила, теперь я в том убедилась сама. Какой я была, покидая Аман, и какой стала… Мечты о власти остались теперь в далеком прошлом».
Все, что в Благословенном Краю казалось важным, теперь не волновало ее сердце.
«Что может быть хорошего в том, чтобы подчинять своей воле народы? — вновь подумала она. — Гораздо важнее сделать счастливыми тех, кто рядом со мной, кого всей душой люблю. Мельдо… Смогу ли я помочь теперь ему? Получится ли?»
Любовь, поселившаяся в сердце однажды, проросла, подобно волшебному, диковинному цветку, и заполнила собой все мысли и чувства. Любовь к мужу.
«А родители? — подумала вдруг она. — Атто, аммэ… Как мне хотелось бы увидеть вас!»
Теперь она сомневалась, отправилась бы в Исход или нет. Лишь мысль, что в противном случае она никогда не повстречала бы своего мужа, не позволяла категорично ответить «нет».
Галадриэль подошла к дорожному сундуку и, приподняв крышку, достала оттуда палантир. Устроив его посредине стола, она положила ладонь на холодный камень и попыталась вызывать Аман. Мгновения текли, слагаясь в минуты, однако ответа не было. Нолдиэ начала волноваться. Хотя в глубине видящего камня мерцали искры, он казался подернутым легкой белесовато-серой пеленой.
«Значит, он работает, — размышляла она. — Но связь не устанавливается. Что же происходит? Неужели видящий камень сломан?»
Она попробовала вызывать Хитлум, и через несколько минут показалась фигура Финдекано.
— Кузен? — немного удивилась она. — Рада видеть. Ты теперь в Барад Эйтель?
— Нет, — нахмурился Нолофинвион. — Палантир у меня. Ты что-то хотела?
— Да. Я не могу связаться с Аманом.
— Странно, — нахмурился Финдекано. — Я тоже. Хотел сообщить аммэ о том, что завтра стану нолдораном, но…
— Что?! — воскликнула потрясенно Галадриэль. — Ты можешь объяснить, что происходит?
— Могу. Я теперь король.
И он кратко поведал обо всем случившемся. Дочь Арафинвэ без сил опустилась на стул и закрыла лицо руками.
— Что ж, поздравлять не буду, — наконец проговорила она. — Но искренне желаю тебе удачи.
— Благодарю, кузина.
Они еще немного поговорили и попрощались. Галадриэль подошла к окну и вновь нашла взглядом фигуру любимого.
«Надо поговорить с ним, — подумала она. — И как можно быстрее».
Ирина Сэриэльавтор
|
|
5ximera5
Мы с соавтором обязательно будем ждать встреч с вами в новых главах! И от души надеемся, что вам понравится история! 1 |
Ирина Сэриэльавтор
|
|
5ximera5
Новые светила зажгли свет не только в небесах! Эльдар сделают все, чтобы преодолеть трудности, какими бы они не были! И не только Курво с Лехтэ ) Апереди речь пойдет о многих и многих ) надеемся, вам понравится история! Спасибо вам огромное за внимание к истории! До встречи в новых главах! 1 |