Потерянная — незнакомая себе (гет)

Накануне отъезда в Хогвартс погода вдруг испортилась — с самого утра пошёл дождь. Серое небо нависло над Норой, шум капель по крыше наполнял дом спокойной меланхолией. Ева с самого утра взялась за сборы. На этот раз она не откладывала их до последнего момента. В этом году все её школьные покупки взяла на себя миссис Уизли, и, в отличие от прошлогодних вещей, эти были новыми, аккуратными, в отличном состоянии. Даже мантии — тёплые, крепкие, с вышитыми вручную швами — были такими, какие ей ещё не доводилось носить.

Только случайно, наткнувшись на палатку семейства Малфоев во время Чемпионата по квиддичу, Ева узнала от Нарциссы, что выделенные ей средства поступают от Министерства магии, но на самом деле их финансирует Люциус Малфой — разумеется, тайно. Это был ещё один невидимый жест поддержки со стороны семьи Малфоев. Ева прекрасно понимала, почему всё это держалось в секрете: её происхождение должно было оставаться скрытым. Но благодаря этой помощи она почти ни в чём не нуждалась и чувствовала облегчение от того, что не становилась лишней обузой для семьи Уизли, и так не слишком богатой.

Собрав вещи после обеда, Ева аккуратно разложила их в чемодан, наводя порядок и перечитывая списки учебников. Она действовала организованно, словно пытаясь унять тревогу, что тлела внутри. Закончив, она спустилась вниз, чтобы предложить помощь миссис Уизли по дому. На кухне за большим деревянным столомсидели Чарли и Билл, разговаривая с матерью. Их голоса звучали тихо, явно обсуждая что-то важное.

— Только ни слова детям! — строго сказала миссис Уизли, обводя сыновей суровым взглядом. — Артуру строго-настрого запретили говорить хоть что-то.

Ева остановилась у двери, не решаясь войти. Подслушивать она не любила и обычно избегала даже намёков на это, но в этот момент её удерживало не простое любопытство — что-то в голосе миссис Уизли насторожило её. Ева почувствовала, как внутри поднялась лёгкая дрожь. Она замерла, прислушиваясь, стараясь не выдать себя скрипом пола или дыханием.

— Невероятно, мам, — сдержанно воскликнул Билл, и в его голосе прозвучало искреннее восхищение. — Турнир пройдёт прямо в Хогвартсе! Я до сих пор не могу в это поверить... Жаль, что меня там не будет. Хотел бы увидеть это своими глазами...

Ева удивлённо распахнула глаза. Турнир? В Хогвартсе? Сердце её учащённо забилось. Она знала, о каком именно турнире идёт речь. Она прижалась плечом к косяку двери, словно ища в нём опору. Стояла, затаив дыхание, не решаясь ни войти, ни уйти. Всё внутри сжалось — от предчувствия, что впереди снова что-то сломается, от тревоги, которую она уже знала слишком хорошо. И от знания — того самого, которое не давало ей спать.

Слова Билла, доносящиеся из кухни, были подтверждением её догадок.

«Турнир Трёх Волшебников?..» — пронеслась мысль в голове Евы молненостно. Мир на мгновение сжался, превратился в узкий коридор боли и страха.

Вот оно. Именно тот самый турнир. Турнир, после которого вернётся Волдеморт. Турнир, в котором погибнет Седрик… если всё пойдёт так, как должно? Если она ничего не изменит?

«Смогу ли я?.. — в панике пронеслось в голове. — Сумею ли вмешаться? Или опять помешает контракт? Что мне сделают эти существа — защитники контракта, если я попытаюсь спасти друзей?»

И в этот момент, как ответ на её внутренний крик, в голове раздалось:

— Если продолжишь так... ты победишь контроль... но себя не сможешь спасти… Не вмешивайся. Сделаешь только хуже себе… Ты восстановишь имя… Но возвратишь тьму... опаснее, чем когда-либо…

Она резко схватилась за голову — словно кто-то сдавил виски изнутри. Острая, пронизывающая боль пронеслась волной. Ева стиснула зубы и прикусила губу, чтобы не закричать. Всё тело задрожало.

Не чувствуя, как ступает, она отшатнулась от кухни и вышла во двор. Словно в полусне, добрела до скамейки под старой яблоней. Осела на неё, с трудом переводя дыхание. Грудь вздымалась, сердце гулко билось.

Боль в голове начала понемногу утихать… но голос не унимался:

— Если продолжишь так... ты победишь контроль... но себя не сможешь спасти…

Ева замотала головой, словно пытаясь вытряхнуть его. Ладонь нащупала нос — пальцы оказались в крови. Руки дрожали, кожа на них была бледной и влажной. Перед глазами темнело.

— Но возвратишь тьму... опаснее, чем когда-либо… — голос звучал всё настойчивее, словно это был не просто шёпот, а приказ.

Она зажала уши ладонями. Закрыла глаза. Но голос не исчезал. Он будто резонировал внутри черепа.

— Уйди... уйди… — прошептала она, почти молясь.

Не в силах больше выносить это, она начала стучать по вискам, по лбу, по затылку, отчаянно, бессмысленно — лишь бы стало тише. И стало. Голос отступил, исчез, словно растворился в сером воздухе.

«Что… это было?» — Ева пыталась восстановить дыхание. Память металась в панике, и вдруг… вспомнила.

Трелони. Урок по прорицаниям. Именно она сказала эти слова — в трансе, с пустым взглядом, голосом, не принадлежащим ей.

Значит… это всё же было пророчество?

Ева резко вдохнула. Дождь, наконец, дошёл и до неё — прохладные капли падали на лицо, словно вымывая всё напряжение, всю панику, всё чужое, что было только что внутри.

Она не помнила, сколько просидела под деревом. Сколько длилось это состояние. Небо стало темнее, солнце не было видно за плотными тучами. Каждая капля дождя словно гасила вспышки боли. Омывала страх.

«Это они. Хозяева контракта. Они пытаются напугать меня. Внушить, что я бессильна. Что я всего лишь пешка. Но это не так…» — внутри начали подниматься упрямые мысли.

Они боятся, что она сможет преодолеть контроль. Что не поддастся. Что не станет жертвой — как планировалось.

Её мать отдала им всё, чтобы вернуть её. А теперь они требуют плату. Но Ева — не игрушка. Не инструмент. Не их кукла.

— Я справлюсь… — прошептала она в темнеющем саду. Глаза горели. Голос дрожал, но в нём было железо. — Я не поддамся… Никогда.

— Ева? — донёсся до неё голос слева. Шаги приближались. — Что с тобой?.. О Мерлин, у тебя же жар! Это... это кровь?!

Она моргнула, стараясь сфокусировать взгляд, но силуэт перед глазами расплывался, как будто на мир натянули мутную вуаль. Голос доносился словно из-под воды, далекий, приглушённый. Всё тело ныло, а внутри клубилась слабость, похожая на густой туман.

«Это не просто дождь и вечерняя темнота…» — промелькнуло в сознании. Это не из-за пасмурного неба. Это… снова оно. Побочный эффект.

И тогда её пронзила простая, ужасная мысль: она снова забыла принять лекарства.

Как она могла?! Как могла допустить это снова? Столько раз себе обещала, что больше не допустит таких промахов — и всё равно...

Ева зажмурилась. Хотела спрятаться в себе, исчезнуть. Слабость затопляла. И, несмотря на страх, боль и стыд, она с трудом пробормотала:

— Кто... это?.. Джордж?.. — голос дрожал. Мысли путались. Каждое слово давалось с усилием, словно она вычерпывает их из вязкой темноты. Мозг будто стал вялым, непослушным.

Она чувствовала, как земля уходит из-под ног — не в буквальном смысле, а где-то глубже. Внутри.

— Пожалуйста… только… пусть мама Молли не узнает… — прошептала она, прижав пальцы к виску. — Я просто… просто забыла принять зелье вовремя… Я не хотела никому причинять хлопот. Только не говори ей, хорошо? Я скажу тебе, где они… мои зелья… в чемодане, в боковом кармане…

Её голос становился всё тише, слабее, рванее.

— Один флакончик — жёлтый… другой — зелёный… Принеси оба… и никому не показывай. Никто не должен видеть меня такой… Я не хочу, чтобы… чтобы они думали, что я слабая… — Ева с трудом сдерживала слёзы. — Пожалуйста… Джордж… только ты…

Она замолчала. Перед глазами поплыли тени. Последнее, что она помнила — это холод дождя на щеках и собственные слова, растворяющиеся в воздухе:

— Я не хочу, чтобы меня видели жалкой…

После этого всё исчезло.

Очнулась она от того, что во рту остался знакомый, ужасный вкус — горький, едкий, будто железо, смешанное с полынью. Та самая гадкая смесь, от которой её всегда подташнивало.

«Фу… почему зелья не могут быть со вкусом клубники?.. или хотя бы малины…» — с привычной досадой подумала она.

И тут же осознала: вот из-за этого она и пропускает приёмы. Ну… почти всегда. Если мадам Помфри об этом узнает... Это ведь уже второй раз!

Но её волновало сейчас не это.

Джордж. Главное, чтобы он не рассказал.

Зрение постепенно возвращалось. Очертания предметов становились чётче, и она поняла — лежит на кровати в комнате близнецов. Всё было сухо, чисто. Одежда — переодета, без следов крови.

«Значит, он... высушил меня заклинанием. И вымыл от крови. Спасибо, Джордж…»

Сердце сжалось от благодарности. Она повернула голову — чтобы найти его, увидеть и тихо поблагодарить… Но замерла.

Возле кровати стоял не Джордж.

А Чарли.

Он сложил руки на груди, нахмуренно глядя на неё, будто оценивая её состояние. В комнате было тихо, приглушённый свет лампы отбрасывал мягкие тени. От Билла не было и следа.

Ева села, чувствуя, как по телу медленно прокатывается усталость. От облегчения, что всё уже позади. И от неловкости. Она вспомнила — ведь в эту комнату недавно поселились Чарли и Билл, а не близнецы. Она ошиблась. Она подумала, что её найдёт Джордж…

А значит… всё это видел Чарли.

Сердце кольнуло сильнее, чем от зелья.

Лицо Чарли было напряжённым — таким бывает выражение у старшего брата, который застал сестру за тем, что ей явно делать не стоило. Он открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но передумал, шумно выдохнув, будто сдерживая себя.

Ева опустила взгляд. Почему именно Чарли? Она уже почти привыкла к тому, что в подобных состояниях её находил Джордж. Где же он теперь, когда так был нужен? Ну вот... теперь Чарли будет думать о ней неизвестно что.

И ведь он — не какой-нибудь мальчишка, которого можно сбить с толку остротами или просто уйти, не отвечая на вопросы. Нет. Несмотря на то, что Ева провела рядом с ним совсем немного времени, она всё же успела составить о нём впечатление. Он был весёлым, порой даже беззаботным, как близнецы… но иногда в нём проступала та же серьёзность, что у Билла.

Поэтому сейчас она внутренне молилась, чтобы он просто промолчал. Чтобы дал ей возможность уйти, не сказав ни слова.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец, спокойно спросил он.

— Намного лучше, спасибо, — быстро ответила она и уселась на кровать уверенней, стараясь выглядеть бодрой.

Чарли кивнул, но в его взгляде появилась суровость.

— Сможешь ответить на пару вопросов? Не волнуйся, я не собираюсь лезть в личное. Но вопросы касаются твоей ответственности… которую ты, извини, благополучно профукала.

Он говорил с сарказмом, но голос его был серьёзен, почти холоден.

— Ну, я… — Ева попыталась выкрутиться, но понимала, что это будет бесполезно.

— Значит, сможешь, — сказал он твёрже. — Ты знала, что у тебя бывают побочные эффекты, если не принимаешь лекарства?

Вот он — тот самый вопрос, от которого нельзя просто отмахнуться.

— Эмм… ну… — промямлила она, избегая его взгляда.

— Понятно, — отозвался Чарли, криво усмехнувшись. — Сколько раз ты должна принимать их?

— Раз в неделю… — ответила Ева едва слышно, но он услышал.

— Ясно. А как давно ты их не принимала?

Ева замялась. Она сама уже точно не помнила. Больше двух недель? Или три?..

— Ну… у меня был очень загруженный график…

— Сколько?

— Почти три недели…

— Три недели, значит, — хмыкнул Чарли.

— Я сказала почти! — попыталась оправдаться она.

— О, прости! «Почти» три недели?! — Чарли повысил голос. — Ты вообще понимаешь, до какого состояния себя довела? Как можно быть такой безответственной?!

— Не кричи! — взмолилась Ева, вскочив с кровати и сделав шаг к нему, будто собираясь зажать ему рот рукой. Но Чарли предугадал её движение и ловко отступил в сторону. Ева пошатнулась, и он инстинктивно схватил её за правую руку, чтобы не дать упасть.

— Ты кому-то сказал?! — вырвалось у неё испуганно.

— Нет! — ответил он резко, но уже тише. — Ты просила — я не стал. Но…

Он всё ещё держал её за руку. Его голос звучал спокойнее, но во взгляде всё ещё бушевала злость, которую он не выпускал наружу. Ева поняла: он не собирается замять это. Он отчитает её — и по праву.

— Ева, почему ты...

В этот момент дверь резко отворилась, и сердце у Евы застыло.

Оба обернулись. На пороге стоял Билл с газетой «Ежедневный пророк» в руках. Он замер, заметив, как Чарли держит Еву за руку, а та стоит слишком близко к нему. Вид у них был виноватый — и это не ускользнуло от взгляда старшего брата.

Билл нахмурился, голос стал колким:

— Зачем ты заколдовал дверь запирающими чарами? Что вы тут делали?

Ева тут же отпрянула от Чарли, словно её обожгло. Внутри у неё вспыхнула благодарность к Биллу — пусть он и ошибся с выводами, но его появление дало ей шанс сбежать.

Она не собиралась ничего объяснять. Пусть Билл думает, что хочет. Завтра она уезжает в школу, и долго Чарли она не увидит. А когда увидит — он наверняка уже забудет об этом.

Она попыталась вырвать руку из хватки, но Чарли это заметил. Он потянулся, пытаясь удержать её, но не успел — Ева выскользнула из его пальцев и исчезла за дверью, почти бегом скрывшись из виду.