Где-то рядом (джен)

— Тесей, ты следишь за мной?

Голос смешался со звуками моря: криками чаек, далёким детским гомоном, хрустом снега, — и растворился, канув в небытие. Трагически нависало небо, пахло надвигающимся снегопадом, ветер настырно трепал непослушные рыжие вихры.

Ньют рос непоседливым ребёнком. Одних гиппогрифов ему было мало, так что первые вылазки — пока что короткие — не заставили себя долго ждать. Возвращаясь домой со свежими ссадинами, царапинами, перепачканный грязью и ворохом новых впечатлений, он неизменно получал пару наставлений и просьб быть осторожней, пока брат обрабатывал ранки лечебной мазью. Мама же обходилась без нравоучений, только предупреждала о развалинах, в которые ходить было никак нельзя, и просила брать с собой хотя бы воду и ножичек.

Когда Ньют подрос, он стал заходить дальше. И всё ждал, когда же Тесей забеспокоится, что с заходом солнца младший всё не возвращается, и пойдёт на поиски. Но Тесей не приходил. Из какого-то глупого упрямства Ньют продолжал играть в прятки, будто изучая предел терпения брата, чтобы поставить галочку в списке незавершённых дел напротив «увидел эмоции на лице Тесея». Порой Ньюта бесило, что брат никогда не повышал на него голос. Что безразличен к его судьбе.

Это было летом перед третьим курсом. Очень душный, дождливый июль. Словно индийские муссоны обогнули полземного шара, чтобы высказать почтение старушке Англии. Серый шёлк неба, холодная полутьма дома даже с зажжёнными свечами нагоняли такую хандру, что Ньют не выдержал. В такую погоду, к тому же, был шанс встретить у лесного озера выбравшегося погулять кельпи. Ньют, конечно, не собирался подходить к зверю близко, но и издали понаблюдать за столь интересным созданием — большая удача, когда тебе тринадцать.

Ньют помнил, как холодно и мокро ему было. Сломанная нога перестала болеть после первых нескольких часов, только опухла и налилась свинцовой тяжестью. Он чуть не ударился головой об острый камень, сорвавшись в бесплодной попытке взобраться вверх по обвалившейся стене древней крипты.

Было страшно. Может, прошли целые сутки. Горло болело, в груди роем пчёл поселился кашель. Но отчаяния не было, как и паники. Хоть он не помнил, как яму озарил волшебный свет, провалившись в горячку, даже сквозь заволокшую всё пелену он почувствовал прикосновения Тесея — холодные и сильные. И даже увидел его преображённое испугом лицо.

В итоге выговаривала ему всё же мама.

— Нет. Никогда, — ответил вмиг напрягшийся Тесей, будто готовый отступить в любой момент олень, заслышавший хруст веточек под лапами тигра.

— Тогда как? — Распалённый адреналином и злостью Ньют сделал шаг вперёд. — Неужели ты считаешь, что я поверю, будто Сесиль меня случайно встретила?

— Ньютон… — Ладонь Тесея сомкнулась на одном из прутьев кованых ворот.

— Откуда вы знакомы? Почему Сесиль тебе подчиняется? Что за слушание?

От Тесея нельзя было скрыться.

Ощущение, будто он рядом, преследовало в древней крипте, в стенах Хогвартса, в окутанной дымкой полуземлянке на Карпатах. Его присутствие было таким реальным, что, казалось, обернёшься и тут же натолкнёшься на внимательный взгляд голубых глаз.

Ньют знал, что хочет отправиться в путешествие. Увидеть всех этих удивительных зверей, доселе обитавших только на страницах пыльных бестиариев трехсотлетней давности. Забраться в такие уголки земли, куда не ступала ещё нога человека. Написать книгу, чтобы открыть соотечественникам новый, потрясающий мир. Заложить кирпич в фундамент просвещения.

Но Ньют не мог для себя сказать, чего он хочет от Тесея.

— Мы познакомились на войне. — Тесей пошарил в кармане и вынул портсигар, но тот оказался пуст. — Как все. И я не основал никакого тайного общества, если ты меня в этом подозреваешь.

Ньют промолчал.

— Я не могу сказать тебе больше. Я обещал. Пойдём лучше домой, Ньютон. Ты устал и голоден, и после случившегося тебе нужно отдохнуть. Давай подумаем завтра, как нам поступить.

Тайны. Сплошные тайны. Тесей был окутан ими, как невидимой мантией.

Ньют считал себя хорошим игроком в прятки. Корней пару раз шутил, что зря он зарывает такой талант в землю и что из него вышел бы отличный шпион, а потом заливисто смеялся и хлопал широкой ладонью по сутулой спине.

Годы шли, ставки росли. И Ньют научился прятать себя. От профессоров, от коллег, от брата. Не задумываясь, что кто-то так же захочет спрятаться от него самого.

— Ты прав. — Ньют слабо улыбнулся, чуть дёрнув плечом. Свинцовая тяжесть разливалась по телу, покалывая под коленями и сдавливая виски. Вернулось чувство голода, отодвинутое прогулкой по аллее на второй план. — Я не привык, что на меня нападают не звери. Мне надо прийти в себя. — Он поёжился от пробирающего до костей мороза. Не то погода, не то запоздавший страх за свою жизнь. — Каван говорила о Бёрни, так?

— Позже. — Тесей толкнул ворота, свободной рукой рефлекторно потянувшись в карман за сигаретами. Уголок губ его дёрнулся, стоило вспомнить о пустом портсигаре. — Я ничего тебе не скажу, пока ты хоть что-нибудь в желудок не уложишь.

Ньют выразительно фыркнул, исподлобья разглядывая напряжённые плечи под серой тканью пальто.

Иней на перилах крыльца кольнул машинально лёгшую на гладкое дерево ладонь. Входная дверь едва слышно скрипнула. С лиственного узора вдоль косяка сорвался снег.

— Неужели я вижу того самого Тесея Скамандера?

В холле было достаточно просторно, чтобы трое могли разойтись, друг друга не задев. Или столпиться между дверями в гостиную и в столовую, ведя беседу, так, чтобы мимо спокойно могло пройти ещё несколько человек. И всё же Ньют вильнул влево, прижимаясь плечом к деревянным панелям стены так, словно желал с ними слиться.

Мужчина, которого он видел впервые в жизни, уже энергично жал машинально протянутую Тесеем руку. Немного полноватый, он улыбался, его глаза взволновано поблёскивали. Поведя носом, Ньют учуял слабый аромат хереса.

— Добрый вечер, мистер Каван, — вежливо поздоровался Тесей, разрывая рукопожатие. — Не ожидал встречи. — Он чуть развернулся к Ньюту. Его лицо застыло, как каменная маска. — Ньютон, познакомься с нашим новым соседом.

Мистера Кавана в меньшей степени интересовала необходимость пожать руку Ньюта, чем возможность что-то ещё сказать Тесею.

— Сам удивлён нашей встрече. Ваша матушка сказала, что вы сегодня в Министерстве до ночи. Старик Эвермонд наконец-то понял, в чьи руки должен передать управление Авроратом, не так ли?

— Планы Министра мне неведомы. — Холод в голосе снявшего пальто Тесея ощущался физически.

— И всё же, кому как не вам? Вы — наш герой. Показали этим спесивцам из Министерства, каким должен быть настоящий любящий свою страну волшебник. Хотел бы я, чтобы мой сын был похож на вас. Но, увы, увы…

Тесей побледнел, правая рука дрогнула, чуть не сжавшись в кулак.

— Седрик был…

— Тесей, тебя ждёт письмо из Министерства. — Из столовой рыбкой выскользнула мама, цепкими руками обвивая локоть мистера Кавана. Шляпка на её рыжих волосах чуть сбилась и была припорошена лёгким снегом. — С пометкой «срочно».

Она обворожительно улыбнулась обернувшемуся к ней мистеру Кавану, столь растерянному, будто он не знал, что помимо Тесея в семье Скамандеров есть кто-то ещё:

— Бэзил, я обещала показать вам оранжерею. Неужели эта скучная политика вам приятней моего общества? — На мгновение губы её обиженно дрогнули.

— Что вы, Капелла, — мистер Каван не смог устоять перед её дипломатическим очарованием, — конечно, никоим образом не хотел вас расстроить, и уж тем более не буду отвлекать вашего сына от работы.

Тесей тут же воспользовался предоставленным шансом и словно испарился. Замешкавшийся Ньют успел поймать встревоженный взгляд матери, прежде чем входная дверь захлопнулась, прерывая восторженный поток ботанических описаний.

Ноги и, если так можно сказать, чутьё провели его по коридору сквозь всё Северное крыло. Мимо портретов дедов и прабабок, пращуров, вереницы дальних греческих родственников в струящихся вдоль тел одеждах, о чём-то перешептывающихся, наблюдая за стремительным шагом потомка.

Музыкальная комната встретила его лунным светом, отражённым от белоснежных сугробов за окном и единственной зажжённой лампы на комоде, у ножек которого валялся скомканный белый чехол. Здесь же на дне хрустальной пепельницы тлела первая в новой нескончаемой череде сигарета.

Нестройные, немелодичные звуки повисали в воздухе неоконченными отрывками. Как пытающийся подобрать мелодию юный пианист, Тесей нажимал то на одну, то на другую клавишу, вслушиваясь. Лёгким движением он коснулся сразу нескольких, вырывая из инструмента тяжёлую, бьющую по ушам трель, а потом резко опустил крышку, утыкаясь лбом в пюпитр.

— Когда я очнулся в госпитале, — он развернулся на пуфике, бессильно опустив руки, — Персиваль в каждый свой визит говорил, усмехаясь, как мне повезло: «Лицо не задело, остался красавчиком». Меня же это волновало меньше всего.

Ньют быстро пересёк комнату, опускаясь перед братом на колени.

— Все умерли. Фоули, Олдридж, Бродвей… Дора. Мы были там вместе, но выжил только я. Им же достались лишь посмертные ордена и общая могила. А меня навестили из Министерства. Награждение, слава, статьи в газетах... И умереть за сохранение Статута вдруг стало почётно.

Потянувшуюся за сигаретами руку Ньют перехватил на середине пути и вернул на колено, крепко прижав ладонью.

— Я уходил, понимая, что могу не вернуться. Но к тому, что мной вдохновятся люди, я готов не был. В газетах писали, что Добровольческие отряды защищают наш мир от разоблачения. Что вопреки желаниям трусов-политиков мы жертвуем собой ради общего блага. Что мы — герои, — последнее слово он произнёс с пока непонятным Ньюту омерзением. — Молодые, такие как ты, начитались этих агиток. В газетах ведь не писали о кентаврах в Аргонском лесу, о кельпи в Изонцо, о том, с чем приходится сталкиваться каждый день, особенно если пошли слухи о проклятых вещах на передовой… Не все смогли через это пройти.

Ньют помнил и статьи, и портреты брата. Его красивое лицо, словно созданное для колдографий. В меру суровый взгляд, уверенно расправленные плечи. Вдохновляющий образ преследовал всюду, как чары Надзора. И «а вы не родственник ли того самого Скамандера?» звучало всё чаще.

— Зачем ты пошёл на войну, Ньют? — Дрогнувший голос брата заставил сжаться. Запершило в горле.

— Драконы. — В голове сами собой всплывали образы: заснеженные пики и величественные железнобрюхи, чьи огромные крылья, казалось, могли закрыть небеса. Огненные всполохи, заставляющие прочих драконологов нервно поглядывать вверх, тогда как Ньют восхищённо замирал и широкая улыбка расцветала на его лице. Подобный раскатам грома рык, дрожь земли, на которую опускалось многотонное тело. — Я мечтал узнать о них больше с той поездки в Альпийский заповедник. А потом услышал о карпатской программе и сбежал. — О роли в этом некоторых их общих с Тесеем знакомых он умолчал.

— Но одних драконов тебе всегда было мало, — хрипло усмехнулся Тесей, кивая на чемодан, прислонённый к стене у двери.

Ньют заглянул в его голубые глаза, отливающие болезненной синевой. Две льдинки — двери в мир холодной стужи. Лита когда-то, очень давно, рассказывала ему о девочке, что пыталась растопить ледяное сердце названого брата. Маггловская сказка, откуда только Лита её знала?

— Я восхищаюсь тобой. Ты вырастил меня, всегда был рядом, всегда — на моей стороне, даже когда я ждал от тебя другого. Ты лучший старший брат, о котором можно мечтать. Но стать тобой я никогда не хотел. — Он робко улыбнулся и, пошарив за пазухой, вытащил помятую и немного липкую упаковку лакричных палочек. — Когда захочется покурить, попробуй пожевать их.

Тесей раскрыл коробку, подцепил одну и, поднеся ко рту, сжал зубами, от чего тёмно-красная палочка дёрнулась вверх, стукнув по кончику носа.

Ньют поднялся с колен, присаживаясь на свободную половину пуфа, принимая из протянутой руки лакричную палочку. В молчании они жевали, думая каждый о своём. Ньют — о моральной стороне полуправды, Тесей… хоть кто-то знал ли наверняка, что творится в его голове?

— Я мог бы научить тебя паре приёмов, — прервал молчание Тесей. — Мало ли что тебе понадобится в будущем.

— Как когда ты учил меня драться на кулаках?

— Ты ещё считал, что мне просто нравится валять тебя по траве.

— Больше не считаю. — Ньют отогнал пару неприятных воспоминаний и размял кисть руки. — И в этот раз я тебя одолею. И… — Он почувствовал, что краснеет. — Может, сыграем? Мамину любимую.

Тесей провёл ладонью по лакированной крышке рояля раз, другой, как ищущий неровности реставратор. Замер, приподняв руку, но потом всё же покачал головой.

— Не в этот раз. Завтра много дел.

— Слушание?

— Да. Я хотел…

Тесей замолчал, оборачиваясь в сторону двери. В комнату не вошла — впорхнула мама, не снявшая пальто, и снег, налипший на нежно-голубой ворс, лез в нос, когда она порывисто обняла обоих. Холодная рука гладила Ньюта по загривку, от чего по позвоночнику прошла лёгкая дрожь. Он звучно чихнул.

Мама выпустила их из объятий, продолжая улыбаться едва-едва, одними уголками губ, и глаза у неё влажно блестели. Но в комнате будто бы стало светло, как днём. И в памяти Ньюта воскресла мелодия. Мамина любимая.

* * *

Ночью Ньют так толком и не поспал. То и дело проваливаясь в дрёму, он видел мужскую фигуру в тумане и резко подскакивал на кровати, хватаясь за лежащую у подушки палочку. А если в сознании возникал не образ из недавнего прошлого, то мысли возвращались к слушанию, которое вдруг перенесли. Тесей после ужина сказал, что напишет одному товарищу, так что до утра новостей ждать не стоит.

Промаявшись в постели по меньшей мере пару часов, Ньют зажёг лампу и решил отвлечься чтением. Поначалу он останавливался после каждого абзаца, размышляя о белых пятнах, о том, что Тесей ему так и не сказал, но Ньют очень хотел бы знать, но потом описание особенностей психики единорогов завладело его вниманием до утра.

Позёвывая в кулак, он спустился в столовую, прикидывая, чем бы покормить ниффлера и Пикетта (как Ньют решил назвать смелого лукотруса), пока не купит в Косом переулке сушёных насекомых с запасом. Кажется, на леднике ещё осталось немного говядины…

— Доброе утро, радость моя. — Подперев голову кулаком и откровенно зевая, мама наблюдала, как нож и вилка разделывают бекон в её тарелке на небольшие ломтики. У ног её змейкой вилась Хаски, молча выпрашивающая угощение. — Хорошо спал?

— Конечно, — соврал Ньют, опускаясь на соседний стул и пряча взгляд в возникшей перед ним тарелке. Бекон пах невероятно соблазнительно. — А Тесей ещё не встал? — спросил он спустя пять минут.

— Уже ушёл с Дедалиусом. Надо будет как-нибудь пригласить его на обед, а то так давно не виделись…

Ньюту потребовалось немного времени, чтобы вспомнить, кого зовут так же. Стоило ли начинать волноваться?

— Просили передать, — продолжила мама, ловя вилку и насаживая на зубья бекон, — чтобы ты ничего не планировал на сегодня, помимо работы. — Взгляд её посуровел. — Я очень, очень надеюсь, что вы, мальчики, не впутались в опасную авантюру.

— Нет. — Перед матерью Ньют пасовал в значительно меньшей степени, чем перед братом. — Мы просто немного потренируемся в боевой магии. — Он надеялся, что до этого не дойдёт. — Ведь когда я буду исследовать Гималаи, только я буду себя защищать.

Выразительный мамин взгляд мерещился всю дорогу по коридору до кабинета Бюро. Задержавшись в чемодане, убеждая ниффлера, что нарезанное мелкой соломкой сырое мясо ничуть не хуже жуков, он опоздал на работу. Всего на пару минут, но ставший нервным после ареста Бёрни мистер Теккерей легко мог устроить взбучку. Но удача была на его стороне. Только Сесиль, стоило ему войти, подхватила со стола толстую папку и со скоростью снитча вылетела в коридор, на ходу еле слышно сказав «привет».

Вздохнув, Ньют поставил чемодан под стол и заварил чай. Без сахара его вкус был непривычным, горьковатым и оставлял странное саднящее послевкусие на нёбе. Но зато бодрил, вселяя надежду, что ночное бдение не скажется серьёзно на умственной деятельности. Судя по обведённой в календаре зелёным дате — до слушания Фэрфорд осталось десять дней.

Вытащив из папки черновики, оставшиеся с прошлого рабочего дня, разложив их перед собой в правильном порядке и пробежавшись глазами, Ньют перечеркнул последний абзац и, подточив перо, взмахнул над ним палочкой.

— Таким образом, в удовлетворении требований, заявляемых истцом, ему необходимо отказать, поскольку удовлетворение его иска противоречит… — Ньют сделал глубокий глоток из кружки и поворошил бумаги на столе, чтобы найти кусок пергамента с нужным названием. — ...Постановлению Пленума Визенгамота от 13 мая 1863 года…

Ньют зевнул в кулак, и заколдованное перо вывело на пергаменте «ааааа». Поймав его за кончик, Ньют зачеркнул междометие и дальше продолжил писать от руки.

Работа шла туго. Будь перед ним задача сохранить жизнь какому-нибудь зверю, он бы уже перелопатил горы дел, выискивая подходящий прецедент. Но это…

— Скамандер! — Задумавшись, Ньют и не заметил, как вошёл мистер Теккерей. За его спиной в сторону рабочего места проскользнула красная как рак Сесиль. — Я крайне неудовлетворён скоростью и результатом вашей работы. Болезнь вашего брата не оправдание.

— Я как раз дорабатываю ответ, мистер Теккерей. — Ньют вскинул голову, надеясь, что у него достаточно уверенный взгляд. Сам виноват, конечно, так увлёкся расследованием и выяснением отношений с братом, что толком ничего существенного так и не написал.

— Очень на то надеюсь, Скамандер, — по старой судейской привычке мистер Теккерей сложил руки на груди, — иначе мне будет проще уволить вас всех и набрать более ответственных сотрудников.

Он выразительно обвёл глазами немногочисленный коллектив.

— Через два дня законченный ответ должен лежать у меня на столе.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Аманда Уиллоу. Кивком головы поприветствовав разом всех присутствующих, она продемонстрировала аврорское удостоверение.

— У нас появился к вам ряд вопросов по поводу вашего коллеги, мистер Скамандер, — отчеканила она. — Прошу пройти со мной. Много времени это не займёт.

— Да, конечно. — Ньют мигом подскочил, ножки стула скрипнули по потёртому паркету. Напрягшийся мистер Теккерей промолчал, очевидно, опасаясь конфликтовать с Авроратом.

В не меньшем напряжении Ньют следовал за привлекающей внимание Уиллоу. На четвёртом уровне авроры были редкими гостями, предпочитая в случае надобности прибегать к служебным запискам, а не личным визитам.

Вместе со знакомым по случайной встрече в коридоре волшебником (судя по бодрому виду, в последние несколько ночей никто не вызывал его угомонить разбушевавшегося полтергейста), они вошли в громыхающий лифт. Уиллоу нажала на кнопку девятого уровня.

— Уровень пятый. Отдел международного магического сотрудничества, — объявил прохладный женский голос; когда золотые решетки разъехались, волшебник вышел, и его место заняла разномастная толпа. Прижавшись к стенке кабины, Аманда что-то неразборчиво пробурчала и кинула обеспокоенный взгляд на карманные часы.

— У вас будет не очень много времени, — прошептала она на ухо Ньюту, оказавшемуся зажатым между нею и спиной волшебницы с дымящимся кубком в руках.

— Отдел тайн, — произнес прохладный женский голос и умолк. Кроме них двоих в лифте никого не осталось.

Они стремительно шли по коридору, резко отличающемуся от всех прочих помещений Министерства. Голые каменные стены без окон тонули в окутывающем всё мраке. Часть коридора, по всей видимости, просто не освещалась. Никогда раньше Ньюту не доводилось бывать так глубоко, но до него доходили слухи о самом загадочном Отделе в Министерстве.

— На вашу встречу отведено два часа. — Уиллоу потянула его за рукав налево, к ведущему на лестницу проёму. Они спустились на пролёт и свернули в новый коридор, миновав ведущие ещё глубже ступени. — Не знаю, что Тесей надеется с вашей помощью узнать, но надеюсь, что у вас всё получится.

Ньют тоже очень на это надеялся.

— С Блейном же вы совладали. — Она хохотнула и ободряюще похлопала Ньюта по лопатке. — Тесей!

От стены между двумя факелами в грубых каменных держателях отделилась фигура. Тёмная мантия сделала его незаметным в отбрасываемых пламенем тенях.

— Если расколешь его, с меня бутылка джина, — усмехнулась Уиллоу, приветливо помахав рукой. В полумраке коридора ответная дружелюбная улыбка Тесея выглядела слегка зловеще.

— Красное полусухое, Аманда. Мы же не напиваться будем, а праздновать.

Уиллоу звучно фыркнула, оставляя братьев наедине друг с другом. Эхо её шагов ещё разносилось по коридору, когда Ньют спросил:

— Какой у тебя план?

— Поговорить с Бёрни.

— Так просто? — удивился Ньют.

— Много у тебя в последнее время было простых разговоров? — хищно прищурившись, спросил Тесей.

— Не очень.

— Увидишь, этот будет попроще. Я буду рядом.

С этими словами он отпер тяжёлую, окованную металлическими полосками дверь, которая с громким скрипом отворилась. За ней оказалось небольшое помещение, выложенное гладким чёрным не то камнем, не то кафелем. Откуда-то сверху на прямоугольный металлический стол лился яркий белый свет. На стуле расслабленно сидел Бёрни в серой тюремной робе, поигрывая сковавшими руки за спиной цепями. Искреннее изумление отразилось на его лице, когда он разглядел вошедших.

Тесей подбородком кивнул на второй стул, а сам остался стоять, лишь немного отступив от двери.

— Эм… Здравствуй. — Ньют сел, сложив руки на колени. Ярко освещённый невидимой лампой Бёрни напротив усмехнулся. Вид у него был бледный, болезненный. Глубоко запавшие глаза смотрели с нескрываемым злорадством. Но истощённым он вовсе не был, и Ньют не знал, какая болезнь могла так сказаться на его внешности всего за неделю.

— Я думал, меня будет допрашивать кто-то более… компетентный, — задиристо отозвался Бёрни, потянувшись вверх, заглядывая Ньюту за спину. Тесей хранил молчание. — Или ты решил переквалифицироваться в аврора?

Ньют выдохнул. По всей видимости, характер Бёрни заключение нисколечко не изменило.

— Я поговорить пришёл. — Усилием воли Ньют оторвал взгляд от скруглённого угла стола. Тесей попросил его поговорить с Бёрни, значит, для чего-то это было нужно. Значит, есть план.

Бёрни откинулся на спинку стула.

— Я всё пытаюсь понять, зачем ты это сделал. — Ньют повысил голос, не уверенный, что его хорошо слышно. Но тёмные стены допросной будто бы усиливали любые звуки.

— Они — магглы, — небрежно бросил Бёрни, — а мы — маги. И должны быть выше них.

Ньют покачал головой. Сжав ладонь в кулак, он выпрямился на своём месте.

— Сначала я подумал, что это недоразумение. Может, перепутали с кем-то похожим, может, вышла ошибка. Ты меньше всего похож на убийцу, хотя в газетах придерживаются иного мнения. Поэтому я не понимал, что могло сподвигнуть тебя на убийство. А теперь не понимаю, почему ты хочешь променять свободу на Азкабан.

Ньют помнил, как испугался, когда родитель пострадавшего ученика грозил ему магической тюрьмой. Ньют молчал и не отпирался, намереваясь до конца утверждать, что вина за случившееся лежит только на его плечах. Лавину угроз остановил профессор Дамблдор — как всегда, спокойно и лаконично. В своём стиле.

Бёрни молчал так же, как Ньют в кабинете директора.

— Сесиль предположила, что ты куришь опиум, что тебя могли этим шантажировать. Но это бессмысленно. Вряд ли дементоры стали бы носить тебе курительную трубку в камеру по каждому требованию. Так что эта версия отпала сама собой.

Бёрни коротко рассмеялся. Репетировал своё поведение перед Визенгамотом?

— А что, так сложно поверить, что я могу поднять палочку на какого-то вшивого маггла? — оскалился он.

— Ты никого не убивал, — спокойно повторил Ньют. И так же спокойно добавил: — Ведь ты трус.

Время в допросной будто замерло. Можно было рассмотреть танец мельчайших пылинок в белом свете, когда Бёрни резко дёрнулся через стол, а следом неведомая сила отбросила его назад. Ньют удержался от того, чтобы обернуться и убедиться, что это не Тесей использовал магию, вместо этого он сосредоточился на приходящем в себя бывшем коллеге.

— Сколько тебе заплатили, чтобы ты сел в Азкабан за другого человека, Бёрни? — Ньют почувствовал, что нащупал верное направление. — И зачем тебе эти деньги, если дадут пожизненное?

Бёрни злобно сверкнул глазами и поджал губы, борясь с желанием что-то сказать.

— Ты не только трус, ты ещё и глупец, если считаешь, что ваш договор будет соблюдён.

— Да что ты говоришь, Скамандер! — Оскал Бёрни приобрёл звериные черты. Это настораживало. — Уж поверь, здесь обмана не будет. — Он самодовольно вздёрнул нос. — Они не захотят меня обманывать.

— Почему?

— Потому что он оборотень, Ньютон, — подал голос Тесей. Неслышно он приблизился, пола чёрной мантии коснулась локтя. — Чуть больше месяца как.

— Но зачем… — непонимающе Ньют обернулся на Бёрни. Тот разом как-то сжался на стуле, а потом злобно выплюнул:

— Да потому, что я теперь — изгой! Пока никто не узнает, но ещё пара месяцев, и наша Мисс Внимательность-Каван точно всё поймёт и скажет Теккерею, потому что она правильная девочка.

— Ты мог бы обратиться за помощью…

— К кому?! — рыкнул Бёрни. — Я, в отличие от тебя, не чистокровный, у меня нет фамильного сейфа в Гринготтсе и старшего братца-героя в аврорской мантии. Меня, в отличие от тебя, Скамандер, никто бы не кинулся защищать и в этой жизни пристраивать. Своё будущее я должен обеспечить своими руками.

— В самом деле? — мягко спросил Тесей, чуть подавшись вперёд. — Северная Европа действительно хороший выбор. Там магическое сообщество терпимее относится к оборотням. Но, — он выдержал короткую паузу, — ваши наниматели — чистокровные. Что заставляет вас думать, будто такие высокомерные твари, как мы, проявят благородство к тому, кого они человеком не считают?

Бёрни растерянно посмотрел по сторонам, будто ища поддержки у стен.

— До полнолуния два дня, — не меняя тембра голоса, продолжил Тесей. — Ваш план прост — сбежать во время превращения на пути в Азкабан, а потом забрать деньги в условленнном месте. Но что помешает Эрвину Роули убить вас в волчьем облике? Это не составит для него труда, свидетели ему не нужды, да и закон не накажет его за убийство оборотня. Все же прекрасно знают, как опасны и кровожадны такие, как вы, в полнолуние.

Бёрни поник. Ньют тоже рассматривал теперь сцепленные в замок пальцы. Он не успел подумать о таком исходе событий, пока отвлекал внимание на себя, давая брату возможность спокойно покопаться в мыслях Бёрни (а откуда бы ещё Тесею знать о плане побега и ликантропии?).

— И что? — нашедший в себе новые силы Бёрни встрепенулся. — Роули предлагают мне хоть что-то. А вы не предлагаете ничего.

— Разве тебе совсем не хочется жить?

Ньют чувствовал, как, несмотря на расслабленность в голосе и позе, напряжён брат под мантией, как пальцами он едва-едва постукивает себя по бедру. С минуту Бёрни с вызовом смотрел Тесею в глаза, а потом плечи его ссутулились.

— Напиши признание, Алан. Настоящее.

По мановению палочки на столе возникли пергамент и перо с чернильницей.

Вновь оглядевшись, но так и не найдя поддержки у безмолвствующих чёрных стен, Бёрни взял в руку перо.