Вместо Ночного дозора (джен)

Джон слышал, что Дети леса и Бран о чем-то разговаривают, но замолкают, когда он подходит. Он настолько свыкся со своим положением слуги, что даже не обижался на это.

Он считал, что это его не касается. Но ошибался, это касалось всех обитателей пещеры. В один из дней вдруг в пещеру вошел новый древовидец, которого отыскал Бран. Если Бран появился здесь 11-летним инвалидом, а Бринден Риверс — пожилым человеком, умудренным опытом воина, мастера над шептунами, десницы и лорда-командера Ночного дозора, то новый древовидец был здоровым молодым человеком примерно двадцати с небольшим лет. Он сказал, что его имя Джереми, что он сын кузнеца из Зимнего городка под Винтерфеллом. Благодаря нововведениям Джона он выучился грамоте и счету у мейстера Лювина и его помощника-полумейстера, и они оба признали его необычайно способным и отправили учиться в Цитадель, где он выковал множество звеньев, в том числе звено из валирийской стали, означающее познания в тайных науках, и вторым после мага Марвина сумел зажечь стеклянную свечу. Бран заинтересовался им и понял, что у Джереми есть задатки древовидца и принял к себе на обучение. Он еще в Винтерфелле понял по намекам в магических снах, которые ему посылал Бран, что в пещере живет бывший великий король Джон, но он не сообщал о месте нахождения Джона Роббу и его сыновьям, ибо сны указывали, что это секрет, который нужно строго хранить.

В числе вещей, которые он привез с собой, была толстая пачка каких-то тонких листов, напоминающих пергамент, но тоньше него и заметно отличающихся от него наощупь. Джереми объяснил, что это бумага, материал для письма, который был изобретен недавно в Браавосе. Его делают из старых тряпок, и он много легче и дешевле пергамента, хотя не столь прочен и размокает при долгом нахождении под дождем.

— И зачем вы его привезли? — спросил Джон.

— Чтобы записать Ваши воспоминания — ответил Джереми.

— Но я могу писать лишь о том, что я сам видел или сам думал, — сказал Джон.

— Это не страшно, в будущем как древовидец я смогу услышать разговоры других людей, увидеть их действия. А как мейстер, долго учащийся грамоте и искусству рассуждать, я могу попробовать дописать и то, что думали другие люди. Впрочем, не надо сильно засорять ваши воспоминания рассказами о других людях, я все это буду вставлять в Ваши слова лишь при необходимости для полноты рассказа.

Также Джереми предложил, что он сам будет помогать своему учителю: «Я молодой и сильный, мне нетрудно. К тому же я мейстер и всякая неаппетитная помощь больным, неспособным встать — это то, что я многократно делал в Цитадели как кандидат, зарабатывающий звено по медицине, и еще в качестве приработка в богатых домах Староместа, а потом как помощник мейстера Лювина в Винтерфелле и Зимнем городке».

Бран был страшно недоволен, что Джон ускользает него, согласился лишь на то, что Джереми будет помогать Джону в свободное время от обучения, намекая на то, что такого времени практически не будет. Но Джереми всячески перехватывал работу Джона, оставляя тому возможность вспоминать свое прошлое с того момента, как он спас Джиора Мормонта и отправился к Роббу. Джереми записывал и правил его воспоминания, когда Джон ошибался в событиях прошлого. Он также дописывал от себя отрывки про действия других людей, вставляя туда тексты писем, которые писал Джон или писали ему, они пропали в реальной жизни, но не в мире древовидцев. Он даже иногда придумывал размышления других людей, однако нередко вычеркивал длинные пересказы разговоров, которые вспоминал Джон, говоря, что потомкам они не будут так интересны.

Жизнь Джона в пещере, пока он вспоминал свою жизнь, становилась все более интересной, ибо по мере своего обучения Джереми стал получать картины настоящего и прошлого и пересказывать их Джону, увлекшемуся работой над книгой. Джон снова стал узнавать, как правят его сыновья, какие внуки у него родились, как его вспоминают разные люди. Хотя ни Эддард, ни Брандон не стали такими же великими королями, каким был он сам, но он с удовлетворением узнал, что они и после его исчезновения продолжали начатые им дела и, действуя основательно и неторопливо, в отличие от самого Джона, которому все время приходилось спешить, добились немалых успехов, причем во многом, что начал когда-то Джон. Они научились с помощью Королевской армии и флота, а также назначения королевских судей не только в городах, но и в землях лордов, сдерживать слишком ретивых и жестоких лордов и мудрых господ, стали собирать больше налогов за счет развития ремесел и торговли, и достигли многого в обучении простолюдинов грамоте. Однако проснувшийся интерес к жизни не придал физических сил Джону, для поддержания бодрости он даже пытался фехтовать с Джереми, всегда побеждая в первые минуты и падая от усталости чуть позже. Он чувствовал себя все более старым и больным, и никакие мейстерские знания Джереми не могли его вылечить.

Через два года, когда Джереми выучился, воспоминания были почти написаны, а Джон совсем ослабел, встал вопрос, что делать с написанной книгой. Бран сказал, что из нее надо вычеркнуть все, что касается этой пещеры и вообще древовидцев. Джереми сказал, что эти части будут особенно полезны в том случае, если Иные накопят силы и снова перейдут в наступление. Бран ответил, что этого можно ожидать только через тысячи лет. «Все равно знания должны сохраниться», — сказал Джереми, и Джон, чувствующей себя гораздо увереннее, его поддержал. Тогда было решено, что Джон все эти страницы книги закроет пустыми листами и запечатает своей печатью, которую пираты ему сохранили, вероятно, в расчете на какие-то переговоры, которые так и не состоялись.

Когда книга была совсем закончена, а занятия совсем ослабевшего Джона взял на себя Джереми, Джон опять заскучал и совсем разболелся, ему снова стало тоскливо, у него больше не было дела. Когда ему становилось лучше, он думал о том, что мог бы вернуться к жизни. Он теперь не был слугой Брана, и он надеялся, что, благодаря уговорам Джереми, Бран согласится его отпустить. Но потом он решил, что мертвецу не стоит возвращаться в жизнь живых, что он только испортил бы совсем неплохое правление своего сына. Да и все эти мысли о возвращении к жизни были пустыми мечтами, на самом деле он уже так слаб, что скорее всего он просто не смог бы не только пройти двести лиг до Стены, но даже подняться по крутому склону или пройти один день по лесу без посторонней помощи.

Оставив мечты о возвращении к людям, привык к мысли, что его жизнь подходит к концу, и вспоминая ее в целом, уже без сильных переживаний о несчастном последнем периоде своей жизни, он говорил себе, что он очень многое успел, и в целом его жизнь оказалась куда более интересной и даже более счастливой, чем планируемая им судьба дозорного на Стене. И в одну ночь, уснув с такими мыслями, он не проснулся наутро.