В омут с головой (гет)

Люди, как корабли, тонут снова и снова.

Генри Миллер

Драко Малфой шёл по ночной пустынной улице, сопротивляясь пронзительным порывам декабрьского ветра. Унылые однообразные стены подступали к нему из-за густой снежной завесы. За ними жили маглы, слепые, болезненно-счастливые, ничего не знающие о другой, настоящей жизни, да и не желавшие знать.

За год, проведённый в Нортвуде — небольшом городке, расположенном у окраин Лондона, — Драко хорошо изучил их быт. В основном это были семьи, жизнь которых умещалась в тупую магловскую работу, — усердные терпеливые рабы, одержимые стремлением к правильности и постоянству. Они верили в свободу и независимость и, конечно, не догадывались о том, что не так давно некий тёмный волшебник, именовавший себя Лордом, мог стереть их маленькие ухоженные поселения с лица земли.

Драко потуже затянул шарф и ускорился — его дом виднелся прямо за поворотом. Это угрюмое, абсолютно типичное для здешних мест строение не имело ничего общего с прежним жилищем Малфоев. Но теперь загородный особняк с изящными ромбовидными окнами, парком и тисовой изгородью был продан. Часть вырученных денег пошла на оплату долгов, часть прибрало к рукам Министерство, а оставшиеся средства отец направил на восстановление Хогвартса. Драко так и не понял, чего он планировал этим добиться — искупить вину или просто предстать в лучшем свете перед Визенгамотом.

Так или иначе, отход от сил Волан-де-Морта избавил Люциуса от строгого приговора. А возможно, в Министерстве учли тот факт, что именно Нарцисса Малфой не выдала Поттера, когда тот в конце битвы за Хогвартс явился в Сумеречный Лес по приказу Тёмного Лорда. Учли — и благополучно забыли. Единственным героем всегда оставался Поттер. А благородное семейство Малфоев было обречено лишиться своего родового поместья и влачить жалкое существование в убогом магловском городишке. Иногда в минуты отчаяния Драко всерьёз задумывался о том, что предпочёл бы бесконечной рутине, в которую превратилась его жизнь, одноразовую отсидку в Азкабане.

Дом №14 по Нортбрук-драйв тонул в вихре из снежных хлопьев. Желтоватое сияние фонаря озаряло кирпичный фасад, дорожку, ведущую к парадной двери, и кровлю веранды, украшенную девственно-белой мантией. Общий свет не горел, лишь окна второго этажа едва уловимо мерцали.

«Отец не спит», — решил Драко, взбегая по ступенькам к крыльцу, и вскоре его догадка подтвердилась: Люциус расслабленно полулежал на диване в гостиной. Правда, последние полгода Драко не помнил, чтобы его отец занимался чем-то другим. Он мог часами напролёт листать «Ежедневный Пророк», не отличая свежих номеров от выпусков годичной давности, в тысячный раз просматривать безупречную родословную дома Малфоев, читать книги по чёрной магии, шепча неразборчивые заклятия себе под нос, и переговариваться со старыми приятелями, которые появлялись в камине всё реже. Он покидал свой диван крайне редко и чаще исключительно для того, чтобы отлучиться по нужде. Он встречал на этом диване Рождество и дни рождения. Он жил на этом диване.

Драко вздохнул, сокрушённо качая головой. Нет. Конечно, он не жил. Ту форму существования, которую вёл его отец, давно нельзя было назвать жизнью. Как ни прискорбно было это сознавать, но ещё до окончания войны Люциус сломался, пал духом. Его кожа приобрела болезненный желтоватый оттенок, и порой лицо выглядело так, будто было вылеплено из воска; некогда длинные и густые волосы начали редеть, а под запавшими глазами пролегли серые бесформенные тени. Нарцисса не на шутку забеспокоилась о здоровье мужа и настояла на том, чтобы тот прошёл курс реабилитации в больнице Святого Мунго. С тех пор его состояние несколько улучшилось, но Драко по-прежнему видел во взгляде отца что-то страшное, неизлечимое, что-то такое, что, возможно, было уже не вылечить.

Услышав скрип лестничных половиц, Люциус неуклюже приподнялся, и из складок его халата выкатилась бутылка Огненного виски. Остатки янтарной жидкости плеснулись на роскошный светло-зелёный ковёр, сохранившийся после продажи уилтширского особняка.

— Я уберу, — вздохнул Драко, наблюдая за тем, как на лице отца проступает замешательство, потом — растерянность и, наконец, досада. Он направил волшебную палочку на тёмную лужицу. — Экскуро! — Пятно и осколки исчезли. — Так лучше, но ты всё равно… поосторожней. Мама не одобрит, если узнает.

— Уже полночь, Драко, — заметил Люциус, глядя на сына сквозь пелену лёгкого опьянения. — Она давно спит. А ты… ты сегодня задержался.

Драко бросил короткий взгляд на висящие над камином часы: и правда, полночь. Последние месяцы он не замечал, как течёт время, не придавал ему никакого значения. Он жил во многом так же бессмысленно, как отец. И, как бывшие Пожиратели смерти, он находился под постоянным контролем Министерства, а значит, был вынужден соблюдать правила. Он слушал выступления главы волшебного сообщества, не веря ни единому слову, искал работу, которую не хотел получить, а в часы, предназначенные для отдыха, не знал покоя. Он тащил на себе ярмо унизительного рабства и ощущал иллюзию свободы, лишь находясь в полном одиночестве.

— Задержался, потому что хотел пройтись, — сухо ответил Драко, не без раздражения вспоминая минувший день. — Я был в Лондоне, в Министерстве.

— Удачно?

— Нет.

Люциус буркнул что-то бессвязное — очевидно, какое-то ругательство — и замолчал, мучительно долго подбирая слова. Драко не терпелось прервать разговор. Он знал, что отцу нечего сказать, и меньше всего хотел слушать лживые фразы успокоения, которыми они пичкали друга первые две недели после переезда, — о том, что всё это временно, что у их семьи ещё остались связи в Министерстве, что они обязательно что-нибудь придумают и выберутся из этой дыры, что ждать осталось совсем чуть-чуть. Но «совсем чуть-чуть» растянулось на месяц. Потом на два. Потом на год.

— На днях я выходил на связь с Руквудом, — неуверенно начал Люциус. — Ты знаешь, он сейчас в Азкабане, но мне удалось…

— Не надо, отец! — зашипел Драко, нервно озираясь по сторонам. — Они следят за нами! Если кто-нибудь из прихвостней Министерства узнает — так легко, как в прошлый раз, мы не отделаемся!

— Это шанс, Драко. Шанс вернуть нашему имени былое величие.

— Нет! Нет больше благородного дома Малфоев! Теперь мы — «нежелательные лица». Нас презирают и обходят стороной, как поганых грязнокровок. Всё кончено, отец. Навсегда. Смирись с этим.

В воздухе повисло тяжёлое молчание, мёртвая тишина, оставлявшая в памяти какое-то смутное, дурное предчувствие. Было слышно, как тикают часы на стене, как ревёт декабрьский ветер за стенами дома, как трещит в камине огонь. Люциус напряжённым взором буравил пол, не выражая видимого желания продлить беседу. Драко развернулся и стремительным шагом покинул гостиную.

Его комната находилась на втором этаже и по-прежнему выглядела мрачной, пустынной, будто нежилой. С тёмного потолка свисала старинная, магловская, затянутая паутиной люстра, окна закрывали изъеденные докси портьеры, в углу возвышалась груда коробок, которые Драко не счёл нужным разобрать. Одним взмахом палочки он мог развесить одежду в шкаф, убрать пыль с письменного стола, добавить привычных серебристо-зелёных цветов к интерьеру, даже повесить родовой герб Малфоев над кроватью. Но он медлил, вопреки собственному убеждению, что всё кончено; медлил — и чего-то ждал.

Борясь с приступом острого, беспросветного уныния, Драко прошёлся взад-вперёд по скрипучему паркету. Взгляд скользнул к вредноскопу — небольшому стеклянному волчку, застывшему на прикроватной тумбочке, пробежался по кипе книг, по надорванной упаковке тыквенного печенья, затем коснулся чего-то круглого, широкого, тщательно завёрнутого в старую школьную мантию. Он опустился на колени перед свёртком и осторожно отдёрнул ткань: в неглубокой каменной чаше, украшенной затейливой рунической вязью, переливались и текли мысли Снейпа.

Снейп всегда входил в число тех немногих, кого Драко по-настоящему уважал. Ему было нелегко смириться с гибелью профессора. Но ещё сложнее — принять тот факт, что Снейп лгал ему на протяжении семи лет, втайне являясь членом Ордена, шпионом, безраздельно преданным Дамблдору. Драко был потрясён, раздавлен, сбит с толку, и когда люди из Министерства доставили завещанный ему омут памяти, он равнодушно поставил сосуд в угол спальни и больше к нему не притрагивался. С того дня прошёл год. Злость и раздражение утихли, и сейчас, глядя на неясного рода субстанцию, Драко начинал ощущать лёгкое любопытство.

Мысли поблёскивали, искрились, манили, притягивая взгляд. Он потянулся было к одному из серебристых флаконов, но в последнее мгновение замер, и рука его не достигла цели. Нет, не сегодня.

Драко встал и двинулся к кровати. Этой ночью он долго не мог уснуть, ворочался, наблюдая, как по потолку скользят неясные тени, и долго смотрел в украшенное инеем окно. А проснувшись, обнаружил, что время давно перевалило за полдень, и из гостиной доносятся оживлённые голоса Нарциссы и миссис Гринграсс.

После падения Волан-де-Морта на семейство Гринграсс обрушились неудачи, и хотя никто к числу сторонников Тёмного Лорда их открыто не причислял, в ходе долгих судебных разбирательств открылись иные нелицеприятные стороны их жизни, и мистеру Гринграссу пришлось примириться с понижением в должности. Они продали дом и, чтобы не привлекать лишнего внимания, перебрались в Нортвуд следом за Малфоями.

— Здравствуй, Драко! — воскликнула миссис Гринграсс, любезно протягивая ему чашку чая. — Дафна интересовалась, почему в последние дни ты так редко к нам заходишь.

Драко в ответ натянуто улыбнулся. Он сильно сомневался в том, что Дафна в самом деле проявляла к нему интерес. Почти всем было известно, что она давно встречается с каким-то парнем из Департамента чрезвычайных ситуаций и намерения у обоих весьма серьёзные. Но Нарцисса и миссис Гринграсс предпочитали закрывать на это глаза, продолжая тайно надеяться на союз своих чистокровных детей. И хоть Драко всегда проявлял большую благосклонность к Астории, этот вариант почему-то никто не рассматривал.

— Цисси, дорогая, — обратилась к подруге Белинда Гринграсс, — ты слышала, что Забини — она ведь мать твоего однокурсника, да, Драко? — похоронила очередного супруга, став наследницей огромного состояния. Не знаю, как ты, а я отказываюсь верить в то, что причиной его смерти был несчастный случай.

— Говорят, он любил выпить, — отозвалась Нарцисса, украдкой косясь в сторону Люциуса. Она, чтобы принудить мужа воздержаться от виски, старалась уверить как можно больше людей в том, что все в мире несчастья происходят от пьянства.

Люциус нервно сглотнул и перевёл тему.

— Вы читали «Пророк»? Там сказано, что Кингсли Бруствер решил покинуть пост временно исполняющего министра магии.

— Это к лучшему, — удовлетворённо кивнула Белинда. — Он человек Дамблдора и бывший член Ордена Феникса, который только и делал, что курировал аресты Пожирателей смерти. Такой министр не мог принести пользу волшебному сообществу.

— Ещё неизвестно, как поведёт себя его преемник, — возразила Нарцисса. — Настали тёмные времена, и я не удивлюсь, если министром станет маглорождённый.

Миссис Гринграсс вздрогнула, едва не выронив из рук чашку.

— Ради Мерлина, Цисси! Не произноси вслух таких ужасных вещей!

Нарцисса неопределённо качнула головой и погрузилась в молчание. Драко решил воспользоваться затянувшейся паузой и незаметно покинул гостиную.

Рассказанная отцом новость его обеспокоила, в голову начали лезть дурные мысли, сомнения. Он ненавидел Орден Феникса всем сердцем, питал глубочайшую неприязнь к самому незначительному его члену, но умом понимал, что министр Кингсли был не самым худшим вариантом. При нём Малфоям жилось относительно спокойно, даже несмотря на контроль и всяческие ущемления.

Конечно, теперь родители не могли надеяться, что когда-либо получат работу, достойную их уровня и способностей, — согласиться на меньшее им не позволяла гордость. Сам Драко не оставлял попыток устроиться в Министерство, но раз за разом получал отказы. Он сознавал, что после вступления нового министра в должность текущая ситуация может ухудшиться, и тогда их положение окажется совсем безнадёжным.

Запахивая на ходу воротник пальто, Драко поспешно сбежал по ступеням — сегодня ему предстояло пройти собеседование, на которое он очень рассчитывал. Он трансгрессировал, едва выйдя за порог. Навалилась неестественная, давящая тишина, заснеженная дорога ушла из-под ног, и наконец перед глазами возникла лондонская улица с высокими офисными зданиями и пивной, красочная вывеска которой светилась и мигала недалеко от старой телефонной будки. Драко презрительно фыркнул — не так давно Люциус Малфой был одним из самых влиятельных чиновников, а теперь его сын вынужден проникать в Министерство как какой-то случайный посетитель, используя нелепую магловскую технику.

В вестибюле его уже ждали — невысокая молодая женщина встретила Драко у фонтана, представившись Дулсией Олсопп. Слившись с многолюдной толпой, они достигли золотых ворот, затем повернули направо и вошли в просторное помещение, в центре которого стоял большой письменный стол из тёмного дерева.

Дулсия опустилась в мягкое кресло, взглядом приглашая собеседника расположиться напротив.

— Так, мистер Малфой, посмотрим, что тут у нас, — пробормотала она и уткнулась в разложенные на столе бумаги.

Мисс Олсопп пыталась ознакомиться с содержимым свитков как можно незаметней для него, но от Драко не укрылся клочок пергамента с длинным списком, где его имя стояло наравне с такими Пожирателями Смерти, как брат и сестра Кэрроу, славившиеся любовью к различного рода пыткам. Откинувшись на спинку стула, он с мрачным удовлетворением наблюдал, как разнообразные эмоции гоняются друг за другом на фоне худощавого лица мисс Олсопп. Наконец она оторвалась от документов, обратила взгляд к Драко, пытаясь смотреть куда угодно, только не на левое запястье, и сухо произнесла:

— Вакансий нет.

Он прекрасно понимал, что это ложь и что его понимание для Дулсии также не было секретом. В ходе войны с Волан-де-Мортом магическое сообщество лишилось сотен волшебников и волшебниц, большая часть которых так или иначе трудилась на благо Министерства. Спустя год после гибели Тёмного Лорда людей по-прежнему не хватало, и отказ был абсолютно неоправданным.

Драко поднял голову, они с мисс Олсопп встретились взглядами. Обоим было известно, о чём думает собеседник. И оба продолжали играть свою роль. Дулсия выдержала эффектную, как ей показалось, паузу, потом ещё раз скользнула взглядом на свитки, разложенные на столе.

— Впрочем, я могу кое-что вам предложить, — деловитым тоном произнесла она. — Комитет по выработке объяснений для маглов вас устроит?

Когда Драко услышал подобное впервые, он едва не задохнулся от гнева и возмущения. Правда, в прошлый раз речь шла об отделе, отвечающем за ограничения по применению волшебства к изобретениям маглов — том самом отделе, в котором некогда работал Артур Уизли. Была ли то чья-то откровенная издёвка или злая насмешка судьбы — Драко не стал разбираться. Он помнил лишь то, как нервно рассмеялся прямо в лицо беседовавшей с ним колдуньи и вылетел из кабинета, как бладжер из сундука в начале матча по квиддичу, борясь с неистовым желанием выхватить палочку из кармана пиджака.

— Мистер Малфой, — скрипучий голос мисс Олсопп вернул Драко к реальности, — мы будем ждать вашего ответа. Давать его прямо сейчас не обязательно. Вы можете оповестить нас о своем решении в письменной форме.

Он закусил губу, чтобы рот не скривился в кислой усмешке. В Министерстве, похоже, всерьёз считали, что если бывшие Пожиратели Смерти согласятся на работу с маглами, это будет означать, что они больше не привержены к идеям Тёмного Лорда, что больше не ратуют за очищение расы волшебников и избавление от магловской примеси. И, казалось бы, что тут сложного? Согласиться, потерпеть каких-нибудь пару недель — может, никто из знакомых даже не узнает — показать с себя с лучшей стороны и попросить перевода в другой отдел. Но...

— Мистер Малфой? Вы меня слышите?

...Но что-то мешало, что-то засело глубоко внутри, скручивало живот и перехватывало горло, не позволяя одному простому «да» сорваться с губ и в сотни раз облегчить жизнь.

— Спасибо, — вставая, ответил Драко. — Я пришлю сову.

Мисс Олсопп натянуто улыбнулась, провожая его до двери. И он, и она уже знали, каким будет ответ.

Сотрудники Министерства окружили Драко, едва тот успел покинуть кабинет — усталые, вечно спешащие волшебники с портфелями в руках, облачённые в тёмно-синие мантии. И вдруг взгляд выхватил из толпы девушку с густыми каштановыми волосами, улыбчивую и ни на кого не похожую. Она шла ему навстречу, уверенно пробираясь сквозь шумный людской поток; в руках — огромная стопка книг и пергаментов, умные янтарные глаза так и сияют. Ему потребовалось тридцать долгих секунд, чтобы понять, что перед ним Грейнджер, почти не изменившаяся, но при этом заметно похорошевшая. На мгновение Драко показалось, что она кивнула ему в знак приветствия. Он вздрогнул и поспешил отвернуться.

Кипя ненавистью и возмущением против неё, против Дулсии Олсопп и всего Министерства, он стремительно пересёк вестибюль. Сознание заполнила стонущая мятежная буря, в которой резкими тенями проносились сюжеты из прошлого. Он вспомнил Хогвартс — таким, каким тот был при Дамблдоре: уроки Снейпа в подземелье, прогулки в Хогсмид по праздникам, извечные войны с неразлучной троицей… чёрную метку, людей в тёмных мантиях, змеиное лицо Волдеморта…

Подчиняясь порыву, который не мог объяснить, Драко вдруг кинулся прочь из Министерства. Он бежал по заснеженной улице мимо серых высоких зданий, мимо машин и одиноких прохожих; бежал, не спрашивая себя, куда направляется, не чувствуя ничего, кроме острой необходимости двигаться куда-то вперёд. Он мчался по улицам Лондона, пока не оказался на старом перроне и не увидел перед собой железнодорожное полотно, уходящее в бесконечность.

Иссиня-чёрные рельсы бежали параллельно друг другу, как две струи, вытекающие из далёкого озера где-то за горизонтом — до боли знакомая картина из другой, прежней жизни. Над окраинами Лондона опускался вечер. Слабое красное зарево ещё горело над краем земли, окрашивая несущиеся по небу рваные облака. Драко смотрел на мелькающие за окном силуэты деревьев, размышляя о новом министре, о том, что если в ближайший месяц он не найдёт работу, то совсем скоро семье будет нечего есть, и, как ни странно, о Грейнджер.

Это однородный мир: в нём не существует избранных — как и лишних.

Не приходится прав отстаивать, губ раскатывать.

Ладно не убедишь — но ты даже не разозлишь их.

Раньше без тебя обходились как-то ведь.

Вера Полозкова

Время в доме №14 по Нортбрук-драйв текло мучительно медленно. Люциус коротал дни с бутылкой отменного эльфийского вина, Нарцисса, уже ощутившая близость рождественской лихорадки, пропадала в Косом переулке и часто устраивала долгие посиделки с подругами. Драко бесцельно бродил по улицам Лондона, не представляя, чем ещё можно себя занять, потому что предложений о работе по-прежнему не поступало.

Подходила к концу вторая неделя декабря, но вопреки всеобщим ожиданиям, время не принесло ничего, кроме обильных осадков и новостей о министре Джеймсе Хоггарте.

Из статьи Риты Скитер Драко узнал, что новый министр не был маглорождённым, как не являлся и представителем древнего чистокровного рода. Он родился и вырос в Аппер-Фледжли — небольшом полумагическом поселении, расположенном на юге графства Йоркшир. Его родители — оба полукровки, работавшие целителями в больнице Святого Мунго — считали своим нравственным долгом воспитать в сыне привычку к простому, честному труду и терпимость по отношению к маглам.

Хоггарт никогда не обладал уникальными мыслительными способностями и не проявлял задатков выдающегося волшебника, но сумел сдать экзамены на высший балл ценой завидного усердия. Он увлекался зельеварением и магическими существами. Решив добиться всего сам, он начал карьеру во «Флориш и Блоттс», работал в Аптеке Малпеппера, прошёл стажировку в Гринготтсе, а незадолго до того, как вступить в должность министра, возглавил административные службы Визенгамота. Не сумей он достичь столь впечатляющих высот, его бы характеризовали как человека скучного, неприметного, даже в какой-то степени заурядного. Но он стал главой волшебного сообщества, и теперь с уст людей не слетало другое определение — «человек из народа».

При малейшем упоминании этих слов Драко недовольно кривился — шансы на то, что новый министр отнесётся к Пожирателям снисходительно, были ничтожно малы. Отправляясь в Лондон, чтобы заслушать первую речь Хоггарта, он никак не мог избавиться от мутного тревожного осадка, вызываемого мыслью, что худшее из опасений вот-вот сбудется. Люциус и Нарцисса идти наотрез отказались, объяснив своё решение тем, что проявлять столько внимания к человеку, жившему бок о бок с маглами — ниже их достоинства.

Трансгрессировав к месту назначения, Драко увидел длинную очередь, образовавшуюся, к немалому удивлению случайных прохожих, у неработающей телефонной будки.

Крупные снежинки кружились в воздухе, собирались стайками, свиваясь в крохотные смерчи, пока, наконец, не достигли вершин заброшенных офисных зданий, осев на зеркальных стёклах искристыми кристалликами. Мороз стоял лютый. Зимний воздух леденил щёки, от холода и смутного беспокойства Драко начала бить дрожь. Он простоял у входа целый час, топчась на обожжённом стужей асфальте и слушая разговоры заботливых мамаш, с нетерпением ожидающих приезда детей на рождественские каникулы, а когда спустился в битком набитый народом Атриум, проклял всё на свете.

В зале было тесно, шумно, то и дело мерцали вспышки фотокамер, бумажные самолётики, призванные осуществлять связь между отделами, носились над головой с какой-то неистовой скоростью. К возвышению, у которого собирался выступать министр, подобраться было нелегко, но Драко, энергично орудуя локтями, отдавив не один десяток ног, приблизился, насколько сумел. Хоггарта он узнал мгновенно, едва только вспомнив снимок из «Пророка».

Это был маленький угрюмый человек с высоким лбом и растрепанными соломенными волосами — тип настолько непримечательный и обыкновенный, что если б не его пурпурная залатанная мантия, то на шумных улицах Лондона он мог легко бы сойти за магла. Было что-то неприятное и довольно отталкивающее в его взгляде, что проницал насквозь, и в его закоренелой привычке хмурить брови и сутулить плечи. Среди коллег он держался холодно, отстранённо и обменялся парой слов с одним из них, только когда тот указал на появившуюся в воздухе трибуну.

Министр прокашлялся, шагнул вперёд и, направив волшебную палочку к горлу, приказал: «Сонорус!» Голос стал зычным, раскатистым и без труда заполнил просторный вестибюль. Хоггарт словно прибодрился, выпрямил спину и, казалось, стал даже выше ростом.

— Я рад приветствовать каждого в этом зале! — воскликнул он. — Министерству важна ваша поддержка в это непростое время!

По Атриуму пронёсся шёпот, раздались вежливые аплодисменты. Хоггарт кивнул в знак благодарности и продолжил:

— Магическое сообщество по-прежнему окружено лагерем недругов, которые организуют против нас многочисленные заговоры. Но более серьёзную опасность представляют не происки изменников, стремящихся разжиться с чужой руки в этот смутный период, а враждебные элементы внутри системы и раздоры в наших рядах. Имя этой угрозе — мания чистокровности. Мы все слышали, какие обвинения бросают заблудшие жертвы этого течения. Они заявляют, что маглорождённые — люди второго сорта, обладающие низкими магическими способностями и недостойные обучаться чародейству и волшебству. Они призывают нас сторониться собственных братьев и сестёр, тогда как в послевоенное время куда более разумно сплотиться, объединить наши усилия ради достижения общей цели!

От последней фразы Драко передёрнуло. Пытаясь справиться с наплывом раздражения, он растерянно осмотрелся вокруг. Взгляд сразу упал на фонтан, высившийся в центре Атриума. Когда-то давно посредине кругового бассейна были расположены золотые статуи двух чародеев, кентавра, гоблина и домового эльфа. Маги стояли впереди, гордо воздев палочки к небу, а «низшие существа» взирали на них снизу-вверх с робким обожанием.

Позднее, когда власть находилась в руках Пожирателей смерти, фонтан магического братства исчез из Атриума, и его место заняло огромное изваяние из чёрного камня: волшебник и волшебница восседают на широкой плите, под которой переплетаются и корчатся уродливые тела маглов. На цоколе выгравированы слова, состоящие из букв высотой в фут каждая: «магия — сила».

Год назад величественный монумент был разрушен, и фонтан вернулся на прежнее место. Только теперь колдунов было не двое, а четверо: все стоят плечом к плечу, образовывая полукруг, волшебные палочки устремлены вперёд и сходятся в одной точке. Они равны, независимо от достатка и положения (одних скульптор изобразил в лохмотьях, других — в изысканных мантиях); они — винтики единого механизма, призванные вкалывать не покладая рук ради чего-то призрачного, иллюзорного… ради чужих несбыточных мечт и будущего, которое никогда не наступит…

Драко охватило странное пугающее чувство. Он только сейчас со всей отчетливостью осознал, что мир магии, который он знал прежде, давно перестал существовать. Тупая, безнадёжная апатия навалилась на плечи и потянула куда-то вниз. Речь министра слышалась приглушённо, Драко почти не мог уловить в ней смысла.

— …Мой предшественник Кингсли Бруствер позаботился о том, чтобы порядок был обеспечен. Нарушители получили по заслугам! Теперь Министерство считает восстановление структур от пагубного воздействия Волан-де-Морта делом чрезвычайной важности. Каждый волшебник, неравнодушный к судьбе магического братства, может помочь нам в осуществлении этой непростой задачи. Ваш труд и активная общественная позиция необходимы для роста и процветания. Я обещаю, что каждый, кто будет сотрудничать с Министерством, получит справедливое вознаграждение, а тот, кто начнёт сеять раздор в наших рядах, без наказания не останется!..

Внимание Драко ослабело, и он вновь принялся изучать глазами зал. Разглядел в толпе группу волшебников из Отдела магического хозяйства — те слушали сосредоточенно и одобрительно кивали, несколько Хогвартских преподавателей, включая профессора Вектор и коротышку Флитвика, чиновников из международного бюро магических законодательств и… Грейнджер, которая мгновенно обернулась, словно почувствовав на себе чужой взгляд. По лицу было видно, что выступление новоиспечённого министра её не впечатлило, и она смотрела на Драко просто, без особого выражения, но вместе с тем в глубине её глаз читался лёгкий упрёк, как если бы она призывала его вдуматься в произносимые Хоггартом слова, а не бессмысленно таращиться по сторонам. Осознать текущее положение. Принять его. И перестать наконец быть таким неблагодарным, надменным мерзавцем.

Охваченный противоречивыми чувствами, он обернулся к трибуне. К тому времени министр речь уже закончил, и до Драко донеслась лишь последняя фраза:

— …Так сделаем же шаг в новую эру — в эру справедливости, равенства и эффективности!

Разразились бурные аплодисменты. Народ начал собираться в группы, оживлённо беседуя в полголоса; шумные толпы потянулись к расположенным в холле каминам. Драко не хотел перемещаться сразу домой и направился было к подъёмнику в виде телефонной будки, как вдруг сзади его окликнули:

— Малфой, ты?

Обернувшись, он узрел перед собой Маркуса Флинта, некогда возглавлявшего команду Слизерина по квиддичу. Тот по-идиотски улыбался.

— Ты теперь тоже в Министерстве? Или только выступление заглянул послушать?

Драко молча кивнул, не поясняя, к какому из вопросов это относилось. Впрочем, ответ Флинта мало интересовал, потому что в следующую секунду он уже увлечённо рассказывал о себе.

— А я — представляешь? — работаю в Отделе магических игр и спорта. Иногда наведываюсь в штаб-квартиру Британско-ирландской лиги. Там меня, конечно, уже все знают. Раскрою тебе секрет: совсем скоро я присоединюсь к сборной. Осталось только блеснуть на следующем матче — а там уже дорога открыта. Капитан мне так и сказал: «Маркус, такие ребята, как ты, нам нужны». А я, знаешь, никогда и не сомневался, ведь Людо Бэгмен так же начинал, только загонщиком, а не охотником. Я даже выработал свою стратегию. Понимаешь, в квиддиче главное… — дальше он принялся весьма пространственно рассуждать о всяких трюках и уловках, которые ему не терпится поскорее испробовать, и Драко очень скоро потерял суть разговора.

Флинт всегда считал — причём с непреклонной убеждённостью, — что имеет за плечами изрядный опыт в отношении всего, что касается квиддича. Даже более того: он искренне верил, что обладает врождённым талантом. Такая самоуверенность казалась просто поразительной, особенно если речь шла о человеке, которому пришлось остаться в Хогвартсе ещё на один год по причине полного провала на выпускных экзаменах. Но даже этот тупоголовый осёл сумел получить престижную работу и вместе с ней перспективы на будущее.

Драко вдруг охватил бессильный гнев. Он резко прервал успевшую надоесть тираду:

— Всё это замечательно, Флинт. Ты планируешь пойти по стопам Бэгмена и всё такое. Он ведь был главой департамента, да? В таком случае тебе должно быть известно, что на должности и пониже этой берут волшебников с исключительно высокими баллами. Стратегию того, как обойти Министерство, ты уже выработал? Или могущественный покровитель предпочёл закрыть глаза на твои… хм… выдающиеся академические достижения?

Флинт заметно напрягся, но быстро взял себя в руки.

— Я сделаю вид, что не слышал твоих последних слов, Драко. Мы ведь друзья? — он лукаво прищурился, и в его ироничной улыбке не было ни намёка на сказанное. — Конечно, я не злюсь. В последние годы тебе пришлось нелегко, особенно после этой истории с Ты-Знаешь-Кем и травлей бедных грязнокровок…

— Бедных грязнокровок?

— Они мне не мешают, если хочешь знать. Пусть живут, только меня не трогают. Мне кажется, именно так следует размышлять в это непростое время.

Драко презрительно усмехнулся.

— А мне кажется, ты просто пытаешься прогнуться перед новыми властями.

— Может, и так, — пожал плечами Флинт. — Гибкость, она ещё никому не вредила. Вот взять хотя бы тебя. Твой отец был одним из первых людей в Министерстве, его имя и сейчас не пустой звук. Ты мог как-нибудь прийти сюда, поговорить с нужными людьми, объяснить свою позицию, которая после поражения Тёмного Лорда во многом изменилась.

В какой-то момент Драко захотел ему рассказать, что отца здесь давно ни во что не ставят, что многие считают его преступником, незаслуженно избежавшим ареста. Что он и впрямь приходил сюда, тщетно пытался побороть свою гордость.

Но, поразмыслив, сухо произнёс:

— Всё не так просто.

— Да, не просто, — согласился Флинт. — Но времена изменились, Драко. Пора выбирать, на чьей ты стороне. Возможно, именно сейчас стоит наступить себе на горло, чтобы потом не пожалеть.

— Что ж, я учту твой совет, Маркус.

Он был уже у золотой арки, когда Флинт его остановил.

— Ты… в общем, обращайся, если что.

Драко кивнул, прекрасно понимая, что скорее сожрёт ведро флоббер-червей, чем когда-нибудь попросит его о помощи.

Тем временем очередь у выхода постепенно рассосалась. Он шагнул к подъёмному механизму и несколько мгновений спустя выбрался из кабины телефонной будки. Краски дня растворились в сером, и дальние офисные здания стали похожи на расплывчатые силуэты выпрямившихся во весь рост великанов. Драко вдохнул морозный воздух, посмотрел на небо, усыпанное звёздами, что блестели и мигали, словно кристаллики льда, и направился к пивной, рядом с которой располагался небольшой, видимый только волшебникам бар. Бар назывался «У Ральфа» и по своему устройству весьма напоминал «Дырявый котёл» с Чаринг-Кросс-роуд, если не брать во внимание, что в «Котле» собиралась разношёрстная публика, а данное заведение посещали в основном служащие Министерства.

Каждый дюйм внутри был украшен гирляндами остролиста и омелы, в углу поблёскивала крошечная рождественская ёлка. Масляные лампы нещадно чадили, их копоть смешивалась с едким запахом табака, алкоголя и всевозможных яств. Драко сел за единственный свободный столик и огляделся. Компании волшебников живо и увлечённо обсуждали сегодняшнее собрание, кто-то целиком и полностью посвятил себя поглощению пищи, а остальные просто болтали о всяких мелочах и приглушённо смеялись.

Драко вздохнул и заказал бренди. Мысли вновь переключились на выступление Хоггарта. Он вспомнил слова о труде, об активной общественной позиции и невольно задумался о том, не причислят ли его чистокровную безработную семью к клану изменников, предателей, которые «сеют раздор» в рядах добропорядочных магов. Он смутно чувствовал, что и это далеко не всё, что новое Министерство скоро проявит себя в чём-то ещё более ужасном. Но люди учатся уживаться с самым невообразимым. И ему это предстоит. Такова жизнь бывшего Пожирателя Смерти.

Вдруг входная дверь грузно хлопнула, заставив Драко оторваться от размышлений. На пороге возникла Грейнджер. Запыхавшаяся, слегка румяная от мороза, она тряхнула копной непослушных волос, и пол у её ног украсился сетью ажурных снежинок.

Несмотря на поздний час, народу в баре было — не протолкнуться. Свободных столиков не осталось, но Грейнджер могла подсесть к Драко — в тихий, уютный уголок у камина — или к тучному смердящему волшебнику, который, поедая печёный картофель с тыквой, противно чавкал, брызгал слюной и довольно похрюкивал.

Она выбрала толстяка без малейших колебаний.

Пожилой хозяин заведения, сияя, направился в её сторону, едва та успела водрузить на стол огромную кипу толстенных книг.

— Добрый вечер, мисс Грейнджер.

— Привет, Ральф.

— Мне кажется, сегодня вы не откажетесь от прекрасно согревающего огненного виски.

— Спасибо, Ральф. Лучше сливочного пива. Пожалуйста.

— А ещё, мисс, у меня в подвале припасена бутылочка выдержанной медовухи. Из Хогсмида, от Розмерты.

— Сбереги её для Аберфорта.

— Неужели и хересом не соблазнитесь?

Она засмеялась — и в этом была вся Грейнджер. Которая отлично ладила со старикашками вроде Ральфа, уходила с работы ближе к ночи, унося с собой кучу «домашнего задания», и, конечно, не употребляла алкогольные напитков в будние дни. Под глазами расползлись тёмные круги от недосыпа, но она всё равно улыбалась.

Отвернувшись, Драко невидящим взором уставился в полупустой стакан с бренди. Он ещё долго ругал себя за то, что какое-то мгновение всем сердцем желал, чтобы она села за его столик.

А между тем посетители бара окончательно захмелели, обстановка разрядилась. Оживлённые разговоры то и дело вспыхивали громким смехом. Драко заметил, что он здесь единственный одиночка с кислой миной на лице, и поспешил удалиться под очередной взрыв всеобщего веселья. На улице, как назло, встретилась небольшая группа маглов, а значит, трансгрессировать прямо отсюда не удастся. Он бездумно побрёл в темноту, надеясь больше не встретить подобных сборищ.

Дорога и соседние здания смутно проступали из снежной зыби. Мороз обжигал лицо, вызывая сильный зуд, руки замёрзли настолько, что Драко практически их не чувствовал, глаза начали слезиться от ветра. Содрогаясь от холода, он обернулся проверить, чист ли горизонт, и вдруг увидел фигуру в тёмной мантии, ярко выделяющейся на фоне заледеневшего тротуара. В том, что это волшебник, сомневаться не приходилось. Было что-то знакомое в его походке, в светлых волосах, выбивающихся из-под капюшона, даже в развороте широких плеч. Драко бы принял его за отца, не будь он уверен, что тот лежит на диване с газетой в руках. Хотя…

«На днях я выходил на связь с Руквудом. Ты знаешь, он сейчас в Азкабане, но мне удалось…»

Силуэт скрылся в густом мраке переулка, и Драко вздрогнул, терзаемый тревожными мыслями. Отец что-то замышляет, что-то тайное, тёмное. Он вполне мог покинуть дом ради какой-то секретной миссии или, скорее даже, встречи. Новое правительство этого не простит. И одним Азкабаном тут не отделаться — за такую измену ему будет обеспечен поцелуй дементора.

Стиснув палочку дрожащей рукой, Драко кинулся следом. Впереди слышалось какое-то движение, тихие отзвуки шагов таяли в гробовой тишине, с каждой секундой становясь менее различимыми для слуха. Вскоре по характерному хрусту снега стало понятно, что незнакомцев уже двое. Они шли в полном молчании ещё несколько минут, потом замерли, и до Драко донёсся их глухой, неразборчивый шёпот.

Его желудок сжался; в нём бурлила чудовищная смесь страха и любопытства. Он припал к стене у ближайшего поворота, боясь сделать неосторожное движение. От мужчин в мантиях отделял лишь угол дома, но из-за порывистого ветра суть разговора было невозможно понять. Они произносили какие-то имена или, быть может, названия, но Драко не удалось вычленить ни одно из них.

Набравшись решимости, он попытался было подкрасться поближе, но под ногами что-то треснуло и раскололось — возможно, пивная бутылка. Незнакомцы притихли, в воздухе повисло неестественное, томительное напряжение. В этот раз Драко смог расслышать, как один шепнул другому:

— Здесь кто-то есть!

На какое-то мгновение вновь воцарилась тишина, потом переулок озарило красноватое сияние, и в стену, у которой прятался Драко, ударило мощное заклятие. Он ничком повалился на землю и долго не мог подняться, пытаясь привести в порядок дыхание и вновь почувствовать тело, которое, казалось, раскатилось по косточкам. Когда боль в позвоночнике и локтях утихла, и он наконец смог исследовать место происшествия, волшебников за углом уже не было.

Драко растерянно потоптался у поворота, стряхивая с себя мельчайшую взвесь снега, пыли и каменной крошки, и трансгрессировал прямо на порог дома №14 по Нортбрук-драйв. Прошёл по коридору с твёрдой решимостью обо всём расспросить отца, но когда увидел его — измученного, уставшего, с тёмной мантией, свёрнутой в бесформенный комок в руках, — что-то заставило Драко передумать, и он, пробормотав скомканное приветствие, повернул в сторону столовой, откуда, несмотря на то, что время уже перевалило за полночь, доносился мелодичный голос Белинды Гринграсс.

Миссис Гринграсс посещала их дом регулярно и часто засиживалась допоздна: любила пить чай с родителями, предаваться горьким воспоминаниям и обсуждать успехи ненаглядных дочерей, но чаще просто болтала без умолку о всякой ерунде. Так было и в этот раз. Стойко перенеся тяготы недельной разлуки, она сперва разделила с Нарциссой ужин, а после обрушила на неё непрерывный поток новостей, в основном банальных до боли. Двоюродная сестра поссорилась со своей подругой, потому что ей, то есть подруге, хватило наглости купить в точности такой же кофейный столик, как у неё. Кто-то приобрёл бракованный летучий порох в прошлую пятницу. Кто-то сделал новую причёску. Без конца.

После получаса таких разговоров Драко решил, что сможет обойтись без полноценного ужина, и побрёл на кухню доедать остатки холодного пирога с говядиной и почками. Жуя сухое, деревянное тесто (без помощи слуг и домашних эльфов Нарцисса готовила неважно), он вдруг поймал себя на мысли, что ни одна из них не сказала ни слова о новом министре, словно никаких перемен в правящих кругах вовсе не произошло.

Люциус тоже молчал. Он вообще стал говорить намного реже, и голос его влёкся тяжело, будто на каждом слове висел груз. С отцом творилось что-то страшное, что-то такое, о чём он сам имел лишь смутное представление. Мать тоже была в замешательстве. Драко не раскрыл ей причин этих изменений — он ведь и сам толком не был ни в чём уверен, — и она продолжала набрасываться на мужа с требованиями и расспросами. Они ругались постоянно, и ссоры их не заканчивались, а, скорее, рассасывались, будто капля чернил в чаше с водой. Но поволока оставалась.

Так прошла неделя — одна из самых тяжёлых за последние полгода. Потом странностям отца пришёл конец: не стало тайных переговоров у камина и вечерних отлучек, исчезла тревога, прошла бессонница. Нарцисса успокоилась, Люциус даже перебрался с дивана обратно в спальню, и всё вроде бы вернулось на круги своя. Но иногда… Драко готов был поклясться, что оттуда, из-за стены, до него доносилось хриплое, тяжёлое дыхание отца. А перед этим — его крик, крик то ли боли, то ли ужаса. Нечеловеческий. Похожий скорее на обрывочный вой раненого животного.

В такие минуты Драко на цыпочках подкрадывался к комнате, отворял дверь и заглядывал внутрь. Но Люциус, отвернувшись к окну, лежал тихо и неподвижно. На следующий день он, как правило, бывал разговорчивее, чем обычно, пытался изобразить подобие улыбки на своём измождённом лице, а потом, насвистывая незамысловатую мелодию, удалялся восвояси. От него веяло холодом, спокойствием и безразличием, но Драко знал, что эти признаки бывают весьма обманчивы.

Когда дома всё стало относительно спокойно, он снова отправился попытать удачу в Министерстве. В этот раз у фонтана магического братства его встретила не Дулсия Олсопп, а дородная женщина средних лет с квадратным подбородком и очками в роговой оправе. Она ещё не произнесла ни единого слова, но Драко понял, что предложений о нормальной работе от неё можно не ждать.

— Миссис Карингтон, — представилась она, протянув руку, украшенную массивными золотыми кольцами. — Пройдёмте в мой кабинет.

Они присоединились к потоку волшебников и волшебниц, направлявшихся к золотым воротам в конце вестибюля, затем оказались в зале поменьше, с очередями, тянувшимся к двадцати решёткам, за которыми сновали лифты.

— Мы поднимемся на четвёртый уровень, — пояснила Карингтон в ответ на недоумённый взгляд Драко. — Именно там находится Отдел регулирования магических популяций и контроля за ними, включающий в себя подразделения зверей, существ и духов.

Когда они вошли в кабинет, она, тяжело кряхтя и отдуваясь, опустилась в кресло и заговорила безразличным тоном:

— У нас освободилась вакансия в Управлении по связям с Кентаврами. Что вы об этом думаете?

— Я рассчитывал на нечто иное, — недовольно пробормотал Драко.

Миссис Карингтон расплылась в зловещей улыбке.

— Вы уже не первый раз отказываетесь от наших предложений. Считаете, что достойны большего, чем работа с маглами и другими «низшими существами»? Заблуждаетесь, мистер Малфой. Министерство держит под контролем такие ненадёжные семьи, как ваша. И знаете, наблюдения наших инспекторов отнюдь не утешительны. Вы ведёте тот образ жизни, имеете те привычки и пороки, которые мистер Хоггарт всеми силами пытается искоренить. Вы — ярчайшие представители слабаков и трусов, пасующих перед действительностью и отказывающихся подчиниться реальным властям…

Она, очевидно, хотела сказать что-то ещё, но Драко ударил кулаком по столу так, что стопки пергаментов на нём подпрыгнули и рассыпались. Ненависть к министру, к инспекторам, этой женщине, системе в целом бурлила в нём с вулканической силой, сметая прочие чувства. Он рявкнул, едва не срываясь на крик:

— Не смейте так говорить о моей семье!

Карингтон этого выпада, казалось, и вовсе не заметила.

— Вы отказываетесь от должности? Что ж, дело ваше. Это заменяемый мир, мистер Малфой. Не сможете вы — смогут другие. И получат соответствующие привилегии. У вас всё? Тогда я попрошу вас не задерживать очередь, сэр. Алисия, кто там следующий? Скажи, пусть заходят!

Драко вышел из кабинета, не ощущая ничего, кроме бескрайней ноющей пустоты у себя в груди. Он знал, что никогда больше не попробует устроиться на работу в Министерство.

Только она одна из всех, кого я помню, смотрела мне прямо в глаза — так, словно я что-то значу.

Рэй Брэдберри «451 градус по Фаренгейту»

Драко мучительно содрогнулся, отходя ото сна. Резко сел на кровати. Воздух казался густым, тяжёлым, лоб покрывала холодная испарина. Безотчётный страх сдавливал грудь. Картинки из прошлого пролистывались в голове, нависая тёмной тучей воспоминаний. Он уже видел этот кошмар, видел не один раз… Драко прикрыл глаза, зарылся пальцами в волосы. Вновь и вновь представлялось его лицо. Бледное, измученное, застывшее в предсмертной агонии. Хриплый шёпот разрывал тишину:

— Загляни, Драко…

Он вздрогнул. Из-под подушки выпал потрёпанный экземпляр «Расширенного курса зельеварения». Видимо, он читал старый учебник, чтобы убить время, и не заметил, как задремал. В комнате не было ни души, но почему-то Драко казалось, будто здесь ощущается чье-то незримое присутствие. Он подошёл к углу, где под чёрной мантией пылился омут Снейпа. Закутал в ткань поплотнее.

С первого этажа донёсся голос Нарциссы:

— Для тебя письмо, Драко! Принесла сова Гринграссов.

Он спустился вниз, с трудом превозмогая назойливую сонливость. Конверт из светло-зелёной бумаги лежал на тумбочке в коридоре, в нём — послание от Астории с приглашением скоротать скучный вечер.

Они были знакомы много лет, но за год, проведённый в Нортвуде, особенно сдружились. Драко часто заходил к Гринграссам, когда у Астории начинались каникулы, они отправлялись в её комнату, ели всякую дрянь и слушали магическое радио — в основном, периодические программы или интервью. Жевали друбблс, лакомились имбирными тритонами, с нездоровым восторгом качая головами, когда ведущий «Тутс, корешки и побеги» рекламировал, к примеру, зелья для восстановления увядших растений.

Драко обрадовала перспектива провести остаток дня в хорошей компании. Не раздумывая, он потянулся за пальто, но был остановлен хмурым взглядом Нарциссы. Она стояла в дверях, скрестив руки на груди, ссутулившаяся, уставшая, и выглядела более чем встревоженной.

— Я ходила в банк сегодня утром. На нашем счету совсем не осталось сбережений. — Её лицо передёрнулось и словно потемнело. Голос прозвучал глухо, надломленно. — Если ты не найдёшь работу в ближайшее время, мы окончательно увязнем в долгах.

В ответ он озабоченно нахмурился.

— Не уверен, что удастся. Они настроены против таких, как мы.

— Я никогда не просила тебя чем-то жертвовать, Драко. — Нарцисса с усилием выпрямилась, отведя назад напряжённые плечи. — Но сейчас я прошу. Согласись на любую должность. Ни у меня, ни у отца уже не осталось шансов.

Драко почувствовал, как какая-то тяжесть сдавила грудь. Внутри болезненно закололо от мучительного томления.

— Я что-нибудь придумаю, мам, — сказал он, силясь вернуть своему голосу былую твёрдость. — У меня есть пара идей на этот счёт.

Это была ложь: разумеется, никакие идеи ему в голову не приходили. Однако Нарциссе от этих слов стало намного спокойнее. Желая избежать расспросов, он быстро пробормотал сдержанное «мне пора», сорвал пальто с вешалки и выскользнул за дверь.

В тот день шёл мокрый снег. Промозглый и липкий, он мгновенно таял на крышах и с журчанием стекал по водосточным трубам. Драко зашагал вдоль улицы, двигаясь навстречу полупрозрачной пелене мелкой мороси. Огляделся по сторонам и, убедившись, что никто из соседей-маглов не наблюдает, трансгрессировал на пересечение Пиннер-роуд и Аддисон-уэй. Дом Гринграссов находился прямо за углом. Он очень походил на жилище Малфоев: такой же серый и невзрачный на вид, тяжёлые шторы в комнатах первого этажа были вечно задёрнуты, сквозь них на улицу пробивается лишь тусклое желтоватое свечение.

Драко взбежал по ступенькам к крыльцу. Дверь отворила Дафна.

— Привет, Драко, — сказала она. — Астория ждёт в своей комнате. — И мгновенно скрылась в проходе, ведущем на кухню.

Он неторопливо поднялся по ступеням, разглядывая простирающиеся до самых окон портреты великих чистокровных волшебников. Сверху доносился глухой скрежет магического радио. Идя на звук, Драко пересёк утопающий во тьме коридор, миновал пару пугающе пустых помещений и постучался в дверь небольшой спальни.

— Входи, открыто.

Астория сидела на кровати, поджав колени к груди, и улыбалась ему так, словно они не виделись всего пару дней, а не четыре долгих месяца. Он опустился в кресло напротив и невольно прислушался к голосу диктора.

«…Как уже сообщалось в прошлом выпуске, мистер Хоггарт запланировал ряд реформ, которые, без сомнения, приведут к существенным переменам. Чего конкретно они коснутся? Как отразятся на жизни Британских волшебников? У магического братства нет ответов на эти вопросы. Пока мы имеем дело только с многочисленными кадровыми перестановками, и сегодня Вилмар Брукс — экс-президент клуба по игре в плюй-камни — согласился поделиться своим мнением со слушателями. Прошу вас, мистер Брукс. Расскажите нам о предстоящих изменениях».

«Добрый день, Кэйтлин, — откликнулся мужчина. — По правде говоря… хм… изменения уже начали происходить. Мне самому пришлось сменить род деятельности, и теперь я работаю в структурном подразделении, которое, по мнению Министерства, способно принести волшебному сообществу бо́льшую пользу. Спросите, нравится ли мне новая должность? И я отвечу: она мне ненавистна. Но всё же в прошлый четверг мне пришлось оставить штаб-квартиру и приступить к новым обязанностям. Почему? Потому что я — реалист. Мне надо кормить свою семью, как и всем вам. Мне нужно платить по счетам, как и всем вам. Мне необходимо дать образование своим детям, как и всем вам. От моего заработка зависят многие другие люди, как и от вашего тоже…»

Астория понизила громкость, и монотонная речь Вилмара Брукса превратилась в сердитое неразборчивое шипение.

— Ты ведь не против? — спросила она, откидываясь на подушки. — Извини, не могу долго это слушать.

Драко неопределённо мотнул головой, не отводя взгляда от радиоприёмника. Слова Брукса не шли из головы. Возможно, ему следовало поступить так же: согласиться после первого предложения. Он начинал чувствовать себя идиотом, который впервые в жизни решил поступиться благополучием ради сомнительных принципов и так нелепо, бессмысленно прогадал. Но после неудачи на последнем собеседовании дорога в Министерство ему закрыта. В новое, справедливое Министерство, которое ничего не забывает. И уж тем более, никогда не прощает провалов.

— Ты стал задумчивым, — заметила Астория. — И молчаливым.

— Просто не выспался. — Драко пренебрежительно отмахнулся. — Не обращай внимания. Лучше расскажи, как прошёл семестр.

Она не повернула головы.

— В мелкой бессмысленной суете. А ещё… в страхе.

— В страхе?

— Всё очень изменилось. И там, на расстоянии, это ощущается особенно остро.

Драко сел на другой конец кровати и отдёрнул занавеску. Небо прояснилось. Дневной свет за окном превращался в подобие сизых сумерек, и горизонт темнел, озаряясь мягкой закатной дымкой. Наблюдая за тем, как вечернее солнце играет в блестящих волосах Астории, он задал вопрос, который не давал ему покоя очень долгое время:

— А Хогвартс?

— Хогвартс никогда не будет прежним. — Она вздохнула, опуская глаза. — Восстановили стены и площадку для квиддича. Даже взорванный мост отстроили заново. Но иногда возникает такое чувство, будто…

— Чего-то не хватает.

Астория кивнула.

— Да. Чего-то бесконечно важного.

— МакГонагалл снова директор?

— Исполняет обязанности. Говорят, Министерство намерено прислать своего человека на эту должность. Преподаватели недовольны, студенты в замешательстве. Все с ужасом ожидают пришествия второй Амбридж. Странно… Никогда не думала, что скажу это, но без Дамблдора...

Драко почувствовал, как в нём волной поднимается гнев.

— Дамблдор? — резко перебил он. — И это говоришь ты, Астория? Я думал, ты понимаешь, что его значение в мире магии слишком преувеличено. Старик манипулировал всеми вокруг, утаивал планы, постоянно не договаривал. Сомневаюсь, что он заслуживает звание сильнейшего волшебника своего времени. Он просто тщеславный эгоист! Не понимаю, как Снейп…

Вдруг Драко осёкся, осознав, что давно говорит на повышенных тонах. Он ещё ни с кем не обсуждал предательство Снейпа. И жалел, что упомянул его сейчас. К счастью, Астория не стала вдаваться в расспросы и снова отвернулась, пряча мягкую улыбку — понимающую и упрямую одновременно.

— Я знаю, он тебе нравился, — произнесла почти шёпотом. — Ты доверял ему, и поэтому сейчас очень злишься. Но что если у него действительно были причины так поступить?

— Наверное, были, — согласился Драко, вспоминая об омуте. — Но сейчас это не важно. Ничего уже не изменить.

— Может, ты и прав. — Астория пожала плечами. — Незачем ворошить прошлое.

Некоторое время они сидели в молчании, вслушиваясь в тихий шёпот радиоприёмника. Голова начинала гудеть от потока назойливых мыслей. «Заглянуть или не заглянуть?» Драко устало откинулся на спинку кровати. Он не хотел снова пережить тот ад, через который ему пришлось пройти во времена служения Тёмному Лорду. Не хотел снова увидеть столько напрасных, бесполезных смертей, испытать тот гнев, ту безысходность…

Драко помнил, какими было лицо Снейпа, когда он видел его в последний раз, — искривлённое, измученное, с искрами сумасшествия во взгляде. Наверное, он знал, он подсознательно чувствовал, что не переживёт ту ночь, и добровольно пошёл на жертву. Драко никогда не мог этого понять. Но лицо профессора в тот трагический момент произвело на него неизгладимое впечатление. И ещё больше — то, что именно ему было доверено узнать правду. Был ли он готов к этому? Сомнения оставались… С другой стороны, то, что скрыто в омуте, могло оправдать Снейпа в его глазах. Так как же поступить?

Не в силах больше терзаться этой дилеммой, Драко повернулся к Астории.

— Мне нужно задать тебе очень серьёзный вопрос, — начал он. — Представь, что есть тайна, которая тебе известна не до конца. Не важно, какая. Просто тайна. Тебе очень хочется разобраться, в чём там дело, но в то же время ты понимаешь, что разгадка может тебя разочаровать. Нет, не так… Очень велика вероятность того, что она тебя разочарует… Так что бы ты выбрала? Правду, какой бы она ни была, или неведение?

Несколько секунд Астория не мигая смотрела ему в глаза, потом негромко рассмеялась.

— Драко, ты бы видел сейчас своё лицо. Примерно так выглядит Трелони, когда собирается предсказать будущее по хрустальному шару. Та же одержимость в глазах.

Он возмущённо сдвинул брови.

— Вообще-то это важно.

— Хорошо-хорошо, — Астория примирительно подняла руки. — Судить, не зная обстоятельств, конечно, тяжело, но скорее всего, я выбрала бы правду. Лучше всё узнать и один раз пережить разочарование, чем до конца жизни изводить себя бесчисленными догадками.

— Ты вроде считала, что прошлое ворошить не стоит.

Она подозрительно прищурилась.

— Так мы говорим о Снейпе?

— Нет, — поспешно ответил Драко. — Снейп тут совсем не причём.

Астория взглянула на него с сомнением, но больше ничего не сказала.

Они поболтали около часа о том о сём, о всяких мелочах, обсудили новости из «Пророка», вспомнили вкус лакричных палочек, которые теперь так редко могли себе позволить, и Драко собрался уходить, предварительно пообещав, что обязательно заглянет на неделе. Астория проводила его до двери. Прощаясь, склонила голову набок и после короткого поцелуя в щёку произнесла:

— Надо же, я так и не спросила… Как эти четыре месяца прошли у тебя?

«В кошмарах и бесконечном метании по Министерству».

— Ну-у-у, это были долгие месяцы, — усмехнулся Драко. — Без тебя — даже слишком.

К тому времени, как он вернулся домой, уже окончательно стемнело. Тусклый свет фонарей тонул в синеватом мареве, и звёзды гасли, позволяя сплошной, непроглядной тьме пробраться в тихие улицы Нортвуда. Оказавшись у себя в комнате, Драко рухнул на пол у запертой двери и расстегнул несколько пуговиц на воротнике рубашки. Хотелось как можно скорее избавиться от свербящего чувства проблем, покончить со старыми тайнами. Он пересёк комнату и без колебаний, с полной беззаветной готовностью сорвал с сосуда чёрную ткань.

Поверхность омута изошла мелкой зыбью и стала непрерывно вращаться. Драко опустился на колени, достал из складок мантии первую попавшуюся пробирку и опорожнил её в каменную чашу. Воспоминания закружились причудливым водоворотом, и он стремительно, чтобы не передумать в последнюю секунду, погрузил голову в серебристое вещество.

* * *

— Прости меня.

— Отвяжись.

— Прости меня!

— Можешь не трудиться.

Глаза ещё не привыкли к темноте, и Драко требуется несколько секунд, чтобы разглядеть два силуэта в конце окутанного мраком холла. Под ногами — гладкие каменные плиты, их озаряет тусклый сноп лунного света, пробравшийся сквозь старинное витражное окно. Воздух наполнен памятью. Очень странно стоять здесь, в этом зале, населённом тенями прошлого, и ощущать щемящую ностальгию, холодную, как промозглый осенний вечер. Драко хорошо знает, где находится. Без всяких сомнений, это одна из башен Хогвартса.

Он минует коридор, приближаясь к скрытым во тьме фигурам. Голоса становятся отчётливей.

— Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь.

— Да. Я бы так и сделал, Лили. Для тебя — хоть три ночи подряд.

В парне, произнёсшем эту фразу, без труда узнаётся молодой Снейп. Он худ и болезненно бледен, на его голове — те же сальные, неопрятные патлы, но вот глаза… глаза какие-то другие, горящие новым, невиданным ранее блеском. Девушка стоит к Драко в пол-оборота — с такого положения невозможно как следует её разглядеть, но один только звук её голоса настолько завораживает, что он не спешит подойти с другой стороны и приподнять завесу тайны.

— Я не хотел тебя обидеть, — снова канючит Снейп. — Не хотел называть тебя… этим словом. У меня просто…

— Сорвалось с языка? Нет, Сев. Такими фразами не бросаются просто так. Если бы ты сгоряча обозвал меня дурой, идиоткой или уродиной — поверь, это задело бы меня куда меньше.

— Но Лили…

— Хватит! — она вскидывает руку, не позволяя ему подойти ближе. — Мне надоело искать тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я до сих пор с тобой разговариваю. Эти твои дружки — Пожиратели Смерти… они просто омерзительны. Ты изменился, Сев. Сразу после того, как попал под их влияние. Подумай, что будет дальше? Ты присоединишься к Сам-Знаешь-Кому вместе с ними?

— Всё не так, — возражает он. — Вернее, не совсем так. Это гораздо сложнее…

— Неважно, — в голосе Лили нет жалости, — ты выбрал свою дорогу, я — свою.

Она обхватывает себя руками и разворачивается, чтобы уйти. Снейп оказывается проворнее. Он стремительно сокращает разделяющее их расстояние. В резком, безотчётном порыве хватает её за плечи и припечатывает к стене. Возможно, не рассчитывает силу. И всё же Лили не выглядит испуганной и не пытается освободиться. Смотрит на него открыто, с вызовом. Драко наконец-то может видеть её лицо.

— Пожалуйста, Лили, прости меня. Я не хотел… Но мы же друзья. И столько лет ими были. Ведь всё ещё можно исправить… да?

Будто бы сомневаясь, она окидывает его долгим внимательным взглядом. Наконец смягчается.

— В последний раз, Северус. Учти это.

Снейп счастливо, но совершенно растерянно улыбается. Делает неуверенный шаг навстречу, и на мгновение Драко кажется, будто он сейчас её обнимет, но его руки так и остаются висеть протянутыми в воздухе.

— Спасибо, — шепчет тихо-тихо. — Я этого не заслуживаю.

— Нет, Сев. — Лили касается его ладони осторожно, кончиками пальцев. — Я знаю, какой ты. Поверь, на самом деле ты гораздо лучше, чем думаешь.

Кто-то мог бы предположить, что она произнесла эту фразу бездумно, просто чтобы уверить его в том, что сама не считала правдой. Но Драко чувствовал, что она не из таких. Она смотрит на него — на некрасивого, нескладного подростка в старом мешковатом шмотье — и видит нечто большее. Она ценит его. И потому не станет оскорблять фальшивыми утешениями. О да, эта девушка определённо верит в то, что говорит.

И Снейп, кажется, тоже верит. Он опускает взгляд на её запястье — прикосновение длится дольше, чем те, что обычно позволяют себе друзья. Замирает, не в силах пошевелиться, и Драко внутреннее содрогается от досады за упущенную возможность — случай выразить свои чувства был более чем подходящий.

Очарование момента нарушают чьи-то шаги. Снейп мгновенно приходит в себя. Выражение лица меняется от мечтательного к настороженному.

— Если это Филч — нам конец. На прошлой неделе он застукал Мальсибера и Эйвери, когда те блуждали по замку ночью. Обоим прилично досталось.

Лили мрачнеет при упоминании имён, но в бессмысленный спор не вступает. Её тревожный взгляд скользит по коридору в поисках укрытия. Хмурится. Закусывает губу. Решение приходит молниеносно.

— В каморку для швабр, скорее!

Снейп достигает двери первым. Пропускает Лили, затем протискивается сам. Тесное пространство походит на сгустившийся комок черноты. Драко снова вынужден изо всех сил напрячь зрение, чтобы разглядеть у стены два смазанных силуэта. Они замирают, соприкоснувшись плечами; её глаза — в нескольких ничтожных дюймах от его лица, оба часто и взволнованно дышат. Всегда хочется большего, когда рядом с тобой такая девушка, как Лили... но Драко уверен: это довольно счастливые минуты — для Снейпа.

И вновь они оказываются прерванными. За дверью раздаются торопливые шаги — ещё одна пара студентов пытается скрыться до прихода завхоза.

— Быстрее, Розье! — шепчет один из них. — Филч уже на подходе.

Второй явно рассержен.

— Я ведь говорил тебе, что это дурацкий план! Предупреждал, что нас засекут! Когда ты начнёшь меня слушать?!

— Расслабься, приятель! Всё удалось. Вот взглянешь завтра в лицо нашей обожаемой Макдональд и поймёшь, что этот план не был таким уж дурацким!

Оба заходятся злым, ехидным смехом. Мгновение — и замком вновь правит тишина.

Лили с возмущенным лицом поворачивается к Снейпу.

— Понимаешь теперь, что я имела в виду? Розье, Сев! Твои друзья опять что-то замышляют. Что вам сделала бедная Мэри? То Мальсибер до нее докапывался, а теперь — эти! Знаешь, это уже чересчур.

Снейп пытается оправдаться, что-то ей объяснить, но Лили отталкивает его и стремительно покидает каморку. Выругавшись, не в силах сдержать бессильный гнев, он со всей силы бьёт кулаком о стену. Кажется, где-то там, в конце коридора, этот звук улавливает миссис Норрис.

* * *

Когда комната растаяла, словно в клубах дыма, Драко отодвинул от себя чашу и облокотился на кровать. В голове крутился только один вопрос: почему? Почему Снейп завещал ему омут? Почему ему было важно, чтобы Драко увидел эти воспоминания? Такие личные, такие сокровенные… и никак не связанные с ответами, которые он жаждал получить…

Он взглянул в темноту за окном, в небо, выжженное дочерна. Сознание прыгало от одной случайной мысли к другой и в конце концов снова вернулось к Лили. Она была красивая. Такая, что просто захватывало дух. Травянисто-зелёные глаза очаровывали, в пышные рыжие волосы хотелось зарыться пальцами. Изгиб бархатистых губ легко превращался в нежную улыбку — редкую, искреннюю, ускользающую. Почему-то она казалась Драко отдалённо знакомой, хотя это было совершенно невозможно.

Он накрыл омут мантией и отправился в постель. Мозг продолжал лихорадочно работать, и когда он уснул, сновидения были отрывистыми, неясными, в них то и дело появлялся Снейп, но на этот раз не один, а вместе с девушкой с рыжими волосами.

Утром Драко проспал намного дальше обычного, чем вызвал бурю недовольства со стороны Нарциссы — она ожидала, что он встанет пораньше, чтобы пойти на очередное собеседование. Драко негодовал. Любая случайная мысль о Министерстве поднимала в нём волну яростной тошноты. Он не мог вернуться туда. Только не сейчас. Чтобы как-то успокоить мать, он соврал, что встречу перенесли на дневное время, а сам направился в бар, располагающийся недалеко от заколдованной телефонной будки.

В баре было душно, пахло дешёвыми духами работниц Министерства и пережаренным беконом. Казалось, в самом воздухе ощущается какой-то терпкий, неприятный привкус. Отчаяние этого места накатывало волной. Она катилась от столика к столику, разбивалась об обшарпанные стены и возвращалась вновь — жаркая, удушливая, безжалостная. В ней можно было утонуть. И всё же Драко приходил сюда в третий раз на этой неделе. Он не мог объяснить, зачем. Он будто бы ждал, что с ним вот-вот что-то произойдёт — такое, что всё изменит, к чему вела его жизнь.

Но день ото дня ничего не менялось: ни тягостная атмосфера общего зала, ни посетители. Он уже понял, что многие волшебники из Министерства заглядывают в бар регулярно. Например, Грейнджер. Является поздно вечером, всегда одна. Ральф, как и прежде, пытается прельстить её спиртными напитками, но она никогда не заказывает ничего крепче сливочного пива. Приветливо кивает знакомым, часто улыбается, но взгляд всё время какой-то отсутствующий. Почему-то Драко испытывал странное, жестокое удовлетворение от того, что в эти предпраздничные дни она тоже одинока и, скорее всего, несчастна, хоть и пытается это скрыть.

В тот вечер он сидел, погруженный в мысли, и пил особенно много. Сверкали звёзды на крошечной ёлке, клубилась завеса табачного дыма, в старом камине с высоким жестяным дымоходом трещали сухие прутья. Иногда Драко отрывал взгляд от глянцевой поверхности стола, чтобы осмотреться по сторонам. Его обуревало странное, необъяснимое чувство, будто окружающий мир — плохо прорисованная декорация, которую, кажется, ткнёшь пальцем — и она рухнет, развалится, обнажив запылённую серую стену. От всего этого голова шла кругом.

Возможно, последняя порция была лишней. Он взглянул на остатки мутно-коричневой жидкости, плескавшиеся в стакане. Интересно, который это по счёту? И что за гнусное пойло впарил ему бармен? Неважно. Он не знал и не хотел знать. Сейчас главное забыться, унестись как можно дальше от этого места, от Министерства, от всего Лондона… А плохо будет потом…

Взгляд тонул в золотистых языках огня. Время давно перевалило за полночь, и в баре почти не осталось посетителей. Драко решил, что пришло время уходить, и, превозмогая себя, поднялся на ноги.

Сил хватило только на то, чтобы с трудом доползти до входной двери, открыть её и повиснуть на косяке, жадно глотая морозный воздух, давясь им. Голова раскалывалась. К горлу подступала тошнота. Доберётся ли он до дома в таком состоянии? Хорошо, если не завалится в сугроб по дороге. Драко упрямо стиснул зубы. Осталось преодолеть несколько футов — и можно будет трансгрессировать.

Спотыкаясь на каждом шагу, он двинулся к заледеневшей полосе асфальта. Земля неожиданно попыталась уйти из-под ног, и лишь подвернувшийся мусорный бак помог избежать падения. Вздохнув, Драко попытался распрямиться. Непослушные, онемевшие от холода пальцы судорожно шарили по карманам в поисках палочки. От разноцветных огней, мерцающих где-то в дали, рябило в глазах. И вдруг…

— Малфой, стой!

Он обернулся. У входа в бар стояла Грейнджер и смотрела на него со странным выражением лица.

— Ты что, собираешься трансгрессировать?

— А ты проницательна, — Драко презрительно усмехнулся. И почему-то добавил: — Для грязнокровки.

Она нахмурилась, но сдаваться, видимо, не собиралась.

— Не следует этого делать в таком состоянии. Тебя расщепит, и ты никак не сможешь себе помочь.

Он хотел что-то ответить, что-то обидное, гадкое, непристойное. Но мысли путались, обрываясь где-то посередине. Ночная тишина пронзала мозг приглушёнными, рваными выдохами и растворённой в воздухе беспомощной яростью.

Грейнджер подошла ближе и посмотрела ему в глаза — сочувственно, понимающе. Было нечто знакомое в этом взгляде, приятное, тёплое — такое, от чего сердце забилось быстрее, а из лёгких словно выкачали весь воздух. Он не смог до конца постичь это ощущение, но отчётливо осознал, что точно так же смотрела она.

Она… Чёрт, как же её звали? Драко не мог вспомнить имени, лишь что-то смутное — видение или мысленный образ — мелькнуло где-то на задворках сознания и тут же исчезло. Нет, нет и ещё раз нет. Её не было. Просто не могло существовать. Он её выдумал. Не бывает таких, как она. Не бывает…

По телу прошлась не сильная, но резкая боль. Кажется, он всё-таки свалился в сугроб — так внезапно, что дыхание перехватило. Наверно, это всё происки Грейнджер… Драко совершил несколько безуспешных попыток подняться и снова упал в рыхлый снег. Веки наливались свинцовой тяжестью. Невыносимо хотелось спать.

Часто бывает, что с какого-то пустякового эпизода начинается важная полоса в жизни человека.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Где-то громко хлопнула дверь, а быть может, это ветер распахнул ставни. Драко открыл глаза и резко перевернулся на спину, жадно хватая ртом воздух. Он словно вынырнул с немыслимой глубины, как утопленник, уже не надеявшийся выплыть. Сознание возвращалось неохотно, какими-то толчками. Осколки воспоминаний о вчерашнем дне плескались в расползающихся мыслях — их никак не получалось собрать воедино.

Драко откинул в сторону одеяло и встал с кровати. Взглянул на дверь. Заперта. Между ней и полом густой полосой пролегла тень. Шторы на окнах были плотно задёрнуты. Странно… Он не помнил эту комнату. Не помнил этот комод, это старое облезлое кресло, фарфоровую вазу на тумбочке… Не помнил почти ничего со вчерашнего вечера…

Пройдя чуть вперёд, Драко рывком отдёрнул портьеру — с неё тут же посыпалась пыль. На него смотрели грязные, давно немытые стёкла, сквозь которые смутно проступала безлюдная улица. Горизонт терял ясные очертания. Контуры зданий тонули в промозглой мгле, и лишь стволы голых деревьев оставались чёткими на фоне тоскливой серости. При виде этого пейзажа Драко стало совсем паршиво. Он ещё раз взглянул на небо, словно прогнувшееся под тяжестью облаков, и не смог определить даже времени суток.

Голова раскалывалась. К горлу подступала тошнота. Ощущая во всём теле неодолимую слабость, он прислонился к оконной раме, путаясь в бессвязных мыслях, из последних сил заставляя работать мозги, утомлённые жутким похмельем. Всё впустую.

Непонимание происходящего начинало раздражать. Шепча под нос неразборчивые проклятья, Драко хмуро уставился в потолок.

— Где, чёрт возьми, я нахожусь?..

В тот момент он никак не ожидал, что ему ответят:

— В гостиничном номере, конечно.

Он вздрогнул, шарахнулся в сторону, споткнулся об складку ковра и наверняка упал бы, не окажись рядом кресла. Подлокотник смягчил падение не лучшим образом — колено прошибло резкой болью. Драко выругался и бросился на поиски палочки, которая, к счастью, валялась неподалёку. Потребовалась секунда, чтобы дотянуться. Ещё одна, чтобы встать. И тогда, взбудораженный, напряжённый, он впервые взглянул в лицо незваному гостю.

Это была женщина. Обычная женщина средних лет, отличающаяся лишь странной причёской, нелепой обувью и ужасным ярко-жёлтым ожерельем. Драко шумно выдохнул.

— Вы кто?

— Горничная. Разве не видно?

Он смерил её цепким взглядом. Теперь, помимо деталей, в глаза бросились замызганный фартук и тележка с чистыми полотенцами. По венам разлилось облегчение.

— Тогда какого дьявола вы вломились без стука? — рявкнул Драко.

— Номер оплатили на одну ночь, — ответила она, неприятно растягивая каждое слово. — Сейчас полдень. Нужно навести порядок перед заселением нового постояльца.

Он снял номер в гостинице? На ночь? Но зачем? Как ни старался, Драко не мог вспомнить конкретных обстоятельств. Кажется, он засиделся в баре допоздна и потратил на выпивку уйму денег. Да, что-то подобное начинало формироваться в его сознании: скучный, невероятно долгий вечер, омрачённый появлением Грейнджер. На какое-то мгновение Драко предположил, что это она позаботилась о его ночлеге, но вскоре счёл эту мысль недостойной и отбросил её.

Накинув пальто, собрав разбросанные по углам пожитки, он остановился в дверях и вновь обратился к горничной.

— Можно как-нибудь узнать, кто внёс плату за номер?

— Нет.

— А если я вас отблагодарю?

Женщина обернулась, бегло его осмотрела, и губы её скривились в едкой ухмылке.

— Не думаю, что тебе хватит денег, сынок.

Она была права: у него не осталось ни кната. Конечно, следовало заглянуть в кошелёк прежде, чем отпускать подобные реплики. Но Драко так и не смог избавиться от старых замашек, и порой это здорово усложняло ему жизнь.

Он покинул гостиницу в ещё более дурном настроении, чем проснулся, и долго бродил по Лондону, сам не зная зачем.

Ветер швырял зёрна снега и льда в глаза, дорога постоянно сворачивала. Каждый дом, каждый переулок казался знакомым, узнаваемым, но напрочь лишённым смысла. Высокие офисные здания терялись в приближающихся сумерках и выглядели тоскливее заброшенных гробниц. Драко ощущал себя призраком, странствующем в пустоте, в пространстве. Он не знал, чего хочет: остановиться, присесть, осмотреться вокруг или не останавливаться и идти дальше, думать или не думать, дышать или не дышать — всё равно. Упасть и сдохнуть прямо здесь, на переходе, или вернуться к родителям. С вялым, леденящим душу безразличием он выбрал второе и трансгрессировал.

Когда Нарцисса открыла дверь, на ней не было лица: взволнованная, уставшая, тёмные круги под глазами. Драко ожидал, что на него обрушатся вопросы, целое море вопросов, но она задала всего один:

— Где ты был?

Он нахмурился, качнул головой и сухо ответил:

— Долго объяснять.

Она последовала за ним по коридору.

— Ты хоть понимаешь, что мы с отцом места себе не находили?

Драко посмотрел на Люциуса: тот стоял чуть поодаль, бросая в его сторону напряжённые взгляды, — и вновь обернулся к Нарциссе.

— Я тоже, — сказал он ровным, бесцветным тоном. — Уже второй год не нахожу себе места.

Фраза вырвалась сама собой. Вырвалась — и повисла в воздухе. После неё воцарилось молчание, которое никто не спешил нарушить. Тишина натягивалась струной, нервы готовы были зазвенеть. Наконец, Люциус заговорил каким-то странным, отрешённым голосом:

— Никто не виноват в том, что с нами случилось, Драко. Так сложились обстоятельства. Но ничего, ничего… Сегодня я обратил внимание на одну новость из «Пророка». Конечно, в той заметке не сказали многого. Они бы ни за что не пропустили. Но если читать между строк, становится ясно, что там, наверху, что-то зашевелилось. Число противников растёт. Ждать осталось недолго, вот увидишь…

Драко не понял, была ли то очередная бредовая фантазия или отец и вправду что-то знает. В любом случае, рассуждать на эту тему ему не хотелось. Чтобы этого избежать, он поступил так, как поступал всегда, когда у них возникали непреодолимые разногласия, — развернулся и молча ушёл в свою комнату.

Он-то ушёл, но этот бессмысленный разговор словно наложил отпечаток на всю неделю. С того дня время потекло лениво, медленно. Однообразная рутина заполнила всё вокруг, превратив его жизнь в мутное гнилое болото. Ничто не менялось, ничего нового не происходило. Драко даже не помнил, как провёл Рождество. После праздников он обещал заглянуть к Астории, но так и не заглянул. Обещал разобрать вещи, избавиться от коробок, выгнать боггарта с чердака — но не сделал и этого.

Дни тянулись, обращаясь в недели, и всё это время Нарцисса общалась с ним посредством демонстративного молчания. Люциус впал в ностальгию, вспоминая своё дивное прошлое, когда из любой, даже очень сложной ситуации можно было найти выход, «немного поманеврировав», — Драко знал, что у него этот эвфемизм означает «найти и подмазать кого нужно». Белинда наносила визиты всё реже, писем Малфои почти не получали. Жизнь стала серой, будничной, обыкновенной. Ужасающе обыкновенной…

И тогда, взяв себя в руки, Драко вновь отправился в Министерство, чтобы исполнить хотя бы одно из своих обещаний.

Было девять часов утра. Атриум кишел людьми. Между каминами и стеной бурлил водоворот серого и тёмно-синего, затащивший его в гущу одинаковых мантий, строгих лиц, газетных свёртков, открытых ртов, чей гомон проглатывался треском летучего пороха и свистом служебных записок. Драко медленно продвигался к лифтам, уставившись в лощёный паркетный пол, пока чей-то крик, заглушивший даже невообразимый шум Атриума, не надорвал густой, застоявшийся воздух. Он вздрогнул и приподнял голову. Толпа разделилась пополам, пропуская вперёд двух мракоборцев. С волшебными палочками наготове, они тащили за собой девушку, которая отбивалась и жалобно всхлипывала:

— Прошу вас, мистер Долиш! Клянусь, я ничего не сделала! Куда вы меня ведёте? Ради Мерлина, остановитесь, я же ничего не сделала!

Взгляд Драко невольно задержался на её испуганном, полном смятенья лице. У незнакомки была очень светлая кожа, почти белая, словно жемчуг. И по контрасту — иссиня-чёрные волосы. Кажется, она училась на Слизерине. Чистокровная, вне всяких сомнений. Драко озадаченно нахмурился.

— За что её?

Он понял, что задал этот вопрос вслух, только когда мужчина, стоящий чуть поодаль, презрительно фыркнул.

— Наверно, была уличена в содействии изменникам. В последнее время их много развелось, но это ничего. В Азкабане всем места хватит.

Мужчина передёрнул плечами — так, словно ему претила сама мысль о существовании оппозиции, развернулся и зашагал в сторону золотой арки. Глядя ему вслед, Драко так и не смог понять, что его поразило больше: то, как прочно въелись в его мозг идеи Хоггарта, или то, с какой ненавистью он наблюдал за несчастной девчонкой.

Тряхнув головой в попытке выбросить этот инцидент, Драко направился к лифтам. К тому времени людской поток почти иссяк, и он смог рассмотреть плакаты, хаотично развешанные по стенам. Жирные буквы на них гласили: «В единстве — наша сила». В прежние времена наткнуться на подобное было редкостью, но с приходом новых властей они размножались как яркая подвальная плесень. Почему-то при взгляде на эти нелепые надписи в душе у Драко зарождалось отчаяние.

Лифт поднялся на четвёртый уровень быстрее, чем он того хотел, — пришлось даже пару минут поплутать по коридорам, чтобы успеть собраться с мыслями. Когда нужная дверь оказалась перед глазами, Драко внутреннее сжался, ожидая увидеть непреклонную Карингтон, но вместо неё за столом сидела довольно привлекательная женщина лет двадцати восьми.

— Меня зовут Алисия, — представилась она. — Вы по поводу работы? Проходите, садитесь. Я задам вам несколько вопросов.

Драко вошёл и сел на указанное место. Чуть развернулся, рассматривая кабинет, пока Алисия перебирала свои записи. Внимание привлекла невзрачная стена сбоку от входа. На ней, как и в Атриуме, пестрели плакаты, прикреплённые к деревянным панелям четырьмя кнопками. Безобразные гвозди обозначали те места, где раньше висели старинные картины, но в ближайшие дни — он готов был спорить на что угодно — это пространство украсят портреты Хоггарта и его верных прихвостней. Казалось, каждая деталь в этой комнате была буквально пропитана духом нового Министерства.

Когда, охваченный горькими чувствами, Драко снова перевёл взгляд на Алисию, та уже приготовила пергамент и решительно обмакнула перо в чернильницу.

— Ну-с, приступим. Фамилия?

— Малфой.

— Год рождения?

— Восьмидесятый.

Алисия призадумалась. Кажется, она пыталась сосчитать, сколько ему лет, но вскоре оставила эти попытки и восторженным тоном произнесла:

— Замечательно! Вам очень повезло, сэр. Условия, созданные мистером Хоггартом, идеальны для начала трудовой деятельности. Вы молоды и можете посвятить много лет работе на Министерство.

Усилием воли Драко заставил себя промолчать. К счастью, в этот момент Алисия на него не смотрела. У неё что-то не заладилось с пером; оно было старое, ржавое и тщетно выцарапывало капли со дна чернильницы. От этого жуткого визгливого скрежета у Драко свело скулы.

— Знаки отличия?

Он мотнул головой.

— Рекомендательные письма? Опыт работы?

— Нет.

На этом допрос закончился. Алисия сделала какую-то пометку в анкете и принялась молча расставлять галочки в нужных окошках. Повисла тишина, нездоровая, давящая. Напряжение стало почти осязаемым. Драко захотелось встать и уйти прочь, не ломать больше эту комедию, но в голове вдруг всплыл образ матери и измученная, уставшая фигура отца. Он вновь посмотрел на Алисию, и лицо его в тот момент приобрело умоляющее выражение. Но Алисии было всё равно — она этого даже не заметила. Она уже копалась в своих документах и совсем скоро собиралась озвучить приговор. «К сожалению, сейчас мы не можем вам ничего предложить». Они всегда так говорят. Из раза в раз. И непременно скажут и в этот.

— Мистер Малфой?.. Кажется, вы немного отвлеклись…

Он обратил к ней пустой безразличный взгляд.

— Я слушаю.

— Есть свободная вакансия, — Алисия улыбнулась, на мгновение отрываясь от пергамента, — в сфере обеспечения магического правопорядка.

Несколько секунд Драко смотрел на неё, не произнося ни слова. Потом скептически усмехнулся.

— Я и правопорядок? Вы уверены? Посмотрите получше, где-то там должно быть написано, что я бывший Пожиратель Смерти.

— Что ж, сэр, я понимаю ваше… удивление, — в её голосе послышались снисходительные нотки. — Однако после того, как мистер Хоггарт вступил в должность, отдел был переформирован, и вам предстоит работать в совершенно новом подразделении с молодым, подающим надежды руководителем. Это довольно перспективная область, особенно в пору реформ, поэтому график довольно плотный. Но заработная плата будет невелика — всё-таки мы обязаны учитывать ваше… э-э-э… прошлое. Если вы согласны…

— Я согласен, — перебил Драко. — Где подписать?

Алисия удовлетворённо кивнула, протягивая перо.

— Правильное решение. Пожалуй, я отправлю записку мисс Грейнджер, чтобы вы могли приступить уже сегодня.

В тот миг он не до конца осознал смысл этих слов. Не расслышал, не придал значения. Но они настигли его у двери, обездвижили, ввергли в вязкое, тупое оцепенение. И, обернувшись, он тихо спросил:

— Мэм, чью фамилию вы только что произнесли?

— Я говорила о мисс Грейнджер. Это под её началом вы будете работать.

Драко вздрогнул, с силой сжал кулаки, тщетно пытался побороть подступившее бешенство, и, наверное, все эмоции отразились у него на лице, потому что Алисия вдруг насторожилась.

— Какие-то проблемы, сэр?

Хотелось выкрикнуть: «Да, чёрт подери! Я не стану выполнять поручения поганой грязнокровки!» Но он не сказал, не повысил голос, не воспротивился. Он подавил в себе этот порыв, и в воздухе повисло напряжённое молчание. Алисия выждала несколько минут, украдкой за ним наблюдая, и наконец произнесла:

— Тогда вам на второй уровень. Выйдя из лифта, увидите коридор справа от себя. В конце найдёте нужный вам кабинет.

Молча кивнув, Драко медленно побрёл к двери. Раздумья почти не посещали его, сознание заполнила безликая пустота. Он шёл мимо людей, не глядя по сторонам, вероятно, задевал кого-то, не замечая этого, не ощущая ничего, кроме навязчивого желания не видеть и не чувствовать. Ноги сами привели его на второй уровень. Он очнулся от смутного забытья, когда перед ним уже лежал коридор — длинный, широкий и очень прямой, словно позвоночник здания. Он выглядел почти бесконечным. И весь путь по этому бесконечно-длинному коридору Драко прокручивал у себя в мозгу сцену из собеседования. Вновь и вновь. Задаваясь единственным вопросом: «Почему, почему не отказался?»

Ответ мог быть очень простым: ему надоело. Надоело слушать упрёки Нарциссы, надоело есть простую, дешёвую пищу, а порой — и вовсе оставаться без ужина. Надоело ловить осуждающие взгляды и быть объектом повышенного внимания инспекторов. Но ничто из этого не являлось настоящей причиной. И хуже всего было осознание: настоящей причины он не знал. Тогда не знал.

У Драко голова шла кругом. Всего час назад он шёл по Атриуму, думая об изменниках, о ереси, которую успешно распространял министр, и мир казался более или менее нормальным. Но теперь всё будто бы перевернулось вверх тормашками. Ведь он будет работать с Грейнджер.

Как же так, из-за сущей ерунды… Что ему стоило прийти на неделю раньше? Тогда вместо Алисии он наверняка встретил бы Карингтон, которая, прочитав лекцию о политике Хоггарта, определила бы его в отдел регистрации каких-нибудь низших тварей. И не было бы проблем. Не было бы этого гадкого, саднящего чувства, словно что-то катится из горла в желудок — холодное, пустое…

И всё же… Почему он не отказался?

Дверь в кабинет Грейнджер оказалась чуть приоткрыта. В этот раз Драко не медлил ни секунды: без стука вошёл внутрь, высоко подняв голову, изо всех сил стараясь придать лицу своё обычное, надменное выражение. Грейнджер сидела за столом, вся в работе, в делах, и когда он неожиданно возник на пороге — обратила в его сторону изумлённый взгляд. Она не успела открыть рот, не произнесла ни единого слова, а Драко уже ощущал приступ острой, неконтролируемой неприязни.

Казалось, они смотрели друг на друга несколько минут, застывшие в холодном, немом противостоянии, пока за его спиной громко не хлопнула дверь.

— Ты?.. — произнесла Грейнджер одними губами.

В ответ Драко ядовито ухмыльнулся.

— Твой новый помощник.

Она нашлась довольно быстро. Встала из-за стола, подошла ближе и взяла анкету у него из рук.

— Давно тебя взяли?

— Только что.

Прошло ещё несколько невыносимо долгих мгновений, прежде чем она снова заговорила, направляясь вглубь кабинета.

— Пойдём. Покажу твоё рабочее место.

Драко молча последовал за ней, исподволь осматривая просторное светлое помещение, оснащённое большим книжным шкафом, диваном и прочими удобствами. Грейнджер остановилась у дальней стены и распахнула неприметную дверь, жестом приглашая его войти внутрь.

Комната создавала поразительный контраст её кабинету: обшарпанные стены с облупившейся краской, высокие стеллажи по всему периметру, в углу потолка коричневые подтёки. Заколдованная швабра лениво оттирала пузырящийся линолеум; её серая тряпка казалась грязнее, чем пол под ногами. Веяло сыростью и вязким, наводящим тоску унынием. Драко посмотрел на старый письменный стол, испещрённый глубокими трещинами, и мрачно усмехнулся.

— Грейнджер, ты издеваешься?

Она невозмутимо пожала плечами.

— Здесь может быть очень уютно, если навести порядок.

Горячая волна гнева вскипела у Драко внутри, и он отвернулся, чтобы удержаться от соблазна запустить в неё чем-то тяжёлым.

— С чего мне начать?

Грейнджер указала на кучу пергаментных свитков.

— Разберись пока с этим.

Скрипнув зубами, Драко сгрёб документы в охапку и ушёл к себе, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

В тот день он был катастрофически, безнадёжно не сосредоточен. Всё валилось из рук, удержать внимание дольше, чем на десять минут, не удавалось. Из-за витающих в воздухе пыльных масс слезились глаза. Было душно, голова начала гудеть, как медный колокол. Одолевала назойливая сонливость.

Драко уже оставил тщетные попытки сконцентрироваться и бесцельно смотрел в окно, когда вдруг мысль, подспудно тревожившая его всё это время, вновь всплыла на поверхность из глубин сознания: почему он получил эту работу так легко?

Надеясь внести какую-то ясность, Драко отложил свитки в сторону и вышел из каморки.

— Объясни мне кое-что, Грейнджер, — он выжидательно прислонился к дверному косяку, выгибая бровь. — Видишь ли, я в чёрном списке у Министерства. За долгое время поисков мне ни разу не предложили ничего лучше выработки объяснений для маглов. И вдруг — этот новый, «перспективный» отдел. С какой радости?

— Ты спрашиваешь это у меня? — уточнила она, взирая на него поверх огромной кипы книг. — Не я приняла тебя на работу, Драко.

— И ты никак не можешь повлиять на выбор того, кого дают тебе в помощники? И даже не побежишь жаловаться начальству, что я негодяй, прогуливал историю магии и вообще не гожусь на эту должность?

— Тебя это удивит… но нет, не побегу.

Неудовлетворённый ответом, Драко подошёл ближе и остановился напротив её стола.

— Что произошло в баре, Грейнджер? Ты была там в тот вечер, я точно знаю.

— Ты напился, пытался трансгрессировать. Я тебя остановила и передала в надёжные руки Ральфа.

— И всё?

— Всё, — отрезала она. Но уже через минуту произнесла: — Подай мне ту папку, пожалуйста.

— Подать тебе папку? Серьёзно?! — взвился Драко. — Да что с тобой такое? Может, хватит уже делать вид, будто мы не портили друг другу жизнь долгих семь лет!

Его раздражало её бесстрастность, её бледное, сосредоточенное лицо. Раздражали и размеренная, взвешенная чёткость, с какой она отвечала на его вопросы, и даже само её присутствие в этой комнате. Та Грейнджер, которая встретилась ему в Атриуме около месяца назад, была другой. С ней определённо что-то случилось. И не только с ней — со всем Министерством.

Он думал, что она ответит ему в той же безразличной манере, но в это мгновение что-то изменилось в её лице, и уголки губ чуть приподнялись — тенью улыбки.

— Да, в школе ты был редкостным придурком.

Усмехнувшись едва заметно, Драко развернулся и бросил вслед:

— А ты — невыносимой зазнайкой.

Он возвратился в каморку, сел на край жёсткого стула, взглянул перед собой — и огонёк хорошего настроения потух, даже не воспламенившись. На столе ждала целая гора неразобранных свитков. Швабра так же безучастно возила тряпкой по полу, стирая следы от грязных ботинок. Драко вновь посмотрел на небо, затянутое свинцовыми облаками, и внутри всё мучительно сжалось. День обещал быть длинным.

Где-то война рушит судьбы, ломает жизни, стирает в пыль.

Где-то цунами снова накрыло большой волной.

А на твоём море всегда идеальный штиль.

Но ты пытаешься всё усложнить борьбой.

etc.

Говорят, в одиночестве многое переосмысливается. Многое переосмысливается при переменах. Многое переосмысливается, когда от прежней жизни остаются одни воспоминания. Но если твоё запястье хранит след чёрной метки, то переосмысливать что-либо не стоит: от тебя ждут не этого, а подчинения.

Драко был в курсе порядка, устраиваясь на работу в Министерство. Знал, что будет выполнять тупые, порой даже парадоксальные распоряжения и никогда не задаст лишних вопросов. Потому что чиновникам из управления не нравилось, когда их решения оспариваются или подвергаются критике. Кажется, они вообще не любили, когда кто-нибудь, кроме них, думает. Они не слышали о плюрализме мнений, не знали о свободе выбора и делили людей на две категории: на сторонников своих взглядов и на врагов. И всякий раз, встречая незнакомца, мгновенно угадывали, к какому типу его отнести.

Эта суперспособность оставалась непостижимой для Драко. Он давно не жил в роскошном особняке, не был ни влиятелен, ни богат и никогда не проявлял манер аристократа. Он не был собой почти два года. Каждый день в восемь часов утра он входил в Атриум и смешивался с толпой — нескончаемым потоком бледных лиц, потёртых портфелей, старых, бесформенных одеяний. Но от остальных его отделяла невидимая линия. Линия, которая зигзагом бежала по залу. Линия, которую никто не мог разглядеть, но все чувствовали. Эта линия — тонкая и аккуратная, как лезвие ножа, — пролегала между каждым добропорядочным волшебником и тем, кого Министерство считало потенциально опасным. Первые держались гордо, вызывающе — так, словно приверженность к идеям Хоггарта подчёркивала их превосходство. Вторые смотрели на них враждебно, без тени улыбки, холодными, насмешливыми глазами. Странно, но Драко не замечал подобного в отношении себя и Грейнджер. Возможно, не замечал именно потому, что в те дни их разделяло нечто гораздо большее — вечная мерзлота тишины, по сравнению с которой даже зимний мороз мог показаться лёгкой прохладой.

Первая неделя совместной работы далась особенно тяжело. Они почти не разговаривали, даже более того — почти не виделись. Грейнджер приходила раньше, и когда он появлялся на пороге, на столе уже лежала стопка бумаг и записка, в которой был представлен список дел на сегодня. Сортируя, дополняя и раскладывая документы, Драко мучительно ждал мига, когда она толкнёт дверь его каморки. Проигрывал в уме, как она будет выглядеть. Будут ли её волосы собраны в конский хвост или он увидит их распущенными, ниспадающими на плечи? Облачится ли она в удобный пуловер или наденет строгую офисную рубашку? Какую колкость он скажет, чтобы лишний раз задеть её самолюбие?

Но Грейнджер не заходила к нему. Никогда. А когда выходил он — она не поднимала взгляда. Она воздвигла стену, которую ему было не сломать, — между ним и своей жизнью. И Драко ненавидел её ещё больше.

Он всегда старался закончить работу побыстрее, и когда часы показывали шесть, молча покидал Министерство. Дома его ждал ужин с родителями, а иногда — ещё и письма от Астории. Он ложился в десять и вставал в семь. И ничего нового из раза в раз. Ничего нового каждый день на протяжении недели. Но после того промозглого вечера, когда, поднимаясь наверх, он случайно услышал разговор отца, всё изменилось.

— Что?.. В Косом переулке? Да… да… Передай ему, что я приду… В одиннадцать? У лавки Горбина и Бэркеса?..

Драко влетел к себе комнату, путаясь в водовороте мыслей. С кем он разговаривал? Какую встречу назначил? Зачем? Голова шла кругом от насущных вопросов, ответы на которые — он знал — ему не понравятся. Наверное, следовало поговорить с отцом ещё тогда. И как знать, может, это было бы как раз то, что нужно. Но Драко, разочарованный и злой, глотнул огневиски из старой заначки и повалился на кровать, уже точно зная, куда направится завтра утром.

Той ночью он долго лежал без сна, наблюдая, как голубоватый квадрат окна окрашивается в розовое.

* * *

Косой переулок находился в упадке более трёх лет. Война с Волан-де-Мортом ликвидировала магазины, размазала пыль по прилавкам, окутала паутиной зеркальные витрины. Последний год вернул волшебные палочки, книги, лекарства и мётлы, привёл покупателей и новых владельцев, но не было больше кафе-мороженого Флориана Фортескью, дорогих бутиков волшебной одежды, кондитерских и Всевозможных Вредилок Уизли. Потому что новое Министерство давало лицензию только тем магазинам, чья продукция действительно приносили пользу магическому сообществу. Но того, по каким критериям эта польза определялась, никто не знал.

Драко и Астория сидели на скамейке перед заколоченной досками чайной, глядя в тёмные, пустые глазницы окон «Горбина и Бэркеса». На улице не было ни души, лишь колючий ветер вился вокруг, лез под шарф, под воротник, стремясь забраться поглубже, ужалить побольнее. Согревая дыханием замёрзшие руки, Астория зябко поёжилась и, кажется, в сотый раз произнесла:

— Я вернулась из Хогвартса всего на три дня, Драко. Может, объяснишь, почему мы проводим последний из моих выходных здесь?

— Уже объяснял, — ответил он сквозь зубы. — Отец договорился встретиться с кем-то на этом месте. Мне нужно узнать, с кем.

— Да, но какое это имеет значение?

— Он в чём-то замешан. Не делай вид, что не понимаешь.

— Вообще-то не понимаю.

Драко устало вздохнул, сжимая руками взлохмаченную голову.

— Астория, умоляю, прекрати! Или я воспользуюсь тем, что тебе нельзя колдовать вне школы!

Она усмехнулась, легонько толкнула его в бок, потом неожиданно посерьёзнела и тихо, вдумчиво заговорила:

— Слушай, я не хочу сказать о Люциусе ничего дурного, но давай посмотрим правде в глаза. Он сейчас совершенно не в том состоянии, чтобы строить антиправительственные заговоры. Не знаю, зачем ему нужна эта встреча, но рано или поздно ты получишь объяснение. Скорее всего, отец сам тебе всё расскажет, и окажется, что он просто решил пересечься с кем-то из старых друзей подальше от дома, чтобы не привлекать лишнее внимание инспекторов. — Она подсела ближе и взяла его за руку. — Пойми, Драко, всё только наладилось! Люциус не пьёт, тебе удалось найти работу. Мы все начали потихоньку привыкать. Так зачем рисковать? Зачем второй час сидеть напротив лавки, получившей известность за счёт торговли тёмными артефактами?

— Мне нечего терять, — отмахнулся Драко. — Моя жизнь — сплошная рутина. Если арестуют — хотя бы не придётся вкалывать на Министерство, которое я ненавижу.

Астория удивлённо вскинула бровь.

— Выходит, эти опасные игры — всего лишь способ внести разнообразие?

— Нет, — сказал он, хотя мысль показалась отчасти верной. — Я просто хочу узнать правду.

Следующие несколько минут они не разговаривали. Драко задумчиво глядел поверх крыш, на ленивые завитки дыма над трубами, которые казались ржавыми в лучах холодного, невидимого за облаками солнца. Он не смотрел на Асторию, но ощущал её присутствие рядом с собой и знал, что она беспокоится. Он не мог подобрать слов, чтобы развеять её опасения, не мог пообещать, что будет осторожен, потому что чувствовал уже тогда, что ему придётся крепко увязнуть в трясине, которая затягивала отца. От этого становилось тяжело на душе — он не хотел делать ей больно. Но знал, что так или иначе сделает.

Время медленно приближалось к полудню. Астория, нетерпеливо ёрзая, украдкой посматривала на часы, и вскоре сам Драко начал склоняться к мысли, что Люциус не придёт и, возможно, он неправильно понял услышанное. Он бросил последний взгляд в конец улицы, уже ничего не надеясь увидеть, как вдруг из-за домов проступила фигура, затуманенная рябящем воздухом. Драко мгновенно узнал в ней отца.

— Он здесь!

Астория без особого энтузиазма кивнула и поднялась со скамьи. Вдвоём они проскользнули за угол, спрятались у груды старых коробок, и она, проследив за Люциусом из-за стены магазина, спросила:

— Кстати, ты рассказал родителям, что работаешь с ней?

— Конечно, нет! — Драко иронично усмехнулся. — Если в этом мире и есть кто-то, кого отец ненавидит больше, чем Хоггарта вместе с его свитой, то это, пожалуй, грязнокровки.

— А к тебе это, значит, не относится?

Он задумался, но всего на мгновение.

— Нет. Я ненавижу Хоггарта больше.

— С каких это пор? — недоверчиво прищурилась Астория.

В ответ он лишь пожал плечами и, выглянув из укрытия, в оцепенении замер. Оказалось, Люциус уже достиг входа в лавку и остановился, воровато озираясь по сторонам. Затем достал палочку и уверенно шагнул внутрь.

— Какого чёрта… — изумлённо прошептал Драко. — Он не должен был заходить. Они договорились встретиться возле магазина…

Мысли беспорядочно роились, в висках стучала кровь. Где-то над ухом звенел взволнованный голос Астории, но он не мог разобрать, что она говорила. Решение нужно было принять быстро, ежесекундно. И он принял.

— Идём за ним.

С этими словами Драко торопливо обогнул нагромождение из коробок и направился ко входу. Дверь скрипнула, и взгляду открылось затхлое помещение, наполненное старинным хламом. В центре комнаты валялось несколько кресел без ножек, сундук, забитый мантиями и волшебными предметами, старый котёл, куча книг и пара сломанных мётел. На ветхих полках стеллажей под слоем пыли дремали всевозможные склянки с тёмными ингредиентами. Люциуса внутри не было, хотя кое-где на полу встречались следы грязных мужских ботинок.

— Куда он мог деться? — воскликнул Драко, блуждая взглядом по пустым каменным стенам. — Если бы он трансгрессировал отсюда, мы бы слышали.

— Кажется, я знаю… — пробормотала Астория из другого конца лавки. — Посмотри сюда.

Он двинулся к месту, у которого она стояла, и вскоре обнаружил приоткрытую дверцу люка. Деревяшки, оставшиеся от ступеней, уходили далеко вниз, скорее всего, куда-то в подвал.

— Придётся спускаться, — вздохнул Драко.

Астория негодующе фыркнула, но всё же позволила поймать себя с высоты в десять футов. Отряхнувшись, они осмотрелись по сторонам. Тусклые солнечные лучи проникали сквозь щели в полу. Там, где прежде стояла лестница, теперь возвышалась гора бетонных осколков, гнутой арматуры и обломков труб. Из-за танцующих в воздухе пылинок свет принимал форму плотных, почти осязаемых столбов. Пахло сыростью, гнилью и нечистотами.

— Что это за место? — проворчала Астория, изучая непривычную обстановку. — И почему здесь всё выглядит как после катастрофы или чьего-то жестокого поединка?

Драко только пожал плечами и направился к соседнему помещению, из которого брал начало тёмный извилистый тоннель.

— Нужно поспешить, пока ещё слышны шаги отца.

Они отправились в путь, минуя поворот за поворотом, один длинный коридор за другим. Вокруг были только пол и стены, крашенные в тускло-серый цвет, на низком сводчатом потолке чернели плесень и ржавчина. Воздух постепенно становился холоднее, тьма сгущалась, и вскоре Драко был вынужден использовать Люмос, несмотря на то, что свет, отражавшийся от бетонных поверхностей, легко мог их выдать. Гулкая тишина и мерная работа ног помогли ему не думать о том, какую тайну он раскроет, отыскав Люциуса. Разум словно погрузился в полудрёму, подкидывая воспоминания о прошлом, о Хогвартсе, о праздничных вечерах в особняке Малфоев, о Снейпе и, как ни странно, о Лили. Он продвигался вперёд машинально, почти бессознательно, пока Астория, порывисто выдохнув, не схватила его за локоть.

— Ничего не слышишь?

Драко остановился и обратил взгляд во мрак. Шаги отца больше не отдавались эхом по тоннелю, зато прямо из-за поворота и впрямь доносились неясные звуки.

— Нокс, — шепнул он, и вокруг палочки погас ореол света. — Тише. Не шевелись.

Это было странное ощущение — притаившись в углу, ждать, когда что-то появится из темноты. Драко замер; страх паутиной окутал его сознание. Даже сквозь одежду он чувствовал, как Асторию бьёт мелкая дрожь. Чувствовал жар внутри себя и то, как по лбу струятся капли холодного пота. Секунды, минуты, часы отсутствовали. Были только инстинкты и воспалённый, напряжённый до предела мозг, который чуть не взорвался от резкого крика.

— Экспеллиармус!

Всё произошло слишком быстро. Драко понял, что палочка вырвалась из рук, но не успел произнести заклинание защиты. Астория коротко взвизгнула. Помещение снова наполнилось голубоватым светом, и навстречу им вышел полноватый мужчина средних лет, в мятом костюме, с расстёгнутым воротником рубашки и узлом чёрного галстука, расслабленным и приспущенным. За его спиной стояли ещё двое, оба были облачены в тёмные мантии, лица скрывали бесформенные капюшоны.

— Инспектор Уоллис, — мужчина в костюме продемонстрировал документ, заверенный печатью Министерства, — а это — мои коллеги, Хейг и Томпсон. Нам было бы интересно узнать, что молодым людям вроде вас могло понадобиться на этой закрытой территории.

За последний год Драко видел достаточно инспекторов. В основном в их обязанности входило наблюдение за Пожирателями Смерти и иными лицами, не вызывающими доверия у Министерства. Они часто бывали в Лондоне и в соседних городках, почти полностью заселённых маглами, а потому были вынуждены носить простую, неброскую одежду. Если внешний вид Уоллиса удовлетворял должностным требованиям, то мантии Хейга и Томпсона не шли ни в какие рамки.

Драко насторожился — слишком много странного произошло за одно утро. Мысли его вновь скакнули к отцу, к таинственной встрече, которую он назначил. Что могло означать его появление здесь? И как инспекторам удалось среагировать так оперативно?

Уоллис смотрел на него, ожидая ответа. Драко выдержал этот прямой, пристальный взгляд, но медлить больше не имело смысла, и он сказал первое, что пришло в голову:

— Видите ли, сэр, у моей подруги убежал кот — должно быть, пролез в небольшую щель у чёрного входа. В самом магазине мы его не нашли, поэтому решили спуститься в подвал.

Врать оказалось легко. Он держался уверенно, бодро, и голос его не дрожал. Но Хейг и Томпсон недоверчиво переглянулись, а в приподнятых бровях Уоллиса застыл вопрос, который так и не был озвучен.

«Не поверил. Конечно, не поверил». Внутри у Драко всё сжалось; он из последних сил старался выглядеть естественно, но Астория вцепилась в его руку так сильно, что костяшки пальцев побелели. Уоллис заметил это и обратился к нему с некоторым подозрением:

— Ваше имя, фамилия? Место работы?

— Драко Малфой. Отдел обеспечения магического правопорядка.

— Интересно… — озадаченно протянул Хейг.

— Интересно, почему вы не на службе в разгар рабочего дня, — подхватил Томпсон.

— Я отпросился, — быстро сориентировался Драко. — Взял отгул, чтобы проводить подругу. У неё Хогвартс-экспресс через пару часов. Но какое вам дело до всего этого?

Постукивая каблуками, Уоллис медленно прошёлся взад-вперёд. Движения были расслабленным, глаза не выдавали эмоций.

— Кто из Министерства может подтвердить вашу личность? — наконец спросил он.

— Гермиона Грейнджер, — с вызовом ответил Драко. — Между прочим, не последний человек в отделе.

Он понимал, что упоминание её имени было сопряжено с большим риском: Грейнджер не обладала той значимостью, на которую он намекал, и уж точно не стала бы его защищать, особенно — после неявки на работу без всякого предупреждения. Но смутные опасения уже поселились в душе, и теперь ему казалось критически важным проследить за реакцией Уоллиса.

Тот сделал рукой неопределённый жест и нахмурился.

— Что ж, поступим следующим образом. Если начальство повторит ваши слова — будем считать, что инцидент исчерпан. Если нет — вам придётся проследовать с нами для дальнейшего выяснения обстоятельств. — Затем он повернулся к Томпсону. — Девушку можно отпустить, она несовершеннолетняя. Проводи её наверх, Джерард, и убедись, что она покинула лавку. А ещё лучше — доставь домой или прямиком на вокзал Кингс-кросс.

Они отошли в сторону, и Уоллис продолжил давать какие-то указания шёпотом. Хейг остался на месте, но по отсутствующему выражению лица угадывалось, что мысленно он был с коллегами. Драко решил, что более удачного момента может не представиться, и быстро прошептал на ухо Астории:

— Срочно дай мне свою палочку.

— Что?! — возмутилась она. — Ты предлагаешь мне поехать без неё в Хогвартс?

— Ты в Косом переулке! Тут лавка Олливандера под боком.

— Да? А если этот придурок будет сопровождать меня до дома?

— Как-нибудь выкрутишься, — отмахнулся Драко, начиная терять терпение. — Я серьёзно, Астория. Нет времени спорить. Мне нельзя оставаться безоружным.

Она не успела ничего ответить, а перед глазами уже выросла плечистая фигура Томпсона.

— Пойдёмте, мисс, — сказал он. — Я отведу вас к выходу.

Она замешкалась, но всего на секунду, затем кинулась к Драко и, сделав вид, что обнимает его, осторожно засунула палочку в карман пиджака.

— Напиши, как освободишься, — бросила ему напоследок.

И скрылась вместе с Томпсоном во тьме длинного коридора.

Уоллис как-то странно, нехорошо улыбнулся.

— Патронус с сообщением для вашего начальства уже в пути, — сказал он, ловя мутный взгляд Хейга. — Так что ждать осталось совсем чуть-чуть.

«Нет… слишком быстро», — мелькнула тревожная мысль. Драко сжал кулаки. Попытался собраться с мыслями. И…

— Импедимента! Экспеллиармус!

Серебристый луч сшиб Уоллиса с ног. Падая, он ударился головой о покорёженные стыки труб и потерял сознание. Второе заклинание угодило в его напарника. Драко не успел ничего предпринять, ни даже отпрянуть в сторону, а Хейг — обезоруженный и разъярённый — уже нёсся на него. Удар пришёлся в плечо, палочка выпала из рук, и оба рухнули на пол. Прижатый к толще бетона, Драко не сумел отразить выпад. Челюсть свело от боли, из глаз посыпались искры. Будто в замедленной съёмке, он беспомощно наблюдал, как кривится лицо Хейга, а жилистый кулак в очередной раз взметает ввысь.

Сердце бешено колотилось о рёбра, отсчитывая последние секунды. Драко дёрнулся изо всех сил и сполз с настила. От нахлынувшего облегчения сознание погрузилось в темноту. Сжав зубы, он попытался встать. И вперёд, быстрее, на ощупь, раз глаза ничего не видят. За спиной — звук шагов и рваное дыхание Хейга, а пальцы наконец отыскали палочку среди множества мелких щебней. Развернувшись, Драко резко ударил противника в живот. Тот взвыл, но ответить успел — Драко снова получил по лицу и едва устоял на ногах. Замерев, они так и смотрели друг на друга несколько секунд — скрюченная фигура в мантии и парень с разбитой губой.

— Ты пожалеешь об этом, — сдавленно прохрипел Хейг. — Помяни моё слово.

Теперь капюшон был отброшен назад. Драко жадно всматривался в представшее перед ним лицо, но черты совсем не хотели оставаться в памяти. Он не стал терять время и выбросил вперёд правую руку.

— Петрификус Тоталус!

Безжизненное, парализованное тело грохнулось на пол, подняв в воздух облако пыли. В следующее мгновение раздался невнятный шорох из другого конца комнаты — Уоллис постепенно приходил в себя. Драко трансгрессировал прежде, чем он сумел дотянуться до палочки.

Давящая темнота казалась более густой, чем обычно. Процесс перемещения затянулся, накатила странная, не пойми откуда взявшаяся боль. Прошло ещё несколько мучительно долгих секунд, по истечении которых Драко довольно жёстко приземлился на заледеневший асфальт. До того момента он смутно представлял себе место прибытия — выбор произошёл почти не осознанно, — а потому, оглядевшись по сторонам, не сразу понял, где оказался. Осознание пришло вместе с досадой — перед ним стояла красная телефонная будка.

Драко решил не задаваться вопросом, почему он трансгрессировал именно сюда: что-то подсказывало, что ответа ему лучше не знать. Засунув руки в карманы, он бесцельно побрёл вдоль улицы. В голове прокручивались события минувшего утра. Мышцы ныли. Он снова думал об отце и том, что могло его ожидать в подвале «Горбина и Бэркеса», пока взгляд не натолкнулся на Грейнджер, беспокойно расхаживающую у входа в Министерство. Она была ошеломлена, раздавлена и, наверное, сбита с толку. Драко знал, что причина этому — он. Но всё же приблизился к ней и заговорил — впервые, после двух недель тишины.

— Привет, Грейнджер. Ужасно выглядишь. Какие-то проблемы на работе?

— Что?! — чуть не задохнувшись от возмущения, она вцепилась в воротник его пальто и яростно выкрикнула: — Ты не явился на службу и даже не предупредил меня! Тобой инспектора интересовались! И после этого тебе хватает наглости…

— Тише! — прошипел Драко, нервно озираясь по сторонам. — Они не те, за кого себя выдавали, ясно? Думаю, эти типы просто обзавелись фальшивыми документами.

Её глаза расширились от ужаса.

— Во что ты влип?..

— Тебя не касается.

Несколько минут они смотрели друг на друга, не произнося ни единого слова. Взгляд Грейнджер опустился вниз, задержался на его губах, коснулся края рубашки, на котором алело небольшое кровавое пятно. Наконец, будто очнувшись, она глубоко вздохнула и привычным жестом пригладила растрепавшиеся волосы.

— Так, ладно… Давай спустимся в офис и всё спокойно обсудим. Заодно проверим твоих инспекторов по базе.

Сердце Драко стучало где-то в районе горла. Ему бы уйти и никогда не вспоминать о том, что произошло в лавке Горбина и Бэркеса, но на улице тоскливо завывал ветер, а возвращаться на Нортбрук-драйв не было никакого желания. Грейнджер уже направлялась ко входу в Министерство, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней.

Они молча миновали опустевший холл, поднялись на второй уровень, пересекли тёмный коридор и вошли в кабинет, единственным источником света в котором был ярко пылающий камин. Драко расположился на диване и обернулся к Грейнджер, которая с головой ушла в документы.

— Как, говоришь, его звали?

— Уоллис.

— Уоллис… — задумчиво повторила она. — Драко, а ты уверен, что…

— Да, уверен. Они выглядели необычно и не несли всякую чушь про Хоггарта и общественную сознательность. Кроме того, они совершенно не имели понятия о том, что происходит в нашем отделе.

— Пожалуй, это и вправду странно.

Грейнджер достала очередную стопку пергаментов и погрузилась в чтение. Мягкий рассеянный свет обрисовывал её лицо, словно старинный портрет, и Драко с удивлением отметил, что ей идёт эта дурацкая сосредоточенность. Этот взгляд карих глаз, упрямый и решительный, как и она сама. Это мнимое внешнее спокойствие и вспышки воспламеняющейся нервозности внутри, когда она торопливо перелистывала страницы…

Он раздражённо тряхнул головой, пытаясь прервать ход мыслей.

— Что-нибудь нашла?

— Возможно. — Грейнджер протянула ему папку с кратким досье. — Посмотри. Это мог быть он?

С фотографии улыбался худой седеющий мужчина средних лет. На вид — полная противоположность Уоллису из «Горбина и Бэркеса».

— Нет, — мотнул головой Драко. — Ничего общего с тем типом.

— Значит, он и правда позаимствовал чужие документы. Даже не удивлюсь, если с «настоящим» Уоллисом что-то случилось. — Грейнджер встала из-за стола и в задумчивости прошлась по кабинету. — Может, всё-таки расскажешь, что именно там произошло?

— Я уже говорил, — вставая, резко ответил Драко. — Это не твоё дело.

— Ты просто не понимаешь. Всё гораздо серьёзнее…

— О да, всё очень серьёзно! — рявкнул он. — Настолько серьёзно, что твоё поганое Министерство пришло бы в настоящий ужас. Но ты ведь не сдашь меня, правда, Грейнджер? Не сдашь, потому что сама что-то скрываешь. — Драко обогнул диван и подошёл к ней почти вплотную. — Что ты будешь делать, когда тайна всплывёт наружу и начальство перестанет тебе благоволить? Возможно, ты пройдёшь через всё то же, что и я — год назад. Судебные разбирательства, дементоры, слежка, постоянный контроль… И вот тогда ты поймёшь, какое оно на самом деле — это справедливое Министерство. А пока… пока ты такая же, как они. Мерзкая грязнокровка.

Тирада возымела не совсем тот эффект, что ожидал Драко: Гермиона побледнела и, встретив его холодный жёсткий взгляд, отпрянула назад.

— Ты боишься меня, Грейнджер?

Он перехватил её запястье и с силой сжал. Прикосновение вышло грубым, кожа стянулась и покраснела, но она не попыталась отнять руку. В светло-карих глазах не читалось упрёка или осуждения — спокойные, выразительные, они обволакивали, словно вуаль.

— Я боюсь, что мы можем стать врагами.

Драко усмехнулся и отпустил её.

— А сейчас мы — кто?

— Мы?.. — повторила она как-то растерянно. — Просто коллеги. И будем ими до тех пор, пока тебе не придётся делать выбор.

В памяти всплыли слова Люциуса о том, что скоро всё изменится, — почему-то они перестали казаться сущим бредом. А ещё, не так давно Маркус Флинт настоятельно советовал ему принять чью-то сторону, чтобы избежать проблем в будущем. Конечно, Флинт — это Флинт, ему мозги ещё на третьем курсе бладжером вышибло, но что могла иметь в виду Грейнджер? Драко обратил к ней испытующий взгляд и задумчиво прищурился.

— Что же такого страшного тебе известно?

Она проигнорировала вопрос и быстро, взволнованно заговорила:

— Выслушай меня внимательно, Драко, это очень важно. То, во что ты ввязался, скорее всего очень опасно. Что бы ни думал, на что бы ни рассчитывал, умоляю, остановись! Ради собственного спокойствия и будущего своей семьи перестань вмешиваться в это!

— Что ж… — протянул он в ответ, снимая пальто с вешалки. — Надо сказать, это очень мило с твоей стороны, Грейнджер. Такая забота… Но нет, я не отступлюсь. Только не теперь.

Но игра в молчание когда-то подходит к концу. Она не может длиться вечно... Если что-то грызет твою память и рвёт воображение, молчание не поможет. Нельзя запереть горящий дом на ключ в надежде забыть о пожаре. Сам по себе пожар не утихнет. Если о чем-то долго молчишь, оно растет, растет в тишине, как опухоль...

Теннесси Уильямс «Кошка на раскаленной крыше»

Этим утром Драко долго не решался выйти из комнаты. Старые часы с маятником показывали 8:59, он не успел бы к началу рабочего дня, даже если б трансгрессировал прямо сейчас, ведь в Атриуме как всегда будет пробка у лифтов. Вчерашний прогул, разговор в кабинете, когда Грейнджер поняла, что он влип во что-то серьёзное, сегодняшнее опоздание… Она могла подать документы курирующим его семью инспекторам уже через минуту. Затем последует увольнение без выплаты зарплаты, заморозка и без того почти пустого счёта в банке, круглосуточная слежка за домом. Отец опять что-нибудь учудит, значит, ссылка в Азкабан обеспечена… Однако, понимая все это, Драко продолжал сидеть на краю кровати, невидящим взором впившись в безвкусные узоры на старых магловских обоях.

Он думал о случившимся в «Горбине и Бэркесе», о том, что теперь просто необходимо поговорить с отцом, но никак не мог найти в себе сил, чтобы это сделать. Раньше у них не было недомолвок. Его посвящали во всё, что касалось Пожирателей смерти, рассказывали о реальном порядке дел в Министерстве, о закрытых совещаниях и тайных встречах. Мерлин, да он сидел за одним столом с Волан-де-Мортом! И хоть в те времена над семьёй Малфоев постоянно висела тень смертельной опасности, связывающие их узы были прочны, как никогда.

А сейчас… Драко не мог точно сказать, что происходит. Он любил отца, любил мать, по-прежнему был готов пойти ради них на многое, заплатить любую цену — даже ту, что тогда, после провала Люциуса в Отделе тайн. Но он не мог понять, почему родители так легко позволяют отчаянию грызть их души. Почему его сильный, гордый отец, пристрастившись к выпивке, плетёт заговоры по затхлым подвалам. Почему его аристократка-мать завязывает волосы в пучок, как старая горничная, и боится лишний раз высунуть нос из местных трущоб под названием Нортвуд?

Маятник продолжал отсчитывать секунды с беспристрастной точностью. Пропустив еще несколько ударов, Драко нехотя встал. Спускаясь на первый этаж, он не ожидал встретить Люциуса в коридоре и был неприятно удивлён. Не фактом его бодрствования, не красными от бессонной ночи глазами, нет, — спокойствием, застывшим на лице. Таким, какое бывает после того, как внутри тебя отгремит буря, клокочущая, свирепая, рвущая сердце на части. Возможно, именно её отец не так давно пережил.

За год, проведённый в Нортвуде, его состояние колебалось от критичного, когда лучшим другом была бутылка огневиски, до вполне удовлетворительного, когда он возвращался к нормальному распорядку дня, откладывал книги по чёрной магии и садился ужинать вместе с семьёй. Эти состояния непредсказуемо сменяли друг друга, но ведь Люциус не мог предаваться скорби по прежней жизни вечно. Наверное, настал тот миг, когда в его голове что-то щёлкнуло, встало на место. Вот только как знать, какое решение после этого он принял…

Драко вдруг с полной отчётливостью осознал, что теперь поговорить с отцом важно вдвойне. Но они стояли в узком проходе меж стен, молча смотря друг на друга. Кажется, так прошло несколько минут. Внутри Драко созревало и крепло нечто, чему было тесно за клеткой рёбер, что отчаянно рвалось наружу. Выражение на лице Люциуса оставалось неизменным. Драко стиснул зубы. Он ненавидел отца в эту секунду. Это было гнетущее, мучительное чувство, и он не знал, как его выплеснуть. Они разошлись в разные стороны, так и не произнеся ни слова. Выйдя за порог, Драко трансгрессировал, забыв проверить, не могли ли видеть этот манёвр маглы.

Атриум, как и ожидалось, был набит битком. Толпа бурлила. Из окон, смотрящих в холл, летели бумажные самолётики. Камины вспыхивали зелёным пламенем едва ли не каждую секунду. Медленно продвигаясь к лифтам в общем потоке, Драко с негодованием подумал, что утренняя встреча с отцом, тягостное молчание между ними — это ещё не самое худшее из того, что его ждёт сегодня. Потому что в кабинете ему предстоит встреча с Грейнджер, которая, в отличие от Люциуса, пыталась с ним поговорить, но это было совсем не то, чего он хотел.

С тяжёлым чувством на душе он вошёл в лифт. Стоящий рядом волшебник, буркнув что-то бессвязное, протянул ему руку. Драко пожал её, не поднимая взгляда. Он не знал никого из окружавших его людей, а они не знали его, иначе никто бы не стал с ним здороваться. Пару лет назад, когда он приходил в Министерство вместе с отцом, они встречали знакомых и друзей семьи, едва выйдя из камина. Перед ними открывались двери, звучала лесть, глаза, направленные на Малфоев, смотрели с опаской и уважением. Но теперь те славные времена канули в Лету, и воспоминания о них снова накрыли Драко волной грусти и ностальгии.

Наконец лифт достиг второго уровня. Когда решётчатая дверь со скрипом отползла в сторону, взгляду открылся омерзительный плакат, похожий на те, что полностью захватили Атриум. «В единстве — наша сила», — кричали большие жирные буквы. Четверо волшебников, растянув губы в улыбке, стояли впереди — гордые и счастливые. На заднем плане карикатурно-нелепым был изображён изгой-одиночка, держащийся за запястье на левой руке. «Вот, как они нас видят», — со злостью подумал Драко. Стараясь ничем не выдать своего отвращения, он быстро зашагал по коридору.

Когда Драко вошёл в кабинет, Грейнджер многозначительно на него посмотрела, оторвавшись от кипы пергаментов. Выражение лица было таким, будто она собирается что-то сказать, но она так и не произнесла ни слова. Эта тишина, нарушаемая лишь скрипом заколдованного пера, которое само по себе заполняло какие-то бланки, ввинчивалась в виски Драко, навлекая очередной приступ тихой ярости. Пройдя в каморку, он резко потянул на себя дверь. Потом опомнился и аккуратно придержал её рукой, чтоб та не хлопнула и у Грейнджер не возникло лишнего повода подумать о том, что её взгляд может что-то для него значить.

Было 9:30 утра. По столу шёлком расстилался мягкий солнечный свет. Ненастоящий свет ненастоящего солнца. Драко с горечью осознал, что теперь во всём Министерстве не осталось ничего настоящего. Включая Грейнджер. Он посмотрел на стопки бумаг, которые она для него приготовила — с каждой неделей их становилось больше. Раскинул перед собой, пробежался кончиками пальцев по корешкам пухлых папок, и вдруг взгляд зацепился за одну, отличающуюся от прочих. Из более дорогого, качественного пергамента с красной печатью по центру, гласившей: «Строго конфиденциально».

Драко невольно привстал со стула, посмотрел на дверь. Раньше к нему не попадали подобные документы. Наверное, Грейнджер принесла его по ошибке, заработавшись и не заметив в куче остальных. Но что, если вдруг… Он мотнул головой, крепче сжимая переплёт. Нет, она не могла. Не стала бы. Она ведь не доверяет ему, да и как можно ему доверять после вчерашней выходки?

Не отрывая взгляда от двери, Драко медленно сел. Пальцы всё так же держали корешок папки. Чувствуя, что вот-вот прикоснётся к чему-то тайному и запретному, он открыл первый разворот. От волнения в животе что-то зашевелилось, как змеи в корзинке. Он прочёл имя — Леннард Роули. Его пересекала ещё одна кроваво-красная печать: «Опасен». Ниже была прикреплена фотография. Молодой волшебник, одетый в школьную мантию, стоял рядом с полем для Квиддича, в одной руке сжимая метлу, в другой — учебник по Защите от тёмных искусств. Внешне он чем-то напоминал Кормака Маклаггена из Гриффиндорской команды за исключением того, что имел карие глаза, тёмно-каштановые волосы и осмысленный взгляд. Драко не мог не отметить, что этот Роули был весьма недурён собой и девчонки, скорее всего, за ним бегали. Не мог не отметить и того, что снимок сделали не в Хогвартсе. «Какая-то иностранная школа», — решил Драко и, чтобы подтвердить свои подозрения, пробежался взглядом по короткой биографической сводке.

Роули был старше его на три года. Детство провёл в Англии, в одиннадцать поступил на Когтевран, доучился до второго курса, потом его родителей по работе направили в Бостон, и школу он сменил. Подчёркивалось, что Роули из чистокровной семьи. Что его отец, который до переезда занимал важный пост в Министерстве, никогда в открытую не притеснял грязнокровок, но имел довольно резкие взгляды на порядок в волшебном сообществе, причём нигде не пояснялось, что именно это значит. Так или иначе, их семья по каким-то причинам попала в список «нежелательных лиц». Что было весьма некстати для Леннарда, ведь год назад он вернулся в Англию и теперь работал в Отделе международного магического сотрудничества.

Драко отвернулся к окну, на мгновение забыв о Роули. Ему не давала покоя мысль, что точно такая же папка имеется на него, на Люциуса, Нарциссу и Гринграссов, возможно, даже включая Асторию. Что слежка ведётся постоянно, что сейчас какой-нибудь инспектор сидит у себя в кабинете с делом отца в руках, вспоминает вылазку в «Горбин и Бэркес» и размышляет над тем, какая надпись будет красоваться под его фамилией — «Опасен» или «Особо опасен»?

Вдруг за дверью раздались шаги. Подскочив на месте, Драко бросил папку и постарался закопать её под кипой бумаг. Но Грейнджер ворвалась в его каморку, как буря, как тайфун, как лавина. Подняла вихрь, и часть свитков слетела в сторону, обнажая край красной печати.

— Чем мы, по-твоему, здесь занимаемся, Малфой? — спросила она, опершись рукой о его стол.

Драко остался сидеть неподвижно, всеми силами пытаясь сохранить остатки спокойствия на лице. Грейнджер раскраснелась и дышала так, будто только что оббежала пол-Министерства. Он смотрел ей в глаза, не смея поверить в то, что видит. Вот теперь, впервые за всё время, что они работали вместе, она была настоящей: распущенные волосы отброшены назад, брови чуть сведены, образуя упрямую морщинку, грудь порывисто вздымается… Он получал необъяснимое удовольствие, наблюдая её такой. Но она продолжала сверлить его взглядом, ожидая ответа. Драко встал — сидеть почему-то стало неудобно. Он попытался убедить себя, что Грейнджер тут не причём. И не смог.

— Я сортирую, раскладываю и дополняю весь хлам, который ты приносишь в мой кабинет, — наконец сказал Драко. Он не знал, за что Грейнджер на него злится, но был склонен предполагать, что не из-за дела Роули, которое непонятно откуда возникло среди других бумаг, а потому решил вести себя так, будто в жизни его не видел. Помолчав, он добавил: — А вот чем занимаешься ты, я понятия не имею.

— В том-то и дело, Драко! — Грейнджер подошла ещё ближе. Её бёдра, обтянутые узкой офисной юбкой, касались столешницы. Он подумал: какое бельё скрывается под этой простой, скучной одеждой? Потом поймал себя на мысли, что пялится слишком долго и чуть хрипло бросил, поднимая взгляд:

— Поясни?

Она вздохнула, развернулась и присела на край стола, скрещивая на груди руки.

— Я тоже понятия не имею…

Драко подошёл к ней, всё так же не понимая, что происходит. Причина явно была не в нём, и это приносило облегчение, но если она так взбудоражена и расстроена, может, случилось что-то серьёзное?

— Грейнджер, — начал он раздражённо, — если ты будет выражаться конкретнее, возможно, я смогу что-то по…

Но он увидел её глаза и не договорил. Они были полны такой невысказанной, нечеловеческой мольбы, что по спине побежали мурашки. Ей причиняло боль смотреть на него так, потому что она его презирала и, наверное, всё ещё ненавидела, но поделиться было не с кем, а она отчаянно нуждалась в помощи. Драко не думал ни секунды. Он молча шагнул к вешалке, сорвал с неё пальто, потом схватил Грейнджер за плечи и вывел из каморки в её кабинет. Небрежно накинул на неё пуховик и потянул за собой к выходу. Когда до двери оставалось пара футов, она вдруг горячо заговорила:

— Знаешь, когда на третьем курсе ты нажаловался отцу на Хагрида и Клювокрыла, когда на пятом помогал Амбридж, когда на шестом провёл в Хогвартс Пожирателей… Я… я… проклинала тебя! Нет таких слов, чтобы описать, насколько ты был мне омерзителен! Ты, твой отец, который подкинул Джинни дневник Тома Реддла, вся твоя семья! Но он, — Грейнджер содрогнулась, словно в лицо ей ударил порыв январского ветра. — Он хуже!

У Драко было, что ей возразить, но он вовремя вспомнил, как отец рассказывал о том, какие виды подслушивающих устройств могут использоваться в кабинетах сотрудников, которых Министерство в чём-то подозревает, и решил в этот раз стерпеть всё, что сказала ему Грейнджер. В конце концов, правда в её словах тоже была. Он коротко кивнул, глядя ей в глаза и, воспользовавшись тем, что такой реакции она точно не ожидала, вытолкал её за дверь.

Они молча пошли по коридору, молча ступили в лифт, молча спустились на первый уровень, и лишь когда Атриум встретил их бурлящей толпой, Грейнджер спросила:

— Куда мы идём?

— Не знаю, — пожал плечами Драко. — Какая разница. У нас обед.

На самом деле на часах ещё не было двенадцати, и солнце, высоко стоящее над головой, встретило их приветливыми лучами на выходе из телефонной будки. Они зашагали по полупустым улицам, по местам, среди которых Драко в минуты отчаяния часто бродил один, и теперь внутри него всё содрогалось при мысли, что рядом идёт Грейнджер. Когда они проходили мимо маленького магловского кафе, она, поёжившись от холода, предложила:

— Давай зайдём, чтобы это и правда было похоже на обед. Я бы выпила чашку кофе.

Мгновение Драко колебался. Год назад он и представить себе не мог, что решит посетить подобное заведение с грязнокровкой. А сейчас… Ему было всё равно. Родители сгорели бы от стыда, если б его здесь увидели, но он слишком устал от всеобщего осуждения, от давления Министерства, от того, что над волшебным сообществом снова сгущаются тучи, и просто открыл перед Грейнджер дверь.

Посетителей не было. Они сели за стол у окна, пытаясь смотреть куда угодно, только не друг на друга. Прошло несколько секунд в напряжённом молчании. Потом Грейнджер встала, заправила за ухо прядь волос и произнесла:

— Я отойду на минуту.

В следующее мгновение он услышал, как она спрашивает у проходящей мимо официантки, где находится дамская комната. Ответив, та направилась к Драко.

— Два кофе, — заказал он.

— Американо подойдёт? — официантка что-то черкнула в блокноте.

Драко кивнул. Он понятия не имел, что это значит. По правде сказать, он пил кофе лишь раз, и ему не особенно понравилось. К счастью, во внутреннем кармане пальто у него было нечто такое, что могло спасти положение. Когда официантка вышла из зала, Драко привстал, дотянулся до чашки Грейнджер, отлил часть содержимого в цветочный горшок, стоящий на подоконнике, достал флягу и восполнил недостаток кофе отменным бренди из фляги, которую не так давно забрал у отца. Затем проделал то же самое со своей чашкой.

Вскоре Грейнджер вернулась, села напротив Драко и, заметив перед собой дымящийся кофе, сделала жадный глоток. Спустя миг она закашлялась, едва не выплюнув всё на белоснежную скатерть. Гневно воззрилась на Драко.

— Не благодари, — ухмыльнулся он, наблюдая за тем, как эмоции быстро сменяют друг друга на мягком ландшафте её лица.

— Вообще-то мы на работе!

— Разве? — он сделал вид, что оглядывается по сторонам. — Не очень похоже на Министерство. Так что расслабься, Грейнджер. Тебе сейчас это нужно.

Поразмыслив, она кивнула и глотнула ещё. Драко невольно отметил, что Грейнджер, от которой он давно ничего не ждал, открывает в себе новые грани. Осознание этого подтолкнуло его к тому, чтобы спросить:

— Так что всё-таки стряслось?

Грейнджер мотнула головой, словно не хотела отвечать, но всё же заговорила:

— Он сослал Гарри в Венгрию. Лично вызвал в свой кабинет, полчаса распинался о том, что в Дьёре орудует шайка вампиров, которой помогает кто-то из Пожирателей, что без бесценного опыта Гарри местным мракоборцам не обойтись, и настоял на командировке, которая займёт в лучшем случае месяц. Гарри согласился. Ему пришлось. Мы договорились, что он пришлёт сову, когда обустроится и поймёт, что к чему. Но прошла уже неделя, а совы не было!

— Хоггарт? — уточнил Драко, заранее зная, каким будет ответ, и, когда Грейнджер кивнула, произнёс: — Я не думаю, что тебе стоит так переживать. Поттер та ещё заноза в заднице, но… — на мгновение он замялся, не веря, что всерьёз собирается это сказать. Затем всё же выдавил: — Он одолел Сама-Знаешь-Кого почти в одиночку. Ему больше не нужна нянька. Он справится.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась Грейнджер, вроде бы успокаиваясь. — Но справится ли Министерство? Мы справимся?

— Мы? — Драко удивлённо приподнял бровь.

Она впилась в него светло-ореховыми глазами.

— Сегодня утром Ханну Аббот уволили из-за того, что сочли ненадёжной. Якобы она состоит в каком-то тайном сообществе. Вот только это тайное сообщество — книжный клуб! Она сама мне рассказывала месяц назад! А ещё лавку родителей Сьюзен Боунс закрыли, потому что проверяющая инспекция нашла в подвале неизвестный тёмный артефакт! Он параноик, Драко! Он так боится, что против него ополчатся «враждебные элементы», которых он упоминал в своей первой речи в Атриуме, так боится чёрной магии, что начинает искать угрозу там, где её нет! Он сажает в Азкабан направо и налево, не разбираясь! Так почему, почему его все обожают? Почему газеты пестрят заголовками, вроде: «Политика Хоггарта — единственное, что восстановит волшебное сообщество после войны»?

Драко покачал головой, уставившись в быстро опустевшую чашку.

— Я не знаю, Грейнджер. Очень настораживает, что при таком порядке вещей меня приняли в Министерство.

Она лишь пожала плечами.

— Мне ничего об этом неизвестно. После того, что сделала Нарцисса, вашу семью не так-то просто упечь в Азкабан. Может, учитывая это, он решил держать тебя ближе к себе, втайне считая, что твои родители опасны. Может, надеется с твоей помощью выйти на тех Пожирателей, которые сумели сбежать. В любом случае тебя взяли не просто так…

Грейнджер не сказала ничего нового — он и сам с первого дня знал, что получил эту работу не по счастливой случайности. Однако её слова, сказанные вслух, делали этот факт окончательным и неоспоримым. Простонав, Драко сжал руками голову.

— Проклятье! Мой отец…

Тут он осёкся, вспомнив, что Грейнджер по-прежнему нельзя доверять, что этот разговор, который случился лишь потому, что они оба пребывали в смятении, совсем ничего не значит, и ему следует быть настороже. Однако в следующий миг она посмотрела на Драко так, словно прочла эти мысли, и придвинула к нему пустую чашку. Он плеснул бренди ей, затем себе. Теперь они пили без кофе.

— Ты не обязан ничего мне рассказывать, — вздохнула Грейнджер. — Но после случившегося вчера мы оба окончательно убедились, что лёд тронулся, что-то происходит уже сейчас. Мы можем попробовать во всём разобраться, а можем вернуться в офис и навсегда забыть об этом разговоре. Вот только что-то мне подсказывает, ты не захочешь выбрать второе.

— Нет, не захочу, — подтвердил Драко. Помедлив, он всё же полюбопытствовал: — Но почему я? С Поттером всё ясно, он слишком занят, но что насчёт Уизли?

— Рон?.. — задумчиво протянула Грейнджер. — Боюсь, он, как многие остальные, попался на эту удочку. Я пыталась ему объяснить, уговаривала, а в итоге мы только поссорились. Ему нравится Хоггарт. Но это не важно, сейчас он нужнее своей семье.

Грейнджер явно пыталась оправдать Уизли, однако после её слов Драко получил злорадное удовольствие от того, что тот остался таким же тупым придурком, каким был в школе. Они помолчали пару минут, потом заговорили о Министерстве. Грейнджер пожаловалась, что Хоггарт не даёт ей нормально вести дела, поэтому она и сказала утром, что понятия не имеет, в чём заключается её работа, что у него повсюду свои люди, а такие, как она, нужны лишь для отвода глаз, и хоть у неё пока нет доказательств, она уверена, что с министром что-то не так, и сделает всё, чтобы вывести его на чистую воду.

Они просидели ещё полчаса, обсуждая мелкие рабочие вопросы. Затем она отметила, что они отлучились на долгое время и пора бы вернуться в офис. Драко бросил на стол пару смятых бумажек, которые маглы называли деньгами и которые всегда имелись в его карманах с тех пор, как семья Малфоев переехала на Нортбрук-драйв. Они вернулись в Министерство. Зайдя в свою каморку, Драко увидел на столе папку с делом Роули и с негодованием понял, что упустил весьма подходящий момент расспросить о нем Грейнджер, пока они сидели в кафе. Окинув взглядом ворох ждущих его бумаг, Драко нехотя убрал папку в ящик, намереваясь обязательно к ней вернуться в более свободный день, и приступил к своим обычным обязанностям.

В этот раз он закончил позже обычного и вышел в кабинет Грейнджер в восьмом часу. У двери почему-то замялся, развернувшись, мельком на неё посмотрел. Сперва, погружённая в свои бесконечные отчёты, она этого не заметила. Потом подняла глаза и улыбнулась ему, кажется, впервые со времён их знакомства. Это была хорошая, удивительная улыбка. Драко вдруг осознал, что можно проснуться ночью, думая об этой улыбке. Лили из воспоминаний Снейпа наверняка улыбалась так же… Выйдя из Министерства, он трансгрессировал с мыслю о том, что как только придёт домой, сразу заглянет в омут, чтобы снова её увидеть, но, когда раздался привычный хлопок и перед глазами возник дом №14 по Нортбук-драйв, он столкнулся с Дафной Гринграсс, спускающейся по ступеням от его двери под руку с каким-то парнем.

— Привет, Драко, — приторно улыбнулась она. — Ты трансгрессируешь очень неосторожно. На твоём месте я бы использовала летучий порох, чтобы попасть в Министерство.

Драко бросил беглый взгляд на неё и её спутника. Прямая осанка, тёмные волосы, карие глаза — казалось, Драко видел его прежде. Уставший от долгого, странного дня, несколько секунд он мучительно напрягал память. Образы прошлого сменяли друг друга, словно картинки в калейдоскопе. И вдруг он застыл, как громом поражённый. Ответ был куда ближе, чем он думал. Это ведь Леннард Роули! Это его дело он читал утром у себя каморке! Это про него он забыл спросить у Грейнджер!

— Мы ещё не разгребли камин от магловского хлама, — отмахнулся Драко, пытаясь скрыть своё волнение.

В любой другой день он незамедлительно прошёл бы мимо неё домой, последнее время Дафна только раздражала, и, по правде сказать, они уже давно не были друзьями, но сейчас рядом стоял Роули, и уйти, не узнав о нём хоть что-то, было просто преступлением. Он замер на парадных ступенях во тьме, озаряемой лишь жёлтым светом магловского фонаря, переводя взгляд с Дафны на Леннарда.

— Ох, да, познакомься, Драко! Это Лен, мой жених.

Из лёгких словно выкачали весь воздух. Перед глазами поплыли пятна, будто на улице вдруг повалил чёрный снег. «И она тоже, — вонзилась иглой тревожная мысль. — Теперь и она в это влипла, а значит, все Гринграссы, значит, и Астория!..»

Драко пришлось сделать над собой усилие, чтобы опомниться и пожать протянутую ему руку.

— Очень приятно, — вежливо улыбнулся Роули. — Рад наконец встретить близкого друга Дафны.

Драко молча кивнул. Он смотрел на Дафну и не знал, что сказать. Хотелось крикнуть: «Беги! Беги от него, от меня, от этого дома, хватай Асторию и никогда не возвращайся!» Но он не мог — она просто поднимет его на смех. И, чёрт возьми, будет права. Он ведь и сам не представлял, от чего пытается её предостеречь. От того, что они с Грейнджер что-то почувствовали? Но это могло быть фантазией двух воспалённых рассудков, уставших от войны, одиночества и министерского гнёта. От того, что отец снова начал плести интриги? А когда он их не плёл? Однако в груди прочно засел страх, трепещущий, как птичьи крылышки. Страх, более реальный, чем когда бы то ни было.

Дафна снова заговорила:

— Мы с Леном зашли, чтобы пригласить вас на вечеринку в честь нашей помолвки. Люциус сказал, что вряд ли сможет. Асторию тоже не отпустили посреди семестра. Но вы с Нарциссой обязательно приходите. Ты можешь взять с собой девушку. Хотя… — она с сомнением поджала губы. — Учитывая, какое теперь у тебя окружение…

— Что ты имеешь ввиду? — не понял Драко.

— Одна моя подруга видела тебя сегодня в кафе. Кажется, магловском, — Дафна намеренно подчеркнула это слово. — Ты был там с Гермионой Грейнджер. Ты уж прости, Драко, но я случайно упомянула об этом при Нарциссе…

— Что ты сделала?! — рассвирепел Драко. В животе забурлила ярость. Ему вмиг расхотелось её спасать. Проклятье, она ведь сказала это специально! В отместку за то, что когда-то между ними что-то назревало, но лопнуло, как мыльный пузырь, после того, как он стал больше общаться с Асторией!

Дафна виновато улыбнулась. Они с Роули уже стояли на последней ступеньке, явно собираясь уходить. Не попрощавшись, Драко влетел домой, не чувствуя ничего, кроме душераздирающей злости. В прихожей встретил Нарциссу. Та замерла, опираясь на дверной косяк, бледная, как статуя, с пульсирующей на лбу венкой. Он бы хотел избежать предстоящего разговора. Лучше потом, завтра или через неделю, когда ему не будет от себя так противно, когда удары часов, висящих в коридоре, не будут разрывать своими ударами сердце. Но Нарцисса обратилась к нему слабым, поникшим голосом:

— Дафна мне всё рассказала, Драко. Я не знаю, что думать. Не знаю, как скрыть от твоего отца, ведь это будет для него серьёзным ударом, а он и без того много пережил. То, как ты себя ведешь… — она помедлила, подбирая слова. — То, с кем ты общаешься, всё это позорит нашу семью, позорит благородный род Малфоев!

— Неужели?! — рявкнул в ответ Драко. — Чем же я так не угодил, мама? Я никому не лизал зад, как Маркус Флинт, не ударялся в пьянство, как отец! Я всего лишь нашёл работу, чтобы у нас были дом и еда! Ты сама меня об этом просила! Или ты думала, что после всего они дадут мне нормальную должность?!

— Но Гермиона Грейнджер… — начала было Нарцисса.

— Да! — усмехнулся он, переполняемый гневом. — Она мой босс! И я не уволюсь! Я пойду завтра на работу, и тебе придётся с этим смириться! Я же терплю это каждый день по девять часов, и ничего, пока не умер!

Не оставив ей возможности сказать что-то ещё, Драко взбежал по лестнице, плотно закрыл за собой дверь и запечатал её заклятьем. От ярости, упрёков и сожалений голова шла кругом, он бросился на кровать, зарываясь лицом в подушку. Он знал, что сегодня ночью мама будет тихо плакать, сидя на кухне одна, что виноват в этом он и что ему следовало объяснить ей всё нормальным тоном. Но Драко слишком долго чувствовал себя тростинкой, гнущейся на ветру, с той разницей, что любая, даже самая гибкая тростинка ломается, если ветер достаточно сильный. Он пока ещё не понимал, значит ли его договорённость с Грейнджер во всём разобраться, что он сломался, предал старые идеалы, или же просто привычный ему мир вдруг перестал существовать?

Сжав подушку в охапку, Драко отвернулся к стене. Он лежал в пальто, надетом поверх костюма, но тело всё равно била дрожь. Он вспомнил, что Дафна помолвлена с парнем, на которого в Министерстве заведено дело с пометкой «Опасен». Наверное, хорошо, что Астория в Хогвартсе, может, хоть ей удастся остаться в стороне от того, что так неумолимо надвигается…

Вдруг на ум снова пришли слова Грейнджер: «Может, он решил держать тебя ближе к себе, втайне считая, что твои родители опасны. Может, надеется с твоей помощью выйти на тех Пожирателей, которые сумели сбежать. В любом случае тебя взяли не просто так».

Драко стиснул пальцы так, что заболели костяшки. Хотелось кричать, но он боялся издать даже стон, боялся напугать Нарциссу ещё больше. Лёжа на неразобранной кровати в одежде, он лишь мучительно ждал, когда тени ночи уползут за горизонт и наконец придёт утро.

Не верьте расхожим присказкам, что, мол, «было и быльем поросло». Прошлое впивается в тебя словно когтями, не оторвёшь.

Халед Хоссейни «Бегущий за ветром»

Драко приподнял голову. Она гудела. Понять, сколько он проспал, было невозможно, но, видимо, недолго: по крайней мере, в окно ещё смотрел лик янтарной луны.

— Люмос! — буркнул он, еле шевеля губами — сухими и шершавыми, как наждак.

Когда спальня озарилась серебряным светом, Драко с усилием встал и сделал несколько бесцельных шагов по кругу. Сперва он не понял, почему каждое движение даётся с трудом, а грудь горит так, словно по ней пробежалась стая раскалённых саламандр. Потом, ругнувшись себе под нос, принялся сбрасывать одежду: ботинки отправились под кровать, пальто чуть не сшибло торшер, пиджак упал на пол, потревожив слой двухнедельной пыли. В расстёгнутой рубашке Драко подошёл к окну, глубоко вдыхая морозный воздух. Он стоял так несколько минут, закрыв глаза и вслушиваясь в ритм собственного сердца. Когда усталость, навеянная коротким сном, сошла на нет, он обернулся и внимательно осмотрел комнату. В ней, конечно, царил жуткий бардак, но сейчас Драко это не волновало. Мозг яростно жаждал одного — поскорей заглянуть в омут памяти.

Наконец взгляд выцепил из полумрака чашу, покрытую школьной мантией. Сердце забилось быстрее. Он схватил с комода старый канделябр, сел на ковёр, освободил омут от ткани и взмахнул палочкой. Золотисто-рыжий язычок единственной свечи вытянулся в струну.

— Нокс!

В спальне стало темнее, тусклое, пляшущее пламя не могло озарить пространство, как световые чары, но это было как раз то, что нужно. Дрожащей от волнительного предвкушения рукой Драко вылил в омут пробирку с воспоминаниями Снейпа.

Как странно… Прежде он не решался заглянуть в них, потому что боялся разочарования. Боялся, что узнает новую шокирующую правду наподобие той, что Снейп, шпионя для Дамблдора, водил Драко за нос, даже когда Тёмный Лорд поручил ему сложнейшее из заданий. Но сейчас это было не важно, Драко собирался заглянуть в омут не ради Снейпа, а ради себя. Ради того, чтобы увидеть Лили.

Он нагнулся над чашей и увидел на её дне одну из аудиторий Хогвартса. Воспоминания закружились, излучая серебристые блики, поверхность изошла рябью. Драко обхватил украшенный рунами ободок и погрузил голову в искрящуюся субстанцию.

* * *

Яркий свет слепит глаза. Он часто моргает, заслоняя лицо рукой, прежде чем шкафы, парты и другие предметы интерьера обретают чёткие контуры. Он становится лицом к окну и осматривает владения Хогвартса. На дворе конец февраля или начало марта, воздух ещё не прогрелся, но все форточки распахнуты настежь. Макгонагалл — а этот класс принадлежит именно ей — помешана на прохладе. Она восседает на преподавательском столе в обличии кошки, обернув лапы хвостом, и внимательно наблюдает за тем, как укутанные в полосатые шарфы студенты скрипят перьями по пергаменту.

Драко медленно идёт между парт, пока не находит Лили. Та сидит в центре аудитории, закинув ногу на ногу, правой рукой выводит конспект, в левой держит сложенный экземпляр «Ежедневного пророка» — Тёмный Лорд начал обретать силу, и все ударились в круглосуточное чтение газет. По крайней мере, Лили точно не хватает времени в сутках, и выглядит она уставшей. Спина ссутулена, рыжие волосы волной спадают на плечи, от холода, впущенного Макгонагалл, кончик носа покраснел. Она хмурится, вчитываясь в учебник, и с пера на свиток падает жирная клякса.

— Ты не собрана, Лил, — шепчет страшненькая соседка. — Думаешь о нём? Он уже пригласил тебя на свидание? Я надеюсь, ты сказала «да»? Ох, какой же он красавчик!

— Отстань, Марта, — Лили отодвигает пергамент, кладёт сложенный «Пророк» на плотно сдвинутые колени. Щёки её покрывает румянец, она пытается выдержать настойчивый взгляд подруги, но, улыбнувшись, сдаётся: — Мы встречаемся в девять в Астрономической башне. Но это пока секрет. Не говори никому, ладно?

Драко морщится: речь явно не о Снейпе. Его бы красавчиком точно никто не назвал.

Марта меж тем глупо хихикает.

— Ночь, звёзды, Джеймс… Какая же ты счастливая… — она блаженно прикрывает глаза. — И что, тебя совсем не смущает, что у него есть тайны?

Лили направляет взгляд к соседнему ряду, головы не разворачивает, но из-под опущенных ресниц смотрит туда, где сидит Снейп.

— Тайны… У кого их нет?

В следующий миг Макгонагалл, незаметно вернувшаяся в личину человека, барабанит палочкой по столу, назидательно замечая:

— Повнимательнее, мисс Эванс. Чтобы мне не пришлось отнимать у Гриффиндора пять очков!

Драко вздрагивает и только сейчас сознаёт, что вокруг шеи Лили завязан красно-жёлтый шарф. Он мотает головой, отступая. Нет! Нет… Конечно, он чувствовал, что она не со Слизерина. Думал, с Когтеврана или, на худой конец, с Пуффендуя, а любые мысли о том, что такое прекрасное, умное и глубокое создание может принадлежать к враждебному факультету, гнал прочь. Конечно, всё это из-за стереотипов, навязанных чистокровным сообществом, но разве от них избавишься так просто?

Он обходит Лили с другой стороны, скользит взглядом по волосам, по гладкой фарфоровой коже, наконец, смотрит в её глаза, и на мгновение предрассудки утрачивают смысл. С неохотой отворачиваясь, он слышит, как она говорит Макгоногалл:

— Простите, профессор.

Девчонки опускают головы и возвращаются к учебникам. Драко направляется к Снейпу, который сидит с Мальсибером, отгородившись от того локтем, и, прикусив язык, старательно выводит чернилами: «Прости, Лили! Я идиот…» Злится, зачёркивает, раздражённо сминает клочок пергамента и бросает в сумку. Отрывает от свитка с лекциями ещё одну полоску и начинает писать снова: «Дорогая Лили…»

— Эй, Сев, что ты там всё время строчишь? — Мальсибер толкает его руку, пытаясь взглянуть на текст, и тот заводит закорючку у «и» так далеко, что перо царапает парту.

— Не твоё дело, — шипит Снейп, пряча записку.

Несколько минут он мучительно думает, сжимая левый кулак между колен. Потом обзаводится новым огрызком пергамента, отворачивается от Мальсибера и наконец выдавливает из себя законченную мысль: «Лили, прости! Надеюсь, ты на меня не злишься! Давай встретимся сегодня в половине девятого у статуи Гаргульи, нам нужно поговорить. Буду с нетерпением ждать вечера». В конце рисует забавную рожицу, аккуратно сворачивает записку и накрывает её ладонью.

Макгонагалл завершает занятие длинным списком домашней работы. Снейп первым срывается с места, проходит мимо Лили и незаметно подсовывает ей послание. Та, неуловимо вздрогнув, сразу отправляет его в карман. Студенты толпой выносятся из аудитории. Снейп тормозит у дверей, дожидаясь Мальсибера, и они шагают в конце потока по залитому солнцем коридору. Драко идёт рядом, морщась всякий раз, когда кто-то в буквальном смысле слова проносится сквозь него.

Мальсибер, хлопая Снейпа по плечу, замечает:

— Что-то ты странный сегодня, Сев. Ещё более неразговорчивый, чем обычно.

Тот, хищным взглядом буравя спину Лили, не поворачивает головы.

— Кто странный, так это твой приятель Джей Джей. Почему он вообще таскается с нами? Он не из Слизерина и даже не чистокровный. К тому же есть в нём что-то такое, что меня бесит.

— Зато он разделяет наши убеждения, — разводит руками Мальсибер. — И это он придумал гениальную шутку для Мэри Макдональд.

Снейп закусывает губу. Ему явно не нравится, как они обошлись с этой девчонкой. К тому же об этом упоминала Лили… Он хмурится и поднимает недовольный взгляд.

— Всё-таки я бы не стал включать его в круг доверенных.

— Нет, об этом рано говорить. Голова у него неплохая, так что пусть пока развлекается. Решение примем позже, — Мальсибер всматривается в толпу и машет кому-то рукой. — О, а вот и Джей Джей с Эйвери. Прости, Сев, но я к ним. Увидимся на Зельеварении. Хотя лучше пораньше. Мне надо списать у тебя домашку.

Драко смотрит на Эйвери. Надменный и прямой, как жердь, тот стоит у окна, разговаривая с невысоким растрёпанным парнем. Совершенно незнакомым на вид. Драко находит это странным. Он знает многих слизеринцев, в последствии ставших Пожирателями, и по рассказам отца, и по тому, что большинство из них часто мелькали в особняке Малфоев. Мальсибер и Эйвери как раз были из таких. А вот об этом Джей Джее он впервые слышит. Впрочем, стоит ли утверждать наверняка? Может, просто забыл, к тому же за последние месяцы службы Тёмному Лорду из-за постоянного страха и террора многие лица слились в сплошное расплывчатое пятно.

Проводив Мальсибера взглядом, Драко ускоряет шаг, чтобы догнать Снейпа. Теперь их и Лили с Мартой разделяет несколько футов. Девчонки, конечно, не подозревают, кто идёт сзади, и продолжают щебетать о своём. Точнее, щебечет в основном Марта. Лили только вставляет короткие фразы, кивает и иногда улыбается той особенной улыбкой, от которой её глаза горят ещё ярче, — Драко видит это, когда она чуть поворачивает голову. Он думает, на каком они сейчас курсе? На пятом? Шестом? Взрослеют, дружат, влюбляются, готовятся к СОВ… Должно быть, это лучшее время для такой девушки, как Лили… Чего никак не скажешь о Снейпе, который вынужден бороться за секунды счастья, разрываясь между мечтой и жизнью будущего Пожирателя.

Драко косится в его сторону и отмечает, что тот старательно вслушивается в разговор, но в бесконечном потоке, рвущемся изо рта Марты, крайне сложно уловить суть. Правда, спустя пару минут бессмысленной болтовни та наконец выдаёт:

— Ох, Лил, даже не верится, что ты будешь встречаться с Джеймсом! Скажи, ты уже решила, что наденешь? Я считаю, ему очень понравится то синее платье!

Досада, боль и, наконец, гнев сменяют друг друга на лице Снейпа. Он сжимает кулаки, ругается сквозь стиснутые зубы и сворачивает в свободную аудиторию, едва не сбив с ног первокурсника. Тот верещит, гонясь за разлетевшимися свитками, но звук доносится приглушённо, как сквозь толщу воды. Драко чувствует, что мир перед ним начинает тускнеть и шататься — воспоминание закончено, омут выталкивает его из прошлого.

* * *

Когда дневной свет померк, он выпрямился, расслабляя затёкшую шею. Часы показывали три, но о том, чтобы отправиться спать, не могло быть и речи. Драко сжал виски ладонями. После погружения в омут казалось, что голова стала весить целую тонну. Он медленно подошёл к двери, распечатал её от заклятья и выглянул в коридор, мечтая о тарелке тёплого супа, — безвкусного, как и всё приготовленное Нарциссой, однако способного привести его в чувство. Снизу донеслось приглушённое бурчание отца, потом что-то похожее на бутылку упало и покатилось по полу. Драко вернулся в комнату, с досадой поджав губы. Он не хотел сейчас говорить с Люциусом, не хотел поднимать свалившийся с дивана плед и чистить ковёр от пятен. Это было как-то не по-сыновьи, но он знал, что просто не сможет этого вынести. И, да — кажется, пришло время признать, что их с отцом отношения неотвратимо катятся в бездну.

«Это не я виноват!» — кричала часть рассудка. — «Это всё его тайны, недоговорки и неспособность мириться с тем, что прошлого не вернуть!» Но другая часть понимала, что причина не только в Люциусе, а в них обоих. Причина всегда в обоих. И если рассматривать недопонимание, возникшее между Снейпом и Лили, ответ будет тот же.

Драко снова сел перед омутом, невидящим взором глядя на серебристые завитки мыслей. Почему уже второе воспоминание о ней? Чего Снейп рассчитывал этим добиться? Как наставник и почти друг (если опустить гнусное шпионство на стороне Дамблдора) хотел поделиться чувствами, которые питал к Лили? Показать, как всё это может быть с людьми из разных миров и к чему приводит? Но какой смысл? Разве мог Драко это понять? Ведь все его отношения, начиная с детской влюблённости в Дафну, которая даже не переросла в нечто большее, и заканчивая бурным сексом с Пэнси в укромных уголках Хогвартса, не могли претендовать и на долю той глубины, с какой о них можно было говорить как о чём-то серьёзном.

Драко тряхнул головой, сбрасывая упавшую на лоб прядь. Нет. Нет и нет. Снейп не отличался сентиментальностью. Только женщины способны на такую дурь. Дело явно в другом. И чтобы понять, в чём именно, придётся просмотреть все воспоминания.

Его рука потянулась за следующей пробиркой. Было пятнадцать минут четвёртого, и в какой-то миг он решил, что стоит повременить, отложить до завтра… Потом вспомнил, что события развиваются интригующе — появились друзья Люциуса, с которыми тот мог поддерживать связь, а Лили назначили две встречи с разницей в полчаса — и с полной отчётливостью осознал, что всё равно не сможет уснуть, не узнав, чем закончился тот вечер. Прощаясь с мыслью о сне, Драко опорожнил пробирку и погрузил лицо в омут.

* * *

Вокруг так темно, что первые несколько секунд кажется, будто он стоит, плотно зажмурившись. Но нет — глаза открыты и смотрят во мрак. Драко осторожно ступает, вытянув перед собой руки, потом сознаёт, что в мире прошлого он не более, чем призрак, и ускоряет шаг. Впереди вырастает статуя Гаргульи, правее угадывается силуэт Снейпа. Подходя ближе, Драко замечает, что лицо его выглядит застывшим, словно высеченным из камня. Чёрные глаза беспокойно блестят во тьме. Наверное, волнуется перед встречей с Лили. Сомневается, что она придёт. И, когда она всё же появляется из-за угла, еле сдерживает вздох облегчения. Шепчет, направляя палочку в пол:

— Люмос.

На Лили синее платье — простое, подчёркивающее талию, но Драко с удивлением находит, что в нём и с румянцем на щеках она чертовски горяча. Снейп в смущении отворачивается. На миг его лицо искажает гримаса, как будто он съел что-то кислое.

— Я думал, ты не придёшь…

— Я тоже, — прямо отвечает Лили. — И все же я здесь. Хоть и не понимаю зачем.

— Просто я не хочу, чтобы ты думала… — он хмурится, кусает губы, мотает головой. — То есть… Пойми… Может, я и общаюсь с ними, но я не такой… Клянусь, я не знал, что они собираются сделать с Мэри. Это Джей Джей придумал…

Лили закатывает глаза.

— Такая же жертва, как ты!

— Нет, — твёрдо произносит Снейп. — Он не жертва.

— Дело вовсе не в нём! Сев, последние полгода мы всегда ссоримся по одной причине! Ты прав, ты действительно не такой. Ты выше этого. Так почему ты не можешь это понять?

— Потому что всё сложнее, чем ты думаешь!

С минуту они молчат, бросая острые, как лезвия, взгляды. Растёт напряжение — ещё чуть-чуть, и воздух начнёт звенеть. Наконец Лили беспомощно вскидывает руки.

— Сев, ты ещё можешь остановиться! Потом… потом будет поздно! Прошу, не дай ужасной ошибке разрушить твою жизнь! Зачем тебе всё это? Что они могут тебе дать?

Он отступает на шаг и смотрит в пустые глаза гаргульи.

— Они принимают меня. Я никогда не знал, каково это — быть частью чего-то большего. Раньше была ты… Мы дружили столько лет… А сейчас у тебя этот… — Снейп сглатывает комок и хрипло выдавливает: — Джеймс…

Плечи Лили вздрагивают. Они смеётся, но в этом смехе — нервном и отрывистом — нет ничего весёлого.

— Знаешь, это уже слишком! Сначала ты обзываешь меня и шепчешься с Мальсибером на уроках Макгонагалл, потом подбрасываешь записки с просьбой встретиться ночью, чтобы твои друзья не увидели нас вместе, а теперь ещё приплетаешь его? С меня хватит, Сев! Я ухожу!

Драко замирает, буравя спину Снейпа пристальным взглядом. «Только молчи. Не будь идиотом. Не усугубляй ситуацию!» Но он, конечно, подрывается с места и кричит ей вслед:

— Ты идёшь к нему, да?!

Ответа не следует — Лили ускоряет шаг, взмахивая волосами. Снейп идёт за ней по пятам. Пока ничего не говорит, но Драко чувствует, что собирается. Сам он остаётся у статуи, задумчиво наблюдая за тем, как их силуэты меркнут во мраке. На плечи давит какая-то тяжесть — может, от усталости, а может, просто погружение в омут подходит к концу. В последний миг ностальгия сильнее сжимает сердце. Словно время свернулось некой петлёй, и это уже не воспоминая Снейпа, а его собственные. Вот только в те дни, когда Драко делал похожий выбор, у него не было такого друга, как Лили, и всё осложнялось прошлым родителей.

Мрачные мысли накатывают с такой силой, что кружится голова. Сквозь звон в ушах доносится последняя брошенная Снейпом фраза:

— Лили, прошу тебя, поверь, этот твой Джеймс опасен! Пожалуйста, дай шанс, и я тебе докажу!

Где-то на задворках сознания у Драко уже зреет догадка о том, кем может быть её Джеймс, но думать об этом нет ни сил, ни желания. Он плотно зажмуривает глаза, зная, что откроет их в своей комнате, что там будет так же прохладно и почти так же темно, ведь от свечи останется только огарок.

* * *

Проснувшись на следующее утро часов в восемь, Драко решил, что чувствует себя превосходно, несмотря на полубессонную ночь. Он думал так до тех пор, пока не скинул ноги с кровати и сел, однако, едва сделав это, застонал так громко, что с первого этажа его могли услышать родители. Конечно, отцу после вчерашней ночи вряд ли удалось так быстро прийти в себя, а вот мама, уже оккупировавшая кухню, наверное, удивлённо вскинула голову, отвлекаясь от своих кулинарных шедевров.

Драко заставил себя встать и медленно пройти через коридор в ванную. Там он достал из шкафчика Животворящий эликсир и осушил полфлакона, затем пустил из душа такую горячую воду, что вокруг повисли облака пара, и встал под струю. В разум попытались проникнуть мысли об омуте, Лили и Снейпе, но он решительно их отбросил, чувствуя, как нарастает головная боль. К счастью, ко времени выхода из дома зелье подействовало. Драко решил, что всё-таки сможет прожить этот день, хотя тот обещал быть невесёлым и довольно длинным.

«А ведь я впервые пойду на работу после того разговора с Грейнджер», — подумал он, одеваясь. По телу пробежала лёгкая судорога от осознания, что теперь всё изменится. Интересно, он почувствует это, войдя в кабинет? Он попытался представить новый взгляд, каким Грейнджер на него посмотрит, потом снова вспомнил её слова, сказанные вчера: «Может, он решил держать тебя ближе к себе, втайне считая, что твои родители опасны. Может, надеется с твоей помощью выйти на тех Пожирателей, которые сумели сбежать. В любом случае тебя взяли не просто так».

Новая судорога вернула Драко к действительности. Если этот сукин сын Хоггарт доберётся до его семьи, ему несдобровать! Он ещё не знал, что именно сделает и сможет ли вообще что-то сделать, но сама мысль о том, что его близким может грозить опасность, поднимала в нём волну яростной тошноты.

«Что бы там ни задумал Хоггарт вместе со своими прихвостнями, я должен его опередить», — сказал себе Драко, заправляя рубашку в штаны. Если Грейнджер не просто так подсунула ему папку с делом Роули, значит, это зацепка, с которой можно начать расследование. Тем более что теперь они были знакомы лично.

Озабоченно хмурясь, он спустился на первый этаж. Взял ключи с тумбочки и с недоумением подбросил их на ладони. Что-то не складывалось. Если верить материалам папки, Роули работал в Отделе международного магического сотрудничества, но Драко казалось, что от мамы он слышал другое. Он попытался вспомнить, но не смог — не был уверен. В конце концов, Нарцисса и сама могла не знать правды, ведь её интересовал не Леннард Роули, а то, что её сын упустил такую блестящую партию, как Дафна Гринграсс.

Драко остановился в дверях, ещё раз вспоминая разговор с Грейнджер и встречу на пороге его дома, которая за ним последовала. В ушах раздавались удары сердца — оно стучало медленно и задумчиво. Наконец он понял, что можно сделать. Сперва решение казалось диким, но, поворачивая ключ в замочной скважине, Драко криво ухмыльнулся. Почему бы и нет? Терять-то нечего.

Когда он трансгрессировал к площади у Министерства и вошёл в Атриум, у трибуны, с которой не так давно выступал Хоггарт, стояла худая седеющая волшебница, бубнившая до боли знакомую чушь. Драко передёрнуло, тошнота подступила к горлу. Хотят скормить ему ещё одну порцию своего идеологического дерьма? Ну уж нет. Сегодня у них это не выйдет. Он ускорил шаг, не осознавая, что почти бежит, а когда, запыхавшийся, достиг лифта, понял, что был единственным, кто так стремительно отделился от толпы, окружившей трибуну. Некоторые удивлённо косились в его сторону, кто-то качал головой.

«Ну и чёрт с вами, пяльтесь, сколько угодно, — подумал Драко, барабаня по кнопке второго этажа. Проклятые двери, как назло, закрывались особенно медленно. — Или моё незавидное положение пошатнётся ещё больше, потому что я не захотел тратить половину рабочего дня на дурацкие лозунги?» Несмотря на абсурдность этой мысли, он решил, что совсем не удивится, если ответ будет положительным. Представил, как какой-нибудь инспектор, проследив за ним, ставит галочку у себя в блокноте, и рассмеялся, выходя в коридор. Мерлин, они ведь даже не понимают, насколько это нелепо…

В кабинет он зашёл, пытаясь придать лицу серьёзное выражение, хотя настроя работать не было совсем. Грейнджер, не отрывая головы от пергаментов, махнула кончиком пера в сторону часов.

— Ты опоздал гораздо меньше, чем вчера, Малфой. Прими мои поздравления.

Драко взял стул, развернул на сто восемьдесят градусов и сел, скрещивая руки на обитой тканью спинке.

— Хотел удивить тебя и прийти вовремя, но в Атриуме началось такое интересное выступление о равенстве, братстве и борьбе с преступностью, что я заслушался.

Грейнджер усмехнулась, потирая лоб.

— Конечно, это всё замечательно, но ты должен появляться здесь не позже девяти. Как твой начальник я могу сделать тебе предупреждение. Первое — устно, второе — с занесением в личное дело, а после третьего, — она подняла на него ироничный взгляд, — мы с тобой распрощаемся.

— Можешь начинать, — Драко небрежно повёл плечом. — Уже завела на меня папку, как на Лена Роули, с печатью «Строго конфидециально» на обложке и «Опасен» под фамилией? Надеюсь, после списка прегрешений на стороне Тёмного Лорда, там указано, что я, ко всему прочему, ещё и страшно красив?

Грейнджер выразительно хмыкнула, мотая головой.

— Боюсь, что нет. К сожалению, после краткого изложения всех характерных тебе черт, таких, как тщеславность, заносчивость, высокомерие и безграничная самоуверенность, в папке не осталось свободного места. Но, пожалуй, я всё-таки подошью пару страниц. Помещу туда снимки, которые сделал Рон, когда Гарри в мантии-невидимке швырялся в вас снежками у Воющей хижины. Твоё красивое лицо, — она прочертила форму овала в воздухе, — получилось на них особенно хорошо.

Драко засмеялся, опуская взгляд, хотя парой лет раньше такие шутки подняли бы в нём целую бурю ненависти и желчи.

— Вы неэффективно используете ресурсы, мисс Грейнджер, — сказал он с интонацией Хоггарта. — В это тяжёлое время, когда волшебному сообществу нужно восстанавливать силы после войны, каждый клочок пергамента лучше пустить на плакаты и завесить ими весь Атриум! Поверьте мне, это лучший удар по бедности и безработице!

Грейнджер улыбнулась.

— Вы правы, мистер Малфой. Но пока я буду работать в этом направлении, вам придётся разобрать новую порцию документов, — она пододвинула к нему огромную кипу. — Ведь именно этим занимаются в сфере обеспечения магического правопорядка.

Намёк, что ему пора отправляться в свою каморку. Драко понял. Но остался сидеть, не сводя с неё пристального взгляда.

— Вообще-то я хотел спросить… — он выдержал паузу, чувствуя, как в ней зарождается интерес. И наконец выпалил: — Ты пойдёшь со мной на вечеринку?

Смотреть на её реакцию было бесценно. В глазах Грейнджер смешались смущение и растерянность. Она заправила за ухо прядь волос, медля с ответом, и Драко испытал ни с чем не сравнимое удовольствие, сознавая, что та, кто первая тянула руку на всех уроках в Хогвартсе, не смогла найтись с адекватной репликой на такой простой вопрос.

— Ну, Драко, это как-то неожиданно… И немыслимо… И в принципе невозможно, потому что, как ты знаешь, я всегда работаю…

Он не сдержал нахальной ухмылки.

— А если я скажу, что на этой вечеринке будет наш общий друг Роули?

— Что? — Грейнджер резко повернула голову от свитка, который только что взяла, и удивлённо воззрилась на Драко.

— Он женится на Дафне Гринграсс, а Гринграссы — друзья моей семьи. Вчера вечером я с ним познакомился и получил приглашение.

Казалось, стало буквально слышно, как в голове Грейнджер вращаются шестерёнки.

— Беседа в неформальной обстановке, желание понравиться друзьям невесты, плюс немного алкоголя по столь радостному поводу… А знаешь, в этом что-то есть. Я три месяца искала, как к нему подобраться, но не могла придумать повод. Ты определённо должен туда пойти.

— Э-нет! — протянул Драко. — Я не собираюсь делать всё один. К тому же у меня есть подозрение, что ты знаешь о Роули гора-а-аздо больше, чем написано в папке.

Грейнджер снова улыбнулась, но уже другой улыбкой. В которой читались печаль и, возможно, обида.

— Гринграссы — чистокровная семья, Драко. Ты ведь представляешь, какие у Дафны и Роули будут гости? Люди твоего круга. Большая часть которых сражалась на стороне Волан-де-Морта. У кого-то погибли близкие в этой войне, кого-то отправили в Азкабан. И все они считают, что мой лучший друг Гарри Поттер приложил к этому руку.

Драко медленно поднялся и вернул стул на место. Глупо было ей предлагать. Что он рассчитывал услышать? Конечно, Драко, сделаем это вместе? Он тяжело вздохнул. Да, от чёрной метки не так просто избавиться. Её не сбросишь, как грязное бельё. Такие, как Грейнджер, всегда будут смотреть на него с предрассудками, и, может, поделом ему, но… чёрт возьми… Эта вечерника действительно могла принести пользу!

Драко подошёл вплотную к её столу и серьёзно сказал:

— Гринграссы не поддерживают связь с бывшими Пожирателями. Там не будет тех, кого ты опасаешься увидеть. Конечно, родители Дафны тебе не обрадуются, а мне потом ещё долго будут капать на мозги… Но всё это не важно. Я готов поспорить, что там, откуда ты стащила дело Роули, куча таких папок. Однако ты выбрала именно эту. Почему, Грейнджер? Можешь не рассказывать все подробности, но разве ты не понимаешь, что это уникальный шанс узнать о нём больше? — Драко развернулся, чтобы уйти, потом замер и глянул на неё через плечо. — В общем, решай сама. Ещё есть время подумать. И разве не ты вчера говорила, что мы команда и должны разобраться с Хоггартом вместе?

Не дожидаясь ответа, Драко быстро прошёл в каморку. Сел за стол и вынул из ящика дело Роули. Луч света упал на пергамент — сизый, как голубиное крыло, нагоняющий дрёму. Он потёр глаза, пытаясь сконцентрироваться на разложенных перед ним бумагах, но буквы начали расплываться, словно под действием воды. Всё ещё дрожа от негодования, Драко резко захлопнул папку. Он злился на Грейнджер. Эта проклятая грязнокровка умна, но она не совсем понимает. Хоггарт не просто захватил Министерство, он проник в разум людей, пользуясь сложившейся после войны обстановкой и говоря то, что они хотели услышать.

Драко устало мотнул головой. Нет, он солгал Грейнджер. Если она откажется, он пойдёт один. Конечно, это будет не совсем то и он не увидит взбешённого лица Дафны, но попробовать всё равно стоит. Драко направил взгляд в окно, раздумывая над тем, как лучше начать разговор с Роули и какой повод придумать, чтобы остаться наедине. Потом раздражённо отбросил эти мысли. Рано забивать себе голову. В конце концов, ответ Грейнджер не был окончательным. Может, она переступит через себя и согласится, ведь Драко после падения Тёмного Лорда делал это десятки раз, и сам факт его нахождения в Министерстве был тому подтверждением.

Я не сказал, что будет легко. Я лишь обещал открыть правду.

х/ф «Матрица»

Драко расслабленно полулежал в кресле, прикрыв лицо рукой и вслушиваясь в треск горящих поленьев. Прошло три недели, и он наконец разобрался с камином, как просила Нарцисса. Теперь его использование не ограничивалось разведением огня и короткими ночными переговорами, коими всё ещё грешил Люциус в наивной надежде остаться незамеченным. Драко выскреб несколько фунтов золы и других сомнительных магловских отходов, о происхождении которых предпочёл не думать, и позаботился о подключении к каминной сети. Когда дело было сделано, он сел в кресло с газетой в руках и попытался почитать статью из «Пророка», но клевал носом всякий раз, когда подбородок падал на грудь, а потому не сразу заметил, что его тело приняло почти горизонтальное положение.

Газета была отброшена, и Хоггарт, чей портрет занимал первую полосу, по природе своей лишённый способности улыбаться, но для снимка всё же сделавший попытку, теперь со смятым лицом скалился в потолок. Кажется, в статье говорилось о намерении Министерства организовать очередной рейд с целью выявления неблагочестивых членов Волшебного сообщества, который будет курировать Джон Долиш, но вникнуть в детали Драко не удалось. Мысли ползали по кругу, как сонные мухи. Он вяло подумал, что стоит поскорее наведаться в «Горбин и Беркес» и разобраться, в конце концов, куда ведёт тот злосчастный тоннель, ведь самозванцы, назвавшиеся Уоллисом, Хейгом и Томпсоном, появились там неспроста. И было куда разумнее это сделать до того, как цепные псы Долиша начнут прочёсывать Косой переулок. Драко почти заставил себя встать, как мысли резко и совершенно неожиданно скакнули к предложению, которое он вчера сделал Грейнджер.

«Она не сказала „да“», — подумал он с раздражением, даже с ненавистью, вызываемой вопросом: «Да как она посмела?» Но с другой стороны, она не сказала и «нет». Впрочем, это мало успокаивало. Грейнджер ведь из другого теста и живёт она в совсем ином мире, не там, где шестерёнки механизма по решению проблем смазываются деньгами и наличием связей. Драко и сам почти отвык от этого… Почти. Такой подход был удобен и прост, но какой в нём толк, если он перестал работать? Подумав об этом, Драко затрясся в порыве такого дикого безудержного смеха, что окончательно сполз с кресла на пол.

— Мерлин, и какую же проблему я мог бы решить с помощью денег, если живу на зарплату простого клерка?! — крикнул он в пустоту комнаты.

Вдруг за спиной что-то металлическое лязгнуло о паркет. Обернувшись, Драко увидел Нарциссу с тарелкой лимонного пирога и лежащей у ног ложкой. Поза была застывшей, глаза выражали тревогу, наполненную совершенным непониманием происходящего.

— Ты… ты в порядке, Драко?

— Да, — ответил он, вскакивая так быстро, что на миг закружилась голова. Шагнул к камину, взмахом палочки затушил огонь и, почерпнув горсть летучего пороха из оловянной банки, обернулся к Нарциссе. — Я в Косой переулок. Хочу купить костюм для помолвки Дафны, чтобы выглядеть… подобающе.

Расслабившись, Нарцисса удовлетворённо кивнула. Но в следующую секунду её лоб вновь прорезали озабоченные морщинки.

— Драко, если тебе нужны деньги…

— Нет! — отрезал он, почти задетый её словами. — Уж на это я наскребу. Тебе есть в чём пойти?

— Да, не беспокойся.

Кивнув, Драко шагнул в камин и взглянул на неё ещё раз.

— Ну, до вечера, — потом бросил горсть пороха под ноги, зажмурился и приказал: — Косой переулок!

Вихрь ветра и магии закружил его по трубам со стремительной скоростью, и когда Драко снова открыл глаза, он был уже в «Дырявом котле». Тёмный и обшарпанный бар оказался полупустым. Ещё пару лет назад «Котёл» пользовался широкой популярностью, несмотря на свою невзрачность. Конечно, удачное расположение сыграло свою роль, но что-то подсказывало Драко, что дело не только в этом. Здесь любили собираться волшебники из провинций, приехавшие в Лондон по делам, остальная же часть разнообразной публики приходила сюда, просто чтобы спокойно побеседовать за чашкой чая, а то и чего покрепче. Раньше Драко не понимал, что люди находят в этом убогом месте — низкие потолки, тёмные стены, дурацкие стаканы из мутного стекла — видимо, чтобы не были заметны разводы, — и даже паутина в углу. Но теперь в «Котле» ему было почти так же уютно, как в фамильном особняке Малфоев, пока тот не превратился в штаб-квартиру Тёмного Лорда. Он знал, что существовало ещё одно место, в котором он почувствовал бы себя как дома, но решил не продолжать эту мысль — всё ещё не был готов.

Ступив в Косой переулок, Драко огляделся по сторонам, и его сердце неприятно сжалось. Да, недавно он был здесь с Асторией и видел заколоченные окна магазинов, однако тот день выдался жутко холодным, и покупатели им не встретились. Сейчас народ на улицах был — напряжённые, уставшие понурые люди тянулись меж прилавков, опустив головы. Воздух словно застыл, редкие снежинки парили в нём, не касаясь земли. Драко побрёл вперёд, проходя мимо женщины с тёмной повязкой на глазу; её приятельница тащила за руку сопротивляющегося ребёнка. Левее совсем ещё молодая девушка, одетая явно не по погоде, куталась в тоненькое пальто. Он пошёл дальше, заметив на ступеньках пустого здания мужчину — тот, кривясь, отхлёбывал вино из горла бутылки. Ещё через пару шагов Драко чуть не наступил на битое стекло. Кругом бедность, отчаяние — и это не в закутках с магазинами, полными сомнительным ассортиментом, а прямо на главной улице.

— Проклятье… — невольно буркнул он, скользя взглядом по полупустым витринам. — Когда наконец всё станет нормально?

Старушка, идущая навстречу и, видимо, слышавшая последнюю фразу, посмотрела на Драко с таким выражением, с каким и на безумную Трелони не смотрели. Манера обращаться к себе вслух не сулила ничего хорошего. Нужно завязывать. Вздохнув, он быстро свернул в тупик, в конце которого находился «Горбин и Беркес». Помедлил у входа, огляделся по сторонам. Было тихо. Было так тихо, что он слышал стук крови в ушах. Ладони вспотели.

Теперь, когда до двери оставался всего шаг, Драко испытал жуткую потребность поскорее уйти отсюда, вернуться домой. Ему казалось, что он непременно умрёт, если срочно не окажется дома. И это была не какая-то глупая блажь — там, внутри, действительно могло произойти что угодно. Скорее всего, за дверью его ждала не смерть, а Азкабан. И, наверное, он это вынесет, вернётся живым. Вот только его отец — нет. Его мать — нет.

Чёрт, подумал Драко. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Он обернулся. Закусил губу. Мерлин, сейчас бы хоть что-нибудь! Какой-нибудь знак! Пусть прямо сейчас начнётся рейд, пусть зашумит соседняя улица, пусть в тупик кто-нибудь забредёт!

Но ничего не произошло. Лишь тихий, равнодушный снег бессмысленно кружился и таял, не долетая до земли. Драко нахмурился, стиснул зубы. Крепче сжал палочку. И вошёл.

Пол скрипел. Отвратительно. Этот звук взрывался в голове, как новогодние фейерверки. Он остановился у дверцы люка, ведущей в подвал, в этот раз закрытой. Она сливалась с дощатым полом, и Драко ни за что бы её не нашёл, если б точно не знал, что в их прошлый визит в «Горбин и Беркес» здесь стояла Астория. Отец так спешил, что прикрыл дверцу не до конца. Однако кто-то более предусмотрительный исправил эту оплошность. Драко потёр лоб, вспоминая. Может, он сам её захлопнул? Нет, он спустился по трухлявым ступенькам первым, а потом к нему спрыгнула Астория, которая слишком брезглива, чтобы лишний раз прикасаться к пыльным доскам.

Драко шагнул вниз. Ступени угрожающе затрещали, и он спокойно вздохнул, лишь когда ноги коснулись земли подвала. Что-то крутилось в голове — какая-то мысль, тревожная, ускользающая. Но он не смог за неё ухватиться, поймать, нащупать ответ… и побрёл дальше, в лабиринт серых стен и извилистых коридоров.

Остановился у первой развилки. Тоннель двоился. Куда же идти? В прошлый раз они следовали за отцом, улавливая звуки его шагов. Теперь всё было не так-то просто. Драко огляделся, взмахнул палочкой и шепнул:

— Люмос.

На полу обозначился камень, похожий на известняк. Он медленно его поднял. Направо или налево? Направо. Пусть будет направо. Драко сделал отметку у прохода и двинулся вперёд, надеясь лишь на то, что плутать придётся не бесконечно долго.

Надежды не оправдались. Он не мог оценить, сколько прошло времени, но, видимо, много — руки вконец озябли, а желудок настойчиво требовал пищи. К тому моменту, когда он отыскал место встречи с инспекторами, в животе во всю урчало от голода.

Драко осмотрелся. Проржавевшие трубы, старый водосточный жёлоб, куски бетона, гнутая арматура, каменная крошка на полу, горстки щебня. Да, всё произошло здесь. Он заметил в углу капли крови. Наверное, она принадлежала Хейгу. Вернее, человеку, представившемуся этим именем. Тому, кого Драко мастерски вырубил с помощью Петрификуса. Он ухмыльнулся, вспоминая тот поединок, но удовольствие от победы быстро сменила тревога. Самозванцы спустились в подвал сразу после них. Может, их интересовал именно Люциус, а может, любой, кто сюда войдёт. Что если за лавкой «Горбин и Беркес» постоянно кто-то наблюдает?

Драко вздрогнул. Нацелил палочку в коридор, из которого пришёл, но свет Люмос Масима не озарил его целиком, и из глубин тоннеля в ответ ему по-прежнему щерилась бездонная страшная темнота. Он невольно попятился. Дальше и дальше, пока лопатки не прижались к влажной стене. По спине поползли мурашки. Сердце заколотилось. Ничего, ничего… Можно трансгрессировать. Можно прямо сейчас оказаться в «Дырявом котле»… Но он подавил в себе это трусливое желание, ринулся к единственному проходу, ведущему вглубь лабиринта, и почти перешёл на бег, опасаясь, что растеряет храбрость, если хоть немного замедлится.

Через некоторое время тоннель стал почти непроходимым. Обломки каменных глыб, вероятно, сорвавшихся с потолка, заполонили узкий проём. Идти стало труднее, и всё же Драко упорно спешил вперёд, подгоняемый тревожной, но решительной отвагой, спотыкаясь, поскальзываясь и обдирая руки об преграждавшие коридор обломки, пока стены не расступились, открыв взгляду маленькую квадратную комнату, которая… оказалась пустой.

Драко захлопал глазами, не веря тому, что видит. Шагнул вперёд, ощупал кирпичную кладку, словно та могла рассыпаться под его пальцами, явив вместо себя что-то значимое, и, когда подобного не произошло, со вздохом опустил палочку. Но отец же шёл сюда! Зачем проникать в закрытый магазин с сомнительной репутацией, плестись по тёмным коридорам, чтобы прийти туда, где ничего нет? Если он просто хотел поговорить с кем-то вдали от посторонних глаз и ушей, зачем назначать встречу там, куда хрен доберёшься?

Хотелось злиться, но на злость не было сил. После быстрой ходьбы Драко весь взмок и тяжело дышал. Солоноватые капли пота запеклись в уголках губ. Он ещё раз обвёл комнату уставшим взглядом и опять не увидел ничего, кроме пыльного трупа тощей крысы. Нет, тут что-то не так. Стена, ведущая в Косой переулок, на вид тоже просто стена, Исчезательный шкаф можно принять за обычный, если не знать о его свойствах, а платформу 9 и ¾ вообще не найти на вокзале Кингс-Кросс, не представляя, что она существует. Но магия всегда оставляет следы.

Выйдя на середину комнаты, Драко сказал:

— Ревелио!

Сноп синих искр вырвался из палочки, описал круг и устремился к одной из стен, подобно движению ветра при сквозняке. Драко подошёл ближе, внимательно осмотрел это место, даже пнул — так на всякий случай, затем отступил в противоположный угол, выставил перед лицом руку и крикнул:

— Бомбарда!

Раздался взрыв. Земля ушла из-под ног. Обломки стены полетели в разные стороны, один из них, размером чуть меньше квоффла, больно ударил Драко по плечу. С трудом разлепив веки, он понял, что лежит среди груды кирпичей, плечо, да и вся левая рука болят так, что хочется выть, палочка куда-то запропастилась. Он долго искал её наощупь, кашляя и морщась от звона в ушах, а когда наконец нашёл и осветил комнату, радостно вскочил на ноги, забыв обо всех ушибах. Пыль после взрыва ещё не осела, но Драко смог разглядеть, что в том месте, куда он ударил заклятием, зияла дыра, и это было не что иное, как проход в другое помещение.

Пошатываясь, Драко вошёл внутрь, пустил шар света в центр комнаты и огляделся. Её убранство напоминало школьный класс. Впереди зелёная доска, над ней часы со стёршимся циферблатом, напротив кафедра и три ряда парт, по четыре в каждом. Левее от стены, в которой он сделал проход и где, по всей видимости, раньше находилась дверь, стоял полуразрушенный камин. На полу среди каменных обломков угадывались крупицы, до жути напоминающие летучий порох. Шкафов в помещении не было, но имелись две напольные вешалки. На одной из них кто-то забыл мантию, и Драко не смог не отметить, что размер явно взрослый.

Класс — если это место вообще можно было так назвать — выглядел так, словно его покидали в спешке. Оставленные вещи, перевёрнутые чернильницы, тонкий слой пыли, говорящий о том, что помещение забросили не больше месяца назад. Драко медленно побрёл между парт. Заметил на полу книгу в кожаном переплёте, поднял и пролистал. Записи были сделаны от руки, но не на английском, а на другом языке, который показался Драко выдуманным. За ненадобностью он бросил книгу на ближайшую парту и почти развернулся, чтобы уйти, как вдруг краем глаза заметил кусок торчащего между страниц пергамента.

Сердце забилось чаще. Дрожащими от нетерпения руками он развернул выпавший лист и с негодованием узнал в нём плакат наподобие тех, что развешивали в Министерстве. Кажется, пергамент пострадал от огня, изображение потемнело, и Драко пришлось тщательно присматриваться, чтобы понять, что здесь нарисован Атриум. Пламя стёрло почти всё, и основного посыла он не понял, но в мозг врезались слова, черневшие над картинкой. Alea jacta est. Латынь. Жребий брошен. Известная фраза.

Драко аккуратно свернул плакат и сунул во внутренний карман пальто. Нет, он ошибся. Это совсем не в духе нового Министерства. Как-то не похоже на лозунги вроде «В единстве — наша сила». Он снова взял книгу, повертел в руках, спрятал за пазуху и её, потом ещё раз обвёл взглядом странное помещение. Что, чёрт возьми, всё это значит?

Как бы там ни было, теперь ему лучше уйти. Он и так провёл здесь слишком много времени. Но перед тем как трансгрессировать, следовало заделать проход на случай, если кто-то из лже-инспекторов решит здесь прогуляться. Бытовыми заклинаниями Драко владел не очень хорошо, и стена, которую он прежде разрушил Бомардой, хоть и была восстановлена, имела вид весьма плачевный. Впрочем, проделав путь по заваленному камнями коридору, ей мало кто удивится.

Драко трансгрессировал в «Горбин и Беркес», понимая, что таким грязным и взлохмаченным, как сейчас, в Косой переулок лучше не соваться. В лавке он отыскал старое зеркало, сорвал с него паутину, очистил пальто, пыль и пот с лица. Затем отдёрнул занавеску, осмотрел тёмную улицу за окном и, убедившись, что снаружи чисто, сбежал по ступенькам. Довольный собой, он почти повернул за угол, на освещённую фонарями брусчатку, как вдруг откуда-то сзади хриплый голос ему сказал:

— Мне кажется, магазин закрыт.

Драко почувствовал, как его желудок подбирается к горлу. Помедлив, нехотя обернулся. На него смотрел какой-то старик в лохмотьях и с пропитым лицом, прижимающий к груди непонятный свёрток. Просто бродяга, попытался успокоить себя Драко. Он не собирался отвечать и хотел было уйти, как вдруг старик назидательно произнёс:

— Если висит табличка «Закрыто», то заходить нельзя.

— Да неужели? — буркнул Драко и отвёл глаза.

Старик приблизился, любовно поглаживая свой свёрток. На его лице горела странная ухмылка.

— Точно тебе говорю.

— Я знаком с хозяином этой лавки и был здесь по его поручению! — раздражённо рявкнул Драко. — И вообще, не лезь не в своё дело!

Приподняв воротник пальто, он быстро зашагал вглубь переулка. Досадная встреча подпортила настроение. Ему следовало использовать оборотное зелье или купить мантию-невидимку на чёрном рынке. Но, к сожалению, первое требовало слишком много времени, чтобы растрачивать последние запасы на подобное вылазки, а второе — слишком много денег. И всё же мысль о зелье была стоящей.

Плечо болезненно ныло, но Драко по-прежнему намеревался зайти за костюмом, потому что доставить Дафне такое удовольствие, как лицезреть себя в обносках, он просто не мог. Даже если поход в «Твилфитт и Таттинг» — элитный и самый дорогой бутик одежды в Косом переулке — обойдётся ему в целое состояние.

Вечер выдался туманным и холодным. Снег уже не шёл, но, чтобы мало не показалось, зарядил мелкий противный дождь. К тому времени, когда Драко добрался до гребня широкой, поднимающийся вверх улочки, миновал ателье мадам Малкин и остановился под козырьком крыши «Тфилфитта и Таттинга», он здорово промок, несмотря на наколдованный зонт. Помнится, несколько лет назад, встретив Поттера неподалёку, он самодовольно сказал, что в этом бутике не обслуживают «отребье», а теперь сам выглядел как «отребье». Однако его узнали, его пустили внутрь, у него забрали пальто, чтобы высушить, его проводили на второй этаж ожидать примерки, и ему даже налили бренди.

Теперь Драко сидел в глубоком кожаном кресле, окружённый изыском и красотой, согревался дорогим напитком, а в тёмное стекло за его спиной стучал холодный дождь. Он должен был ощущать спокойствие, умиротворение, или что-то ещё, что обычно чувствуют люди, оказавшись в привычной для себя среде. Но он ничего не чувствовал. Он смотрел на приоткрытую дверь соседнего зала, на девушку, которая выходила из примерочной в разных вечерних платьях и демонстрировала их матери, кружась перед зеркалом. Когда выбор был сделан и они спустились вниз оплатить покупку, Драко встал, прошёлся по комнате, чтобы размять ноги, и неожиданно для самого себя заглянул в тот зал. Перед глазами предстало множество платьев, и все они были хороши, даже очень, и всё-таки чего-то в них не хватало. Драко обвёл манекены пристальным, оценивающим взглядом и наконец увидел то самое. Да, это было оно. Что-что, а вкус он ещё не растерял. Потом на лестнице раздались шаги, и ему пришлось вернуться в мужской отдел, оставить стакан на кофейном столике и зайти за портьеру, за которой уже висели три подобранных для него костюма.

Когда с Драко снимали мерки, он морщился и стискивал зубы — ушибленное плечо всё ещё давало о себе знать. Казалось, после этого с неприятными ощущениями будет покончено, но, спустившись вниз и увидев чек к оплате, сумма в котором превышала размер его месячного жалованья, Драко почувствовал, что стало почти так же больно. Он достал кошелёк, небрежно вынул из него деньги и ушёл, не дожидаясь сдачи, с видом человека, который может не задумываться о своих расходах. Никто из обслуживающего персонала «Тфилфитта и Таттинга» не узнает, что, едва придя домой, он начнёт трясущимися руками считать оставшиеся сбережения, а, закончив, опустится на пол, откинет голову на кровать, и ненавистная, безжалостная мысль пронзит его целиком: «Господи, как же здесь мало!» Что Нарцисса пустит слезу, когда в вечер помолвки он выйдет к ней при полном параде, потому что очень давно не видела его таким. И что, возможно, больше таким его не увидит.

Мерлин, как хорошо, что никто из них этого не узнает.

* * *

Утром понедельника Драко проснулся от липкого озноба, сковавшего всё его тело, и ещё от того, что мать неистово барабанила в дверь, повторяя:

— Ты опять проспал, Драко! Вставай! Ты меня слышишь?

Он с трудом перевернулся на спину, открыл глаза. Что-то пошло не так с самого начала, плечо и рука пульсировали болью, а подушка, часть простыни и футболка промокли от пота. Драко постарался сесть, но смог сделать это не с первой попытки. Очертания тёмной спальни плыли перед глазами. Когда через пять минут он не подал признаков жизни, Нарцисса вернулась, и в её голосе засквозили отчаянные нотки. Протяжный стук показался ударами молота по наковальне.

— Вставай, Драко! Почему ты стал так часто запирать дверь? У тебя появились от нас секреты? Я что, со стеной разговариваю?!

— Я слышу, — тихо выдавил он. — Одеваюсь и выхожу.

Драко медленно поднялся на ноги, подошёл к зеркалу, почувствовал, что теряет силы, что вот-вот упадёт, и привалился вплотную к своему отражению. Почти всё воскресенье он проспал, не выходил из дома и старался не думать об усиливающейся боли. Теперь плечо опухло так, что мысль о тесной рубашке, которую придётся надеть, вызывала панический ужас. После тёплого душа, собрав волю в кулак, он двинулся к шкафу, осмотрел свой гардероб, сделал выбор в пользу свитера и кряхтел минут пять, с трудом натягивая его на себя.

Спустившись в гостиную, Драко горячо поблагодарил себя за исправный камин. Вряд ли бы ему удалось должен образом сосредоточиться на трансгрессии, а перспектива быть расщеплённым по пути в Министерство казалась так себе.

Почти бегом пересекая Атриум, он смотрел на часы. Сорок минут. В этот раз сорок. Может, Грейнджер вызвали на совещание? Может, она проголодалась и пошла за завтраком? Может, она тоже проспала, в конце-то концов! Подгоняемый спутанными мыслями, Драко осторожно протиснулся в лифт, стараясь никого не задеть, первым вылетел на свой этаж и стремительно миновал коридор.

Когда он вошёл в кабинет, Грейнджер сидела на краю стола, за её спиной стояли два стакана с тыквенным соком, а её взгляд изучающе скользил по Драко.

— Ужасно выглядишь, — заметила она, но в этих словах не читалось ни раздражения, ни нотаций.

— От тебя доброго слова не дождёшься, — буркнул он, собираясь идти в каморку, но Грейнджер преградила ему путь, протягивая один из стаканов.

— Вот, возьми.

Драко скептически усмехнулся ей в ответ.

— Серьёзно?

Грейнджер нахмурилась.

— Поверь, Малфой, если бы я решила от тебя избавиться, то сделала бы это более изощрённым способом.

Он не хотел ничего у неё брать, но во рту пересохло, он не ел и не пил со вчерашнего утра, и эта прохладная жидкость к себе так и манила. Однако Драко не мог взять стакан левой рукой, а в правой у него была папка. Он замешкался. Положил документы Грейнджер на стол, взял у неё сок, попытался как можно непринуждённей пройти в каморку и почти сделал это, как вдруг Грейнджер его окликнула:

— Что с рукой?

— Ничего.

Драко поддел приоткрытую дверь носком ботинка, распахнул и уже собирался войти, когда Грейнджер, молниеносно оказавшаяся рядом, её захлопнула.

— Что с рукой? — повторила она.

— Я выгребал магловский хлам из шкафа, и огромный тяжёлый ящик упал с верхнего яруса прямо на плечо. Не успел применить Вингардиум Левиоса или облегчающие чары.

— Магловский хлам? — уточнила она, с интересом склоняя голову.

— Я теперь живу на Нортбрук-драйв, — объяснил Драко. — Это дерьмо там повсюду.

Он не знал, поверила она или нет, но её взгляд стал другим, более женским, и в нём читалось что-то вроде: «Вы, парни, такие беспомощные».

— Ладно, — Грейнджер снова открыла дверь. — Пойдём в твой кабинет.

— Кабинет? — Драко вспыхнул. — Точно следует называть его именно так? Он ведь такой просторный, почему ты не сказала: «Пойдём в твой приёмный зал»?

Грейнджер качнула головой, пряча улыбку, и указала на выдвинутый для него стул.

— Садись уже, Малфой. Ты такой зануда.

Драко нехотя подчинился. Он знал, что она планирует делать и, представив, как всё это будет происходить, испытал волнение, граничащее с неловкостью, — странное, непривычное для него чувство. Когда Грейнджер прикоснулась к нему, помогая снять свитер, по телу прошлась трепетная истома. Не только потому, что у него давно не было девушки. Её тёплые пальцы были приятными сами по себе. Драко поднял на неё взгляд, надеясь, что Грейнджер тоже на него посмотрит, но та сосредоточенно изучала его плечо.

— Тут не ушиб, а лёгкий вывих, — констатировала она.

— Лёгкий — значит ничего страшного, — отмахнулся Драко.

Грейнджер снисходительно усмехнулась.

— А ты ведь и правда совсем не умеешь о себе позаботиться.

— Всё как я говорил, — закатил глаза он. — Ни одного доброго слова.

Она легонько толкнула его в здоровое плечо, потом вышла из комнаты и вернулась с небольшим деревянным продолговатым предметом, который раньше, скорее всего, был ручкой от расчёски. Протянула его Драко.

— Я вправлю сустав и наложу шину, но… понимаешь, стены здесь тонкие…

Он кивнул, зажал между зубами деревяшку и приготовился ждать, однако Грейнджер, не дав и минуты, чтобы настроиться, направила палочку ему в плечо.

— Эпискеи!

Ужасная боль пронзила его насквозь. Одна, две, три секунды ужасной боли. Драко не закричал. Не издал ни единого звука. Он не мог показать ей больше слабости, чем она уже видела. Потом Грейнджер склонилась над ним и, видимо, оставшись довольной результатном своей работы, снова подняла палочку.

— Ферула.

Тугая повязка обвила плечо, и Драко почувствовал себя вполне сносно. Грейнджер осторожно помогла ему надеть свитер.

— Спасибо. Я мог бы и сам, но…

Она улыбнулась, небрежно махнула рукой и вышла из каморки. Он остался сидеть и смотреть в стену, с трудом осознавая, что только что произошло. В голове было мутно. Мысли сновали по кругу, обрываясь на середине. Тряхнув головой, Драко перевёл взгляд на стол, увидел стакан с тыквенным соком и осушил его залпом. А ведь он мог напомнить Грейнджер про приглашение к Дафне. Такой удивительный шанс — она сама зашла к нему, причём не для того, чтобы обсудить работу. Но Драко был рад, что не сделал этого. У него уже созрел план действий, которому нужно следовать. До помолвки почти неделя, он успеет. Начать можно с визита к Алисии, которая принимала его на работу. Как сотрудник отдела кадров та должна иметь доступ ко всей необходимой информации.

В тот день Драко с трудом дождался обеда. Когда часы показали полпервого, он вскочил, спустился на первый этаж и без стука ворвался к Алисии, которая грубо выставила его за дверь, как только узнала, что он от неё хочет. Во вторник он пришёл к ней с букетом цветов, но и это не принесло успеха. В среду подарил коробку конфет. В четверг стащил у отца бутылку эльфийского вина — предпоследнюю из его запасов — и отказался покидать кабинет Алисии, пока та не разрешила её откупорить и налить ей бокальчик. Неприступная крепость была взята — сдалась под стойкой осадой. Пригубив вина, Алисия выложила Драко всё, о чём он просил.

Когда, довольный собой, раскрасневшийся, с горящими от сладкого чувства победы глазами он вернулся в каморку на два часа позже, чем должен был, Грейнджер долго на него смотрела, скрестив на груди руки, а потом устроила такой разнос, что с потолка посыпалась штукатурка. Но Драко не слушал, ему было плевать. В его кармане лежала записка с её адресом, и он знал, что придёт к ней в субботу, перед помолвкой Дафны, и в этот раз Грейнджер не сможет ему отказать, потому что он просто ей этого не позволит.

Весь вечер четверга он ждал пятницу, а в пятницу — когда часы пробьёт шесть. Как только рабочий день закончился, Драко стремительно вышел из кабинета, оставив Грейнджер недоуменно смотреть ему вслед. Он давно не чувствовал такого подъема сил. Энергия бурлила в нём, как в вулкане. Идя по коридору, он первый кивал коллегам, а, встретив в лифте Долиша, вежливо поинтересовался, закроются ли после рейда в Косом переулке последние магазины, причём сделал это с таким естественным и невинным видом, что этот идиот не заметил издёвки.

В ночь с пятницы на субботу Драко долго не мог уснуть. Ворочался на кровати, смотрел то на омут памяти, выступающий из темноты, то на книгу со спрятанным между страниц плакатом. Дважды вскакивал на ноги, один раз даже подошёл к углу, где стояли манившие его предметы, но повернул обратно. Нужно было выспаться, он повторил себе это раз десять и всё равно пролежал не сомкнув глаз до полпятого утра. Встал в одиннадцать, сонный, разбитый, однако стоило вспомнить, какой большой день его ждёт, и настроение ощутимо улучшилось.

В полдень сова Дафны клювом постучала к Драко в окно. Он забрал клочок пергамента, привязанный к лапке, пробежался глазами по записке, в которой Гринграссы интересовалась, ждать ли их с Нарциссой к восьми, и настрочил короткий ответ, сообщая, что, помимо матери, с ним будет ещё одна спутница. Представил, как Дафна взбесится, узнав об этом в последний момент, и, сияя, спустился обедать.

За столом Нарцисса лукаво заметила:

— Давно тебя таким не видела, Драко. Не терпится выйти в свет?

Он хотел что-то ответить, скорее всего, что-то отрицательное, но Люциус его опередил.

— Мне кажется, сейчас не лучшее время для подобных торжеств. Ищейки Министерства повсюду. Сегодня они запрещают выделять себя по чистоте крови, завтра запретят выражать мнение, отличное от их, а послезавтра такие сборища, как эта помолвка, окажутся под запретом.

Нарцисса мягко сжала руку мужа. В её глазах мелькнула печаль.

— Дорогой, ты утрируешь. Всё не так плохо…

Вот только теперь Драко знал, что он во многом прав, и, не найдя, чем возразить, пустым вздором уставился в тарелку. Люциус буркнул что-то бессвязное себе под нос, бросил вилку на стол, резко встал. Ножки стула со скрипом заскользили по полу.

— Конечно, веселитесь, пока можете! Вот-вот настанут тёмные времена! Помяни моё слово, Нарцисса, именно так всё и будет!

Нетвёрдой походкой отец вышел в гостиную, оставив их доедать остатки обеда в молчании.

До вечера время тянулось, как конфеты-липучки. В полседьмого Драко начал бить мандраж. Он ходил по комнате из угла в угол, проматывая в голове возможные варианты того, чем может кончиться приём у Гринграссов. Как вести себя с этим хитрым засранцем, который так легко обвёл Дафну вокруг пальца? Что, если он тоже прихвостень Министерства, стремящийся вывести таких, как Малфои, на чистую воду? Или, напротив, опасный антагонист с инспекторами на хвосте? А как быть с Грейнджер? Получается, это Драко её втянул. А что скажет Нарцисса, которая после падения Тёмного Лорда только и хотела, что держаться подальше от сумрачного мира интриг, шпионов и разведки?

Всё, хватит. Драко резко остановился. Сердце бешено колотилось, в висках стучала кровь. Он отметил, что прошло ещё полчаса, и стал неторопливо собираться. Когда в полвосьмого он вышел в холл, чтобы забрать ключи с тумбочки, Нарцисса, показавшаяся в коридоре, вопросительно приподняла брови.

— А не рановато?

— Я приду к Гринграссам не один. Заберу свою спутницу и к восьми буду на приёме. Увидимся там.

— Это… немного неожиданно. Но я очень рада за тебя, Драко, — она стряхнула с его пиджака невидимую пылинку. — Мне уже не терпится с ней познакомиться.

— Да, мам, и правда неожиданно, — согласился Драко, пытаясь сдержать улыбку. — Мне самому не верится, что я иду к Гринграссам с ней.

Он взял ключи, набросил пальто, вышел из дома и трансгрессировал на улицу, где жила Грейнджер.

Адрес, написанный Алисией, Драко нашёл довольно быстро, поднялся на нужный этаж, даже занёс руку над звонком в квартиру, как вдруг его опять одолели сомнения. Может, не стоит брать Грейнджер с собой? Она ведь не знает, как вести себя на подобных мероприятиях. Что, если она всё испортит? Он задумался, прокрутил в голове последнюю мысль и усмехнулся. Грейнджер? Испортит? Это уж вряд ли. И нажал на звонок.

Когда она открыла дверь, удивлённая, в простом спортивном костюме, с волосами, собранными в конский хвост, из которого выбились передние пряди, Драко почему-то испытал облегчение. Но не успел он и рта раскрыть, как в следующий миг ему на грудь прыгнуло что-то шипящее, и это что-то тянуло лапы с внушительными когтями прямо к его лицу. Драко шарахнулся в сторону, кое-как отцепил от себя ужасного зверя и замер, вытянув руки, на которых продолжал отчаянно извиваться дикий комок шерсти.

— Грейнджер, что это?

Она забрала у него беснующегося кота — тот сразу стал ласковым и послушным.

— При виде тебя, Малфой, у Живоглота возник такой же вопрос.

Драко бесцеремонно вошёл в прихожую, воспользовавшись тем, что застал её врасплох.

— Имя сама выбирала?

Грейнджер его проигнорировала, неодобрительно хмурясь.

— Как ты узнал, где я живу?

— Сейчас это не так важно. Лучше спроси, зачем я пришёл.

— И зачем же?

— Забрать тебя на вечеринку Гринграссов, конечно.

Грейнджер опустила кота на ковёр, и тот, вытянув хвост трубой, стремительно унёсся вглубь квартиры с таким грохотом, будто пробежало стало слонов.

— Ты ведь знаешь, что я не могу, Драко, — сказала она, опуская глаза. — Прости, но нет.

Он был готов к такому ответу, поэтому запустил руку в карман пальто и вынул оттуда пробирку с русым волосом.

— Тебе необязательно идти туда собой. Это снято с головы Лайзы Турпин. Наша одногодка, чистокровная, училась на Когтевране, в Министерство её не взяли как неблагонадёжную, и теперь она торгует пряностями в Косом переулке в такой далёкой неприметной лавке, что шанс когда-либо встретить Гринграссов и им подобных для неё минимален. А это, — он протянул ей небольшой флакон, — оборотное зелье, которое ты можешь выпить, чтобы стать ей на один вечер. Насколько я знаю, у тебя богатый опыт в этом вопросе.

Грейнджер покрутила флакон в руках, качнула головой и положила его на комод перед Драко.

— Всё равно нет. Оборотное зелье действует всего час. Его должно быть намного больше.

Драко загадочно улыбнулся.

— Я знал, что ты так скажешь, — он показал ей увесистую флягу. — С заклятием невидимо расширения, я полагаю, у тебя всё в порядке?

Грейнджер молчала, обняв себя руками, словно продрогла под сильным ливнем, хотя в прихожей было тепло. Но Драко не собирался отступать. Он достал из-за спины последний козырь — пакет с платьем, купленным в «Твилфитт и Таттинг», — и отдал его Грейнджер.

— То, что тебе будет не в чем идти, я тоже предусмотрел, — пояснил он. — Как видишь, я основательно подготовился.

Грейнджер заглянула в пакет. Сперва он подумал, что её глаза загорятся, как у любой девчонки, увидевшей роскошную вещь, потом вспомнил, что имеет дело с Грейнджер, и не удивился тому, что её лицо сохранило печальное выражение.

— Оно очень красивое, но я не могу его взять. Прости.

Она хотела вернуть пакет Драко, но он удержал её руки.

— Можешь. И возьмёшь. Потому что ты неспроста держала у себя дело Роули. Потому что понимаешь, что такой шанс, как сегодня вечером, больше не выпадет. Потому что если ты не сделаешь это сейчас, то, возможно, никогда не узнаешь о нём правды, — он опустил голову, тяжело вздохнул и с трудом выдавил из себя, глядя в пол: — Если и это для тебя не аргумент, согласись хотя бы из-за того, что я тебя прошу. Я прошу. В первый и последний раз в жизни.

Драко замер, чувствуя себя мерзко и униженно, готовый от стыда провалиться сквозь землю, как вдруг ощутил, что Грейнджер привлекла пакет к себе.

— Ладно, твоя взяла. Допустим, я согласна…

— Значит, у тебя пятнадцать минут на сборы, — прервал её Драко. Когда та скрылась в недрах квартиры, он, воспрянув духом, добавил: — И сделай что-нибудь нормальное с волосами. Так, как сейчас, некрасиво.

Ответом ему было шлёпнувшееся по щеке полотенце. Затем голова Грейнджер появилась в дверном проёме. Конский хвост она уже распустила.

— Кстати, Драко, забыла сказать: твоя слезливая тирада была лишней. Я бы и без неё пошла на этот приём.

Он сверкнул глазами, скомкал полотенце в шар. Прицелившись, запустил обратно в Грейнджер, но она оказалась проворнее, и импровизированный снаряд беспомощно стукнулся о закрытую дверь.

Драко шагнул к зеркалу. Его сотрясал смех — нервный, надрывный, какой-то нездоровый. Аккуратно поправив галстук, он обнаружил, что руки его дрожат. Внизу спины заскользил неприятный холодок. Сердце стучало в груди замедленно. Драко вспомнил плакат, найденный в лабиринтах под «Горбином и Беркесом». А ведь точно, подумал он. Жребий брошен. Пути назад нет.

— Не переживайте, однажды меня окружала бездна, и я нашел выход.

— Какой же?

— Я прыгнул в неё.

Александр Андерсон «Элизиум»

Он видел их в своей голове — выжидающе столпившихся в холле, жаждущих чужих унижений шакалов, готовых наброситься с злорадными шутками и издёвками, как только он откроет дверь. Драко горько пожалел, что не может сам выпить оборотного зелья, однако мысль о том, что Гермиона Грейнджер, грязнокровка, три года назад выводившая его из себя одним фактом своего существования, в этот раз избежит гнусных насмешек, его порадовала. Он слишком хорошо знал, какими жестокими могут быть Нотт, Забини и Паркинсон. Каким жестоким может быть он сам. Он не хотел к этому возвращаться.

Мозг всё ещё разъедали воспоминания о детстве в фамильном особняке, за оградой, овитой плющом, и том далёком, прежнем Драко, твёрдо уверенным в своей исключительности: он волшебник, он наследник древнего чистокровного рода, он Малфой. Три непреложные истины красной нитью сквозили через всю его жизнь — пока он рос, взрослел, менялся, увлекался идеями Тёмного Лорда. И все три рассыпались, словно прах, с началом затяжных расследований. В том, что Драко волшебник, не оказалось никакого прока, когда отец, потерявший всё, на почве серьёзной депрессии загремевший в больницу Святого Мунго, бродил по палате, как тень. Понятие чистокровности стали совмещать с дурацким словом «мания». Фамилию Малфой занесли в список «Нежелательных лиц». Зато Нотт, Флинт, Монтегю, Забини, даже Гринграссы остались на плаву, хоть и претерпели немало лишений. Они выбрались из вязкой, затягивающей на дно трясины. Они приспособились к новой жизни, как куропатки, которые белеют к зиме.

А вот Малфои — не смогли. Это было как гром, как оглушительный выстрел. Это привлекало внимание. К тому же Драко не видел никого из прежних друзей слишком долго, и подробности его жизни оставались манящей тайной. Но, скорее всего, то, что раньше вызывало у них восхищение, теперь будет неминуемо поднято на смех. Трезвый незаурядный ум, резкие взгляды, холодная уверенность в себе и сосредоточенность на личных интересах — обладателей таких черт в новом Волшебном сообществе принимали неохотно, не говоря о чистокровности и чёрной метке.

Кроме того, задумавшись о Роули, Драко совсем забыл, что гости Гринграссов могут стать источником не меньших проблем. Очень многое зависело от Грейнджер. В обличии Лайзы Турпин она почти не рисковала — это было нечестно. Он скосил взгляд на дверь, из-за которой она вот-вот должна была появиться, и задался вопросом, сможет ли Грейнджер его подло подставить. Нет, вряд ли. А вот он смог бы. И наверняка сделал бы это — в той, другой жизни, куда теперь нет возврата.

А между тем время неумолимо истекало. Пятнадцать минут, которые Драко отвёл ей на сборы, уже прошли, но он не постучался, не крикнул, чтобы она поторапливалась, а остался стоять в прихожей, как дурак радуясь небольшой отсрочке. На вечеринку они опаздывали. С каждой проскальзывающей секундой Драко яснее чувствовал, что желание появляться у Гринграссов исчезло без следа. Вздохнув, он заставил взять себя в руки. Вспомнил, что пути назад нет, и крикнул Грейнджер:

— Ты что, уснула?

Раздался невнятный шорох, стул каблуков. Наверное, она подошла к двери, но остановилась — было видно, как едва уловимо дёрнулась ручка. Драко заинтересованно уставился в полутьму коридора. Больше ничего не говорил — просто ждал. Грейнджер появилась через пару мгновений в этом чёртовом ослепительном платье, удачно подчёркивающем то, что нужно. Очень опасном платье. Утяжелённые тушью ресницы взмахнули вверх. Она шагнула в прихожую, и Драко с трудом сдержал разочарованный выдох — всё это время он пялился на Лайзу Турпин.

Сердце забилось низко, холодно. Идиот, на что он рассчитывал? Она бы не вышла к нему «собой», не позволила бы ему смотреть на неё таким взглядом. Однако хотелось ей или нет, Драко знал, что где-то там, глубоко внутри, под этим платьем и личиной Лайзы всё равно скрывается Грейнджер, и то, что она выпила оборотное зелье в другой комнате, тоже что-то да значит. Эта мысль вызвала у него нахальную ухмылку.

— Что? — рот Лайзы раздражённо скривился. Было немного странно слышать, как он говорит голосом Грейнджер.

— Ничего, — губы его меж тем расползались всё шире. — Просто ты необычно выглядишь.

Взгляд у Лайзы тоже был не свой — слишком прямой, слишком яркий. Будто серое море радужки её глаз вот-вот затопят воды тёмного океана. На мгновение Драко показалось, что это действительно происходит, когда, пройдя к вешалке, Грейнджер испытующе на него посмотрела.

— Если на этой «ярмарке тщеславия» ты оставишь меня одну хоть на минуту, я тебя убью! — отчеканила она.

— А я убью тебя, если ты меня опозоришь!

Драко вырвал пальто у Грейнджер из рук, быстро набросил ей на плечи. Она стояла к нему спиной, и он ощущал исходящее от неё раздражение. Воздух словно вибрировал.

— Тебя уже позорит то, что ты продолжаешь общаться с этими людьми.

— С чего ты взяла, что продолжаю? Не пробовала не судить о том, чего не знаешь?

Драко с такой силой толкнул дверь, что петли жалобно заскрипели.

Они спустились с четвёртого этажа, два раза вступая в короткие перепалки и перебрасываясь свирепыми взглядами. Когда вышли из подъезда, порыв ветра ударил в их лица, наполнил лёгкие влажной свежестью. Былая нервозность сошла на нет. Какое-то время они молчали, кутаясь в шарфы, и смотрели на застывший город.

Стоял холодный тёмный вечер. Промозглая пелена тумана окутала улицы, постепенно оседая мельчайшими каплями на шершавые стены домов. Чёрные скелеты деревьев угрожающе выступали из зыбкой завесы.

— Здесь лучше не трансгрессировать, — сказала Грейнджер, кивнув в сторону жёлтых окон. — Отойдём дальше.

Они перешли дорогу, свернули за угол и остановились у глухой стены закрытого магазина.

— Ладно, Грейнджер, — вздохнул Драко, невидящим взором глядя поверх покатой крышки мусорного контейнера. — Забудь обо всём. Давай соберёмся и просто сделаем это.

Она кивнула.

— Как всё будет происходить?

— Фуршет, ужин… А вообще — без понятия. Смотря кого они пригласили и какой решили потратить бюджет.

— То есть почти как у нормальных людей?

— А что ты себе представляла? — мрачно усмехнулся Драко. — Кровь младенцев на аперитив и казнь грязнокровки вместо праздничных фейерверков?

Нервно хмыкнув, она неопределённо повела плечом.

— Да, что-то в таком роде.

Драко протянул руку, почувствовал, как тёплые пальцы легли в его ладонь, и, зажмурившись, трансгрессировал на пересечение Аддисон-уэй и Пиннер-роуд. Дом Гринграссов предстал во всём великолепии: в окнах горел яркий свет, шторы были распахнуты, фасад перекрашен в более светлый оттенок, а дорожка к крыльцу очищена от снега, растаявшего под дождём и превратившегося в хлюпающее бурое месиво.

Когда дверь перед ними открыл дворецкий, Драко окончательно убедился в том, что даже в пору кризиса Дафна осталась верна себе. Внутри всё блестело и сверкало. Старую мебель, по всей видимости, полировали не один час, свечей извели больше сотни, достали дорогие ковры из кладовки и устлали ими полы — Драко знал, что это было сделано с целью скрыть разводы. Нанятые для торжества официанты расхаживали по дому с шампанским на подносах — таким ледяным, что стенки фужеров покрывали крошечные бусинки.

— Хоггарт назвал бы это преступным расточительством, — шепнула Грейнджер, когда дворецкий, взяв у них верхнюю одежду, степенно удалился. — Я прямо слышу в голове его голос: «В дни, когда Волшебное сообщество, окружено лагерем недругов…»

— Ага, — невесело хмыкнул Драко. — Многие из который сейчас находятся в этом доме…

Они прошли вперёд, к жениху и невесте — теперь уже полноправным, — которые встречали гостей у входа в зал, где проходил банкет, и, видимо, остались дождаться даже бессовестно опоздавших. Дафна успела заскучать и облокотилась на Роули. Её правая рука лениво поглаживала его ладонь, а левая накручивала на палец прядь пепельных локонов. Увидев Драко, она встрепенулась, кинулась им навстречу, и, обнимая его, процедила со слащавой улыбкой:

— Мало того, что ты не предупредил, что придёшь не один, ты и на часы забыл посмотреть!

Драко поцеловал её в щёку, довольно ухмыльнувшись.

— Я тоже рад тебя видеть, Гринграсс. Или стоит начать называть тебя Роули?

Но она уже упорхнула, щебеча:

— Лен, ты ведь помнишь Драко Малфоя? Он наконец соизволил явиться!

Когда Роули, вежливо улыбаясь, подошёл к ним, Драко приобнял Грейнджер за плечи.

— Это Лайза Турпин. Она училась с нами, но на Когтевране.

— Ах да… — протянула Дафна. — Почему-то мы мало общались в школе…

На этих словах Драко обменялся с Грейнджер таким взглядом, понять который могла только она одна. Потом Роули втиснулся между ними, пожал руку ей, затем — ему, и вчетвером они вошли в зал, где заколдованный старый рояль с западающей клавишей исполнял какую-то музыку.

Множество горящих свечей парили под потолком, как в Хогвартсе. Всюду были цветы, в основном, пионы — Дафна их обожала. Подносы официантов, которые теперь разносили ещё и закуски, ломились от множества разнообразных блюд. По периметру зала стояли круглые столики на длинных ножках — вокруг них небольшими компаниями сновали гости. Драко заметил Нотта, Монтегю и Милисенту Булстроуд. Правее от них обозначилась Трейси Дэвис — та обильно налегала на спиртное вместе с Майлзом Блетчли. Нарцисса неспешно беседовала с Белиндой Гринграсс: обе восседали в глубоких креслах у камина.

Чувствуя, как потеют ладони, Драко ещё раз обвёл зал внимательным взглядом. Осмотрел всех, не нашёл среди приглашённых Пэнси Паркинсон и облегчённо выдохнул — вот уж кого совсем не хотелось видеть. В Хогвартсе Пэнси входила в число девчонок, с которыми Дафна делила спальню, и долгое время они были не разлей вода, но теперь в мире магии слишком многое изменилось, и Драко давно перестал удивляться тому, как беспощадно рвутся некогда прочные связи.

Они двинулись вглубь зала. Драко постоянно с кем-то здоровался, пожимал руки, представлял Лайзу Турпин старым знакомым. Дойти до Нарциссы они не успели — та ушла на кухню вместе с Белиндой, чтобы помочь той о чём-то распорядиться. Дафна ускользнула следом за ними, и Роули повёл их с Грейнджер к свободному столику у стены, которую от пола до потолка украшало семейное древо Гринграссов. Драко вспомнил, что и в особняке Малфоев было такое, но он ничего не знал о его дальнейшей участи, поскольку в Нортвуд они перебирались в спешке и налегке.

Заметив, что Драко изучает гобелен, Роули кивнул в ту сторону.

— Когда Дафна знакомила меня с друзьями, я удивился тому, что почти все из них, как и она, закончили Слизерин. В Англии очень ценят традиции. Доктрина чистой крови и всё такое... Я с двенадцати лет жил в Штатах. Там давно не так. Каждый третий — полукровка. И семейное древо на стенах уже ни у кого не увидишь.

Рядом возник официант с подносом шампанского, и каждый из них взял по бокалу. Отпив, Грейнджер серьёзно заметила:

— Мне кажется, политика Хоггарта активно способствует тому, чтобы волшебное сообщество Британии двигалось в том же направлении.

— Да, это прогрессивно, — кивнул Роули. — И после падения Волан-де-Морта вполне актуально. Ведь большинство его сторонников — выпускники Слизерина, и все они во главе со своим предводителем были подвержены мании чистой крови.

Разговор только начался, но уже пошёл не в то русло — Драко это не нравилось. И этот Роули с напускной вежливостью и гипнотическим обаянием тоже ему не нравился.

— Тёмный Лорд был полукровкой, — холодно напомнил он.

— Да. Но сам он себя вряд ли бы так назвал.

Драко помолчал несколько секунд, показавшихся беспощадно длинными, но все же не выдержал:

— Не забывай, что его верный слуга, который больше всех сделал для того, чтобы Тёмный Лорд вновь обрёл силу в девяносто четвёртом, окончил один со всеми любимым Поттером факультет.

— А Северус Снейп, без участия которого не обошлось бы свержение Волан-де-Морта, много лет проработал деканом Слизерина, — вставила Грейнджер. Драко был крайне удивлен, но благодарен.

— И вообще, к чему весь этот разговор, если твоя невеста — чистокровная слизеринка? — едко поинтересовался он.

Роули рассмеялся и покачал головой.

— О, у меня нет предубеждений на этот счёт. К тому же взгляды Дафны постепенно меняются. По тебе, кстати, такого не скажешь. И тем не менее девушку себе ты выбрал с Когтеврана, — на этих словах он одарил Грейнджер лучезарной улыбкой, и Драко вспомнил из материалов дела, что шляпа на первом курсе определила его на тот же факультет.

Грейнджер открыла было рот, чтобы что-то сказать, но он заволновался и опередил её:

— Лайза чистокровная, хоть и не училась на Слизерине.

— Да, у меня не такой древний род, как у Драко, — быстро нашлась Грейнджер. — Но мои родители, обе бабушки и оба дедушки были магами.

— Это как раз то, к чему я веду! — просиял Роули.

Драко напрягся.

— А к чему ты ведёшь?

— К тому, что на самом у деле у тебя тоже нет серьёзных предубеждений, хоть ты это ещё не осознал.

Драко отпил шампанского, засмеялся и посмотрел на Роули.

— Боюсь, ты ошибся, Лен. Я старой школы.

— А ты в этом уверен? Только не говори, что если бы Лайза была, скажем, маглорожденной, ты бы не обратил на неё внимания. Я всё равно не поверю!

Они с Грейнджер уставились на него в четыре пронзительных, любопытных глаза. Драко почувствовал, как руки начинают покрываться мурашками, и поставил бокал на стол. Он больше не держал ситуацию под контролем. Этот вопрос — такой простой, что года три назад ему и в голову бы пришло над ним раздумывать, — загнал его в тупик.

— Я не з-знаю, — ответил Драко после недолгой паузы. Хотел сказать «не думаю», но по неясной причине смягчился, и последнее слово прозвучало с заминкой. — Если бы Лайза была маглорождённой, она бы росла в другой среде и имела другое мировоззрение. Найти общий язык было бы... сложнее.

Грейнджер шутливо ткнула его в бок, потом впихнула ладонь ему под руку и залилась беззаботным смехом — её ногти в этот миг с силой впились Драко в бицепс.

— Не слушай его, Лен. Иногда он необдуманно резок. Но мы над этим работаем.

Роули поджал губы, явно смущённый тем, что затронул неприятную для них тему. Он долго искал предлог, чтобы ретироваться, покручивая в руке ножку бокала, вздыхал, осматривая зал, пару раз пытался возобновить разговор, но каменное лицо Драко, видимо, отбило у него это желание. Наконец Роули вымученно улыбнулся — такой учтивый, порядочный до тошноты.

— Я найду Дафну. Мы ещё не со всеми гостями успели пообщаться. Но мне было очень приятно познакомиться с вами двумя, и я надеюсь на скорое продолжение нашего разговора.

Уходя, он хлопнул Драко по плечу так, словно они были старыми приятелями и не первой год имели обыкновение опрокинуть по рюмке в какой-нибудь уикенд — даже Грейнджер удивлённо приподняли бровь.

— Ну и что это было? — спросил он, когда Роули подошёл к столику Нотта и компании в противоположенном конце зала.

— Он просто хотел понравиться, — повела плечом Грейнджер. — А вот чего ты хотел добиться своей предвзятостью, мне совершенно не понятно.

— Чего я хотел добиться? — вспыхнул Драко. — На себя-то посмотри! С ним хихикала, а мне после твоих когтей швы придётся накладывать!

— Потому что ты вёл себя, как… — она умолкла, подбирая слова. — Да в общем-то как обычно! — но звучало это как оскорбление.

— Я прощупал почву! И теперь мы точно знаем, что он поддерживает идеи нового Министерства!

— Да неужели? — Грейнджер картинно закатила глаза. — А тебе не приходило в голову, что он тоже прощупывал почву? Начинать разговор с такого спорного вопроса, как доктрина крови, немного странно, не так ли? И — спешу тебя обрадовать — теперь он тоже знает, что ты приверженец старых взглядов и плевать хотел на политику нового Министерства!

Драко было нечем возразить. Чёрт, он совсем об этом не подумал. Роули сбивал с толку своей простотой и безупречными манерами, так что понять, что у него на уме, после недолгого разговора было крайне сложно. Но согласиться с Грейнджер он просто не мог, поэтому возмущённым шёпотом выпалил:

— А ты думаешь, Дафна не поведала ему мою подноготную? Не описала всю мою жизнь в ярких красках? Может, ты имеешь наивность предполагать, что и о метке на моём запястье он ничего не знает? Ну и что ты молчишь? Как бы я выглядел, если бы вдруг ни с того ни с сего начал топить за Хоггарта, равенство и братство?

— Ты преувеливаешь! — оскалилась в ответ Грейнджер. — Я говорила лишь о том, что следовало быть умнее и деликатнее!

Она отвернулась, отступила на шаг. Но слова, которые она так усиленно пыталась сдержать, всё же сорвались с её губ:

— «Не уверен, что обратил бы ли я на неё внимание, будь она маглорождённой»! — Грейнджер мастерски удалось передать его интонацию. — «Нам было бы сложно найти общий язык»! Боже мой! Кто так говорит о своей девушке, Малфой?

Драко попытался придать своему лицу наиболее издевательское выражение.

— С чего ты взяла, что ты моя девушка?

Она задохнулась от возмущения.

— Не льсти себе! Да я скорее акромантула поцелую! Я имею ввиду бедную Лайзу Турпин, имя которой ты решил нагло использовать в своих целях!

— Кстати, ты говоришь сейчас не её голосом, — ухмыльнулся Драко. — Снова прорезались нотки мисс Я-знаю-всё-лучше-всех Грейнджер.

Она резко повернула голову, и ему показалось, что в серых глазах Лайзы полыхнули карие искорки.

— Ты ничего не перепутал, Малфой? А может, ты забыл, из-за кого ты здесь? Тебе не хватило смелости появиться здесь одному. А ведь я могу уйти прямо сейчас. И тогда выкручивайся как хочешь.

В этот миг Драко был почти уверен, что Грейнджер так и поступит. Она уже сделала шаг прочь от него. Всё произошло так быстро, что он едва успел ринуться следом, чтобы схватить её локоть. Но Грейнджер остановилась сама, не зависимо от его усилий, и Драко только через несколько секунд понял причину. Перед ними стояла Нарцисса, и появилась она ой как не вовремя.

— Не успели прийти, а уже ссоритесь, — от неё исходили волны негодования.

Драко точно не знал, расстроило ли Нарциссу то, что у него не ладятся отношения с новой девушкой, или она сочла столь пылкое проявление чувств недопустимым на вечере в честь помолвки, — поджатые губы заставляли предположить последнее, — но тут Грейнджер, обойдя его, выступила вперёд и протянула Нарциссе руку.

— Миссис Малфой, меня зовут Лайза Турпин. Я училась на одном курсе с Драко, но на разных факультетах. Мы с вами даже могли видеться в Хогвартсе.

Обескураженный, Драко переводил взгляд с Нарциссы на Грейнджер. То, что она полезла вперёд, не позволив её как следует представить, могло бы его взбесить, если б не вызвало невольного восхищения. Оставалось отдать должное им обоим: матери, которая умела смотреть так — холодно, надменно, заставляя почувствовать всякого, кому предназначался этот взгляд, сущим ничтожеством, и Грейнджер, на которую это не подействовало. Несколько невыносимо долгих мгновений они не отрывали глаз друг от друга. Потом Нарцисса коротко кивнула, пожимая протянутую руку.

— Рада с вами познакомиться, Лайза, — проговорила она. — Не думаю, что мы встречались — иначе я бы вас запомнила. Но вы могли пересекаться с моим мужем, который возглавлял попечительский совет школы, — Нарцисса ненадолго задумалась. — Турпин… Звучит знакомо. Разве ваши родители не входили в совет? Хотя, возможно, я что-то путаю, и дело лишь в том, что вы носите фамилию какого-то древнего рода.

Вопрос прозвучал невинно, но Драко прекрасно понял, что на самом деле пытается узнать Нарцисса.

— О, мой род не такой древний, как ваш, — спокойно улыбнулась Грейнджер. — В нашей семье даже никто не вел генеалогическое древо. Но дедушка рассказывал мне кое-какие истории. В юности он много лет изучал историю магии, так что слушать его было очень занимательно.

Нарцисса удовлетворённо кивнула, а Драко вновь мыслено похвалил Грейнджер — та не только правильно преподнесла информацию о «своей» чистокровности, но и сумела избежать подробностей, касающихся членства родителей Лайзы в совете. И всё же решив, что с них обоих пока достаточно, Драко встрял в разговор, указывая на цепочку гостей, медленно подтягивающихся в сторону накрытого стола.

— Кажется, ужин вот-вот начнётся.

— Действительно, пора присоединиться ко всем, — согласилась Нарцисса. Теперь в ее голосе звучало гораздо больше тепла. — Как хорошо, что впереди ещё целый вечер.

Нарцисса прошла вперёд, и только когда они остались вдвоём, Грейнджер тяжело выдохнула.

— Чёрт… один вопрос, а мы уже чуть не попались.

— Это она ещё обошлось без допроса с пристрастиями. Можно считать, что повезло, — бросив взгляд в зал, Драко увидел подзывающую их Дафну и сказал: — Пошли. Отсидим ужин — и полдела сделано. Останется лишь подловить Роули, когда он будет один, налить ему чего покрепче и осторожно всё выведать.

— Звучит проще, чем есть на самом деле, — качнула головой Грейнджер.

Они присоединились к собравшимся. Дафна посадила их напротив себя и Роули, справа от Драко расположился Нотт, место рядом с Грейнджер заняла Милисента. Во главе стола уселась чета Гринграссов, левее — Нарцисса. Монтегю, Блетчли и Дэвис тоже оказались неподалёку. Оглядев остальных гостей, Драко узнал ещё несколько родственников Дафны, включая её престарелого деда, который начал клевать носом через минуту после того, как опустился на стул. Именно это в понимании Гринграссов и назвалось скромным приёмом, только для своих.

Недовольно сжав губы, Драко сорвал со стола белоснежную салфетку. По мановению чьей-то волшебной палочки на столах появились закуски, официанты торжественно сняли клоши с блюд. Запахло так, что Драко ощутил лёгкое головокружение, и, как назло, в этот миг локоть Грейнджер чуть не протаранил его бок. Он нехотя развернул голову.

— Что мне со всем этим делать? — шепнула она, с ужасом глядя на множество столовых приборов.

Драко пришлось признать свою оплошность — Грейнджер не могла быть к этому готова. Но ведь и он не мог знать, что Дафна решит так выпендриться…

— Самый дальний от тебя — нож для холодных закусок, потом для рыбы и для горячих блюд. То же касается и вилок. А вон там — десертные приборы — Драко нагнулся к самому уху Грейнджер, чтобы никто случайно не услышал, о чём они говорят. — Двигайся от краёв к центру и не ошибёшься. И иногда смотри, как это делают другие, только незаметно.

— Ты должен был меня предупредить! — прошипела Грейнджер.

— И что бы ты успела сделала за пять минут? Мы и так ужасно опоздали!

Как только он от неё отвернулся, Дафна, сидящая напротив, возмущённо сдвинула брови.

— Эй, голубки, хватит шептаться!

Потом она постаралась завести светскую беседу, и поначалу Драко даже решил, что ей это удалось. Позже Трэйси Дэвис догадалась спросить, почему за столом нет Астории, чем сразу заслужила суровый взгляд от хозяйки вечера. Сложив руки на груди, Дафна неохотно призналась:

— В Хогвартсе сейчас довольно жёсткие порядки. Ей настрого запретили покидать школу в разгар семестра. Но это ещё не самая плохая новость. Не хотела обсуждать такие вещи на празднике, но раз уж зашла речь… В общем, в последнем письме Астория упомянула о том, что Министерство опять заинтересовалось делами школы. Хоггарт лично приезжал со своей инспекцией. Говорят, он разочарован системой распределения по факультетам, а ведь она сложилась ещё тысячу лет назад! Более того, прошёл слух, что он собирается навсегда упразднить Слизерин.

Между сидящими пронеслась волна тихого шёпота. Такие новости теперь обсуждались только в узких кругах, и никто не знал, как правильно реагировать. И всё же рассказанное Дафной показалось Драко настолько абсурдным, что он не смог удержаться от пренебрежительного комментария.

— Чушь какая-то! Чего он планирует этим добиться? Что студенты из якобы неблагонадёжных семей будут распределены по другим факультетам? А какой в этом смысл?

— Смысл как раз таки есть, — Грейнджер осторожно положила нож на край тарелки, пытаясь не нарушить порядок среди приборов, к которому ей наконец удалось привыкнуть. — Через какое-то время пресса начнёт подводить итога первого года Хоггарта в роли министра, и что мы тогда увидим? Бывшие Пожиратели отправлены в Азкабан, к работе в Министерство допущены только надёжные, проверенные люди, и никто не посмеет сказать, что выпускники Слизерина тоже представляют собой угрозу, потому что такого факультета в принципе больше нет. Безопасность Волшебного сообщества восстановлена.

Десятки глаз разом уставились на неё. Сердце Драко забилось в районе горла. Он хотел что-то сказать, пошутить, снять напряжение, но не смог вымолвить ни слова. «Проклятье, зачем же так откровенно — только и думал он. Полчаса назад призывала его быть осторожным, аргументируя это тем, что ещё не известно, на чьей Роули стороне, а теперь сама режет правду-матку во всеуслышание! Чёрт бы побрал эту Грейнджер!»

И, конечно же, первым, кто нашёлся что на это сказать, был именно Роули.

— Я в чём-то согласен с Лайзой, — небрежно заметил он. — Нельзя пересажать всех. А так создаётся иллюзия деятельности.

Белиндра Гринграсс задумчиво произнесла:

— В любом случае те, кто всерьёз считает, что выпускники Слизерина заносчивые глупцы, жаждущие лишь власти и готовые последовать за каждым, кто им её предложит, ничего не знают о нашем факультете.

— Времена Тёмного Лорда давно прошли, — кивнул жене мистер Гринграсс. — Те, кто совершил ошибки, уже за них поплатились. Остальные просто хотят жить нормально.

— А по-моему, нормально жить можно и при Хоггарте, — вставил Блетчли. — Взять, к примеру, Маркуса Флинта. Он катается, как сыр в масле, потому что вовремя сумел извернуться и наладить нужные связи. Да и если взглянуть правде в глаза, никто из нас тоже от беспросветной нужды не страдает, — тут он, конечно, ошибался, но Драко не стал развеивать его заблуждения.

Блетчли тут же возразила Милисента:

— Не скажи, Майлз. Пэнси Паркисон тоже так думала. И где она сейчас? Как видишь, не строит блистательную карьеру в Министерстве, хотя в школе считалась подающей надежды студенткой, и причём активной, очень деятельной. Она ведь была самой амбициозной на нашем курсе… — потом, коротко глянув на Драко, Милисента сочла нужным уточнить: — По крайней мере, из девушек.

— Кстати, я тоже очень давно ничего не слышал о Пэнси, — опомнился Нотт. — Никто не знает, как она, чем сейчас занята?

— В том-то и дело. Она будто исчезла!

Драко посмотрел вокруг — все молчали, и от этого последние слова Милисенты прозвучали ещё более зловеще. Напряжение росло медленно, но верно, подобно огню, которому скармливают один кусок угля за другим. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем кто-то неловко брякнул вилкой о бокал. Воспользовавшись паузой, Грейнджер извинилась и вышла из-за стола — Драко решил, что она отправилась принять очередную порцию оборотного зелья. Странно, но после её ухода атмосфера за столом показалась ещё более гнетущей. Он покосился в сторону Роули. Его взгляд обжёг Драко, в спокойных на вид глазах мелькнули шальные искры. Он смотрел по сторонам, словно пытался запечатлеть в памяти всё до мельчайших подробностей. Тогда-то Драко и понял, что они окончательно, бесповоротно влипли.

Разговор постепенно возобновился. Дафна привстала со стула и, напомнив, по какому поводу они собрались, запретила обсуждать политику до конца вечера. Поняв, что придать своему лицу расслабленный вид он всё равно не сможет, Драко вышел из-за стола на поиски Грейнджер.

Они встретились в коридоре, когда та возвращалась из дамской комнаты. Прикрыв дверь в холл, он увлёк её в угол полутёмного коридора и заорал хриплым шёпотом прямо ей в ухо:

— Роули предатель! Он шпионит на Хоггарта, я уверен! Он сдаст нас в лапы Министерства!

Грейнджер установилась на него, широко распахнув глаза.

— Что такого могло произойти за минуту моего отсутствия?!

— Ничего… Я просто… Понимаешь, я видел, как он на всех нас смотрит. Хуже, чем удав на кролика! Чёрт подери, да даже хуже, чем Долиш!

— Успокойся! — шикнула Грейнджер. — Скорее всего, он первый раз в подобной компании. Ты всерьёз решил делать выводы по одному взгляду?

— Но Министерство интересовалось им! Они вполне могли обратить его на свою сторону! Надавить, запугать, пообещать золотые горы, в конце концов…

— То же самое можно сказать и о тебе!

Грейнджер попыталась его обойти, чтобы вернуться в зал, но Драко не только не отступил в сторону, а ещё больше вжал её в стену.

— Чем ты думала, когда говорила так о Хоггарте?! Мы никому не можем доверять за этим столом. Никому, ясно? Ты хоть представляешь, какие выводы они сделали?

— А что я сказала? — ощетинилась Грейнджер, пытаясь его отпихнуть, но Драко успел поймать её запястья. — Что он посадил Пожирателей? Что обеспечил безопасность? Мой тон был нейтральным, и ты услышал то, что хотел услышать, только потому, что сам предвзято относишься к Хоггарту! Как и Роули. Как и остальные. Думаю, это очень сильно их характеризует. И вообще, — теперь она толкнула его так сильно, что пальцы непроизвольно разжались, — хватит на меня наезжать!

Всего секунда отделяла Драко от того, чтобы оставить её в покое и вернуться в зал. Одна жалкая секунда — и не пришлось бы ничего предпринимать… Но он не успел отойти от Грейнджер до того, как дверь, ведущая в коридор, открылась.

Драко не знал, кто вот-вот окажется на пороге, да и это было теперь неважно. В голове не промелькнуло ни одной дельной мысли, и ему ничего не оставалось, кроме как теснее прильнуть к Грейнджер. В темноте он безошибочно нашёл её губы. Впившись в них, почувствовал, как они разомкнулись — скорее от неожиданности, чем от желания его поцеловать. Потом она всё же ответила, и сумасшедший вихрь накрыл его с головой. Внизу живота разлилось мучительное томление. Это длилось всего пару мгновений, но Драко успел ощутить, как дрожащая ладонь Грейнджер, прежде упиравшаяся ему в грудь, поползла выше и наверняка достигла бы его шеи, если бы Дафна не завопила на весь дом:

— Эй!!! Это почти неприлично!

Драко отпрянул так резко, что едва устоял на ногах, а эта идиотка, чуть не напугавшая их до смерти, уже заливалась дурацким смехом.

— Ну ладно вам, уже и пошутить нельзя, — она подошла ближе и обратилась к Грейнджер: — Кстати, Лайза, я искала именно тебя. Мы с девочками решили уединиться в моей комнате с бутылкой эльфийского, так что я тебя забираю. Отказы не принимаются!

Когда Дафна взяла её за локоть, чтобы увести с собой, Грейнджер бросила на Драко взгляд, полный мольбы и ужаса одновременно. Губы беззвучно прошептали: «Спаси меня!» И хоть ей действительно было не позавидовать, Драко лишь отошёл в сторону с лёгкой ухмылкой, уступая им дорогу.

Так уж и быть, он спасёт её, но позже. Всё равно этот проклятый вечер никогда не закончится. Наверное, он умер и попал в ад, иначе просто нельзя было объяснить причину мучений, что он пережил в этом доме, терзаемый злостью, страхом и другими противоречивыми чувствами, разделёнными с Грейнджер минуту назад в полутёмном коридоре. Наверное, теперь всё это будет продолжаться по кругу, до бесконечности…

Вздохнув, Драко потёр лицо руками, пригладил волосы и вернулся в зал. За столом уже никто не сидел. Нарциссы, старших Гринграссов и прочих родственников Дафны там вообще не было — скорее всего, они тоже решили уединиться и отправились в кабинет Белинды. Парни расселись на диванах у окна. На журнальном столике рядом с ними стояла большая чаша рейнвейна с содовой водой, в которой плавали ароматные травы и земляника. Видно, фуршета, ужина с тремя сменами блюд, дворецкого и официантов Дафне было мало, так что она решила заказать ещё и пунш, чтобы наверняка сразить всех наповал. Впрочем, в этом не было ничего нового.

Драко прошёл мимо чаши с безразличным видом и сел с краю от всех неподалёку от Нотта, который после скучной торжественной части явно решил не упускать возможность надраться как следует. Драко тоже захотелось выпить, но он чувствовал себя так паршиво, что предпочёл пока не вставать с дивана.

План вывести Роули на чистую воду он давно оставил — разговора за ужином было вполне достаточно. Нервов потратил на месяц вперёд, а вопросов меньше так и стало… Теперь он думал лишь о том, под каким предлогом можно отсюда свинтить, но мысли, спутанные и нечёткие, обрывались где-то посередине. Поэтому Драко просто сидел и считал биения своего сердца. Каждый удар вызывал мучительную боль в висках. Наверное, вид при этом у него был довольно жалкий, отчего Роули, решивший, что его срочно нужно развлечь, подсел к Драко с двумя наполненными до краёв стаканами.

— О чём таком можно было задуматься, чтобы забыть про пунш?

— Да так, — отмахнулся Драко. — Нужно принять решение по одному сложному делу. Это важно для работы.

— Тогда тебе тем более стоит выпить, — усмехнулся Роули. — Ведь не зря говорят, что истина в вине.

— Да, точно. In vino veritas, — машинально переведя фразу на латынь, Драко на секунду застыл с поднесённым ко рту стаканом. Смутная мысль пронзила голову так резко, что на миг ему показалось, будто та вот-вот разлетится на части. Кое-как взяв в себя в руки, Драко приотворился, что вдыхает аромат напитка. Сделав большой глоток, он заговорил: — А знаешь, Лен, в детстве родители были буквально повёрнуты на моём образовании. И хоть я сам по себе любил читать, мама всегда норовила подсунуть мне стопку полезной литературы. Как-то раз среди таких книг оказался учебник по латыни, и я проштудировал его весь, от и до. Так что с тех пор у меня есть пара любимых изречений.

— Очень любопытно, — кивнул ещё ничего не подозревающий Роули. — Мне тоже нравится латынь.

— Так вот, — Драко поставил стакан на подлокотник дивана, продолжая: — Первое и самое любимое моё выражение, это, конечно же: Alea jacta est. Жребий брошен.

Лицо Роули изменилось до неузнаваемости. Он был немного навеселе, и в этот раз не смог скрыть промелькнувших эмоций. Его глаза знакомо блеснули, уголки губ нервно дёрнулись.

— Ты был там?

Вопрос прозвучал так внезапно, что Драко не сразу поверил своим ушам. Но нет, ему не почудилось, теперь он был в этом уверен. Пришлось задействовать весь свой актёрский навык, чтобы невинно осведомиться:

— Прости, что?

— Я сказал, Цезарь был там. У реки Рубикон, — голос Роули звучал так, словно у него пересохло во рту, — тогда-то он и произнёс эту фразу.

— О, да. Занятно, не правда ли? Он точно знал, что делает, на какой идёт риск. Последние два года меня бросало то вниз, то вверх, как бутылку в штормовом море, но, вспоминая прошлое, я до сих пор не могу определиться с точкой невозврата, — поняв, что этот разговор производит на Роули определённый эффект, Драко уже не мог остановиться. — Вот взять, например, этот вечер. Может, одному из нас предстоит сделать сегодня важный выбор, но он об этом пока понятия не имеет…

— Мой выбор уже сделан, — Роули явно притворялся, что не понимает, о чём на самом деле идёт речь. — И прямо сейчас я собираюсь пойти наверх, за той, на которую он пал. Девушки там засиделись, а нам как раз не помешает их общество.

Проследив, как он покидает зал, Драко потянулся за своим стаканом и осушил его залпом. Только теперь он в полной мере почувствовал, как грохочет в груди сердце, как дыхание жаром обдаёт лёгкие. Обернувшись, он посмотрел в окно, на наледь, прилипшую к подоконнику — и сразу перевёл взгляд на часы, силясь понять, как скоро его мечта оказаться на свежем воздухе может осуществиться. Но время тянулось издевательски медленно. Треклятый вечер никак не спешил кончаться.

Драко снова и снова прокручивал в мыслях разговор с Роули. Его реакция могла означать только одно: он был в туннелях под Горбином и Беркесам и видел листовку, которая с недавних пор хранилась в комнате Драко. Но кто он на самом деле? Шпион Министерства, один из лжеинспекторов, которым они с Асторией едва не попались, тот, с кем должен был встретиться отец, или новая фигура, о роли которой они ничего не знают? От этого голова шла кругом. Драко не мог дождаться минуты, когда ему удастся обо всём рассказать Грейнджер, но после того, как она вместе с остальными девушками спустилась вниз, он не подошёл к ней сразу, а когда веселье набрало обороты, им уже не удалось остаться наедине.

На душе у Драко скребли кошки. Не в силах справиться с гнетущим чувством тревоги, он решил утопить его в чаше рейнвейна.

Abyssus abyssum invocat (лат.: «Бездна взывает к бездне»)

Драко слегка пошатывало из стороны в сторону. Закутавшись в шарф и подняв воротник пальто, он смотрел под ноги и старательно контролировал каждый шаг, чтобы Грейнджер ничего не заметила.

Вообще-то по шкале от одного до десяти он был пьян где-то на шесть, но объяснить это ей было не так-то просто. Особенно после того, как, споткнувшись о корку льда, он едва не навалился на неё всем телом. Пытаясь удержать равновесие, Драко взмахнул руками. Поскольку хвататься было больше не за что, он вцепился в пальто Грейнджер. Ткань затрещала, две вырванные пуговицы беззвучно упали в снег. Пальто распахнулось у неё на груди, и следующие несколько секунд кое-как устоявший на ногах Драко самозабвенно пялился ей в вырез.

Грейнджер отскочила прочь, яростно взмахнула рукой и отвесила ему такую пощёчину, что у него на миг помутнело в глазах. Драко попятился, снова теряя равновесие. В этот раз избежать падения помог фонарный столб. Он дотронулся до затылка — ушиб горел и пульсировал. До скрежета стиснув зубы, — в ушах звенело так, словно неподалёку удалили в гонг, — Драко заскользил спиной по стальной опоре, сползая на землю.

— За что?..

— Не «за что», а «зачем», — бросив на него непримиримый взгляд, Грейнджер спрятала в карман оторванные пуговицы. — Чтобы отрезвить тебя, дурака такого.

Драко мотнул головой из стороны в сторону, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Считай, что тебе удалось, — буркнул он и с опаской поднялся на ноги.

В свете фонаря воздух казался пронизанным падающими морозными иглами. Под ногами Грейнджер громко похрустывал снег — она уходила дальше, в ночь, оставляя его в круге желтоватого ореола: руки в карманах, голова вжата в приподнятые плечи, волосы волной бегут по спине. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль — он что-то упускает, пройдёт миг, и всё никогда не будет как прежде… Чёрт возьми, этого никак нельзя допустить! Вобрав в лёгкие побольше холодного воздуха, он крикнул ей вслед:

— Роули был в туннелях под «Горбином и Беркесом»!

Грейнджер замерла и осталась стоять к нему спиной. Во тьме Драко с трудом различил рядом с ней заиндевевшую решётку в небольшой сквер. Он быстро прошёл вперёд, схватил ручку калитки и потянул на себя. Пришлось приложить не мало сил, чтобы она открылась. Наконец петли со скрежетом поддались, они вошли внутрь и зашагали по узкой тропинке, ведущей по покинутой на зиму, неосвещённой фонарями территории.

Стало ещё морозней — слабый ветер холодил щёки. Небо было безоблачно, усыпано редкими ясными звёздами. Драко даже понравилось идти так — молча, вдвоём. Он почти потерял счёт времени. Но потом Грейнджер села на парапет неработающего фонтана и подняла на него взгляд, как бы спрашивая: «Ну и?..» Драко потоптался напротив неё пару мгновений, потом перемахнул через низкую стенку в пустой резервуар, шепнул «Люмос» и, подняв примостившуюся у носа ботинка покрытую снегом и льдом магловскую монетку, подбросил её в руке.

Он рассказал Грейнджер всё, начиная с того момента, как Дафна затащила её наверх, подробно описывая реакцию Роули на каждое своё слово. Затем под влиянием алкоголя или чего-то ещё он вдруг почувствовал, что барьер, сдерживающий его всё это время, рухнул, и наконец признался ей в том, что на самом деле произошло в день, когда он проследил с Асторией за отцом, в первый раз спустившись в подвал «Горбина и Беркеса». Договорив, он обернулся и увидел, что Грейнджер сидит теперь к нему лицом, а её глаза горят каким-то странным лихорадочным блеском.

— Всё ясно! — выпалила она. — Боже, ну наконец-то всё складывается! Те люди, выдававшие себя инспекторов, неспроста появились в туннелях в то же время, что и твой отец. Я думаю, именно с ними он должен был встретиться, но… возможно, услышал, как ты идёшь, испугался слежки и трансгрессировал. А Уоллис, Хейг и Томпсон — хотя это, конечно, не их настоящие имена — на встречу всё же явились. Но вот незадача — вместо Люциуса Малфоя они столкнулись с тобой… И тогда… тогда они решили действовать осторожно: надели маски инспекторов, показали фальшивые документы. Ведь сейчас оказаться вовлечённым в такую историю — всё равно что купить билет в один конец до Азкабана.

— Я назвал им своё имя, — вспомнил Драко. Едва эти слова сорвались с губ, он зажмурился, мурашки поползли по спине. — Я не сразу раскусил их блеф и… Проклятье! Я же назвал им себя, сказал, что работаю в Министерстве и что ты… можешь подтвердить мою личность…

Не дыша, Драко с ужасом перевёл взгляд на Грейнджер. В серебристом сиянии световых чар её и без того бледное лицо казалось высеченным из мрамора.

— Я это помню, — сдавленно ответила она. — Они прислали мне Патронуса. Но я… я не думала, что всё зашло так далеко… Ты толком ничего не объяснил, и я лишь терялась в догадках. Но представить, что дело приняло такой оборот… Что моё имя теперь может быть связано с вышедшими из-под контроля Пожирателями… — обняв себя руками, она слабо качнулась вперёд. Замёрзшие губы едва слышно пробормотали: — Нет, нет…

— Но я тоже — вышедший из-под контроля Пожиратель! — выпалил Драко.

В висках оглушительно стучала кровь. Поддавшись смутному порыву, он задрал рукав пальто вместе с рубашкой. Изуродованное Чёрной меткой предплечье оказалось прямо перед глазами Грейнджер. Вздрогнув, она отвернулась от его руки, словно то, что было там вытатуировано, нанесло ей страшное оскорбление. Драко понял, что дрожит уже всем телом. Он ждал… ждал, что она оттолкнёт его, закричит или снова ударит, но вместо это Грейнджер проделала те же манипуляции с рукавом, что и он, взмахнула палочкой и показала ему своё запястье — тоже левое.

С её кожи будто слетела невидимая пыльца, и Драко увидел рубцы, со временем ставшие почти прозрачными, но всё же заметные. Выпуклые линии складывались в слово. «Грязнокровка». Беллатрисса Лестрейндж выжгла это на руке Грейнджер, когда ту вместе с Поттером и Уизли приволокли в штаб-квартиру Волан-де-Морта, организованную в особняке Малфоев. У Драко закружилась голова. Сердце расширилось до размеров грудной клетки. Он посмотрел на Грейнджер и в ответном взгляде не увидел ничего, кроме страха и ненависти. Мир поплыл, всё стало каким-то нечётким. Ему вдруг почудилось, что лёд трещит под ногами и когда он расколется, Драко упадёт вниз, пролетит Пиннер-роуд насквозь, и будет падать и падать…

Не помня себя, он рухнул на парапет рядом с Грейнджер, сжал её плечи, уронил голову в складки её пальто. Он чувствовал, что сходит с ума, вдыхая благоухание её духов и почти неуловимый, но оглушающий запах её кожи.

— Прости… Это какой-то бред… Я не знаю… Я не могу… — прошептал Драко, отыскивая её ладонь. Как только его пальцы скользнули вверх и замерли там, где рубцы образовали мерзкое слово, их словно обожгло огнём.

Грейнджер не отстранилась, не отбросила его руку и ничего сказала. Она долго сидела молча — чужая, бесконечно далёкая, — и когда всё же заговорила, Драко показалось, что она обращается не к нему, а куда-то вглубь себя.

— Твой отец должен был встретиться с самозванцами, чтобы они провели его по лабиринту в комнату, о которой ты говорил. Там их ждал Роули. Всё это очень похоже на какое-то тайное общество, которых боится Хоггарт. О билете в Азкабан речь больше не идёт. Наказанием будет смерть, — Грейнджер повернулась к нему, и Драко встретил её взгляд спокойно, как должное. Лишь минуту спустя он почувствовал, как дрогнули его веки и холод побежал по спине. — Если ты можешь, Драко… Как угодно… Ты обязан его остановить. Иначе он, ты, я, твоя мать, отец… Мы все пропали.

Драко разжал объятия, сцепил пальцы в замок и невидящим взором уставился на чёрные очертания деревьев. Они с Грейнджер по-прежнему сидели так близко к друг другу, что её малейшее движение ощущалось как собственное. Он слышал, как она тихо дышит, как воздух мерным потоком выходит из её груди.

— Я никому об этом не говорил, Грейнджер. Асторию увели раньше, едва ли она смогла что-то понять… — почему-то говорить, сидя вот так, было трудно, и Драко пришлось встать. — Но ты… ты пока будто не причём. Ты можешь оставить Лондон, Министерство. Что тебя здесь держит? Твоя репутация не запятнана, ты спасёшь свою жизнь и начнёшь всё заново.

Сдержанно, но каким-то низким и хрипловатым голосом Грейнджер ответила:

— Нет… Это исключено.

— Почему?

— Не могу здесь всё бросить. И, скорее всего, уже слишком поздно…

Драко не стал вдаваться в расспросы. Он понял, что не услышит от неё настоящей причины, да и, по правде сказать, он не хотел ничего слышать. Со всей ужасающей силой воображения он вдруг представил, что станет с его жизнью, если Грейнджер в самом деле уедет, и тогда медленно, как яд, текущий в крови, его затопило волной безысходности.

— Ну ладно, — нахмурился Драко, переступая через бортик, чтобы вылезти из фонтана. — Сейчас от наших разговоров толку не много. Надо выспаться и обсудить всё на свежую голову. Ты согласна?

Она кивнула и тоже встала.

— На работе ни слова об этом. Ни в кабинете, ни в коридорах — нигде. Мы и так вели себя очень неосторожно, а недавно прошёл слух, что в Министерстве будет очередная чистка. И ещё… — Грейнджер взглянула на него с сомнением, однако, вздохнув, всё же произнесла: — Я знаю, твоя семья дружит с Гринграссами, но, мне кажется, на какое-то время общение с ними стоит ограничить.

Драко подумал об Астории, которая писала ему чуть ли не раз в неделю, потом о Белинде, ужинавшей у Малфоев чаще, чем у себя дома, и скептически хмыкнул:

— Это будет не так-то просто. К тому же как быть с Дафной? Должен ведь кто-то надоумить её порвать с этой двуличной мразью.

— Ты не можешь сказать ей правду, — отрезала Грейнджер. — Но даже если бы мог, это бы всё равно не подействовало. Она влипла гораздо сильнее нас. Когда я сидела с ней там, наверху, я многое успела понять. Мне кажется, Дафна о чём-то догадывается. Она вела странно, нервничала и на любые вопросы о Роули отвечала кратко и скомканно. Но несмотря на всё это, она ни за что от него не откажется.

Драко задумчиво покивал, и хоть мысли Грейнджер показались ему малоправдоподобным, в свои сомнения он решил её не посвящать. Это ведь он знал Дафну как облупленную. Это он цапался с ней сотни раз, потому что на самом деле они были похожи до одури, до тошноты. По этой причине у них ничего не вышло. По этой причине они всегда соперничали. По этой причине он просто не мог поверить в то, что Дафна способна влюбиться так сильно. Поставить кого-то превыше себя и своей семьи? Нет… Это уж точно было не про неё.

Замедлив шаг, чтобы подождать Грейнджер, которая почему-то отстала, Драко обернулся и понял, что та вовсе не собирается его догонять.

— Ну, мне пора, — сухо сказала она. Где-то в отдалении, вторя её словам, протяжно завыл ветер.

Когда он приблизился, готовясь трансгрессировать вместе с ней, Грейнджер лишь мотнула головой, отступая на шаг.

— Не стоит, Драко. Не стоит.

Он безразлично пожал плечами.

— Ладно. Дело твоё.

Раздался хлопок. Вихрь из снега из льда успел взметнуться ввысь и беззвучно опуститься на землю, а Драко так и стоял, не шевелясь, глядя в пустоту на том месте, где она исчезла. «Ну, и что это было?» — думал он. Пожалел её, проникся общими бедами, хотел проводить домой в первый раз в жизни — и всё это искренне, без задней мысли, несмотря на то, что сам устал, как собака. А с ним попрощались, хуже, чем с незнакомцем. Она что, решила отомстить за издёвки в школе? Наверстать упущенное? Драко так и не понял, что это для него значит. Было чуть-чуть досадно — только и всего. Возможно, если бы речь шла не о Грейнджер, а о ком-то другом, он испытал бы иные чувства, а так — наплевать…

Закутавшись в шарф, он вышел на середину дороги и медленно побрёл в сторону дома. Покидая сквер, взглянул ещё раз на фонтан, на голые мотающиеся деревья, на безнадёжное чёрное небо над головой, и в душе что-то сжалось так сильно, что на миг стало трудно дышать. Белая рука с выжженными на гладкой коже буквами стояла перед глазами. Пришлось остановиться, зажмуриться на секунду. Когда сердце забилось спокойно, Драко поймал себя на мысли: «Вот она, бездна, которую никогда не преодолеть». И ещё на одной: «Как хорошо, что я никогда не влюблюсь в Грейнджер. Это было бы просто ужасно».

Придя в себя, он снова зашагал вперёд, чувствуя себя запутавшимся, больным и уставшим. Он не понимал, что с ним происходит, а о будущем думать вообще не хотелось. Поганое прошлое, пустое настоящее… Расчитывать на лучшее было глупо. В эту минуту он жаждал лишь одного — вернуться в тот миг, когда они с Грейнджер сидели на парапете фонтана, прижавшись к другу к другу, когда «вчера» уже закончилось, а «завтра» ещё не наступило, когда их плечи, локти, бёдра соприкасались друг с другом, а её кожа и волосы так маняще, так опьяняюще пахли…

Очнувшись, он одёрнул себя. Что за идиотская блажь? Это ведь Грейнджер, и она… грязнокровка? Но теперь это слово приобрело для него новый, ужасающий смысл, и Драко не смел использовать его даже в собственной голове. Он задумался, как в таком случае пообидней её обозвать, но ни одно ругательство разум не осенило. И тогда всё накопившееся в нём за последние месяцы взорвалось бешеной злостью, и эта злость, не имея иного выхода, обратилась на Грейнджер. Внутри всё клокотало. Он ненавидел её. Он её презирал. Он хотел её больше всего на свете.

* * *

Как ни странно, первая мысль, пришедшая Драко на ум спросонья, была вполне здравой. «Что, если отец неспроста не пошёл к Гринграссам на вечеринку? Что, если Грейнджер права, он действительно собирался встретиться с Роули в лабиринтах под «Горбином и Беркесом» и отказался от визита, чтобы себя не выдать?» Резко сев в кровати, он проглотил волнение, катающееся по горлу. «Что, если они всё же встретились, но не тогда, а в какой-то другой день?»

После такого утра весь день был обречён на провал. Скосив взгляд к часам, Драко поправил себя: «Ну ладно, весь вечер». Потом раздался отвратительный скрежет, будто кто-то ножом водил по стеклу. И ещё раз. И ещё. Снова и снова. Вскочив на ноги, Драко бросился к окну, одёрнул занавеску и обнаружил причину своего резкого пробуждения. Сова Астории яростно атаковала когтями закрытую форточку. Трагически закатив глаза, Драко впустил бедное животное, а потом долго возился с конвертом, слишком тщательно привязанным к лапке.

Рассудок по-прежнему был на удивление ясный, и Драко быстро пробежался по листам пергамента. Сев на кровать, положил их рядом с собой. Первое письмо от Астории, на которое он не ответит. И вряд ли последнее. Но что он мог ей написать? «Твоя сестра спуталась с опасным заговорщиком, с которым, возможно, спутался и мой отец, а я после той треклятой вечеринки вообще чуть не сбрендил»? Потом он внезапно подумал, что Дафна вовсе не торопилась с помолвкой, как могло показаться на первый взгляд, а намеренно устроила её до приезда Астории, чтобы уберечь ту от взаимодействия со страшным человеком, каким, наверное, являлся Роули. Однако быстро отмёл эту мысль — всё же речь шла о Дафне, а ей на звание лучшей сестры расчитывать не приходилось.

Неохотно, с трудом преодолевая лень, он встал с кровати. Желудок настойчиво требовал пищи. Пришлось кое-как привести себя в порядок и спуститься вниз. В доме было тихо, темно, неуютно. Побродив по пустым коридорам, Драко вошёл на кухню, зацепившись плечом за дверной косяк, и сразу встретился взглядом с Нарциссой, сидящей в полумраке перед маленьким столом, за которым они почти никогда не обедали. Её тарелка была отодвинута в сторону, над кружкой вилась тонкая струйка пара. Заколдованный нож упорно и методично нарезал на блюдце лимон к чаю.

— Я решила тебя не будить, учитывая, во сколько ты вернулся, — произнесла она, улыбаясь. — Но это вовсе не значит, что сегодня ты опять избежишь разговора о Лайзе. Ваши отношения развиваются так стремительно… Ты ведь был с ней после того, как закончилась вечеринка?

— Это очень личный вопрос, мама, — простонал Драко, пряча лицо за дверцей холодильника. Достав себе запеканку, он посмотрел на пустой стул рядом с Нарциссой. — А где отец?

Та неопределённо повела плечом.

— Пошёл развеяться. Может, заглянет в Косой Переулок.

Драко судорожно втянул в себя воздух. Сердце его пропустило удар.

— Куда именно? Зачем? — он в исступлении установился на мать, сжимая в руках тарелку.

Нарицисса медленно опустила чашку на стол и странно на него посмотрела.

— Мы что, часто разговариваем по душам с твоим отцом? Делимся планами, обсуждаем, как проведём выходные? Нет. Всё давно не так. И я понятия не имею, где его носит.

«Она с ним разведётся», — думал Драко, выходя из кухни. Он услышал в её голосе такое, что сразу всё понял. Недавнее потрясение, отчаяние, тоска — всё словно сжалось в посторонний комочек в её мозгу — остаток боли. Она, может, и хотела любить отца… Но не могла. Уставшая, опустошённая, как после поцелуя дементора, — ей просто было нечем.

«А что же сам Люциус? — вдруг спросил себя Драко. — А он её любит?» Но это был один из самых дурацких вопросов, какие он мог себе задать. Разве в их уродском, сломанном мире, где у Министерства и его сторонников существует только один закон — полезность, а у остальных, не согласных с ними людей, только одно чувство — ненависть, разве в таком мире вообще возможно кого-то любить?

Поднявшись к себе, Драко быстро переоделся и решил, что тоже отправится в Косой Переулок вслед за отцом. Он ещё не знал, что сделает или скажет, увидя там Люциуса, особенно, если это произойдёт неподалёку от лавки «Горбина и Беркеса», но, чувствуя острую необходимость что-нибудь предпринять, сбежал по ступенькам вниз и вышел из дома.

Был уже вечер. За крышами в оранжевое зарево спускался огромный, угасающий шар солнца. Драко трансгрессировал почти с порога, чтобы лишний раз не терзаться сомнениями. Косой Переулок предстал перед ним мрачным, пустым, зловещим. По опустевшим улицам ветер гнал бумажный мусор — обрывки объявлений, рекламных проспектов, воззваний нового Министерства. Пёстрые лоскуты с присохшим на них клейстером, тихо шурша, ползли вместе со снежными змеями позёмки.

Это было всё, что осталось от шумной сутолоки перед магазинами. Редкие испуганные покупатели жались к стене, косясь на патрули — кучки решительных волшебников, идущих в форме инспекторов с непробиваемыми лицами. Появились и другие страшные люди, которых никто прежде не видел. Они заглядывали в окна, бродили по тёмным лестницам, пробуя ручки дверей. Однажды Драко довелось увидеть, что случалось с хозяевами, не успевшими запечатать замок заклятием. «Бросить палочку!» — кричали им с порога. Слышался оглушительный шорох, и неизвестные быстро покидали помещение. Потом Переулок погружался в тишину, которая становилась плотной, как вакуум.

В этот раз Драко решил не рисковать, бродя по другим местам, и почти сразу свернул в тупик, где располагались «Горбин и Беркес». На ступеньках сидел тот же бродяга, на которого он набрёл неделю назад после второй вылазки в подземные тоннели. Несколько минут Драко мучительно ждал, хмурясь от ветра. Темнота окончательно спустилась на город, а рядом так и не зажглись фонари. Безмолвие давило на уши сильнее, чем душераздирающий крик. Отец в зоне видимости так и не появился. Старик замер без движений, склонив голову на колени. Грудь его не вздымалась, и было не ясно — то ли он крепко спит, то ли вовсе не дышит. Время текло медленно, словно мёд. Холодный ветер тоскливо звенел снегом.

— Ну, хватит с меня, внутрь всё равно не пойду… — наконец буркнул себе под нос Драко, развернулся и зашагал в сторону «Дырявого котла».

«Только зря время потратил», — позже подумал он. И это действительно было так, потому что, едва ступив в прихожую, он понял по висящему на крючке пальто, что отец уже вернулся домой. Конечно, было глупо сорваться не пойми куда на ночь глядя, но Драко знал, что не мог поступить иначе. Подозрения прочно пустили в нём свои корни. Теперь в каждом слове, каждой отлучке, каждом жесте отца он будет видеть знак, указывающий на сопричастность того к тайным обществам. Как это вытерпеть? Как ему объяснить, что Министерство не станет ни в чём разбираться, как после падения Тёмного Лорда? Не такие сейчас были порядки, чтобы прощать. Не свой — значило враг. Исключения отсутствовали.

Поднявшись к себе, Драко привалился к двери и какое-то время бездумно таращился во мрак. Родители сидели внизу по разным комнатам, скорее всего, из-за очередной ссоры — не самое подходящее время для того, чтобы поговорить начистоту. Тогда он разделся, занавесил окно, лёг, и, как это часто бывает в утомительные часы бессонницы, — мысли, образы, воспоминания, догадки, горячие угрызения понеслись, сбивая, перегоняя друг друга. Драко ворочался, совал руки под подушку, ложился на спину, переворачивался на живот. Одеяло жгло. Пружины матраса впивались в бок, простыни скользили на пол. Ночью он спал не больше двух часов, а утром действительность навалилась на него всей своей безжалостность тяжестью.

Драко хорошо запомнил это начало дня, потому что первая неприятная встреча настигла его ещё в лифте. Стоило лишь обрадоваться, что он поедет наверх один, как в самый последний миг закрывающуюся решётку придержала широкая ладонь Долиша. Он вошёл в кабину, как входят к себе домой, бегло оглядел Драко и протянул ему руку.

— Ну, вы как? — спросил небрежно, будто они были старыми знакомыми.

— Да ничего. Не жалуюсь.

— Продолжайте в том же духе, — Долиш пождал губы в улыбке, при этом глаза его с холодной расчётливостью просканировали Драко с ног до головы. — Наше руководство не ошиблось, решив дать вам второй шанс, верно, Малфой? Взять вас на работу, да ещё и в такой отдел… Однако по словам мисс Грейнджер вы неплохо справляетесь. Хороший пример для остальных. Может, глядя на вас, другие оступившиеся поймут, какое поведение мы здесь считаем правильным, — последнее слово выделил особой интонацией. — Тогда избежать проблем будет проще.

Лифт остановился на пятом этаже. Дверцы со скрипом расползлись в разные стороны. Кивнув Долишу, Драко быстро вышел в коридор. На глаза ему бросился плакат с кричащей надписью «Отменено», но он стремительно двинулся дальше, так и не узнав, к чему именно относились эти размашистые, уродливые буквы. Ворвавшись в кабинет, он плотно прикрыл за собой дверь и нашёл Грейнджер рядом с тумбочкой — она наливала себе кофе из какой-то странной вытянутой колбы.

— Со мной в лифте сейчас говорил Долиш, — с порога сообщил Драко.

— Да? И о чём же шла речь? — сделав глоток из кружки, она прикрыла глаза с таким наслаждением, с каким не пьют и дорогое вино. Потом, указав ему на колбу, спросила: — Хочешь?

— Да не буду я эту гадость! — фыркнул Драко, начиная терять терпение. — Ты что, не слышала, что я сказал?

Грейнджер посмотрела на него поверх дымящейся струйки пара.

— Ты что-то обсуждал с Долишем в лифте.

— Ну, вообще-то мы обменялись всего парой фраз. Причём говорил в основном он, — Драко облокотился на стул для посетителей, силясь вспомнить детали этой встречи. — И разглядывал меня очень странно. Как ты думаешь, ему что-то известно?

— Что ему может быть известно, Драко? — усмехнулась Грейнджер. — Что ты вчера опоздал на работу? Ты знаешь, это уже похоже на паранойю. Из-за такого к тебе бы не приставили лучшего ищейку во всём Министерстве.

Несколько секунд он таращился на неё, пытаясь понять, настолько ли она была пьяна после вечеринки у Гринграссов, чтобы забыть их последующий разговор. И только потом до него дошло, что они решили не обсуждать всё связанное с Роули на работе.

Прикусив язык, Драко молча шагнул к тумбочке и всё же налил себе кофе, сочтя, что взбодриться ему явно не помешает. Может, не такая эта и гадость, если Грейнджер пьёт его с таким удовольствием.

Он зашёл в свою каморку, взглянул на стол, пересечённый пополам лучом бледного света, — на нём не было привычного вороха папок, не рассмотренных дел, старых, едва ли не рассыпающихся в руках свитков. Приятно удивлённый, Драко сел в кресло и отпил из кружки. Кофе оказался не таким мерзким, как он ожидал. Мысли незаметно скакнули к омуту памяти, в который он давно не заглядывал из-за всякой суеты, и Драко решил сегодня же исправить эту оплошность. Ему хотелось снова увидеть Лили и разобраться, в конце концов, зачем Снейп решил ему её показать, чтобы хоть на один вопрос в его голове стало меньше.

Он встал из-за стола, чтобы занавесить шторы, — раз уж работы нет, может, ему удастся вздремнуть часок-другой? — как в тот же миг услышал стук каблуков в коридоре. Звук приближался, потом кто-то остановился у их двери. Постучал совсем тихо, на гране слышимости. Петли скрипнули — Грейнджер пустила посетительницу в кабинет. Они быстро перебросились парой фраз, разобрать которые Драко не удалось, зато он узнал голос девушки — это была Алисия, не так давно слившая ему адрес Грейнджер.

Драко обеспокоило то, что они разговаривают шёпотом. Обсуждать запретное они бы не стали, значит, хотели скрыть что-то именно от него… Но у них с Грейнджер, учитывая в каком они оказались положении, не должно быть друг от друга тайн! Чувствуя, как внутри него поднимается волна раздражения, Драко шагнул к двери, чтобы подслушать, о чём они шепчутся, но необходимость в этом отпала сама собой — чем-то взволнованная Алисия заговорила на тон громче:

— Говорю тебе, Гермиона, они шли все вместе по коридору, ну, прямо как тогда, и он был с ними! А каждый раз после того, как я вижу его с ними, что-то происходит!

— Нет, нет, — голос Грейнджер звучал спокойно, но по особенным, прорезавшимся в нём ноткам Драко понял, что она нервничает. — Ты, наверное, что-то перепутала. Он говорил, что больше не участвует в этом. Нет, Алисия, он бы не стал…

В коридоре снова раздались звуки, и Грейнджер умолкла, не закончив мысль. Послышался треск, голоса, почти переходящие в крики. Создавалось впечатление, что кого-то насильно выводят из соседнего кабинета. Драко уже видел подобное — в новом Министерстве публичные унижения волшебников, заподозренных в сочувствии Пожирателям или другим враждебным элементам, проводились чуть не раз в неделю, но на их этаже — этаже, который занимали сотрудники Отдела магического правопорядка, — это происходило впервые.

Весь обратившись в слух, Драко решил ждать. Грейнджер и Алисия молчали. Суматоха в коридоре набирала обороты. Казалось, число столпившихся там людей возросло до десятка. Послышался женский плач. Не выдержав, он шагнул к выходу из каморки и чуть не врезался в появившуюся в дверях Грейнджер. Лицо её бледным, огромные карие глаза сочились тревогой.

— Драко… — только и смогла произнести она.

Он посмотрел за её плечо и встретился взглядом с Алисией. Та дрожала у стола, крепко обхватив себя руками, и на её щеках блестели две дорожки от слёз.

— Какого дьявола здесь творится? — спросил Драко, взволновавшись не на шутку.

Ему никто не ответил. За стеной разворачивалось что-то невообразимое, а эти двое молчали, будто воды в рот набрав. Тогда он понял, что придётся действовать самому. Обойдя Грейнджер, Драко направился было к двери, но она поймала его руку.

— Подожди!

В следующее мгновение в кабинет ворвались инспекторы. Высокие, широкоплечие, они были одеты в чёрную форму, а их ладони, обтянутые кожаными перчатками, сжимали заранее приготовленные палочки.

— Мисс, вы не из этого отдела, — обратился один из них к Алисии. — Прошу вас покинуть помещение.

Ему не пришлось просить дважды. Когда она выскользнула в коридор, инспекторы нагло прошли в центр кабинета и по-хозяйски осмотрелись. Затем тот, что был старше, со шрамом над бровью и презрительно сжатым ртом, сказал:

— Мисс Грейнджер, в Отделе магического правопорядка обнаружилась утечка важных документов. В связи с этим вам и вашему подчинённому придётся пройти внеплановую проверку на лояльность к Министерству. Мы попросим вас следовать за нами. Не переживайте, — он подошёл ближе, сжал её предплечье. — Вам нечего бояться. Если вам нечего скрывать.

Второй инспектор уже направлялся к Драко. Он невольно отступил на шаг, заставив того нахмуриться. Пронзительный взгляд Грейнджер призывал подчиняться молча и неукоснительно, но, чёрт подери, его вот-вот уведут в тёмный подвал, напоят Сывороткой правды и будут внимательно слушать, как он сдаёт её, свою начальницу, притащившую папку с делом Роули, Гринграссов и отца, как поливает грязью Хоггарта с его поганым Министерством и заявляет о том, что все их меры по восстановлению Волшебного Сообщества, бесконечные рейды, чистки и переполненный Азкабан — дерьмо собачье…

Мысль не успела оформиться до конца. Он даже толком не понял, что происходит, и вдруг…

— Экспелиармус!

Палочка вырвалась из кармана так стремительно, что Драко едва устоял на ногах. Опомнившись, он шагнул к обезоружившему его инспектору.

— Простите, сэр, вы всё не так поняли. У меня не было никаких враждебных намерений. Всё, что я хочу, — это знать, в чём обвиняют конкретно нас. Я совсем недавно в этом отделе, а мисс Грейнджер… она вроде как заслужила особое доверие Министерства после победы над Сами-Знаете-Кем…

— Он три года как мёртв, а ты всё боишься назвать его имя, трус? Имя своего хозяина, между прочим, — младший инспектор поморщился с такой брезгливостью, будто смотрел на ведро, полное склизких плотоядных слизней. — Презираю таких, как ты! Будь моя воля, всех бы отправлял сразу к дементорам!

Сознание Драко заполнила злость, и он пропустил мимо ушей слова Грейнджер, которая до последнего пыталась сгладить ситуацию.

— Да что ты можешь обо мне знать?! — выпалил он. — В твою квартиру приходила армия Пожирателей? Может быть, с ними был сам Волан-де-Морт? И, да, я не боюсь назвать его имя! Они давили на твоих родителей, заставляя их подчиняться? Использовали тебя как марионетку, понимая, что у тебя нет выхода? — каждое слово Драко гремело, как удар молота, и он уже не справлялся с яростью. — Нет? Не припоминаешь такого? Тогда я советую тебе закрыть свою пасть и не рассуждать о том, что тебе даже в страшном сне не приснится!

— Да как ты смеешь! — взревел разъярённый инспектор. — Я тебе покажу, как надо говорить с людьми моего ранга!

Его губы дёрнулись, готовясь произнести заклятье, — лишь чудом успел вмешаться старший.

— Уймись, Купер. Незачем марать руки. У тебя есть блокнот с опросником, ты забыл? Найди его фамилию, поставь галочку напротив графы «Оскорбление представителей власти» и уводи его молча. Будет три таких галки, и он вылетит из Министерства, даже если проверка ничего не выявит, — он повернулся к Грейнджер и крепче перехватил её предплечье. — Идём-те, мисс. Только, пожалуйста, без глупостей.

Взволнованная произошедшей сценой, она отреагировала не сразу, и тогда он грубо толкнул её вперёд, сжав пальцы так крепко, что кожа на её руке побелела.

— Полегче! — не выдержав, Драко рванулся в их сторону. — Она-то тут причём?

Старший злобно оскалился:

— Я разрешаю поставить тебе ещё одну галочку, Купер. Где-то там есть графа «Сопротивление».

— О, я прямо сейчас поставлю и третью, если ты, Малфой, сию секунду не заведёшь руки за спину, — когда он с неохотой подчинился, тот приказал: — Инкарцеро!

В запястья врезались верёвки, тяжёлая ладонь легла на плечо. Его выводили в коридор, как предателя, вора, преступника, и все коллеги из Отдела магического правопорядка это видели. В бешенстве сжав кулаки, Драко занял место в протянувшейся почти до самого лифта очереди. В страшный подвал их не повели, так и оставили на пятом — стоять напротив разгуливающих вдоль стен инспекторов. Для допроса отвели две комнаты в самом дальнем конце этажа, и в этом тоже была своего рода пытка — толпиться, обливаясь потом, в душном, узеньком коридоре, часами ждать решающей минуты, которая разделит твою жизнь на «до» и «после». У многих, скорее всего, нервы сдадут ещё до обеда — и их даже можно будет назвать счастливчиками. Себя к ним Драко не причислял. После всего пережитого за последние годы, он точно знал: его нервы — не сдадут.

— И стоило тебе нарываться? — качнула головой Грейнджер, скользя взглядом по очереди. — Со связанными руками непросто стоять несколько часов подряд.

— Потерплю, — буркнул Драко. Он был уверен, что никакая трудность на свете не заставит его просить Купера снять заклятие. Когда какой-то инспектор в очередной раз прошёл мимо и их участок на короткий срок остался без наблюдения, он осторожно спросил: — Всё будет происходить так, как я думаю?

— Да, — не стала лгать Грейнджер.

— То есть такие допросы были и раньше?

— В нашем отделе и в таком масштабе — ни разу.

Оперевшись спиной на стену, Драко лихорадочно соображал. Его жизнь катилась в пропасть, а он не имел ни малейшей возможности это предотвратить. Обида и гнев раздирали его душу. Не может всё закончиться вот так! Три года, три бесконечно долгих года его семье понадобилось на то, чтобы кое-как разгрести последствия прошлых ошибок. Они купили дом в Нортвуде, отца выписали из больницы, Драко даже устроился на работу — и не прошло пары месяцев, как оба понаделали новых! Это что — особая фамильная черта, присущая Малфоям?

Мимо снова прошёл инспектор, и Драко скрипнул зубами, уперев взгляд в пол. Через мгновение он почувствовал, что Грейнджер приблизилась к нему на полшага.

— Ты должен мне кое-что пообещать, Драко, — шепнула она.

— Я не многое успею сделать до тех пор, как меня упекут в Азкабан, — кисло усмехнулся он.

— Не важно, просто веди себя на допросе, как я прошу, — теперь она стояла так близко, что её горячее дыхание обжигало ему щёку. — Лги обо всём, о чём они спросят. Лги, как в последний раз. Не видел, не знаешь, впервые слышишь. Они будут давить, путать, переиначивать твои слова, сыпать угрозами, но, пожалуйста, главное — лги.

— Ты прекрасно знаешь, что Сыворотка правды потому так и называется, что после одной её капли врать просто невозможно! — раздражённо упрекнул её Драко.

— Пообещай, что попробуешь, — не унималась Грейнджер.

Он кивнул исключительно потому, что не видел смысла продолжать этот разговор.

— Ладно, только это нас вряд ли спасёт.

Драко закрыл глаза. Его преследовало странное ощущение сна наяву, он вроде бы сознавал, что это конец, но мозг отказывался воспринимать происходящее. Время текло медленно и мучительно. Начали неметь руки. Он попытался отыскать в себе какие-то чувства. Страх. Тревога. Волнение. Ничего. Он был лишь усталый и голодный. Опустошённый. Наверное, он мог бы уснуть прямо здесь, в очереди на пытку, которой закончится его жизнь. И почти собрался это сделать, как вдруг позади раздался звук поднимающегося лифта. Они с Грейнджер стояли почти в самом начале коридора, так что могли видеть кабину. Драко думал, что его уже ничего не удивит, даже если из неё выйдет сам Хоггарт, чтобы вести допрос лично. Но, когда из-за раздвинувшийся решётки показался Рон Уизли, одетый в чёрную униформу, Драко почувствовал, как отвисла его челюсть.

— А этот что здесь делает? — спросил он, плечом пытаясь пихнуть Грейнджер. — Он что, тоже инспектор?!

— Как видишь, — процедила Грейнджер сквозь зубы.

— Почему я только сейчас об этом узнаю?!

— Слушай, — быстро зашептала она, — я пыталась его отговорить, ясно? Объясняла, что благодаря таким, как он, многие невиновные люди теряют работу и отправляются в Азкабан… Он был даже согласен… частично. И отказался от этой должности. Но Рон искренне верит в Хоггарта, как многие здесь. И вот — опять взялся за старое.

— Чё-ё-ёрт, — протянул Драко. Он вдруг понял, что именно про Уизли Алисия говорила Грейнджер до того, как в кабинет ворвались инспекторы. И теперь необходимо было выяснить, что это может для него значить. — Скажи, в каких вы сейчас отношениях? — тихо спросил он. — Я интересуюсь только потому, что он может допрашивать одного из нас. Если это произойдёт, наши шансы возрастут хоть чуть-чуть? Ему ведь известно, что мы работаем вместе и всё такое…

— Не знаю… — пробормотала Грейнджер, отворачиваясь. — Всё очень сложно…

Уизли меж тем уже шагал по коридору. Обратив к нему взгляд, Драко невольно вздрогнул от потрясения. Не верилось, что это тот самый глупый, бестолковый Рон, неудачник и вечная тень Гарри Поттера. Сейчас он был очень серьёзен, решителен, бледен. Глаза смотрели пронзительно, взор их был страшен. Лишь на мгновение Уизли замедлился, различив в толпе Грейнджер, губы его дрогнули, но, больше ничем себя не выдав, он так же спокойно прошёл дальше.

— Ну и дела, — буркнул Драко, прислоняя затылок к стене.

Было очень жарко, на лбу выступил пот, прядь волос упала на глаза, и он не мог её убрать со связанными руками. Уизли с другого конца коридора бросал на них странные взгляды. Драко долго пытался найти им причину и наконец его осенило, что дело было в банальной ревности. Ну конечно же! Уизли задевало, что они с Грейнджер стоят почти плотную друг к другу, что она наклоняется к нему совсем близко, когда хочет что-то сказать, что она делит это несчастье с ним, а не с Роном.

Решив удостовериться в своих догадках, он попросил Грейнджер поправить ему волосы. После того, как, встав на цыпочки, она аккуратно отвела непослушную прядь с его лба, Драко покосился на Уизли, увидел, как в его глазах вспыхнули искры ненависти, и испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Он подумал, как этот гадкий министерский прихвостень отреагирует на то, что через некоторое время он попросит Грейнджер расстегнуть пару пуговиц на его рубашке — ведь в этом проклятом коридоре совсем нечем дышать! — но одумался и не стал этого делать. Реакция Уизли могла быть непредсказуема. Нервы у всех накалились до предела. И уже сейчас становилось ясно, что если Уизли явится к нему на допрос, то всё будет происходить гораздо более мучительно, чем изначально предполагалось.

Прошёл ещё час, а может, и больше. Драко начало колотить. Руки он уже не чувствовал. Разламывалась спина. На фоне этого виски стали пульсировать, перед глазами заплясали вспышки, вонзаясь в мозг. Посмотрев на него, Грейнджер открыла было рот, но Драко не дал ей возможности ничего сказать, пригрозив, что если она попросит Купера его развязать, то он сдаст её первой, потому что теперь это дело принципа. Закатив глаза с уже знакомым ему выражением, гласившем: «Боже, какой ты придирок!», она стёрла пот с его лба горячими пальцами, но к Куперу так и не обратилась, хотя тот как раз ошивался неподалёку. Ещё через какое-то время Драко, видимо, стал выглядеть настолько паршиво, что Купер сам решил снять с него Инкарцеро, опасаясь, что подозреваемый может не дотянуть до допроса.

Из пыточных, как их теперь называл про себя Драко, начали выходить первые сотрудники. Кто-то рыдал, кто-то находился в предобморочном состоянии, кого-то выводили с закованными руками. Атмосфера в коридоре стала ещё более страшной и гнетущей. Люди еле держались на ногах. Когда минул ещё час — на самом деле трудно было сказать, сколько именно, ведь Драко давно потерял счёт времени, — все плюнули на приличия и уселись на пол. Злые, уставшие инспекторы, которые не могли себе такого позволить, собрались в кружок, просвещались и решили освободить ещё одну комнату. Теперь допрашивали одновременно троих, и очередь поползла быстрее.

Когда они с Грейнджер оказались на середине, к рукам Драко наконец вернулась чувствительность, а от былой апатии не осталось и следа. Он понял, что боится до жути. Взгляд его лихорадочно метался по коридору, ища пути отступлений, которых давно не было. Сердце стучало в груди, как огромный увесистый молот. Грейнджер замерла, оперевшись локтем о колено и положив на кулак подбородок, — уставившись в пол, кусала губы.

После того, как впереди осталось всего четыре человека, время побежало быстрей — стремилось, летело, коварное, незаметное, — и час, который, как недавно казалось Драко, никогда наступит, всё-таки пробил. Пыточная освободилась, а он был следующим в очереди. Инспектор, чьего лица он даже не разглядел, приказал встать и подтолкнул его к дверному проёму.

— Всё будет хорошо, — сказал Драко Грейнджер, хотя сам в это не верил.

Она тоже вскочила на ноги, всматриваясь в его лицо, будто это был последний раз, когда они видятся. А впрочем, наверное, в самом деле последний… Так или иначе, он заставил себя отвернуться и переступил порог, поймав на себе злобный взгляд Уизли, который вошёл в комнату следом за ним. Драко усадили на стул, велели держать руки на виду. Дверь шумно захлопнулась. Он закрыл глаза, словно эти жалкие пара секунд наедине с собой могли что-то решить, и снова открыл их. В лицо ударил ослепительный свет. «Ничего, ничего, — успокаивал он себя. — при Волан-де-Морте было хуже…» Потом зрение прояснилось, Драко увидел, что за столом перед ним сидит, конечно же, Долиш, а Уизли нервно маячит где-то сбоку. В голову резко вонзилась новая мысль.

«Alea jacta est, суки», — подумал он.

Некоторых зверей лучше не будить.

Джеймс Клеменс «Буря Ведьмы»

— В последние три года вы общались с людьми, ранее называвшими себя Пожирателями смерти?

— Нет… — пауза на три удара сердца. В висках оглушительно стучала кровь. Казалось, нервы натянулись у него в рёбрах и поползли наверх, чтобы обвиться уже вокруг шеи — толстые, как веревки. Это было очень странное ощущение — физически чувствовать, как твоё тело противится произнесённой лжи. Он сжимал кулаки, до крови закусывал щёку, пытался сглотнуть слова, огнём пылавшие на языке, но они всё равно сорвались с губ против его воли. — То есть да. Да… Я общался с бывшими Пожирателями.

Льющийся в лицо свет был таким ярким, что силуэт Долиша дрожал перед глазами мутной расплывчатой тенью. Когда Драко отвечал на первые три вопроса, тень не двигалась. Но теперь ответ был компрометирующим, и тень заинтересованно потянулась вперёд. Дерево чиркнуло по кафелю — Долиш привстал со стула. Драко с тревогой вжался в свой.

— Поясните, Малфой.

— Ну, я разговаривал с отцом. И с матерью. И сам я, как вы можете помнить, в прошлом Пожиратель.

— Члены вашей семьи получили амнистию и речь о них пока не идёт, — резко отчеканил Долиш. — Вы можете назвать имена последователей Волан-де-Морта, скрывшихся от преследования?

Драко почувствовал, что бледнеет. Отец как-то сам признался, что выходил на связь с Руквудом, и до знакомства с Роули Драко полагал, что именно с ним тот назначил встречу в подвалах «Горбина и Беркеса». И что вообще значит это «пока»? Что к расспросам о родителях Долиш еще вернётся? Что у Министерства на них что-то есть? Ощутив мощный прилив страха, Драко предпринял новую попытку солгать, но губы его не послушались.

— Руквуда вроде поймать так и не смогли…

— Ещё имена?

— Больше не знаю. В последнее время я был слишком озабочен тем, как сложится моя собственная жизнь.

Это было не совсем правдой. Когда расследования только начались, Драко постоянно штудировал газеты, выискивая новости обо всех подряд. А потом благополучие Малфоев пошатнулось настолько, что его внимание обратилось к пустеющим счетам в Гринготтсе, пьяным выходкам отца и поиску хоть какой-то работы. Последний год он брёл по жизни, упиваясь жалостью к себе, кляня новое Министерство и презирая своё рабское подчинение его абсурдным стандартам. Но он помнил, что так было не всегда. И потому ощутил странный холодок, скользнувший по спине, когда сказанная полу-правда осталась висеть в воздухе без последствий.

— Допустим, — тень Долиша сложила на груди руки. — Но вернёмся к Руквуду. Вам известно что-то о его местонахождении?

— Нет.

Уизли, о присутствии которого Драко почти забыл, вдруг возник слева от него, сомнительно щурясь.

— Ты хорошо подумал, Малфой?

Он медленно развернул голову.

— Да, Уизли, а как насчёт тебя? Конечно, в Хогвартсе ты задатками интеллектам не отличался, но вы споили мне сыворотку правды, и даже ты должен понимать, что я не смогу соврать под действием её чар.

Свернув глазами, Уизли шагнул ближе к нему, но Долиш остановил его взмахом руки.

— Я вынужден напомнить вам, Малфой, что этот разговор записывается. Советую в дальнейшем выбирать правильный тон для общения с представителями власти. Вы ведь не хотите проблем? Нет? Вот и хорошо. Раз мы это выяснили, идём дальше. В последние три года вы занимались какой-либо незаконной деятельностью? Нарушали порядок, установленный Министерством магии?

— Ну, один раз я надрался в баре «У Ральфа» до потери памяти, — кисло усмехнулся Драко. — Это тоже считается?

Долиш пропустил его признание мимо ушей.

— Вы являлись членом какого-либо общества или знали людей, которые ими являлись, но покрывали их? Читали запретную литературу? Увлекались Тёмными искусствами? Использовали непростительные заклятия? Покупали, хранили или передавали кому-либо тёмные артефакты?

— Мерлин, конечно, нет! — воскликнул Драко, становясь раздражительным от волнения. — Кроме работы и дома я почти нигде не бываю. Уверен, ваши инспекторы, которые следят за всеми «нежелательными лицами», могут это подтвердить!

— Опишите ваш круг общения, — невозмутимо потребовал Долиш.

— Родители, Гринграссы. И мисс Гермиона Грейнджер.

Не удержавшись, Драко покосился в сторону Уизли. Тот мерно расхаживал вдоль стены, но внезапно замер, услышав её имя. Потом встал напротив него, оперевшись рукой о стол Долиша, и Драко укрепился в ощущении, что Уизли запросто испортит ему жизнь — просто потому что может. Вопрос, который он задал в следующую секунду, был тому подтверждением.

— Что насчёт Гринграссов, Малфой? Что ты знаешь об их жизни? Они пособничали Пожирателям? Каким-то иным образом преступали черту?

Страх, пробравший Драко, усилился. Гринграссы были опасной темой, потому что от них тянулась ниточка к Роули. Но Уизли, конечно, пока об этом не знал. Он спрашивал наугад, хватался за соломинку в надежде, что Драко сдаст друзей и в результате закопает сам себя. К счастью, в последние годы Гринграссы были осторожны и ничем себя не запятнали — разумеется, если не брать в расчёт связь Дафны с таким опасным типом как Роули.

— Они не относились к Пожирателям в прошлом и никак не связаны с ними теперь, — спокойно ответил он.

Но Уизли этого показалось мало. Описав полукруг, он остановился позади стула, на котором сидел Драко. Его присутствие за спиной ужасно действовало на нервы.

— Я спрашивал не только о Пожирателях, Малфой. Нас интересует всё. Как они относятся к политике нового Министерства?

— Они… разочарованы, — слова сорвались с языка раньше, чем он успел их осмыслить. Тень Долиша покачнулась. Уизли издал какой-то неясный звук — пожалуй, его можно было охарактеризовать как торжествующий. Драко до скрежета стиснул зубы, лихорадочно соображая, как не навлечь на себя и на Гринграссов ещё большей беды. И вдруг понял, что поможет ему выкрутиться. — …Разочарованы тем, как ухудшилось их положение в обществе. Не первый год они не могут найти работу, — добавил он.

— А ты сам про себя можешь сказать, что поддерживаешь министра Хоггарта? — зловеще прошептал Уизли, покачивая на ладони палочку.

— Поддерживаю? — тупо переспросил Драко, чтобы поток преступных мыслей в очередной раз сам собой не вырвался из его рта. — Я не знаю, что ты вкладываешь в это понятие, Уизли. Я поддерживал Тёмного Лорда. Да, это было. Он искал сторонников, чтобы прийти к власти, и я входил в их число. А Хоггарт уже у власти. Не уверен, что ему нужна моя поддержка. Хотя, конечно, я подчиняюсь его порядкам, как любой добропорядочный член магического сообщества.

Долиш хмыкнул почти с одобрением. Драко самому понравилось, как он смог всё вывернуть, и теперь он жалел лишь о том, что не может видеть лица Уизли, который, наверное, даже в глазах в тех, кто прослушает эту запись, будет выглядеть идиотом, не умеющим вести допрос.

— Ладно, с этим разобрались, — Долиш лениво перевернул страницу раскрытой перед ним папки. — Поговорим о ваших трудовых буднях. Как вы охарактеризуете работу с мисс Грейнджер?

— Она даёт мне поручения, и я их выполняю.

— Вам приходилось утаивать от неё или другого сотрудника Министерства служебную информацию?

Драко почувствовал, как на лбу выступили капельки пота. Он работал в Отделе магического правопорядка, а значит, тёмные делишки его отца являлись служебной информацией. Вот только о них он рассказал Грейнджер совсем недавно и, разумеется, даже не думал докладываться кому-то ещё. Внутри всё напряглось. Задохнувшись от паники и нахлынувших мыслей, он вдруг выпалил:

— Да, — и сразу же: — То есть, я хотел сказать «нет».

Драко действительно хотел бы так ответить, и, как ни странно, эта фраза далась легко. Приходилось признать, что сыворотка правды определенно действует на него каким-то странным образом.

Уизли рявкнул из-за спины:

— Отвечай прямо, «да» или «нет»!

Драко обернулся, устремляя на него многозначительный взгляд.

— Ты пытаешься обличить в чём-то меня или Грейнджер? Знаешь, это как-то непрофессионально. Я, конечно, слышал, что с недавних пор вы с ней не в ладах, но такая попытка отыграться… Это низко даже для тебя.

Уизли резко выдохнул, его глаза сузились, а лицо изменилось так, что Драко мгновенно понял: он сумел задеть за больное и попал в самую точку. Но Долиш не позволил этой ситуации развиться, приковав внимание их обоих строгой репликой.

— Мы ждём ответа, Малфой.

— От мисс Грейнджер невозможно ничего утаить, сэр, — вежливо произнёс Драко, и это была чистая правда. — Я бы не смог, даже если бы попытался. Она очень проницательна.

— Это по-прежнему не прямой ответ, — безжалостно заметил Долиш, которого, в отличие от Уизли, оказалось не так-то легко провести.

Драко нервно заёрзал на стуле. Сердце запнулось и понеслось вскачь. Во рту пересохло. Он разжал губы и глухим голосом пробормотал первую чепуху, которая пришла на ум:

— У нас с мисс Грейнджер сложные отношения, и, разумеется, это отражается на работе. Хотя служебная информация тут совершенно не причём…

— Вы пытаетесь юлить, Малфой, — вкрадчиво произнес Долиш. — Не стоит этого делать — у вас всё равно ничего не выйдет. На какие мысли вас навёл этот вопрос? Почему вы так занервничали?

— Потому что у меня глаза болят и гудит голова! — крикнул Драко, чувствуя, как его затапливает волной ужаса и безнадёжности. — Приглушите чёртов свет!

Долиш взмахнул палочкой, и лампа потускнела. Поднявшись на ноги, он обошёл вокруг стола и присел на край. Он выглядел уставшим, разбитым и старым, но его взгляд оставался таким же жутким в своей холодной пронзительности, как обычно. Драко не смог его выдержать и уставился вниз. Сердце уже не просто стучало, а грозило выпрыгнуть из грудной клетки. Руки начали трястись.

— И-и-и? — испытующе протянул Долиш.

— Я же сказал, что всё непросто, — буркнул Драко, не отрывая глаз от пола. Самым отвратительным в этой ситуации было то, что он попался на такой ерунде. Ему даже не успели задать вопросов о Роули.

— Всё как я ожидал! — радостно воскликнул Уизли. — Я ведь предупреждал тебя, Джон, что ему точно есть что скрывать! Давай, Малфой, расскажи нам о том, какие это сложности возникли у тебя в работе с Гермионой? Она тоже заподозрила, что ты не чист?

— Это были сложности иного рода, — Драко упрямо мотнул головой, решив плести бессмыслицу до последнего.

— Подробнее!

— Ну, мы постоянно ссорились, не могли найти контакт. Она давала мне перебирать бумажки вместо нормальной работы и вечно ходила недовольная, — он хотел было снова обернуться к Уизли, но, рассудив, что за то, что он собирается сказать, ему может прилететь по лицу, остался сидеть как сидел. — Однако всё стало ещё сложнее после того, как я её поцеловал…

— Малфой, вы что, издеваетесь?! — взревел Долиш.

Но этим дело не кончилось. Уизли, до которого наконец дошёл смысл последних слов, толкнул голову Драко с такой силой, что его подбородок с размаху врезался в грудь.

— Какого дьявола ты несёшь!!!

Долиш угрожающе подпёр рукой бок.

— Так, лично я не собираюсь сидеть здесь до глубокой ночи. У вас пять секунд, Малфой. Вы утаивали служебную информацию? Ответ! Быстро!

— Нет! — яростно выпалил Драко. И лишь спустя мгновение понял, что каким-то непостижимым образом ему удалось солгать под действием сыворотки правды.

В голове закопошились мечущиеся мысли, словно рой кусачих насекомых. Он пытался вспомнить всё, что знал об этом зелье. В школьную программу его изучение, конечно, не входило, но, когда на шестом курсе Снейпа на посту преподавателя сменил Слизнорт, кое-какую информацию подчерпнуть всё-таки удалось. Слизнорт заявил, что научит студентов как минимум различать сыворотку правды, оборотное зелье, зелье удачи и амортенцию. А Драко этот предмет всегда давался хорошо.

Ещё со времён Амбридж он усвоил, что сыворотка правды — жидкость без цвета и запаха, заставляющая выпившего отвечать правдиво на все заданные вопросы. Выпивший не в силах даже о чём-то умолчать. Опытные маги могут избежать её воздействия с помощью заклинаний — и, скорее всего, именно по этой причине допрашиваемых лишали волшебных палочек ещё до входа в эту комнату. Он знал также, что одарённый окклюмент способен противостоять действию этой сыворотки. Года четыре назад, в разгар тирании Волан-де-Морта Снейп настоял, чтобы Драко попытался осилить хоть часть этого искусства, потому что Тёмный Лорд умел мастерски считывать образы в чужом мозгу и незащищённые мысли были для него как отрытая книга. Но на этом поприще Драко так и преуспел, а следовательно, вариант с окклюменцией тоже отпадал.

Он попытался вспомнить что-то о приготовлении этого снадобья. Рецепт не был сложным, но некоторые ингредиенты, например перья болтрушайки, следовало настаивать в течение всего лунного цикла. Кто знает, может, зельевары Министерства что-то упустили, и партия вышла бракованной? Полагаться на эту догадку было довольно рискованно, но, похоже, ничего больше ему не оставалось. В конце концов, всякое в жизни бывает. Удалось же беспомощному младенцу не только выжить после удара Авады, но и лишить сил самого могущественного мага своего времени. А чем Драко хуже? Может, его особенность состоит в том, что сыворотка правды на него просто не действует?

Эта мысль придала сил, но испытывать судьбу лишний раз не хотелось, и Драко поднял на Долиша взгляд с самым смиренным видом. Задумчиво почесав затылок, тот недовольно прикрикнул:

— Если вы ничего не скрывали, то какого рожна вам потребовалось затевать этот фарс?

— Даже не знаю, что вам сказать, сэр. Это ведь вы принудили меня выпить сыворотку правду, а теперь сами же удивляетесь тому, что правда хлынула из меня, как вода из крана.

— Ой, вот только не надо тут святую наивность строить! — презрительно бросил Уизли. — Мы ещё не подошли к главному вопросу, Малфой, уж тогда-то мы раскроем все твои тайны!

Драко беспечно пожал плечами. Хмурясь, Долиш вернулся за стол и мельком оглядел разложенные перед ним листы.

— Ладно, продолжим, — устало буркнул он. — Вы когда-нибудь превышали служебные полномочия?

— Нет.

— Отчуждали секретную информацию? Передавали лицам, имеющим недостаточный уровень допуска, какие-либо документы?

— Нет, — ответил Драко, насторожившись. Он понимал, что они приближаются к теме, связанной с Роули, и ощущал, что новый прилив страха уже на подходе, даже несмотря на открывшуюся возможность беспрепятственно соврать снова.

— Вы когда-нибудь проникали в хранилища, архивы и другие места Министерства, закрытые для общего пользования?

— Нет.

И наконец:

— Вам о чём-нибудь говорит имя Леннарда Роули?

Сердце забилось редко и гулко, как погребальный колокол. Драко шумно глотнул, почувствовал, как в ушах щёлкнуло. Он понял, что ищейки Министерства могли пронюхать про помолвку Дафны, раз уж Роули их так интересует, а поскольку Драко отдал Гринграссам второе место среди тех, с кем он постоянно поддерживает связь, Долиш наверняка заподозрит неладное, скажи он, что ничего не знает о будущем члене семьи его друзей. С другой стороны, утвердительный ответ мог навлечь ещё большее число подозрений. В конце концов, Драко решил избрать путь, который казался ему самым безопасным.

— Хм… — протянул он, будто раздумывая. — Нет, что-то не припомню, чтобы я где-то его слышал.

— Что ж, хорошо, — Долиш взглянул на часы. — Осталось ещё несколько вопросов. Отвечайте по существу, Малфой. У нас, знаете ли, больше нет маховиков времени, чтобы по-иному использовать бездарно потраченные минуты.

Украденного дела Роули он больше не касался, но допытывался до других не менее приятных фактов, которые, если бы Драко действительно пришлось говорить правду, легко могли пролить свет и на листовку, которую он хранил дома между страниц одной из книг, и на тёмные порывы отца, и на его истинное отношение к тому, что творится в магической Британии. К тому времени, когда допрос Долиша подошёл к концу, Драко чувствовал себя так, словно по нему потопталось стадо взрывопотамов, один из которых воткнул рог, полный смертоносной жидкости, в дюйме от его головы. Теперь он как нельзя лучше понимал людей, выходивших из этих дверей на грани обморока, а ведь участь Драко здорового облегчило то, что сыворотка правды не произвела на него никакого эффекта.

«Рано радоваться», — мысленно осадил себя он. Грейнджер уже начали допрашивать. Если его теория о дефектах зелья ошибочна и к её персоне отнеслись с тем же пристрастием, то она запросто выдаст то, что удалось скрыть ему.

И радоваться действительно было рано. Долиш-то, может, и закончил, зато сразу после него на Драко набросился Уизли с каверзными расспросами о родителях. Тот словно бы знал, где нужно копать, и ещё полчаса терзал его двусмысленными намёками и угрозами, которые Драко с трудом отвёл в сторону, изобразив отца почти в лицеприятном свете. Почти — потому что ни одна живая душа, знавшая Люциуса лично, не поверила бы в то, что он может быть абсолютно непогрешимым. В результате не выдержал даже Долиш. Встав из-за стола, он громко захлопнул папку и предостерегающе воззрился на Драко.

— Ну ладно, Малфой. На сегодня, пожалуй, всё. Мы продолжим эту беседу, если возникнут ещё вопросы. Сейчас вы можете быть свободны.

Драко вскочил со стула и вышел в коридор, не попрощавшись. Нашёл инспектора, который его обезоружил, и затребовал назад свою палочку. Тот не упустил случая поиздеваться, доставая её из кармана мучительно медленно, а после и вовсе уронил на пол. Сжав зубы, Драко молча стерпел это унижение. Сейчас, когда пытка наконец завершилась, он испытывал жгучую потребность поскорее убраться из Министерства и вместо того, чтобы устраивать разборки, из которых победителем ему всё равно не выйти, предпочёл сразу направиться в их с Грейнджер кабинет.

От долгого сидения в одной позе разламывалась спина, суставы ломило, зато в голове, кажется, начало проясняться. Тревога сменилась долгожданным успокоением. Вздохнув полной грудью, он зашагал быстрее и в следующий миг услышал за спиной чью-то поступь. Обернулся, решив, что, может быть, это Грейнджер возвращается с допроса, однако, к своему разочарованию, встретился взглядом с Уизли, лицезреть которого сегодня больше не взводило в его планы.

— Куда ты так спешишь, Малфой? Не терпится пожаловаться папочке с мамочкой? — Уизли замер в притворном удивлении. — А что такое? Они больше не могут решить твои проблемы? Никто теперь не засадит в Азкабан твоих обидчиков? Наверное, печально это осознавать… или ты уже привык? Хотя… знаешь что? Мне плевать. Ну ты беги, беги зализывать свои ранки.

На самом деле последняя мысль была отличной и полностью совпадала с собственными пожеланиями Драко, но в руках Уизли держал палочку, а свою он убрал в карман и теперь не смел повернуться к врагу спиной.

— Ты даже не обольёшь меня струёй яда, ты, выпускник змеиного факультета? Сложно обнажать клыки без могущественного отца за спиной, верно?

— Ты смешон, Уизли, — презрительно фыркнул Драко. — Мне тебя жаль.

— Тебя себя должно быть жаль! — выкрикнул тот, подходя ближе. — Ты можешь обвести вокруг пальца Гермиону, Долиша, да хоть всё Министерство, но я-то знаю, что ты что-то скрываешь, Малфой, и, уж поверь мне, я докопаюсь до правды!

Драко вцепился в него убийственным взглядом.

— Ничего ты не откопаешь, потому что откапывать нечего. А если решишь повесить на меня чужое преступление, то пострадает ещё и Грейнджер. Она мой начальник, я полностью в её власти, и… ну, ты ведь теперь знаешь… Мы связаны.

Он пожалел об этих словах в тот же миг, когда Уизли взмахнул рукой, а Драко так и не успел добраться до внутреннего кармана.

— Остолбеней!

Его отбросило к стене, палочка выпала из раздавшихся пальцев и откатилась в сторону. Лёжа животом на полу и каким-то образом не лишившись чувств полностью, Драко видел, как Уизли пнул её ногой вглубь пустынного коридора. Перед глазами всё плыло, по телу катилась волна огня, ушибы взрывались от боли, а он не мог шевельнуть и мизинцем. Окутанный пеленой багрового тумана, Драко с горечью сознал, что давно не ощущал себя настолько беспомощным. Уизли мог сделать с ним всё, что угодно, и, судя по тому, как он поволок его в тёмный угол, останавливаться на этом он точно не собирался.

Прошло несколько секунд. Кажется, Драко всё-таки отключился. А потом мощный удар по лицу потряс его не в меньшей степени, чем оглушающее заклятье. Он окончательно обмяк в хватке Уизли, по-прежнему не находя в себе сил даже поднять руки, не говоря уже о том, чтобы сжать кулаки, хотя, если не считать пары ребяческих потасовок, Драко всё равно никогда не приходилось драться. Уизли мерзко захохотал, и вспыхнувшая в груди ненависть, как ни странно, подействовала отрезвляюще. Чувствительность начала возвращаться, но Драко не подавал вида, чтобы подгадать лучший момент. Наконец он смог извернуться и со всей мочи ударил Уизли в живот, чуть ниже грудины. Тот задохнулся и тяжело осел на пол.

По сути, Драко ничего этим не выиграл, потому что сил, чтобы добраться до палочки, у него всё равно не было, а Уизли, шепча ругательства, уже направлял в него свою. Невербальное заклятье вышло слабым, но попало прямиком в голову. Затылок Драко стукнулся о стену с такой силой, что из носа хлынула кровь. Уизли навис сверху, притянув его ближе к себе за ворот рубашки.

— Не смей приплетать её, — прохрипел тот, встряхнув Драко, как куклу. — Если посмеешь втянуть её в свои делишки или ещё хоть раз своими грязными лапами тронуть… Клянусь, Малфой, поцелуй дементора тебе райским благословением покажется после того, что я с тобой сделаю!

Пальцы Уизли разжались, и Драко беспомощно рухнул вниз. Раздались удаляющиеся шаги, потом стихли. Коридор погрузился в безмолвие, а он ещё несколько минут корчился на полу, разминая сведённые судорогой мышцы. Болела каждая клеточка тела, но это было сущей ерундой по сравнению с тем, как изнутри дикая злоба раздирала его на части. Решив, что непременно отомстит Уизли каким-нибудь изощрённым способом, Драко с трудом поднялся на ноги. Прошёл к отброшенной палочке, придерживаясь за стену, поднял её и захромал в сторону кабинета.

Увидев внутри Грейнджер, он несколько удивился. Её начали допрашивать позже, но, по всей видимости, время в пыточной летело быстрее, чем казалось на первый взгляд. Ах да, ещё его задержал Уизли. Драко невесело ухмыльнулся — то ли тому, что эта деталь вдруг стёрлась у него из головы, то ли выражению лица Грейнджер, которая, оглядев его, в ужасе прикрыла рот рукой.

— О мой бог, Драко, кто это с тобой сделал?

— А ты угадай, — буркнул он, тяжело опускаясь на стул.

— Долиш?

— Нет. Но, так уж и быть, даю тебе ещё одну попытку.

Она застыла с бумажными салфетками в руках, которые только что извлекла из сумки.

— Рон не мог. Он не стал бы тебя избивать!

— Нет смысла отрицать очевидное, — устало протянул Драко. — Он набросился на меня с оглушающими чарами, а потом… В общем, не важно. Результат перед тобой. Можешь подойти и рассмотреть получше, если думаешь, что у тебя помутилось в глазах. Заодно дашь мне уже эту чёртову салфетку.

Опомнившись, Грейнджер шагнула к нему, села на соседний стул, взяла в руки его лицо и стала осторожно промокать кровь с губ и подбородка. Драко не мог не отметить, что даже после долгих часов ожидания в душном коридоре от неё приятно и волнующе пахло. Ощутив лёгкое головокружение, он поднял на Грейнджер взгляд. Она была чересчур близко. В голове замелькали грязные, похотливые образы. Вдруг Драко подумал: если он её трахнет, это причинит Уизли достаточно сильную боль? Но нет, нет… Конечно, он не станет этого делать. Может, он мразь, заботившаяся лишь о собственных чувствах, но всё-таки не настолько…

— Он бы не стал просто так на тебя набрасываться, я точно знаю, — Грейнджер заговорила так внезапно, что Драко вздрогнул, когда её дыхание обожгло его щёку. — Что ты такого натворил? Как-то вывел его из себя? Ляпнул свою обычную мерзость?

— Ну, возможно, что да, — нехотя признал Драко. — Мне пришлось. Тогда я ещё не знал, что могу противостоять действию сыворотки правды, и был вынужден отвлекать их от опасных тем всеми возможными способами. Я плёл всякую чушь, всё, что только приходило на ум, и в результате произнёс то, что Уизли совсем не хотел услышать.

Грейнджер замерла с кровавой салфеткой в правой руке. Левая упиралась в спинку стула в нескольких дюймах от его лица.

— Что ты ему сказал?

— О, тебе это тоже не понравится, — усмехнулся Драко.

Её глаза превратились в две узкие щёлки. Очень опасные щёлки.

— Говори, Малфой. Я жду.

То, что она стала называть его по фамилии, само по себе было дурным знаком, однако он всё же ответил — слишком сильно хотелось узнать, как она отреагирует.

— Я сказал, что мы с тобой целовались.

— Что?! — взвизгнула Грейнджер так громко, что Драко не на шутку заволновался за свои барабанные перепонки.

— У меня не было другого выхода! Оставалось только импровизировать!

— Да как ты мог?! Кто дал тебе право вмешиваться в мою жизнь и заявлять такие вещи во всеуслышание? Они ведь записывают допросы, и не смей даже заикаться о том, что ты этого не знал!

— Не пойму, почему ты так распереживалась? — невинно поинтересовался Драко, ловя её бурно жестикулирующую руку. — Уизли вряд ли кому-то расскажет, Долишу не было до этого дела, а запись кинут на дальную полку и забудут, потому что никаких признаний они из меня не вытянули. И вообще… тебе же самой понравилось!

Драко ожидал чего угодно, но только не того, что Грейнджер разъярится настолько, что со всей силы влепит ему пощёчину. Голова откинулась вбок, кровь хлынула из носа новым потоком, и он застонал от вспышки внезапной боли. Сдавленно охнув, Грейнджер выудила из пачки целую горсть салфеток.

— Я смотрю, вы с Уизли друг друга стоите, — хмыкнул Драко, осматривая свою замаранную рубашку. — Может, вам сойтись снова?

— Лучше молчи, — прошипела Грейнджер у него над ухом. — Или я правда тебя покалечу.

— Не очень-то это страшно после того, что мне довелось там вынести, — отмахнулся Драко, когда она вправила ему нос с помощью Эпискеи, а потом заклинанием стёрла остатки крови. — Эти сволочи меня чуть ли не пытали, но я им не поддался. Знаешь, Грейнджер, я тогда в себе что-то почувствовал. Сначала внутри всё будто разрывалось на части, но позже я нащупал заслон, который мешал мне лгать под действием сыворотки правды. Было сложно, но мне как-то удалось его разрушить. А к тебе, я смотрю, отнеслись более снисходительно?

— О, да, — кивнула Грейнджер, странно поджав губы. — К счастью, мне досталось куда меньше. Так ты говоришь, что смог сопротивляться и лгать?

— Да, — не без гордости подтвердил Драко.

— Не многие волшебники на это способны, — после озадаченной паузы сказала она. — Выдержать такое… Это было очень мужественно с твоей стороны.

Не веря своим ушам, Драко взглянул на неё с предвкушением триумфа. Даже Грейнджер признала, что он был на высоте. Так может, выдуманный рассказ о заслоне, мешающем лгать, вовсе не был совсем уж выдуманным? От столь небывалого успеха Драко бросило в жар. Восхитительные ощущения. Словно по его венам вместе с кровью струилась некая новая сила. Расправив плечи, он хотел с достоинством прокомментировать последнюю реплику Грейнджер, как вдруг, прикрыв лицо ладонью, та разразилась неудержимым хохотом.

Оторопев, Драко потряс её за колено.

— По-твоему, это забавно? — в недоумении возмутился он. — Я что-то не понял, Грейнджер! Я терплю адские муки, чтобы спасти наши шкуры, а ты смеёшься?

— Извини, не смогла удержаться. Дело в том, что я… — с трудом подавив очередной приступ хохота, Грейнджер наконец произнесла: — Перед допросом я дала тебе антидот, герой.

Драко вскочил на ноги, вне в себе от гнева.

— Наглая ложь! Не давала ты мне ничего!

— Тыквенный сок неделю назад помнишь? А утренний кофе? — протерев набежавшие от смеха слёзы, она заговорила уже серьёзнее: — Знаешь, та история с Амбридж на пятом курсе кое-чему меня научила. Отдел магического правопорядка раньше не подвергали допросам, но я решила, что лучше перестраховаться на всякий случай. И, как видишь, не прогадала.

— Но почему ты раньше мне не сказала?! — в сердцах воскликнул Драко. — Несколько часов мы проторчали в коридоре, а ты даже не намекнула на то, что опасность нам не грозит! Я шёл туда, как на смерть!

— Во-первых, этот антидот я приготовила сама по книгам из библиотеки Министерства, и случая испытывать его не было. Я до последнего сомневалась, что он сработает. Во-вторых, всё произошло слишком быстро. Я узнала о допросе от Алисии, и она до последнего находилась вместе с нами. В коридоре, в толпе народа, когда мимо постоянно сновали инспектора, делать это было слишком опасно. Ну, а в-третьих, не догадываясь об антидоте, ты вёл себя достоверно. Я слишком хорошо тебя знаю, Драко. С таким козырем в рукаве ты бы хамил всем вокруг, демонстрировал свою спесь и вставлял мерзкие шуточки, а это не то поведение, которого ждут от бывшего Пожирателя. К тому же, я предупредила тебя о том, что ты должен лгать. Ты должен был понять, что у меня есть запасной план!

— Храбрая гриффиндорка, которая всё продумала, — буркнул Драко, оттягивая ворот рубашки от вспотевшей шеи. — Нет! Ты маленький хитрый паук, вот ты кто! Крадёшь секретные документы, варишь зелья в своей берлоге с когтистым монстром, копаешь под действующего министра, обводишь вокруг пальца инспекторов… Сколько ещё людей угодило в твою сеть, сплетённую из лжи? — в порыве неистовства обойдя кабинет, он снова вернулся к Грейнджер. — Знаешь, о чём я сейчас думаю? Ты бы отлично училась на Слизерине, если бы не была…

— Грязнокровкой, — с беспощадным спокойствием подсказала она.

Драко застыл, чувствуя, что щёки горят уже не от гнева. Он вспомнил про рубцы на её руке.

— А тебе не плохо бы подошёл Гриффиндор, не будь ты таким кичливым, высокомерным засранцем, — парировала Грейнджер, закинув ногу на ногу.

От яростного возбуждения не осталось и следа, и Драко со вдохом плюхнулся обратно на стул.

— Так себе комплимент…

Какое-то время они сидели молча. Ритмично тикали часы. Было слышно, как в коридоре, начала работать уборщица. Драко смотрел на Грейнджер. Та выглядела измождённой, но признаком этого была не смертельная бледность, не круги под глазами, а смутная, невысказанная тоска. Усталость, от которой сон обычно не помогает. Потерев ноющие виски, он медленно отвернулся.

Пространство кабинета стало сливаться в сплошное тёмное пятно. Он закрыл глаза и долго парил в полудрёме, пока не услышал, что Грейнджер его зовёт. Не меняя позы, Драко приподнял свинцовые веки — она собиралась уходить; подойдя к столу, напоследок просматривала какие-то свитки, часть из которых потом скрылась в её сумке.

— Куда ты?

— Домой. Уже поздно.

Драко совсем не хотел оставаться в одиночестве, но вместе с тем острое желание уйти из Министерства взыграло в нём с новой силой. Он встал, осматриваясь вокруг. В свете настольной лампы всё было приглушённым и выцветшим — грязная чашка из-под кофе, ворох раскиданных по полу бумаг, снежинки, проплывающие за окном с угрожающей безмятежностью. Драко глянул на Грейнджер — она уже застёгивала куртку. Пройдя к выходу, он перебросил пальто через локоть и открыл перед ней дверь.

— Который час?

— Половина двенадцатого.

— И правда поздно, — задумчиво проговорил он. Грейнджер поворачивала ключ в замочной скважине. — Но я сегодня же должен предупредить родителей. А потом Дафну.

— Дафну? Нет-нет, мы же это уже обсуждали! Это может быть слишком опасно!

— Я так решил, — отрезал Драко, отбрасывая упавшие на глаза волосы. — Уизли под меня копает, а после нашего душевного разговора будет делать это с удвоенным рвением. Мне показалось, что ему уже что-то известно. Он задавал очень правильные вопросы. Они прознают о связи Дафны с Роули — эти двое не особенно-то и скрываются. Может, Роули как-то удавалось дурить инспекторов, но рано или поздно они выйдут на его след, и тогда мне, отцу, Гринграссам и тебе — нам всем никакие антидоты не помогут.

Грейнджер мрачно кивнула.

— Хотя бы сделай это завтра. Не ворвёшься же ты к ним посреди ночи.

Они спустились в Атриум. Взяв по горсти летучего пороха, зашли в соседние камины, перекинулись парой слов на прощание и отправились по домам.

Выйдя в гостиной на Нортбрук-драйв, Драко подумал, что родители, скорее всего, уже спят, но, к его удивлению, Нарцисса одиноко сидела в пустой комнате с потушенным светом, будто ждала его прихода. Замерев посреди ковра, Драко вспомнил о следах крови на рубашке и пожалел, что не набросил хотя бы шарф. Надежда на то, что мать во тьме ничего не заметит, отпала через минуту, когда, подойдя к нему, она испуганно поднесла ладонь к груди, как если бы собиралась схватиться за сердце.

— Драко, что случилось? — изящные пальцы Нарциссы развернули его голову за подбородок. — Ты с кем-то подрался? У тебя что, опять неприятности?

— Да, и не только у меня, — вразрез сказанным словам он попытался придать своему голосу максимально сдержанный тон. — Мам, слушай, ты можешь разбудить отца? Думаю, пришло время поговорить втроём.

— Вообще-то… — Нарцисса стряхнула с его пиджака пылинку, словно это как-то могло спасти его внешний вид. — Вообще-то у тебя гость, Драко. Он уже больше часа ждёт в твоей комнате.

Первая мысль была о Дафне, но ведь Нарцисса сказала «он»… Неужели какой-то инспектор всё же пришёл по его душу? Драко громко скрежетнул зубами. Внезапно подкативший страх заставил несколько секунд тупо пялиться в пол. В ушах раздавался стук сердца. Боковым зрением Драко видел, что Нарцисса молча смотрит на него сквозь полутьму. Было слышно её учащающееся дыхание.

— Кто «он», мама?

— Леннард Роули.

Воздух как будто дрогнул. Схватив Нарциссу за предплечье, Драко повёл её в коридор. Замер, когда под ногой скрипнула половица, и какое-то время просто стоял, мучительно теряясь в догадках. Потом чертыхнулся и взглянул на встревоженную мать.

— Ладно, всё хорошо, — сказал, стараясь успокоить скорее себя, чем её, но, конечно же, из этого ничего не вышло.

— Что происходит, Драко?! — шёпотом спросила Наоцисса. Её ладонь опустилась в карман кофты, из которого торчала волшебная палочка.

— Ничего, мы просто поговорим. Иди в спальню, разбуди отца, и приготовьтесь на всякий случай.

— Боже, к чему?

— Трансгрессировать, разумеется, — он стряхнул с локтя её руку и двинулся к лестнице. — Но только не к Гринграссам, мам. Куда угодно, но только не к Гринграссам!

Взбежав на первые две ступеньки, Драко остановился, прислушался, уловил её удаляющиеся шаги и продолжил медленно подниматься, не смея даже вообразить, какая свистопляска вот-вот начнётся там, наверху. Всего этого было слишком много для одного дня. Допрос, Уизли, Грейнджер, а теперь Роули сам пришёл в его дом. Поводом для столь позднего появления определённо стал разговор на помолвке, во время которого Драко прощупывал почву, рассыпаясь латинскими фразами. Ну вот, довыпендривался. Роули понял, что его тайну раскрыли, и наверняка решил избавиться от свидетелей.

По спине разбежалось целое стадо мурашек. Облокотившись о перила, Драко в отчаянии потёр лицо рукой. Пытаться себя накручивать — последнее, чем стоит сейчас заниматься. Он просто войдёт наверх и всё выяснит. Это его дом, его комната. С ним ничего здесь не случится.

«Ага, конечно, — гаденько усмехнулось собственное подсознание. — И в поместье Малфоев тоже ничего не случалось?»

Он постарался задушить эту мысль, как вдруг часы в гостиной пробили полночь. Нервно шарахнувшись в сторону, Драко врезался в гобелен. Пальто, которое он зачем-то по-прежнему нёс с собой, выскользнуло из рук. Об пол звонко брякнула связка ключей. Этот звук показался неимоверно громким в застывшей, почти осязаемой тишине дома. Проклятье… Теперь медленно красться по лестнице точно не имело смысла. Внутри всё тревожно сжалось, но Драко каким-то образом заставил себя сделать очередной шаг. А затем, тяжело сглотнув, вихрем взлетел на второй этаж, пронёсся по коридору и широко распахнул дверь.

Роули сидел на краю его кровати: тёмный костюм, прямая осанка, небрежно скрещённые ноги — сама респектабельность, если не брать в расчёт то, что носы ботинок были безбожно замызганы. Внезапно Драко узнал в нём себя, понял, что видит его таким, каким посторонний человек, должно быть, видел самого Драко при первой встрече — невозмутимого, благовоспитанного, богатого, безупречного во всех отношениях юношу. Иллюзия была настолько убедительной, что, даже сознавая её вопиющее несоответствие действительности, он ощутил странное облегчение.

Между тем Роули, осмотрев его с головы до ног, удивлённо присвистнул.

— Ой-ой, я надеюсь, в этой схватке ты победил? — вскочив с кровати, он бросился пожимать Драко руку.

— Увы, нет.

— Но она хотя бы была из-за девушки?

Драко проигнорировал вопрос, мягко прикрыв за собой дверь.

— Не знаю, как бы помягче, выразиться, Лен… — бросив пальто в кресло, начал он. — Я несколько обескуражен твоим внезапным визитом…

Роули дружелюбно усмехнулся, но смех рассыпался острыми осколками по погружённой в полумрак комнате. Ответа так и не последовало. Нащупав палочку, спрятанную в рукаве пиджака, Драко прошёлся взад-вперёд вдоль стены. Мозг бессознательно выхватывал из привычной обстановки какие-то детали. Омут, накрытый мантией, вредноскоп на прикроватной тумбочке, который почему-то не вращался, отдёрнутая занавеска… И вдруг Драко замер. Книги на подоконнике лежали не так, как он их оставил. Старый учебник по зельеварению за шестой курс был раскрыт. Именно в него он спрятал листовку, найденную в подвалах под «Горбином и Беркесом». И на прежнем месте той больше не было.

Подавив хриплый вдох, Драко с трудом удержал себя от неодолимой потребности обернуться. Сделать это хотелось до дрожи в коленях. Но он знал: Роули стоит прямо за его спиной.

Единственным эффективным средством убедить людей является страх.

Айн Рэнд «Атлант расправил плечи»

Лунный свет падал на пол пёстрым узором, который то и дело менялся, когда ветер шевелил голые ветви. Страницы «Расширенного курса по зельеварению» подрагивали от сквозняка. Вжик-вжик-вжик — запоздало завращался на тумбочке вредноскоп. Драко хотелось схватить его и разбить о стену, но для этого нужно было как минимум развернуться, а развернуться сейчас он не мог.

В оконном стекле отражалась его заставшая фигура, над ней — часть головы и плеч более высокого Роули. Тот производил какие-то манипуляции руками, кажется, что-то разворачивал, вот только понять, что именно, Драко не удалось. Была ли это листовка, украденная из учебника, или свёрток с каким-то ядом — он бы не смог ничего разобрать, даже если бы отошёл в сторону. Роули очень подходяще оделся. Чёрное на чёрном. Понять, что он делает, было сложнее, чем наблюдать за марионеткой в театре теней.

Луну наполовину заволокло рыжеватыми облаками. Драко снова впился взглядом в стекло. Сколько уже они так стоят? Минуту? Две? Десять? Но вот наконец Роули заговорил, и в его голосе не прозвучало ничего похожего на агрессию, которую Драко ждал и которой боялся.

— Я хочу тебе кое-что показать.

Удивлённый, он медленно обернулся и взял из протянутой руки фотографию. Снимок был сделан на вокзале Кинг-Кросс. Роули обнимал такого же высокого, как он сам, мужчину лет за пятьдесят, в очках и с седеющими волосами. Улыбаясь, оба радостно махали в камеру. За их спинами Хогвартс-экспресс мощно вздыхал дымовой трубой.

— Почему ты хотел, чтобы я это увидел? — окончательно сбитый с толку, Драко вернул снимок Роули.

— Это мой отец, — объяснил тот, кладя карточку к остальным. — Я бы познакомил вас лично, но он сейчас сидит в Азкабане. Отбывает срок за преступление, которого не совершал.

Драко открыл было рот, чтобы выразить своё недоумение, но Роули уже впихнул ему новый снимок.

— А это брат. Перед первой поездкой в Хогвартс. Заставил нас кота ему купить. Огромного рыжего зверюгу, который еле умещался в его руках. Это было глупо, но мы с отцом сдались. Роб всегда до одури любил животных.

Драко перевёл взгляд на фотографию. На ней одиннадцатилетний мальчишка — наверное, копия Лена в детстве — носился по платформе 9 и ¾, крича что-то в объектив и пуская мыльные пузыри через катушку.

— Зачем… — снова начал Драко, но Роули перебил его так, будто не слышал этих слов.

— Его исключили три месяца назад. Лишили палочки. Моего брата, чистокровного волшебника, сына некогда уважаемого дипломата, посчитали недостойным обучаться магии. Хорошо, что мама об этом так и не узнала. Она не выдержала ещё раньше. Слегла после ареста отца. У неё была опухоль, так что целители из больницы Святого Мунго просто не смогли ничем помочь.

— Но почему ты вышел сухим из воды? — пробормотал Драко. — Ты ведь всё ещё работаешь в Министерстве.

— Работал, — качнул головой Роули. — Хотя, может, до сих пор там числюсь. Я не подписывал никаких бумаг. Меня просто взяли и вышвырнули вон.

Драко поднял на него задумчивый взгляд. Нет. Невозможно. Министерство так не поступает. Тем более с человеком, на чьём деле стоит пометка «Особо опасен». Они должны были засадить его сразу, вслед за отцом, а не просто уволить. Значит, тут либо скрыто что-то ещё, либо Роули лжёт.

— И всё? — с сомнением спросил Драко.

— Нет. Инспекторы простучали в мою дверь сразу после того, как я забрал брата домой. Уговаривали оклеветать Гринграссов в обмен на свободу. Я отказался и пригрозил им, что пойду в газеты с компроматом на будущего министра. Он действительно у меня есть, и они об этом знали. Началась такая заварушка, что я подумал, меня прямо с порога заберут в Азкабан. Но инспекторы, видимо, опасались, что я ввёл кого-то в курс дела, и решили действовать по-другому. Один из них достал палочку и направил мне в грудь. Я закрыл глаза, прозвучало заклятье. Авада Кедавра. Чёрт, ты просто не представляешь, что я тогда испытал… Когда они ушли, я минут десять стоял как вкопанный — не верил, что всё ещё жив. Потом опустил взгляд и увидел у ног мёртвого кота. Это было первое предупреждение. Роб неделю в истерике бился. А ещё через неделю Хоггарт официально вступил в должность.

Поражённый услышанным, Драко снова посмотрел на снимок, на мальчишку, резвящегося у поезда. Очевидно, в тот же день Лен сфотографировался на платформе с отцом. Роули только вернулись в Англию после десятилетнего отсутствия. Их глаза горели. Они провожали сына и брата в увлекательное путешествие и, пленённые суетой Кингс-Кросса, верили, что их счастье ненарушимо. Вот только свет на снимке был дробленый, сентиментальный, пылающий предвестием беды. В тот миг никто из них не подозревал, какая случится напасть. Что через несколько месяцев прихвостни Министерства не пощадят даже кота.

Драко протянул фото обратно Роули. Ему было ужасно не по себе. Почему он решил это рассказать? Почему выбрал именно его? В голове снова поплыли, закрутились водоворотом латинские фразы. Конечно, точкой невозврата был тот злосчастный вечер. Но ясно было и другое: не только они с Грейнджер хотели разобраться с Хоггартом. Был еще Роули — с куда более личными мотивами. Драко задумчиво прошёлся по комнате, сел на кровать, схватился за голову, пытаясь собрать расползающиеся мысли и, наконец, спросил:

— Какой у тебя компромат?

— Мы пока слишком мало знакомы, — подёрнул плечом Роули, садясь рядом. — Хотя, должен признаться, ты единственный, кто о нём знает, кроме Дафны. Но и её в детали я не посвящал. Ей известно лишь, что он у меня есть и что с ним делать, если со мной что-нибудь случится. Остальное было бы слишком опасно.

— Ты втянул Дафну… — протянул Драко, пытаясь вообразить, во что для них всех это выльется. — Зря. Но это ещё можно как-то понять. А вот почему я?..

— Ты тоже втянут.

Драко уставился на него, вытаращив глаза.

— Да неужели?

Роули старательно избегал его взгляда и, отвернувшись, высматривал что-то в окне.

— Сначала, конечно, был твой отец. Кто-то ему нашептал, что есть люди, готовые не только причитать и ругать Министерство, сидя на диване у себя дома, а реально что-то делать, понимаешь? И он вышел со мной на связь. Мы пару раз встречались. Честно говоря, я даже собирался его привлечь, но временами он был будто не в себе. Тусклый, потерянный взгляд, круги под глазами, перегар… Так и не смог внятно объяснить, зачем ему всё это нужно. К тому же за ним постоянно следили. Не только инспекторы, но и ты. После истории в тоннелях под «Горбином и Беркесом» я понял, что есть кандидат получше. Однако тебе удалость удивить меня ещё раз.

— Плакат? — нервно усмехнулся Драко.

— Да. Ты его нашёл. Мы пытались замести следы, но пришлось действовать быстро. Нельзя было больше использовать эти подвалы.

— Ты — член тайного общества, которых так боится Хоггарт?

— Можно и так сказать.

— Он знает о вас?

— Да.

— Вот это уже слишком! — Драко вскочил, собираясь разразиться тирадой о том, что он сотрудник Министерства и не собирается участвовать в подобном, как вдруг слегка оцепенел, словно с головой ушёл под воду. Чёрт, а ведь Роули прав, подумал Драко. Он уже был замешан. Но какой бы заманчивой ни казалась мысль о компромате на Хоггарта, он всё равно знал, что для них с Грейнджер будет безопаснее действовать самим.

— Не понимаю, почему ты так суетишься, — проворчал Роули. — Я ещё ничего тебе не предлагал.

Драко решительно свёл брови.

— И не стоит. Ты видел моих родителей, Лен. Они не выдержат… второго раза. Если я окажусь на дне, то потяну их вместе с собой, а это последнее, чего я для них желаю. Так что лучше закончить этот разговор.

Роули встал, застегнул пиджак и лениво обвёл взглядом комнату.

— А это не дно? — спросил он, иронично изогнув бровь. Потом внезапно рассмеялся, хлопнул Драко по плечу и шагнул к двери. — Ну ладно. Мою историю ты теперь знаешь. И знаешь, что найти меня можно у Гринграссов. Я захожу к ним почти каждый вечер.

Драко спустился вниз вместе с Роули и проводил его до крыльца, где они пожали друг другу руки как ни в чём не бывало. Едва выйдя из прихожей в коридор, он наткнулся на застывшие силуэты родителей. Поза матери выдавала тревогу, смешанную с раздражением. Лицо отца припухло со сна, глаза смотрели рассеянно, но озабоченно.

— Драко, объясни же в конце концов… — начал было Люциус, но Нарцисса зыркнула на него так злобно, что он неловко оборвал фразу на полуслове.

Несколько секунд Драко мучительно сомневался. Потом вспомнил, как долго откладывал этот разговор, подвергая и мать, и отца опасности, и, наконец, сознался в том, что дела обстоят куда хуже, чем он изначально предполагал. Он описал всё, что происходило в Министерстве: инспекторов, ввалившихся в кабинет, бесконечную очередь в коридоре, допрос с сывороткой правды, от последствий которого удалось спастись лишь благодаря Грейнджер. Упомянул о том, что приспешники Хоггарта копают под Гринграссов и личность Лена Роули их так сильно интересует, что в секретном архиве лежит папка с его именем на обложке. Что Долиш и Уизли уделили вопросам о Люциусе особое внимание, что намёки о связи отца с бежавшими Пожирателями едва не свели с его с ума, что они расспрашивали обо всём, начиная с чтения запретной литературы и заканчивая участием в антиправительственных заговорах. Что он, мать и отец, возможно, сейчас были бы на пути в Азкабан, если бы грязнокровка, работа с которой так бесила Нарциссу, не думала на два шага вперёд.

Когда, закончив, Драко встал с дивана, родители потрясённо молчали. Он знал, что после того, как он поднимется к себе, они так же молча уйдут в спальню, где Люциуса будет ждать куда более эмоциональный разговор о его прегрешениях, которые после произнесённого Драко монолога было глупо пытаться отрицать. Мысли о разводе родителей снова заносились в голове, как взбесившиеся кометы.

Войдя в свою комнату, Драко сел на кровать и долго думал, правильно ли он поступил. Он умолчал о разговоре с Роули и о подвалах «Горбина и Беркеса», но Нарциссе не требовалось знать детали, чтобы понять, что своими интригами Люциус снова подверг опасности всю семью. Может, сперва стоило поговорить с отцом наедине, придумать вместе какое-то объяснение? Но это снова была бы ложь. Да, она бы даровала успокоение обоим родителям, но и лишила бы их бдительности, которая сейчас крайне важна. Драко всё сделал правильно, он был в этом уверен. Вот только уже с четверть часа он никак не мог разминуться с чувством, что снова видит глаза отца — такими же, какими они были, когда Драко выходил из гостиной: Люциус смотрел на него как на предателя. Родной сын сдал его жене, выставил нестабильным сумасбродным эгоистом. Глупость, конечно. Драко поступил так по единственной причине — отец давно нуждался в помощи. Однако спокойней почему-то не становилось, и разочарованно-обвинительный взгляд всё ещё маячил где-то на краю зрения.

Он принял душ, лёг в постель, но царапающие кожу простыни, тяжким грузом лежавшие у него на груди, так и не дали успокоиться. Больше часа Драко безуспешно призывал сон, убеждал себя, что чем раньше уснёт, тем скорее отправится на работу, где сможет рассказать Грейнджер о Роули, но это не возымело действия. Около трёх ночи он посмотрел на часы. Снизу ещё доносилась ругань родителей.

* * *

Утром, когда ещё не начало светать, Драко в панике вскочил с кровати. Что его напугало, что за сон он видел, он уже не помнил. За окном ещё густела чернота, накрапывал дождь, в комнате было сумрачно и тихо. До будильника оставался целый час, но Драко до того не терпелось увидеть Грейнджер и поговорить с ней о Роули, что он решил не терять времени зря и зайти к ней перед работой. Всё равно обсуждать такие вещи в Министерстве они бы не стали — пришлось бы ждать до обеда. Да и она, наверное, рано встаёт, раз всегда заявляется в офис первой.

Через полчаса Драко вышел из дома. Зайдя за угол, привычно глянул по сторонам и трансгрессировал. У подъезда Грейнджер почему-то замялся и чуть было не повернул назад, но всё же заставил себя войти, когда дверь открылась и в него чуть не врезался какой-то магл. В конце концов, убеждал он себя, это не какая-то прихоть. Им нужно поговорить. Он пришёл сюда именно за этим.

Внутренний голос звучал вполне убедительно, и Драко быстро миновал два лестничных пролёта. На третьем чуть замедлился, обдумывая с чего начнёт разговор, потом услышал лязг ключей, доносившийся с этажа Грейнджер, и замер, прижавшись к перилам так, чтобы была видна площадка перед квартирами. Наконец она показалась из двери. Драко ждал, пока она справится с замком, готовый подняться ей навстречу, но в следующий миг вслед за ней вышел ещё один силуэт. Мужской. Оцепенев, Драко таращился на него несколько мучительно долгих секунд, пока что-то не щёлкнуло в мозгу и он запоздало не понял, что смотрит на Уизли. Сердце словно превратилось в огромный воздушный шар — казалось, сейчас он лопнет и разнесёт всю грудную клетку. Драко медленно попятился вниз, не чувствуя ничего, кроме клокочущей ненависти.

Он вылетел из подъезда, как бладжер, и сразу метнулся в сторону, чтобы скрыться до того, как они выйдут. Потом обернулся и глянул на них ещё раз. Грейнджер хмурилась и выглядела не очень довольной. Она ничего не говорила, только изредка кивала, а Уизли, обильно жестикулируя, пытался что-то ей втолковать. На парочку влюблённых они особо не походили, но, чёрт подери, это не отменяло того, что он провёл у неё ночь! После всего, что случилось вчера, после того, как она утверждала, что между ней и Уизли всё кончено, после того, как смывала кровь с лица Драко, оставленную его рукой!

Она лгала… Но если она лгала насчёт Уизли, не означает ли это то, что она могла лгать и насчёт остального? На одной ли они стороне?..

Сердце зашлось тоскливым ужасом. Драко только сейчас вспомнил, как много Грейнджер известно, и если вдруг окажется, что она втёрлась к нему в доверие, чтобы шпионить, то всё… всё пропало! Тяжело дыша, он потёр руками лицо. Голова разболелась. Мысли путались, одна казалась хуже другой. Он стоял посреди улицы и понятия не имел, что делать. Придти на работу, зажать её в угол и прямо спросить, какого чёрта она творит? Продолжить играть с ней в эту игру, а самому искать пути отступления? Вернуться домой, собрать вещи и срочно уехать из Англии? Нет, никаких поспешных решений. Нужно хорошенько всё обдумать. Сжав зубы, Драко пригладил волосы, поправил шарф и трансгрессировал в переулок, расположенный неподалёку от Министерства.

Он был уверен, что сможет хотя бы один день вести себя как обычно, но, едва увидев Грейнджер, понял, что это выше его сил, и прошёл в каморку, не поздоровавшись. Как назло, работы навалилась целая куча, и она постоянно заходила к нему с какими-то поручениями, явно недоумевая, почему он так враждебно настроен. Драко держался с огромным трудом, но даже молчать в её присутствии было невыносимо. Боль безжалостно вертелась и вспыхивала в висках, и когда Грейнджер заглянула в каморку в третий раз, чтобы пригласить его на чашку кофе, он не выдержал и бросил ей:

— Пей одна это дерьмо.

Она побледнела, по-прежнему ничего понимая, но осталась тверда — стоило отдать должное её выдержке.

— Но я собиралась выйти не только за этим!

Прозвучало так многозначительно, что сомнений в том, что она хочет поговорить с ним о чём-то важном вне Министерства, быть просто не могло. Драко заинтересовался. Собираясь ответить согласием, он поднял на неё взгляд, потом не вовремя вспомнил, как она выходила из квартиры с Уизли, и опять не смог себя пересилить.

— А мне плевать, — буркнул он, крутанувшись на стуле к окну.

Грейнджер ушла, громко хлопнув дверью. Глядя на тяжёлое, серое небо, Драко пришёл к выводу, что облажался. Надо было пойти с ней и послушать, что она скажет. В такой ситуации ни одна новость не будет лишней. И вместе с тем мысль о том, что придётся перед ней извиняться, вызывала приступы тошноты. Снова склонившись над бумагами, Драко попробовал вернуться к работе, но удары молота по стенкам черепа не давали сосредоточиться. Огромная зелёная волна подкатила к горлу, замерла, затем отступила. Хотелось взвыть от злости и отчаяния. Драко отбросил перо в сторону. Потом нехотя встал и вышел в кабинет Грейнджер, которая, конечно же, сделала вид, что ничего не заметила, даже когда он вплотную приблизился к её столу.

— Ладно, Грейнджер, давай выпьем эту твою муть.

— Нет, — отрезала она, не поднимая на него глаз, хотя Драко видел, что её ресницы чуть дрогнули. — Я передумала.

— Ты передумала? — тупо переспросил он. Набежала следующая волна. Проглотив её вместе с ругательствами, готовыми сорваться с губ, Драко шагнул к вешалке, снял с неё пальто Грейнджер и кинул его на стол, прямо на папку, содержимое которой она изучала. — Пойдём говорю, давай не выделывайся.

Она впилась в него взглядом, способным убивать.

— Нет. Займись своими прямыми обязанностями.

Было тяжело, но Драко всё-таки выдавил:

— Грейнджер, извини, я…

— Извини?! — перебила она, вскакивая со стула. — Ты всерьёз думаешь, что можешь срываться на мне, обращаться хуже, чем с надоедливой прислугой, оскорблять, а потом просто сказать «извини»? Я неделями терпела твой несносный характер, но теперь с меня хватит! Не только тебе сейчас тяжело, Малфой!

Драко застыл, чувствуя, как гнев, приправленный не пойми откуда взявшимся чувством вины, растекается в животе комковатой склизкой жижей. Несколько секунд он ждал в надежде, что, выговорившись, она передумает, но Грейнджер как ни чём не бывало отодвинула пальто на край стола и вернулась к своим делам. Потом всё же подняла голову, но только затем, чтобы пренебрежительно махнуть ему рукой, мол, убирайся отсюда. Кипя ненавистью, Драко мысленно обозвал её бешеной сукой, вернулся в каморку и хлопнул дверью ещё громче, чем она пять минут назад.

После этого случая они не разговаривали десять дней. Дома атмосфера тоже была хуже некуда. Отец окончательно замкнулся, мать в исступлении ударилась в уборку. Новостей от Астории не поступало — наверное, обиделась, ведь два последних её письма он нагло проигнорировал. Драко нацарапал скомканное извинение, обвинив во всём занятость на работе, но теперь сам не получил ответа. Его терзало безнадёжное одиночество. Жизнь стала похожа на трясину, на глубокую липкую топь, в которой при каждом шаге вязнут ноги. Ни впереди, ни позади ничего не было видно — лишь бесконечно тянулось тёмное болото.

Так прошло несколько дней. Потом наступил февраль, и погода совсем испортилась: облака сцепило судорогой холода, то и дело сеялся мелкий колкий снег, солнце не показывалось целую вечность. За последние два года Драко не испытывал большего отторжения к Нортбрук-драйв, чем в это время. Вечерами он не хотел возвращаться в дом, который встречал его эхом и тишиной, как зачарованный замок, окружённый колючим терновником. Внутри царил идеальный порядок, наведённый Нарциссой. Идеально разглаженные скатерти, белые оборочки, взбитые подушки на диванах, всё припорошено пылью, будто инеем. Видеть отца посреди всего этого было совсем невыносимо — он ещё больше напоминал пустую оболочку, двигавшуюся как человек. В конце концов Драко отчаялся настолько, что, проснувшись однажды утром, нащупал в себе решимость пойти на всё, лишь бы жизнь поскорее вернулась в привычное русло, и если начать придётся с примирения с Грейнджер, то, чёрт возьми, он готов был даже заговорить с ней первым и ещё раз попросить прощения.

К счастью, всё решилось само собой. Обычным февральским днём, когда от долгих часов непрерывной работы разболелась спина, а строчки перед глазами поплыли, Драко встал, чтобы размять затёкшие мышцы, прошёлся взад-вперёд по каморке и вдруг услышал, как Грейнджер суетится за дверью. Любопытство взяло верх, и он выглянул в её кабинет. В расстёгнутом пальто она ходила из угла в угол, заглядывала в шкафы, выдвигала ящики и озабоченно качала головой. Несколько минут Драко рассеянно следил за её передвижениями на фоне страшного бардака — это было редкое, почти исключительное зрелище. Потом, заскучав, лениво поинтересовался:

— Ты что-то потеряла, Грейнджер?

Она скользнула по нему быстрым расфокусированным взглядом и принялась остервенело копаться в тумбочке.

— Да, один важный документ. Мне казалось, я забирала его домой, но там его тоже нет… Скажи, кто-нибудь заходил сюда в моё отсутствие?

— Ты всегда здесь, — отмахнулся Драко, оглядывая устроенный ей хаос. — А почему бы тебе не применить манящие чары? Или ты разучилась пользоваться палочкой?

Он увидел, как плечи Грейнджер поднялись и опустились. Она словно боролась с подступающим страхом. Потом перевела дух.

— Я не могу.

Какое-то время Драко молча пялился на неё в недоумении. И наконец до него дошло. Чтобы заклинание сработало, необходимо произнести название предмета. Но Грейнджер не решилась бы это сделать, если бы искала что-то запретное, к примеру, такое, как папка с делом Роули.

— Только не говори, что потеряла то, о чём я думаю! — простонал Драко, тяжело опускаясь на стул для посетителей.

Она не ответила, но того, как запылали её глаза — будто котёл с расплавленной рудой, — оказалось достаточно, чтобы понять: да, пропала именно эта папка. А ведь Грейнджер была помешана на безопасности. Всё это время по её требованию они тщательно соблюдали осторожность и старались не произносить лишнего вслух. Но только не в вечер после допроса. Тогда бдительность притупилась — они безрассудно обсуждали спасший их антидот, связь Дафну с Роули и то, что Драко должен предупредить обо всём родителей.

Ему вдруг почудилось, что окружающие вещи набухают и сжимаются в такт его сердцу. В ужасающем отупении Драко подпёр подбородок рукой, пытаясь привести себя в чувство. Какая нелепая, чудовищная ошибка… Ловко выкрутиться на допросе, а потом всё спустить псу под хвост — для того, чтобы так досадно проколоться, нужно иметь серьёзные способности, которыми обладал разве что вечно рассеянный Долгопупс… Вот только как оказалось, и они с Грейнджер — тоже… Но одно Драко теперь знал наверняка: она испугалась не меньше. Может, он всё же погорячился, предполагая, что она лгала ему обо всём, чтобы втереться в доверие?

Послышался громкий стук — какая-то книга хлопнулась на пол. Грейнджер возобновила поиски. Одной рукой она шарила по полкам стеллажа, а другой теребила воротник блузки. Она всё ещё стояла в пальто, а воздух в кабинете был спёртым. На её шее уже блестели бусинки пота.

— Ты куда-то собралась? — спросил Драко, подходя ближе.

— Ах да, совсем забыла! — Грейнджер всучила ему стопку свитков и направилась к своей сумочке. — Пришла анонимная наводка на одного нарушителя в Косом переулке. Я должна всё проверить.

— Я с тобой! — выпалил Драко, небрежно сваливая кипу на стол.

Грейнджер посмотрела на него долгим оценивающим взглядом.

— В этом нет необходимости.

— Да неужели? — наигранно изумился он. — Вот только знаешь что? Я просто констатировал факт. Идём.

Грейнджер не стала возражать, лишь безразлично пожала плечами. Они спустились в Атриум, использовали летучий порох, чтобы переместиться в «Дырявый котёл», и вышли на мощёную дорогу Косого переулка. Полузаброшенная улица выглядела пугающе и таинственно. Впечатление усилил порыв ветра, от которого на крыльце какой-то лавки с заколоченными окнами мелодично дрогнула подвеска из металлических трубочек. Почему-то после этого звука по спине Драко пробежал неприятный холодок.

— Куда конкретно мы направляемся? — спросил он у Грейнджер.

— Во «Флориш и Блоттс».

— Зачем? Надеешься там застать своего нарушителя?

— Потому что это первое место, куда Джеймс Хоггарт поступил на работу после окончания Хогвартса, — отчеканила она.

Драко резко замер на месте. Порыв ветра сильно ударил в лицо, и он едва удержал равновесие.

— Никакой наводки ведь нет, так?

— Почему же? Есть, — Грейнджер достала из сумочки помятую страницу письма и протянула ему.

— Ты сама её состряпала? Чтобы у нас было алиби, если инспекторы к стенке прижмут?

Она едва заметно улыбнулась уголками губ.

— Как теперь разобрать, кто её написал? Она же анонимная.

Грейнджер развернулась, чтобы продолжить путь, но Драко остановил её, схватив за запястье.

— Ты явно готовила эту вылазку не один день и даже не подумала мне сказать?!

— Я собиралась вообще-то, — она недобро сверкнула глазами, выдёргивая руку. — Но ты тогда повёл себя как последний кретин! Поэтому я всё сделала сама.

«Справедливо», — подумал Драко. Он хотел было напомнить ей о своей попытке принести извинения, но Грейнджер уже оставила его позади, упрямо шагая вглубь улицы. Когда Драко её догнал, она объяснила:

— Я решила собрать побольше фактов о Хоггарте. Тому, что пишут в газетах, нельзя доверять. Он сделал впечатляющую карьеру, начиная с «низов», якобы не имея никаких связей. Но должно ведь найтись хоть что-то, за что мы смогли бы зацепиться! В общем, я уже навела кое-какие справки. Пришлось выдать себя за Эмму Сквиггл, репортёра из «Пророка», — Грейнджер виновато усмехнулась, поймав поражённый взгляд Драко. — И знаешь, что я узнала? На седьмом курсе почти по всем тестам он получил «Выше ожидаемого». А ЖАБА очень сложный экзамен, я начинала к нему готовиться до того, как пришлось бросить учёбу вместе с Гарри. Но я сейчас о другом. Зачем такому преуспевающему студенту устраиваться в книжный магазин? Тебе не кажется это странным? И никого не напоминает?

— Тёмный Лорд поступил на работу в «Горбин и Беркес» после окончания Хогвартса, — задумчиво протянул Драко. — И все преподаватели, у которых он был любимчиком, сетовали на то, что он расточает свой талант в таком бесполезном месте.

— Вот-вот, — кивнула Грейнджер. — Однако Том Реддл устроился в «Горбин и Беркес» не просто так. С помощью этой лавки он рассчитывал выйти на артефакты, связанные с именами основателей Хогвартса. Причём не напрасно! И тогда я подумала: что если у Хоггарта тоже были мотивы для выбора «Флориш и Блоттс», просто мы пока о них не знаем?

Драко одобрительно хмыкнул. При всех недостатках, кои у Грейнджер имелись в излишке, голова на плечах у неё всё же была. Хорошая такая голова… для грязнокровки. Его впечатлило, с какой решимостью она взялась за дело. Глядя на алые приспущенные жалюзи «Флориша и Блоттса», к которому они успели подойти, пока разговаривали, Драко невольно подумал о том, что Хоггарт сосредоточил своё внимание не там, где следовало бы. Какие Пожиратели? Какие тайные общества? Какой Роули? Гермиона Грейнджер — вот та, кого ему стоило действительно опасаться! Если даже пропажа краденых документов, чьё хранение гарантировало поездку в Азкабан, её не остановила…

На двери магазина брякнул колокольчик — это Грейнджер вошла внутрь. Опомнившись, Драко двинулся следом, готовый вкусить знакомый с детства запах книг, но его ждало жестокое разочарование. В магазине воняло пылью и плесенью. Часть полок пустовала, на полу, высотой в несколько футов, громоздились не разобранные коробки, до которых теперь никому не было дела. Серый свет, льющийся из прожжённых дыр жалюзи, отражался от подвесок хрустальной люстры и придавал этому месту такой ностальгический оттенок, что на какое-то время Драко замер, погружённый в воспоминания. Грейнджер медленно ходила вдоль стеллажей, собирая пальцем слой пыли.

Продавца за прилавком не было. Драко нажал на звонок, прикреплённый к столешнице. Несколько минут ничего не происходило, потом за закрытой дверью кладовки что-то посыпалось, раздались торопливые шаги. В торговый зал вышел мужчина лет тридцати пяти, одетый в невзрачные обноски. Из-за седины в волосах ему можно было дать и за сорок, но лицо выглядело ещё достаточно молодо, так что Драко засомневался на этот счёт. Увидев нежданных посетителей, мужчина удивлённо изогнул бровь.

— Мистер Баррет? — уточнила Грейнджер. — Меня зовут Эмма Сквиггл, я писала вам на прошлой неделе. Это мой коллега Эдди Смагли. Мы репортёры «Ежедневного пророка». Работаем над статьёй о министре Хоггарте, которая выйдет через месяц.

Баррет хмуро кивнул, заходя за прилавок.

— Да-да, я что-то такое припоминаю. Статья о министре, значит? Что ж, это… похвально. Но я не уверен, что смогу чем-то помочь. Как вы можете догадаться, я не работал здесь в то время. Магазин перешёл ко мне от тётки. Она наследница того Блоттса, чьё имя значится на вывеске, так что лучше было бы адресовать вопросы сразу ей.

— Да, но, может быть, тётя рассказывала вам о молодом, подающем надежды сотруднике, которым без сомнения являлся наш министр? — заискивающе поинтересовалась Грейнджер.

Поджав губы, Баррет с усталым видом потёр лоб.

— Вы знаете, нет. Ни одного упоминания. Поэтому я удивился, когда вы мне написали. Сюда уже приходили репортёры, когда Хоггарт готовился вступить в должность. Женщину вроде бы звали Брейтуейт. Я ответил ей то же самое. Неужели вас не проинформировали?

— Видите ли, сэр, личность мистера Хоггарта не оставила никого равнодушным в волшебном сообществе, — включился Драко. — О политике пишут каждый день, но нашим читателям было бы не менее любопытно узнать и о становлении министра, о том, какой путь он проделал. В общем, мы с Эммой не теряем надежды пролить свет на такого рода истории.

— Понимаю. Но, повторюсь, единственная, кто может вам в этом помочь, это моя тётка. Хотя и на неё я бы особо не рассчитывал.

Трудно было понять, что скрывается за последней формулировкой, но сдаваться Грейнджер явно не собиралась. Быстро глянув на Драко, она очаровательно улыбнулась, однако эта улыбка предназначалась уже Баррету.

— Вы не подскажете, как её найти?

Макнув перо в чернильницу, тот нацарапал что-то на огрызке пергамента.

— Это её последний адрес. Не знаю, живёт ли она там до сих пор. Последние лет пять наши семьи не особо общались.

Рассыпавшись в благодарностях, они повернули было к двери, как вдруг Грейнджер на мгновение замялась и снова вернулась к прилавку.

— Сэр, в магазине остались какие-нибудь старые фотографии, которые мы могли включить в статью, если раскопаем что-то о работе министра во «Флориш и Блоттс»? Неплохая реклама бы вышла.

Баррет на несколько минут удалился в кладовку и вернулся со старой картонной коробкой.

— Здесь могло что-то заваляться. Если хотите — берите её целиком, рассмотрите снимки без спешки. Всё нужное отсюда уже унесли, ведь нам, скорее всего, грозит закрытие. Продажи жутко упали. Не знаю, как долго мы ещё вытянем.

Когда, воспользовавшись заклинанием невидимого расширения, Грейнджер впихнула коробку в сумочку и они вышли из магазина, Драко задал вопрос, который вот уже несколько минут не давал ему покоя.

— Почему фамилия Брейтуейт кажется мне знакомой?

— Она написала статью о Дамблдоре для «Пророка». И, конечно же, исказила все факты так, как было выгодно Министерству, — мрачно заметила Грейнджер.

Обратно они возвращались другим путём, потому что Грейнджер изъявила желание заглянуть ещё и в аптеку Малпеппера, куда Хоггарт устроился на работу после увольнения из «Флориш и Блоттс». Энтузиазм Драко иссяк. Он думал, что они и там ничего узнают и в лучшем случае их снова отправят по новому адресу. К тому же, местом аптека была не самым приятным. Драко был там всего один раз, но очень чётко запомнил, что там воняло тухлыми яйцами и гнилыми кабачками. На полу стояли бочки с какой-то слизью, вдоль стен блестели стеклянные банки с засушенными растениями, толчёными корнями и разноцветными порошками, а с потолка свисали связки перьев, клыков и загнутых когтей. Что там творилось теперь, когда Косой переулок постигла разруха, Драко боялся даже представить.

Они шагали молча. Улица была пуста, и не было слышно ничего, кроме свиста позёмки. Магазины высились тёмными немыми глыбами. Драко брёл, засунув руки в карманы, снова и снова прокручивая в голове подробности того утра, когда он увидел, как Грейнджер и Уизли вместе выходят из квартиры, и память охотно подбрасывала новый материал для мучительных размышлений. Сейчас всё шло как обычно, они с Грейнджер были заодно, но его не оставлял гложущий, скользкий холодок — напоминание, что нужно быть начеку.

Мимо прошла пара волшебников, и Драко удивлённо посмотрел им вслед. Видеть людей в Косом переулке стало до того непривычно, что он невольно задался вопросом, какое дело их сюда привело. Потом их обогнали ещё трое — шли быстро, явно торопились. Будто рядом осталось что-то, куда можно было спешить. Они с Грейнджер непонимающе переглянулись. А когда завернули за угол, оба застыли на месте, разинув рты. У магазина волшебных палочек собралась целая толпа, человек сорок, не меньше. Одни тихо переговаривались между собой, другие, сжимая газеты в руках, указывали на витрину, третьи держали транспаранты, но разобрать, что было на них написано, Драко не смог из-за бьющего в глаза снега, напоминающего ледяной песок. В воздухе витало нехорошее нервное возбуждение.

— Не нравится мне всё это… — пробормотала Грейнджер. — Попахивает неприятностями.

Драко был согласен на все сто процентов и хотел поскорее обойти столпившихся, но Грейнджер, храбрая гриффиндорка, конечно же, двинулась в самый центр.

— Стой! Ты куда? — только и успел крикнуть он, но слова проглотил ветер.

Сжав зубы, Драко бросился следом, слыша, как она спрашивает у кого-то, что происходит. Парнем, обернувшимся к ней, оказался Дин Симус, их одногодка.

— Пару часов назад Хоггарт издал новый указ. Он запретил продавать волшебные палочки. Теперь получить их можно будет только в Министерстве, пройдя обязательную регистрацию. Люди вышли на протест. Никто с этим не согласен.

— Но это значит, что они смогут решать, кому выдавать палочку, а кому нет! — воскликнула Грейнджер.

Драко наконец добрался до неё, схватил за плечи и насильно поволок прочь от толпы. Несколько секунд она пыталась отбиваться, потом обмякла в его руках и бросила на лавку Оливандера тоскливый душераздирающий взгляд.

— Ты понимаешь, что скоро сюда прибудут инспекторы, и нас загребут вместе с этими людьми, если мы вовремя не уберёмся! — заорал он, пытаясь перекричать ветер.

— Да всё я понимаю! — рявкнула Грейнджер, вырываясь, и быстро зашагала в обход, направляясь в переулок, в котором находилась аптека Малпеппера.

«Вот неугомонная!» — с яростью подумал Драко. Нервы накалились до предела, он умирал от желания трансгрессировать, но знал, что не сможет бросить Грейнджер одну. Он догнал её у поворота, снова попытался образумить, но услышал в ответ лишь то, что она просто обязана заглянуть в аптеку хотя бы на минуту. Драко так и не смог добиться, что ей это даст, а спрашивать снова уже не имело смысла. Грейнджер шла вперёд с выражением суровой решимости на застывшем лице, и её было не остановить.

Однако уйти далеко они не успели. Драко вдруг обернулся непонятно зачем, и в этот миг у магазина палочек грянул взрыв. В воздух взвился столб огня, дыма и пыли. Осколки стекла разлетелись в стороны, как шрапнель. Уши заложило; грохот был такой, что, казалось, из них вот-вот хлынет кровь. Они с Грейнджер упали коленями на брусчатку, хватаясь за головы. Потом раздались крики. Драко увидел, как нестройные кучки людей бегут, ложатся, вскакивают и, оглушённые, обезумевшие, потерявшие память от ужаса, бросаются в разные стороны.

Грейнджер теребила его за рукав, пыталась что-то сказать, но Драко упорно не понимал, хоть слышал каждое слово. Когда она развернула его лицо, заставляя посмотреть туда, куда она указывала, в животе разлился ледяной холод. Он наконец-то разглядел фигуры в тёмной униформе и лихорадочно заозирался вокруг. Они появлялись отовсюду, из каждого угла, и даже в конце переулка, где находилась аптека Малпеппера, уже стояли двое инспекторов. Драко понял, что они окружены. Вцепившись в Грейнджер, он попытался трансгрессировать, но что-то помешало, какой-то невидимый заслон оттолкнул его назад. Потом инспекторы начали надвигаться, и Драко понял, что знает только одно: надо бежать.

Ладонь Грейнджер уже лежала в его руке, он сжал её крепче, потому что красный искристый луч только что прочертил воздух над их головами. Драко бросился наугад, едва не наталкиваясь на людей. Он довольно ясно представлял, что случилось, но всё казалось каким-то абсурдным, неправильным, будто он глядел в телескоп не с той стороны — приглушённые, неестественные вопли, механические движения, всё замедлилось от беспримесного, ошалелого ужаса. Когда в мозгу чуть прояснилось, он понял, что всё это время они пробирались обратно к магазину, в самое пекло, в эпицентр катастрофы. Достав палочку, Драко едва успел отразить заклятье, нацеленное ему в грудь. Грейнджер прижалась спиной к его спине и тоже начала защищаться.

Рёв толпы и грохот раскалывающегося камня наполнили воздух. Цветные лучи врезались в брусчатку, в стены лавок, выбрасывая вверх облака мелкого крошева. Похоже, эти сумасшедшие теперь швыряли заклятья куда придётся, чтобы не дать людям сбежать. Кольцо инспекторов продолжало сжиматься, но Драко заметил проход между зданиями, в котором можно было скрыться. Обернувшись, чтобы сказать об этом Грейнджер, он оказался лицом к магазину Оливандера и невольно замер. На возвышении из обломков фасада стоял человек в чёрной инспекторской униформе. На его лица была маска наподобие тех, что когда-то носили Пожиратели. Он не бросался заклятиями, не рвался в бой, а терпеливо высматривал что-то в раскинувшейся перед ним мешанине тел. Когда его глаза встретились с глазами Драко, он поднял палочку затянутой в перчатку рукой.

Грейнджер стояла спиной, она не видела, что этот инспектор целится именно в них. Драко резко толкнул её в сторону, сам попятился назад, споткнулся о чью-то конечность, не смог удержать равновесие, и его занесло куда-то вбок. Глухой скрежет полоснул по лицу слепящим разрядом боли. Драко не смог понять, во что он врезался, — всюду были одни обломки, по земле, между кусками булыжника, текла кровь. Выйдя из ступора, он вскочил на ноги и, оглядевшись, с ужасом осознал, что потерял Грейнджер. Она звала его откуда-то, но человеческая куча мала странным образом переместилась, и чьи-то руки и локти постоянно его отпихивали, когда он пытался пробраться вперёд на звук её голоса. Внезапно кто-то крикнул над ухом:

— Быстрее, я держу!

Развернув голову, он увидел перед собой Роули. Кажется, Драко застыл на несколько секунд, не в силах поверить тому, что видит, так что Роули самому пришлось впихнуть его в образовавшийся между людьми проём.

Грейнджер нашлась почти сразу. Драко вцепился в её предплечье и потащил за собой к спасительной лазейке меж магазинами. Вдруг кто-то набросился ему на спину — без палочки, просто пытался утащить его вниз. Драко в остервенении забрыкался, опираясь на стену. Сил не хватало, от напряжения левую руку свело судорогой. К счастью, заклинание Грейнджер вовремя отбросило напавшего в сторону. Драко невнятно буркнул «спасибо», а в следующий миг они уже со всех ног неслись по тоннелю, перебегая на соседнюю улицу.

Кажется, их кто-то преследовал, но он не был уверен. Чтобы узнать наверняка, пришлось бы обернуться, потратить время, а пойти на такое он не мог. Сердце стучало в горле, лёгкие были как в огне, ноги дрожали. Грейнджер, с хрипом бежавшая впереди, явно чувствовала себя не лучше. Когда тоннель кончился, она на секунду остановилась отдышаться, хватаясь за грудь. Потом быстро выпрямилась, схватила его за локоть и указала на магазин, который, скорее всего, был заброшен ещё со времён войны с Волан-де-Мортом.

— Спрячемся там!

Они кинулись к зданию с бежевыми стенами и надстройкой из красного кирпича. Стёкла были выбиты, крыша, похоже, провалилась. Дверь болталась на петлях. Драко потянул её на себя, и она отворилась с ужасным скрежетом. Грейнджер на цыпочках проскользнула внутрь и упала на колени рядом с покосившейся витриной. Он сел рядом с ней, закрыл лицо ладонями и надавил на переносицу.

— Надо что-то делать, пытаться трансгрессировать… Как долго мы сможем здесь проторчать?

— Да, но… у лавки Оливандера не получилось… — слабым голосом выдавила Грейнджер. — Они наложили Табу…

Драко потёр виски, тряхнул головой, но перед глазами ещё мелькали неподвижные тела и яркие вспышки.

— Разве мы не отошли достаточно далеко?

Она придвинулась к нему поближе.

— Не знаю. Давай просто попробуем.

Грейнджер с силой зажмурилась, от напряжения на её лбу выступила венка. Затаив дыхание, Драко слушал, как в висках стучит кровь. Дело казалось безнадёжным. Прошло уже больше минуты, а они всё так же сидели на полу заброшенной лавки. Наконец в глазах потемнело, грудь будто стиснули железные обручи. Раздался хлопок. Никогда прежде процесс трансгрессии не приносил ему большего удовольствия.

Сознание затопила долгожданная тишина, лишь ветер качал верхушки деревьев где-то неподалёку. Драко понял, что лежит теперь на земле, Грейнджер — сверху него. От разлившегося по телу адреналина и внезапной близости её горячего тела член привстал, и она бы могла это почувствовать, если бы чуть сдвинула ногу влево. Он коснулся её бёдра, скользнул ладонью выше, забираясь под юбку. Грейнджер вздрогнула и ошалело уставилась на него сверху вниз. Пришлось сделать вид, что он помогает ей перевалиться на землю. Теперь, когда пряди её волос больше не мелькали перед лицом и Драко смог посмотреть на небо, оно показалось ему невозможно прекрасным, несмотря на беспросветную серость.