В омут с головой (гет)

Abyssus abyssum invocat (лат.: «Бездна взывает к бездне»)

Драко слегка пошатывало из стороны в сторону. Закутавшись в шарф и подняв воротник пальто, он смотрел под ноги и старательно контролировал каждый шаг, чтобы Грейнджер ничего не заметила.

Вообще-то по шкале от одного до десяти он был пьян где-то на шесть, но объяснить это ей было не так-то просто. Особенно после того, как, споткнувшись о корку льда, он едва не навалился на неё всем телом. Пытаясь удержать равновесие, Драко взмахнул руками. Поскольку хвататься было больше не за что, он вцепился в пальто Грейнджер. Ткань затрещала, две вырванные пуговицы беззвучно упали в снег. Пальто распахнулось у неё на груди, и следующие несколько секунд кое-как устоявший на ногах Драко самозабвенно пялился ей в вырез.

Грейнджер отскочила прочь, яростно взмахнула рукой и отвесила ему такую пощёчину, что у него на миг помутнело в глазах. Драко попятился, снова теряя равновесие. В этот раз избежать падения помог фонарный столб. Он дотронулся до затылка — ушиб горел и пульсировал. До скрежета стиснув зубы, — в ушах звенело так, словно неподалёку удалили в гонг, — Драко заскользил спиной по стальной опоре, сползая на землю.

— За что?..

— Не «за что», а «зачем», — бросив на него непримиримый взгляд, Грейнджер спрятала в карман оторванные пуговицы. — Чтобы отрезвить тебя, дурака такого.

Драко мотнул головой из стороны в сторону, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Считай, что тебе удалось, — буркнул он и с опаской поднялся на ноги.

В свете фонаря воздух казался пронизанным падающими морозными иглами. Под ногами Грейнджер громко похрустывал снег — она уходила дальше, в ночь, оставляя его в круге желтоватого ореола: руки в карманах, голова вжата в приподнятые плечи, волосы волной бегут по спине. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль — он что-то упускает, пройдёт миг, и всё никогда не будет как прежде… Чёрт возьми, этого никак нельзя допустить! Вобрав в лёгкие побольше холодного воздуха, он крикнул ей вслед:

— Роули был в туннелях под «Горбином и Беркесом»!

Грейнджер замерла и осталась стоять к нему спиной. Во тьме Драко с трудом различил рядом с ней заиндевевшую решётку в небольшой сквер. Он быстро прошёл вперёд, схватил ручку калитки и потянул на себя. Пришлось приложить не мало сил, чтобы она открылась. Наконец петли со скрежетом поддались, они вошли внутрь и зашагали по узкой тропинке, ведущей по покинутой на зиму, неосвещённой фонарями территории.

Стало ещё морозней — слабый ветер холодил щёки. Небо было безоблачно, усыпано редкими ясными звёздами. Драко даже понравилось идти так — молча, вдвоём. Он почти потерял счёт времени. Но потом Грейнджер села на парапет неработающего фонтана и подняла на него взгляд, как бы спрашивая: «Ну и?..» Драко потоптался напротив неё пару мгновений, потом перемахнул через низкую стенку в пустой резервуар, шепнул «Люмос» и, подняв примостившуюся у носа ботинка покрытую снегом и льдом магловскую монетку, подбросил её в руке.

Он рассказал Грейнджер всё, начиная с того момента, как Дафна затащила её наверх, подробно описывая реакцию Роули на каждое своё слово. Затем под влиянием алкоголя или чего-то ещё он вдруг почувствовал, что барьер, сдерживающий его всё это время, рухнул, и наконец признался ей в том, что на самом деле произошло в день, когда он проследил с Асторией за отцом, в первый раз спустившись в подвал «Горбина и Беркеса». Договорив, он обернулся и увидел, что Грейнджер сидит теперь к нему лицом, а её глаза горят каким-то странным лихорадочным блеском.

— Всё ясно! — выпалила она. — Боже, ну наконец-то всё складывается! Те люди, выдававшие себя инспекторов, неспроста появились в туннелях в то же время, что и твой отец. Я думаю, именно с ними он должен был встретиться, но… возможно, услышал, как ты идёшь, испугался слежки и трансгрессировал. А Уоллис, Хейг и Томпсон — хотя это, конечно, не их настоящие имена — на встречу всё же явились. Но вот незадача — вместо Люциуса Малфоя они столкнулись с тобой… И тогда… тогда они решили действовать осторожно: надели маски инспекторов, показали фальшивые документы. Ведь сейчас оказаться вовлечённым в такую историю — всё равно что купить билет в один конец до Азкабана.

— Я назвал им своё имя, — вспомнил Драко. Едва эти слова сорвались с губ, он зажмурился, мурашки поползли по спине. — Я не сразу раскусил их блеф и… Проклятье! Я же назвал им себя, сказал, что работаю в Министерстве и что ты… можешь подтвердить мою личность…

Не дыша, Драко с ужасом перевёл взгляд на Грейнджер. В серебристом сиянии световых чар её и без того бледное лицо казалось высеченным из мрамора.

— Я это помню, — сдавленно ответила она. — Они прислали мне Патронуса. Но я… я не думала, что всё зашло так далеко… Ты толком ничего не объяснил, и я лишь терялась в догадках. Но представить, что дело приняло такой оборот… Что моё имя теперь может быть связано с вышедшими из-под контроля Пожирателями… — обняв себя руками, она слабо качнулась вперёд. Замёрзшие губы едва слышно пробормотали: — Нет, нет…

— Но я тоже — вышедший из-под контроля Пожиратель! — выпалил Драко.

В висках оглушительно стучала кровь. Поддавшись смутному порыву, он задрал рукав пальто вместе с рубашкой. Изуродованное Чёрной меткой предплечье оказалось прямо перед глазами Грейнджер. Вздрогнув, она отвернулась от его руки, словно то, что было там вытатуировано, нанесло ей страшное оскорбление. Драко понял, что дрожит уже всем телом. Он ждал… ждал, что она оттолкнёт его, закричит или снова ударит, но вместо это Грейнджер проделала те же манипуляции с рукавом, что и он, взмахнула палочкой и показала ему своё запястье — тоже левое.

С её кожи будто слетела невидимая пыльца, и Драко увидел рубцы, со временем ставшие почти прозрачными, но всё же заметные. Выпуклые линии складывались в слово. «Грязнокровка». Беллатрисса Лестрейндж выжгла это на руке Грейнджер, когда ту вместе с Поттером и Уизли приволокли в штаб-квартиру Волан-де-Морта, организованную в особняке Малфоев. У Драко закружилась голова. Сердце расширилось до размеров грудной клетки. Он посмотрел на Грейнджер и в ответном взгляде не увидел ничего, кроме страха и ненависти. Мир поплыл, всё стало каким-то нечётким. Ему вдруг почудилось, что лёд трещит под ногами и когда он расколется, Драко упадёт вниз, пролетит Пиннер-роуд насквозь, и будет падать и падать…

Не помня себя, он рухнул на парапет рядом с Грейнджер, сжал её плечи, уронил голову в складки её пальто. Он чувствовал, что сходит с ума, вдыхая благоухание её духов и почти неуловимый, но оглушающий запах её кожи.

— Прости… Это какой-то бред… Я не знаю… Я не могу… — прошептал Драко, отыскивая её ладонь. Как только его пальцы скользнули вверх и замерли там, где рубцы образовали мерзкое слово, их словно обожгло огнём.

Грейнджер не отстранилась, не отбросила его руку и ничего сказала. Она долго сидела молча — чужая, бесконечно далёкая, — и когда всё же заговорила, Драко показалось, что она обращается не к нему, а куда-то вглубь себя.

— Твой отец должен был встретиться с самозванцами, чтобы они провели его по лабиринту в комнату, о которой ты говорил. Там их ждал Роули. Всё это очень похоже на какое-то тайное общество, которых боится Хоггарт. О билете в Азкабан речь больше не идёт. Наказанием будет смерть, — Грейнджер повернулась к нему, и Драко встретил её взгляд спокойно, как должное. Лишь минуту спустя он почувствовал, как дрогнули его веки и холод побежал по спине. — Если ты можешь, Драко… Как угодно… Ты обязан его остановить. Иначе он, ты, я, твоя мать, отец… Мы все пропали.

Драко разжал объятия, сцепил пальцы в замок и невидящим взором уставился на чёрные очертания деревьев. Они с Грейнджер по-прежнему сидели так близко к друг другу, что её малейшее движение ощущалось как собственное. Он слышал, как она тихо дышит, как воздух мерным потоком выходит из её груди.

— Я никому об этом не говорил, Грейнджер. Асторию увели раньше, едва ли она смогла что-то понять… — почему-то говорить, сидя вот так, было трудно, и Драко пришлось встать. — Но ты… ты пока будто не причём. Ты можешь оставить Лондон, Министерство. Что тебя здесь держит? Твоя репутация не запятнана, ты спасёшь свою жизнь и начнёшь всё заново.

Сдержанно, но каким-то низким и хрипловатым голосом Грейнджер ответила:

— Нет… Это исключено.

— Почему?

— Не могу здесь всё бросить. И, скорее всего, уже слишком поздно…

Драко не стал вдаваться в расспросы. Он понял, что не услышит от неё настоящей причины, да и, по правде сказать, он не хотел ничего слышать. Со всей ужасающей силой воображения он вдруг представил, что станет с его жизнью, если Грейнджер в самом деле уедет, и тогда медленно, как яд, текущий в крови, его затопило волной безысходности.

— Ну ладно, — нахмурился Драко, переступая через бортик, чтобы вылезти из фонтана. — Сейчас от наших разговоров толку не много. Надо выспаться и обсудить всё на свежую голову. Ты согласна?

Она кивнула и тоже встала.

— На работе ни слова об этом. Ни в кабинете, ни в коридорах — нигде. Мы и так вели себя очень неосторожно, а недавно прошёл слух, что в Министерстве будет очередная чистка. И ещё… — Грейнджер взглянула на него с сомнением, однако, вздохнув, всё же произнесла: — Я знаю, твоя семья дружит с Гринграссами, но, мне кажется, на какое-то время общение с ними стоит ограничить.

Драко подумал об Астории, которая писала ему чуть ли не раз в неделю, потом о Белинде, ужинавшей у Малфоев чаще, чем у себя дома, и скептически хмыкнул:

— Это будет не так-то просто. К тому же как быть с Дафной? Должен ведь кто-то надоумить её порвать с этой двуличной мразью.

— Ты не можешь сказать ей правду, — отрезала Грейнджер. — Но даже если бы мог, это бы всё равно не подействовало. Она влипла гораздо сильнее нас. Когда я сидела с ней там, наверху, я многое успела понять. Мне кажется, Дафна о чём-то догадывается. Она вела странно, нервничала и на любые вопросы о Роули отвечала кратко и скомканно. Но несмотря на всё это, она ни за что от него не откажется.

Драко задумчиво покивал, и хоть мысли Грейнджер показались ему малоправдоподобным, в свои сомнения он решил её не посвящать. Это ведь он знал Дафну как облупленную. Это он цапался с ней сотни раз, потому что на самом деле они были похожи до одури, до тошноты. По этой причине у них ничего не вышло. По этой причине они всегда соперничали. По этой причине он просто не мог поверить в то, что Дафна способна влюбиться так сильно. Поставить кого-то превыше себя и своей семьи? Нет… Это уж точно было не про неё.

Замедлив шаг, чтобы подождать Грейнджер, которая почему-то отстала, Драко обернулся и понял, что та вовсе не собирается его догонять.

— Ну, мне пора, — сухо сказала она. Где-то в отдалении, вторя её словам, протяжно завыл ветер.

Когда он приблизился, готовясь трансгрессировать вместе с ней, Грейнджер лишь мотнула головой, отступая на шаг.

— Не стоит, Драко. Не стоит.

Он безразлично пожал плечами.

— Ладно. Дело твоё.

Раздался хлопок. Вихрь из снега из льда успел взметнуться ввысь и беззвучно опуститься на землю, а Драко так и стоял, не шевелясь, глядя в пустоту на том месте, где она исчезла. «Ну, и что это было?» — думал он. Пожалел её, проникся общими бедами, хотел проводить домой в первый раз в жизни — и всё это искренне, без задней мысли, несмотря на то, что сам устал, как собака. А с ним попрощались, хуже, чем с незнакомцем. Она что, решила отомстить за издёвки в школе? Наверстать упущенное? Драко так и не понял, что это для него значит. Было чуть-чуть досадно — только и всего. Возможно, если бы речь шла не о Грейнджер, а о ком-то другом, он испытал бы иные чувства, а так — наплевать…

Закутавшись в шарф, он вышел на середину дороги и медленно побрёл в сторону дома. Покидая сквер, взглянул ещё раз на фонтан, на голые мотающиеся деревья, на безнадёжное чёрное небо над головой, и в душе что-то сжалось так сильно, что на миг стало трудно дышать. Белая рука с выжженными на гладкой коже буквами стояла перед глазами. Пришлось остановиться, зажмуриться на секунду. Когда сердце забилось спокойно, Драко поймал себя на мысли: «Вот она, бездна, которую никогда не преодолеть». И ещё на одной: «Как хорошо, что я никогда не влюблюсь в Грейнджер. Это было бы просто ужасно».

Придя в себя, он снова зашагал вперёд, чувствуя себя запутавшимся, больным и уставшим. Он не понимал, что с ним происходит, а о будущем думать вообще не хотелось. Поганое прошлое, пустое настоящее… Расчитывать на лучшее было глупо. В эту минуту он жаждал лишь одного — вернуться в тот миг, когда они с Грейнджер сидели на парапете фонтана, прижавшись к другу к другу, когда «вчера» уже закончилось, а «завтра» ещё не наступило, когда их плечи, локти, бёдра соприкасались друг с другом, а её кожа и волосы так маняще, так опьяняюще пахли…

Очнувшись, он одёрнул себя. Что за идиотская блажь? Это ведь Грейнджер, и она… грязнокровка? Но теперь это слово приобрело для него новый, ужасающий смысл, и Драко не смел использовать его даже в собственной голове. Он задумался, как в таком случае пообидней её обозвать, но ни одно ругательство разум не осенило. И тогда всё накопившееся в нём за последние месяцы взорвалось бешеной злостью, и эта злость, не имея иного выхода, обратилась на Грейнджер. Внутри всё клокотало. Он ненавидел её. Он её презирал. Он хотел её больше всего на свете.

* * *

Как ни странно, первая мысль, пришедшая Драко на ум спросонья, была вполне здравой. «Что, если отец неспроста не пошёл к Гринграссам на вечеринку? Что, если Грейнджер права, он действительно собирался встретиться с Роули в лабиринтах под «Горбином и Беркесом» и отказался от визита, чтобы себя не выдать?» Резко сев в кровати, он проглотил волнение, катающееся по горлу. «Что, если они всё же встретились, но не тогда, а в какой-то другой день?»

После такого утра весь день был обречён на провал. Скосив взгляд к часам, Драко поправил себя: «Ну ладно, весь вечер». Потом раздался отвратительный скрежет, будто кто-то ножом водил по стеклу. И ещё раз. И ещё. Снова и снова. Вскочив на ноги, Драко бросился к окну, одёрнул занавеску и обнаружил причину своего резкого пробуждения. Сова Астории яростно атаковала когтями закрытую форточку. Трагически закатив глаза, Драко впустил бедное животное, а потом долго возился с конвертом, слишком тщательно привязанным к лапке.

Рассудок по-прежнему был на удивление ясный, и Драко быстро пробежался по листам пергамента. Сев на кровать, положил их рядом с собой. Первое письмо от Астории, на которое он не ответит. И вряд ли последнее. Но что он мог ей написать? «Твоя сестра спуталась с опасным заговорщиком, с которым, возможно, спутался и мой отец, а я после той треклятой вечеринки вообще чуть не сбрендил»? Потом он внезапно подумал, что Дафна вовсе не торопилась с помолвкой, как могло показаться на первый взгляд, а намеренно устроила её до приезда Астории, чтобы уберечь ту от взаимодействия со страшным человеком, каким, наверное, являлся Роули. Однако быстро отмёл эту мысль — всё же речь шла о Дафне, а ей на звание лучшей сестры расчитывать не приходилось.

Неохотно, с трудом преодолевая лень, он встал с кровати. Желудок настойчиво требовал пищи. Пришлось кое-как привести себя в порядок и спуститься вниз. В доме было тихо, темно, неуютно. Побродив по пустым коридорам, Драко вошёл на кухню, зацепившись плечом за дверной косяк, и сразу встретился взглядом с Нарциссой, сидящей в полумраке перед маленьким столом, за которым они почти никогда не обедали. Её тарелка была отодвинута в сторону, над кружкой вилась тонкая струйка пара. Заколдованный нож упорно и методично нарезал на блюдце лимон к чаю.

— Я решила тебя не будить, учитывая, во сколько ты вернулся, — произнесла она, улыбаясь. — Но это вовсе не значит, что сегодня ты опять избежишь разговора о Лайзе. Ваши отношения развиваются так стремительно… Ты ведь был с ней после того, как закончилась вечеринка?

— Это очень личный вопрос, мама, — простонал Драко, пряча лицо за дверцей холодильника. Достав себе запеканку, он посмотрел на пустой стул рядом с Нарциссой. — А где отец?

Та неопределённо повела плечом.

— Пошёл развеяться. Может, заглянет в Косой Переулок.

Драко судорожно втянул в себя воздух. Сердце его пропустило удар.

— Куда именно? Зачем? — он в исступлении установился на мать, сжимая в руках тарелку.

Нарицисса медленно опустила чашку на стол и странно на него посмотрела.

— Мы что, часто разговариваем по душам с твоим отцом? Делимся планами, обсуждаем, как проведём выходные? Нет. Всё давно не так. И я понятия не имею, где его носит.

«Она с ним разведётся», — думал Драко, выходя из кухни. Он услышал в её голосе такое, что сразу всё понял. Недавнее потрясение, отчаяние, тоска — всё словно сжалось в посторонний комочек в её мозгу — остаток боли. Она, может, и хотела любить отца… Но не могла. Уставшая, опустошённая, как после поцелуя дементора, — ей просто было нечем.

«А что же сам Люциус? — вдруг спросил себя Драко. — А он её любит?» Но это был один из самых дурацких вопросов, какие он мог себе задать. Разве в их уродском, сломанном мире, где у Министерства и его сторонников существует только один закон — полезность, а у остальных, не согласных с ними людей, только одно чувство — ненависть, разве в таком мире вообще возможно кого-то любить?

Поднявшись к себе, Драко быстро переоделся и решил, что тоже отправится в Косой Переулок вслед за отцом. Он ещё не знал, что сделает или скажет, увидя там Люциуса, особенно, если это произойдёт неподалёку от лавки «Горбина и Беркеса», но, чувствуя острую необходимость что-нибудь предпринять, сбежал по ступенькам вниз и вышел из дома.

Был уже вечер. За крышами в оранжевое зарево спускался огромный, угасающий шар солнца. Драко трансгрессировал почти с порога, чтобы лишний раз не терзаться сомнениями. Косой Переулок предстал перед ним мрачным, пустым, зловещим. По опустевшим улицам ветер гнал бумажный мусор — обрывки объявлений, рекламных проспектов, воззваний нового Министерства. Пёстрые лоскуты с присохшим на них клейстером, тихо шурша, ползли вместе со снежными змеями позёмки.

Это было всё, что осталось от шумной сутолоки перед магазинами. Редкие испуганные покупатели жались к стене, косясь на патрули — кучки решительных волшебников, идущих в форме инспекторов с непробиваемыми лицами. Появились и другие страшные люди, которых никто прежде не видел. Они заглядывали в окна, бродили по тёмным лестницам, пробуя ручки дверей. Однажды Драко довелось увидеть, что случалось с хозяевами, не успевшими запечатать замок заклятием. «Бросить палочку!» — кричали им с порога. Слышался оглушительный шорох, и неизвестные быстро покидали помещение. Потом Переулок погружался в тишину, которая становилась плотной, как вакуум.

В этот раз Драко решил не рисковать, бродя по другим местам, и почти сразу свернул в тупик, где располагались «Горбин и Беркес». На ступеньках сидел тот же бродяга, на которого он набрёл неделю назад после второй вылазки в подземные тоннели. Несколько минут Драко мучительно ждал, хмурясь от ветра. Темнота окончательно спустилась на город, а рядом так и не зажглись фонари. Безмолвие давило на уши сильнее, чем душераздирающий крик. Отец в зоне видимости так и не появился. Старик замер без движений, склонив голову на колени. Грудь его не вздымалась, и было не ясно — то ли он крепко спит, то ли вовсе не дышит. Время текло медленно, словно мёд. Холодный ветер тоскливо звенел снегом.

— Ну, хватит с меня, внутрь всё равно не пойду… — наконец буркнул себе под нос Драко, развернулся и зашагал в сторону «Дырявого котла».

«Только зря время потратил», — позже подумал он. И это действительно было так, потому что, едва ступив в прихожую, он понял по висящему на крючке пальто, что отец уже вернулся домой. Конечно, было глупо сорваться не пойми куда на ночь глядя, но Драко знал, что не мог поступить иначе. Подозрения прочно пустили в нём свои корни. Теперь в каждом слове, каждой отлучке, каждом жесте отца он будет видеть знак, указывающий на сопричастность того к тайным обществам. Как это вытерпеть? Как ему объяснить, что Министерство не станет ни в чём разбираться, как после падения Тёмного Лорда? Не такие сейчас были порядки, чтобы прощать. Не свой — значило враг. Исключения отсутствовали.

Поднявшись к себе, Драко привалился к двери и какое-то время бездумно таращился во мрак. Родители сидели внизу по разным комнатам, скорее всего, из-за очередной ссоры — не самое подходящее время для того, чтобы поговорить начистоту. Тогда он разделся, занавесил окно, лёг, и, как это часто бывает в утомительные часы бессонницы, — мысли, образы, воспоминания, догадки, горячие угрызения понеслись, сбивая, перегоняя друг друга. Драко ворочался, совал руки под подушку, ложился на спину, переворачивался на живот. Одеяло жгло. Пружины матраса впивались в бок, простыни скользили на пол. Ночью он спал не больше двух часов, а утром действительность навалилась на него всей своей безжалостность тяжестью.

Драко хорошо запомнил это начало дня, потому что первая неприятная встреча настигла его ещё в лифте. Стоило лишь обрадоваться, что он поедет наверх один, как в самый последний миг закрывающуюся решётку придержала широкая ладонь Долиша. Он вошёл в кабину, как входят к себе домой, бегло оглядел Драко и протянул ему руку.

— Ну, вы как? — спросил небрежно, будто они были старыми знакомыми.

— Да ничего. Не жалуюсь.

— Продолжайте в том же духе, — Долиш пождал губы в улыбке, при этом глаза его с холодной расчётливостью просканировали Драко с ног до головы. — Наше руководство не ошиблось, решив дать вам второй шанс, верно, Малфой? Взять вас на работу, да ещё и в такой отдел… Однако по словам мисс Грейнджер вы неплохо справляетесь. Хороший пример для остальных. Может, глядя на вас, другие оступившиеся поймут, какое поведение мы здесь считаем правильным, — последнее слово выделил особой интонацией. — Тогда избежать проблем будет проще.

Лифт остановился на пятом этаже. Дверцы со скрипом расползлись в разные стороны. Кивнув Долишу, Драко быстро вышел в коридор. На глаза ему бросился плакат с кричащей надписью «Отменено», но он стремительно двинулся дальше, так и не узнав, к чему именно относились эти размашистые, уродливые буквы. Ворвавшись в кабинет, он плотно прикрыл за собой дверь и нашёл Грейнджер рядом с тумбочкой — она наливала себе кофе из какой-то странной вытянутой колбы.

— Со мной в лифте сейчас говорил Долиш, — с порога сообщил Драко.

— Да? И о чём же шла речь? — сделав глоток из кружки, она прикрыла глаза с таким наслаждением, с каким не пьют и дорогое вино. Потом, указав ему на колбу, спросила: — Хочешь?

— Да не буду я эту гадость! — фыркнул Драко, начиная терять терпение. — Ты что, не слышала, что я сказал?

Грейнджер посмотрела на него поверх дымящейся струйки пара.

— Ты что-то обсуждал с Долишем в лифте.

— Ну, вообще-то мы обменялись всего парой фраз. Причём говорил в основном он, — Драко облокотился на стул для посетителей, силясь вспомнить детали этой встречи. — И разглядывал меня очень странно. Как ты думаешь, ему что-то известно?

— Что ему может быть известно, Драко? — усмехнулась Грейнджер. — Что ты вчера опоздал на работу? Ты знаешь, это уже похоже на паранойю. Из-за такого к тебе бы не приставили лучшего ищейку во всём Министерстве.

Несколько секунд он таращился на неё, пытаясь понять, настолько ли она была пьяна после вечеринки у Гринграссов, чтобы забыть их последующий разговор. И только потом до него дошло, что они решили не обсуждать всё связанное с Роули на работе.

Прикусив язык, Драко молча шагнул к тумбочке и всё же налил себе кофе, сочтя, что взбодриться ему явно не помешает. Может, не такая эта и гадость, если Грейнджер пьёт его с таким удовольствием.

Он зашёл в свою каморку, взглянул на стол, пересечённый пополам лучом бледного света, — на нём не было привычного вороха папок, не рассмотренных дел, старых, едва ли не рассыпающихся в руках свитков. Приятно удивлённый, Драко сел в кресло и отпил из кружки. Кофе оказался не таким мерзким, как он ожидал. Мысли незаметно скакнули к омуту памяти, в который он давно не заглядывал из-за всякой суеты, и Драко решил сегодня же исправить эту оплошность. Ему хотелось снова увидеть Лили и разобраться, в конце концов, зачем Снейп решил ему её показать, чтобы хоть на один вопрос в его голове стало меньше.

Он встал из-за стола, чтобы занавесить шторы, — раз уж работы нет, может, ему удастся вздремнуть часок-другой? — как в тот же миг услышал стук каблуков в коридоре. Звук приближался, потом кто-то остановился у их двери. Постучал совсем тихо, на гране слышимости. Петли скрипнули — Грейнджер пустила посетительницу в кабинет. Они быстро перебросились парой фраз, разобрать которые Драко не удалось, зато он узнал голос девушки — это была Алисия, не так давно слившая ему адрес Грейнджер.

Драко обеспокоило то, что они разговаривают шёпотом. Обсуждать запретное они бы не стали, значит, хотели скрыть что-то именно от него… Но у них с Грейнджер, учитывая в каком они оказались положении, не должно быть друг от друга тайн! Чувствуя, как внутри него поднимается волна раздражения, Драко шагнул к двери, чтобы подслушать, о чём они шепчутся, но необходимость в этом отпала сама собой — чем-то взволнованная Алисия заговорила на тон громче:

— Говорю тебе, Гермиона, они шли все вместе по коридору, ну, прямо как тогда, и он был с ними! А каждый раз после того, как я вижу его с ними, что-то происходит!

— Нет, нет, — голос Грейнджер звучал спокойно, но по особенным, прорезавшимся в нём ноткам Драко понял, что она нервничает. — Ты, наверное, что-то перепутала. Он говорил, что больше не участвует в этом. Нет, Алисия, он бы не стал…

В коридоре снова раздались звуки, и Грейнджер умолкла, не закончив мысль. Послышался треск, голоса, почти переходящие в крики. Создавалось впечатление, что кого-то насильно выводят из соседнего кабинета. Драко уже видел подобное — в новом Министерстве публичные унижения волшебников, заподозренных в сочувствии Пожирателям или другим враждебным элементам, проводились чуть не раз в неделю, но на их этаже — этаже, который занимали сотрудники Отдела магического правопорядка, — это происходило впервые.

Весь обратившись в слух, Драко решил ждать. Грейнджер и Алисия молчали. Суматоха в коридоре набирала обороты. Казалось, число столпившихся там людей возросло до десятка. Послышался женский плач. Не выдержав, он шагнул к выходу из каморки и чуть не врезался в появившуюся в дверях Грейнджер. Лицо её бледным, огромные карие глаза сочились тревогой.

— Драко… — только и смогла произнести она.

Он посмотрел за её плечо и встретился взглядом с Алисией. Та дрожала у стола, крепко обхватив себя руками, и на её щеках блестели две дорожки от слёз.

— Какого дьявола здесь творится? — спросил Драко, взволновавшись не на шутку.

Ему никто не ответил. За стеной разворачивалось что-то невообразимое, а эти двое молчали, будто воды в рот набрав. Тогда он понял, что придётся действовать самому. Обойдя Грейнджер, Драко направился было к двери, но она поймала его руку.

— Подожди!

В следующее мгновение в кабинет ворвались инспекторы. Высокие, широкоплечие, они были одеты в чёрную форму, а их ладони, обтянутые кожаными перчатками, сжимали заранее приготовленные палочки.

— Мисс, вы не из этого отдела, — обратился один из них к Алисии. — Прошу вас покинуть помещение.

Ему не пришлось просить дважды. Когда она выскользнула в коридор, инспекторы нагло прошли в центр кабинета и по-хозяйски осмотрелись. Затем тот, что был старше, со шрамом над бровью и презрительно сжатым ртом, сказал:

— Мисс Грейнджер, в Отделе магического правопорядка обнаружилась утечка важных документов. В связи с этим вам и вашему подчинённому придётся пройти внеплановую проверку на лояльность к Министерству. Мы попросим вас следовать за нами. Не переживайте, — он подошёл ближе, сжал её предплечье. — Вам нечего бояться. Если вам нечего скрывать.

Второй инспектор уже направлялся к Драко. Он невольно отступил на шаг, заставив того нахмуриться. Пронзительный взгляд Грейнджер призывал подчиняться молча и неукоснительно, но, чёрт подери, его вот-вот уведут в тёмный подвал, напоят Сывороткой правды и будут внимательно слушать, как он сдаёт её, свою начальницу, притащившую папку с делом Роули, Гринграссов и отца, как поливает грязью Хоггарта с его поганым Министерством и заявляет о том, что все их меры по восстановлению Волшебного Сообщества, бесконечные рейды, чистки и переполненный Азкабан — дерьмо собачье…

Мысль не успела оформиться до конца. Он даже толком не понял, что происходит, и вдруг…

— Экспелиармус!

Палочка вырвалась из кармана так стремительно, что Драко едва устоял на ногах. Опомнившись, он шагнул к обезоружившему его инспектору.

— Простите, сэр, вы всё не так поняли. У меня не было никаких враждебных намерений. Всё, что я хочу, — это знать, в чём обвиняют конкретно нас. Я совсем недавно в этом отделе, а мисс Грейнджер… она вроде как заслужила особое доверие Министерства после победы над Сами-Знаете-Кем…

— Он три года как мёртв, а ты всё боишься назвать его имя, трус? Имя своего хозяина, между прочим, — младший инспектор поморщился с такой брезгливостью, будто смотрел на ведро, полное склизких плотоядных слизней. — Презираю таких, как ты! Будь моя воля, всех бы отправлял сразу к дементорам!

Сознание Драко заполнила злость, и он пропустил мимо ушей слова Грейнджер, которая до последнего пыталась сгладить ситуацию.

— Да что ты можешь обо мне знать?! — выпалил он. — В твою квартиру приходила армия Пожирателей? Может быть, с ними был сам Волан-де-Морт? И, да, я не боюсь назвать его имя! Они давили на твоих родителей, заставляя их подчиняться? Использовали тебя как марионетку, понимая, что у тебя нет выхода? — каждое слово Драко гремело, как удар молота, и он уже не справлялся с яростью. — Нет? Не припоминаешь такого? Тогда я советую тебе закрыть свою пасть и не рассуждать о том, что тебе даже в страшном сне не приснится!

— Да как ты смеешь! — взревел разъярённый инспектор. — Я тебе покажу, как надо говорить с людьми моего ранга!

Его губы дёрнулись, готовясь произнести заклятье, — лишь чудом успел вмешаться старший.

— Уймись, Купер. Незачем марать руки. У тебя есть блокнот с опросником, ты забыл? Найди его фамилию, поставь галочку напротив графы «Оскорбление представителей власти» и уводи его молча. Будет три таких галки, и он вылетит из Министерства, даже если проверка ничего не выявит, — он повернулся к Грейнджер и крепче перехватил её предплечье. — Идём-те, мисс. Только, пожалуйста, без глупостей.

Взволнованная произошедшей сценой, она отреагировала не сразу, и тогда он грубо толкнул её вперёд, сжав пальцы так крепко, что кожа на её руке побелела.

— Полегче! — не выдержав, Драко рванулся в их сторону. — Она-то тут причём?

Старший злобно оскалился:

— Я разрешаю поставить тебе ещё одну галочку, Купер. Где-то там есть графа «Сопротивление».

— О, я прямо сейчас поставлю и третью, если ты, Малфой, сию секунду не заведёшь руки за спину, — когда он с неохотой подчинился, тот приказал: — Инкарцеро!

В запястья врезались верёвки, тяжёлая ладонь легла на плечо. Его выводили в коридор, как предателя, вора, преступника, и все коллеги из Отдела магического правопорядка это видели. В бешенстве сжав кулаки, Драко занял место в протянувшейся почти до самого лифта очереди. В страшный подвал их не повели, так и оставили на пятом — стоять напротив разгуливающих вдоль стен инспекторов. Для допроса отвели две комнаты в самом дальнем конце этажа, и в этом тоже была своего рода пытка — толпиться, обливаясь потом, в душном, узеньком коридоре, часами ждать решающей минуты, которая разделит твою жизнь на «до» и «после». У многих, скорее всего, нервы сдадут ещё до обеда — и их даже можно будет назвать счастливчиками. Себя к ним Драко не причислял. После всего пережитого за последние годы, он точно знал: его нервы — не сдадут.

— И стоило тебе нарываться? — качнула головой Грейнджер, скользя взглядом по очереди. — Со связанными руками непросто стоять несколько часов подряд.

— Потерплю, — буркнул Драко. Он был уверен, что никакая трудность на свете не заставит его просить Купера снять заклятие. Когда какой-то инспектор в очередной раз прошёл мимо и их участок на короткий срок остался без наблюдения, он осторожно спросил: — Всё будет происходить так, как я думаю?

— Да, — не стала лгать Грейнджер.

— То есть такие допросы были и раньше?

— В нашем отделе и в таком масштабе — ни разу.

Оперевшись спиной на стену, Драко лихорадочно соображал. Его жизнь катилась в пропасть, а он не имел ни малейшей возможности это предотвратить. Обида и гнев раздирали его душу. Не может всё закончиться вот так! Три года, три бесконечно долгих года его семье понадобилось на то, чтобы кое-как разгрести последствия прошлых ошибок. Они купили дом в Нортвуде, отца выписали из больницы, Драко даже устроился на работу — и не прошло пары месяцев, как оба понаделали новых! Это что — особая фамильная черта, присущая Малфоям?

Мимо снова прошёл инспектор, и Драко скрипнул зубами, уперев взгляд в пол. Через мгновение он почувствовал, что Грейнджер приблизилась к нему на полшага.

— Ты должен мне кое-что пообещать, Драко, — шепнула она.

— Я не многое успею сделать до тех пор, как меня упекут в Азкабан, — кисло усмехнулся он.

— Не важно, просто веди себя на допросе, как я прошу, — теперь она стояла так близко, что её горячее дыхание обжигало ему щёку. — Лги обо всём, о чём они спросят. Лги, как в последний раз. Не видел, не знаешь, впервые слышишь. Они будут давить, путать, переиначивать твои слова, сыпать угрозами, но, пожалуйста, главное — лги.

— Ты прекрасно знаешь, что Сыворотка правды потому так и называется, что после одной её капли врать просто невозможно! — раздражённо упрекнул её Драко.

— Пообещай, что попробуешь, — не унималась Грейнджер.

Он кивнул исключительно потому, что не видел смысла продолжать этот разговор.

— Ладно, только это нас вряд ли спасёт.

Драко закрыл глаза. Его преследовало странное ощущение сна наяву, он вроде бы сознавал, что это конец, но мозг отказывался воспринимать происходящее. Время текло медленно и мучительно. Начали неметь руки. Он попытался отыскать в себе какие-то чувства. Страх. Тревога. Волнение. Ничего. Он был лишь усталый и голодный. Опустошённый. Наверное, он мог бы уснуть прямо здесь, в очереди на пытку, которой закончится его жизнь. И почти собрался это сделать, как вдруг позади раздался звук поднимающегося лифта. Они с Грейнджер стояли почти в самом начале коридора, так что могли видеть кабину. Драко думал, что его уже ничего не удивит, даже если из неё выйдет сам Хоггарт, чтобы вести допрос лично. Но, когда из-за раздвинувшийся решётки показался Рон Уизли, одетый в чёрную униформу, Драко почувствовал, как отвисла его челюсть.

— А этот что здесь делает? — спросил он, плечом пытаясь пихнуть Грейнджер. — Он что, тоже инспектор?!

— Как видишь, — процедила Грейнджер сквозь зубы.

— Почему я только сейчас об этом узнаю?!

— Слушай, — быстро зашептала она, — я пыталась его отговорить, ясно? Объясняла, что благодаря таким, как он, многие невиновные люди теряют работу и отправляются в Азкабан… Он был даже согласен… частично. И отказался от этой должности. Но Рон искренне верит в Хоггарта, как многие здесь. И вот — опять взялся за старое.

— Чё-ё-ёрт, — протянул Драко. Он вдруг понял, что именно про Уизли Алисия говорила Грейнджер до того, как в кабинет ворвались инспекторы. И теперь необходимо было выяснить, что это может для него значить. — Скажи, в каких вы сейчас отношениях? — тихо спросил он. — Я интересуюсь только потому, что он может допрашивать одного из нас. Если это произойдёт, наши шансы возрастут хоть чуть-чуть? Ему ведь известно, что мы работаем вместе и всё такое…

— Не знаю… — пробормотала Грейнджер, отворачиваясь. — Всё очень сложно…

Уизли меж тем уже шагал по коридору. Обратив к нему взгляд, Драко невольно вздрогнул от потрясения. Не верилось, что это тот самый глупый, бестолковый Рон, неудачник и вечная тень Гарри Поттера. Сейчас он был очень серьёзен, решителен, бледен. Глаза смотрели пронзительно, взор их был страшен. Лишь на мгновение Уизли замедлился, различив в толпе Грейнджер, губы его дрогнули, но, больше ничем себя не выдав, он так же спокойно прошёл дальше.

— Ну и дела, — буркнул Драко, прислоняя затылок к стене.

Было очень жарко, на лбу выступил пот, прядь волос упала на глаза, и он не мог её убрать со связанными руками. Уизли с другого конца коридора бросал на них странные взгляды. Драко долго пытался найти им причину и наконец его осенило, что дело было в банальной ревности. Ну конечно же! Уизли задевало, что они с Грейнджер стоят почти плотную друг к другу, что она наклоняется к нему совсем близко, когда хочет что-то сказать, что она делит это несчастье с ним, а не с Роном.

Решив удостовериться в своих догадках, он попросил Грейнджер поправить ему волосы. После того, как, встав на цыпочки, она аккуратно отвела непослушную прядь с его лба, Драко покосился на Уизли, увидел, как в его глазах вспыхнули искры ненависти, и испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Он подумал, как этот гадкий министерский прихвостень отреагирует на то, что через некоторое время он попросит Грейнджер расстегнуть пару пуговиц на его рубашке — ведь в этом проклятом коридоре совсем нечем дышать! — но одумался и не стал этого делать. Реакция Уизли могла быть непредсказуема. Нервы у всех накалились до предела. И уже сейчас становилось ясно, что если Уизли явится к нему на допрос, то всё будет происходить гораздо более мучительно, чем изначально предполагалось.

Прошёл ещё час, а может, и больше. Драко начало колотить. Руки он уже не чувствовал. Разламывалась спина. На фоне этого виски стали пульсировать, перед глазами заплясали вспышки, вонзаясь в мозг. Посмотрев на него, Грейнджер открыла было рот, но Драко не дал ей возможности ничего сказать, пригрозив, что если она попросит Купера его развязать, то он сдаст её первой, потому что теперь это дело принципа. Закатив глаза с уже знакомым ему выражением, гласившем: «Боже, какой ты придирок!», она стёрла пот с его лба горячими пальцами, но к Куперу так и не обратилась, хотя тот как раз ошивался неподалёку. Ещё через какое-то время Драко, видимо, стал выглядеть настолько паршиво, что Купер сам решил снять с него Инкарцеро, опасаясь, что подозреваемый может не дотянуть до допроса.

Из пыточных, как их теперь называл про себя Драко, начали выходить первые сотрудники. Кто-то рыдал, кто-то находился в предобморочном состоянии, кого-то выводили с закованными руками. Атмосфера в коридоре стала ещё более страшной и гнетущей. Люди еле держались на ногах. Когда минул ещё час — на самом деле трудно было сказать, сколько именно, ведь Драко давно потерял счёт времени, — все плюнули на приличия и уселись на пол. Злые, уставшие инспекторы, которые не могли себе такого позволить, собрались в кружок, просвещались и решили освободить ещё одну комнату. Теперь допрашивали одновременно троих, и очередь поползла быстрее.

Когда они с Грейнджер оказались на середине, к рукам Драко наконец вернулась чувствительность, а от былой апатии не осталось и следа. Он понял, что боится до жути. Взгляд его лихорадочно метался по коридору, ища пути отступлений, которых давно не было. Сердце стучало в груди, как огромный увесистый молот. Грейнджер замерла, оперевшись локтем о колено и положив на кулак подбородок, — уставившись в пол, кусала губы.

После того, как впереди осталось всего четыре человека, время побежало быстрей — стремилось, летело, коварное, незаметное, — и час, который, как недавно казалось Драко, никогда наступит, всё-таки пробил. Пыточная освободилась, а он был следующим в очереди. Инспектор, чьего лица он даже не разглядел, приказал встать и подтолкнул его к дверному проёму.

— Всё будет хорошо, — сказал Драко Грейнджер, хотя сам в это не верил.

Она тоже вскочила на ноги, всматриваясь в его лицо, будто это был последний раз, когда они видятся. А впрочем, наверное, в самом деле последний… Так или иначе, он заставил себя отвернуться и переступил порог, поймав на себе злобный взгляд Уизли, который вошёл в комнату следом за ним. Драко усадили на стул, велели держать руки на виду. Дверь шумно захлопнулась. Он закрыл глаза, словно эти жалкие пара секунд наедине с собой могли что-то решить, и снова открыл их. В лицо ударил ослепительный свет. «Ничего, ничего, — успокаивал он себя. — при Волан-де-Морте было хуже…» Потом зрение прояснилось, Драко увидел, что за столом перед ним сидит, конечно же, Долиш, а Уизли нервно маячит где-то сбоку. В голову резко вонзилась новая мысль.

«Alea jacta est, суки», — подумал он.