Расставляя приоритеты (джен)

Император явно не спешил в столицу. Как видно, либо перспектива сидеть на троне, управляя неисчислимыми миллиардами своих верных подданных, не дарила ему особого наслаждения, либо Палпатин предпочитал общество своего нового главкома. Аргументов в пользу последнего с каждым днём становилось всё больше.

Всплывшие подробности и открывшиеся возможности давали тёмному лорду взглянуть на положение дел в мире, где он оказался. Мире, где официально и безраздельно правил Палпатин. Сотни миров. Миллиарды жителей. Один правитель. Человек — если, конечно, это слово уместно по отношению к императору — который накануне объявил на всю Империю, что Волан-де-Морт отныне его правая рука.

Правая рука в данный момент не ощущала себя ни рукой, ни любой другой частью тела Палпатина. Чувствуя себя чужеродным организмом во всей этой странной, так до конца ещё непонятой системе.

Своё новое облачение Волан-де-Морт поспешил закинуть подальше. Оставил только сапоги — уж больно удобными они оказались. Совершенно не чувствовались на ногах и не раздражали своим внешним видом, будучи надёжно скрытыми от глаз мантией, которая — хвала Мерлину — пережила с ним все невзгоды и злоключения и теперь надёжно укрывала своего хозяина, оставаясь помимо палочки одним из немногих предметов из его прошлой жизни, до появления на корабле.

Сам корабль, как таковой, он видел только снаружи. Пока был «Там». Внутри же знакомое ему пространство всё ещё ограничивалось теми тремя комнатами, что он занимал. К плохо знакомым отныне добавился открывшийся секретный коридор, что вёл в покои императора и собственно сами покои, в которые входила комната, откуда и велась трансляция. Туда ему было разрешено наведываться даже без предупреждения — великая честь, оказанная Палпатином! — но пользоваться этим правом он пока не спешил. На что, на что, а на самодовольного ситха он уже насмотрелся вдоволь. Лет на сто, если не на тысячу вперёд.

Император же, наоборот, стремился видеть его как можно чаще. Вот и теперь, дав после обращения лишь короткую передышку длиною в сутки, вызывал к себе. Зачем? Явно не для того, чтобы выяснить, как ему спалось и нравится ли ему вид из наконец ставших прозрачными окон. Мерзкий старик если и начинал разговор, то только с одной целью — уязвить посильнее.

Вот и сейчас улыбка на обезображенном шрамами лице была до неприличия широкой. Она была даже больше той, что возникала на лице императора во время знакомства, обсуждения их местоположения и рассказа о том, как они с Дамблдором провернули всю эту аферу. Явный признак того, что сейчас ему преподнесут ещё один «сюрприз».

Что ж, в этот раз он был готов практически ко всему. Приказал себе не удивляться ничему. Палпатин всё делал с прицелом на то, чтобы выставить его полным идиотом. Заставить почувствовать собственную никчёмность. Слабость. Ещё острее осознать, что он больше не Тот-Чьё-Имя-Нельзя-Называть, а обычный человек. Пешка, игрушка в этих длинных и крайне ловких руках.

Ничего. Пусть так. Он когда-то давно точно так же начинал, будучи в глазах окружающих лишь бедной, но очень талантливой сироткой, которая всецело подчинялась сильным мира сего. Лебезила перед ними. Так что ничего страшного не произойдёт, он не переломится от того, что история повторится. Ведь если она повторится, то повторится и её финал. Финал, в котором все те, кто смотрел на него свысока, стали пешками, марионетками, беспомощными людишками, не смеющими произнести вслух даже его имя! Он сможет выйти победителем из этой истории. Вернётся обратно. Но перед этим он найдёт способ стереть эту нахальную ухмылку с мерзкого лица императора раз и навсегда!

И подходящая причина была у него прямо перед носом. Самодовольный ситх, словно нарочно, но, скорее, всё-таки случайно, сам подал ему идею.

Задание. Остановить гражданскую войну. Попросту говоря, укрепить власть Палпатина, уничтожив всех тех, кто осмелился пойти против него.

Волан-де-Морт ещё толком ничего не знал о своих предполагаемых противниках, но уже отчасти им симпатизировал. Да что там симпатизировал, он бы им помог! Империя и Республика были ему в равной степени безразличны. Поэтому назначение Главкомом, правой рукой лидера одной из двух враждующих группировок, если так можно сказать, было словно манной небесной, давая ему, как говорится, все карты в руки.

Плохо было только то, что, рассматривая выданные ему карты, он пока не понимал ни их значения, ни силы. Слова: главнокомандующий, флот, правая рука и прочие, мелькавшие в речи Палпатина, в общих чертах ему были знакомы. Типичные магловские слова, несущие практически наверняка всю ту же смысловую нагрузку. Возможность делать, что он хочет, когда хочет и как хочет в обмен на малость — верность.

Вот только за всеми этими красивыми словами и обещаниями власти явно крылось что-то ещё.

Ведь Палпатин не дурак. Он хитрый, умный, изворотливый, жестокий, коварный, беспринципный. Он кто угодно, но только не идиот. Только конченный идиот мог назначить своим заместителем человека, ничего непонимающего в дарованных ему силах, да и к тому же откровенно его ненавидящего.

Однако, история со списком его многому научила. Вещи порой не то, чем кажутся, а то, что люди не те, за кого себе выдают, он знал и раньше. Зачем Дамблдору Дарт Вейдер, было очевидно. Бывший главком Империи был силён, умен и в должной мере коварен, чтобы получив самый казалось безумный приказ, воплотить его в жизнь. Этот тип действительно, наверное, смог бы смирить строптивых аристократов и указать консерваторам из правительства их место в пищевой цепочке. Но вот зачем император пошёл на подобную, крайне невыгодную сделку, он не понимал.

Палпатин явно вёл какую-то хитрую игру. Ставил ли он единственной целью спасение своей Империи? Вряд ли.

Тёмный лорд угробил весь день на изучение информации о мятежной принцессе, о которой вскользь упомянул император. Искал всё, что можно было найти на человека, который, по словам заносчивого старика, говорил с ним так же, как и он. Человека, который бросил ему вызов на глазах всей Империи. Нет, конечно, за девчонкой явно стояли другие люди. Те, кто поддерживали её и её борьбу. Те, кто финансировал столь дорогостоящий проект. Те, кто лил ей в уши все эти речи о единстве и торжестве закона. Те, кто сделали её символом борьбы с Империей. Вряд ли они захотят потерять над ней контроль. Но быть может они захотят заполучить нового союзника? Пусть и временного. В конце-то концов, остановить конфликт не означает принять сторону Императора, что бы там последний себе ни на воображал!

Волан-де-Морт просмотрел сотни файлов, переведённых роботом на нормальный английский, чтобы найти хоть что-то. Ниточку, что поможет ему выйти на саму принцессу. В какой-то момент его даже посетила мысль, а может, старик для этого всё и затеял? Использовать его и его так называемую власть как наживку? Чтоб выманить мятежницу из укрытия?

Он отмёл эту мысль. Палпатин мог быть хоть четырежды гением интриг и сложных многоходовок, но ему ли не знать, как в один миг рушатся схемы, когда в игру влезают чересчур надоедливые дети, чувства, эмоции и просто не обременённые умом подчинённые, желающие сделать как лучше. Да и к тому же. Вот она, принцесса, была у них практически в руках на момент создания плана по переносу. Да, Вейдер мог не успеть передать, до кого он добрался, но старик сам фактически остановил операцию по поимке, когда произвёл обмен.

Обдумывая это странное решение, попутно всё больше углубляясь в прошлое мятежницы, он заметил интересную деталь.

Палпатин мог убить её. Всегда мог убить, но не убил. Неприкосновенность сенатора и установленный тотальный контроль сочетались плохо. Крайне плохо. Таких, как она и её подружка Мон Мотма, убирают в первую очередь. Покупают, запугивают, сажают под Империо или банально убивают, но не сидят сложа руки, выжидая до последнего.

Они ждали до последнего. Ждали, пока появятся доказательства? Бред. Судя по всему, Палпатин в последние годы смотрел на сенат, как на сборище никчёмных болтунов, которые уже давно потеряли свою власть. Смысл их существования исчез примерно на пятом, в крайнем случае, шестом году становления Империи. Они выполнили свою миссию — возвели его на трон и дали легализовать новый порядок. Дальнейшей необходимости в них не было, и закономерный финал был очевиден.

Как и было очевидно то, что без боя некоторые из отстранённых не сдадутся. Кто-то боролся за потерянную власть, кто-то за статус, кто-то за хлебное место. Принцесса Лея Органа боролась за справедливость. Справедливость в её понимании. Ничто не мешало ей оплакивать Альдараан и при этом участвовать в уничтожении Звезды смерти. И там, и там количество жертв исчислялось сотнями тысяч. Несчастные жертвы и сборище молчаливых пособников. Разница в точке зрения на произошедшее — кто именно относится к первым, а кто ко вторым — и есть разница между имперцами и мятежниками.

Альдараан, если разобраться, был вообще занятной планеткой с не менее занятным представительством в сенате. Так пламенно кричать о неприменении силы и нетерпимости к насилию, но при этом поддерживать террористов? Одно слово — политики.

Самый опытный из этих политиков сидел напротив него, по-прежнему мерзко ухмыляясь и, как видно, предоставляя ему право начать разговор первым.

Урок, преподнесённый ему в прошлый раз, не прошёл даром. Дерзить, грубить и вести себя слишком вызывающе по отношению к ситху было бы в высшей степени глупо. Но и ластиться к нему не имело смысла. Окклюмент, легилимент. Не важно, что этих понятий в этом мире нет. Важно, что старик умеет это и его показной преданностью не проведёшь.

Единственным правильным действием сейчас было покорно принять уготованную ему роль. Хочет опять поиздеваться? Отлично! Пусть попробует!

— Есть ещё какие-то вещи, о которых я не знаю? — Не желая оттягивать более ни на минуту этот неприятный разговор, спросил лорд, бесстрастно глядя на восседавшую на троне фигуру.

В зале был приглушён свет, отчего Палпатин, будучи облачённым во всё чёрное, казался огромным тёмным пятном.

— Естественно, — золотые глаза чуть поблескивали от восторга и ожидания. — Для человека, впервые столкнувшегося со столь масштабными переменами, ты хорошо справляешься, но есть целая масса вещей, о которых ты пока не знаешь.

— Например?

— Как тебе этот чудный корабль? Флагман Эскадры смерти, говорят, способен впечатлить даже тех, кто не только родился в этом мире, но и был связан с флотом. Своего рода шедевр инженерной мысли. Его длинна составляет девятнадцать километров, полный список вооружения занимает более пяти стандартных листов, и вся эта мощь может существовать автономно до шести лет. Всё это великолепие отныне принадлежит тебе одному. Он и полный экипаж, плюс пассажиры — около трёхсот тысяч человек.

Повисло молчание. Очевидно, от него ждали какой-то бурной реакции.

— Отлично. Не вижу проблем с тем…

— Я сказал человек.

— И?

— Обычных человек. Маглов, если тебе так будет проще.

На мгновение он действительно застыл. Потом всё же решил уточнить:

— Вы поручили мне корабль, забитый маглами?!

— Пять кораблей, забитых маглами, и ещё несколько сотен миллионов маглов по всей Империи. — Растягивая тонкие губы в совсем уж неприлично широкой ухмылке, отозвался Палпатин.

— А волшебники?

— Разве недостаточно твоего очаровательного подарка?

— Недостаточно.

— Ну тогда мне действительно жаль, потому что у меня больше нет для тебя этих, так называемых, волшебников.

— Что значит нет?!

— У тебя был полный доступ ко всем материалам. Времени, не спорю, было мало, но не заметить некоторые отличия наших миров, думаю, было бы сложно.

— Я просмотрел. Империя. Мятежники. Разгон сената и дальнейшая судьба некоторых его представителей, — он решил говорить, не тая. Всё равно робот или как там его, обо всём доложит и расскажет.

— Разведка обстановки? Похвально, — с явным удовольствием отозвался Палпатин.

— Так что я должен буду делать с этой толпой маглов?!

— Толпой обученных маглов, — мягко поправил император.

Он явно над ним насмехался. Издевался! В очередной раз добился, чего хотел. Мысль об этом была ледяным душем, заставившим взять себя в руки. Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоится, прежде чем медленно, чеканя каждое слово, спросил: — Хорошо. Что я буду делать с толпой обученных маглов?

— Ну не знаю, — рассмеялся ситх. — Ты же теперь главком! — Его голос понизился, став таинственным. Вкрадчивым, обволакивающим. — Хочешь, можешь их всех уничтожить. Хочешь, можешь запытать их до смерти. Хочешь, можешь нарядить их в туземские одежды и заставить приветствовать тебя, стоя на одной ножке. А если хочешь, то можешь использовать их по назначению — как самую опасную машину для убийства в Империи.

— Машина для убийства? Самая опасная сила? Вы это про маглов, летающих на какой-то штуке?

— ССД Исполнитель — очень дорогая и крайне опасная штука, — миролюбиво пояснил Император. К тому же, как я уже сказал, у меня действительно нет для тебя столько одарённых.

— Сколько всего волшебников здесь, на корабле?

— Грубо говоря — три. Считая тебя.

— А в Империи?

— Хм… ну это смотря, кого таковыми считать. Обученных, одарённых, есть ещё…

— Нашего уровня.

Взгляд, которым Палпатин посмотрел на него, более чем красноречиво говорил о том, что его ситх не считает не то что ровней себе, ровней своему ученику.

— Двое.

— Двое?!

— Двое. Ты. Я. Твой подарок, сам понимаешь, таковым считать не стоит. Одарённая, немного натасканная своими учителями и малость подученная моим учеником. Хотя, исходя из этой логики тебя в таком случае считать вообще не стоит. Но, допустим.

— А где все остальные? — только и смог выдавить он из себя. Он же помнил рассказы Палпатина о ситхах. Их войны с джедаями. Да, он слушал старика на тот момент вполуха, считая это всё это бредом умалишённого, но он точно помнил об упоминании могущественных академий. Сотни, тысячи учеников. Не могли же они исчезнуть за один день?!

— Ну, как ты помнишь, я уничтожил орден джедаев, — тихий голос. Уже даже без насмешки.

Он уже знал, что последует за этим, но какая-то часть его всё ещё верила. Надеялась.

— И?

— И всех одарённых детей они забирали к себе. Так что, немного поразмыслив над этим, ты придёшь к выводу…

Волан-де-Морт пришёл к выводу, что над ним издеваются. Причем в весьма извращённой и до крайности циничной манере. Дамблдор наверняка рассказал своему дружку о его планах. О неприятии маглов и о неизбежной, тотальной зачистке, которая последует практически сразу после того, как он захватит власть.

Из плюсов создавшейся ситуации он мог отметить всего один — старик просчитался. Вместо ожидаемой бури эмоций его охватило какое-то странное опустошение.

Принятие факта, с которым он не мог спорить.

Наверное дала знать о себе постепенная накачка информацией. Так они готовили его к принятию этого мира. Постепенно, медленно, по чайной ложке преподносили разрозненные факты, которые только в час Х объединились в единую картинку.

Так было и сейчас. Старик говорил о джедаях, об их уничтожении, о детях — вскользь. Вспомнились и какие-то отрывки о ситхах. Правило двух. Он тогда ещё подумал, какое оно дурацкое по своей сути, и тут же забыл. Чтобы вспомнить только сейчас. Проглядывал вчера материалы о принцессе, но во всех этих бесконечных политических лозунгах и непримиримой борьбе упустил упоминания о способностях.

Внезапно само собой пришло понимание, почему с того момента, как он очнулся, и до сего мгновения он не видел никого живого, кроме Палпатина и Вейд. Его с самого начала окружали только те единственные, кто могли назваться волшебниками. Всё это время, весь этот безумно долгий месяц с небольшим его готовили к этому моменту, не давая ни малейшей возможности узнать о происходящем раньше времени. Не подпуская к нему никого из этих трёхсот тысяч, что находились на корабле помимо него.

Только сейчас Волан-де-Морт понял. Это не его прятали от них. Это их прятали от него!

Маглов. Всех тех маглов, с которыми он хочет не хочет, но вынужден будет работать, если хочет убраться отсюда.

Где-то внутри снова стал закипать гнев, когда услужливое воображение начало подсовывать картинки сотрудничества с маглами. Он поспешил отодвинуть эти мысли подальше. Не сейчас. Он не даст этому субъекту наслаждаться своим триумфом. Спокойно уйдёт отсюда, всё взвесит и примет решение, как действовать дальше.

Субъект, как видно, был совсем другого мнения.

— О, кстати говоря, я совсем забыл, — прервал затянувшуюся паузу Палпатин. Ухмыльнувшись при этих словах так, что стало очевидно, что ничего он не забывал, а банально ждал подходящего момента. И сейчас он наступил.

— У меня для тебя послание из дома. Весточка с далёкой родины, так сказать.

— От кого?

— От некого Аластора Грюма. Он просил передать тебе пару слов сразу после того, как ты узнаешь, что оказался в мире населённом практически одними маглами.

Откуда-то из тени позади трона вышел робот, отдалённо похожий на того переводчика, что приставили к нему. Своей смешной, донельзя нелепой походкой приблизился к ним. Волан-де-Морт смотрел на него, чувствуя, как гнев начинает прорывать с таким трудом воздвигнутые кордоны ледяного спокойствия.

Весточка из дома? Грюм? Чёртов мракоборец знает о нём и о том, что здесь твориться?!

Робот замер в каких-то полутора метрах от него. Вытянул вперёд отливающую серебром руку с выставленным указательным пальцем.

— Ха-ха-ха, — прорезал царящую тишину металлический, как нарочно тянущий гласные, голос.

Дарт Сидиус с интересом наблюдал за реакцией своего подопечного.

К извечно мертвенно-бледным щекам прилила не пойми откуда взявшаяся кровь, а и без того красные глаза стали от неё совсем уж яркими. В этот момент Палпатин мог поклясться своим троном — будь у тёмного лорда волосы, они бы сейчас зашевелились.

Правда, наслаждаться бурей эмоций в этот раз ему пришлось только посредством их ощущения в Силе. Поскольку его новый главком, похоже, решил поразить умением держать себя в руках, несмотря на все попытки императора, что называется, докопаться до него.

Ничего. Ему и так хватает. Да и к тому же, вид стремительно вылетающей за дверь чёрной тени был так же весьма забавен.

Он медленно встал со своего трона, и в тот же миг всё освещение в зале включилось на полную мощность. Белый свет заливал помещение так ярко, что даже в операционном блоке по сравнению с залом сейчас царил лёгкий полумрак.

Подойдя неспешным шагом ко всё ещё стоящему неподвижно роботу, император неторопливо осмотрел его. Лёгким мановением руки оторвал заднюю стенку, заглянув куда-то внутрь сложного механизма.

Увиденное ему понравилось. Оно определённо стоило всех тех усилий и времени, что он потратил. Единственное, ему было немного жаль, что подобный эффект его подопечный показывал только в состоянии сильнейшего эмоционального перенапряжения.

Ну да ничего. Для достижения ближайшей цели этого было более чем достаточно. Так что единственное, о чём он пока беспокоился, так это удастся ли ему насладиться этим шоу до возвращения в столицу. Что-что, а подобные зрелища он любил наблюдать с первого ряда, а не в виде отчётов Айсард и записей с камер наблюдения.

А зрелище обещало быть занятным, ведь Вейд ожидал маленький сюрприз.

* * *

Они старались держаться вместе с того самого момента, как их схватила Вейд. Благо, ничего, что могло бы их разлучить, не происходило. На все допросы, кроме самых первых, их отныне вызывали всегда вместе.

Допрос у адмирала. Допрос у представителя ИСБ. Допросы, допросы, рапорты и снова допросы. Наказания как такового они так и не получили, если не считать того, что в первые две недели после вылазки у них не было ни единой свободной минуты. Утром подъём, завтрак, служба, обед, служба, ужин и свободное время, которое теперь практически целиком сжирало выяснение того, как именно они проникли непосредственно в святую святых корабля. Хотя, если говорить начистоту, то и от службы теперь осталось разве что название.

Они все были только с учебки, и ни о чём серьезном даже подумать было нельзя. После произошедшего ни о чём серьёзном ей было нельзя даже мечтать. Поскольку, если раньше ей дозволялось прогуляться по ангару, посмотреть на чужие машины, мечтая о том дне, когда она получит свой, личный истребитель, теперь то, что ей доверяли теперь, можно было свести к подпиранию стенки в самом светлом углу, где её могло видеть не менее пяти человек плюс камеры слежения. К машинам её не допускали, как и в главные ангары с действующей техникой. Так что третий технический, куда обычно сваливали весь ненужный хлам, годный лишь на металлом, а ни как не для ведения боевых действий, стал отныне её прибежищем.

Двое её товарищей по несчастью и по поискам бывшего главкома оказались практически в тех же условиях, с лёгкой поправкой на специфику их службы. Правда за Виктора вступился генерал Вирс. Сказал, что лично его выбирал, рекомендовал и ответственность за произошедшее отчасти так же лежит на нём. Но кто посмеет хоть что-то предъявить одному из лучших генералов Империи, да и к тому же конструктору АТ-АТ? Никто и не посмел. А когда тот сказал, что отныне будет держать провинившегося под личным контролем, то все вопросы и вовсе отпали.

Личный контроль генерала Вирса заключался в том, что он забрал виновника переполоха к себе. Включил в свой экипаж АТ-АТ. Большая честь которой добивались десятки, а мечтали сотни, если не тысячи. В данный момент просто показательное действие, поскольку вот уже месяц генерал, как и все прочие бывшие подчинённые Лорда Дарта Вейдера безвылазно сидит на корабле. Потом, когда возникнет необходимость, Виктора, конечно, переведут на другую машину, а то и вовсе оставят в запасе. Но всё-таки ей было завидно. Генерал Вирс встал на его защиту. Это как если бы барон Фел вступился за неё.

Барон не вступился и более того, настаивал на том, что подобное нарушение дисциплины подрывает всё, что только можно, и терпеть подобное на флагмане главкома нельзя. Конечно, он был прав. Бесспорно прав, но легче от этого не становилось. Оставалось только благодарить Императора и адмирала за проявленное великодушие. Пиетт, получивший от Вейд сообщение, пожелал во всём разобраться лично. Запретив поступить так, как предписывал устав, а там уже дело дошло и до императора.

Их пожурили, простили и с миром отпустили.

Официально это выглядело так, на деле же всё было несколько сложнее.

О том, какие строчки появились в её личном деле после этого инцидента, Мира боялась даже думать. В то время, как мысли о том, что прощение Его Величества это конечно здорово, но о дальнейшей военной карьере теперь можно было забыть, настойчиво лезли ей в голову. Чему немало способствовало отношение к ним прочих сослуживцев.

Нет, шуточка про трёх вчерашних курсантов, возомнивших себя невесть кем и помчавшихся «спасать» Вейдера пошла на ура. Разговоры об этом происшествии не прекращались до самого момента представления нового главкома. Сейчас-то они практически сошли на нет, но в беседах всё ещё порой проскакивало. Никуда не делись и косые взгляды, от которых уже порядком тошнило.

Она, конечно, пыталась храбриться, делая вид, что её это ничуть не трогает, но на долго её, увы, не хватало. Взгляд сам собой устремлялся в пол, когда она шла по длинным, серым коридорам Исполнителя.

Её друзья упорно делали вид, что ничего такого особенного не произошло. Виктор-то ладно, за ним Вирс, да и он сам круглый сирота. Как он сам сказал, помрёт, так никто и не заметит. А Рихард? У него и семья, и родня, а он вот так, наплевательски относится к происходящему?! Ему вообще похоже было достаточно слов императора о том, что он давненько так не смеялся. Что он рад, что у Вейдера столько преданных ему людей, готовых рискнуть всем ради своего командира. И всё. Всё! Он сидит, смотрит выступление Ил-Раца и ему похоже действительно всё равно! Его не волнует, что думает команда. Ему всё равно, что скажут родственники. Император простил и довольно!

Девушка недовольно покосилась на сидящего рядом рыжеволосого юношу, чьё внимание целиком было сосредоточенно на экране.

По всем доступным каналам третий день к ряду шло одно и тоже. Ил-Рац. Ил-Рац. И снова Ил-Рац. Единственным моментом, когда с экрана на них не смотрел вдохновлённым взглядом гранд-адмирал Империи, были новости. Эпидемии. Нападения пиратов. Последствия зверств мятежников. На несколько минут дали включение с Корусанта, где великий визирь Сет Пейстаж участвовал в открытии какой-то выставки. Показали и директора ИСБ — Исанн Айсард. Она была немногословна. Пара слов о том, что её ведомство делает всё, что в его силах для поддержания порядка в Империи. Выражение надежды на то, что новый главком будет придерживаться прежнего — жёсткого — курса в борьбе с мятежниками. И сразу после снова Ил-Рац. Даже новости светской хроники были сжаты и шли в контексте подготовки к очередному дню Империи.

Возможно, прочим гражданам Империи везло больше и они видели и слышали что-то иное, но на флагмане главкома особым выбором каналов похвастаться было нельзя. Всего три. Все три официальные. Все три находятся под полным контролем ИСБ, а потому подача новостей и доступные передачи имеют весьма определённую направленность. Собственно, не отвечай они априори этим требованиям — их бы и не было вовсе, а так — для поддержания духа ИСБ и командование не имело ничего против, если в свободное время офицеры смотрели эти передачи, проникаясь духом величия Империи.

Наверное, именно поэтому особой популярностью они и не пользовались.

Дверь с тихим шипением открылась, и в комнату просунулась чья-то голова. Мира сделала вид, что ничего важнее слов гранд-адмирала просто не существует. Изучала его миловидное лицо. Вслушивалась в чуть ли не срывающийся на визг голос, когда тот вдохновенно, без суфлёров и заготовок, клеймил позором всех предавших присягу и поднявших оружие на своих сограждан.

Всё, лишь бы не видеть широкие ухмылки.

Всё, лишь бы не слышать осточертевшее, — пошли-пошли. Тут опять заседание оперативного штаба по спасению милорда! — И сдавленный смех, который надёжно отрезала закрывшаяся дверь.

Рихард чуть скосил на неё взгляд, — ты же знаешь, что они это не всерьёз? — И снова вернулся к созерцанию своего кумира.

Мира знала, что они все — все эти шутники и их дурацкие шутки — не всерьёз. Виктор так же частенько упрекал её в том, что она слишком остро на это реагирует. Говорил, что надо воспринимать это куда проще. Что все эти шуточки не со зла. Что многих интересует, что на самом деле случилось в тот день у покоев милорда. Со смехом обнимая её, уверял, что их на руках бы носили, найди они Вейдера. Поскольку тот, конечно, был далёк от идеала, но к нему все привыкли. Чего ждать от нового главкома, не знал никто.

Она всё это знала. Она всё это понимала.

Она бы отдала всё за маленький, даже самый ничтожный шанс исправить свою ошибку. За крошечную возможность искупить произошедшее.

И, словно в ответ на эти немые молитвы, их с Рихардом комлинки одновременно ожили.