Приемыш сятихоко (джен)

— И как давно ты знаешь? — голос отца был сухим, выражение лица непроницаемым, а поза Рей-сан ярче любых слов говорила, что одно неверное действие с его стороны, соответствующая реакция отца — и тот останется калекой. Убивать «отца родича», который с точки зрения ёкаев в данном случае не родич, но и не чужак, сятихоко не станет, но вот все остальное более чем возможно.

— Некоторое время, — биджу подери, почему все так не вовремя?!

Осень недавно вступила в права, заказов все еще много, так почему у главы клана нашлось время на семью?! Отец обратил внимание на отлучки аники раньше, чем он успел придумать, как это дело преподнести так, чтобы приблизиться к цели, а не получить два трупа предателей и обострение конфликта, которым будет любоваться уже из Чистого мира. Не говоря уже об Учихах, у большей части которых всплеск эмоциональной нестабильности из-за О-бона, а у меньшей части — всплеск подозрительности, вызвавший сумасшедший поиск наславшего гендзюцу на обладателей шарингана. Вот и носятся красноглазые как осами укушенные, то ли действительно ищут, то ли просто от лишних мыслей пытаются головы проветрить. Одно хорошо — они так этим озадачены, что на Сенджу почти не обращают внимания, на собрании старейшины уже выдумывали, какие коварные планы вынашивают Учихи.

— И ты не доложил мне, — уже не спрашивал, а утверждал. — Не сказал совету. Не поставил в известность никого из старших, намного более мудрых и опытных шиноби, чем ты!

Молчание. Любой ответ вызовет негативную реакцию, а последствия ударят не столько по клану, сколько по семье.

— Даже не попробуешь оправдаться?! — сорвался, наконец, глава клана, хотя сейчас скорее, отец. Сильно напуганный предоставленными врагу возможностями и старательно хватающийся за привычный образ, чтобы хоть как-то удержаться от падения в бесконечное «а если бы». И ответ мог быть только один.

— Нет, — отец задохнулся от неимоверной наглости, и это выиграло ему немного времени. — Я не подводил тебя раньше. Почему ты думаешь, что я сделал это сейчас?

— А как еще это понимать?!

— Так же, как и все предыдущие шаги, — не надо пытаться убедить его, что отец не заметил. Все он видел, все ухищрения с изменением настроения клана, начиная от скомбинированного с аники давления на психику и заканчивая обучением ровесников братьев с вложением в их головы мысли, что воспринимать всех не-Сенджу только как врагов, не слишком умно.

— И ты готов зайти так далеко и рискнуть родным братом ради возможно неосуществимой цели?! — голос был слишком громким, еще не отошел от срыва. — Как ты вообще устроил эти встречи?

— Я их не устраивал.

Шерсть Рей-сан наконец опустилась, а сама ёкай уменьшила размер тела, вернувшись к привычному облику. Буря миновала, значит можно поговорить о деле. Он спокойно и по возможности подробно рассказал, что, вернувшись с первой взрослой миссии, обнаружил ряд проблем, требующих его внимания. Его младшего брата подвергли остракизму за четкое и успешное выполнение приказа, его старший брат пропадал в одиночестве где-то на границах их территорий, и никто из родителей не пытался повлиять на ситуацию, если вообще заметил ее. Неприкрытый упрек отец принял со сжатыми губами, и Тобирама продолжил.

Рассказ о Кавараме он сократил до слов «решив первую задачу, я приступил ко второй», а дальше последовала история, как он проследил за старшим братом, крайне небрежно следующим к реке, естественной границе их территорий, и увидел того с другом. Как опознал в мальчишке с противоположного берега Учиху. И как быстро пришел к мысли, что стоит посмотреть, чем это кончится, решив не рассказывать ничего ни главе клана, ни старейшинам. Самонадеянно, но до сих пор ничего тревожащего не случилось, кроме разве что усилившегося желания брата закончить войну. Мальчик из враждебного — но уже не вражеского, красноглазые приняли новые правила игры — клана вел себя типично для шиноби их лет, хотя вряд ли Хаши удостаивался равного и вольного общения в последние годы.

Статус наследника проводил незримую черту между братом и ровесниками, но об этом он отцу рассказывать не стал. Тот бы все равно не понял — он никогда наследником не был: к тому моменту, как скончался Арэта-сама, у дяди Сэкимы уже был сын. Даже сейчас, когда отец стал главой клана, без посторонних его друзья и товарищи по-прежнему общались с ним как с братом по оружию, а не как с кем-то выше их по положению и способностям. Отцу никогда не понять насколько одиноким чувствовал себя аники, хотя Рей-сан справедливо указывала, что если бы Хаши хоть раз увидел равных в братьях… но они были младшими. Семьей, родней, очень важными и дорогими людьми, ради которых и умереть не жалко, но всегда теми, кого надо защищать и оберегать, а такое отношение равенству не способствует.

— И ты счел, что твоего опыта хватит, чтобы раскусить обманку и завлекающего в ловушку врага? — устало рявкнул отец. Уже прогресс, их сочли идиотами, а не предателями.

— Я счел, что сначала надо понаблюдать за несколькими встречами, а потому какое-то время присматривался, — ёкаи в один голос рекомендовали ему лично понаблюдать за общением брата и Учихи, просто чтобы посмотреть, куда это их заведет. А теперь это очень помогало ему в разговоре с отцом, потому что, как повторял Нэдзукора-сан, во все времена лучшей ложью была правда.

— И как?

— Меня в достаточной степени пугает сочетание упрямой настойчивости и безграничного оптимизма у брата, чтобы посочувствовать Учихе, — он правда тому сочувствовал. Потому что аники не признавал полумер в таких тонких материях как дружба и привязанность, а потому даже если изначально особо сближаться с братом Мадара не хотел, то теперь он уже точно попался. Тобирама кусал губы, сдерживая смех, когда аники впадал с уныние, а его друг начинал чуть ли не с бубном плясать, лишь бы Хаши снова сиял улыбкой.

— Они просто общаются? — отца, казалось, немного успокоили эти слова, потому что даже такой твердолобый человек не мог не заметить, как действует на людей аники.

— Еще тренируются, но аники ни разу не использовал Мокутон, а Учиха шаринган. Они стараются не замечать оговорок друг друга, скрывая от самих себя, из каких они кланов.

Отец кивнул на его слова, но уже не слушал: глаза главы клана смотрели сквозь него, скорее всего, просчитывая варианты развития событий и возможные исходы, как благоприятные, так и трагичные. Последних, естественно, было больше, и Торью гадал, кто на сей раз победит в Буцуме Сенджу: отец, который боится потерять сына, или глава клана, который не может не увидеть в зародившейся дружбе шанс на мирный договор.

— Ты ведь ни разу не подумал, что будет, если их выследят Учихи? — и что на это ответить? Их не выследят, потому что ёкаи собьют со следа любого шиноби, в чьей реакции не будут уверены? Угу, а после его вырубят и отправят на обследование, сначала на поиск гендзюцу, а когда ничего не найдут — к ирьенинам.

— Хаширама тоже сенсор, пусть и не очень одаренный, — осторожно ответил он, а на намекающий взгляд возразил. — Я умею скрывать чакру на куда более высоком уровне, чем большинство шиноби.

Что тоже было правдой, с какой-то точки зрения. В основном, когда это было очень надо, его прятали демоны, Рей-сан или кодамы, но сам он тоже тренировался не покладая рук, чтобы перестать полагаться на чужую силу. Отец этого не знал, однако слышал и читал отчеты с миссий, в которых иногда упоминались его умения.

— Этого может оказаться недостаточно, — командный голос и взгляд чуть свысока: отец уже придумал решение, но ему надо дать Тобираме как следует прочувствовать все гипотетические последствия своеволия. А потому ничего не оставалось, как изобразить растерянный и чуть напуганный взгляд, но лицо он держал мастерски, иного отец не принял бы. Удовлетворившись увиденным, тот продолжил. — В следующий раз с Хаширамой пойдет охранник.

— Охранник?! — да тот же снесет Учихе голову!

Мадара, конечно, нахальный и самоуверенный мальчишка, которого иной раз хотелось окунуть в воду с головой, просто чтобы перестал задирать нос, но это не делало его злым или жестоким. Кроме того, в связи с бесчеловечным убийством первого друга Хаширама устроит акт каннибализма, поедая мозги соклановцам, если не что-то похуже. Впрочем, Тобираме будет все равно, ему самому оторвет голову Карасумару-сан. Если тенгу по каким-то причинам не успеет вмешаться, и не убьет охранника, но тогда в полный рост встанет проблема ёкаев и оммёдзи. И все тоже вполне может закончиться его похоронами.

— Не считай меня идиотом, — Буцума отвесил ему тяжелый подзатыльник. — Нам не нужна смерть щенка Учихи, тем более такого. Ты не знал? В клане красноглазых только один человек носит имя Мадара — старший отпрыск нынешнего главы клана Учихи Таджимы.

Впечатление, что ёкаи упустили этот момент как не стоящий внимания. Но в сложившихся обстоятельствах это важно: возможно, отец увидел в дружбе Хаширамы и Мадары отголосок прошлого, давно выбитого из памяти что тела, что духа адской дрессировкой Арэты.

— Добрый день, Буцума-сама, Тобирама-кун, — чего он не ожидал, так это того, что отец, не откладывая дело на потом, прикажет следовать за ним в домик Умезавы-сама, одного из наиболее адекватных старейшин. Если это слово вообще применимо к шиноби, тем более прошедшим через бесконечные войны. — Чаю?

Все серьезные дела решаются только после чашки чая, а потому они какое-то время наслаждались напитком, отец и старейшина обсуждали вкусовые качества, способы заваривания и подобающие сладости. Тобирама прикусывал губу, когда отец вместо ответа многозначительно мычал и задумчиво хмыкал: тот обычно не обращал внимания на такие мелочи, как подходящие к времени года чаи и сладости, а потому далеко не всегда мог поддержать беседу осмысленной фразой.

— Сколь бы не был мне приятен ваш визит, я подозреваю, что чашка хорошего чая не единственная причина навестить старика, — первым перешел к делу Умезава-сан.

— Он наверняка сгорал от любопытства, — фыркнула Рей-сан и тут же замолчала, понимая, что ее комментарии могут отвлечь от действительно важных деталей разговора.

— Больше года назад, Умезава-сама, вы сказали, что если клан пожелает продолжить войну, то вы оставите пост старейшины и вернетесь на поле боя, — хорошо, что он уже отставил чай, не хотелось бы сломать чужой сервиз, пусть и случайно. Где это видано, чтобы почтенный старейшина сражался на войне?

— Я не отказываюсь от своих слов, — твердо ответил старик, гордо выпрямившись, желая с достоинством выслушать главу клана. Тобирама не мог не восхититься: Умезава-сама наверняка решил, что начинается новый виток в войне и надежды на мир пошли прахом, но он принимает удар так, как не всякий воин способен.

— А если я попрошу тебя вернуться в строй не из-за войны, а ради мира?

— Прошу прощения?

— Я прошу тебя тайно присматривать за встречами наследников кланов Сенджу и Учиха, на случай если кто-то пожелает на них напасть или красноглазые плохо отреагируют на круг общения своего наследника.

Это надолго лишило старейшину голоса. Они терпеливо ждали, когда пожилой человек выпьет еще чашку чая, съест все сладости, но когда Умезава-сан попробовал декоративные листья, отцу пришлось прокашляться, привлекая внимание.

— Я правильно понимаю, Буцума? Твой старший сын дружит с наследником клана Учиха, и ты хочешь, чтобы я за ними присматривал?

— Именно, — старейшина снова замолчал, но не ушел вглубь себя, а оценивающе уставился на отца, будто пытался переосмыслить то, что знал о человеке напротив. У Рей-сан был такой же взгляд всякий раз, когда он объяснял поступки людей, странные с точки зрения ёкая, но логичные и обоснованные с его собственной стороны.

— Я понимаю, как действовать в случае нападения, неважно Учихи или еще кто, но как ты представляешь себе мои действия в случае, если Таджима тоже отправит наблюдателя?

— Скрывайся и от него, — пожал плечами отец, определенно не очень-то веря в собственную задумку. Вряд ли это укрылось от Умезавы-сама, но тот предпочел промолчать.

— Легко сказать, — озадаченно ответил старейшина. — И чем, по-твоему, это кончится?

— Если в течение года ситуация не изменится в худшую сторону, мы начнем переговоры с кланом Учиха, — твердо ответил отец, пока Торью старательно сдерживал поток вопросов. Когда отец решился на перемирие с красноглазыми?! — А вот этот слишком умный шиноби, бесконтрольно тратящий свободное время, будет во всем вам помогать, Умезава-сама.

А вот это было неожиданно.

— Что?! — взревела Рей-сан, он крепко вцепился в столешницу, мысленно изумляясь собственной сдержанности. Не иначе как шутки Карасумару-сана помогли. — Да как ты смеешь, человек!

Дослушать беседу под аккомпанемент ярко выраженного недовольства сятихоко получилось лишь отрывочно, но общий смысл был очевиден. Давнего друга его деда сделали нянькой двух самоуверенных идиотов с надеждой, что они не сложат голову из-за излишней настойчивости в достижении цели.

— Тобирама, можешь быть свободен, — наконец услышал он сквозь рычание Рей-сан. — Завтра после тренировки поступаешь в распоряжение Умезавы-сама.

Ему ничего не оставалось, кроме как покинуть дом старейшины и отправиться на урок Коно-сана — судя по состоянию Рей-сан, каппа единственный доступный на данный момент учитель. Да и надо предупредить, что у него снова перестановки в расписании.

Когда Тора ушел, она какое-то время всерьез подумывала, не проломить ли головой Буцумы пол, а за ним и землю, но скрепя сердце пришлось признать, что, не зная про существование ёкаев, шиноби отреагировал на диво сдержанно и рационально. Тому же Хашираме раньше перепадали более существенные наказания, а ведь он тогда просто возмущался существующим порядком, а не встречался тайком с врагом.

— Уверен, что сейчас подходящее время? — озабоченно спросил Умезава, наливая еще чая. Люди много пьют, когда волнуются, это еще Коно-сан пояснял. — Учихи последние недели странно себя ведут, да и действия какие-то нелогичные.

— Знаешь, я, когда про этих прохвостов узнал, как-то сразу понял, почему красноглазые себя странно ведут, — Буцума ухмылялся насмешливо с ноткой превосходства.

— Не томи старика, — проворчал старейшина. — А то вспомню былые годы и достану бамбуковую палку!

— У нас есть два факта, — поднял палец вверх Буцума, явно испытывая терпение единственного слушателя и получая от этого удовольствие. — Факт первый: мой сын дружит с Учихой, а какой у меня наследник ты и сам знаешь. Факт второй: странности в поведении красноглазых начались аккурат после О-бона.

— Ты думаешь Хаширама рассказал мальчишке из Учих, как надо проводить О-бон и убедил его настроить на это весь клан? — Умезава ошарашенно уставился на собеседника, а Рей не могла не восхититься столь быстрым прозрением со стороны Буцумы. Нет, все же мозги Тобирама добрал у обоих родителей. И немного обделил старшего брата.

— Не думаю, уверен, — отец Торы устало кивнул в ответ. — Надо было выпороть обоих. Еще год назад.

— Не помогло бы, — тяжко вздохнул старейшина. — Наследственность.

— Догадываюсь, — проворчал Буцума и с тоской взглянул в опустевшую чашку из-под чая. — А что-нибудь покрепче есть?

— Как Акане рассказывать будешь? — Умезава дождался, пока глава клана выпьет предложенное саке, и только тогда спросил про мать Торы. — И сразу уточняю, ты в завещании уточнял, хоронить тебя или сжигать?

— Хоронить. Если что-то останется.

Да, Акане Сенджу опасались. Не только потому, что по силе она в первой пятерке, но и потому что куноичи становилась просто бешеной, когда речь заходила о ее детях — клан Фуума познал сие на себе. Нэдзукора честно следовал плану, дожди шли по территории кровожадного клана постоянно, раздражая и без того не слишком дружелюбных людей. Регулярные ссоры и стычки внутри клана, постоянные потери — Хагоромо войну не прекратили, напротив, как будто поднакопили сил и спустили все на врагов, которым резко стало очень не везти. Но помимо этого на Фуума открыла охоту мать Торы, и Шуичи-сан отослал к ней одного из отпрысков, чтобы помочь и заодно присмотреть за матерью оммёдзи.

За месяц кровожадный клан понес больше потерь, чем за прошедшие полгода, и если раньше про Акане Сенджу говорили, что она супруга главы клана и мать наследника, то теперь она снова засияла как Белая Волчица Сенджу. Соклановцы-то и раньше знали, что с этой женщиной лучше договариваться и не злить, а вот до прочих шиноби дошло только после наглядной демонстрации, когда противник остался живым, но в таком состоянии, что убийство стало бы актом милосердия. Рей потребовала от крыс, чтобы до всех и каждого было донесено, из-за чего именно Сенджу спустили с поводка такого грозного противника, иначе заработанная репутация ухнула бы в пропасть, дескать, обманули всех. Но одно дело непредсказуемая кровожадная куноичи, а другое — разгневанная мать, едва не потерявшая сына, такое даже обычные люди воспринимают с долей сопереживания.

Что впрочем не заставило Рей хоть чуточку посочувствовать Буцуме, который нагло лишил детеныша крох действительно свободного времени. Они уже давно не могут выкроить время на отработку навыков оммёдзи, про управление водой она не заикается, пусть осваивает человеческие навыки. Карасумару и вовсе про обязательства позабыл, никак на Индру не налюбуется, Коно-сан ворчал, что мальчик скоро забывать станет, где у человека что находится и как все это лечить. Зато печати у него выходят как с шаринганом сделанные, один в один, ибо практики из-за наказания стало неимоверно много.

Единственное, работу над чем ребенок продолжал, невзирая ни на какие трудности, это техника клонирования. Перебрав пару десятков вариантов печатей для техники, он сообщил, что немного приблизился к пониманию, как должна действовать чакросистема, чтобы техника сработала, но пока что результатов не было. Положительных не было, просто неудачных было немало, например, теперь Тора точно знает, как выдать свое месторасположение, превратившись в световой маяк. К нему тогда прискакала толпа сенсоров, оглушенная внезапной вспышкой родственной чакры, и сильно озадачилась, обнаружив тренирующегося Тору, правда, что именно они ощутили, рассказывать отказались.

Или когда копии получились, но оказались бесполезны — оказывается, вместо объемной копии чакросистемы с покровом внешнего облика получился только покров и то иллюзорный. Копия была еще более бесполезна, чем самая первая водяная фигура — той хотя бы огненный шар можно парировать, а использовать иллюзии против тех же Учих или Хьюг — они разве что от смеха помрут. Рей иногда задумывалась, не смогут ли обладатели додзюцу при определенных обстоятельствах видеть ёкаев? За тысячу лет это, конечно, не случилось, но это всего лишь тысяча лет. Те же питомцы клана Инузук оказались потомками призывных псов, которые в свою очередь потомки инугами, поэтому могут учуять неосторожных демонов.

Она убедилась в этом, когда Нэдзукора отправил разведчика в клан Инузук — нэдзуми слышал слухи о псах, способных заметить ёкаев, но никогда не сталкивался. Выяснилось, что некоторые собаки, самые выдающиеся в плане интеллекта и симбиотической связи с шиноби, чуяли разведчиков как крыс с подозрительными нотками в запахе. Все подозрительное опасно, а потому та мышка едва хвост унесла. Искать потомка Иримэ придется самим и не сказать, что ее это радовало. Интересно, а если отправить аме-онну, смогут ли ее опознать? Аякаси отличаются от ёкаев, да и может быть, ее не обнаружат из-за дождя? Надо будет проверить.

— Ты ведь понимаешь, что надо посвятить в эту ситуацию и других? — Умезава отвлек Буцуму от мыслей о гневе супруги и поставил еще одну тарелочку сладостей к чаю. — Хотя бы пару старейшин и несколько опытных шиноби, чтобы если что-то случится с нами, были те, кто знает правду.

— Я понимаю. Но Тобирама не будет о них знать, — значит, она обязательно должна все передать детенышу. — Он реагирует слишком непредсказуемо, может рассказать Хашираме, а что тот сделает, одним ками известно, — сколько раз говорить, что боги не видят будущее? Почему люди так уверены, что богам зачем-то нужен весь этот бардак? — Как насчет Соры-сама и Акико-сама?

— Я бы предпочел Камибуси, насколько мне известно, его семья в основном поддерживает планы по перемирию, а вот старший сын Соры скорее поддержит позицию Каору.

Какое-то время они перебирали варианты, остановившись в итоге на каком-то Ютаке: Рей с трудом вспомнила этого человека, уж больно тихим и молчаливым он был. Именно потому, что он явно был себе на уме, предпочитая наблюдать, а не говорить и действовать, она забеспокоилась, решив непременно отправить нэдзуми и баку понаблюдать конкретно за этим человеком. Из взрослых шиноби, кому будет позволено узнать о продвижении в деле о перемирии, она знала персонально только Акане, Мамору и Цутому, еще два имени надо будет тоже проверить. Что ж, когда Учихи узнают о встречах, Карасумару придется потрудиться, чтобы количество посвященных было близким. Еще одна схожая черта, еще один камень в основание моста между кланами. Она лишь надеялась, что им не придется закладывать в основание женщину с ребенком.

— Я знаю Ёрико-сан и Шинро-сана, они и раньше редко убивали детей, да и противников больше калечили, чем убивали. Ничего удивительного, что они же первыми подхватили тенденцию к снижению кровопролития, — Тобирама был расстроен тем, насколько меньше веры ему стало, но не удивлен. — Отец мог вообще отвести меня к ирьенинам, чтобы те заблокировали память.

И тут же охнул, когда Коно треснул его по лбу лапой.

— Балбес! Можно подумать эти ваши лекаришки способны заблокировать память! А если бы и могли, то точно не частями! Ты бы забыл, как горшком пользоваться!

— Звучит пугающе, Коно-сенсей. А демоны могут стереть память?

— Я могу повредить связи в твоей голове, что точно приведет к потере памяти и хуже, но заблокировать лишь какое-то конкретное воспоминание вне моих сил, — ответил каппа. — Хотя баку через сны могут подменить воспоминание, но там свои сложности, точнее не скажу.

Вообще-то, обычно ёкаям не нужно умение искажать память. Демоны могли принять нужный облик, если хотели остаться неузнанными, могли убить, если человек владел информацией, которая не должна была быть у людей, могли свести страхом с ума, чтобы сделать разум недоступным даже другим ёкаям, если уж по каким-то причинам убивать было нельзя. Но стирать, видоизменять и вообще копаться в человеческом сознании мало кто любил. И большинство таких демонов она порвет без приветствий, если они приблизятся к Торе. Слишком опасные.

— Рей-сан, вы сильно злитесь из-за наказания? — ночью надо спать, но сейчас никак не получится, слишком многое надо обсудить.

— Могло быть хуже, — действительно, глава обязан защищать клан, несмотря ни на что, и Буцума был вправе прикопать отпрысков собственноручно.

— Не надо так плохо думать о моем отце, — закатил глаза Тора. — Лучше расскажите, что с Фуума?

— Все с ними не в порядке, — степенно ответил Ичиро, стараясь казаться столь же уверенным в себе, что его отец. Не сказать, что у него получалось, но они молчали. — Совет потерял пятерых, общий счет погибших растет, и они скоро пойдут на отчаянные меры.

Когда крыс замолчал, Рей какое-то время думала, что он просто решается сказать Тобираме неприятную правду, но нэдзуми продолжал молчать. Стать гонцом дурных вестей придется ей.

— Фуума собираются снизить возраст бойцов. Они отправят на поле боя пятилетних детей, — детенышей, которые только-только поняли, за какой конец куная держаться. Люди безумны.

Тора поджал губы, видимо, догадывался о таком результате, но вот его решение обескуражило ёкаев:

— Остановимся на этом.

— Чего?! — воскликнул Карасумару, пока Рей и Ичиро молча смотрели на мальчика. И вот этот ребенок возмущался нелогичностью и нерациональностью?

— Вы меня слышали, — голос Тобирамы изменился. Оммёдзи говорил, и его приходилось слушать и слушаться. — Единственное, что вы сделаете — добьете совет старейшин, но показательно. Лучше всего использовать яд. Но на этом все, оставите пару наблюдателей, остальные пусть возвращаются, я хочу, чтобы вы проследили за кланом теневиков.

— Нара? Зачем это?

— Затем, что они продолжают слать поздравления, на пересекающихся миссиях потерь нет несколько месяцев — и я хочу знать, что это означает. К чему они идут, заинтересованы ли в союзе и так далее. И да, отправьте одного из демонов баку к Учихам.

Умезава-сама смотрел на него испытующе, словно ждал каких-то слов или действий, но он молчал и старательно держал лицо. Старейшина, убедившись, что кроме как приветствия он ему ничего не скажет, вздохнул и указал на сложенные пирамидой свитки.

— Раз уж мне выделили тебя в помощь, то займись пока что бумагами.

Список погибших. Длинный список имен, возле каждого стояло краткое примечание: при каких обстоятельствах погиб, нашли ли тело, получилось ли похоронить.

— Обычно мы подводим итоги в начале зимы, когда потери снижаются намного существеннее, но бывают исключительные обстоятельства. Воспользуйся еще и этими списками.

Перепись, ежегодная перепись соклановцев, по семьям, и их надо сопоставить с имеющимся списком погибших, записывая в отдельный список тех, у кого не способные позаботиться о себе родные. Отдельный список для тех, у кого были дети, не достигшие десяти лет — надо было убедиться, что их новые опекуны справляются с обязанностями и способны вырастить следующее поколение бойцов. Еще один для тех, у кого не осталось никого, кто заботился бы о могиле, этим тоже займется клан, особую значимость список приобрел теперь, после проведения правильных обрядов на О-бон. Третий — для тех, чьи тела не нашли и есть сомнения в смерти. Бывало, что шиноби пропадали на месяцы, а после спасались и возвращались из плена. И под действием яда или гендзюцу становились угрозой клану, поэтому таких вернувшихся проверяли отдельные специалисты. И устраняли, при необходимости.

— Закончил? — Умезава-сама занимался другими документами, но Тобирама ощущал его взгляды, а потому старался держать лицо. Было непросто: Рей-сан зло шипела, что жестоко заставлять его работать со списками погибших, не говоря уже про сирот и тех, кого, возможно, будут вынуждены уничтожить сами соклановцы. — Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, для чего это.

Разумеется, понимал. Одно неверное движение — и список вырастет. Прояви доверие к тому, кто его не заслуживает — и список не поместится на одном свитке. Рискуя, не забывай — одна ошибка утянет за тобой весь клан. Но у него была помощь, на которую никто больше рассчитывать не может, а потому это не заставит его отвернуться от цели.

— Тобирама освободился? — мама появилась неожиданно, а тренировочный костюм носил следы недавнего спарринга. Очень качественного спарринга. Рей-сан зарычала низко и угрожающе, будто опасность от матери была как от смертельного врага.

Мама не давила Ки, не ругалась и не испускала давящую ауру, обещающую мучения и страдания, но это напрягало больше всего.

— На сегодня мы закончили, Акане-сан, — получив сочувственный взгляд старейшины, Тобирама вздохнул и слегка качнул головой, отказываясь от вмешательства Рей-сан. Он пережил собственную смерть, конечно, он переживет и недовольство матери.

Правда, какой ценой? Болело все. Акане Сенджу устроила допрос прямо на тренировочном полигоне, одним лишь взглядом распугав всех тренировавшихся там Сенджу. Когда узнал, почему не сказал, чем думал и не стоит ли ей вскрыть сыну череп и убедиться в наличие мозгов. Кончилось это взрывом, мама добросовестно напомнила, почему маленьким шиноби не стоит пытаться решать глобальные задачи — придут взрослые шиноби и накостыляют. Конечно, она ему ничего не сломала и не повредила всерьез, но синяков и ушибов на нем столько, что если его не отнесут к ирьенинам, он забудет настоящий цвет кожи. Чакры было на дне, еще чуть-чуть и перейдет в критическое состояние, пошевелиться было непосильной задачей.

— Торью, дорогой, больше никогда ничего не скрывай от матери, хорошо? — ласковое поглаживание по голове, но он старательно хлопал глазами и делал вид, что не понимает, чего от него хотят. — Торью?

Старательно искажая звуки, он промычал «не могут обещать», но так непонятно, что даже Рей-сан уточнила, не желает ли он раскрыть секрет оммёдзи.

— Вот и хорошо. А сейчас пойдем-ка к отцу, — женщина легко подняла его в воздух.

— Тебя несут к ирьенинам, — Рей-сан шла рядом, но по выражению морды было непонятно, что ее впечатлило: мамино воспитание или что к лекарям он все же попадет.

— Тобирама? — отец был у ирьенинов в состоянии ничуть не лучшем чем его собственное, а то и похуже: левая рука была жестко зафиксирована, как при переломе.

— Он всего лишь устал, дорогой. Ты не передумал?

— Нет, — ответ был тверд, а учитывая, что мама была цела и лишь слегка потрепана, отец позволил ей выплеснуть всю ярость из-за плана, где они будут рисковать жизнью аники. Не то, чтобы ей было легче, но спорить она пока не станет, раз уж не смогла сразу настоять на своем. Посмотрит, куда это заведет, и если Мадара сделает хоть что-то не так — Учихи получат только его шаринганы.

— Хорошо, но я тоже буду присматривать за сыном.

Итак, мама не сдаст их всем скопом Совету, который явно будет против подобных инициатив, и даже поучаствует в защите брата. А то, что супруга главы клана отправила того на койку — это не такое уж выдающее событие, всегда можно придумать левую причину. Например, что мама бурно отреагировала на запрет охоты на Фуума: это отец действительно сделал после того, как та угодила в засаду и выжила лишь чудом. И только Тобирама и создания изнанки знали, что чудо зовут Нэдзукора Шухей, нэдзуми был пятым сын Шуичи-сана, и именно ему доверили помогать Сенджу Акане на пути истребления вражеского клана.

В любом случае состоянию отца можно найти объяснение, в то время как он сам, скорее всего, будет жертвой несдержанного характера. Сенджу в принципе не настолько патриархальны, как многие другие кланы шиноби и не-шиноби: женщины отнюдь не обязаны покоряться воле мужчин, привязывая себя к дому и детям. Хотя, конечно, куноичи реже ходят на миссии и берегут их больше, особенно когда есть маленькие дети — шиноби, потерявшие матерей в раннем детстве, отставали от прочих в плане силы и умственных способностей. Но все же семейная ссора с выкатыванием супругов на тренировочные полянки и полигоны с их последующим разрушением была не такой уж редкой историей. Хотя, конечно, те, кто слишком пекся о своей репутации, старались до такого не доводить. Методы были разными: некоторые откровенно умасливали и подкупали половинку, причем как мужчины, так и женщины, а некоторые строили витиеватые фразы, пространные рассуждения и вообще всячески изощрялись в ораторском искусстве, чтобы убедить в своей правоте.

Большинство шиноби не боялись выражения чувств: Акико-сама как-то рассказывала, как во время ссоры они с супругом утопили селение, а тренировочный полигон пришлось восстанавливать пяти дотонщикам. Тобирама до сих пор не мог представить, как можно так разругаться из-за занавесок. Откуда такие заскоки у шиноби, которые на миссиях на земле спят и жуками питаются, а то и вовсе без сна и отдыха? Акико-сама, тонко улыбаясь, отвечала, что миссия это миссия, а дом это дом, тут все выверты психики всплывают и вспыхивают. Изобразив на лице понимание, Тобирама мысленно поклялся не возвращаться к вопросу странностей семейной жизни раньше двадцатилетия.

— Тобирама?

— Да, отец?

— Никогда больше не зли мать.

— Сделаю все, что в моих силах, отец, — Рей глубокомысленно закивала рядом. Все же его мама впечатлила и пятитысячелетнего демона.

На следующий день их отпустили еще на рассвете, хотя Сэтору-сан, не ведая истинных причин, смеялся и предлагал задержать их подольше, а то вдруг Белая Волчица решит, что им мало? На утренней тренировке дети полыхали любопытством, особенно братья, но рассказал он всю подноготную только Кавараме, очень и очень тихо, чтобы сохранять хоть какую-то свободу действий, все же не настолько он бунтарь, чтобы идти против прямых приказов. А так, в случае чего нужную информацию аники может передать и младший брат, если например, отец решит похитить Мадару или совершить еще что-то столь же недальновидное.

После тренировки Тобирама поспешил к старейшине, опасаясь снова столкнуться со списком погибших. Но вместо этого ему выдали совсем иную, гораздо менее болезненную работу, Рей-сан довольно мурлыкала и делала вид, что ни она, ни демоны кошмаров тут совершенно ни при чем. План закупок продуктов на осень с примерными ценами в разных уголках страны, а то и за ее пределами подразумевал большое количество расчетов. Очень большое, через три с половиной часа Тобирама был уверен, что стук костяшек счетов будет преследовать его и во сне. Но лучше перестук, чем имена тех, кто уже никогда не вернется домой.

Умезава-сама занимался другими свитками, но контролировал его работу от и до и после сообщил, что его работа будет проверена дополнительно. Это успокаивало, пусть Рей-сан и ворчала, что если ему так не доверяют, то могли бы и сами сделать, но самого Торью преследовала лишь мысль, что не все так просто с помощью Умезаве-сама. Если бы отец был всерьез им недоволен, то наказал бы иначе и уж тем более не допустил бы до важного дела, зная, что для Тобирамы ответственное задание — почти награда. Доказательство, что его воспринимают всерьез, верят в его силы и рассчитывают на его знания и умения. Так почему тогда?

— Надеюсь, ты не ждешь, что я хоть что-то понимаю в логике Буцумы? — проворчала Рей-сан, когда он, наконец, нашел минутку с ней поговорить. — Люди безумны, алогичны, а то, что они называют здравым смыслом, лучше просто выкинуть в болото, все больше пользы.

— Мы не настолько плохи, — попробовал он поспорить, но насмешливый взгляд ёкая утопил все возражения прямо в глотке. — Ладно, но что с этим делать?

— Жить, — махнула хвостом сятихоко. — Жить и надеяться, что не сойдешь с ума. Ты помнишь, про опасность перекоса Инь-чакры?

Безумие, не то, которое высмеивает Рей-сан, а настоящее, которое превратит его в обузу для семьи и нарушителя договора. Он жилы рвал, избегая такого исхода, тренировался как проклятый, но сейчас у него просто не хватает времени на это.

— Кого волнует, хватает у тебя времени или нет? — Рей-сан волновало, он это знал. Его самого волновало. А больше никого, потому что никто и не знал. — Придется снова сократить время на сон.

Но сначала он обязан был собственными глазами убедиться, что его родители не свернут шею другу аники. Вчетвером они следовали за Хаширамой, и Торью мысленно похвалил брата, потому как тот явно что-то чувствовал: все время тревожно озирался, тщательно заметал следы и даже вырастил несколько кустов для прикрытия. Вот только толку от этого не было, и к реке они вышли как раз вовремя, чтобы увидеть ритуал обмена камнями — знак, что все спокойно, можно поболтать. Об этом он не рассказывал, но сомневался, что взрослые не догадались сами. Рей рядом ворчала, что для человеческой развалины Умезава-сама непозволительно бодрый и крепкий и ему пришлось прикусить язык, чтобы не фыркнуть. Но если за старейшину он был спокоен, тот всегда держал под контролем себя, чувства, эмоции, и мысли наверняка тоже — а отец нет. И мама — мама вообще отдельная история, ее бешенство, вылившееся в истребление шиноби клана Фуума, не скоро забудется.

Пока он тихо паниковал в кустах, старший брат радовался жизни ярко и открыто, вопреки всем правилам шиноби. Аники с другом тренировался в беге по вертикальным плоскостям, обходя Учиху с обижавшей того легкостью, Тора же подумал, что правильно сделал, заставляя близких тренироваться по методике от сятихоко, результат уже заметен. Мама самодовольно хмыкала, отец тоже прищуривался довольно, одни Умезава-сама не проявлял никаких признаков интереса, гордости за юного соклановца и вообще каких-либо эмоций, и Тобираме оставалось лишь молча завидовать такому самоконтролю — при приглушении эмоций вероятность выдать себя сенсорам становится значительно ниже. Завидовать и клясться, что не прекратит тренировки пока не станет лучше.

— Эге, так вот какие у нас тут наблюдатели, да? — тенгу не стал рисковать, возникая бесшумно, а просто перелетел к ним со стороны Учих. — Не многовато ли?

— Могло быть больше, — Рей-сан отвечала Карасумару-сана вместо него, закатив глаза. — И вообще, сиди поближе к Учихе, на всякий случай.

— Перышки-старперушки, Рей, думаешь, я не смогу защитить пацана от тройки людей?

— Не выдав себя? — комментарий приморозил тенгу на секунду, в следующую он уже был возле аники и Мадары.

Встреча продлилась довольно долгое время, хорошо, что на сегодня его освободили от тренировок с учителями, иначе прилетело бы за отсутствие, особенно шуточками Мэдоки-сана.

— Что ж, я понял, с чем имею дело, — Умезава пригласил главную семью в дом для обсуждения увиденного. Разумеется, она последовала за ними. Но сначала чай, это какой-то негласный закон для всех старейшин? Акико тоже всегда поит Тору чаем во время игры в сёги.

— Очевидно, что мальчик не представляет угрозы Хаши, — Акане продолжала улыбаться с оттенком превосходства. — Как минимум, потому что слабее.

— То, что он носится быстрее и увертливее, не делает его неуязвимым! — рявкнул в ответ Буцума. Увиденный спарринг произвел на него впечатление тем, как легко могла реинкарнация Индры перерезать горло доверившемуся Хашираме. — Однажды этот Учиха со злости пробудит шаринган и увидим еще, сколько Хаширама сможет против него продержаться.

— Шаринган можно пробудить со злости? — Тобирама искренне заинтересовался вопросом странных глаз давних врагов. Теория Карасумару о самозащите рушилась на глазах, но кого еще им расспрашивать про шаринган, как не старших Сенджу? Самих Учих они спросить не могут, и вряд ли смогут в ближайшее десятилетие.

— Ты еще ни разу не видел пробуждение шарингана, — протянул Буцума, задумчиво рассматривая ребенка. Ей этот взгляд не нравился. — Да и с красноглазыми сталкивался несколько раз от силы, потому и не понимаешь, какая они угроза на самом деле. Стоило бы…

— Даже не продолжай, Буцума, — Акане не дала супруг договорить, одним взглядом заставляя прислушаться к себе. — Уже весь клан в курсе, что ты намерен в итоге прийти к миру с Учихами, поздно отступать.

— Что важнее: в клане многие если не согласны с тобой, то смирились, даже Каору ворчит скорее по привычке, — фыркнул Умезава. Взрослые будто забыли о присутствии Торы, а тот и помалкивал, кося глазами, но не привлекая к себе внимание. — Да и сами Учихи, как видишь, не совсем пропащие.

— Да, забавный паренек у Таджимы растет, — Акане вспомнила о собственном отпрыске и растрепала и без того беспорядочные пряди Торы. — И Торью оказался прав, это действительно удачный шанс. Не потеряй его, хорошо?

Акане сказала это таким тоном, что даже Рей было очевидно, что статус сильнейшего шиноби и главы клана не спасет Буцуму от долго нахождения у ирьенинов, если он бездарно потратит такую возможность. Рей ему почти посочувствовала, но тут же вспомнила, что детенышу придется тренироваться ночью и разозлилась достаточно, чтобы понадеяться, что Буцума навлечет на себя гнев супруги, коли уж Тора запретил ей вмешиваться.

— Ночные тренировки вредны для детенышей, — спустя неделю вернулись нэдзуми, и на собрании снова был Шуичи. И проводить их приходилось прямо после тренировки Тобирамы, вытаскивать измученного оммёдзи из тела ради секретности никто не собирался. Караульные из мелких нэдзуми, готовых поднять шум или укусить кого-нибудь из незваных наблюдателей, честно несли охрану, потому что обсудить надо было многое. — Хотя Тобирама-сама мог бы и перестать тренировать других малышей, тогда у него было бы больше времени на себя.

— Он от этого не откажется, сам понимаешь, — она уже говорила с детенышем на эту тему, получила непреклонный отказ и готовность сдохнуть от переутомления.

— Вообще-то я все слышу, не надо говорить так, будто меня здесь нет, — Тобирама говорил тихо, на всякий случай, но ёкаи его слышали. — Лучше скажите, что с Фуума?

— Совет старейшин уничтожен, отравили всех, заодно прихватили несколько наиболее радикально настроенных взрослых. Им еще долго не будет дела до Сенджу, гарантирую, — Шуичи был немного недоволен слишком мягким наказанием, но бормотал что-то про юность и избыточную наивность и смиренно следовал слову оммёдзи. — Вина должна пасть на шиноби песков, мы использовали множество украденных у них ядов, чтобы нельзя было определить точнее.

— Хорошо. Когда отдохнете, мне нужна будет информация о клане Нара. И еще кое-что — я хочу, чтобы вы изучили всех крупных феодалов страны Огня из числа тех, у кого несколько законных наследников.

— Хочешь избавить знать от трудностей выбора, чтобы они не наняли ваши кланы? Правильно мыслишь! — Карасумару хлопнул было Тору по плечу, но мальчик отклонился и замотал головой.

— Нет, я просто хотел подготовиться к будущему. У меня есть мысль, как можно было бы избежать кровопролития в этом случае, но она пока имеет лишь смутные очертания.

— А если кому-то надо будет решить вопрос в ближайшие недели?

— Попробую осуществить и будь то, что будет, — Тобирама был упрямым. Очень упрямым, Рю-о-сама точно почувствует родственную душу. — Главное — оказаться в числе тех, кто будет сражаться во имя одного из наследников.

— Я так понимаю, нам надо будет сделать все, чтобы оттянуть выбор наследника на пару лет? — когда Тора ушел спать, умный нэдзуми ненадолго задержался для подтверждения собственных мыслей. Тобирама еще слишком юн для подобных миссий, а уж если у него пока только мысли, без конкретного плана… Пусть лучше с наследующими произойдут несчастные случаи, чем они будут рисковать единственным оммёдзи!

— Лучше сразу на три-четыре.

— Это верно, но не можем же мы все случаи предугадать! — Карасумару раздраженно взмахнул крыльями. Кажется, нервозность клана Учиха из-за встречи с родичами сильно его допекла.

— Никто не может выпить море. Но если каждый раз выливать по бочке — все становится возможным, — она перестала злиться на друга за то, что тот бросил детеныша. Перестала. — Сейчас мы можем предотвратить эту угрозу, а также пройтись по самым отчаянным мстителям и свернуть им либо мозги, либо шею.

— Вы все еще злитесь, — ровно констатировал Нэдзукора-сан, как только Карасумару скрылся в лесу.

— Нет, — она раздраженно махнула хвостом, собираясь уходить, но нэдзуми все равно продолжил.

— О-Рей-химе, Тобирама-сама ваш родич, подопечный и ученик, разумеется, для вас его заботы и потребности превыше прочих людских бед. Но Карасумару-кун связан с ним иначе, для него Тобирама-сама ученик, причем не слишком добровольный.

— Он не позволил Торе называть его сенсеем, — только теперь ей стало очевидно, что тенгу не был учителем. Он наставлял, он помогал, он действовал как учитель, но сенсеем он не был. — Я плохо понимаю воинские правила и обычаи, но это что-то значит?

— В некоторой степени, — согласился Недзукора. — Отказ от ученика — пятно на чести воина. Если ученик не усвоил урок, значит ты плохой учитель. Если он опозорил тебя — смой позор его кровью. Если он предал — убей. Но не бросай, пока не доучишь. Ученик может остаться недоучкой только в одном случае — если пережил бой, унесший жизнь мастера.

— Получается, на него не за что злиться, — Рей тихо рассмеялась собственной недалекости. Ей не на что злиться, друг не обязан возиться с ее детенышем, он не брал его в ученики. Значит, она найдет другого. Того, кто будет учить, кто не бросит и не отступит перед призраком прошлого, увлекшись самой мыслью о вернувшемся друге и напрочь отметая правду: Мадара не Индра. — Не подскажете, кто согласился бы обучать Тобираму дальше?

— Я могу предложить свои услуги, — почтительно склонил голову Шуичи. — Нэдзуми, конечно, специализируются на неприглядных делах: тихие убийства, диверсии, шпионаж и добыча информации — но это полезные умения для тех, кого почему-то зовут демонами ночи. В честной схватке на мечах мне никогда не сравнится с карасу-тенгу, но что касается ядов, могу поспорить в знаниях и с уважаемым Коно-саном.

— А ведь если подумать, то шиноби должны быть похожими на вас, — в голове всплыли схватки шиноби, которые ей повезло увидеть. Техники разной мощности, метательные снаряды и лобовое столкновение с клинками наголо. Неудивительно, что нэдзуми с таким сарказмом окрестил шиноби «демонами ночи», люди такой фейерверк устраивают, что ночью как днем светло. — Уверена, Тора будет доволен.

— Я почту за честь обучать Тобираму-сама основам тайного ремесла, — поколебавшись, нэдзуми продолжил. — О-Рей-химе-сама, прежде чем что-то решать, прошу вас подумать об одном. Тысячу лет назад у Карасумару-куна было три существа, которых он называл друзьями не из стаи, и ни одного из них он не смог защитить. Ваш уважаемый брат скорбит из-за случившегося с вами, гневается на высших богов и совершенно погребен под обязанностями, которые свалились на него столь внезапно. Вы были пленены, прикованы к реке на целое тысячелетие, что, безусловно, долгий срок для юного ёкая. И Индра, друг-человек, тот, кто косвенно виновен в произошедшем, был наказан ками, а его родичи прокляты бессмысленной войной. Ваш брат не один, он с семьей и получает поддержку от них. Вы тоже не одна, Карасумару-кун оставался рядом веками, несмотря на то, что его стая давно покинула эти места. И теперь, когда вы свободны, он узнал, что душа его друга, третьего из тех, кто пострадал, но кому никто не помогал и не поддерживал все это время, вернулась в наш мир. Стоит ли его осуждать, что он решил остаться рядом с ним?

— Я поняла вас, Шуичи-сан, — парадоксальным образом, но после отповеди вместо вины она чувствовала облегчение. Ощущать себя преданным больно и осознание ошибки радовало. — Доброй ночи. Хорошо отдохните: Тора имеет привычку вцепляться в учителей мертвой хваткой и держать, пока не выгрызет все, что тот знает.

Несмотря на все старания по перераспределению времени и сокращению уроков, нагрузка на него свалилась много больше прежней, а потому к Сити-Го-Сану Тобирама сам себе напоминал мертвеца: осунувшееся лицо, глубокие тени под глазами, общий вес некритически снизился просто потому что поспать стало много важнее чем поесть. Прибавляя к этому красные глаза, причем нередко с покрасневшими белками, и седые волосы — было странно, что он только однажды напугал кого-то. Но напугал до слез: маленькая сестренка одного из детей, тренировавшихся с ним по утрам, прокралась на полигоны, хотя еще была слишком мала для занятий. Он очутился перед девочкой быстрее, чем мозг успел сообразить, кого он почувствовал, а потому ребенок уверовал в демонов из Нижнего мира и разревелся.

— Визит к ирьенину ничего не изменит, — упорствовал Торью, но не сильно брыкался, пока его, спеленатого по всем правилам искусства пленения, тащили в дом исцеления.

— Это ты еще не знаешь главного, — Хаширама, инициатор захвата, тащил его под мышкой с посильной помощью Токи-нээ-сан, Каварама шел следом, уверенный в правоте действий до глубины души, а Итама зайчиком скакал чуть впереди. — Сэтору-сан вернулся вчера после ужина!

— Так что готовься, Торью, будет тебе веселье! — засмеялась Тока-нээ-сан, вспомнив собственную историю отношений с главой лекарей Сенджу.

Рей-сан фыркнула, возмущенная самим фактом, что Тобираме не расскажут столь важной новости, как возвращение главного ирьенина из осеннего похода за травами. Но он был уверен, что даже если Сэтору-сан будет недоволен его состоянием, максимум что сделает целитель — устроит ему персональную выволочку, как Токе-нээ-сан. Он фатально ошибся, но проспав почти трое суток, не мог не почувствовать, насколько улучшилось его самочувствие. А после Рей-сан рассказала, что пропустил, и ему почти захотелось уснуть еще на несколько дней, чтобы проспать последствия.

Аники знал про ночные тренировки и не преминул подробно поведать ирьенину его график занятий, не забыв ни про занятия с детьми клана, ни про печати, которые он три месяца готовил как на износ и работа с Умезавой-сама ничуть на это не повлияла. Его собственные исследования, тренировки с Нэдзукорой-саном, оказавшемся требовательным и опытным сенсеем — все это лишь усугубляло его состояние, хотя нэдзуми старался ограничивать его нагрузку.

Главный целитель выслушал аники молча и отправился прямиком к главе клана за ответом на один простой вопрос: нельзя ли было выбрать более гуманный способ избавиться от второго наследника. От такой постановки вопроса дар речи пропал даже у Рей-сан, не то что у отца и старейшины Умезавы. То, что Сэтору-сана не смутило проходящее в тот момент собрание, и он ворвался посреди совещания, было сладким соусом к данго. Конечно, старики были недовольны, но после выразительного напоминания, что в их возрасте появление у ирьенина — вопрос времени, притихли. И Рей-сан была уверена, что не последнюю роль при этом играло любопытство и желание посмотреть представление из первых рядов.

Сэтору-сан никого не разочаровал: целитель методично разъяснил его состояние несведущим, так же выразительно и дотошно расписал будущие сценарии, а после — что он бы сделал с теми, кто довел бойца до настолько небоеспособного состояния. Отец попробовал возразить, дескать, настоящего шиноби стопкой свитков не испугать и припомнил, что сам Тобирама с удовольствием возится в библиотеке.

— Он так посмотрел на Буцуму, словно у него рога выросли, — смеясь, продолжала рассказывать Рей-сан. Но то, что она рассказала дальше, заморозило его на месте.

Сэтору-сан рассказал о его ночных тренировках и вреде, который они приносят. На последней миссии Торью и вовсе выжил чудом, именуемым разгневанный демон: Рей-сан оторвала его противнику голову, воспользовавшись моментом, когда они скрылись с глаз его команды. И то, им пришлось спешно заметать следы, чтобы тело выглядело правдоподобно, иначе другие Сенджу стали бы задавать вопросы.

— Кроме того, Сэтору знал, к чему ведет дисбаланс чакры Инь и Ян, — Рей-сан уже не выглядела такой довольной. — Собрание закончилось само собой, поэтому дальше он говорил с Буцумой наедине и рассказал, что если ты не будешь тренировать тело в том же ритме, что и до наказания, то сойдешь с ума. Он подозревал, что ты знаешь о риске и стараешься спасти себя дополнительными тренировками, но ему и в голову не пришло, что ты никому про это не сказал. Так что Буцума ждет твоего пробуждения и с моей точки зрения, хорошо, что не Акане.

Против воли он сглотнул.

— Твоя мать все еще на миссии, иначе она прекратила бы это давным-давно, — Рей-сан покачала головой. — Мы не подумали о последствиях уничтожения лидеров клана Фуума.

Вскоре после «знакомства» с Мадарой Буцума отправил супругу с небольшим отрядом на продолжительную миссию по шпионажу в страну Ветра. И наверняка там не только Сенджу: после громкого убийства старейшин и опытных бойцов Фуума многие кланы заинтересовались, кому из любителей ядов те перешли дорогу. Все же отравить столько могущественных и опытных шиноби в их же поселении и не оставить следов — это крайне высокий уровень. Такого врага надо знать в лицо, иначе никто не сможет чувствовать себя в безопасности.

А уж как встрепенулись Сенджу! Ни он, ни Рей-сан не подумали вспомнить про его собственное отравление — для них это было способом прогуляться по Тропе теней, а ведь ситуации получились похожими: смертельный яд в сердце клановой территории, под носом у взрослых защитников. Тогда соклановцы землю рыли, ища виновных на стороне, и были разбиты информацией, что предатели внутри клана. А теперь в отличие от прочих шиноби у Сенджу была и версия о внутреннем разладе, но подробностей, конечно, узнать не удалось, иначе бы разброс ядов и способов отравления привел бы их именно к мысли о перевороте.

— И когда ты собирался рассказать, насколько опасно для тебя уменьшать время тренировок тайдзюцу? — он был уверен, что ответ «никогда» отцу не понравится, но другого у него не было, а потому пришлось промолчать. — Ясно. Сэтору-сан приказал дать тебе еще три дня отдыха, так что ступай в комнату и не покидай ее лишний раз. Займись корректировкой своего расписания. И я запрещаю тебе тренироваться ночью. Все ясно?

— Да, отец, — поклонится и молча уйти.

Чтобы уже в комнате скользнуть вдоль одной из твердых, настоящих стен на пол и наконец-то выдохнуть. Отец злился и злился всерьез, давление чакры было невыносимым и дышать в его присутствии было трудно с того самого момента, как тот понял, что Тобирама держал от него секреты и что, скорее всего, умудрился сохранить некоторые. И что он — отец, глава семьи, глава клана — не может их вызнать просто потому, что понятия не имеет о чем спрашивать.

— Может приляжешь? — Рей-сан боднула его головой, подталкивая к собранным футонам. — Заодно свитки почитаешь.

Новая партия свитков из Узушио дождалась своего часа. Изучая их, он все больше поражался, сколь многое должен знать мастер печатей и сколько терпения и усидчивости требуется, чтобы им стать.

— Клан Узумаки известен некоторой импульсивностью. Как они вообще становятся мастерами?

— Они известны долгожительством, а еще регенерацией и соответственно медленным старением, — первым Узумаки был отпрыск клана Сенджу, веков так семь назад, и во многом свойства чакры двух кланов были схожи. И сходство было намного сильнее, чем с Учихами, хотя разошлись кровные линии почти так же давно. — Они становятся мастерами в возрасте, до которого многие не доживают.

— А как тогда доживают они? — Рей-сан старалась, но еще многого не знала о людях и шиноби, а потому часто задавала вопросы, ответы на которые для него были естественны, словно бы он родился с этим знанием.

— Никто не хочет ссориться с кланом мастеров печатей. Помимо того, что они создают все используемые шиноби удобства вроде того же ящика хранения продуктов, они также успешно используют печати для создания лучших в мире ловушек, на них опасно нападать. И Узумаки не любят воевать — даже с учетом наших родственных связей, они не воюют с Учихами, относятся неприязненно, но не враждебно и торгуют так же, как с другими кланами, тот же ассортимент, те же цены.

— Но вам полагается больше?

— Да, мы можем закупать недоступные прочим печати, но далеко не все, что имеются у Узумаки. И совершенно точно мы не знаем все печати, какие они вообще могут создать.

Но нэдзуми старались разузнать как можно больше, хотя самого Тобираму здорово напрягало обещание жреца Шинигами присматривать за ними. Он даже подумывал отозвать крыс, но после передумал. Они знают о риске, они знают о возможной опасности и они почти как шиноби, только ёкаи. Однажды ему также придется вести людей на рискованные операции или отправлять на них приказом — аники вряд ли управится с кланом самостоятельно — а потому нужно привыкать к подобной ответственности. А учитывая все то, что нэдзуми знали о скрытности и выживании в тяжелых условиях, он верил, что жрец Шинигами не сможет причинить им вреда, если ёкаи не переступят границы допустимого.

— Торью-ни? — в дверь робко просочился Итама, и Тобирама, едва успевший спрятать свитки, протянул к брату руки, приглашая присесть рядом. — А ты будешь завтра на соревнованиях?

— Если мне позволят выйти, — будет ли визит на праздник «лишним разом»? Нет иного выхода, кроме как спросить напрямую, но что-то ему не улыбалось попадаться на глаза отцу так скоро после взрыва. — Ты готов? Прости, что не мог уделить тебе столько же внимания, сколько уделял Кавараме.

— Ничего страшного, — братишка устроился рядом клубочком, положив голову на колени Торью. — Зато я мог тренироваться с ребятами постарше, а Хаши-ни говорит, что опыт лучший учитель.

— В этом он прав, — по словам Рей-сан аники не покидал пределов селения, пока он спал, да и сейчас он ощущался в селении. Причем как будто бы в доме Умезавы-сама? — А ты не знаешь где сейчас аники?

— Он у старейшины Умезавы, — Итама довольно зажмурился, когда Тобирама начал по привычке гладить его по голове. Ни дать ни взять котенок, того гляди замурлычет. — Ему было очень интересно, с чем именно ты ему помогаешь, ну старейшина и предложил походить к нему неделю, помочь с бумагами.

— Надо же, — протянул он в ответ, не уверенный как на это реагировать. Аники и бумаги? Не самое удачное сочетание, уж это-то он знает.

— Он сидит там дольше тебя, — тут же подтвердил его подозрения хихикнувший Итама. — Намного дольше!

— И выпадает почти никаким, — Кавараме принес чай и немного сладостей. — И все повторяет, что у него голова кругом идет от бесконечных чисел и расчетов. Ты правда помогал вести бюджет клана все это время?

— Не то чтобы помогал, меня постоянно перепроверяли, да и не бюджет, так несколько статей, сравнивал цены, пытался соблюсти баланс риска и результата.

А еще страшно злился, что некоторые решения можно принимать лишь с высоты опыта, а не путем точных расчетов. Старейшина лишь посмеивался и исправлял, объясняя, что, несмотря на все преимущества свитков хранения, покупки до границ территорий клана лучше перевозить обычным способом, потому как уничтожить свиток может даже обычный человек. И тогда все, что в нем хранилось, навсегда потеряно. Поэтому закупать на юге страны они не могут, слишком дорогая перевозка, хотя цены там стабильно ниже, чем на севере, некоторые продукты закупаются в стране Горячих источников, потому что это дешевле, чем везти с запада страны Огня — деталей было так много, что он не был уверен, что человек в состоянии уследить за всем в одиночку. Аники точно нужна будет помощь в будущем.

— Хей! Сладкое — и без меня! — он проболтал с братьями до ужина, они устно разбирали тактики сражений один-на-один и искали слабые места будущих противников Итамы, поэтому когда ворвался ураган Хаширама, то застал их всех врасплох. А его мгновенное скатывание в уныние вызвало лишь тяжкий вздох.

Утешить старшего брата, начать готовить ужин, постараться его не сжечь, не пересолить, не дать аники разгромить кухню, поспорить с отцом по поводу праздника, отстоять право присутствовать — после приема пищи хотелось прилечь и не двигаться до утра, но кто ж позволит ему такую роскошь? Братья уже знали, что ему лучше не высовывать нос из комнаты, а потому засели вместе с ним. Слушая, как Хаширама плачется из-за счетов, костяшки которых стучат у него в голове, наблюдая, как сдержанно говорит о Сенджу Саюри Каварама, уклоняясь от ударов невидимого меча Итамы, он не мог перестать думать, что в расписание нужно выделить специальный блок свободного времени для общения с семьей. И сделать это нужно было давно.