Сказка Будет Впереди (гет)

— Вот как-то так добро и победило в Белогорье, и так я оказался неподалёку от Эммы тогда, когда она в этом больше всего нуждалась, — завершил я весьма пространный и не сказать чтобы слишком правдивый, рассказ о том, каким именно образом я умудрился познакомиться с Эммой из иной временной реальности.

— То есть, ты на полном серьезе говоришь, что добро побеждает именно так?

Это мою историю попыталась прояснить для себя оказавшаяся в итоге матерью Эммы девушка с короткой стрижкой, которая сейчас сидела в объятьях того самого Прекрасного Принца, который пока что осоловело помалкивал после её поцелуя и крепких объятий.

— Кто победил, тот и добро, — пожал плечами я и повернул лицо в сторону хорового вздоха сразу от нескольких присутствующих. — Что такое?

Генри ошалело моргал, вперив в меня взгляд, Реджина тоже не отставала от сына, удивлённо на меня вытаращившись, ну а третий вздох последовал от матери Эммы, чьё имя я уловил весьма смутно и опасался повторять, дабы не ошибиться. Может, всё же дождусь официальных представлений.

— Ты только что рассказал, что тебя изгнала из родной реальности твоя младшая сводная сестра, которая без памяти влюбилась в воина, который был чуть ли не сотый в очереди на наследование трона. Когда как ты — первенец царя и герой? То есть, ты назвал их "добром"?! — сформулировала всеобщую, видимо, претензию Реджина, которая вообще-то по местной классификации Злая Королева. — Добро — это как бы...

— Я никого не называл добром, это просто присказка такая, — перебил я её. — Добра и зла вообще не существует, есть живые, мёртвые и те, что между, — я по их взглядам осознал, что меня понял один только местный, как тут говорят, Тёмный. — Как только я начну мыслить категориями добра и зла, так сразу помру от чувства вины и буду погребен под гнетом самокопания. Так что да, добро победило. К нему я, знаешь ли, никогда себя не причислял. Героем, спасителем и воином я был, это да, но не потому что какое-то там добро, а потому что иначе нельзя было. Я правнук Каменной Княжны, а не блаженный оптимист.

— Что это значит? — обескураженно помотала головой с растрепанными и без того светлыми волосами Эмма. — Как факт твоего родства с этой твоей королевой меняет понятия добра и зла или что ты вообще имел в виду?

— Ну вот смотри, — я решил начать совсем издалека, предпочитая не замечать, что меня как-то странно заклятье перевело на английский язык, когда я говорил про титул моей прабабушки. Наверное, стоит всё же начать говорить самостоятельно на английском, а не пользоваться переводчиком, а то мало ли... — Моя прабабушка из-за проклятья Каменного Сердца, которое на неё наслал тогдашний Кощей, потеряла львиную долю чувств. Соответственно, снять заклятье с неё не смогла бы даже родственная душа. Только уже существовавшая истинная любовь подошла бы, ну или последние слёзы, что стали алмазами, которые бы инкрустировали в её сердце, только она этого не знала и потому постепенно сходила с ума. Под заклятьем оно становится такого, знаешь, ярко-синего цвета с радужными проблесками. Это отразилось на одеянии всех её потомков, кстати, тех, что магию имеют и её внешность, соответственно. Зелёные глаза у меня, думаешь, откуда? Инкрустировать это сердце может лишь истинный мастер. Вообще, в древних текстах было сказано не инкрустировать, а обработать, потому мастера она всё равно искала и в камнях, как просто драгоценных, так и волшебных, начала разбираться как никто другой. Именно так и был создан Город Мастеров, чтобы всякий мастер в любом из миров и времен, что близки к моему, нашёл туда путь-дорогу да послужил княжне в избавлении от проклятия. Мою прабабку называли по-всякому. Хозяйка Медной Горы, Каменная Княжна, Несмеяна, Дочь Яги, Каменное Сердце... В какой-то момент она сошла с ума, знаешь? Сам не поверил, когда от неё услышал, она ведь такая мудрая уже стала, хотя от её сарказма и шуточек уши бы свернулись, честное слово! И в итоге она чуть было не уничтожила всю реальность, включая всех родных и близких тогдашнего Кощея, это тот, который отец моей жены, если что. Как только он узнал о её планах, так сразу спохватился и отдал её алмазные слёзы в руки истинного мастера, что умудрился влюбиться в приёмную дочь княжны, а моя прабабка собиралась использовать душу этой самой дочери для оживления обработанного мастером камня. Короче говоря, мастер должен был убрать наросший камень и дать время оживить сердце любящей душой, а детская душа всегда любящая... В итоге девочка сбежала вместе с тем мастером, захватив с собой обработанное сердце, паренёк узнал у Кащея и Яги, что сердце нужно инкрустировать слезами, ну и это совместилось с тем, что дочь княжны убили по приказу наместника Города Мастеров, когда поняли, что она дочь Княжны. Мастер ничего не смог сделать, только лишь надеяться отделаться от сердца. Он инкрустировал его слезами Княжны и оставил на теле девушки. Княжна ощутила горе и, согласно древнему пророчеству, камень заплакал. А слёзы Истинного Горя всегда были в цене именно за их целительные свойства. Всё в целом хорошо закончилось. Я, кстати, потомок её родного дитя — как только она избавилась от проклятия, стало возможным найти родственную душу и завести семью...

— То есть, ты хочешь сказать, что твоя прабабушка была, вроде как, злой, но потом исправилась? — переспросил Генри, хотя я заметил, как все взрослые, включая меня, на него странно посмотрели, удивляясь такому упрощению, наверное. — Ну, или я не так понял?

— Её прокляли в ранней юности, — разжевал я ему как маленькому. — Она знала лишь любовь матери и боль потерь. Она не была злой. Её отец был царских кровей, но мать — яггой, а это не самый лучший союз, даже если дело идёт о родственной душе...

— Как так? Это же соулмейт! — удивилась мать Эммы. — Это же Истинная Любовь!

— Вла-а-асть, просто вла-а-асть! — протянул я. — Ты, кажется, что-то забываешь о людях, милая моя. Какая им Истинная Любовь, если Яга — это такая ведьма, которая посвятила всю жизнь лесу, изучению мира немертвых и собиранию черепов для контроля других людей и нелюдей? Они, конечно, защитницы живых от нежити Тёмного Леса, но есть даже поговорка на сей счёт, если интересно. Тот, кто живёт на опушке далече, станет изгоем вскоре навечно. И это в самом деле так. У нас, как собственно и везде, с родственными душами напряжёнка, их обычным людям надо особо сложным путём определять — при помощи гаданий, магии и прочего. Зато после — всегда узнаешь, как встретишь. Но родственных душ ведь может быть много, а вот истинная любовь — это та, которую выберешь сам. Иначе это, друзья, попросту не работает... Так, о чём это я?

— Соулмейтов... Много? — внезапно подал голос Голд, уж это-то имя странно было не запомнить. Хотя его пару раз обзывали то ли Рампелем, то ли Румпелем, тоже надо как-то заинтересованность проявить и вызнать полное имя Кощея — может пригодиться. — Это противоречит всему, что я узнал за последние три сотни лет своей жизни.

— Ты хотел сказать — не-жизни? — я усмехнулся и пожал плечами. — Ну да. Мы придумали кучу способов их определять, потому что когда ты живешь возле мостов в Подземье, откуда лезут Горынычи, Юдо и прочая нечисть, никогда не бывает мало светлых заклятий, избавления от проклятий без использования умерщвляющей водицы, а потом живительной заполировать, ага, где бы её ещё только взять, как не в Тёмном Лесу, что кишит нечистью. Около десятка на человека у нас родственных душ, это вроде как изученный факт. Там дело в магической совместимости, а древние владыки навроде моей прабабки скооперировались и сделали так, что магия теперь каждому в нашей реальности ведома. Другое дело, что не каждый её разовьёт, но родственную душу отыскать — силёнок у любого хватит.

— Полная чушь! — воскликнула мать Эммы и искренним жестом сжала плечо своего мужа, прижавшись к нему настолько близко, насколько это не нарушало психику мелкого Генри. — Мы же единственные друг для друга!

— Но вы не просто родственные души, вы ещё и Истинная Любовь. У тебя магическая совместимость с ним максимальная, плюс ещё и влюбились друг в друга, плюс — я вижу поисковую нить, которая вас соединяет. Заклятье на грани с тьмой, на крови вообще-то. Интересно, кто же его накладывал... — я многозначительно посмотрел на Кощея, который принял насмешливый вид. — Я даже не сомневался. Магическая убогость Эммы тоже твоих рук дело? Или этому всё же причина в мире, который скорее нуждается в магии, ведь в нём ей пришлось расти?

— В каком смысле, убогость? — впилась в моё лицо цепким взглядом Эмма. — Я не ощущаю никакой убогости! Здесь же вообще магия странно работает, так Реджина говорила, когда пыталась портал для изгнания Рейфа открыть. И знаешь что. Ты вообще, видимо, привык общаться, будто мы друзья. Я не думаю, что это должно продолжаться. Сильно неловко становится, как если бы я в самом деле тебя забыла, а ты пытаешься помочь мне вспомнить.

— Н-да? Ну, как хочешь, мне так удобно, и я не вижу проблемы, — я насмешливо приподнял бровь. — По поводу этого вашего портала для Рейва, или как его там, мы ещё потолкуем, а вот по поводу волшебства... Милая моя, твоя магия что в прошлой реальности, что в нынешней — это как микроскопом гвозди забивать. И темного аспекта нет, а это вообще противоестественно. В реальности, откуда я прибыл, тебя в этом плане уравновешивал именно я. Потому ты чувствовала себя более-менее цельной и уверенной, это мои подозрения в связи с тем, что ты буквально несколько минут назад упорно утверждала, что никаких у тебя планов на Реджину никогда не было. Не верю, кстати, хоть кол на голове теши, вообще не верю. Её сидр, опять же, это то, ради чего стоит с ней хотя бы приятельствовать. Но здесь...

— Интересно, — приёмная мать Генри уже ровно стояла, уперев руки в бока и с усмешкой наблюдала за Эммой, чья неловкость просто осязаема уже была. — Мисс Свон, вы хотите в чём-то признаться?

— Нет! — рявкнула Эмма. — Я не знаю, о чём он, и хоть я очень благодарна за спасение, но...

— Спасение? — ухватился я за это слово, потому как уже с пол часа изнывал от желания узнать, почему же от Реджины так несёт смертельным проклятьем и этого никто не замечает. — Это имеет какое-то отношение к встречающей делегации возле колодца?

— Мама сняла какую-то жуткую магию с колодца, — вновь заговорил Генри. — Они её с Румпельштильцхеном наложили, чтобы не дать пройти Коре сюда. Я не поверил, что они проиграют, и они победили Кору! Я был прав!

— Ну если что, я о ваше это тёмное заклятье тоже стукнулся там снизу, только не понял, что стукнулся именно о него, просто ошалел слегка. Пертурбации магические уже начались к тому времени, это ты, Реджина, видимо уже снимала там его. Наверное, от меня тоже смертью несёт — мама не горюй, как и от тебя, и я просто этого не замечаю. И кто такая Кора?

— Смертью несёт? — выявила, опять же, для себя самое важное из моей речи Королева, они, как известно, бывшими не бывают. — Что это значит?

— Знаешь, я не имею понятия, как ты, во имя Синего Камня, вообще функционируешь. Такую дозу способен вытерпеть только очень могущественный волшебник. Ты знаешь, что ещё бы чуть-чуть — и ты бы оставила Генри на Эмму? А оставить Генри на Эмму — это вообще идея занятная, не лишённая авантюризма, но не навсегда же. А тут было бы навсегда...

— Реджина, — резко побледнела Эмма и чуть подалась к приемной матери своего сына. — Это настолько опасно, насколько он говорит?

— Успокойтесь, мисс Свон, — королева выдавила из себя усмешку, но её, как ни странно, сдал Голд.

— Да, Реджина вполне могла умереть, когда вас с Мэри-Маргарет пыталась спасти, не стоит преуменьшать, дорогая.

— Как будто твоим словам можно верить, Темный Маг! — негромко рыкнул стоявший и молчавший до этого в углу бородатый коренастый мужчина. — Она ведьма, и она сама, как я понял, накладывала это проклятье! Так что, всё честно!

Почему-то все присутствующие, даже этот Румпель, предпочли промолчать. Эмма совершенно точно была не моей Эммой, это я понял кристально ясно. Потому выбрал сторону, прежде, правда, придавив взглядом Свон так, что она поняла всю палитру того недовольства её поведением, что я держу в себе лишь по той причине, что она на самом деле не та Эмма, которая попросту должна действовать иначе.

— Одну тебя я сегодня не оставлю, — я решил выказать поддержку женщине, в чьих глазах уже разгорался гнев, что смешивался с болью от того, что никто не возразил. — Эта штука была явно опасной. Выпьем твоего сидра — я за него хоть каждый день готов с проклятьями бодаться.

— Мы даже не друзья, — пробормотала королева, хотя, скорее, уже мэр маленького городка всё-таки, потому как королевы не бормочут и не пребывают в смятении от поддержки других людей. — Почему ты...

— Проявляю классовую солидарность, — пояснил я, ничего не прояснив. — Кстати, Эмма, мы не договорили по поводу твоей магии. Будем договаривать?

— Да, я... — она смотрела на меня и Реджину, стоящих рядом, как-то странно, но потом просто кивнула и озвучила своё согласие до конца. — Да, мне было бы интересно всё-таки понять, что ты имеешь в виду.

— Я как бы вот о чём... Твои способности слегка ущербные, и потому в этой реальности, чтобы обретать способности в поистине стоящей магии, тебе придётся искать себе в учителя мага, развитого в тёмную сторону больше, чем в светлую. Ну, вот как Реджина, к примеру. И не Кащей, и не Яга, но и тьму, и свет в ней я вижу, только тьмы, как и во мне, ощутимо больше. Я понабрался в иных мирах, в которых я путешествовал до знакомства с Эммс, в своём мире я был скорее как ты, потому меня и прозвали Бесталанным, пока я жил при дворе отца. Да так и прицепилось... Но у меня не в отсутствии аспекта было дело, а в том, что меня никто не учил ему с детства, как остальных царевичей. Короче говоря, если не углубляться, то сейчас наша основная проблема — я застрял тут, когда моя Эмма там. Год назад, без знаний о том, что женщина, которая ей нравится, возможно захочет её убить из-за принадлежности к семейке кровных врагов сразу же, как только поймёт, что моя Эмма может снять это ваше глупое заклятье. В чём там, кстати, смысл?

— Отобрать счастливые концы, раз его отобрали у меня, — Реджина передёрнула плечами. — А она по пророчеству Голда должна эти концы всем вернуть.

— Голливудский поворот сюжета, однако, — я усмехнулся и, подбоченившись, торжественно провозгласил. — Вернуть счастливые концы! Кстати, а в чем заключается счастливый конец? Я вроде бы позитивный герой своей сказки, но обычно сказки заканчивали на хорошей ноте просто чтобы не травмировать детскую психику слушателей...

— Ты какой-то злой, — проговорил Генри, глядя на меня своими тупыми-тупыми, но полными искренней веры детскими глазёнками. — Счастливые концы бывают, не может быть, чтобы не было.

— Счастье — это временное удовольствие.

Я пожал плечами и протянул руку, чтобы растрепать мальчишке волосы. Он совсем не напоминал мне сейчас Нила Кессиди, которого я всей душой попросту ненавидел, хотя и обещал сам себе не слишком проникаться ситуацией моей носительницы, но... Пацан сбросил мою ладонь и выкрикнул.

— Я верю, что нет!

— А я знаю, что да, — я легонько ткнул его ребром ладони по макушке и несильно дернул затем за ухо. — Хамить старшим нельзя. Ладно я, а нахамишь кому-то вроде Румпелстил... Румпельштизл... Во имя Синего Камня, какой больной дебил тебе имя придумывал, Кощей?! В общем, хамить кому-то вроде мистера Года в лучшие годы функционирования — идея не самая лучшая. А ты по-моему с такой всепрощающей матерью попросту края потерял и берега перепутал.

— Я не твоя Эмма, — Свон вдвинулась между мной и мальчишкой и посмотрела снизу вверх, на что я лишь поднял брови. — А он — не твой Генри. Мы сами разберемся.

— Ты мне так говорила, когда я тебе сообщил, что мне очень не понравился тот парень с поддельным имечком. И ты сама знаешь, чем это кончилось.

— В твоей реальности это тоже так же кончилось, значит, — усмехнулась Эмма слишком уж похоже на мою Эмму, настолько, что мне вдруг резко захотелось обратно, даже без тела, лишь бы не иметь дело с человеком, который меня не помнит, но я к ней всё равно относиться как к чужой не смогу. — И что сделал ты? Бросил меня в тюрьме?

— Ты думала, что я мёртв, идиотка. Ты отказалась от него, потому что думала, что я мёртв. Я никогда себе этого не смогу простить. И потому в любом мире, даже в том, где ты меня не знаешь, этот пацан будет моей ответственностью в той же степени, что и там, где мы друзья. Ты всё та же Эмма Свон, в конце концов. Хоть и поглупее, конечно, без моей-то руководящей длани...

И конечно же Эмма не выдержала моего покровительственного тона! Ну и началось, как обычно. Что хоть немного, но успокаивало — она всё же не настолько другая. Гордость всё та же, да и обзывает даже похоже.

— Самовлюблённый придурок!

— Глупая птица!

— Невыносимый умник!

— Лебедь-переросток!

— Ну вот видишь, ты почти та же. Мы так каждый день переругиваемся, только фантазии больше обычно бывает, но тут дети...

Сказал я это с намёком и оставил её краснеть под насмешливыми взглядами Голда и Реджины как за себя, так и за того парня, то бишь, за мою Эмму.

— Ну а теперь, — я проследил взглядом за тем, как парочка непутёвых родителей Эммы поднялась с тахты, на которой расположилась, и наконец они расцепились. — Теперь, отец Эммы, у меня есть к тебе разговор.

— Да, что ты хотел... — он было шагнул вперед, но не получилось.

Его встретил на полушаге мой кулак, украшенный перстнем со знаком Синего Камня, Алатыря. Потому мой родовой знак наверняка останется у него на щеке и будет жечь, пока не пройдёт. Лечится такая рана только живительной водой или слезами горести... Пускай подумает над своим поведением.

— Сунуть дочь в дерево — это верх идиотизма. Эмма была несчастна слишком сильно и долго, чтобы я ждал до своего мира, прежде чем тебе врезать. Конечно, Мэри виновата не меньше, но...

Меня перебила Эмма. Совершенно просто и крайне неожиданно.

Она тоже дала мне по морде, но в отличие от её отца я и не думал падать, просто дотронулся до разбитой губы и удивлённо посмотрел на кровь. Как же давно я её не видел и как же давно я не чувствовал настоящей физической боли...

— Если кто и виноват, так это... — начала было Мэри-Маргарет, держа руку своего мужа, который прижимал ладонь к щеке и смотрел на меня нельзя сказать, что с гневом.

Он остановил свою жену пожатием руки и помотал головой.

— Ты, наверное, прав. Ты ведь сделаешь то же самое в том, другом мире, когда я буду знать, за что?

— Без сомнений, — расплылся в улыбке я и стёр кровь с разбитой губы под пристальным взором Голда, а затем добавил. — Я никогда не предполагал, что вообще встречу её отца, потому — прошу прощения — спонтанное желание. Но если помогло, то могу добавить.

Убирал я кровь наколдованным платочком, а затем щелчком пальцев убрал пару капель на полу, чем заслужил внимательные взгляды всех, сведущих в магии, и удивлённо-подозрительные — всех, кто в ней полные профаны. Разве что, кроме отца Эммы, имя которого я всё ещё не знал и ответа на своё предположение пока ещё от него не дождался.

— Спасибо, но нет, — посмеиваясь и шипя от болезненных ощущений, ответил папашка Эммы. — Нас, кстати, не представили. Моё имя Дэвид. А ты... Иван, верно?

— Можно Джон. Всё же, в документах об усыновлении именно "Джон Олдман" в графе отец написано было. Так что раз уж мы в Америке, то давайте как вам удобнее и как мне слух не режет. А то вашим произношением моего имени можно пытать особо чутких девиц моего государства, честное слово...

— Джон, — робким голосом перебил меня Генри, держась в этот момент за руку Эммы. — Ты вот сказал, что... Что ты мой отец? Но мы ведь совсем не похожи! И Эмма... Мама не говорила мне, что ты жив.

— Он не твой отец, — сказала как отрубила Эмма. — Твой отец мёртв.

— Он мёртв для нас, — поправил я её. — Он бросил твою мать в тюрьме, её посадили за преступление, которое совершил он. Этот урод подставил её и оставил одну. Это непростительно. Если ты захочешь общения с таким говном, если оно вдруг чудом появится на горизонте, то я очень сильно разочаруюсь в воспитательных ресурсах твоей матери. И с ностальгией вспомню про розги, которыми меня потчевали за любую провинность, зато выросло что-то толковое.

— Ты не посмеешь, — прошипела Реджина, дернув меня за локоть и притянув к себе да подёргав, как злая жёнушка. — Я никогда не поднимала на него руку!

— Я против телесных наказаний, — проговорил я в том же тоне, что и она. — Но если молодой человек не понимает...

— Всё равно нельзя! — она в последний раз дёрнула меня за локоть и отпустила, наконец замечая странные взгляды всех вокруг.

Я же на их реакцию расхохотался и совершил успешную попытку приобнять королеву. Она как раз, вроде бы, слегка нехорошо себя почувствовала — даже запнулась о каблук немного и оступилась.

— Я конечно всё понимаю, но тут некоторые устали и этим некоторым надо бы поесть. И наверное без поцелуя родственной души не обойтись в твоём случае, — я обеспокоенно посмотрел на всё сильнее бледнеющую Реджину, которая даже не попыталась от меня избавиться, а наоборот — опёрлась. — Ты справишься и так, но тогда скажи мне куда тебя отнести.

— Маме правда плохо? — виновато прошептал Генри, но я услышал и просто кивнул.

— Нужна родственная душа, говорю же. Чтобы это не осталось рассасываться на пол года, минимум.

— Я возможно сумею сварить эликсир, если ты дашь мне своей крови взамен, — предложил Голд. — Она интересная.

— Из неё можно создать проклятье каменного сердца, да, — покивал я, сжимая плечи Реджины чуть сильнее, чем было необходимо. — Но лучше не создавать, может привести к уничтожению реальности от окаменения всего живого. Просто предупреждаю.

— Ну и что тогда делать? — Эмма как-то беспомощно посмотрела на женщину в моих руках, а я припомнил кое-что для себя и пока что решал, надо мне это или нет. — Я не думаю, что...

— Я должен кое-что попробовать.

Я всё же решил, что попытка не пытка, и отпустил из объятий Реджину, чтобы тут же встать перед ней и, приподняв одной ладонью за шею, поцеловать. После промелькнувшей перед глазами радуги, когда я уже влил в этот поцелуй огромную долю магии Эммы, той магии, что я получил ещё до переноса в этот мир, мне стало ясно, что всё сработало.

— Поздравляю, — сказал я не так, как собирался — торжественно, а совсем негромко, потому что посмотрел, прежде чем начать говорить, в глаза Реджины, полные усталых слёз и неясной надежды, тут же скрывшейся, когда она чуть скосила взор на разевавших вовсю рты свидетелей этой магии. — Мы нашли тебе родственную душу.